За гранью одиночества

Хаотичность событий

Поздний вечер. Я иду лечь спать, переодевшись в пижаму. Так уж вышло, что моя комната по совместительству является комнатой для просмотра телесериалов.

Отец сегодня попивает подогретое красное вино. Насколько я знаю, это даже полезно. Подхожу вплотную к отцу.

— Пап, уже поздно. Можешь перелечь на диван? Я хочу спать.

Он поднимает на меня очень злой, но затуманенный взгляд. В миг мне становится не по себе.

У меня очень строгий отец. Воспитывает хоть и не с самого раннего детства, но справедливо. По всем канонам — как приличную девочку. Прогулки с подружками дальше определённого расстояния от дома никогда не допускаются. Зато можно работать на огороде и проводить время за чтением книг или другими неприметными делами. Счастья это мне не приносит. Хочется, как все, играть в уличные игры, болтать о том о сём. С такими правилами это невозможно — на нашей улице нет ребят, с которыми я могла бы общаться. Очень одиноко и грустно.

Отец продолжает буравить меня взглядом. Снова прошу:

— Пап, пожалуйста... Я хочу спать. Можно я лягу в свою кровать? Ты можешь устроиться на диване.

Он отставляет вино и смотрит мне в глаза:
— Научить тебя?!

Шок...

— Что? Я не понимаю. Чему научить, пап?
— Научить тебя! — хрипит он, хватая меня за руку.

Резко встаёт и грубо опрокидывает на кровать. Тело сковывает от неожиданности. Страх и непонимание.

Он болезненно сжимает мои запястья. Сердце колотится с ужасающей скоростью. Чувствую себя загнанной в угол жертвой. Не понимаю, за что он так зол. Я ведь ничего плохого не сделала.

Он нависает надо мной, кричит так, что закладывает уши:
— Научить?! Научить тебя?!

Начинаю плакать от безысходности:
— Пап, я не понимаю! Чему?!

Одной рукой прижимает мои кисти к кровати, другой срывает футболку. Дешёвая ткань легко рвётся по швам.

Кричу от ужаса. Он зажимает мне рот ладонью. Кусаю его руку — это первое, что приходит в голову для защиты. В ответ он с яростью выкручивает мой сосок до жгучей боли.

— Отпусти, иначе будет хуже! — сквозь зубы бросает он.

Отпускаю его окровавленную руку. Боль от новых манипуляций с грудью заставляет взвыть.

Он отходит к столу, что-то ищет. Пытаюсь выскользнуть из комнаты, но он настигает мгновенно. Рывок за волосы — и я падаю на пол лицом вниз. Руки заламывает за спиной, связывая шнурком.

— Помогите! — ору что есть сил. — Люди!

Соседи с обеих сторон. Стены тонкие, но в ответ — тишина. Молюсь, зову маму, но чуда не происходит.

Его руки срывают остатки одежды. Скрещиваю ноги из последних сил. Он всей массой придавливает мои бёдра, просовывает руку между ними. Грубо вводит пальцы. Больно. Плачу беззвучно.

Никто не приходит. Обида и отвращение заполняют всё существо.

Он внезапно выдёргивает пальцы, рычит «Сука!» и исчезает в соседней комнате. Руки посинели от тугого узла.

Срываюсь к кухонному ящику. Режу верёвку дрожащими пальцами. Хватаю первую одежду — футболку и шорты. Выбегаю босиком на лестничную площадку.

— Стой! Всё равно догоню! — доносится из квартиры.

Не оглядываясь, мчусь в ночь.