За гранью света

Пролог

В Ферджии, мире, где магическая энергия витала в воздухе, подобно густому, переливающемуся туману, а эльфы и фейри жили бок о бок с людьми, словно единая семья, уже полтора десятилетия бушевала кровопролитная война. Август Верди, император Левантии, жестокий тиран и бессердечный узурпатор, захватил власть, безжалостно убив собственного племянника, законного наследника престола, и обрушил свой гнев, свою разрушительную силу на беззащитный магический мир. Лишь шепот умирающего оракула из затерянной в волшебных лесах из деревни Шепчущих Листьев дарил слабый лучик надежды, словно маяк в непроглядной тьме: "Только Истинный наследник, вернувшись из иного мира, спасет Ферджию от разрушительной войны и приведет разрозненные народы к долгожданной гармонии".
*****

В серой, унылой палате лечебницы для душевнобольных, где тонкий свет едва пробивался сквозь запотевшие окна, царила атмосфера застоя и безысходности. Стены были окрашены в тусклый сиреневый оттенок, местами облезшие и потрескавшиеся. В углу стоял скромный шкаф, лишённый украшений, а старые деревянные стулья смотрели на посетителей унылыми глазами.

На одном из узких, скромных изголий кровати, устланной изношенным одеялом с блеклыми узорами, лежала Велия. У неё были темные, шатеновые волосы, небрежно спадающие на плечи, и карие глаза, полные тихой тоски. Она выглядела измождённой, но яркость в её взгляде выдава́ла внутренние живые воспоминания — она никогда не сдалась, несмотря на пребывании в этих стенах.

Рядом, на жестком стуле, сидела Ника. Женщина средних лет, с яркими огненными рыжими волосами, которые переливались в солнечном свете и казались почти светящимися. Зелёные глаза её внимательно следили за Велией, полные заботы и нежности. На её коленях уютно устроилась маленькая девочка с короткими белыми волосами, словно снег, и серыми глазами, сверкающими сообразительностью, как драгоценные камни. Иногда казалось, что эта крошечка понимает больше, чем могли бы ожидать от её юного возраста.

С другой стороны, семь лет отроду мальчик, похожий на свою мать, сидел рядом с Никой. У него были такие же рыжие волосы и большие, блестящие зелёные глаза, полные детской непосредственности и любопытства. Он с замиранием слушал рассказ подруги своей матери, погружённый в удивительный мир, который Велия раскрывала им.

— В этом магическом мире, который носит название Ферджия, люди живут бок о бок с фейри и эльфами. Существуют драконы, гоблины и тролли, — продолжала Велия, её голос становился всё более выразительным и полным благоговения. Она словно сама возвращалась в тот мир, о котором так любила рассказывать. — Первые, кто познал тайны магии, были животные. Говорят, что первым человеком, познавшим эти тайны, стал вождь Аэтор. Охотясь в дремучем лесу, он стал свидетелем битвы могучих магических существ: бога тьмы Эреба, принявшего облик свирепого волка, и сестры бога света, грациозной кошки-рыси Феб. Аэтор, не раздумывая, бросился на помощь Феб и спас её от гибели. В благодарность за спасение, Феб поделилась с ним частичкой своей магии, одарив его магией природы, которая ныне в большей степени принадлежит нации Сильван, которые и по сей день поклоняются Богу Феб. Эти люди способны подчинять себе чувства животных, растений и иногда даже людей. Они могут узнать, лжет человек или говорит правду.

Дети, завороженные её словами, с интересом вслушивались в волшебные рассказы, погружаясь в мир фантазий и волшебства.

— А потом… появились маги тьмы, — продолжала Велия, и её голос стал немного тревожным, в нём появились нотки опасения. — Их ненавидят и боятся, ведь самый первый темный маг, младший брат Аэтора, Мортис, завидовал своему старшему брату и жаждал занять его место, стал поклоняться Эребу, богу тьмы, получив от него темный дар. Ночью его сила многократно возрастала, и его черный огонь сжигал всё на своём пути, не оставляя даже пепла. Тогда бог света Ариан, принявший облик могучего льва, одарил Аэтора частичкой своей светлой магии. И таким образом появились и светлые маги, способные создавать защитные щиты и исцелять даже самые тяжелые раны, даже ожоги от черного огня. Аэтор и Мортис сошлись в смертельной битве. Но Аэтор победил, использовав эфирный камень, созданный древними эльфами. Он поглотил темную силу Мортиса и сам овладел магией тьмы. Так появился первый маг Эфира, который может подчинять себе все эти магические способности, который передается только истинным потомкам вождя Аэтора.

В этот момент разговор Велии был прерван, когда в палату вошли врачи. Их униформа, сшитая из серого грубого материала, напоминала о временах строгого и холодного отношения к людям. Они несли на себе следы времени — капли пота и пыли, так представляя собой исполнителей одной загадочной трагедии. Один из врачей, самый главный, с суровым, но осторожным лицом, подошёл к Веронике и произнёс:

— Пора детей отвести на плановую проверку.

Мальчик, с печальным выражением на лице, посмотрел на мать и сказал:

— Но я хочу остаться и ещё послушать. Велия рассказывает что-то удивительное!

Ника, покачивая головой, мягко ответила:

— Мы обязательно вернёмся, милый. А сейчас, нам надо идти.

С сожалением в сердце, она подняла девочку и встала. Адальберт, не желая покидать уютный мир сказок, посмотрел на Велию с надеждой в глазах. Велия, глядя на детей, чувствовала, как щемит её душу, оставаясь здесь, в этом сером мире,благодарственно созерцая, как они покидают её мир, вновь оставляя её одной в сером омуте реальности, где магия больше не существовала.

Глава 1

Дом, одинокий и заброшенный, цеплялся за самую вершину скалистого утеса, словно иссохшая костяная рука, отчаянно вцепившаяся в последний клочок земли, сопротивляясь неистовой ярости стихии. Обветшалые, изъеденные временем стены, покрытые толстым слоем плесени и облупившейся краской, словно морщинами на старческом лице, хранили молчаливую историю о прошедших годах, о бесчисленных штормах и соленых брызгах Адриатического моря, безжалостно бьющихся о подножье скалы, словно пытаясь вырвать ее из каменных объятий земли. Внизу, пенясь и ревя, словно разъяренный зверь, волны с оглушительным грохотом разбивались о острые, коварные камни, создавая вечный, тревожный, гипнотический аккомпанемент к жизни на этом уединенном, забытом Богом острове. Скалистый берег, изрезанный узкими, извилистыми бухтами и темными, загадочными гротами, казался неприступной крепостью, надежно охраняющей покой этого затерянного в бескрайних морских просторах места.

С обратной стороны скалы, там, где склон был немного более пологим, узкая, извилистая тропинка, протоптанная многими поколениями островитян, вела к единственному входу в обветшалый дом. По этой тропинке, неторопливо пиная мелкие камешки, шел юноша, погруженный в свои мысли.

Ему было восемнадцать лет. Рыжие, словно языки пламени, волосы, вечно растрепанные ветром, обрамляли лицо с тонкими, аристократическими чертами. Яркие, изумрудно-зеленые глаза, которые, казалось, видели гораздо больше, чем позволял его юный возраст, смотрели на мир с какой-то необъяснимой печалью и усталостью. Высокий и худощавый, с чуть сутулой спиной, он производил впечатление человека, уставшего от жизни еще до ее начала, словно бремя мира уже легло на его юные плечи. На нем были выцветшие от времени и солнца джинсы, застиранная футболка и потертая куртка, которая, казалось, знавала лучшие времена. Адальберт шел, погруженный в свои мысли, равнодушно пиная попадающиеся под ноги камни, словно они были символом всех его невысказанных обид и разочарований.

Он учился на последнем году обучения в местной школе, где царила атмосфера всеобщей апатии и безысходности. И ученики, и учителя – все казались равнодушными ко всему, что происходило вокруг, словно жили в каком-то сером, безрадостном сне. Все, кроме одной – Ребекки.

Бекка, его подруга детства, была единственным ярким пятном, единственным лучиком света в этом сером, унылом существовании. В детстве они часто мечтали о побеге с острова, о далеких, неизведанных землях, откуда время от времени прибывали солдаты, окружавшие остров плотным, непроницаемым кольцом, и ученые, которых Адальберт смутно помнил из своего раннего детства. Эти ученые… они часто осматривали его и Бекку, проводили какие-то странные, непонятные тесты, задавали много вопросов. Тогда, будучи ребенком, он думал, что это обычная процедура для всех жителей острова. Но с возрастом, пришло понимание – только он и Бекка удостоились такого пристального внимания. Почему? Он не знал. Мать упрямо молчала, когда он, движимый детским любопытством, спрашивал, почему он и Бекка так отличаются от других детей, почему у них такие необычные, яркие цвета волос и глаз.

Возможно, именно поэтому им с Беккой так нравились рассказы Велии, матери Ребекки, о волшебном, магическом мире, где все люди были яркими, необычными, особенными, наделенными удивительными способностями. В детстве Адальберт безоговорочно верил в эти истории, как и Бекка. Но потом… потом он вырос, и понял, что Велия не просто так оказалась в психиатрической лечебнице. Ее вера в собственные фантазии была слишком сильной, слишком реальной, слишком оторванной от действительности. Ребекке, которой сейчас было четырнадцать, все еще нравилось слушать эти фантастические рассказы, она все еще цеплялась за веру в магию, словно за спасательный круг. А Адальберт… Адальберт смотрел на безбрежную синеву Адриатического моря, на горизонт, где небо сливалось с водой, и понимал, что их остров – это клетка, а они – пленники, обреченные на вечное заточение.

День начинался как обычно — серо, уныло и безрадостно. Адальберт, как всегда, опаздывал в школу. Если бы не маман, которая каждое утро буквально выгоняла его из дома, он бы туда вообще не ходил. Школа казалась ему бессмысленной тратой времени, бесконечной чередой скучных, однообразных уроков и безразличных лиц, лишенных всякого выражения. Мать постоянно ставила ему в пример Ребекку, восхваляя ее ненасытное любопытство и неуемную тягу к знаниям, что и без того выделялась среди остальных островитян своими белоснежными, почти светящимися в темноте волосами и пронзительно-серыми глазами, которые, казалось, видели насквозь, а теперь еще и этим странным, непонятным для Адальберта интересом к книгам и всяким небылицам, которые она находила в старой библиотеке, оставшейся от предыдущих обитателей острова. Адальберту было тяжело, даже в тягость с ней общаться. Бекка жила с ними с самого раннего детства, с тех пор, как он себя помнил. Он даже думал, что она его кровная сестра, вплоть до своего одиннадцатилетия, пока не понял, что женщина, которую они навещали каждые выходные в психиатрической лечебнице, – не её мать. Велия. Женщина, которая рассказывала невероятные истории о магическом мире, о волшебных существах и могущественных артефактах.

Адальберт шел по привычной, протоптанной тропинке, погруженный в свои мрачные, гнетущие мысли, лениво пиная попадавшиеся под ноги камни. Внезапно он услышал позади себя какой-то странный шум, словно кто-то шел по сухой траве. Резко обернувшись, он увидел мужчину и невольно отшатнулся, пораженный его необычным внешним видом. Незнакомец был… необычным, не таким, как все остальные обитатели острова. Он отличался от всех, кого Адальберт когда-либо видел на этом затерянном в море клочке земли.

У мужчины были волосы цвета чистого золота, собранные в тугой, аккуратный пучок на затылке. Миндалевидные глаза горели ярким, почти нереальным, завораживающим красным огнем, словно два тлеющих уголька. Его одежда… она была слишком роскошной, слишком дорогой, слишком изысканной для этого забытого Богом места, где люди носили простую, практичную одежду. Ткань, из которой был сшит его костюм, переливалась на солнце всеми цветами радуги, словно сплетенная из тысяч тончайших золотых нитей. На ногах у него были высокие, элегантные сапоги из мягкой, дорогой кожи, украшенные замысловатой, искусной вышивкой. Все в его облике, в его манере держаться говорило о богатстве, власти и высоком происхождении, что казалось совершенно неуместным, даже странным на этом мрачном, изолированном от всего мира острове. Адальберт замер на месте, словно парализованный, не в силах оторвать взгляда от этого странного, почти сверхъестественного явления, которое возникло перед ним, словно из ниоткуда.

– Приветствую тебя, Адальберт! – Голос незнакомца был мягким, мелодичным, обволакивающим, с едва уловимым акцентом, которого Адальберт никогда раньше не слышал. В его тоне звучал неподдельный восторг, словно он ждал этой встречи много лет, словно она была для него самым важным событием в жизни.

Адальберт молчал, не в силах вымолвить ни слова, словно язык прилип к гортани. Он огляделся по сторонам, пытаясь понять, не галлюцинация ли это, не игра ли воображения, вызванная стрессом и одиночеством. Не сошел ли он с ума? Но вокруг никого не было. Только ветер шелестел высокой, неухоженной травой, покрывавшей каменистую почву. Справа, за узкой тропинкой, возвышалась отвесная скала, словно неприступная стена, отделяющая остров от остального мира, а внизу, далеко внизу, с оглушительным грохотом разбивались о камни беспокойные волны Адриатического моря.

– Ты меня не помнишь, – продолжал незнакомец, словно не замечая замешательства Адальберта, его голос был спокоен и уверен, – но я твой крестный отец.

Адальберт непонимающе смотрел на него, его зеленые глаза расширились от удивления. Крестный? У него никогда не было крестного. Мать никогда не упоминала о нем.

– Подожди, не бойся, – незнакомец тепло улыбнулся, и в его красных глазах, словно искры, вспыхнули веселые огоньки. – Я Эрик, давний друг твоих родителей. Понимаю, в этом мире все, что сейчас происходит, может казаться тебе необычным, даже невероятным, но, пожалуйста, выслушай меня.

Глава 2

Лорд Харрис возник в палате Велии внезапно, словно материализовался из самого воздуха. Тишину комнаты, нарушаемую лишь тихим, размеренным дыханием спящей женщины, разорвал глухой хлопок, похожий на звук лопнувшего пузыря, который эхом отразился от холодных, каменных стен. Велия, дремавшая в своей узкой, жесткой постели, резко вздрогнула, её рука инстинктивно потянулась к тонкому, шерстяному одеялу, словно пытаясь укрыться от невидимой опасности. Но, увидев знакомое лицо, её глаза расширились от удивления, и она с радостным криком, полным неподдельного изумления, вскочила с кровати, словно пружина.

— Эрик! Это ты?! — слова вырвались сами собой, наполненные искренним изумлением и нескрываемой радостью. На мгновение она забыла обо всем на свете, обо всех своих тревогах и страхах, бросившись к нему в объятия. Тепло его тела, знакомый, родной запах — всё это казалось нереальным, словно сон, прекрасный сон, который вот-вот развеется, как дымка. Но, быстро опомнившись, осознав всю опасность ситуации, Велия отстранилась. Её взгляд метнулся к небольшому, зарешеченному окну, единственному источнику света в мрачноватой, унылой палате. Схватив Эрика за руку, она потянула его к кровати, прикрывая его широкой спиной от любопытных, посторонних глаз. — Что ты здесь делаешь? — прошептала она, её голос, полный радости всего несколько мгновений назад, теперь был полон тревоги и беспокойства. — Это же… Это же категорически запрещено!

Она слишком хорошо помнила строжайший запрет на появление магов в этом мире, не говоря уже о могущественных воинах, подобных Эрику. Его присутствие здесь было чрезвычайно опасно, как игра с огнем, где заложниками были жизни- её и дорогих ей здесь людей.

Эрик, пойманный в её тревожные, но полные любви объятия, лишь многозначительно улыбнулся. В его ярких, почти алых глазах, словно два горящих уголька, вспыхнули озорные искорки. Он выглядел так же, как и много лет назад: высокий, статный, с длинными, золотистыми волосами, собранными в низкий хвост, и характерной бородой, аккуратно подстриженной и ухоженной.

— Время пришло, – произнес он негромким, но твердым голосом, полным торжественности и значимости. Эти два слова, произнесенные с такой непоколебимой уверенностью, заставили Велию замереть в ожидании.

Рассказав Велии обо всех событиях, которые произошли в магическом мире за последние четырнадцать лет – о возвышении жестокого Императора Августа, о страданиях и лишениях людей, о робкой надежде, которую нёс с собой Адальберт, Истинный Наследник престола, – Эрик покинул лечебницу. Спускаясь по извилистой, каменистой горной тропе, он направлялся к одиноко стоящему дому на склоне горы, где жила, бывшая дворянка в империи Левантия- Вероника Эбботт, мать Адальберта. Сердце его было тяжелым, словно свинцовый груз. Предстоящая встреча вызывала в нём смешанные чувства – надежду, тревогу, опасение. Он надеялся, что справится с этой задачей без помощи Ники, ведь старые обиды, нанесенные ему Вероникой и тогда еще принцем Артуром, несмотря на девятнадцать прошедших лет, всё еще саднили где-то глубоко внутри, словно незаживающие раны.

— Кто вы такой? — внезапно раздался за его спиной высокий, звонкий женский голос, заставив Эрика невольно вздрогнуть от неожиданности.

Он даже не обернулся. Он уже знал, кто стоит за его спиной. Ребекка. Дочь его самого близкого друга, Гарольда, по которому он до сих пор тосковал, словно по частичке самого себя. Медленно повернувшись, Эрик увидел её, освещенную огненно-красным светом заходящего солнца. Небо пылало фантастическими, неземными цветами, словно холст, на котором невидимый художник разлил расплавленное золото и багрянец, создавая шедевр невиданной красоты.

Он не ошибся. Ребекка. Её было невозможно не узнать. Точная копия отца: те же платиновые волосы, отливающие серебром в лучах заходящего солнца, словно лунный свет, те же пронзительно-серые глаза, смотревшие на мир с детским любопытством и легкой настороженностью. Тонкие, изящные черты лица, слегка вздернутый носик, упрямо сжатые губы — всё это так сильно напоминало ему Гарольда, будто он смотрел на своего друга в юности, словно время повернуло вспять. Ребекка стояла, обхватив себя руками из-за прохладного вечернего ветра, и смотрела на Эрика с нескрываемым любопытством, смешанным с опаской, словно перед ней стояло нечто неизвестное, загадочное. Её взгляд, устремленный прямо на него, казался проницательным и вдумчивым, словно она пыталась разгадать какую-то сложную, запутанную тайну.

*****

— Ника, к вам посетитель! — крикнула Ребекка, быстро переступив порог дома и тщательно вытирая ноги о коврик.

Из глубины дома послышался шум, шорох шагов, и через несколько секунд на пороге появилась Вероника. Её рыжие волосы, которые раньше всегда струились прекрасным водопадом по спине, теперь были коротко острижены и убраны под цветастый платок. В руках она нервно комкала полотенце, но, увидев Эрика, замерла на месте, уронив его на пол. Её зелёные глаза, когда-то сиявшие теплотой и радостью, теперь были холодными, настороженными, словно два кусочка льда. В них читалась неприкрытая неприязнь. Она щурилась, словно пытаясь разглядеть в появлении гостя скрытую угрозу. Воздух сгустился от напряжения, как перед грозой, предвещая непростой, конфликтный разговор. Ей не давала покоя мысль, что этот человек, приходя в их дом, может поставить под угрозу её детей, которые под предлогом помощи отправят в Ферджию, лишь для того, чтобы потом использовать их в своих интересах. Она не могла позволить, чтобы Ребекка или Адальберт стали жертвами манипуляций и жестоких практик другого мира. Эти опасения придавали её глазам стальной блеск, выдавшую готовность защищать своих детей любой ценой.

— Бекка! Немедленно поднимайся наверх! — голос Вероники, резкий и наполненный нервной энергией, прорезал тишину дома, словно удар хлыста. Девушка испуганно вздрогнула, но послушно повернулась, чтобы уйти. Вероника, не теряя ни секунды, схватила Эрика за руку и почти силой потащила его в сторону кухни. Её пальцы крепко сжимали его запястье, а в глазах горел огонь тревоги и нетерпения.

Глава 3

Ветер трепал рыжие волосы Адальберта, пока он сидел на краю скалы, беззаботно свесив ноги в пропасть. Внизу, укрытая утренней дымкой, просыпалась деревня. Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь пелену облаков, окрашивали небо в нежные пастельные тона, от бледно-розового до золотисто-желтого. Картина была настолько мирной и безмятежной, что трудно было поверить в реальность ночного спора. "Эти женщины совсем с ума сошли", — усмехнулся он про себя, вспоминая горячий спор с Никой и Ребеккой. Сказки о магии, пророчествах и каком-то там "истинном наследнике"… Бред! Чистой воды бред!

Он достал из кармана кольцо — ту самую «дешевую побрякушку», как он ее окрестил. На первый взгляд, ничего особенного: простой металл, зеленый камень. Но что-то в нем манило, какая-то необъяснимая сила притягивала к нему взгляд. "Что я теряю?" — подумал Адальберт и, не раздумывая, надел кольцо на палец.

В тот же миг мир вокруг взорвался ослепительно-зеленым светом. Не просто оттенком, а всепоглощающей волной, которая затопила всё вокруг, стирая привычные краски и контуры. Небо, горы, дома внизу — всё окрасилось в этот неестественный, пульсирующий, почти ядовитый цвет. Адальберт зажмурился, инстинктивно защищаясь от нестерпимого сияния, и почувствовал, как его тело пронзает резкая, жгучая боль, словно тысячи раскаленных игл вонзились в него одновременно.

Пространство вокруг начало искажаться, терять привычные очертания, словно его затягивало в гигантский, невидимый водоворот. Земля под ногами задрожала, и Адальберт почувствовал, как его неумолимо тянет куда-то вниз, в бездонную пропасть. Голова закружилась, в глазах потемнело, а к горлу подступила тошнота. Мир вокруг него превратился в калейдоскоп из зеленых вспышек и искаженных образов.

Он согнулся пополам, судорожно хватаясь за воздух, пытаясь удержаться на ногах. Дыхание сбилось, превратившись в хриплые, прерывистые вздохи. В ушах звенело, словно кто-то бил в огромный колокол. Казалось, что его тело разрывают на части невидимые силы. Он задыхался, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, но это не помогало.

Через какое-то время, которое показалось ему вечностью, зеленый свет начал медленно меркнуть, словно уступая место чему-то другому, более темному и зловещему. Адальберт, собрав последние силы, медленно поднял голову. Мир вокруг изменился до неузнаваемости. Небо больше не было нежно-розовым, а стало тёмно-серым, затянутым низкими, тяжелыми тучами, которые, казалось, вот-вот обрушат на землю потоки дождя. Деревня внизу исчезла без следа, а вместо него простирался густой, непроходимый лес, уходящий за горизонт темной, зловещей стеной.

Адальберт опустил взгляд и увидел, что стоит на земле, усыпанной толстым слоем опавших листьев. Под ногами хрустели сухие ветки, издавая тихий, пугающий шелест. Он огляделся вокруг, медленно поворачивая голову, пытаясь понять, где он находится. Деревья были огромными и старыми, их корявые, узловатые ветви переплетались, образуя мрачный, почти непроницаемый для света свод. В воздухе висела тяжелая, пронизывающая сырость и пахло прелой листвой, землей и чем-то еще, незнакомым и тревожным.

Он выпрямился, чувствуя, как дрожат колени. Сердце бешено колотилось в груди пытаясь вырваться наружу. "Что, чёрт возьми, произошло?" — прошептал он, глядя на кольцо на своём пальце. Оно всё ещё слабо мерцало зелёным светом, словно маяк, указывающий на его присутствие в этом странном и незнакомом месте.

Внезапный озноб пробежал по спине Адальберта. Он сорвал кольцо с пальца, будто оно обжигало его кожу раскаленным железом. "Это всё из-за него", — пронеслось в голове. Он зажмурил глаза с такой силой, что перед ними замелькали тёмные пятна. Вдохнул глубоко, несколько раз, пытаясь успокоиться, взять себя в руки. "Сейчас я открою глаза, и всё будет как прежде. Я снова буду дома, в своём мире. Это просто дурной сон".

Он резко распахнул веки, но ничего не изменилось. Тёмный, зловещий лес по-прежнему окружал его со всех сторон, а слабое мерцание кольца в руке полностью угасло, насмехаясь над его наивной надеждой.

Паника, холодная и липкая, подкатила к горлу, сдавливая его железной хваткой. "Нужно выбираться отсюда", — подумал Адальберт и, не раздумывая, бросился бежать. Он бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь о корни деревьев и перепрыгивая через поваленные стволы. Ветки хлестали его по лицу, царапая кожу, оставляя на ней тонкие, кровоточащие полосы. Лёгкие горели от недостатка воздуха, ноги подкашивались от усталости, но он не останавливался. Ему нужно было выбраться из этого проклятого леса, вернуться домой, где все было понятно и привычно.

Он бежал, не разбирая дороги, словно затравленный зверь, гонимый слепым ужасом. Каждая ветка, каждый корень дерева казались ему препятствием на пути к спасению, к возвращению в привычный мир. Он надеялся, что за очередным поворотом, за очередным холмом покажется знакомый пейзаж, но лес казался бесконечным, тянущимся во все стороны темной, зловещей стеной. Деревья, высокие и молчаливые наблюдали за ним с безмолвным укором. Вдруг под ногами что-то неестественно хрустнуло, издав сухой, ломкий звук. Адальберт не успел среагировать.

В следующее мгновение он взмыл вверх, подхваченный невидимой силой. Ноги беспомощно болтались в воздухе, а тело запуталось в прочных, грубых верёвках, которые больно врезались в кожу. Он попал в сетевую ловушку.

Такие ловушки, но намного меньше, Адальберт с друзьями обычно использовали для рыбалки в океане, представляя себя бывалыми охотниками. Но эта сеть была огромной, сплетённой из толстых, прочных канатов и подвешенной высоко над землёй между могучими стволами деревьев. Видимо, её установили для какого-то крупного зверя, обитавшего в этих лесах. Адальберт, подвешенный в воздухе, казался ничтожно маленьким и беспомощным в сравнении с масштабами ловушки.

Паника, которая и до этого момента не отпускала его, с новой силой захлестнула Адальберта. Он отчаянно дёргался, извивался, пытаясь освободиться из пут, но верёвки только сильнее врезались в кожу, оставляя на ней багровые следы. Сеть раскачивалась из стороны в сторону, похожие на гигантские качели, и Адальберт чувствовал, как его тошнит от головокружения. Мир вокруг него плыл и расплывался, превращаясь в смазанное пятно зеленых и коричневых оттенков.

Глава 4

Лириэль и Эйден, проводники в этом странном, незнакомом мире, повели Адальберта вглубь леса, к своей скрытой от посторонних глаз деревне. Адальберт шел за ними, оглядываясь по сторонам с нескрываемым удивлением. Он никогда раньше не видел ничего подобного. Мир вокруг него казался сотканным из сказки, полной тайн и загадок.

Деревья становились все выше и гуще, их кроны плотно переплетались, образуя над головой зеленый, почти непроницаемый для солнечных лучей свод. Воздух здесь был прохладным и влажным, наполненным ароматами земли, листвы и каких-то незнакомых цветов. Тропинка, по которой они шли, становилась все уже и извилистее, петляя между могучими стволами и цепляясь за склоны холмов. Вскоре Адальберт заметил, что дома в этой деревне построены прямо на деревьях, высоко над землей. Они были искусно замаскированы ветвями, листьями и лианами, так что их было трудно заметить издалека. Они казались частью самого леса, естественным продолжением его живой плоти.

"Невероятно", — подумал Адальберт, восхищенно рассматривая эти необычные жилища. "Как они это сделали?"

Когда они подошли ближе к деревне, Адальберт увидел, что все ее жители выглядят так же, как Лириэль и Эйден. У них были ярко-голубые волосы, отливающие серебром в рассеянном свете, проникающем сквозь листву, необычные глаза с белыми белками и ромбовидными зрачками, и татуировки в форме неполной луны на предплечьях. Он не увидел ни одного человека с обычными, «земными» волосами и глазами. Это зрелище завораживало и немного пугало.

Внизу, между деревьями, бегали маленькие, шустрые мальчишки, их голубые волосы развевались на ветру, словно яркие ленты. Заметив Адальберта, незнакомца в странной одежде, они замерли на месте, застигнутые врасплох, и начали прятаться за спинами взрослых, выглядывая оттуда с любопытством и опаской. Их глаза были полны страха и одновременно — жгучего любопытства.

Все жители деревни смотрели на Адальберта с настороженностью и ожиданием. Их взгляды, хоть и не выражали открытой враждебности, были пронизаны недоверием и тревогой. Они словно ждали от него какой-то угрозы, какого-то подвоха. Он чувствовал себя неловко и неуютно под их пристальными взглядами.

Лириэль, заметив его смущение, улыбнулась ему ободряюще. Ее улыбка, хоть и немного сдержанная, была искренней и доброй.

— Не бойся, — сказала она, ее голос звучал успокаивающе. — Они просто любопытны. Они никогда раньше не видели чужаков.

Эйден, напротив, оставался серьезным и настороженным. Он ему не доверял и следил за каждым его движением, словно ожидая, что тот вот-вот сделает что-то непредсказуемое.

Они привели Адальберта к одному из домов на дереве. Это была небольшая, уютная хижина, построенная из гибких веток, переплетенных лиан и широких листьев, служивших своеобразной крышей. Внутри было темно и тесно, но от стен исходило приятное тепло, а воздух был наполнен ароматом сухих трав и древесины.

Она легко и быстро взбежала по сплетенным из толстых лиан канатам, ловко перебирая руками и скрылась на деревянной платформе, ведущей в хижину, оставив Адальберта одного внизу. Он с удивлением наблюдал, как платформа, на которой только что стояла девушка, плавно поднимается вверх, исчезая в густой листве, словно волшебный лифт.

Адальберт огляделся вокруг, пытаясь понять, куда он попал и что ему делать дальше. Вокруг возвышались гигантские деревья, их кроны переплетались, образуя плотный зеленый полог, сквозь который едва пробивались лучи солнца. Воздух был наполнен странными, незнакомыми ароматами — смесью запахов влажной земли, диких цветов и каких-то экзотических специй.

Внезапно, один из толстых канатов, свисающих с платформы, натянулся, и к Адальберту начала спускаться другая платформа, словно приглашая его подняться. Он нерешительно шагнул на неё, и платформа плавно поднялась вверх, доставляя его к хижине. Лириэль уже ждала его там, улыбаясь своей загадочной улыбкой.

— Подожди здесь, — сказала она, — я принесу тебе еды.

И, прежде чем Адальберт успел что-либо ответить, она легко спрыгнула на другую платформу, потянув за другой канат, и быстро спустилась вниз, исчезнув из виду так же внезапно, как и появилась.

Адальберт остался один в хижине, окруженный тишиной и странными, незнакомыми предметами. Он чувствовал себя потерянным и растерянным в этом необычном мире, но в то же время его сердце наполнялось предвкушением невероятных приключений. Он с интересом наблюдал, как жители деревни собрались все вместе у большого костра, разведенного на земле между деревьями. Они готовили мясо на вертеле, и ароматный дым поднимался вверх, щекоча ноздри и разжигая аппетит. Детишки играли вокруг них, смеясь и бегая друг за другом, их звонкие голоса разносились по лесу, нарушая его вековую тишину. После того, как он исчез из поля их зрения, от былого напряжения не осталось и следа. Казалось, что они забыли о его существовании.

Эйден сидел во главе костра в позе лотоса, его голубые волосы ниспадали на плечи, словно водопад. Несколько мальчиков сидели на его ногах, а другие разместились вокруг него, внимательно слушая его рассказы. Он рассказывал им какие-то истории, его голос был спокойным и размеренным, а детишки смеялись и задавали вопросы, их глаза горели любопытством.

Парень заметил, как Лириэль встала на небольшую деревянную платформу, прикреплённую к стволу дерева, и потянула один из канатов, свисавших сверху. Платформа плавно поднялась вверх, и Лириэль, вернулась, держа в руках тарелку с едой.

В этот момент Адальберт почувствовал, что жутко голоден. Его живот заурчал, как только он вдохнул пьянящий запах жареного мяса.

Лириэль протянула тарелку Адальберту, ее улыбка была теплой и приветливой.

— Держи, — сказала она. — Поешь.

Адальберт взял тарелку и начал жадно есть мясо. Оно было невероятно вкусным и сочным, хоть и был слегка кисловат, но он всё равно быстро насытился, чувствуя, как силы возвращаются к нему.

Глава 5

Теодор, услышав неожиданное признание Адальберта, презрительно усмехнулся. Он не ожидал, что все произойдет так легко, так просто. Этот дикарь, этот жалкий мальчишка сам пришел к нему в руки, словно ягненок на заклание, а его одежда такое не похожая на других только свидетельтсвовали о его происхождении не из этого мира.

— Отлично, — сказал Теодор, глядя на Адальберта свысока, с нескрываемым презрением. — Заковать его и привести в лагерь. У нас будет время разобраться с этим… Истинным.

Солдаты, словно послушные псы, бросились к Адальберту и грубо заковали его в тяжелые металлические наручники, сковывающие его движения. Он не сопротивлялся, словно смирился со своей участью, словно принял свою судьбу. Его лицо было бледным, губы плотно сжаты, а в глазах застыло выражение обреченности. Теодор, довольный своей легкой победой, повел свою армию прочь из деревни, оставляя народ сильван в смятении и страхе.
*****
Отряд двигался по лесной тропе, Теодор то и дело бросал на Адальберта изучающие взгляды. Он ожидал увидеть могущественного мага, грозного воина, воплощение легенд об Истинном наследнике, который свергнет императора. Вместо этого перед ним шел худой, растерянный юноша, покорно бредущий в кандалах. Его одежда была грязной, а на лице виднелись следы усталости и страха.

Теодор чувствовал себя обманутым. Истории об Истинном, внушавшие трепет и страх, теперь казались нелепыми. Его собственные амбиции, жажда славы и признания, казались теперь детскими забавами.

Адальберт, чувствуя на себе взгляд Теодора, изредка поднимал глаза. В них читалось не столько страх, сколько недоумение. Он тоже видел в Теодоре не грозного воина, а скорее такого же юношу, как и он сам, вероятно, это потому что он казался того же возраста как и он сам.

В лагере Адальберта привели в отдельную палатку и оставили прикованным к столбу. Палатка была тесной и душной, а воздух был пропитан запахом пота и крови. Единственным источником света служил слабо мерцающая лампа.

Через некоторое время вошел Теодор. Он был одет в свою черную кожаную броню, а на его лице не было ни тени улыбки. Наступила неловкая тишина. Адальберт первым нарушил молчание.

— Зачем я тебе? — спросил он, его голос был тихим, но твердым. — Я попал сюда случайно. Отпусти меня. Я хочу вернуться домой.

Теодор усмехнулся.

— Не повезло тебе. Ты – трофей. Здесь твоя жизнь ничего не стоит. Для одних ты герой, для других – враг. Никого не интересуют твои человеческие качества. Это твоя судьба. А судьбу, как известно, не изменить.

Его слова повисли в воздухе, тяжелые, как кандалы на запястьях Адальберта. Внутри палатки было душно, мерцающий свет отбрасывал причудливые тени на лица юношей, подчеркивая контраст между холодным высокомерием Теодора и тихой отчаянием Адальберта.

Теодор резко развернулся и вышел из палатки, едва не столкнувшись с Равеном, который стоял у входа, прислушиваясь к разговору. Они встретились взглядами. Теодор чувствовал себя неловко под пристальным, понимающим взглядом друга. Впервые в жизни им пришлось взять кого-то в плен. До этого их юношеские военные игры ограничивались тренировочными поединками и охотой. Мысль о том, что Истинного, доставленного в столицу, ждет неминуемая смерть, внезапно обрела пугающую реальность. Глядя на беззащитного Адальберта, Теодор не мог испытать торжества победы.

Равен, как всегда, без слов понимал друга. Он видел сомнения, скрывающиеся за маской холодного равнодушия.

— Он еще мальчик, Теодор, — тихо произнес Равен, кивнув в сторону палатки. — Напуган до смерти. Отпусти его. Он не вернется.

Теодор сжал кулаки.

— Не могу, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал твердо. — Это мой шанс.

— Шанс на что? — спросил Равен, поднимая бровь. — Доказать, что ты можешь привести в цепях испуганного мальчишку?

— Доказать, что я чего-то стою! — вспылил Теодор. — Отец стал наместником в моем возрасте. Он не колебался, пренебрег мнением всех этих опытных советников! Я не могу его подвести!

В его голосе слышалась не столько уверенность, сколько отчаянная попытка убедить самого себя. Призрак отца, с его недостижимыми успехами, постоянно маячил перед глазами, заставляя Теодора сомневаться в себе, гнаться за призрачной славой, доказывать свое право носить фамилию Драстен. И Адальберт, случайный пленник, стал пешкой в этой игре амбиций.
*****
Эйден знал, что они больше не смогут здесь оставаться. Их укрытие было раскрыто, их секрет предан, и Левантийцы рано или поздно вернутся, чтобы окончательно уничтожить их, стереть с лица земли.

В деревне клана Шепчущих Листьев царила атмосфера скорби и отчаяния. Жители, словно потерянные души, собирали свои немногочисленные вещи, готовясь покинуть свой дом, свое убежище, ставшее для них родным. Их укрытие было раскрыто, их секрет предан, и здесь больше не было безопасно, каждая минута, проведенная в этом месте, могла стать последней.

Лириэль стояла на краю деревни, глядя вслед уходящей армии Левантийцев, словно пытаясь запечатлеть в памяти каждый шаг, каждое движение вражеских солдат. Она чувствовала острую, жгучую вину за то, что произошло, за то, что Адальберт попал в плен. Но что она еще могла сделать? Её деревня, ее народ были в опасности, и она должна была их спасти, любой ценой.

Одна из ее магических сил, тайный дар, передававшийся в их клане из поколения в поколение, состояла в том, что она могла изменять настроение другого человека, усиливать его эмоции, надавливая именно на те чувства, которые он испытывал в данный момент. Этим даром, этой способностью она и воспользовалась, когда заметила, что Адальберт собирается сбежать, оставив их на произвол судьбы, бросив их на растерзание врагам. Она внушила ему чувство вины и ответственности, заставив его признаться, что он Истинный, хотя знала, что это не так.

К ней подошел Эйден, ее брат, и молча обнял ее одной рукой, пытаясь поддержать, утешить.

Глава 5.2

Лириэль и Эйден, ступая по мягкому ковру из сосновых иголок, беззвучно продвигались вглубь левантийского лагеря. Ночной воздух, насыщенный дымом костров и смолистым ароматом хвои, словно сгустился, затрудняя дыхание. Каждый шорох листвы, каждый хруст ветки под ногами, каждый невольный вздох отзывался в их напряженных телах болезненным эхом. Они двигались с предельной осторожностью, осознавая, что малейшая ошибка может стоить им жизни.

Палатка Адальберта располагалась в самом сердце лагеря, в окружении шатров левантийской знати. Плотная ткань палатки едва пропускала серебристый свет луны, создавая на ее поверхности причудливую игру теней. Лириэль прижалась ухом к грубому полотну, стараясь уловить хоть малейший звук. Внутри царила тишина, нарушаемая лишь ровным, спокойным дыханием спящего человека.

Аккуратно, словно боясь спугнуть бабочку, девушка приподняла край полога и заглянула внутрь. Адальберт сидел на земле, прислонившись спиной к стенке палатки. Его руки, скованные тяжелыми стальными кандалами, бессильно покоились на коленях. Глаза юноши были закрыты, длинные ресницы отбрасывали тени на бледную кожу щек. Лицо Адальберта, освещенное лунным сиянием, выражало глубокое отчаяние и безысходность.

Метнув быстрый взгляд на Эйдена, Лириэль беззвучно проскользнула в палатку. Юноша последовал за ней, осторожно опустив полог, погружая внутреннее пространство в густую темноту и тишину. Он вытащил из кармана небольшой, но острый камень и резким движением ударил им по замку наручников. Послышался тихий щелчок – оковы распались, освобождая запястья пленника.

Адальберт вздрогнул и распахнул глаза. Увидев перед собой Лириэль и Эйдена, он замер, не веря своим глазам.
— Как вы сюда попали? — прошептал он, испуганно озираясь. — Вам нужно немедленно убраться отсюда! Это безумно опасно!
— Мы пришли, чтобы вытащить тебя, — ответила Лириэль, ее голос звучал твердо и уверенно. — Пойдем. Медлить нельзя.

Внезапно ночную тишину разорвал пронзительный крик. Один из левантийских стражников, обходя территорию лагеря, наткнулся на бездыханные тела своих товарищей, которых сильваны незаметно обезвредили.
— Тревога! — заорал он, голос охрип от ужаса. — На нас напали! Пленники сбежали!

Сильваны, затаившиеся в тени деревьев, мгновенно отреагировали на крик. Несколько стрел, выпущенных из луков с тихим свистом, рассекли воздух и достигли своей цели. Стражник, издав предсмертный хрип, рухнул на землю. Но было уже поздно. Тревога поднята, враг предупрежден.

Из палаток, словно потревоженные муравьи, начали высыпать сонные левантийцы, хватаясь за оружие, пытаясь понять, что происходит. Теодор, облаченный в легкий шелковый халат, с растрепанными волосами, выскочил из своего шатра, его лицо исказила гримаса ярости.
— Бестолочи! — проревел он, обрушивая на своих солдат поток брани. — Вы даже с горсткой юнцов справиться не можете!
— А ты кто такой, чтобы нас судить? — язвительно поинтересовался Равен, неожиданно возникнув рядом с Теодором, его голос сочился сарказмом.

Тем временем Адальберт, Лириэль и Эйден, воспользовавшись всеобщей суматохой, выскользнули из лагеря и скрылись в лесу, уносясь прочь от опасности. Их легкие горели огнем, ветки хлестали по лицам, оставляя на коже жгучие царапины, но они бежали, не оборачиваясь, понимая, что каждая секунда может стать для них роковой. Им нужно было как можно скорее добраться до озера, где их ожидали остальные сильваны и приготовленные лодки, готовые к отплытию, к бегству в безопасное убежище.

Оказавшись у кромки озера, беглецы замерли, с трудом переводя дух после отчаянной гонки. Поверхность водоема, словно отполированное обсидиановое зеркало, отражала бледный лик луны. На противоположном берегу, едва проступая сквозь пелену предрассветного тумана, выстроились сильваны, готовые к переправе и продолжению своего нелегкого странствия.

Неожиданно к ним подбежали трое юных соратников, те самые, что оказали неоценимую помощь при нападении на вражеский лагерь. Их лица, перемазанные копотью и грязью, излучали непоколебимую решимость.

— Мы с вами! — выпалил один из них, его голос звучал твердо и уверенно. — Мы не желаем оставаться здесь! Мы хотим сражаться бок о бок с вами!

Эйден и Лириэль обменялись взглядами, полными сомнений. Они понимали порыв этих ребят, их стремление разделить их участь и встать на защиту своего народа. Однако это было непозволительно рискованно. Они не могли подвергать их юные жизни такой опасности.

— Нет, — отрезала Лириэль, ее тон не допускал возражений. — Вы должны остаться здесь. Ваша задача – помочь нашим соплеменникам добраться до безопасного места. Это ваш священный долг.

— Но мы жаждем сражаться! — запротестовал один из подростков, в его голосе звучало отчаяние. — Мы хотим защитить наших близких!

— Сейчас ваша миссия – заботиться о нашем народе, оберегать стариков и детей, — возразил Эйден, его голос был спокойным и убедительным. — Это гораздо важнее, чем участие в битвах.

Он крепко обнял каждого из юношей, глядя им прямо в глаза, передавая им частицу своей силы, своей веры и своей надежды.

Проводив сильван по узкой, едва заметной тропке, ведущей к спасению, Лириэль, Эйден и Адальберт приняли решение отвлечь внимание преследовавших их солдат. С громкими криками и брызгами они ринулись в бурный поток горной реки, надеясь, что шум воды заглушит звуки их передвижения и собьет с толку врагов.

Река с бешеной скоростью неслась по каменистому ложу, ее темные и ледяные воды с яростью обрушивались на валуны, вздымая в воздух мириады сверкающих капель. Течение было невероятно мощным, почти неукротимым, а впереди, в туманной дымке, раздавался зловещий гул, предвещавший близость водопада. Звук низвергающейся воды наполнял атмосферу тревогой и предчувствием беды.

Солдаты неотступно преследовали их по пятам, не давая ни малейшей передышки. Они были совсем рядом, слишком близко, и Лириэль, осознавая, что им не удастся избежать погони, приняла отчаянное решение. Схватив Адальберта и Эйдена за руки, она бросилась вниз, в клокочущую пучину водопада.

Достигнув края пропасти, солдаты остановились, не решаясь последовать за ними. Падение с такой высоты неминуемо влекло за собой гибель, и они слишком ценили свои жизни. Им оставалось лишь беспомощно наблюдать, как три силуэта исчезают в бурлящей бездне.

В последний момент Лириэль, используя свои магические способности, сумела смягчить падение. Она призвала гибкие ветви близрастущих деревьев, которые подхватили их и плавно опустили на землю. Они промокли до нитки, окоченели от холода и получили множество ушибов, но остались живы.

Переведя дух, они огляделись по сторонам. Они находились в небольшом гроте, скрытом за водяной завесой водопада. Здесь царила тишина и спокойствие, нарушаемая лишь оглушительным шумом падающей воды.

— Что нам делать дальше? — спросил Эйден, обращаясь к Адальберту. Его голос звучал хрипло, а взгляд был устремлен на юношу, словно ища в нем ответы.

Адальберт, все еще дрожа от холода и пережитого ужаса, в растерянности пожал плечами.

— Я… я не знаю, — признался он, его голос был едва слышен. — Я хочу домой. Я хочу вернуться в свой мир.

Услышав его слова, Лириэль резко повернулась к нему, ее глаза вспыхнули гневом.

— Чего ты желаешь? — воскликнула она, ее голос дрожал от возмущения. — Здесь тебя ждали целых пятнадцать лет! Ты – Истинный наследник! Ты – наша единственная надежда на прекращение тирании того, кто убил твоего отца!

Адальберт, пораженный ее словами, в изумлении вскинул руки.

— Постойте, постойте, — пролепетал он, запинаясь на каждом слове. — Я… я даже не был знаком со своим отцом! И этим меня не проймешь! Я не имею ни малейшего желания участвовать в каких-либо военных действиях, тем более здесь! Я самый обыкновенный человек, который до этого момента и понятия не имел ни о каком великом предназначении!

Слова юноши вызвали у Лириэль вспышку гнева. Ее лицо мгновенно вспыхнуло, а глаза сверкнули негодованием.
— Да что ты говоришь?! — воскликнула она, резко разворачиваясь и направляясь быстрым шагом в сторону леса. Капли воды, словно осколки разбитого стекла, разлетались от ее мокрой одежды, сверкая в неверном свете. Она сердито отряхивала руки, словно пытаясь стряхнуть с себя невидимую грязь, а ее движения были резкими и порывистыми.

Эйден и Адальберт остались стоять в гроте, ошеломленные ее внезапным уходом. Они обменялись недоуменными взглядами, не понимая, что именно так задело девушку. Тишину нарушил Эйден, который, наконец, прервал затянувшееся молчание.
— Вот это да, — произнес он, качая головой. — Даже не подозревал, что кто-то, кроме меня, способен вывести ее из себя. Должен признать, это впечатляет. Вы же знакомы всего лишь сутки.

Адальберт, пораженный словами Лириэль и ее бурной реакцией, вскинул руки в изумлении, словно защищаясь от невидимого удара. На его лице читалось полное недоумение. Он явно не ожидал подобной реакции на свои искренние слова.

Глава 6

Ослепленная жгучей обидой и гневом, Лириэль бежала сквозь лесную чащу, не разбирая пути. Колючие ветви хлестали ее по лицу, оставляя на коже тонкие царапины, но девушка не обращала на это никакого внимания. Слова Адальберта – «Я всего лишь обычный человек, я не способен спасти мир» – неотступно звучали в ее голове, разжигая в душе пожар разочарования и безысходности. Они, словно отравленные стрелы, вонзались в ее сердце, заставляя бежать все дальше и дальше, прочь от жестокой реальности, прочь от неразрешимых проблем, в самую глубь леса Фейри, таинственного и опасного места, куда не отваживались ступать даже закаленные в бесчисленных сражениях левантийские воины, считая его проклятым.

Но для Лириэль, выросшей в гармонии с природой, лес Фейри не был источником страха. Напротив, здесь она чувствовала себя как дома, ощущая, как древняя, могущественная энергия этого места проникает в нее, наполняя ее жизненной силой и умиротворением. Лес словно пытался утешить ее, отвлечь от гнетущих мыслей, окутывая буйством красок. Все вокруг было окрашено в теплые, медовые оттенки желтого, оранжевого и красного, будто кто-то щедро рассыпал по земле золотую пыльцу фей. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь плотную завесу листвы, рисовали на земле причудливые, мерцающие узоры, напоминающие магические символы. Воздух, густой и сладкий, словно пьянящий нектар, вибрировал от странной, неземной энергии, которая, казалось, пронизывала все вокруг, превращая лес в живое, дышащее существо. Лириэль физически ощущала, как эта энергия проникает в нее, успокаивая и умиротворяя, смывая с души горечь обиды и разочарования.

Она сбавила темп, внимательно осматриваясь, пытаясь определить свое местоположение. Ей показалось, что она узнает этот пейзаж. Небольшой холм, покрытый мягкой, шелковистой травой, казался до боли знакомым. Здесь, на этом холме, они с Эйденом проводили бесконечные часы в детстве, играя в прятки, сооружая сказочные замки из веток и камней, мечтая о будущем, о захватывающих приключениях, о героических подвигах. Она помнила их звонкий смех, быстрые ноги, неловкие падения и радостные подъемы, полные неуемной энергии и беззаботного веселья, как они не обращали внимания на царапины и синяки.

А за холмом… сердце Лириэль забилось чаще, предчувствуя нечто важное, нечто невероятное. За холмом должен быть… Она не могла поверить своим глазам. Неужели это правда? Неужели она действительно вернулась… домой?

Не в силах сдержать радостный возглас, девушка бросилась бежать, перепрыгивая через узловатые корни деревьев и цепкие кусты, которые хватались за ее одежду, словно пытаясь удержать. Ветер свистел в ушах, а сердце бешено стучало в груди, готовое выпрыгнуть. Добежав до вершины холма, она замерла, пораженная открывшимся видом.

Перед ней стоял дом. Ее дом. Тот самый дом, где прошло ее детство, где она чувствовала себя в безопасности и окруженной любовью. Небольшой, деревянный, с покосившейся крышей и облупившейся краской, он выглядел немного заброшенным, но для Лириэль он был самым прекрасным домом на свете. После него было много других убежищ, тайных троп и потайных пещер, но это место навсегда осталось в ее сердце как единственный настоящий дом.

Она стремительно сбежала вниз по склону, ноги сами несли ее к дому, к воспоминаниям о счастливом детстве. Возле домов резвились дети, их лица, сияющие радостью и беззаботностью, были до боли похожи на лица детей ее клана, уставших, измученных, лишенных детства войной. Они бегали, смеялись, играли в пыли, словно не зная ни горя, ни забот, ни страха.

Лириэль замерла у порога родного дома, жадно вглядываясь в каждую деталь, словно пытаясь запечатлеть их в своей памяти. Деревянные доски, покрытые сетью трещин и царапин, напоминали шрамы на теле бывалого воина, но они все еще крепко держались вместе, словно символизируя нерушимость семейных уз, прочность родственных связей. На окнах висели старые, выцветшие занавески, но они по-прежнему защищали дом от любопытных взглядов, сохраняя внутри тепло домашнего очага. В воздухе витал аромат свежеиспеченного хлеба и душистых травяных настоев, аромат, который Лириэль помнила с детства, аромат, неразрывно связанный в ее памяти с домом, с семьей, с беззаботным счастьем.

Все вокруг казалось таким знакомым, таким родным, и в то же время… каким-то неестественным. Слишком совершенным. Слишком… чужим. Зерно сомнения, словно ледяная змейка, скользнуло в ее сердце, заставляя насторожиться.

Но все сомнения рассеялись, как дым, когда из дверей дома вышла ее мать. Она ничуть не изменилась – все такая же статная, с добрыми, лучистыми глазами, полными любви и тепла. Лишь у глаз появились едва заметные морщинки, свидетельствующие о прожитых годах, о тяготах и испытаниях, выпавших на ее долю. Но ее улыбка… эта улыбка, такая родная и узнаваемая, такая теплая и ласковая, мгновенно развеяла все страхи и сомнения девушки, наполнив ее сердце безграничной радостью и счастьем.

В руках у матери была корзина с выстиранным бельем, которое она собиралась развесить сушиться на заднем дворе. Заметив свою дочь, женщина застыла на месте, словно окаменев, а затем ее лицо озарила радостная, сияющая улыбка. Она бросила корзину на землю и бросилась навстречу дочери, раскинув руки для объятий.

Сильванка, не в силах сдержать нахлынувших чувств, бросилась к матери, которую так долго не видела, и крепко обняла ее, словно боясь, что она растает в воздухе, как мираж. Горячие слезы ручьем текли по ее щекам, смешиваясь со слезами матери, падая на выцветшую ткань ее платья. Она чувствовала тепло материнского тела, знакомый аромат ее волос, биение ее сердца – все это было настоящим, ощутимым, не похожим на иллюзию. Она действительно вернулась домой, в место, где прошло ее детство, где она всегда чувствовала себя любимой и защищенной.

— Мама, — прошептала Лириэль, прижимаясь к ее плечу, ища утешения и защиты. — Я так сильно по тебе скучала.

— Доченька, — ответила мать, ее голос дрожал от волнения. Она нежно гладила дочь по волосам, словно пытаясь убедиться, что это не сон. — Я тоже очень по тебе скучала. Я всегда верила, что ты вернешься.

Они стояли так, крепко обнявшись, долгое время, словно боясь, что этот волшебный миг исчезнет, как утренний туман, растворится в лучах восходящего солнца. Лириэль чувствовала, как ее сердце наполняется теплом и любовью, как уходит боль и разочарование, как возрождается надежда. Она снова была дома, в окружении родных и близких, в месте, где она чувствовала себя в полной безопасности. И пусть мир вокруг был полон опасностей и несправедливости, здесь, в объятиях матери, она могла забыть обо всем, снова почувствовать себя ребенком, защищенным от всех бед.

Адальберт стоял посреди леса, ощущая себя потерянным и одиноким, словно корабль, брошенный на произвол судьбы в бушующем океане. Слова Эйдена и Лириэль, полные горечи и разочарования, эхом отдавались в его сознании, словно суровый приговор. Он понимал их чувства, понимал, что они возлагали на него огромные надежды, надежды на избавление, на окончание кровопролитной войны, а он не смог оправдать их ожиданий. Он не был героем, не был спасителем. Он был всего лишь обычным юношей, по воле случая оказавшимся в этом чужом, враждебном мире. Сожаление и смутное чувство вины, словно ядовитые змеи, вонзались в его сердце, заставляя его сжаться от боли. «Но это не моя история, — пытался он оправдать себя, — и не мой мир. Я должен вернуться домой, в свою реальность, где меня ждут родные и близкие, мои друзья, моя прежняя жизнь. Я должен забыть все это, как страшный кошмар».

Вокруг царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы и мелодичным пением невидимых птиц. Темный, густой лес, полный зловещих теней и таинственных шорохов, казался ему враждебным и чужим. Он чувствовал себя здесь незваным гостем, чужаком, которому нет места в этом мире. Адальберт невольно поежился. Холодный, влажный воздух пронизывал до костей, заставляя его дрожать.

Он сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, прогнать сковывающий страх и отчаяние, и решительно надел кольцо на указательный палец, надеясь, что на этот раз оно сработает как нужно, что оно вернет его домой, в его родной мир. В тот же миг все вокруг вспыхнуло ярким, изумрудным светом, таким же, как и в тот день, когда он впервые попал в этот мир, в этот кошмар. Деревья, кустарники, земля – все вокруг засияло, словно пронизанное мириадами крошечных зеленых искр. Адальберта охватило знакомое головокружение, пространство вокруг него закружилось в бешеном вихре, увлекая его за собой в зеленую бездну. Ощущения были идентичны тем, что он испытывал в первый раз – тошнота, звон в ушах, ощущение падения в бесконечную пропасть. Он крепко зажмурился, ожидая, когда же это закончится, когда же он наконец-то окажется дома.

Когда головокружение улеглось, и он смог снова дышать, он открыл глаза и осмотрелся. И с ужасом понял, что не знает, где находится. На его родном острове не было таких лесов, да и вообще никакой лесной растительности не было, только открытые равнины, скалистые горы и бескрайнее море. Мало того, что лес был ему совершенно незнаком, он был еще и необычного, неестественного цвета – ярко-желтого, режущего глаза. Деревья здесь были высокими и стройными, с гладкой, блестящей, желтой корой и листьями, похожими на золотые монеты. Земля была усыпана толстым слоем желтых листьев, которые шуршали под ногами, словно россыпи золота. Воздух был пропитан сладким, приторным ароматом, от которого у Адальберта начинала раскалываться голова.

Гнев охватил его. Кольцо снова обмануло его ожидания. Он определенно не был дома, а значит, находился где-то еще на Ферджии, и, возможно, даже в более опасном месте, чем прежде. Он чувствовал себя обманутым и преданным. Кольцо, которое должно было вернуть его домой, забросило его в еще более странное и зловещее место.

Адальберт окинул взглядом окружающее пространство, пытаясь понять, куда забросила его судьба. Лес казался безжизненным, неестественно тихим. Не было слышно ни пения птиц, ни стрекота насекомых, ни шелеста листвы под дуновением ветра. Царила гнетущая, зловещая тишина. Адальберт почувствовал, как по его спине пробегает неприятный холодок. Он не выносил тишину. Тишина всегда предвещала недоброе.

Юноша сделал несколько шагов вперед, осторожно ступая по мягкому ковру из шуршащих листьев. Каждый его шаг отдавался эхом в безмолвии леса, заставляя его вздрагивать. Ему казалось, что за ним наблюдают. Чьи-то невидимые глаза следят за каждым его движением.

Внезапно рядом с ним упала стрела, вонзившись в землю всего в нескольких сантиметрах от его ноги. Адальберт в панике заметался, лихорадочно оглядываясь по сторонам, пытаясь обнаружить стрелка.

– Тише, Адальберт! – раздался тихий шепот откуда-то сбоку.

Адальберт резко обернулся на звук и увидел Эйдена, выглядывающего из-за ярко-желтого ствола дерева.

– Эйден! – воскликнул Адальберт, бросаясь к нему. – Что ты здесь делаешь? Я думал, ты…

– Сними кольцо! – перебил его Эйден, указывая на его руку. – Оно светится, как сигнальный огонь!

Адальберт послушно снял кольцо с пальца.

– Это лес фейри, – пояснил Эйден. – Лириэль попала под их чары.

– Что же ты тогда здесь делаешь?! – вскричал Адальберт. - Мы должны вытащить ее оттуда!

– Я знаю, – ответил Эйден, – Я слежу за ней, стараясь самому не попасться в ловушку. Нужно быть предельно осторожным. Магия фейри очень коварна и опасна.

Адальберт наблюдал за Эйденом, восхищаясь его спокойствием и собранностью. Эйден двигался бесшумно и уверенно, словно вырос в этом лесу. Он был полной противоположностью Адальберту, который чувствовал себя здесь совершенно беспомощным и потерянным.