За свои грехи

Глава 1

КСЮША. НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НАЗАД

***

В то утро было всё как обычно. Они приехали в больницу, Рома направился в отделение, а Ксюша – в ближайший супермаркет, чтобы купить для матери фруктов. Он не спеша переодевался в своём кабинете в хирургический костюм, но тут к нему влетела дежурная медсестра, даже не постучав. Слава богу, он уже натянул рабочую форму, а повседневную одежду вешал в шкаф. Только медсестра на него даже не посмотрела, а громко закричала:

– Роман Владимирович, скорее, пожалуйста, скорее…

Рома сразу спросил:

– Что случилось? Кто?

– Измайлова…

Он побежал за медсестрой по коридору, на ходу раздавая распоряжения, но делал это машинально: его волновала только одна мысль – сейчас в больницу придёт Ксюша и увидит, что её матери плохо. Этого допустить нельзя.

Когда он оказался, наконец, в палате, то увидел – той совсем плохо. Здесь уже находились дежурный врач и ещё одна медсестра.

– Когда это началось? – стал спрашивать Рома.

– Уже третий приступ. Первый был в восемь вечера, вчера, второй – в два часа ночи…

– Почему мне не позвонили?

– Мы приступы сняли, и один, и второй. Ей намного лучше стало. И не ожидали, что третий приступ будет… Ничего не предвещало…

– Но он случился…

Рома поднял голову, увидел в дверном проёме Ксюшу и тотчас распорядился:

– Посторонних не пускать…

Опять раздавал указания, как и что делать, торопил персонал, многое делал сам. Поднимал голову и видел, уже не в дверях, а напротив них прижавшуюся к стене, испуганную Ксюшу. Вот, кажется, её матери стало лучше. Он справился, смог.

– В реанимацию… – устало скомандовал он.

И женщину повезли… Рома шёл следом, но Ксюша подбежала к нему и стала теребить за рукав:

– Что, Рома, что случилось?

– Сердечный приступ…

– Как это могло произойти?

– Я не знаю, не знаю…

– Но ты говорил, что ей лучше!

– У неё очень слабое сердце, и я всегда это говорил… Да, ей было лучше, но сердце непредсказуемо… Она могла понервничать…

– Когда? Когда она могла нервничать?

– Ксюша, всё, прекращай, вот только ты не психуй, пожалуйста. В реанимации твоей матери помогут…

– Ты говорил, ей лучше…

Но они были уже у дверей отделения, а каталку провезли через широко распахнутые двери.

– Родная, – остановил он Ксюшу, – тебе туда нельзя…

И захлопнул дверь перед ней. Она опустилась на пол. Плакать не могла, закрыла лицо руками и только всё время думала: «Как это могло произойти, как это могло произойти…»

Сколько она просидела у дверей отделения реанимации – не поняла: час или два? А может быть, полчаса? Или три? Вдруг двери распахнулись, и вышел Рома. Поднял её с пола, обнял за плечи, повёл по коридору, потом по лестнице... Так они дошли до отделения, где он работал. А когда закрыл дверь в своём кабинете, Ксюша начала что-то понимать. Она, вмиг похолодев, тихо спросила:

– Рома, что случилось?

– Ксюша, маленькая, послушай меня… – начал он.

– Я не понимаю…

– Ксюша, послушай, твоей мамы больше нет…

– Что?

– Ксюшечка, твоей мамы больше нет. Произошёл ещё один сердечный приступ, уже в отделении реанимации…

– Рома, я не понимаю, зачем ты мне это говоришь?

– Ксюша, родная… – он прижал её к себе, но она вырвалась, отошла от него на шаг и проговорила:

– Зачем ты мне это всё говоришь? Я тебе не верю!

– Ксюша!

Она смотрела на него зло, с вызовом, говорила с истерикой:

– Я тебе не верю! Почему именно ты мне это говоришь? Какое ты имеешь право?

– Ксюша, послушай, ничего нельзя было сделать!

– Зачем, зачем ты мне все это говоришь?!

– Ксюша!

– Ты не имеешь права так со мной обращаться! Не имеешь права! Зачем ты врёшь? Ты же не врёшь никогда! Почему ты говоришь такие вещи?!

Она накинулась на него, пинала, била кулаками в грудь. Он задержал её руки, схватил крепко, подтолкнул к входной двери, которую быстро распахнул, позвал дежурную медсестру, а когда та подбежала, коротко бросил:

– Успокоительное! Быстро!

Ксюша продолжала вырываться, и всё повторяла:

– Почему ты мне это говоришь? Как такое можно говорить! Это неправда!

Рома с трудом удерживал её. Через минуту прибежала медсестра с наполовину наполненным шприцем, и Ксюше сделали укол.

Она затихла. Рома уложил её в своём кабинете на кушетку, предназначенную для осмотра больных, укрыл одеялом, запер дверь, придвинул к кушетке стул и, сев рядом, устало вытянул ноги. Его настораживало, что Ксюша не плачет, совсем не плачет… Он закрыл глаза, думая о её матери. Почему так произошло? Определённо случилось что-то серьёзное, сердечный приступ не мог быть на пустом месте… Решил пойти в палату, чтобы поговорить с соседками…

Он коснулся рукой щеки Ксюши, потом погладил её по волосам. Понял – она спит, успокоительное подействовало. Вышел из кабинета, запер дверь снаружи и направился в палату. Поговорив с другими пациентами, узнал, что Ксюшина мать вчера вечером долго говорила по телефону, потом горько плакала… Выходит, именно этот разговор и спровоцировал сердечный приступ. Соседки не знали, с кем она разговаривала, так как выходила в коридор. Потом одна из пациенток вдруг сказала, что мобильный телефон, по которому беседовала Ксюшина мать, так и лежит под подушкой – пусть доктор его возьмёт, отдаст дочери покойной, а то вещь может пропасть…

Рома поблагодарил, из-под подушки достал телефон и небольшую иконку Пантелеймона-целителя, положил в карман и пошёл в свой кабинет.

Ксюша спала. Он снял хирургический костюм, подумал – на сегодня, наверное, всё: операций не будет. Надел свой костюм, из кармана хирургической формы переложил в карман пиджака телефон Ксюшиной матери и иконку, стал будить Ксюшу. Та с трудом проснулась, разлепила глаза. Он поднял её с кушетки как куклу, поставил на ноги и спокойно попросил:

– Ксюшечка, соберись, мы сейчас домой поедем – ты дома поспишь!

Ксюша не возражала, но идти не могла: ноги у неё подкашивались. Ему удалось её растормошить, и он, поддерживая её, повёл к своей машине, усадил на переднее сиденье, пристегнул ремнём, снял пиджак, укрыл её. Повёз домой. А по пути вспомнил, что не предупредил своего руководителя, профессора Иванова о том, что уехал и сегодня его уже не будет, и, скорее всего, не будет и завтра, да и послезавтра тоже. На мобильном набрал номер профессора Иванова, и когда рассказал о случившемся, профессор пытался возразить:

Глава 2

Ксюша опять легла, завернулась в одеяло и задумалась. Её мамы нет. А Рома утверждал, что её мама поправится… Он обещал. Рома. Её Рома ей обещал. Господи! Ей все говорили, что её маме поможет доктор Суворов. Он не помог. В смерти её матери виноват Роман. Ей и так было плохо, но стало ещё хуже. Она должна расстаться с ним, она не может быть с ним! Она не может быть с человеком, который виноват в смерти её матери!

Ксюша опять встала, решив поговорить с ним! Остановилась в дверях и проговорила:

– Рома, ты уходи, пожалуйста…

– Куда?

– Совсем… Совсем уходи…

– Ксюша, что ты говоришь?

– Я говорю, чтобы ты уходил, уходил совсем, ты мне не нужен.

– Ксюша, у тебя что, мания такая? Ты меня любишь и хочешь со мной расстаться, выдумываешь причины! Это уже патология!

– Нет, Рома, я не выдумываю, я не смогу с тобой больше жить.

– Так, поговорим серьёзно…

Он отодвинул на середину стола чашку, из которой пил кофе, затолкал недокуренную сигарету в пепельницу.

Она всё ещё стояла в дверях, начала возражать ему:

– Что – серьёзно? Ты что, не понимаешь – я не могу жить с человеком, который виноват в смерти моей матери!

– Сядь! Поговорим! – он повысил голос. Ксюша села. Подняла на Романа глаза. Тот продолжал: – Ты серьёзно это думаешь?

– Да.

– Ты серьёзно думаешь, что я виноват в смерти твоей матери?

– Ты обещал, что моя мама поправится! – с вызовом заявила она.

Он завёлся, хоть и понимал, что с Ксюшей нужно говорить аккуратно: у неё горе. Но как ей объяснить, что она ошибается? И тут он вспомнил, как после гибели Лены и Яны его начали обвинять родители Лены и как он тогда поступил. Но это же просто проявление отчаяния и бессилия, бессилия изменить ситуацию. Нужно не обращать внимания, простить. Пройдёт. Он взял себя в руки и спокойно сказал:

– Ксюша, подумай серьёзно, что ты говоришь.

– Ты можешь на меня кричать, ты можешь меня даже избить, но я с тобой не останусь!

– Ксюша, да о чём ты говоришь! Тебя избить? Да я пальцем никого не тронул, никогда! За тридцать шесть лет жизни! Даже на войне! Я тебе обещал, что твоя мама поправится? Ты припомни, что я говорил. Я говорил, что надежда есть! Надежда есть всегда! Всегда! В самом безнадёжном случае есть вероятность выздоровления. Я так считаю, я уверен в этом. Теперь о твоей маме. У неё была сердечная недостаточность, очень тяжёлая, и плюс болезнь почек! Да, ей стало лучше, но потом состояние её намного ухудшилось. Почему? Я понял это. Вот причина! – он указал на телефон. – Твоя мама разговаривала по телефону. И вчера, накануне сердечного приступа, она говорила по телефону. Вот, посмотри, с кем она говорила… – он включил телефон, нашёл исходящие вызовы, показал ей номер телефона и время разговора. – Поняла?

Ксюша прошептала:

– Полина… – До неё, наконец, дошло, что произошло с мамой.

– Именно Полина расстроила твою мать, довела до сердечного приступа…

– Она и в смерти отца виновата. Деньги у него требовала. Квартиру продать или дачу требовала. Мать с отцом дачу продали. Она уехала, а у отца инфаркт…

– Я, конечно, могу уйти, если ты хочешь… Но это будет самой большой ошибкой и в твоей, и в моей жизни… И как мы будем оба с этим жить? И ещё ты забыла о детях, наших детях…

Ксюша подержала в руках телефон матери, аккуратно положила на кухонный стол. Коснулась пальцами плеча Ромы и прошептала:

– Ты не уйдёшь от меня? Правда не уйдёшь? Я опять неправа… Почему я опять неправа?

– Ты не думаешь, не анализируешь! Ты настроена на негатив, ждёшь подвоха, от меня подвоха. Я уже говорил – ты мне не доверяешь! Не веришь! Поверь, умоляю! Ты для меня всё! Всё, что у меня есть! И ещё Ванька, и тот малыш, который будет, ты подумай о них… Я всё для вас сделаю… Возможное и невозможное…

Ксюша мотала головой, пыталась что-то сказать, но не могла.

– Ксюша, ни о чём не думай. Я поесть приготовлю, ты отдыхай… – предложи он.

– Нужно же что-то делать?

– Завтра, всё завтра… Отдыхай…

– Рома, прости меня… Прости…

– Я не сержусь…

Он повёл её в комнату, усадил на диван, сел рядом. Он думал о Ксюше. Как же ей тяжело. Насколько изломана у неё психика, сколько она пережила за свою недолгую жизнь, сколько перестрадала. Молчит, не рассказывает, хоть он её и пытал, он подозревал, что ей было все эти десять лет очень плохо. Но с ним у неё будет всё по-другому…

Что было потом, Ксюша почти не помнила. Слава богу, с ней Рома. Всё организовал он. За всё заплатил. Да и намного проще теперь хоронить родных и близких. Были бы деньги, только плати! За деньги всё можно. Рома даже в ресторане заказал еду для поминок. Утром, в день похорон, всё привезли к ним домой в больших картонных коробках. Нужно было только всё разложить по тарелкам и горячее разогреть.

Ксюша попросила двух соседок, предложив им небольшую плату, помочь приготовить стол, пока все будут на похоронах. Те согласились и бесплатно. Ксюшину мать любили и жалели о её смерти. На похороны пригласили всех соседей: её мать жила в этом доме очень много лет и была хорошо со всеми знакома. Ещё позвонили родственникам и знакомым матери, чьи номера телефонов были у неё в записной книжке и чьи номера она нашла в записной книжке матери. Но пригласить соседей, родственников и знакомых – это было только полдела. Нужно было ещё позвонить сестре, собраться с силами и позвонить…

В день смерти матери, вечером, Ксюша долго вертела телефон в руках, Рома сидел рядом, обнимая её за плечи. Наконец она вздохнула, включила телефон, нашла номер Полины, нажала на кнопку вызова, несколько секунд слушала длинные гудки, ждала, пока Полина ответит. Наконец Полина ответила, сказав:

– Что тебе нужно? Я просила тебя не звонить!

– Полина, мама умерла…

– Когда?

– Утром…

– От чего?

– Сердечный приступ, у неё было больное сердце и почки…

– А-а-а…

– Ты приедешь?

– Зачем?

– Как – зачем? На похороны. Мама же умерла, ты что, проститься с ней не хочешь?

Глава 3

Нет, она приедет прямо в морг. Если задержится – позвонит, но всё же надеется, что к десяти утра успеет.

Ксюша выключила телефон и взглянула на Рому. Тот, тяжело вздохнув, проговорил:

– Слушай, где она воспитывалась? Как можно отказываться приехать на похороны матери? Дикость!

Она прижалась покрепче к его плечу, гладила его руку. Потом ответила:

– Не хочу о ней говорить…

– Давай ужинать и спать… Тебе спать нужно больше…

Ксюша согласилась. Спать, значит спать… Спать она действительно хотела. Она безумно устала…

В день похорон Рома привёз её в морг к назначенному времени. Накануне они отвезли туда одежду для покойной матери, отдали ритуальному агенту документы на место на кладбище, заплатили деньги, и им пообещали – всё будет по высшему разряду. Заехали в магазин, купили Ксюше чёрную блузку, первую, какая попалась на глаза, просто оказалось, что ей нечего надеть: чёрного в её гардеробе не было. Она настояла, чтобы Ромы на похоронах не было. Одна справится! Вопросов от родных и знакомых не хочет! И так про мужа все спрашивают, куда он делся… А теперь будут спрашивать, кто это с ней: любовник?

Он не возражал… Поставил машину чуть поодаль, стал наблюдать за Ксюшей. Не хочет чтобы был рядом – он будет поблизости, но её одну не оставит… Он заметил, что она иногда поворачивала голову, искала глазами его машину, будто ей нужно было подтверждение – он недалеко, он рядом.

Рома видел, как к ней подходят родственники и знакомые, обнимают её, соболезнуют… Она кивает головой, разговаривает с ними о чём-то. Вот Ксюша вместе с родственниками и знакомыми пошли в морг, вот через какое-то время все вышли, выносят закрытый гроб, грузят в похоронный автобус… Потом он увидел, как подкатило такси, и из машины вышла молодая изящная блондинка в туфлях на высоких каблуках, в чёрном костюме в стиле Шанель с мини-юбкой, с модной стрижкой «каре», как у Виктории Бэкхем, в тёмных очках со стразами. На плече у неё висела большая чёрная сумка.

Блондинка подошла к Ксюше, поздоровалась. Роман понял – Полина.

Они вместе с родственниками и знакомыми направились к автобусу, и тот, развернувшись, поехал в сторону кладбища. Рома – следом.

На кладбище он так же поставил машину в стороне от могилы, но теперь уже вышел из неё, стоял невдалеке и опять наблюдал за Ксюшей, и опять ловил её взгляд, едва заметно кивал ей, видя, как она отвечала. Но его заметила её тётка, тётя Маша – та, с которой они встречались при предыдущем посещении кладбища, совсем недавно, около двух месяцев назад. Когда всё закончилось, и скорбящие снова пошли к автобусу, тётя Маша подошла к Ксюше, показала глазами на Рому и спросила:

– Видела, твой вон стоит!

– Конечно, видела, – ответила она.

– Не разрешила подходить ближе? Правильно. Вопросы были бы, что за человек да откуда. Полинка бы из кожи вылезла… – Ксюша промолчала, а тётя Маша продолжала: – Хороший мужик, правильный, серьёзный. Вон как переживает, даже отсюда видно… Сладилось у вас?

– Да. Сладилось…

– Ну и здорово. Он всё организовал, деньги заплатил? Да? По высшему разряду получилось!

– Да, он.

– А то, что женат, не бери в голову. Хороших мужиков быстро расхватывают. Тебе придурок этот, Виталя или как его там, достался. Этого перехватили…

– Он не женат…

– Что?

– Роман не женат… Это я замужем…

– Не женат? Быстро он развёлся. Серьёзные намерения у него. Держи его крепче!

– Я стараюсь…

Ксюша оглянулась на Рому – тот слегка кивнул ей. Она села в похоронный автобус, а он – в свою машину. Двинулись к Ксюшиному дому.

***

Поминки закончились быстро. Уже через час родственники и соседи стали прощаться. Ксюша собирала грязные тарелки, а остатки еды выбрасывала в мусорное ведро, готовилась мыть посуду. Ничего удивительного, но Полины не возникло желания ей помочь. Ксюша сняла с раздвижного стола, стоящего в гостиной, скатерть, протёрла крышку и принялась складывать сам стол. Полина даже не встала. Она сидела на диване, положив ногу на ногу. Достала сигарету, собралась закурить, однако Ксюша тотчас возразила:

– Полина, не кури, пожалуйста. Хочешь курить – иди на кухню или на балкон!

– Ты курить бросила? Раньше дымила как паровоз!

– Бросила. И прошу тебя не курить при мне…

– Ладно, ладно…

Тут раздался звонок в дверь. Пришёл один из соседей, известный московский нотариус. Ксюша проводила его в гостиную, и тот начал с соболезнований:

– Ксюшечка, соболезную! Как хорошо, что Полина, здесь… Я сочувствую вам, девочки! Такое горе. Хочу сказать, что ваша мама обращалась ко мне, просила составить завещание. Ксюшечка, это касается тебя. Мама завещала тебе всё своё имущество.

– Какое у матери могло быть имущество? – перебила Полина. – Что она могла завещать?

– Напрасно, Полина, ты так говоришь! У вашей мамы были денежные средства – около ста тысяч рублей. Ксюшечка, можешь получить деньги прямо сейчас. Придёшь с паспортом, свидетельством о смерти и сберегательной книжкой в сберкассу и получишь. – Полина в этот момент хмыкнула, а нотариус продолжал: – Ксюшечка, мама завещала тебе ещё свою долю в этой квартире.

И тут Полину прорвало:

– Как – ей свою долю в квартире?

– Так. Это есть в завещании. И теперь Ксюше принадлежит в этой квартире три четверти. У тебя, Полина, одна четверть! Ну, всё, девочки, до свидания, я пойду: у меня ещё дела… Ещё раз соболезную… Ксюшечка, вот, возьми документы…

Нотариус протянул ей бумаги, раскланялся и последовал к выходу.

Когда за ним закрылась входная дверь, Полина, побагровев, накинулась на сестру:

– Ну ты и тихушница! Мать обработала! И отца тоже, а я и не знала, что отец тебе свою часть квартиры завещал… Как он мог!

– Что он мог? Квартира была на нас четверых приватизирована, отец свою часть мне завещал! А тебе мама говорила, что сразу после смерти отца, но ты же не слушаешь!

– Вот тихушница…

Глава 4

Ксюша решила, что сестре не нужно знать о долгах, которые оставил её муж, о кредиторах, о том, что Ваньку она спрятала…

– А я думаю, он тебе мешает! – продолжала Полина. – По этому, ты его куда подальше и сплавила! Ты не одна здесь обитаешь! Ты любовное гнёздышко свила! Ты с мужиком здесь живёшь! Вон, в ванной его туалетные принадлежности… Я всё смотрю, почему ты так отлично выглядишь? Фигура округлилась, кожа светится, волосы вон какие шикарные! Почему ты с распущенными волосами не ходила раньше? – ехидно вещала она, а Ксюша лишь вспомнила про престарелую, но вслух ничего не сказала, молча слушала. – С Виталькой ты так не выглядела, на нищенку была похожа, тощая, бледная моль… А сейчас красавица! Даже без макияжа! Не такая как я, но красавица! Положительные эмоции очень женщину украшают! А у тебя этих эмоций навалом… Ты думаешь, я не знаю, сколько стоит то, что на тебе надето? И еда эта сколько стоит? – Полина показала на остатки еды на кухонном столе. – И похороны сколько стоят? У тебя таких денег нет, а просить ты ни у кого не будешь! Кто он? Кто за это всё заплатил?

– Это тебя не касается!

Завибрировавший в Ксюшином кармане телефон отвлёк их. Входящий вызов сброшен.

– Да, тебе здесь хорошо! Пригрелась, пристроилась, не работаешь. От мужа избавилась, выперла его, мозги ему вынесла… Мужика себе богатого нашла… Тебя этот мужик вкусно кормит, красиво одевает, сладко тр*хает! Что ещё бабе надо! Слушай, а что он от тебя хочет? Квартиру? Или он, может быть, женат?

Телефон в кармане опять ожил, она опять сбросила звонок и ответила Полине:

– Полина, ты совсем свихнулась. Я ухаживала за мамой, я в больнице пропадала месяцами, домой еле приползала… У меня денег вообще не было, ни копейки, я сухари прогорклые ела! Меня с работы уволили… Да, я сейчас не одна… У меня есть мужчина. Успокойся, квартира у него имеется – на нашу не претендует, и он не женат! И тебя это совсем не касается, абсолютно, я у тебя деньги на похороны не прошу, это ты у меня сто тысяч долларов требуешь!

Ксюша отвернулась, продолжила мыть посуду и почему то подумала, что Полина частично права. Любовное гнёздышко она и правда свила. И сколько стоит одежда, которую покупал ей Рома, она действительно не знала. Но что это недешёвая одежда, подозревала. И что похороны стоят дорого, она тоже знала. И ей было неудобно брать деньги у него, она активно возражала, но он настоял, он заплатит за похороны, он должен!

Однако то, что Ксюша не отвечала на звонки, сыграло свою роль. Теперь звонили уже во входную дверь. Она поняла – Рома! Пошла открывать – действительно, стоит он.

Вошёл, но дальше коридора Ксюша его не пустила.

– Рома, – стала уговаривать она, – не нужно было приходить, со мной всё в порядке!

Он взял её руку, посчитал пульс:

– У тебя давление высокое, я чувствую… Ты нервничаешь очень сильно! Я переживаю за тебя…

– Ром, мне без тебя плохо, очень плохо, – прошептала Ксюша, – но ты иди, пожалуйста, иди! Не нужно тебе здесь быть! Я позвоню…

Она упёрлась ему лбом в грудь, чувствуя, как он гладит её плечи, но следом раздался голос Полины:

– Вот, значит, мы какие! И кто мы?

Они одновременно посмотрели на неё. Та стояла в дверях с сигаретой и улыбалась.

– Пожалуйста, не курите в квартире, Ксюше не нужно дышать табачным дымом! – обратился он к нарушившей идиллию блондинке.

– Так вот почему она курить бросила – её мужику не нравится! И на что только мы, бабы, ради мужиков не идём!

Полина разглядывала его, оценивала внешний вид: и его модную стрижку, и стильную небритость, и веснушки, и дорогой костюм. В её взгляде блеснула заинтересованность.

– Ксюша, представь меня твоему другу! – поела Полина.

– Да, конечно, – вздохнула Ксюша. – Роман, это моя сестра Полина. Полина, это Роман.

– Владимирович… – тут же добавил он.

– Да, Роман Владимирович, – поправила себя она.

– Значит, Роман Владимирович… – задумчиво проговорила Полина. – Ну, здравствуйте, Роман Владимирович! Ксюша вас скрывает…

Блондинка, развернувшись, направилась в комнату, а Ксюша стала упрашивать любимого:

– Уходи, умоляю, не нужно чтобы ты был здесь… Тебе будет стыдно, мне тоже… Ты видишь, какая она! Я клянусь, я справлюсь…

Но он не слушал её, бросил в ответ:

– Я разберусь…

Затем отстранил её от себя, пошёл в комнату, где Полина уже сидела в кресле, снял пиджак и расположился напротив, на диване. Та сразу пересела, разместилась на подлокотнике дивана, как когда-то к нему подсела Юлия Александровна. Положила одну руку на Ромино колено, другую – вытянула по спинке дивана и кончиком пальца этой руки водила по его шее, щеке и плечу. Рома резко отодвинулся, отчего Полина чуть не упала с подлокотника, с трудом удержавшись на месте. Однако в следующее мгновение всё же встала, пересела на диван и снова положила ему руку на колено. Он брезгливо столкнул холёную кисть, услышав:

– Роман… Владимирович! Вы такой несговорчивый, я вам совсем не нравлюсь?

– Совсем!

– Почему? Я намного красивее Ксюши, я это знаю…

Глава 5

Но Полина уже положила руки ему на плечи, и пыталась его обнять… Он трудом отцепил, отбросил её от себя, раздражённо проговорив:

– Этого не нужно, этого я не терплю… Руки не распускай! Если повторится – вмажу по физиономии, но Ксюшу расстраивать не позволю… Веди себя прилично!

– Ой, мамочки, какие мы гордые! – Полина попыталась поцеловать Рому, но он оттолкнул её, и это увидела вошедшая в комнату Ксюша.

– Рома, подойди ко мне… – негромко позвала она. Он встал, вышел с Ксюшей на кухню, уговаривавшую его: – Рома, умоляю тебя, уходи, не нужно тебе этого! Она меня ненавидит, она назло мне будет к тебе приставать! Я не хочу! И тебе неприятно, и мне больно и стыдно. Не нужно.

– Я с ней справлюсь! Она просто хулиганка!

– Не нужно тебе с ней справляться! Я привыкла, я на неё внимания не обращаю и не слушаю… О другом думаю… О тебе! – Она улыбнулась, поцеловала его в щёку.

– Я с ума сойду, не знаю, что с тобой, как ты…

– Со мной всё хорошо, я держусь. Я не обращаю на неё внимания. Я привыкла к ней! Ты переночуй у матери или в больнице.

– А мне переночевать здесь можно? – спросила возникшая на пороге Полина. – У меня самолёт в девять утра. Я на шесть утра такси заказала… Мне же здесь всё-таки одна четвертая часть принадлежит…

– Конечно, ты иди в комнату Вани, это наша с тобой бывшая комната. Там кушетка удобная… Я спала там, знаю…

– А вы где спать будете?

– Я буду на диване в гостиной, а Роман Владимирович у себя дома… Рома, иди, ну иди же…

Он сопротивлялся, но потом, когда Ксюша настояла, взял в гостиной свой пиджак и пошёл к входной двери. Вышел на лестницу, Ксюша – за ним. Опять положила ему руки на плечи и стала убеждать:

– Рома, со мной всё в порядке. Не волнуйся… – и, поймав его недовольный взгляд, продолжила: – Ну не смотри так, не смотри! Со мной всё нормально, честно… Я выдержу… Я знаю, что ты у меня есть, и я тебя на помощь могу позвать, и выдержу!

– Ксюша… Я всё-таки хочу остаться! – продолжал настаивать он. – Вы поубиваете друг друга!

– Всё, иди… – настояла Ксюша.

Он нажал несколько раз на кнопку лифта, но тот, очевидно, опять не работал – пришлось спускаться по лестнице пешком…

Когда Ксюша увидела Полину курящей на кухне, то поняла – домыть посуду удастся не скоро. Пошла в гостиную, забралась с ногами в уголок дивана, как любила делать всегда. Сестра появилась только через час, два ещё и нетрезвая. Решила догнать спиртным? С чего бы это? Она что, смертью матери расстроена? С утра вроде бы не была!

Полина присела на краешек кресла напротив Ксюши и опять завелась:

– Вот скажи, сестрица, почему тебе всё, а мне – ничего? Почему у тебя ребёнок, муж, квартиру тебе родители оставили, любовник богатый и красивый. А у меня ничего, никакой личной жизни. А ты урода мужа на шикарного мужика сменила. Зачем тебе такой шикарный мужик, что ты с ним делать будешь? Что ты умеешь? В постели.

– Полина, а ты, кроме как о мужиках и постели, ни о чём другом говорить не можешь?

– Не могу. Вот скажи, зачем тебе такой шикарный мужик? Тебе попроще нужно. Ты в постели что можешь? Тебя чему Виталька научил? Он что сам мог?

– Полина!

– Что – Полина? Твой Виталька недоделанный урод. Он ничего не умеет. И я уверена – тебя ничему не научил. Не умеешь ты ничего. А я умею…

– Умеешь, не умеешь… А ты не отдаешь себе отчёт, что я Рому просто люблю? Ты вот что такое любовь – знаешь?

– Любовь? Ерунда…

– Для тебя, может быть, и ерунда, а для меня – нет, для меня любовь – смысл жизни! По поводу постели – ладно, отвечу. Это нельзя уметь или не уметь – это само приходит, это как жить, как дышать… Это всё естественно… Если любишь, по-настоящему – всё придёт… А вот любить нужно уметь – я это умею, и Рома умеет, ты – нет, и Виталя тоже не умеет…

– Я же говорю – тебе всё, и любовь тоже… А мне – нет… И этот мужик тебя любит… И Виталька любит…

– Виталька? Как собака палку… Не умеет он любить…

– Любит, любит! Любит и боится, не понимает тебя. Ты сильнее его, причём намного. Он так тебя и не сломал. Сколько лет бился, унижал, издевался – и не справился. Урод – одно слово… Ты молодец, вон какого себе нашла – красивого, богатого! И чем ты лучше меня?

– Если хочешь знать, Рома не богатый и не крутой, как тебе кажется! Он врач-хирург, очень известный, правда…

– Врач-хирург? Пластический?

– Нет, не пластический…

– У него своя клиника?

– Нет.

– И на какой фиг он тебе?

– Ты только что им восхищалась.

– Восхищалась… А теперь не восхищаюсь… И всё равно, ты не ответила – чем ты лучше меня?

– А ты меня? Подумай об этом… Полина, иди спать, уже очень поздно, мы устали: и ты, и я… И вставать тебе рано…

Полина вздохнула, поплелась в комнату Вани. Ксюша проследовав за ней, выдала ей одеяло, подушку, постельное бельё, помогла постелить простынь… А потом подняла с пола брошенную сестрой одежду и, прикрыв дверь в комнату Вани, вошла в кухню. Посмотрела на гору грязной посуды, которую домыть до конца так и не удалось, сложила её в раковину, а остатки еды выбросила в мусорное ведро – всё завтра: и посуду помоет, и мусор выбросит, потому что сейчас у неё не было на это сил… В гостиной завела будильник на половину шестого утра, легла на неразложенный диван, даже не раздеваясь, под голову положила думки, укрылась пледом и постаралась заснуть, но… никак и не получалось. Похороны матери превратились в разборки с Полиной. В скандал, в вынос мозга. В выяснение кого больше любили, кому уделяли больше внимания, кто лучше, кто хуже. И она поддалась на провокации сестры! Ужас. Зависть и ревность, злость и ненависть. Неправильно, не нужно этого было делать. И хорошо, что Полина теперь надолго исчезнет из её жизни. Может, даже навсегда…

Глава 6

РОМА. НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НАЗАД

***

Рома впервые за те несколько дней, что прошли после смерти Ксюшиной матери, успокоился. Он сидел рядом с Ксюшей, она спала и даже во сне не отпускала его руку. Он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить её. Сидел рядом и думал, как ему её жаль. Жаль настолько, что на глаза наворачиваются слёзы – бедная его девочка! Он пошевелился, попытался встать, но тут же услышал голос Ксюши:

– Рома, не уходи…

– Я не ухожу, я здесь…

– Не уходи.

Он остался на месте. Не может она без него спать, значит, он останется с ней. Она приподнялась, села и прошептала:

– Мне было так страшно без тебя…

Он ответил:

– Отдыхай, не думай ни о чём, ты столько пережила вчера и ещё не спала всю ночь.

– Ты тоже не спал…

– Спал. Я у матери ночевал. Ты меня выгнала – я к матери с сестрой поехал. Там поспал немного, до половины шестого. Полина говорила, что на шесть такси заказала. Я без пяти шесть уже у твоего подъезда был. Видел, как Полина выползла, в такси погрузилась…

Он заставил её лечь, и она наконец-то заснула, разжав его руку, отпустив его. Потом встал, на кухне перемыл всю грязную посуду, вынес мусор. Сварил себе кофе, выпил две чашки и выкурил подряд несколько сигарет. Проделывая эти механические действия, он всё время думал о Ксюше и Полине. Они родные сёстры, но почему у них такие жуткие отношения?

Ксюша вышла к нему на кухню через несколько часов. Села рядом, взяла его под руку, положила ему голову на плечо и молчала.

– Поешь что-нибудь? – наконец предложил Рома.

– Нет, я кофе хочу.

– Маленькая, тебе нельзя кофе, у тебя давление. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, если ты имеешь в виду беременность. Всё хорошо. Даже удивительно: у меня токсикоз прошёл, запахи не так раздражают.

А про себя Ксюша подумала, что детей она может иметь только от Ромы: они подходят к друг другу идеально, и не только духовно и физически, но ещё и генетически. С Виталькой она оказалась в интересном положении только через несколько лет, и это если учесть, что Виталька хотел, чтобы она родила ещё ребенка. Зачем – непонятно, ведь он не любил Ваньку, говорил, что она родила ему незапланированного ребёнка. А с Ромой всё сразу вышло, моментально, и при первой встрече, десять лет назад, и сейчас. Так вот… А у него опять попросила:

– Ну, не жадничай, полчашечки кофе можно же?

– Хорошо, четверть чашечки!

– Хоть четверть…

Он налил ей четверть чашки кофе, она с удовольствием выпила, поставила чашку на стол и опять взяла его под руку, положив голову ему на плечо.

– Ром, объясни мне, почему она считает, что лучше меня? – вдруг спросила Ксюша. – Я знаю, что это не так, но как доказать ей, что это не так?

Рома несколько секунд поразмышлял, а потом ответил ей:

– Маленькая, ты подумай – она просто завидует, понимает, что ты красивей, духовно выше, умнее, добрее, и поэтому на тебя негатив выплёскивает, старается унизить. И, скорее всего, это всё из вашего детства идёт…

Ксюша согласилась:

– Да, она мне тоже самое сказала. Родители нас своеобразно воспитывали. Где они только это прочитали или сами придумали, но мне они говорили, что Полина идеальный ребенок, а я плохая, Полинке – наоборот, что я идеальная, а она малолетняя преступница. И что из этого вышло – мы ненавидим друг друга, из меня получилось мягкотелое существо, не умеющее сопротивляться, а из неё – стерва. Она с раннего детства меня унижала. А родители таким образом хотели в нас дух соперничества выработать, чтобы мы успехов в жизни достигли. Не получилось.

– Почему ты себя мягкотелым существом называешь? – удивился он.

– Я «нет» не умею говорить, и «моё» тоже не умею говорить. Отец Герман мне тоже это сказал. Полинка догадывалась... И даже тебя попыталась у меня отобрать! Знала, что ты мне дорог…

– Это как? – поинтересовался он.

Ксюша улыбнулась:

– Она к тебе приставала? Ты думаешь, ты ей очень понравился? Любовь с первого взгляда? Она это делала из принципа, из ненависти ко мне, ей всегда всё моё нужно было. И джинсы, и майки, и косметика, и духи, и мужчины. Дух соперничества. Я полностью уверена, что у неё с моим мужем шуры-муры были. Что-то она больно много о нём говорит…

– Ты что, думаешь, я бы ею соблазнился? – возразил он. – Этой стервой? Я её уже хотел послать нецензурно, еле сдержался, да воспитание не позволило. Ксюшечка, маленькая, забудь. Я надеюсь, мы с ней распрощались…

Но Ксюша продолжала:

– Она сто тысяч долларов с меня требует…

– Господи! За что?

– Эта квартира была приватизирована на нас четверых: папу, маму, Полину и меня. Папа с мамой завещали свои доли в этой квартире мне. У меня теперь три четверти, а у Полины одна четверть. Она требует, чтобы я эту квартиру на двушку меняла, и ей сто тысяч отдала…

Он гладил её руку, потом переплёл свои пальцы с её пальцами и спокойно проговорил:

– Потом об этом поговорим… Решим, как быть…

Глава 7

Рома тут же включил телефон, набрал номер своего шефа, профессора Иванова, и то, что он услышал, ему очень не понравилось. Оказывается, его второй день разыскивает пресловутый начальник охраны банкира Шевченко. Звонил профессору Иванову раз пятнадцать! А у него, Романа, как назло телефон выключен! Рома вспомнил, что действительно выключен, ведь когда он утром пришёл к Ксюше, телефон вырубил, чтобы её не беспокоить. Спросил, что от него этому начальнику охраны нужно, и профессор ответил – оставил контакты, просил, как только Рома объявится, чтобы ему, начальнику охраны, немедленно перезвонил. И напоследок шеф опять выговорил – четвёртый день отсутствует, совесть нужно иметь, его все ищут, а он, профессор, устал врать.

Рома записал номер телефона начальника охраны Шевченко, а свой телефон, отключив, положил на кухонный стол, отпихнул от себя подальше. С шумом выдохнул воздух, тихо выругался, потёр лицо руками, взъерошил волосы. Ксюша заглянула ему в глаза и спросила:

– Неприятности? Картошка отменяется?

Он помотал головой, поморщившись:

– Да нет, пока нет…

– Могут быть? Тебе нужно ехать?

– Сначала – звонить… Но, думаю, придётся ехать…

– Я не хочу, чтобы ты уходил, ты обещал…

– Я и сам не хочу. Но, Ксюша, маленькая моя, необходимо. Это не игрушки, всё очень серьёзно… Давай покушаем, а потом я позвоню…

Он понимал, что складывающаяся ситуация не только серьёзная, но и ещё и опасная. И ещё Рома удивился, что банкир Шевченко не ездил в Германию, не оперировался. Он же его предупреждал, что всё не так просто! Очень непросто! Шевченко что, не поверил? Ксюша от еды отказалась, Рома тоже был не голоден. Он извинился, взял телефон, сигареты и вышел на лестницу. Понимал – разговор неприятный, Ксюше его слушать необязательно. На лестничной площадке закурил и задумался. Нужно звонить. Но звонить не хотелось, хотелось подняться обратно в квартиру, пойти на кухню и пожарить картошку с луком, которую так хотела Ксюша. Он вертел в руках телефон и проклинал Шевченко, который навязался на его голову, и так осложнил его жизнь…

Рома затолкал окурок в переполненную такими же окурками консервную банку, стоящую на подоконнике, собрался с духом и набрал номер, оставленный для него начальником охраны… Тот ответил моментально:

– Роман Владимирович?

– Да, это я… Что случилось?

– Почему у вас телефон не отвечает? Почему вы не на работе?

– Простите, теперь я спрошу: какое вам дело?

– Вы нужны нам…

Рома возразил:

– Зачем? Я не работаю на вашего хозяина. Со мной не было никакой договорённости. Меня вызывали только для консультации. Я проконсультировал, посоветовал сделать операцию, поехать в Германию, я даже переслал вам адреса клиник. Если он не сделал этого до сих пор, мне что с этого!

– Роман Владимирович, не играйте с огнём! Вы должны немедленно приехать в резиденцию хозяина!

– Немедленно? – удивился Рома.

– Ему очень плохо… Он умирает…

– Почему он не поехал в Германию?

– Не смогли уговорить. Ему стало немного лучше. От лекарств, что вы выписали. Он отказался от поездки. Теперь хочет ехать, но ему настолько хуже, он может не доехать, он почти не встаёт – приезжайте!

Рома скрепя сердце согласился, но предупредил – не высылать за ним никакого эскорта: он приедет сам. Выключил телефон, выкурил ещё сигарету, затолкал окурок в ту же консервную банку и поднялся в квартиру. Ксюша встретила его в дверях кухни.

– Уходишь?

Он ответил ей очень тихо:

– Не могу отказаться… Просто не могу… Должен ехать…

– Рома, я боюсь… Не нужно…

– Родная, ты что? Всё хорошо! Я уеду ненадолго, через пару часов вернусь… Отдыхай и ни о чём не думай… – уговаривая, пообещал он.

Ксюша поняла, что не удержит. Она обняла его, прижалась к груди, потом подняла голову и, заглянув ему в глаза, прошептала:

– Ты обманываешь меня…

– Почему?

– У тебя сердце очень сильно стучит… Ты волнуешься…

– Конечно, волнуюсь! – улыбнулся он. – За тебя волнуюсь! Всё, я должен ехать, это серьёзно, извини.

Он в гостиной надел свой пиджак, пошёл к входной двери, но Ксюша задержала его для поцелуя, а потом прислонилась к закрытой двери, боясь, страшно боясь, что у него действительно появилось какие-то проблемы. Слишком уж сильно стучало сердце.

***

А Рома через полтора часа подъехал к воротам резиденции Шевченко. Его ждали. Едва он оказался около дома, напоминающего старую барскую усадьбу, ворота перед машиной отъехали в сторону, приглашая заехать на территорию. Его никто не остановил, даже не спросили, кто он и к кому направляется.

Он оставил машину на аллее и поднялся по лестнице к входной двери, потянул дверь на себя – она оказалась незапертой. Затем вошёл в громадный холл, остановился посередине, припоминая, куда, в какую сторону ему идти дальше. Но тут увидел, что к нему навстречу, по широкой лестнице, спускается пресловутый начальник охраны. Рома подумал, что того, по всей видимости, предупредили – на территории резиденции гость. Начальник охраны подошёл к нему, протянул руку, и Роме ничего не осталось, как пожать её.

Глава 8

Они установились у дверей кабинета-палаты Шевченко, а Александр Иванович стал накачивать Романа:

– Роман Владимирович, я вас прошу, уговорите его лечиться! Так невозможно, он же не понимает, что умрёт… Только вы можете это сделать! Прошу вас! Я редко прошу, практически никогда…

Рома усмехнулся:

– Выходит, я последняя ваша надежда?

– Выходит…

– Проблематично быть последней надеждой…

Александр Иванович толкнул дверь кабинета. Шевченко лежал в постели, одетый в шёлковую пижаму и укрытый одеялом. Войдя, Рома заметил, как тот плохо выглядит, сильно похудел, лицо серое, землистое. Он снял пиджак, бросил его на кресло, стоящее поодаль, сел на стул рядом с кроватью Шевченко, взял его руку, пощупал пульс и понял – положение критическое… Больной на его прикосновения не реагировал. Складывалось впечатление, что он или спит, или без сознания. Рома встал, вышел в соседнюю комнату, вызвал начальника охраны и потребовал показать, какие есть в наличии лекарства. Тот сделал, о чём его просили, и теперь Рома лихорадочно перебирал бутылочки и ампулы, что-то откладывал в сторону, затем вернулся к больному, прихватив с собой выбранные им препараты и несколько одноразовых шприцов. Он сделал больному пару внутривенных уколов, сказал, что необходима капельница, написал на листке бумаги, какие лекарства нужно купить ещё, и добавил – эти лекарства нужны немедленно!

После уколов больному стало немного лучше, он открыл глаза, и даже узнал гостя.

– Доктор Суворов, – поговорил Шевченко, – всё-таки нашли вас, достали! И что вы обо мне теперь думаете?

– Думаю, что вы несерьёзный человек, играете в игры, – честно ответил Рома. – Так к своему здоровью относиться нельзя. Вы напрасно никому не верите.

– Да, не верю… – прошептал Шевченко, а Рома возразил:

– И зря… Я никогда не вру… Даже самому себе…

– Что со мной будет? – бессильно прохрипел банкир.

– Нужно обследование. Пока вижу, что не всё хорошо.

– Делайте, всё оборудование есть, даже рентгеновский аппарат… Портативный – мой начальник охраны достал. Умеете им пользоваться?

– Умею. Но УЗИ будет достаточно. Сейчас подвезут лекарства, я ваших орлов послал. Поставлю несколько капельниц – вам будет легче. Это не значит, что вы выздоравливаете, просто будет не так плохо, как сейчас. Вы сможете встать и даже немного поесть… И давайте начинать обследование…

Проведя осмотр, Рома понял, что больному намного хуже, чем он думал. Давление невысокое, как думал сам Шевченко, от неумеренного приёма лекарств оно очень сильно упало, сердце еле билось… Рома смотрел на показания приборов, изучал ленту кардиограммы и понимал – жить больному осталось дня два. Необходимы диализ и операция, причём сверхсрочно, сегодня вечером или завтра… А как его везти в Германию с таким давлением и сердцем и операцию делать? Он расстегнул на рубашке ещё одну пуговицу: ему было душно. В палате больного стало нечем дышать. Ему нужен свежий воздух или кондиционер.

Он вышел в соседнюю комнату, попытался открыть окно, но понял – окна замурованы, сигнализацией оборудованы. Увидел кондиционер, включил на холод. И тут же появился начальник охраны с вопросами:

– Вы пытались открыть окно? Зачем? На окне сигнализация, и везде установлены видеокамеры…

– Да, духота страшенная… – поиздевался Рома.

Начальник охраны констатировал:

– Худеть нужно!

– Не нужно, это мой нормальный вес. Мне свежий воздух нужен – вот это точно… Почему у больного в комнате кондиционера нет?

– Не любит он кондиционеры…

– А окна там тоже замурованы? Дышать нечем!

– Тоже. И сигнализация с видеокамерами…

– Откройте одно из окон! Больному, к тому же с проблемами с сердцем, необходим свежий воздух… На улице тепло…

– Мы его должны спросить, можно ли, да и сигнализацию придётся на этом окне отключить!

– Так отключите!

– Но как тогда это окно контролировать?

– Не знаю, поставьте под окном на улице охранника…

– Ладно, попробуем…

– И немедленно!

Привезли лекарства, и после капельницы Шевченко явно стала лучше. Рома сел рядом с ним и начал разговор:

– Зачем вы довели себя до такого? Я предупреждал…

Банкир отвернулся, помотал головой, но ответил:

– Да замолчите. Я всё сам знаю. И как быть? Операция поможет?

– Хотите операцию? Уже хотите?

– Понял, что помереть могу, и легко…

– Что-то поздно поняли. Почему вы врачам не верите?

– Моя мать умерла. Скоропостижно, от аппендицита. Инфекцию занесли, и вообще, как потом оказалось, у неё никакого аппендицита и не было, и операция была не нужна. И жена моя тоже умерла… Она беременна была, ребёнок не выжил… С тех пор я к врачам не хо-жу!

– Когда это было?

– Что было?

– Когда умерли ваша мать и жена? Тридцать, сорок лет назад?

Глава 9

Павел Павлович Шевченко злился, ругал, проклинал себя. Почему к нему прицепилась эта напасть? Почему заболел именно он, а не, например, начальник его охраны, или бухгалтер, или адвокат? Почему заболел он, который ненавидит лечиться и ненавидит врачей? И которому именно врачи сломали жизнь, превратили её в нечто, на жизнь не похожее. И живёт он этой якобы жизнью уже лет сорок, и прожить ту жизнь, которую он должен прожить, даже и не пытается. Ирония судьбы какая-то…

Он повернулся набок, натянул до подбородка одеяло и от отчаяния захотел завыть, заорать, упасть на пол, кататься по полу… Но только заскрипел зубами, потому что если бы завыл или заорал, сбежались бы все его холуи, запрыгали вокруг него… Гады! Надоели хуже горькой редьки…

Он закрыл глаза и вспомнил себя сорок лет назад, пятнадцатилетнего, счастливого подростка по имени Паша, живущего в уютном тёплом доме с любящими родителями. Вот бы вернуться туда, на сорок лет назад, и остановить время… Остановить время, вернуться назад – а как? И даже если остановить и вернуться, всё же повторится, будет всё, что было, ничего не изменится!

Он вспомнил, как его мать, самую лучшую, самую добрую, самую весёлую мать на свете забрали в больницу, у неё заболел живот, страшно заболел. Она сначала крепилась, терпела, пила анальгин, но-шпу, потом боли стали настолько сильными, что она даже не смогла стоять, лежала, стонала и плакала. Отец вызвал «скорую» – приехали врачи, причём очень быстро. Городок их был маленьким, всё близко, да и жители болели редко… Сказали – ничего страшного, аппендицит, операция пустяковая… Мать увезли в больницу. Паша с отцом врачам поверили. Что такое аппендицит, они знали, практически всем друзьям и знакомым вырезали – действительно ничего страшного! Утром Паша с отцом поехали к матери в больницу: ей сделали операцию, она лежала в общей палате с восемью соседками. Чувствовала себя плохо, но улыбалась через силу, трепала сына по голове, говорила – всё хорошо. К вечеру у неё поднялась температура почти до сорока. Но врачам это не показалось странным – они мер никаких не приняли. К утру она потеряла сознание, началась кома, а к вечеру следующего дня её не стало. Всё. Отец пытался выяснить, что случилось, но натыкался на глухую стену, информации – ноль! Его посылали, говорили – осложнение, бывает и такое. Через десятые руки выяснили – заражение крови, а через двадцатые – операция была не нужна, никакого аппендицита не было, сильное отравление.

Мать похоронили. Отец поборолся немного с чиновниками от медицины, побился в закрытую дверь, но ничего не добился – и запил. Пил год. Каждый день, напивался до свинского состояния, себя забывал, а о сыне даже и не вспоминал. И Паша оказался предоставлен сам себе, и из тихого домашнего мальчика из прекрасной семьи превратился в мелкого хулигана, потом в крупного хулигана, а потом и в малолетнего преступника. Через год после смерти матери отец в пьяном виде попал под поезд и погиб. Паше было шестнадцать. Школу он не закончил. Его выгнали из десятого класса за хулиганство, а через пару месяцев он оказался в колонии для несовершеннолетних за воровство…

В восемнадцать лет он вернулся в родной город, имея за плечами два года колонии и отличную школу жизни. И как-то незаметно, сам от себя такого не ожидая, к двадцати пяти годам стал теневым хозяином их городка. Паша женился по большой, громадной любви. На бывшей однокласснице Танюше. Танюшу он любил страстно, боялся даже посмотреть в её сторону, а Таня считала, что он не достоин её любви. Парень с судимостью, без нормальной работы, а она студентка, в Москве учится. Он её покорил, добился, сломил её сопротивление. Заваливал цветами, писал на асфальте под её окнами, как он её любит. Потом, когда её сердце чуть смягчилось, в ход пошли подарки и ей, и её родителям: сначала не очень дорогие, потом просто дорогие, а потом и очень дорогие… Она вышла за него замуж …

Как он её любил… Носил на руках, возил в Сочи, в Ялту, ведь за границу тогда поехать было невозможно, они жили там в лучших гостиницах… Прожили вместе год… А потом Танюши не стало. Она умерла неожиданно, очень странно и непонятно.

Таня была беременна. Врачи говорили – идеальная беременность, всё нормально, отлично. Когда же пришло время рожать, её отвезли в больницу, положили в лучшую палату. Всё было оплачено заранее, обо всём договорено. Но… роды продолжались почти сутки. Врачи почему-то, непонятно почему, не хотели делать операцию, решили – молодая, родит сама. Положение стало критическим, и операцию всё-таки сделали, но ребенок не выжил, задохнулся. А Таня не пришла в себя после наркоза... И может быть, хорошо, что не пришла, не узнала о смерти сына.

Она пролежала в коме около месяца, и весь этот месяц Павел провёл в больнице. Бегал, просил, умолял, стоял перед врачами на коленях, привозил медицинских светил из Москвы, обещал любые деньги. Он безумно хотел чтобы Таню спасли. Но всё оказалось бесполезно: Таня умерла. Врачи сказали – у неё во время родов, которые продолжались почти сутки, произошло кровоизлияние в мозг, и ещё плюс общий наркоз. Если операцию сделали бы сразу – и Таня, и ребенок остались бы живы.

Похоронив жену, Павел словно озверел, обезумел. Стал просто неимоверно крутым, злым и жестоким. Он очень тосковал по жене, и ничего ему не помогало, не облегчало его страдания. Не то, что врач, принимающий роды у его жены, сгорел в своём дачном домике, а анестезиолог утонул на рыбалке, а главный врач больницы, взявший у него деньги и погубивший его жену, умер от инфаркта.

Павел переехал в Москву и, всё ещё захлебываясь от злости, начал завоёвывать столицу, и через десять лет завоевал – в тридцать пять стал почти хозяином города. А в сорок пять перешёл на другую сторону баррикад, стал известным банкиром. И вот уже десять лет он уважаемый бизнесмен. За эти тридцать лет, что прошли со дня смерти Тани, его горячо любимой жены, он только официально был женат восемь раз, а сколько неофициально – не мог вспомнить. У него только от официальных жён родилось десять человек детей, и ещё пять или шесть – от неофициальных, но дети эти все были нежеланными, и от появления их радости не было никакой. Он не мог забыть Таню, свою единственную любовь, а единственный ребёнок, которого он желал – умер.

Глава 10

Поздний вечер. Они только, что занимались любовью, и теперь Рома лежал на спине, положив подушку повыше, а Ксюша, приподнявшись на локте, удобно устроившись рядом с ним, водила пальчиком по его лицу, считала его веснушки, хотя он пытался удержать её руку, поцеловать…

Как Рома и предполагал, она ждала его около двери, открыла сразу, он даже не успел позвонить в звонок. Обняла его за шею, прижалась к нему, а он приподнял её, понёс в комнату… и чуть позже, наконец, пожарил ей картошку с луком, которую ей так хотелось отведать. За ужином Ксюша спрашивала, где он был, что делал, но Рома отвечал уклончиво, решил, что не нужно ей ничего знать… А спустя какое-то время заставил себя забыть обо всём неприятном, что произошло с ним сегодня, – этот вечер и эта ночь принадлежат только его женщине…

Ксюша сбилась, бросила считать его веснушки, прижалась щекой к его груди. Он крепко обнял её двумя руками и сказал на ухо:

– Сколько веснушек получилось на этот раз?

– Я сбилась…

– А раньше было сколько?

– Не знаю, ни разу не удалось посчитать до конца. Ты мешаешь!

– Чем же?

– А тем, что ты рядом со мной, ты так близко. У меня в голове от этого мутится…

Рома ещё крепче прижал её к себе и замолчал. Его неприятности вернулись, не удалось от них уйти, укрыться в Ксюшиной квартире, и он стал думать, как ей сказать, что он завтра утром должен уехать, оставить её надолго, на месяц или даже больше. А может быть, навсегда… Но она вдруг спросила:

– Ром, что-то случилось?

– С чего ты взяла?

– Я знаю, что-то случилось. У тебя опять сердце сильно бьётся. И очень сильно.

– Оно всегда так бьётся… Всегда…

– Не обманывай, как будто я не знаю, как всегда бьётся твоё сердце, в нормальном состоянии. Оно сейчас стучит по-другому, намного сильнее. Что произошло? – Она разжала его руки, приподнялась, заглянула ему в глаза и произнесла: – Говори… Немедленно…

– Хорошо. Ксюша, ты только спокойно меня выслушай. Это серьёзно… – он отстранил её от себя, поднялся и сел.

– Что? – Она похолодела от нервного напряжения, села рядом с ним, а он повторил:

– Выслушай меня спокойно.

– Что произошло? – прошептала она.

– Я должен уехать…

– Как? Куда?

– В Германию. Примерно на месяц…

– Нет, пожалуйста!

– Это необходимо…

– Если это просто обычная поездка, почему ты так нервничаешь? Для чего ты туда едешь? Зачем?

– Ксюша, ничего страшного, поверь…

– Почему так срочно?

– Так нужно…

Ксюша отвернулась от него, закрыла лицо руками. Рома встал, натянул на себя одежду, в которой ходил дома: джинсы и клетчатую рубашку – и пошёл в кухню, сел за стол, закурил. Подумал, что сейчас с ней разговаривать не нужно – позже. Она вошла через минуту, завязывая пояс халатика. Села рядом и опять спросила:

– Почему так срочно?

– Не могу тебе сказать… Не могу, пойми…

– Ты точно в Германию едешь?

– Точно. А куда ты думала?

– Не знаю… Это правда не опасно?

– Правда!

Она кивнула. Потом заплакала, плакала и повторяла:

– Я не хочу, чтобы ты уезжал…

Он начал её уговаривать. Говорил, что быстро вернётся, что она даже соскучиться не успеет. Ничего опасного в его поездке нет… Ксюша опять кивнула. Встала, прошла в комнату и нерешительно остановилась посередине. Он встал у неё за спиной, в то время как она резко к нему обернулась, вцепилась в полы его рубашки, подняла голову и, глядя ему в глаза, стала говорить:

– Поклянись мне, что это не опасно. Поклянись – ты же никогда не врёшь… Поклянись…

– Ты что! Успокойся! Всё нормально…

– Я чувствую, эта твоя поездка – она ничего хорошего не принесёт, чувствую…

– Ксюша, успокойся…

– Рома… Мне страшно… Очень страшно…

– Я никогда не вру? Ведь так? Всё будет хорошо, просто отлично.

– Поверю.

– Глупенькая… Всё, давай спать. Завтра пораньше встанем, вещи соберём, я тебя в Михайловку отвезу…

– Я не поеду.

– Почему? Я тебя здесь одну не оставлю…

– Я не поеду. Я останусь здесь. Не обижайся. Я разберу мамины вещи, свои, Ванины. Всё упакую. Ты приедешь, и мы поедем вместе. Переедем насовсем.

– Мне бы хотелось, чтобы ты под присмотром была, тебе же там нравится… И Честер тебя любит…

– Без тебя я там не хочу быть. Прости. И у тебя стимул будет пораньше вернуться…

Он тяжело вздохнул. Попробует уговорить утром.

Они легли спать, но уснуть не могли. Она опять обняла его, прижалась. Молчала. Молчал и он, прижимал её к себе и старался не думать о плохом.

Глава 11

ВЕРА. НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НАЗАД

***

У её всё получилось! Получилось так, как она и планировала! Вера просто не могла в это поверить, но произошло почти чудо. Этого просто не могло быть по определению, ноно

это было. Она готова прыгать, кричать от радости – пусть все узнают – она смогла, у неё получилось! Не такая она глупая, нелепая и тупая! Вера вместе с Максимом сидели в её машине у ворот следственного изолятора: сегодня обещали выпустить Михаила, брата Макса. Его оправдали, этого добилась она, только она! Ну, чуть-чуть помог один человек!

Вера вспоминала, как ехала домой после встречи с Максом и женой Михаила, Милой, в общежитии в Копотне, и составляла план освобождения Михаила.

Она придумала, как вывести тех, кто несправедливо обвинил его, на чистую воду. Она придумала вот какой план: она представится журналисткой, вотрётся в доверие к полицейским и добьётся признания в невиновности Михаила. Ей нужно будет взять интервью у тех, кто посадил его, и потом это интервью использовать в своих интересах. Но сначала нужно было найти концы. Найти тех, у кого ей необходимо взять интервью, тех, кто заказал арест Михаила. Но резонно возник вопрос – а как и где их искать? Вера этого себе просто не представляла. И ещё для того, чтобы всё это провернуть, нужно было время. И вот с этим как раз намного проще. Она оформила на работе отпуск за свой счёт по семейным обстоятельствам. Руководство возражало, но отпуск ей дали на месяц.

Теперь ей нужно было достать документы, подтверждающие, что она журналистка.

У Веры была близкая подруга, сотрудница одной из московских центральных газет, и именно у неё Вера намеревалась раздобыть удостоверение корреспондента, желательно подлинное, ведь она планировала брать интервью у сотрудников правоохранительных органов, и те запросто могли проверить, настоящая она журналистка или нет. Подруга Светлана сначала отказывалась, говорила, что Вера задумала бред, у неё ничего не получится, но потом помочь согласилась, достала ей удостоверение внештатного сотрудника известной газеты.

И Вера начала действовать. Для начала решила познакомиться с кем-нибудь из отделения, где служил Михаил, выяснить, что произошло там на самом деле. Рома, конечно, узнал для неё информацию, но очень скудную, а ей нужны были подробности.

Она направилась в отделение как просительница, якобы у неё отобрали права, хотя права действительно отобрали, она специально нарушила правила, превысила скорость. Ей необходимо найти сотрудника, которому можно заплатить за их возвращение, через кого можно было бы действовать дальше. Она оделась пофривольней, в облегающие белые брюки и открытый топик, поярче накрасилась, взбила волосы, обула босоножки на высоких каблуках и в таком несерьёзном виде появилась в отделении полиции.

Там молодые лейтенанты, да и не очень молодые подполковники не сводили с неё глаз, облизывались. А как ещё они могли воспринять фигуристую рыжеволосую красотку, шастающую по кабинетам? Наконец ей подсказали, к кому обратиться, и она познакомилась с капитаном, примерно её возраста, который за определённую плату согласился вернуть ей права. Но это было не совсем то, что ей нужно: у капитана был совершенно другой участок работы. Вот до руководства бы добраться…

Но одних денег капитану оказалось мало. Он начал за ней ухаживать, предложил встречаться. Скрепя сердце, она согласилась, надеялась вытянуть у него подноготную сотрудников и руководства.

Капитан оказался туповатым, хамоватым, любящим выпить, и к тому же у него была жена и двое детей. Ухаживания его сводились к посиделкам в дорогих ресторанах, иногда вдвоём с Верой, иногда в компании с другими ментами, а ещё к неумеренным возлияниям. На попытки капитана напросится к ней в гости, она всегда отвечала отказом. Даже если бы она и захотела его пригласить, то всё равно не смогла бы: у неё дома жили жена Михаила с сыном.

Малыш прошёл обследование в детской больнице, и теперь вместе с матерью ждал, когда будет назначен день операции. Вера говорила своему ухажёру: «Хочешь большего – сам думай, когда и где». Он думать не хотел, или большее ему нужно было только на словах? Обычно после подобных посиделок в ресторане Вера, никогда не пьющая спиртного, на своей машине везла капитана к нему домой, выгружала у подъезда. И, проехав немного вперёд, наблюдала, как выходила из подъезда жена капитана и уводила полуживого мужа домой. Она, скорее всего, наблюдала за приездом и выгрузкой мужа в окно.

Вере было безумно жаль эту женщину, она понимала её чувства, но другого выхода не было: дома у неё жила другая женщина, так же ждущая возвращения мужа, но не из ресторана, а из тюрьмы.

Вера терпела ухаживания капитана примерно две недели и уже дошла до ручки, отчаялась, думала, что ошиблась, и таким путём ничего не добьётся. Ей было невероятно противно и гадко. И ночами она почти плакала – ничего не получается, ни на что она не способна, она глупая и нелепая! И мужчины у неё как на подбор – что Макс, что этот капитан! Но ей повезло, если такое можно назвать везением. Капитана пригласили на юбилей одного из высоких руководителей, под началом которого капитан начинал служить… И он решил взять на этот приём Веру с собой. Ему было лестно появиться на приёме в очень дорогом элитном ресторане с такой красавицей. Он долго накачивал Веру, как ей одеться и как себя вести: там будут птицы высокого полёта!

Вера поняла – это её шанс. Она оделась соответствующим образом – маленькое чёрное открытое платье, туфли-лодочки на высоких каблуках. Её даже позабавило, что на каблуках она выше своего ухажера. Украшений минимум – нитка жемчуга. Волосы заколола наверх.