За гранью

Глава 1.

Наш богом забытый город. Город, где даже собаки не чувствуют себя в безопасности. Город, где давно процветают коррупция, разбой и рэкет. Каждая вторая девушка сталкивалась с нападениями и попытками изнасилования, парни через одного имеют статьи. Банды захватили нас, держат в страхе. Я - майор полиции по особо тяжким преступлениям, повидала немало за годы работы. У обычного человека волосы встают дыбом только от новостных сводок, а для меня это будни. Мне 36 лет, я не была замужем, не имею и не хочу детей. Ни дай бог им расти в таком мире, я не смогу их защищать каждый день, да и себя не всегда могу. Три года назад наш город потрясла серия убийств. Монстр, совершавший их, явно болен, умен и неуправляем. Он убивает всех, затем звонит в отдел и признаётся, рассказывая самые жуткие подробности. Голос изменён, на месте преступления зеркально чисто. Наши химики и биологи не могут обнаружить, какой раствор использует маньяк, но после того как он опрыскивает всё, невозможно выявить ни одной существенной улики. Волосы, семенная жидкость и другие вещественные доказательства абсолютно не имеют отпечатка. Как будто преступление совершает манекен или кукла, в чьём теле запечатан злой дух. Монстр абсолютно эмпатичен. Он демонстрирует чрезвычайное разнообразие в методах совершения убийств и в выборе жертв, что делает невозможным выявление какой-либо последовательности или закономерности в его действиях, кроме одного — его химического раствора. По нему мы понимаем, что это "наш". Я так устала, хочу на море и собаку. С моим стилем жизни невозможно создать семью или завести домашнее животное. В любой момент меня могут вызвать на место преступления, отправить в командировку или на тот свет. Через мои руки прошли немало уродов, иногда я даже забываю, что я девушка, а иногда испытываю чувства, которые не испытывает нормальный человек. Но я должна быть сдержанной и рассудительной, не испытывать эмоций, здраво смотреть на вещи. За окном льёт дождь как из ведра, на часах 4 ночи, а я еду на новый вызов. Паркуюсь и выхожу из машины. Холодный ветер пронизывает до костей, утренний туман потихоньку накрывает склад, где нашли тело. Всё огорожено ярко-жёлтой полицейской лентой, словно это граница между нормальным миром и преступным. Полиция, кинологическая служба. В карете скорой помощи сидит девушка низкого социального статуса, вся в слезах, у неё истерика. Прохожу мимо девушки; её глаза округлены от ужаса, а стоящие рядом патрульные тихо переговариваются, их лица выражают обеспокоенность и отвращение. Перевожу взгляд на капитана Мэрина, который ждёт меня возле тела.

— Что у нас? — спрашиваю капитана, стараясь придерживаться профессионального тона, заглушая внутреннее напряжение. Капитан делает шаг в сторону, открывая вид на труп.

— Труп дувушки, жуткое зрелище. Похоже, это работа нашего маньяка. Собрали уже улики на анализ. Я надела резиновые перчатки и присела возле тела. Девушка полностью раздета, серьги и пирсинг вырваны. Странно, что нет украшений — он всегда оставлял украшения, кошельки, всё, что имеет материальную ценность. Бывали случаи, когда он разбрасывал деньги вокруг тела. Психологи предполагали, что таким способом он “платил” женщинам за услуги, которые они ему оказывали. А в этом случае он содрал всё? Может, хочет сбить нас со следа? Зачем тогда сам позвонил? Или это подражатель? Так много вопросов и так мало ответов. Интимная часть явно повреждена, сильно. Подняв руку девушки, я посмотрела на ногти. Грязь. Несколько ногтей содраны. Глянув на тело и лицо с обилием царапин, могу предположить, что её тащили за ноги, а девушка сопротивлялась, цепляясь ногтями за всё, до чего дотягивалась, борясь за жизнь. Встав, осматриваюсь вокруг. Нет следов, что тут происходила расправа; всё чисто. Значит, сюда её привезли. Снова взглянула на девушку. На первый взгляд невозможно было определить, что стало причиной смерти — она была настолько изуродована. За три года маньяк становится только изощрённее. Ясно как день: каждое движение было продуманным, каждое действие — методичным. Передо мной не просто убийца, а настоящий хищник, который наслаждался своим искусством.

— Доктор Нерс, — позвала я патологоанатома, стоявшего рядом. — Какие-то предварительные выводы?

Доктор Нерс вздохнул, отрицательно покачал головой и стал снимать резиновые перчатки.

— Тут слишком много разных ран, мы увидим больше после вскрытия. Но это точно тот же почерк. Если вскрытие и анализ улик покажут то самое вещество, сомнений не останется. Я подняла взгляд к небу. После прибытия на место погода как по щелчку стала налаживаться. Ветер стих, и только мелкий моросящий дождь покрывал моё лицо и лицо этой бедной девушки. Я почувствовала, как волна злости и беспомощности накатывает на меня. Глянув в сторону команды криминалистов, работающих над каждым миллиметром пространства, я собралась и как можно более твёрдо произнесла:

— Ребята, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Мы должны найти хоть что-то. Он должен был допустить ошибку.

— Так он и допустил, — сказал капитан. — Вон девушка, местная бомжиха. Спала тут, проснулась, когда он привёз сюда тело. Всё как по сценарию. Он позвонил в участок, сказал, что "свободна" еще одна душа, назвал место. Мы сюда, а тут она, Анна Верднан.

Я повернулась к девушке. Она уже не билась в истерике, но слёзы всё ещё катились по её грязным щекам, губы опухли, и из-за этой опухлости, видимо, лопнули затянувшиеся ранки и кровоточили. Я подошла к ней.

— Здравствуйте, меня зовут Мариэтта Ларкин, я следователь по особо тяжким делам, — сказала я, стараясь говорить спокойно и дружелюбно.

— Я понимаю, что вы пережили что-то ужасное, и мы здесь, чтобы помочь вам и выяснить, что произошло. Женщина с трудом посмотрела мне в глаза, её руки дрожали.

— Меня зовут Анна, — тихо ответила она, принимая мою руку.

— Приятно познакомиться, Анна, — сказала я, удерживая её руку на несколько мгновений, чтобы она почувствовала поддержку. — Я знаю, что сейчас вам нелегко, но ваша помощь может быть решающей для нашего расследования. Мы постараемся сделать всё, чтобы это прошло как можно быстрее и менее травматично для вас.

Глава 2.

Я сидела за своим столом, погруженная в бумагах. Почему в этом чертовом расследовании только добавляются вопросы и нет никаких ответов? В кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь скрипом клавиатуры. Внезапно раздался звонок. Я взглянула на экран — это был начальник управления.

— Мариэтта, срочно подойди в конференц-зал. Нам нужно обсудить новые детали дела. Принеси все документы, которые есть, — голос начальника прервался, и он повесил трубку.

Я удивленно хмыкнула, глянув на замолчавший телефон. Без настороения. Что же могло случиться за пару часов? Такие собрания обычно не проходят без повестки, касающейся проблем или новостей, требующих немедленного вмешательства. Проверив, все ли у меня в порядке, я собрала свои записи и документы, тщательно упаковала их в папку.

Через несколько минут я уже вошла в конференц-зал, где собрались коллеги. На длинном столе были разложены документы и чашки с кофе. Руководство управления, включая заместителя начальника, дежурного офицера и нескольких старших следователей, ожидало моего прибытия.

— Доброе утро, Мэри, — начальник кинул на меня взгляд и снова обратился к документам, которые читал до этого. Поздоровавшись со всеми, я прошла и села на свое место, водрузив папки на стол.

В конференц-зале царила напряженная тишина. На экране, установленном на передней стене, висел логотип министерства внутренних дел. Все ждали важного объявления. Я сидела за столом рядом с капитаном Мэрином и другими старшими следователями. Минуты тянулись медленно, и каждый чувствовал на себе давящую атмосферу ожидания. Наконец, на экране появился представитель центрального аппарата — голос, сопровождаемый изображением одного из высокопоставленных чиновников. Чиновник начал свою речь с довольно формальных слов, но я уже почувствовала, что за ними скрывается нечто важное.

— Добрый день, коллеги, — начал представитель. — Меня зовут Димкар Ренчов, и я обращаюсь к вам с важным сообщением от нашего руководства.

Я взглянула на других сотрудников. Все они выглядели сосредоточенными и немного обеспокоенными. Они, как и я, почувствовали, что это объявление может кардинально повлиять на их работу.

— Как вы знаете, наше расследование по делу о серийном убийце требует особого внимания и профессионального подхода. После оценки текущего положения дел и обсуждения с высшим руководством, было принято решение отправить в ваш город группу следователей из столицы, — продолжил Димкар Ренчов — Эта группа будет работать над вашим делом, чтобы ускорить процесс раскрытия и оказать необходимую помощь.

В зале послышались тихие перешептывания. Некоторые сотрудники обменивались недоуменными взглядами. Я заметила, что начальник нахмурился. Похоже, все в зале почувствовали разочарование. — Мы понимаем, что это может вызвать определенное недовольство, — продолжал чиновник. — Однако важно отметить, что это решение принято не из-за сомнений в ваших способностях, а в целях оптимизации расследования и использования всех доступных ресурсов. Мы уверены, что помощь столичной группы поможет вам быстрее прийти к результату.

Я заметила, как некоторые коллеги провели рукой по лицу или вздохнули. Чувствовалось, что это объявление стало ударом для их гордости и самооценки.

— Группа прибудет завтра в первой половине дня. Они будут работать совместно с вами, и я прошу вас оказать им полное содействие, — завершил свою речь Димкар Ренчов. — Спасибо за ваше понимание и продолжение работы.

Экран погас, и в зале повисла тишина. Я почувствовала тяжесть ответственности. Все работали над этим делом изо всех сил, и теперь им предстояло интегрировать новую команду, что, вероятно, добавит еще больше сложности и давления. Начальник встал первым, оглядывая коллег с угрюмым выражением лица.

— Ладно, ребята, — сказал он. — Давайте будем реалистами. Нужно работать дальше и подготовиться к приезду этой группы. Нам надо показать, что мы способны справиться с этим делом, несмотря ни на что.

Я кивнула, чувствуя, что мои силы истощены. Время покажет, сможет ли новая команда из столицы действительно помочь.

Когда собрание закончилось, я отдала все документы, которые взяла с собой, и направилась в свой кабинет, уже планируя, как буду работать с новыми коллегами и как справиться с дополнительными вызовами, которые принесет это решение.

— Мэри, — позвал меня Мэрин. Я повернулась на его голос. — Держи, — он протянул мне мою зажигалку, которую я отдала, точнее сказать, та бездомная сама забрала. — Помнишь, мы обсуждали, что украшения пропали? Так вот, выяснилось, что эта бомжиха не все нам рассказала. Она, когда подошла к той девушке, собрала с нее все побрякушки.

Мы двинулись в сторону наших кабинетов.

— Этот мир ничем не спасти, — крутя в руках зажигалку, тихо произнесла я. На душе стало еще паршивее. Как можно надругаться над телом молодой девушки, у которой все было впереди, а теперь ее даже похоронить нормально не смогут. Почему людьми движут такие мерзкие, низменные вещи?

— Хороших людей так мало осталось, что я все чаще думаю, есть ли смысл в нашей работе.

— Ну вот, ради этих немногочисленных и стоит сражаться, — Мэрин улыбнулся мне и открыл дверь, пропуская вперед. Я улыбнулась в ответ, мне нравился капитан. Как человек, он действительно был добрый и ответственный, вместе мы составляли хорошую команду. Он был очень коммуникабельным, у него было много хороших связей, а я, в свою очередь, была более жесткой и рассудительной. В ситуациях, когда он не справлялся, в игру вступала я.

Все так же крутя зажигалку в руках, я прошла в кабинет к своему месту и не сразу заметила, что у нас гости. Неприятные гости. Подполковник Рэйнар. Он вальяжно сидел на моем месте, закинув ноги на стол. Крошки грязи, опавшие с его ботинок, запачкали все записи, что были на столе. Легкость, которую я испытала от оптимистичного настроения капитана, вмиг улетучилась.

— Принеси нам кофе, капитан, и не торопись, — не отрывая взгляда от планшета, сказал Рэйнар. Капитан молча удалился, ослушаться он не мог. Я же, медленно подойдя к своему столу, скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что жду объяснений. Подполковник перевел на меня взгляд и с ухмылкой сказал: — Мэри, какая встреча, присаживайся и чувствуй себя как дома, — растянув губы в широкую улыбку, сказал Рэйнар.

Глава 3.

— Как это возможно?

Ходя от стены к стене, в который раз спрашивает начальник, полковник Крэган. Мужчина 45 лет. На его голове уже давно залегла седина. Суровый мужик, справедливый, строго держит наше управление, но также с пониманием относится к нашим проблемам и смотрит на некоторые вещи сквозь пальцы. Даже взять, к примеру, ситуацию с Рэйнором. Полковник Крэган может, конечно, успокоить зазнавшегося мажора, но наш участок действительно получает много льгот от мэра. В той ситуации, когда жена мэра устроила скандал в фойе, наш полковник здраво разобрался. Запретил отношения на рабочем месте и получил хорошую выгоду для участка. И пусть Рэйган придурок, но он не делает ужасные вещи. Сидит себе в своем отделе, иногда на вызовы выезжает. Раз в полгода вытворяет что-то, но существенно никому не вредит.

— Куда вы, блядь, все смотрели? — Такое ощущение, что сам с собой говорит.

Я смотрю на монитор ноутбука. Видео стоит на паузе. Действительно, как это возможно? Нажав "пробел", вновь воспроизвожу видео.

Мужчина больших габаритов, с пакетом из Макдональдса, заходит в комнату допросов. Он полностью одет в униформу работника нашего полицейского участка, поворачивает голову в сторону камеры, которая висит в углу допросной, и дружелюбно машет рукой.

Я снова ставлю на паузу. Наклоняюсь к экрану ноутбука, с призрачной надеждой, что так смогу разглядеть его лицо. Но уже в тысячный раз за эти пару часов, что мы тут сидим, чувствую волну раздражения. С силой захлопываю ноутбук.

— Эй, поаккуратней, не так-то просто выбить средства на ИТ-оборудование, — полковник Крэган делает шаг ко мне, потом бросает взгляд на нашу группу айтишников, которые в углу усердно что-то обсуждают и клацают по клавишам своих ноутбуков. — Но сегодняшний день показывает, что и не нужно ничего выбивать. Все равно смысла нет. — Один из ИТ-шников резко вскидывает голову, явно желая возразить, но тут же виновато опускает взгляд вниз.

Отворачиваюсь к окну. Там течет жизнь. Бабушки гуляют с внуками, кто-то куда-то спешит, все как каждый день, солнышко светит, птички поют.

Люди даже не представляют, что за монстр висит у них над головами.

Честно говоря, у меня двоякое чувство. С одной стороны, я его ненавижу, ненавижу всем сердцем. Так, будто бы он убил близких мне людей. Но вот с другой стороны, я преклоняюсь перед его умом. Он три года водит нас за нос, обвел химиков с этим своим раствором, теперь айтишники от него пострадали. Я в подробности не вдавалась, но суть такая: что он прошелся по нашим окрестностям, по всем, у кого есть видеосъемка.

Интересно, как у него есть доступ к такой информации.

Подключился к их камерам и загрузил запись с их же камер. Момент на повторе. Длится 12 минут, и понять, что это повтор, а не в реальном времени, очень сложно. Вполне реально провернуть обычному человеку. А вот то, что он провернул с нашими камерами, уже не каждый сможет.

Если просто, то он также оставил "жучок", через "жучок" запустил уже видео на повторе, только других дней.

В допросной то же самое.

Выбрал подходящий момент. Сегодня было много вызовов: две банды устроили перестрелку, и многие сотрудники из нашего участка поехали разбираться с ситуацией.

В участке не хватает людей, и никто не заметил, что что-то не так с видеозаписями.

Он же обмазался какой-то прозрачной светоотражающей жидкостью , спокойно проник в участок. Камеры, на которые он попал, не смогли зафиксировать его лицо, но по нашей бомжихе Анне видно, что к ней зашел обычный сотрудник полиции и принес еду. Значит, она видела лицо четко, потому что никакой реакции на его появление не последовало. Потом женщина, которая, видимо, давно не ела, набросилась на еду, а он на нее. И всё опять по сценарию: изнасилование с особым извращением и ещё более извращённое убийство. Затем звонок: "Зайдите в допросную".

В допросной стоит шумоподавление. Разговоры не слышны, но крики бы такое шумоподавление не заглушило. Вот только он заткнул ей рот этим проклятым бигмаком, и все звуки, что есть на видео, — это истерические мычания, шорох и борьба.

Мои раздумья прервал звук разбившегося ноутбука об стену. От неожиданности я немного подпрыгнула и взглянула на начальника. Он был зол, в ярости. Лицо его покраснело и покрылось испариной. Он смотрел перед собой, явно разговаривая с собой, ну и с "нашим" маньяком.

— Я тебя, сука, поймаю, и жизнь у тебя в тюрьме будет самой "лучшей", пока живу, контролировать буду. Ты за жизни всех 32-х ответишь, за позор нашего управления ответишь, за то, что родился, ответишь, — потом начальник выпрямился, одернул рубашку, пиджак, поправил галстук и очень спокойно произнес:

— Я чувствую себя тупым, чувствую, что вы все тупые. Завтра приезжают столичные. Если и с ними мы его не поймаем, я в отставку уйду. А как вы дальше будете — уже дело не мое. А теперь оставьте меня одного.

В кабинете полковника нависла гнетущая тишина. Я встала первой и двинулась к выходу. За спиной послышались шорохи и тихие переговоры.

Я двинулась вдоль коридора, но путь мой лежал не в кабинет и не домой. Я шла к своей подруге, местному психологу. Подружились сразу, как она попала к нам в отдел, мне нравилось с ней общаться.

У меня есть плохая черта: когда моя голова забита информацией, я делаю вещи на автомате. Например, сейчас я зашла в кабинет Оливии, а она между делом могла бы закрыть дверь. А так застала я очень пикантную ситуацию. Мой милый капитан вовсю имел мою милую подругу. И все это на столе, напротив входной двери. Момент был, конечно, эпичен.

Вхожу я и застываю с открытым ртом, на меня поднимает взгляд капитан и тоже с открытым ртом, его взгляд прослеживает моя подруга и тоже рот открыт. Я извиняюсь и закрываю за собой дверь. Выхожу из приемной и забегаю в туалет, там уже не сдерживаюсь и начинаю смеяться, потихоньку оседая на пол. Постепенно мои приступы переходят в плач. И вот я уже сижу на полу в туалете и, максимально закрыв рот, плачу. Бесшумно.