За Деньги

Глава 1. Злата.

***************************

— Хочешь сказать, ты на всё готова?
— Да… — киваю.
В глазах дагестанца снова рождается черная похоть, которой он будто измазывает моё тело с головы до ног. Линию груди, талию, бедра. Становится одновременно страшно, жарко и, пожалуй, стыдно… капельку.
— Прямо так и на всё?
— За деньги да… — уточняю.
— Очередная русская дура в Дубае. Этот город превращает вас в долларовые купюроприемники, — зло усмехается он, а затем скучающе покачивает кубики льда в стакане с виски. — Любишь деньги, девочка?
— Пф-ф… А кто их не любит?
— Те, у кого есть гордость или собственное достоинство.
— Я на всё это пока не заработала, — легкомысленно пожимаю плечами.
В нашей деревне все гордые, но бедные. Я так не хочу.
— Ну окей, — кивает Хаджаев, скидывая белоснежный халат. — Тогда я тебя покупаю…

***********************

Все совпадения случайны

Злата

— Кого ты там разглядываешь, Златка? — спрашивает Ая, отворачиваясь к окну. — Опять к байеру в очередь за сумкой записываешься? Ты ведь обещала ему, что, пока не заработаешь, больше не появишься?

— Больно надо, — фыркаю, активно перелистывая снимки на экране. — Я тут одного блогера нашла. Он сейчас на весь свет гремит — Роман Березовский. Слышала?

— Березовский? Из олигархов, что ль?

— Да скажешь тоже. Рома — известный коуч и бизнес-тренер, учит зарабатывать деньги быстро и без вложений.

— Как наш Рубик?

Украдкой поглядываю на лысый затылок менеджера, возвышающийся над переднем сиденьем комфортабельного минивэна.

— Нет. Наш Рубик там и рядом не стоял. Тут другое…

Вспомнив о том, куда именно мы едем, убираю свой двенадцатый айфон в новеньком чехле в небольшую сумочку и смотрю прямо перед собой.

Страшно-то как. Мамочки!..

Электронные часы над водителем показывают двадцать один ноль-ноль, это значит, у нас в Пьянково сейчас семь вечера. Зойка, моя младшая сестра, наверняка пригнала с пастбища корову Таську и теленка, а потом снова сбежала на остановку, где они безвылазно сидят с девчонками и парнями. Что еще делать в деревне?..

А мамка уже управилась, намыла банки с мылом и пошла по соседям с парным молоком. В среднем корова дает шесть-семь литров за раз. Одну трехлитровую банку мама продает за двести рублей. Итого восемьсот за день. В месяц — царствие небесное Аделаиде Андреевне, моей учительнице алгебры — двадцать четыре тысячи.

В переводе на доллары — почти триста.

Триста долларов. На пятьдесят меньше, чем Рубик заплатит мне за сегодняшний вечер. Одна вечеринка — и маме не надо целый месяц управляться с хозяйством. Вставать в шесть утра, чтобы накормить и напоить скот, вычистить конюшню, а потом, превозмогая суставную боль в пальцах, заниматься дойкой.

Мама может не уставать. Не болеть. Не унижаться.

Всего вечер, Златка!..

Сегодня в одном из закрытых клубов Дубая пройдут так называемые смотрины.

Как правило, по словам девочек, с которыми меня поселили в апартаментах, на такой встрече присутствует около десяти мужчин и двадцати-тридцати девушек. Почти все русскоговорящие, но есть и европейки, и бразильянки — им, кстати, больше платят.

Весь вечер мы должны танцевать, улыбаться и пить шампанское, а мужчины будут присматривать себе будущих содержанок. Выбрав три-четыре претендентки, каждый олигарх позовет их для личной встречи, и уже финалистке достанется «дубайское счастье» — лучшие отели Эмиратов, люксовые шмотки, дорогостоящие автомобили и кучи-кучи бабла.

Бла-бла-бла…

Нет!.. Так далеко заходить я не собираюсь. Златочка здесь исключительно для общей массовки, за которую богатые дяди-извращенцы хорошо платят.

Всего один вечер! — повторяю про себя. И месячный запас парного молока в кармане. Без грязи, без навоза!..

Правду говорят, что Дубай — волшебное место, не так ли?..

— Выдвигаемся, девочки, — приказывает Рубен, открывая тяжелую дверь.

В салон автомобиля проникает противная духота, которая не спадает здесь даже в ночное время.

Поправляю серебристое колючее платье, одолженное мне подругой. Терпеть не могу пайетки, но выбора особо не было, и я благодарна Айке и за платье, и за то, что еще в Москве она порекомендовала меня «туристической» компании.

— Давайте-давайте, курочки. Помним два главных правила: зернышки с дядями не обсуждаем и клювики свои не задираем. Те, кто будут «буками», словят штраф. Ты как, Глазастая? — обращается он ко мне, подавая руку.

— Ой, я хорошо, — озираюсь по сторонам и запрокидываю голову, чтобы посмотреть на шпиль высокой башни. Я такие только на картинках видела. В Пьянково-то максимум трехэтажки построили.

Заглядевшись на мужчин в белых просторных кандурах (мужское платье в арабских странах — прим. авт), вдруг пугаюсь.

— Вы ведь помните… Ну, про меня? — спрашиваю у Рубика.

— Что именно, Злата?

— Ну… — смущаюсь. — Я просто блогер. Ну и модель немного. Я спать за деньги ни с кем не буду.

— И девственница, — ржет Рубен.

Черт.

Зря ему сказала.

— Ну да. Девственница. А что здесь плохого? Мне всего восемнадцать.

— Плохого — ничего, — лыбится Рубик. — О тебе — исключительно только хорошее, девочка моя. Не хочешь спать — не спи. Никто тебя не заставляет. У нас как на заводе — работы всем хватит.

— Спасибо, — радуюсь, понимая насколько мне повезло.

В тишине просторного фойе эхом расходится стук каблучков по белому мрамору.

— У тебя, что, трусы с мультяшными котами? — спрашивает Ая, догоняя.

Глава 2. Злата.

Блядей?.. Он нас оскорбил!

Ему, что, в рожу никто никогда за такие слова не давал?

Кожу на лице, словно от нехилой пощечины, припекает. Флешбэками воспоминания множатся. Как оказалась здесь, наступив на горло собственной гордости.

Я с двенадцати лет жила в соцсетях. Каждого блогера знаю, каждого инфлюенсера.

Переехав в июне в Москву под предлогом поступления в колледж, устроилась в фитнес-центр, отметки о котором вот уже несколько лет наблюдала у любимых блогерш.

Ставка администратора сначала даже обрадовала.

Семьдесят тысяч. Такие деньжищи для Пьянково!

Но столица быстро дала по лбу. Аренда комнаты — тридцать тысяч. Карта «Тройка» на шестьдесят поездок — почти три с половиной. Сотовая связь, проводной интернет, кредит на мою «двенашку» (айфон — прим.авт)... В общем, на то, что остается, даже на рынке не оденешься.

— А твоя напарница обдолбанная? — слышу все тот же низкий голос.

— Я против наркотиков, — заявляю прямо. — В любом виде.

Видела я, как умирают наркоманы. Сама так не хочу.

— Очень разумно для эскортницы, — усмехается главный.

Мельком переглядываемся с Аей. Она, зная мой темперамент, умоляюще сверкает глазами.

— Я модель, — отвечаю, перенося вес тела на другую ногу.

— Модель вагины и ануса? — приподнимает он брови.

Сжимаю зубы до резкой боли. Умудряюсь это сделать с прилепленной к губам улыбкой.

Изучающе осматриваю оппонента.

Выглядит как уголовник. Пальцы все в наколках, на шее и груди тоже синева расплескалась. На спине — ставлю сотку — купола, наверное.

Сидел он, что ли?

— Ама, ты бы в зал сходил или и правда потрахался. Негативный какой-то, — произносит Вадик и обращается к нам. — Девочки, падайте.

Обойдя низкий столик, прохожу мимо брюнета и, как назло, чуть поскальзываюсь на гладком мраморе. Аккуратно наклонившись, поднимаю сумочку и усаживаюсь рядом с Аей.

— Вы откуда, девочки? — спрашивает Вадик, пытаясь придвинуться ко мне.

Третий мужчина складывает руки на груди и тоже на нас смотрит. Ощущения не из приятных, потому что я чувствую себя куриной тушкой на прилавке.

— Из России, — отвечаю сдержанно.

— В России с работой плохо? Раз вы сюда подались.

— Я же сказала, я модель, — отвечаю с улыбкой, потому что Рубен как раз проходит мимо. — И я не продаюсь.

— Все продаются, Киса, — неожиданно произносит главный.

Многозначительно на меня смотрит и… подмигивает. Черт. Видел мои веселенькие трусы, пока я наклонялась за сумкой?

— И даже вы продаетесь? — спрашиваю завороженно.

— Конечно, — закатывает он глаза с раздражением, словно перед ним первоклассница. — Я — так вообще в первую очередь. Потому что знаю основное правило торговли.

— Торговли людьми?

— А ты думаешь, торговля людьми чем-то отличается от торговли пряниками?..

— Я не знаю, — мотаю головой.

— Важно определить, а кто, в общем-то, покупатель? И если этот человек окажется влиятельнее тебя, вопрос времени — и ты все равно продашься. Главное, теперь не продешевить. Но и не передержать — есть риск вообще достаться ему за бесценок. Потому что власть дороже денег.

— Там, откуда я родом, принято считать, что «честь дороже денег», — возражаю.

Вадик пьяно ржет и больно сжимает мое колено.

— Шлюха, рассуждающая о чести. Обожаю Рубена. Где он вас находит?

— Я не шлюха, — шиплю под нос.

Задеваю взглядом брюнета. Ищу в нем поддержки. Так получается интуитивно, не специально. Я, конечно, ничего доброго не жду от такого, как он.

Наоборот. Я его боюсь.

Весь его вид излучает власть. Черная рубашка, плотно облегающая широкие плечи и подтянутый живот, темные брюки и закрытые кожаные туфли.

Как он по такой жаре во всем черном, бедный?

— А там, откуда ты родом? — продолжает главный. — Кому-то предлагали деньги за честь?

— Я не знаю…

— Вот и ответ на твой вопрос. Легко быть неподкупным, когда ты мухами на сеновале заведуешь. Чем выше должность, тем сложнее жить по принципам. Чем выше сумма, тем меньше ты модель…

Негодующе забираю воздух в нос и продолжаю улыбаться. Как Джокер, ей-богу.

— Ты правда понимаешь, о чем он говорит? — простодушно шепчет на ухо Ая.

Кивнув, делаю еще один глоток охлажденного шампанского. С каждым новым собеседник становится все интереснее.

Мужчины опять ведут разговор между собой. Я же смотрю на эту троицу, как на инопланетян. Бизнес-джеты, лизинг, чартеры — эти слова вдруг вылетели из мамкиных сканвордов и встроились в предложения.

— Как тебя зовут? — отвлекается главный от разговора.

— Меня? — переспрашиваю. — Злата, — шепчу дрожащим голосом.

— Хочешь, я сделаю так, что сегодня уйду отсюда с тобой?..

Глава 3. Злата.

Когда Ая, с которой я познакомилась в московском фитнес-клубе, предложила мне поездку в «эскорт-тур», я сразу отказалась.

— Я не проститутка, — гордо произнесла.

— Эй, я тоже. Сравнила, блин. Проститутки в России на трассе стоят, а эскортница — это другое.

— И что же?

— Там ведь можно и не спать, Злат. Шейхи и иранцы хорошо платят просто за ужин.

— Они импотенты?

— Нет.

— Фуд-фетишисты?

— Нет.

— Одинокие люди?

— Да нет, блин.

— Тогда зачем им со мной ужинать и платить за это?

— Потому что ты красивая, а они любят эстетику.

— Не понимаю…

Слова Аи подтвердили еще несколько девочек-блогерш, с которыми мы подружились. Но решающим толчком к тому, чтобы здесь оказаться, было другое.

Вадик и третий мужик вскоре уходят.

Молча наблюдаю, как главный поднимается из кожаного кресла, лениво разминает шею и поправляет блестящую пряжку на ремне. Живот над ним такой ровный, что, кажется, под рубашкой этот тип картонку прячет.

Слежу за тем, как мужчина прямой походкой отправляется к Рубену.

Я в свои восемнадцать мало что понимаю в крепких мужских задницах, но конкретно эта мне плюс-минус нравится. Терпеть не могу толстозадых парней. У них обычно покатые узкие плечи и куча самомнений.

Правда, у татуированного тоже последнего хоть ложкой черпай.

Опускаю взгляд в пол.

После сегодняшнего вечера я определенно возненавижу улыбаться. Если думаете, что это легко, попробуйте два часа не опускать уголки губ.

— Может, передумаешь? — шепчет Ая. — Это же Амир Хаджаев.

Амир Хаджаев. Перекатываю имя на языке. Звучит вкусно.

— Зачем тебе твоя девственность? — продолжает моя искусительница. — Когда-то все равно придется с кем-нибудь ее потерять. Лучше уж с этим, чем в деревне твоей с каким-нибудь Василием.

Отчаянно мотаю головой.

— Подумай хорошо, Златик. За ночь платят не меньше трешки.

Округляю глаза. Три тысячи баксов.

Три тысячи баксов…

Твою мать.

Боюсь высчитывать эту цистерну с Таськиным молоком. Правда.

Но, блин…

Не могу даже представить себя в постели с этим кавказским громилой. А еще не знаю, как описать чувства, шилом вспарывающие душу. Мне страшно находиться с Амиром в одном помещении и одновременно с этим… не хочется никуда бежать.

Перманентное желание бояться, перечить ему и тут же подчиняться — вот что я испытываю, когда вижу перед собой господина Хаджаева.

— У него своя авиакомпания. «Бизнес-авиация» называется. Он мегакрутой мужик и щедрый, — шепчет Ая. — Девочки в мою прошлую поездку рассказывали, даже самолетами сам умеет управлять…

Закусываю губу, хоть немного расслабляясь, потому что Рубик, общаясь с Хаджаевым, отворачивается и потирает блестящую лысину.

— Тогда — тем более нет, Ай, — вздыхаю.

— Это почему же?

Снова улыбаюсь.

— Потому что «первым делом самолеты, ну а девушки… а девушки потом», — пропеваю весело.

Сталкиваемся с Айкой взглядами и одновременно прыскаем от смеха. Заслонив губы ладонью, замечаю, как Хаджаев стремительно возвращается в центр зала.

При этом на меня не смотрит.

— Ну что? — бойко произношу, чувствуя внутри бурлящее веселье с привкусом элитного шампанского. — Убедились?

Амир забирает со стола свой стакан и залпом выпивает остатки янтарного виски, оставляя там только лед.

— В чем убедился? — холодно спрашивает, хватая с кресла черный пиджак.

Черный. Пиджак…

В Дубае.

Летом.

И кожаные туфли, напомню… М-да.

— В том, что я не продаюсь? — запрокидываю голову, чтобы разглядеть серьезное лицо поближе.

Амир протягивает руку и с ироничной улыбкой легонько щипает мой подбородок.

— Я передумал. Прости, Киса. Сегодня без тебя.

— Передумали?

— Ну да… Не расстраивайся.

Понимаю, что с помощью его уничижительного тона я, словно безмозглая рыба, заглатываю наживку, но все равно спрашиваю:

— Почему передумали?

Веселья вдруг становится в разы меньше. Девочки, порхающие вокруг мужчин разноцветными бабочками, кажутся и в самом деле шлюхами. А я?.. Натянув пиджак, Хаджаев извлекает из внутреннего кармана айфон и задумчиво водит по экрану пальцем.

— У тебя коленки костлявые, — выдает со смешком, натягивая на темные глаза черные очки-авиаторы.

Перевожу взгляд на притихшую Аю, но она просто молчит, попивая шампанское.

Он так унизить меня хочет?

— Шучу. Девственницы сегодня не интересуют. В следующий раз, Котенок. Ты занятная. А ты, — щелкает пальцами и указывает на Аю. — Поедешь со мной.

— Конечно, — вскакивает подруга с места, трясет белоснежными волосами и, не взглянув на меня, виляя худыми бедрами, отправляется за ним на выход.

***

Девочки,

На своем канале "Лина Коваль. Автор" в Телеграм разместила спойлер из будущей главы. Плюс там же смотрим фото и видео визуализацию.

Заглядывайте) Ссылка в разделе Обо мне https://litnet.com/ru/lina-koval-u9832405/about

Глава 4. Злата

Проснувшись пораньше, складываю в рюкзак единственный купальник и достаю из заначки, состоящей из трехсот пятидесяти долларов, заработанных вчера, необходимые пятьдесят.

Натягиваю плиссированную длинную юбку жемчужного цвета и белую хлопковую футболку. Волосы не расплетаю.

В наших апартаментах, расположенных в одном из отдаленных районов Дубая, три комнаты.

Больше всех повезло двадцатилетней Ире — она живет одна. Мы соседствуем с Аей. Довольно дружно, кстати. А вот Индира с Катькой все время собачатся.

Пока пью молоко и ем печенье, прислушиваюсь. В квартире тишина. Ая еще не вернулась от Хаджаева. Ира на постоянку встречается с богатым иранцем, который в нее настолько влюбился, что крайне редко отпускает сюда, к нам. Остальные, наверное, спят.

На носочках добираюсь до прихожей и нацепляю босоножки.

Пока иду по коридору к лестнице, из одной квартиры доносятся отчетливые шлепки и женский стон. Морщусь от отвращения. Этот район довольно популярен у девушек, приезжающих на заработки. Многие из них принимают клиентов прямо у себя. Мне это кажется чем-то ужасным, но я тут же переключаюсь на палящее солнце. Оно моментально испаряет из головы посторонние мысли.

Купив красную карту, оплачиваю десять поездок и на автобусе добираюсь до общественного пляжа. Увидев воду, в который раз восхищаюсь. Лазурная, прозрачная, манящая. Не то что у нас на карьере, оставшемся после выработки песка рядом с поселком. Летом мы с Зойкой бегаем туда. Место заколдованное - каждый год там кто-нибудь из местных тонет, но все продолжают купаться.

На секунду представляю, что сестра когда-нибудь увидит эту красоту. А потом обещаю себе, что обязательно увидит! Я все для этого сделаю. А как иначе?

Заработаю денег, куплю брендовых вещей, и московская блогерская тусовка начнет воспринимать меня всерьез.

Пока загораю на пляже, записываю несколько сторис и выхожу в прямой эфир. Подписчиков у меня четыре с половиной тысячи. Это мой результат за два года. Вполне достойный, с учетом того, что я сама себе и SMM-менеджер, и контент-продюсер.

— Мам, привет, — радостно восклицаю в трубку, когда прерываются длинные гудки.

— Ты, что ль, пропащая? — сонно произносит она. — Время видала?

— Я думала, ты управляться встала. Прости.

— Уже управилась. Покемарить легла перед работой.

— Так сегодня же суббота, — удивляюсь.

— Щукиной приспичило, — ворчит.

— А-а-а, — тяну. — Ну если Щукиной…

— Задрала она меня, своими руками пришибу, — грозится мама.

Работа в Пьянковской соцзащите в целом ее устраивает, если не считать двух досадных моментов: голого оклада в один прожиточный минимум и вредной пенсионерки Щукиной, которая от старческой деменции реально постоянно над мамой издевается. То стены в туалете фекалиями измазывает, то под ноги плюет.

— А Зойка как? — спрашиваю, поглядывая на семейную пару с двумя детьми. Приветливо им улыбаюсь.

— Да как твоя Зойка, дрыхнет до двенадцати, потом в телефоне до вечера сидит. Говорю, иди хоть погуляй. Я в вашем возрасте с улицы не вылазила. А ее из дома поганой метлой не выгонишь. Зато вечером намалюется и прямиком на остановку идет.

— Ясно. Я ей позже позвоню.

— Ты-то как сама, непутевая?

— Я нормально, мам. Работаю там же, скоро учеба начнется.

Закусываю губу. Я не вру. В колледж действительно поступлю. Просто не на бесплатное...

— Ну-ну. Ты там смотри аккуратнее в Москве-то.

— Конечно. Я все знаю.

— Все знаешь, — вздыхает мама тяжело. — Дура ты пока у меня… Еще и красивая… Вот беда-то.

— Почему беда? Че ты начинаешь, мам?

— Для бедных красота всегда лишняя. Не нужна она. Слишком много соблазнов появляется. У нас вон сколько девок так сшлюхалось. А потом в подоле родителям принесли.

— Скажешь тоже, мам, — смеюсь. — Ладно, давай. Я завтра позвоню.

— Давай, коза. Отцу-то привет передать?

— Ага, передай.

Убрав телефон обратно в рюкзак, пытаюсь проглотить досадную горечь, которая каждый раз возникает после разговора с домом.

Назагоравшись, отправляюсь обратно. Одна поездка обходится мне в четыре дирхама, что в переводе на рубли граничит с целой соткой. Недешево получается, поэтому часто ездить на пляж у меня не получится. Хотя, если Рубик будет каждый день платить мне, как вчера, можно будет и почаще.

— Ты где ходишь? — бурчит Айка, как только я появляюсь на пороге комнаты.

Первым делом замечаю горчичные туфли «Джимми Чу», на которые я пускала слюни позавчера в молле.

— Зацени, — кружится она, пританцовывая в одном нижнем белье и этих шикарных туфлях.

— Крутые, Ай, — с легкой завистью проговариваю. — Это тебе этот купил? За секс?

— За секс он заплатил. А это так… подарок.

Подарок…

Конечно, он тоже за секс. Как бы она себя не оправдывала.

Щедрый какой, татуированный. «Джимми Чу» подарил.

Заметив на столе пакет, киваю:

— А это что?

— А это Амир тебе передал…

Глава 5. Злата

— Амир так и сказал — передать «костлявым коленкам с принципами». Зря ты так к нему. Хаджаев щедрый и в постели просто огонь!..

С интересом взглянув на новенькие туфли подруги, раскрываю картонный пакет. Оскорбление пропускаю мимо ушей. Ну и что, что коленки костлявые? Зато ноги длинные и ровные.

— Что это? — удивляюсь, вскрывая коробку.

Гордость кричит о том, чтобы вернуть ее Ае, но я малодушничаю. Замираю от того, насколько упаковка приятная на ощупь. Я таких еще не видела, поэтому как ненормальная вожу кончиками пальцев по гладкой поверхности и предвкушаю.

Моя первая брендовая вещь.

У Златки Козловой с Пьянково… «Прада»!

— Ну давай уже. Че как черепаха, Злат?

Зыркнув на нее, вскрываю коробку, затем с благоговением разворачиваю шелестящую бумагу. Тряпичный чехол словно кричит о том, что эта вещь — эксклюзив!

Подруга подгребает к столу.

— Че там?

— Не понимаю.

Нахмурившись, перебираю в руках ремень для сумки. Он очень добротный, разноцветный — с красными, черными и голубыми полосами — и с надписью «Prada».

— Я щас умру от смеха, — хохочет Ая, пока меня с ног до головы окатывает волной отвращения. — Он тебе ремень подарил. Для сумки, которой у тебя нет! Ой, не могу. Видимо, сумку ты получишь, только когда согласишься.

— Я никогда не соглашусь, — мотаю головой, скидывая юбку и отправляя ее на свою полку. — Я не хочу быть содержанкой.

— Ой, Златка, ты такая отставшая, не могу над тобой, — все еще смеется она.

Я облизываюсь на туфли. Атлас цвета горчицы отлично бы смотрелся и с костлявыми коленками, уважаемый Главарь. Голову посещает неожиданная мысль. Может, он просто подарки перепутал?

После того как переодеваемся в домашнюю одежду, идем на общую кухню и готовим обед. Питаемся мы с Айкой вместе. Как-то сразу договорились, потому что так дешевле и проще. В еде обе не сильно привередливы. И, что важно, не обжоры, как та же Ира к примеру.

Пока я раскладываю пышный омлет по тарелкам, наша соседка как раз появляется на кухне.

— Я на запах вышла, — улыбается и потягивается.

Ира — симпатичная блондинка с округлыми формами и длинными стройными ногами. И она очень взрослая. По-моему, ей двадцать три.

— Положить тебе? — предлагаю, не замечая, что Ая незаметно пихает меня в бок.

Яиц, что ли, жалко? У нас в деревне куры каждый день по семь-восемь штук выдают. Всем хватает. Здесь, в Дубае, десяток яиц мы, в пересчете, за двести сорок рублей покупаем. Не такие уж и деньги, чтобы жмотиться.

Достаю из сушки третью тарелку и, положив порцию, добавляю свежеприготовленный тост с ветчиной. Ира благодарно кивает, когда передаю ей еду вместе с вилкой.

— Вот скажи мне, Златка. Женщина, сидящая в декрете на шее у мужа, — разве она не содержанка? — продолжает Ая разговор, который мы начали в комнате.

— Ну вообще нет, — возражаю, орудуя вилкой. — Это жена. И у них с мужем бюджет общий. И ребенок тоже. Они — семья, Ая!

— Это все сказочки, которые придумали жирные бабы. А по факту чем они лучше меня? Или ты?

Ая возмущенно жестикулирует и замолкает.

— Да никто не хуже, — вздыхаю я виновато.

Если честно, эти разговоры с Айкиной совестью немного мне поднадоели.

Одно дело — выбрать такой путь, как она. Ее право. Но сравнивать с собой женщин, которые рожают детей и полтора года воспитывают их, пользуясь благами любимых мужчин, — это уже какая-то профдеформация, как говорит моя мама про свое отношение к работе.

Ира поправляет шелковый халат на груди, и я замечаю сверкающее кольцо на пальце.

— Какое красивое, — восхищенно говорю.

— Ах, это? — вытягивает передо мной руку блондинка. — Меджид мне предложение сделал, девочки.

Мы с Аей переглядываемся как близкие подружки, которые фиксируют тему, что надо бы обсудить наедине, и тут же рассыпаемся в поздравлениях.

— Офигеть, — качаю головой. — Ты теперь к нему переедешь?

— После свадьбы, конечно, — загадочно улыбается Ира.

— Он, наверное, на «пальме» живет? (*Джумейра — густонаселенный и один из самых дорогих районов в Дубае. Представляет из себя остров, сверху напоминающий пальму — прим. Авт)

— Нет, у моего мужчины в Иране свой замок. Мы там будем жить.

— Круто, Ирина, — снова качаю головой, разглядывая массивное кольцо с большим камнем.

Сколько такое стоит? Уму непостижимо.

Мужчину этого я никогда не видела. Обычно Ирину забирает и привозит водитель.

— Так ты теперь Иринка-иранка? — шутливо спрашиваю, отодвигая тарелку.

Щелкаю выключателем на электрическом чайнике и опять усаживаюсь на табуретку, кладя ногу под себя.

— Я счастлива, девочки, — блаженно закатывает глаза невеста. — Меджид такой заботливый, любящий, умный. Это какая-то сказка... Никому не верьте, что сказок не бывает. Все бывает. И такие мужчины — богатые, наделенные властью, тоже хотят уютного семейного гнездышка…

До самого вечера мы выслушиваем дифирамбы Иркиному шейху, а потом начинаем собираться на работу.

Я натягиваю вчерашнее платье и свои единственные туфли, купленные в «Заре» на семидесятипроцентной распродаже. Ая, конечно, крутится возле зеркала в новых туфлях и черном комбинезоне с открытыми плечами.

— Ремень с собой возьмешь? — шутит она.

— Возьму, чтобы отдать его. Мне не надо.

— Да ладно тебе. Дура, что ли? Такой продать можно тыщ за двадцать.

— Да? — рассматриваю подарок, но все равно толкаю его в сумочку.

При необходимости будет чем ткнуть этого выскочку.

То, что я с надеждой думаю о встрече с Амиром, даже не зная, куда сегодня всех отправит Рубик, пропускаю мимо своего внимания. Мне надо поскорее заработать денег, чтобы в Москву вернуться на полном фарше.

Вместе с Катей и Индирой вываливаемся на улицу все к тому же минивэну, возле него стоит наш менеджер.

— Привет, — здоровается он со всеми, быстро сканируя внешний вид. — Помаду сотри, — строго говорит Ае. — Слишком вульгарно.

Глава 6. Злата

— Златка, блин, чем ты там звенишь? Я спать хочу! Час назад пришла.

— У Амира была? — спрашиваю ее шепотом.

— У него.

Сжимаю зубы и озираюсь по сторонам в поисках новой сумки, подобной той, что Амир подарил ей позавчера, или пакета с платьем, которое было куплено подруге в начале недели.

Ничего не обнаружив, успокаиваюсь.

Зыркнув еще раз на Айку, отсчитываю монетки номиналом в один дирхам. Набирается у меня целых двенадцать, поэтому, закинув их в кошелек, начинаю снаряжаться на пляж.

В автобусе смотрю по сторонам, но объективно — уже не так восторженно и оптимистично, как всего неделю назад. Серые городские джунгли кажутся темными и чужими. Люди вокруг — враждебными и странными.

Даже прекрасный Персидский залив практически не радует.

Приветливо улыбаюсь Эмме и Георгию — семье, с которой часто здесь встречаюсь. Они фрилансеры, живут в Дубае второй месяц и, по их словам, пока не собираются возвращаться в Россию. Малыш, двухлетний Арсений, бежит ко мне поздороваться и обняться.

Я переодеваюсь и хотя бы на час забываю обо всем, строя с пацаном замки из песка и прокладывая между ними русло реки. Затем мы вместе заполняем его водой из пластмассового ведерка. Это происходит под счастливый визг Сени и аплодисменты Георгия.

Эмма наблюдает за нами с шезлонга.

— Ты хорошо ладишь с детьми, Злата, — замечает она.

— У меня систер младшая.

Они переглядываются.

— Мы хотели бы на неделе сходить в ресторан вечером. В Бурдж-Халифа, знаешь?

— Ага, слышала.

— Не могла бы ты посидеть с Сеней у нас в апартаментах? Мы заплатим, конечно.

— Я… не знаю. Думаю, конечно, могла бы.

О роде моей деятельности Эмма с Георгием не спрашивали. Но тот факт, что я рискую стать первой дубайской эскортницей с функцией приходящей няни, вызывает у меня невольную улыбку.

— Оставь контакт Жоре, — просит девушка. — Как нужно будет, мы тебе позвоним и договоримся.

— Хорошо, — соглашаюсь и диктую номер.

Смыв песок, переодеваюсь и выдвигаюсь в обратную сторону. В супермаркете возле апартаментов на остатки монет покупаю свежий хлеб. Хрустящий и очень вкусный, судя по виду.

Будущее меня страшит, потому что деньги закончились, а работы у Рубика для меня так и нет. Ругаю себя за купленный несколько дней назад черный клатч, на который я прицепила подаренный Амиром ремень.

Можно быть поэкономнее, Злата!

На кухне сталкиваюсь с Ирой. Остальные девчонки все еще дрыхнут.

— Привет, зай, — бросает она, отвернувшись от плиты.

— Привет.

Кинув хлеб на стол, забираю из холодильника бутылку с остатками молока и прихватываю стакан с полки.

— О, свеженький какой. Еще горячий, — Ира касается бумажной упаковки. — Просто обожаю! Поделишься?

— Да, — вздыхаю и озадаченно добавляю: — Конечно. Садись.

Ирина выливает из металлической турки кофе в кружку. Поправляет облако из белоснежных волос, сверкает своим кольцом и падает на стул.

— А ты где была-то, Злат?

— На пляже.

— А-а-а, — улыбается. — Сразу видно первоход.

— Кто?

— Ну я в первый раз тоже все время купаться гоняла. Нравилось мне.

— Как вообще можно быть в Дубае и не ездить на пляж? — удивляюсь.

— В последний раз я там была месяца три назад.

— Офигеть, —округляю глаза.

Отломив половину небольшой булки, делюсь с Ирой и сама откусываю. Запиваю молоком и зажмуриваюсь от удовольствия.

Боже, как вкусно. Почти так же, как из мамкиной хлебопечки. Молоко, правда, будто водой разбавлено.

— Как у тебя дела, Злат? Все нравится? — интересуется Ира.

Когда она здесь, после обеда её забирает водитель и доставляет к иранцу. Обратно возвращает редко и по утрам, поэтому соседка не в курсе положения дел.

— Пока не поняла, — отвечаю вымученно. — Да и работы для меня все нет. Девочки уезжают, а я тут остаюсь.

— Это как?

Досадно потираю щеку.

— С продолжением я не хочу, — тихо проговариваю, — а вечеринок или смотрин пока не намечается.

— Это тебе Рубик так сказал?

— Угу, — киваю грустно.

— Ясно…

Ловлю на себе изучающий взгляд. Внешности своей я не стесняюсь. Бред про костлявые коленки слышала впервые. Обычно все, наоборот, хвалят, а красоту называют экзотичной.

— Ты девственница, Злата? — спрашивает Ира.

Смеется, когда я прикрываю рот, чтобы не поперхнуться от неожиданности.

Почему они все разговаривают об интимных вещах так легко? Мы только что хлеб обсуждали и на тебе. Ты девственница?

Будто о погоде на улице спрашивает, а сама того и гляди в трусы залезет.

— Ну да, — отвечаю, приходя в себя.

— Ясно, — повторяет.

Резко поднявшись, Ира убирает кружку в мойку, а затем возвращается за стол.

— Хочешь совет, Злат? От человека с опытом… Я столько говна тут поела, прежде чем своего Меджида встретить.

— Давай…

— Найди богатого покровителя здесь. Без него тебе будет сложно.

— Нет! — качаю головой.

— Послушай, — она чуть наклоняется и сжимает мою ладонь. — Я знаю, о чем говорю. Ты красивая, свежая. Тебя купят. Дорого купят. Секс у тебя здесь все равно будет. Твоя задача — минимизировать количество контактов. Лучше один клиент, но постоянный, чем вереницей в занюханных апартах принимать, как наши вон.

— И-ра, — возмущенно выдыхаю. — Я же говорю, что не собираюсь ни с кем спать. Меня интересуют только вечеринки. Пусть за триста долларов. Мне не нужны миллионы.

Девушка стучит по столу красивым пальцем с французским маникюром и сообщает:

— Вечеринки проходят каждый день, Злата…

— В смысле? — прищуриваюсь.

— Если тебя на них не зовут, значит, маринуют, дурочка моя. Ты как шашлык. Ждут, когда будешь готова, и отжарят. Может, и клиент уже есть. Какой-нибудь богатый и влиятельный.

Округляю глаза, вспоминая Хаджаева.

Как он смотрел на меня? С превосходством и азартом. Как отправился к Рубену договариваться, чтобы я ушла с ним в тот вечер?

Глава 7. Злата

— Ты давно с Рубеном работаешь? — спрашивает Камилла, губастая брюнетка примерно моего возраста.

— Нет, — отвечаю скованно.

Сжимая хрупкую ножку высокого бокала, пристально смотрю, как ярко взрываются пузырьки в холодном шампанском. Прикрываю глаза и отчаянно представляю себя на их месте.

Мне тоже хочется ощущения легкости и беззаботности. Или хотя бы раскрепощенности, как у красивых девушек, сидящих со мной за одним столом.

Но пока не получается…

До спокойствия и ленивого выражения а-ля «я поимел весь этот мир» на лице у мужчин, мне тем более далеко.

Соревноваться в остроумии с Амиром в мой первый вечер, оказывается, было весело и… безопасно, что ли.

Это удивительно.

— Почему вы ничего не едите? — спрашивает батлер на чистом русском. Именно с этим помощником шейха до начала ужина разговаривал Рубик.

Стараясь все так же ослепительно улыбаться, с достоинством убираю волосы за плечо и отвечаю одному из шейхов. Тому самому, который весь вечер черных глаз с меня не сводит.

— Ай эм нот хангри. (Я не голодна — Прим. авт.)

В животе именно на этих словах неприлично урчит, но из-за легкой джазовой композиции в исполнении саксофониста, никто, слава богу, этого не слышит.

Оставшиеся полдня до ужина, я посвятила усиленному курсу английского языка для молодой эскортницы. Я даже «секса не будет» выучила.

Окидываю взглядом стол, заставленный белоснежными блюдами с интересными по форме и цвету произведениями молекулярной кухни. После того как я в начале вечера съела белоснежную пену с противным вкусом речных ракушек, пробовать что-то еще расхотелось.

Вообще, мне даже жалко стало этих шейхов, соблюдающих диеты.

Им бы мамины котлетки из молодой говядинки. Да с пюрешкой без комочков. Да под молочко парное.

М-м-м. А не вот это все, искусство, мать его. Может, и посимпатичнее бы стали султаны. Не такие угрюмые и страшные.

Их, кстати, трое, но они почти одинаковые на вид. Худосочные, сморщенные и усатые. В белых кандурах и платках.

— Тухлый вечер, — снова пристает Камилла, когда мы вместе отправляемся в туалет. — Много не заработаешь. Еще и девок больше десяти привезли.

— Почему много не заработаешь? — спрашиваю главное.

Я все-таки надеюсь получить свои пятьсот долларов, который Рубен пообещал за сегодняшний вечер.

— Ты думаешь это шейхи? — смеется девушка. — Это так. Обычные нефтяные магнаты из Саудовской Аравии. Никаких чаевых и походов по бутикам. Максимум сто долларов накинут сверху за минет.

— О, я не знала, что они как-то отличаются, — пропускаю последнюю фразу мимо ушей, будто ее и не было.

— Шейхи? Отличаются, конечно. Ты че такая темная, мать?

— Это моя первая поездка, — скромно пожимаю плечами.

И последняя.

Смотрю на себя в зеркало и достаю из сумки айфон, чтобы сделать парочку сторис для подписчиков. Создав образ светской львицы, фотографируюсь.

— Ты еще зеленая. Самые крутые шейхи — местные правители. Но попасть к ним не так просто. Сначала анкета от менеджера с фотографиями в купальнике, — зайдя в кабинку, Камилла начинает шуршать платьем и перечислять, — потом индивидуальный разговор с батлером. Подписываешь кучу документов о строгой конфиденциальности. Едешь дальше, чем видишь, в машине со шторками. Только потом попадаешь во дворец. Я была один раз на такой вечеринке, но на яхте. Три дня морской болезнью мучилась, весь туалет там облевала.

Я морщусь в зеркало. Так им и надо. Извращенцам этим.

— И как? — громко интересуюсь.

Камилла вываливается из кабинки, подходит ко мне и быстро шепчет на ухо:

— Меня не выбрал. Я, дура, губы накачала, а они, чурки поганые, натуральность любят. Забрала свои триста баксов и отчалила обратно.

— Триста? За три дня? — возмущенно выговариваю.

— Ну да. Больше платят только тем, кого позвали в каюту.

Пугаюсь вдруг.

— Ой, а отказаться можно?

— От чего?

— Ну как, — закатываю глаза. — От продолжения…

Камилла непонимающе на меня смотрит.

— Зачем отказываться?

Ее вопрос ставит меня в ступор.

— А если я не хочу… спать ни с кем?

Брюнетка быстро пробегается взглядом по моему платью, громко прыскает и сгибается пополам от смеха.

— Так ты из этих? — отсмеявшись, спрашивает.

— Из каких?

— Из дурочек, еб твою мать, Злата…

Грубость действует на меня как обычно: заставляет широко раскрыть глаза и замереть на месте.

— Я тоже такой была, — вздыхает она, смягчаясь. Включает воду, чтобы ополоснуть руки, и дует губищи. — Любая вечеринка, даже пусть она у тебя десятая, все равно закончится сексом с клиентом. Остальное россказни.

Глава 8. Злата

Возле отеля «Хилтон», расположенного на берегу искусственного канала, странно пусто, поэтому я деловито складываю руки на груди и гипнотизирую высокие колонны на входе.

Сколько я так буду стоять?

Ира мне отказала и ездить к Такому Человеку строго-настрого запретила, но я и сама справилась. Найти Хаджаева в интернете было несложно, но вот в социальных сетях богатый дагестанец не зарегистрирован. Зато там любит делиться фотографиями и отметками геопозиции его друг — топ-менеджер «Бизнес-авиации» Вадим Елисеев. У него-то я и нашла фотографии с Амиром, сделанные в «Хилтоне».

А потом…

Не задумываясь, напялила все то же платье, туфли и уложила волосы волнами. А еще, возможно, я совершила главную ошибку в жизни, но я… отключила телефон.

В общем, Рубен при всем желании не сможет ко мне дозвониться.

Пока жду, озираюсь по сторонам и качаю головой. Ну жалко им хотя бы зеленушечку здесь посадить? Хотя бы цветочек!.. Кроме серого цвета в разных оттенках и формах, и зацепиться не за что.

«Зацепилась уже», — шепчет упрямый голос, засевший в голове.

Откуда-то изнутри протест вырастает. Это хорошо знакомое состояние страшит, потому что уж я-то в курсе — можно огрести по полной, если нарваться на того, кто посильнее будет.

А тот, кого я жду, явно сильнее.

Заметив шикарный «Роллс-ройс» темно-синего цвета, даже не подъезжающий, а словно подплывающий ко входу отеля, уже знаю, кому этот корабль принадлежит.

Нет. Не от Иры.

Я, как отцовский тепловизор для охоты, сканирую автомобиль и определяю тяжелую ауру Хаджаева.

Аура эта черная и тягучая, как гудрон. А еще опасная.

Водитель выбирается из машины и терпеливо ждет гостя.

Спустя двадцать минут из отеля выходит сам Амир. Как рыба, выброшенная на лед, хлопаю ртом и наблюдаю, как мой нечаянный знакомый идет к «Роллс-ройсу». А еще рядом вышагивает симпатичная брюнетка в узком шелковом платье цвета шампанского.

Решив, что это мой последний шанс, срываюсь с места и нацеливаюсь на мужскую стройную фигуру. Хаджаев — не перекаченная гора мышц. Он, я бы даже сказала, долговязый и безумно рельефный на вид. А черная рубашка и классические светлые брюки очень идут его образу.

Но сейчас это неважно.

— Здравствуйте, — отправляю прямо в затылок.

Получается хрипло и жалобно, поэтому повторяю уже громче.

И только с третьего раза удается развернуть это «кресло». Успеваю посмеяться про себя, потому что моя любимая передача «Голос». Я смотрела все сезоны и даже отправляла эсэмэски за финалистов.

Амир, увидев меня, хмурится, а его спутница окидывает меня с ног до головы презрительным взглядом.

— Амир… эм… Рашидович, — обращаюсь к нему, сжимая сумку в руках. — Можно с вами поговорить?

Хаджаев вслед за брюнеткой отправляется гулять глазами по моему телу, но хотя бы не презрительно.

Равнодушно…

Эм…

Зависаю ошарашенно от подобной реакции.

— Рената, сядь в машину, — говорит он, открывая дверь «Роллс-ройса».

Девушка беспрекословно выполняет приказ, но тут же нажимает на кнопку и опускает стекло на окне со своей стороны.

— О чем вы хотели поговорить? — обращается ко мне Хаджаев.

Поигрывает челюстью и посматривает в холл отеля, а затем проверяет часы на запястье. Снова недоуменно вспахивает платье взглядом.

— Если вы хотели что-то предложить, — насмешливо изучает мои колени, — то вы не по адресу.

— Не по адресу? — вспышка агрессии сбивает весь мирный настрой. — Это вы мне говорите?

Кажется, температура воздуха вдруг становится не шестьдесят, а сто шестьдесят градусов.

— В чем дело?

— Вы! — выплевываю. — Самый ужасный и самый противный человек из всех, кого я знаю. Я отказала вам, и вы решили меня сломать?

— Все-таки наркота, да? — хмурится он.

— Я уже говорила вам, что я не приемлю наркотики.

— Да упомнишь вас всех. Шлюх в Дубае, как денег, а денег до хуя. Что тебе от меня надо, девочка?

— Мне от вас надо? — усмехаюсь горько и извлекаю из сумки ремень. — Вот, — кидаю ему под ноги. Надпись «Прада» на асфальте смотрится нелепо. — Мне от вас ничего не надо, Амир Рашидович. И как бы вы ни обхаживали Аю и сколько бы ни настраивали Рубена против меня, я лучше пересплю с верблюдом в пустыне, чем с вами.

— Амир, что происходит? — высовывается из окна его спутница.

— Вы привыкли всех покупать, — продолжаю заводиться. — Это тоже шлюха, — киваю на девушку.

— Амир! — взвизгивает она. — Почему она меня оскорбляет? Ты ее знаешь?

Раздраженный рык Хаджаева разрезает пространство.

— Рената, блядь, сядь в машину, — повторяет и, сделав шаг, больно хватает меня за локоть. — Ты кто такая, вообще? И что тебе надо? Рубен там совсем охуел? Шлюх к отелю мне подсылает?

Глава 9. Амир

— Кто это? — истерично взвизгивает Рената, когда я опускаюсь в водительское кресло и врубаю кнопки кондиционера. Все какие есть.

— Не знаю. Салфетки найди.

Она неохотно отставляет сумку размером с мой кулак и выполняет просьбу, нагибаясь к бардачку.

Вместе с тем продолжает планомерно выносить мозг:

— В смысле, ты не знаешь, Амир? Это шлюха? — Идеальные черты лица искажаются.

— В душе не ебу, — отвечаю погромче, чтоб она поняла: было бы неплохо закрыть свой рот.

Если когда-нибудь изобретут бабу с натуральной узкой вагиной, розовым анусом и сосуще-глотающими спецэффектами — клянусь, я буду первым в километровой очереди из задроченных женами мужиков.

Рената поджимает губы и задирает подбородок повыше. Кажется, сейчас потолок пробьет.

— Хорошо. Я все поняла.

Со психу стартую с места и смотрю прямо перед собой. Зря отпустил водителя. Перед глазами после перелета — блики, в ушах — дребезжащий рев мотора.

— Просто все понятно, Амир. Еще конкурировать со шлюхами мне не хватало. Надеюсь, ты предохранялся?

Сжимаю руль посильнее, словно гриф от штанги перед хватом.

На перекрестке отчаянно тру глаза, чтобы не развидеть серую дорогу.

— Рената, — сквозь зубы выплевываю. — Ты бродишь по краю. Учти. Я приехал домой после двух перелетов. Из-за косяка Вадика мне, словно пацану, полдня читали нотации ливанские инспекторы, а потом я возвращался сюда, управляя таким ржавым корытом, что мое нахождение здесь — просто чудо, мать твою.

Раздражено закатываю глаза, когда она прикладывает ладони к своему лицу и по-женски ахает. Ее способность быть разной — залог моего неугасающего интереса.

— А что делала ты сегодня, дорогая? — ерничаю.

— Ты знаешь, Амир, что мой график расписан с самого утра, — обиженно отвечает. — Сначала йога с инструктором, спа-процедуры, потом продвинутый английский с репетитором, со следующей недели твой господин Рани обещал начать заниматься со мной арабским.

— Не нужно рассказывать все это человеку, который оплачивает твои многомиллионные счета, — резко стартую с перекрестка и перестраиваюсь вправо. — Я не про это. Что ты сделала полезного для меня?

Тишина в салоне «Роллс-ройса» комично затягивается, поэтому я договариваю:

— Я хочу жрать. Трахаться. И спать. Или мы сейчас действуем по моему строгому списку, не нарушая очередности, или разваливаемся, Ренат… Все это вообще можно было сделать в отеле, но ты захотела в очередной раз выебнуться перед подружками.

Она тяжело вздыхает и качает головой. Наконец-то подъехав к ресторану, глушу двигатель, кондиционер пока не вырубаю. Оглянувшись, разминаю шею.

— Прости меня, Амир. Я понимаю, что реально неправа.

Именно на этом качестве Ренаты мы и держимся полтора года — девушка она отходчивая, умеющая признавать ошибки и извиняться.

Устало запрокидываю голову на спинку кресла и хотя бы на полминуты прикрываю слезящиеся от напряжения глаза. Летать с такими проблемами мне давно нельзя, но деньги творят чудеса.

— Только… — чувствую, как пальцы проезжаются по груди и нежно сжимают член через брюки. А еще во всем этом ощущается очередная женская наебка. — После ресторана надо будет еще кое-куда заехать, любимый.

— Куда тебе заехать? — отправляю вопрос в потолок.

— В молл.

— Твою ж мать…

— В «Гуччи» новое поступление, — тараторит она, продолжая орудовать ладошкой в паху. — Я об этом платье еще с показов мечтала. А ты ведь знаешь, что мой размер самый ходовой.

Сука. Надо бы откормить тебя до сорок восьмого.

— Быстренько заедем, купим мне платье и поедем домой. Я все сама сделаю.

— Окей. Отсоси мне, — подаюсь бедрами в ее руку.

— Что-о? — усмехается она.

— Ты слышала.

— Ты ведь знаешь, что я так не могу, — ее голос дрожит. — Я ведь не шлюха… У меня макияж. Я полчаса с ним маялась.

Взявшись за голову и зарывшись пальцами в волосы, отпускаю грубовато:

— Да чем, скажи мне, ты лучше шлюхи?

— Амир…

— Чем?

— Амир… Ты меня обижаешь.

— Ты не ответила…

— Я спишу эту грубость на твою усталость, — решает она.

— Или ты сейчас мне отсосешь…

— Или что? — истерически смеется. — Да я сама от тебя уйду. Такого, как ты, никто не вытерпит. Вон к ней обратись с такими просьбами, — неопределенно кивает.

Перемещаю взгляд на нее, наблюдаю, как она мечется по салону, стирает лживые слезы и хватает сумку.

— Не ходи за мной, чудовище, — бросает, вылетая на улицу.

А я, блядь, как раз собирался!

К херам! Давно пора. Дрочить дешевле.

Еще раз яростно протерев шары, озираюсь назад. Из-за этой тупой девки под коксом все не по плану. То, что она под кайфом, не сомневаюсь. Чувства самосохранения — ноль.

Узнаю у Вадика, где именно сегодня зарабатывает Рубен со своими курицами, не спеша отправляюсь туда. Вспомнив, что в Махачкале скоро полночь, а я так и не перезвонил отцу, набираю номер и, съехав с кресла пониже, стучу пальцами по кожаному подлокотнику.

— Мой старший сын забыл о своей семье, — слышу в трубке недовольный тихий голос.

— Не забыл, отец. Был сложный перелет из Бейрута. Отвоевывал партнерский джет.

— Отвоевал?

— Конечно.

— Ну-ну. А что с банковским счетом, о котором я тебя просил?

— В процессе.

— Мне начинает казаться, что дела семьи тебя не очень интересуют.

Вздыхаю, пытаясь прогнать через легкие всю агрессию и выровнять голос до начала своего ответа:

— Тебе кажется, отец. Ты просто не знаешь эмиратцев. Каждый раз, когда ведешь с ними дела, стоит быть готовым к тому, что вопросы здесь решаются небыстро, даже если ты резидент. «Расслабься, друг», — говорят они, и приходится подстраиваться под размеренность здешней жизни.

— Ясно. Как братья?

— Расул помогает мне очень, спасибо.

— А Эльдар?

— Эльдар…

— Снова пьет?

— Мы несколько дней не виделись, — отвечаю уклончиво.

Глава 10. Злата

— Вы вырубили меня, — возмущенно выговариваю.

Чувствую, будто из меня всю воду отжали. А еще такая слабость, что даже шатает немного.

— Заткнись. Ты сама вырубилась, а я торопился. Пришлось взять с собой. Скажи спасибо, что рыбам не скормил.

Хаджаев кидает на меня презрительный взгляд. Желваки на скулах поигрывают. Выглядит он фантастически опасно, поэтому я замолкаю.

Нахмурившись, пытаюсь вспомнить события, которые при участии нас обоих произошли возле отеля.

Каждый раз, как господин Хаджаев видит меня, — всегда оскорбляет, а я не могу стерпеть жгучей обиды и хочу ответить ему. Все это похоже на сюжет «Тома и Джерри», только вот дырки в стене, как у Джерри, у меня нет. Спрятаться негде.

Вспоминаю про Рубена и девочек. Тут же пугаюсь, потому что я в мегаполисе, да и вообще — в чужой стране. Без знания английского и без денег.

И податься некуда. Совсем.

Морщусь от боли в ступне.

— Куда мы идем? — спрашиваю только сейчас.

Мы передвигаемся по холлу, а сотрудники отеля стараются не показать вида, что за нами наблюдают.

— Я просил тебя заткнуться, — на выдохе произносит Хаджаев.

Сжимаю зубы и захожу в просторный лифт.

В зеркало на себя не смотрю. Всегда так делаю, когда уверена, что выгляжу ужасно. Зачем расстраиваться?

— Сколько здесь этажей? — спрашиваю восхищенно.

— Сорок четыре, — на удивление отвечает грубиян.

— Вау, а мы на какой едем?

Лицо Амира вдруг становится вытянутым, будто он в шоке от моей глупости. Он переводит взгляд на панель с кнопками, и я замечаю горящий синим номер: «25».

Как только мы заходим в апартаменты, восхищенно осматриваюсь. Белоснежный мрамор, роскошная мебель в классическом стиле, повсюду расставлены живые цветы. Особенно меня привлекают окна в пол с видом на ночной Дубай.

— Я виделся с твоим сутенером.

Амир садится в кресло, снимает часы с запястья и кладет их на стеклянный столик.

— Рубик — мой менеджер, — исправляю его, внимательно разглядывая золотистую чашу на белой гипсовой подставке.

Красиво, конечно. Это «Луи Вюиттон». Я в журнале видела. Интерьерная коллекция из кожи, созданная с помощью техники оригами. Всегда было интересно, какой идиот покупает такую бесполезную ерунду за огромные деньги?

Украдкой поглядываю на Хаджаева. От него веет усталостью и раздражением, но на идиота он не похож.

— Рубен Кляйн — сутенер, — повторяет.

— Он — менеджер.

— Дура! — устало прикрывает глаза Амир. — Просто тупая идиотка, каких еще поискать…

— Почему вы все время обзываете меня? И зачем тогда сюда позвали?

— Потому что у тебя проблемы. А я хочу жрать, спать и …

Он замолкает на полуслове и снова странно на меня смотрит, а я, вспоминая его разговор в машине с той девушкой, пугаюсь.

Он же не будет меня трахать? Я сейчас умру от ужаса.

— Какие… мм… проблемы? — сглатываю ком в горле.

Хаджаев трудно вздыхает, резко поднимается. Быстро идет к окну и, опершись о металлическую перекладину, смотрит на ночной город.

— Какие проблемы? И зачем это вам? — повторяю, обнимая себя руками. — Вы хотите меня выкупить?

Мужской хохот разрезает пространство и обжигает брезгливостью.

— Еще я всяким пидарасам не платил, — уничижительно произносит Амир.

Дальше он, обернувшись, беглым взглядом проходится по моему телу и добавляет:

— И я не трахаюсь со вчерашними детьми.

— А как же Ая?

— Кто?

— Ая. Подруга моя, с которой вы ушли в тот вечер. Помните?

Амир поочередно снимает запонки. Небрежно кидает их к часам.

— Ты что-то путаешь. Твоя девочка в тот вечер уехала с моим израильским партнером. Если бы не он — меня бы на той вечеринке не было.

Вспоминаю мужчину с липким взглядом, который был с ними третьим.

— Но как? Вы же передали мне ремень, — киваю на сумку, которую притащила с собой из машины. — И цветы Ае отправили…

— Ты в уме? — Хаджаев злится. — Цветы? Шлюхе? Фильмов про «Красотку» пересмотрела, деревенщина?

Снова проглатываю оскорбление.

Ты сейчас не в том положении, Злата, чтобы отвечать такому, как он. Там, на улице, рядом были люди: прохожие, сотрудники отеля. Здесь — никого.

— Можешь помыться там, — кивает он вглубь небольшого коридора. — Потом обсудим, что с тобой делать.

Хочется дальше ему возражать, но помыться сейчас реально важнее. Колючая ткань больно впивается в грязную кожу.

Найдя ванную комнату, быстро скидываю вещи и прохожу в душ. Непроизвольно улыбаюсь тому, что в «Хилтоне», слава богу, хороший напор воды. Не то что в наших апартаментах. И снова расстраиваюсь.

О каких проблемах говорил Амир? Не будет же Рубен меня убивать из-за долга?

В настенном шкафу нахожу свернутый квадратом махровый халат, поэтому заворачиваюсь в него, а вещи свои стираю. Еще минут десять разглядываю миллион баночек и бутылочек, расставленных на тумбе рядом с умывальником.

Половина косметики корейская, но есть и селективная. Понимая, что шанса больше не будет, аккуратно втираю в кожу ночной крем «Живанши», ожидая мгновенного эффекта. Должны ведь как-то десять тысяч за него оправдываться?

Не дождавшись чуда, убираю на место банку с кремом и расчесываю волосы предварительно смоченной щеткой. Вообще, я чужим пользоваться не люблю, но от педикулеза еще никто не умирал, а вот нечесаной перед Хаджаевым ходить как-то неудобно.

Как только возвращаюсь в гостиную, замираю от страха.

Амир тоже принял душ. И он тоже в халате.

Разглядываю стройные ноги, покрытые короткими черными волосками.

— Если хочешь — ешь, — говорит он равнодушно.

Сам за стол усаживается. Я иду к стулу напротив.

— Паспорт у тебя с собой? — спрашивает Амир, пока я выбираю с чем бы сделать себе сэндвич.

— Да.

Мотаю головой и поправляю халат, соскальзывающий с одного плеча.

— Отправлю тебя в Россию, — произносит он. — Завтра.

Глава 11. Злата

— Ну ты куда пропала, Корзинка? — спрашивает мама.

— Заработалась, мам…

Закусив губу, очень хочу не расплакаться и даже получается.

— Домой-то когда? Папка вчера сказал: погуляла и хватит. Он тебе место выбил у себя на фабрике, в охране. Работа непыльная. Сутки через двое. За смену тыщу восемьсот плотят.

Тысяча восемьсот. Рублей. Не долларов. В Пьянково доллары только в виде закладок для книг видели. И те из «Банка приколов».

Это ведь… всего восемнадцать тысяч в месяц. Здесь, в одном из самых фешенебельных отелей Дубая, эта сумма кажется насмешкой сильных мира сего над нами, бедными. Вчерашний ужин Хаджаева дороже стоил, ей-богу.

— У меня есть работа. Спасибо. Как у вас дела, ма? — пытаюсь перевести тему.

— Ты мне зубы не заговаривай, проныра. Езжай домой, говорю. Сдалась тебе эта Москва. Где родился, там и пригодился, слышала?

— Я в колледже с сентября учиться буду.

— Да кто тебя там учить-то будет, дура? Это ж деньги на все надо.

— Там общагу дают, — всхлипываю.

— А кушать что будешь? Глупости все это.

Топаю ногой в знак протеста.

— Как Зойка, мам?

— А че с ней будет. Получила вчера, сидит вон щас тише воды, ниже травы.

— А что она сделала?

— Так знамо че. Курили на остановке с девками, тетя Тася-то с магазина шла как раз. Сразу отцу рассказала. Вот визгу стояло!

Мама смеется, а я прикрываю глаза, сжимая свободную руку в кулак.

— Ладно, че это я с тобой. Мне ж на пасево надо, пусть Зойка полежит пока.

— С ней точно все нормально? — вдруг пугаюсь.

Страх все тело опоясывает. Чтобы мама сама пошла за коровами? Да никогда такого не было! Это наша с сестрой обязанность.

— Че с ней будет? С курякой твоей? — мама злится. — До свадьбы заживет, как грится.

— Он пьяный был? Да? — не сдерживаюсь.

— Да запил опять, скотина такая. Чтоб эта водка ему поперек горла встала! Дела надо делать, покос встал, картошку окучивать пора. В общем, работы полно, рук не хватает, а ты в Москве отсиживаешься.

— Я работаю, — уныло повторяю. — Пока, мам.

Закончив разговор, сразу же переключаюсь на сообщения от Тани, секретарши Хаджаева. Утром он продиктовал мне ее номер и сказал связаться, чтобы она оформила билет в Москву на ближайший рейс. Оказалось, что самолеты, как назло, летают в столицу с частотой маршруток. Почти каждый час.

«Сегодня на восемь вечера беру», — пишет Таня.

Окидываю взглядом просторную гостиную, залитую ярким дневным светом. Мягкий широкий диван со множеством подушек, удобные кресла, куча разнообразных светильников и стол, на котором так и остались стоять фрукты с завтрака.

«Лучше на утро, пожалуйста. Ночью из аэропорта я не смогу уехать».

«Ок. 8.30. Рейс U430. Шереметьево. Багаж нужен?»

«Нет, спасибо».

Усмехаюсь горько.

Все мои вещи остались в апартаментах. Все. Вплоть до трусов и лифчиков. В очередной раз мне придется начинать все сначала. Только вот сил на это уже нет. Я как батарейка, которая с каждым часом теряет свой заряд.

«Я оформила вам билет, Злата. В семь утра у отеля будет ожидать такси. Оно оплачено. Всего доброго».

С облегчением вздыхаю. Еще целый день в запасе.

Пропускаю все сообщения от Рубена и девочек и пишу Зойке. Она не отвечает, поэтому, придерживая халат, делаю пару селфи на фоне люкса и красивого вида из окна. Оформляю сторис, ставлю отметку и загружаю на свою страницу. Тут же сыпятся реакции подписчиков: огонечки и сердечки.

Одна из моих одноклассниц, Людка, кстати, сотрудница той же фабрики, на которой работает отец, видимо, собираясь переслать мою фотографию кому-то из общих знакомых, отправляет ее мне и подписывает: «Откуда у этой дуры деньги?»

Осознав ошибку, Людка сообщения удаляет, но я уже хохочу на весь номер от ее тупости и пишу: «Не захлебнись своим ядом, ненормальная».

Боже.

Да я лучше спать на Ярославском вокзале буду, чем вернусь в Пьянково. Клянусь. Я такой, как они все — злой, завистливой бабищей, пересылающей чужой успех, — никогда не стану.

Отключаю телефон и около получаса наслаждаюсь тропическим душем. Потом втираю в тело кремы с полки и делаю маску для волос. Промыв их заново, ищу фен и визжу от счастья, когда нахожу в одном из ящиков «Дайсон».

Раскрываю коробку и приступаю к укладке.

Разницу по сравнению с обычным феном вижу сразу. Волосы более воздушные, волны из них получаются шикарные. А еще и блестят, как в рекламе по телевизору. Не знаю уж, чья это заслуга — производителей фена и маски для волос или моих мамы с папой.

Убрав с полотенцесушителя высохшие вещи, забираю их с собой и в гостиной неожиданно сталкиваюсь с той самой брюнеткой, которая вечером садилась в машину к Амиру, и еще одной девушкой, которую никогда до этого не видела.

Чувствую себя неуютно. Я в отельном халате, а они — одеты в наряды из последних коллекций.

— Здравствуйте, — киваю им с достоинством.

Прохожу к дивану и сажусь на него по-турецки, поправив полы халата.

Девушка Хаджаева морщится с отвращением, а затем придерживает подбородок, чтобы не расплакаться.

Зырит на меня и ресницами хлопает. Сейчас взлетит.

— А… ты кто такая вообще? — недоуменно спрашивает ее подруга у меня.

— Злата, — легкомысленно пожимаю плечами.

Чтобы чем-то занять руки, хватаю со столика пульт и включаю плазму, висящую на стене напротив.

— И что ты здесь делаешь… Злата? — с отвращением продолжает «служба поддержки».

— Сижу…

— И давно ты тут… сидишь?

— Я здесь ночевала, — отвечаю невинно.

Но победу во взгляде и ехидство сдержать не могу. Уж сильно хочется!

— Какой пиздец, — прикрывает лицо ладонями брюнетка и плачет. — Какой лютый пиздец, Хаджаев! — кричит она на весь номер, будто он ее услышит. Затем, сбив на пол ту самую вазу от «Луи Вюиттон», с криками и воплями срывается в сторону комнаты Амира.