За тобой следят

Глава 1.

— Неужели опять? — досадливо бормочу, поднимая правую ногу и лавируя в воздухе на левой, осматриваю очередную свою неудачу. Мои последние лодочки «разлезлись», прямо посреди оживлённой улицы под столпом ледяного дождя.
— Ну что за день, то такой? — подбегая к первой попавшейся остановке, я решила как следует осмотреть испорченный предмет обуви, в надежде на то, что ей всё ещё можно помочь...
До моего прихода вкруг остеклённая остановка была безлюдной и тихой. Вместе со мной в укрытие забежала молодая девушка, чьё муслиновое белое платье промокло настолько, что полностью облепило её тело, выделяя шикарную грудь и ноги.
Пихнув меня плечом, она гордо прошествовала к скамейке и, усевшись, начала выжимать длинные, платинового цвета волосы.
— Чего смотришь? — Грубо бросила она, пока я бесстыдно оглядывала этого «ангела, сошедшего с небес».
— Простите, — уткнувшись в туфлю, я покраснела. И правда, чего это я?
— Кажется, тебе нужны новые. — Ядовито кинула из-за спины девушка, головой кивая в сторону моей обуви. — Хотя, может оно к лучшему… в любом случае я бы подобное никогда не надела...— фыркнув, она достала из сумочки телефон и, уткнувшись в него, провалилась в другую реальность.
Горько усмехнувшись, я вновь перевела взгляд на туфлю... Да, она уже была далеко не новая. Её потрёпанные, местами сшеркавшиеся носки действительно выглядели отвратительно.
Выпрямив плечи, я собрала остатки гордости и подняла голову, озираясь по сторонам, в поисках магазинчиков обуви. «Куплю новые», — упрямый голос в голове восстал против условностей, окружавших меня многие годы. Но частые капли мешали разглядеть хоть что-то.
Взяв в руки давно отслуживший свой срок самсунг, я уже хотела вбить в поисковик запрос на местонахождение ближайшего магазина, как моё внимание привлёк значок конверта в верхней области дисплея.

Несколько сообщений в одной ветке заставили застыть:
«Купи курицы и побольше! У меня «сушка», необходимо пополнить запасы!»
«И я же просил, готовь мне каждое утро, у меня пятиразовое питание! Хочешь, чтобы все мои усилия провалились?»
«Переведи мне тысяч семь, сегодня придётся потратиться на работе, буду поздно, не жди!»

Палец замер над дисплеем. На счету оставалось от силы тысяч восемь... Не хватит даже на курицу, какая уж тут может быть новая обувь?
Переведя необходимую сумму, я тяжело вздохнула. Теперь я не могу позволить себе даже автобус.

— Вам помочь? — от грустных мыслей отвлёк низкий мужской голос, от которого мурашки пронеслись по коже ураганной волной.
Невероятно высокий (точно выше ста восьмидесяти сантиметров) паренёк в упор смотрел на меня, игнорируя зазывные покашливания и похмыкивания красотки на скамейке. И тут я начала заваливаться в сторону, забыв, что всё это время продолжала стоять на одной ноге.
Большие ладони с длинными пальцами впились в талию, останавливая от падения.
— Вам сто́ит быть более осторожной, — мрачно заметил он, усаживая меня, словно безвольную куклу, на лавочку.
— Знаешь, — девушка положила руку на его плечо, обтянутое кожаной курткой, — я тоже хотела помочь этой дамочке... Но она, кажется, непробиваемая! — зажав ладошкой рот, она смущённо засмеялась.
— Мне не нужна помощь, спасибо! — пунцовая от смущения я попыталась встать, но мёртвая хватка на талии никуда не исчезла.
— Вам определённо нужна помощь, — мягкая улыбка скрасила острые, холодные черты лица. — Дайте, я посмотрю? — не дождавшись ответа, он выхватил из рук туфлю, тщательно осматривая.
А я смотрела на него! Как можно быть настолько привлекательным? Может, он модель? Его оливковая кожа, раскосые, тёмные глаза, в которых сиял блеск тысяч звёзд и припухлые, с поддёрнутыми вверх уголками губы. Лёгкая щетина лишь придавала изюминку взрослости лицу парня, которому едва ли исполнилось двадцать.
«Коленька выглядел не менее привлекательно еще пару лет назад...» — невольно пролетело в голове. Всю шею парня заполняла татуировка из вязи витиеватых, переплетающихся между собой цветков... Вроде простая татуировка, но каждый из этих завитков зачаровывал... побуждая желать невозможного… например, увидеть всю картину целиком и полностью, стянув с парня толстовку и кожаную куртку прямо здесь. От этих мыслей мои щёки обожгло румянцем. Боже, о чём я думаю... Судорожный вздох от девушки неподалёку говорил о том, что она, как и я наслаждалась зрелищем этого экземпляра неземной красоты. «Только она молода, красива и свободна», — внутренний голос, наконец, воззвал к рациональному мышлению, заставляя перенести взгляд на туфлю в его руках.
Склонившись над моей обувью, он долго хмурился, крутя её всеми возможными способами...

— Прости, — бормочет сногсшибательный незнакомец, стиснув зубы. — Твоим туфлям не помочь.
Он поднимает голову, встречаясь со мной глазами, и мир вокруг замирает... Его глаза цвета пасмурного неба притягивают, заставляя судорожно вдыхать воздух в лёгкие. Он определённо не был из тех парней, которые желали ухаживать и лелеять предел своих мечтаний. В его глазах гулял хищный блеск, изводивший и заставляющий перешагнуть за грань разумного.
— Ты расстроилась? — его рука касается моей, и я отчётливо ощущаю, как подушечка его грубого, шершавого пальца касается чувствительной кожи на внутренней стороне запястья.
Чувствуя, как сердце колотится так сильно, что пульс отдаётся в висках, я резко вырываю из его рук туфлю, под удивлённые взгляды молодёжи одеваю её и выбегаю за пределы навеса остановки, скрывающего от непогоды. Практически переходя на бег не сразу понимаю, что буквально за секунды промокла до нитки.
Заметив, как по телу бегут мурашки ледяного ужаса, мельком оборачиваюсь в сторону остановки, встречаясь с пустым мрачным взглядом, не обещающим ничего хорошего. Моя грудь, облепленная мокрой тканью белоснежной футболки с ярким принтом, которая сейчас выглядит скорее прозрачной, тяжело вздымается и опадает, словно я пробежала пару километров без подготовки. Почему мне кажется, что этот взгляд не относится к категории нормальных? Мои глаза неспешно прошлись по юноше анализируя. Спортивное, ближе к атлетическому телосложение. Кожаная куртка, небрежно наброшенная на тело, поверх чёрной толстовки не скрывала бугрящихся мышц. Синие джинсы обтягивали всю верхнюю часть, открывая аппетитный вид на его пятую точку, всё ещё находящуюся в воздухе. Он продолжал сидеть на корточках, со стороны создавая впечатление любовного признания перед красоткой… хотя, её рука интимно прижалась к внутренней части его бедра… такие жесты не используются малознакомыми людьми...а значит… значит, этот парень помог мне, чтобы покорить эту девушку?

Глава 2.

— Эй, красавчик… — Зазывной, излишне писклявый, как скрип несмазанной двери, голос пытается меня отвлечь. В воздухе повис дешёвый парфюм с нотками отчаяния. — Это мой номер… — Девчонка на скамейке придвинулась вплотную, едва Лена сорвалась с места.

Чёрт.

Я провожал взглядом Ленину спину, пока она неслась под дождём, в этих драных туфлях, подошва которых вот-вот отклеится окончательно.

«Зачем она понеслась сломя голову под дождь в рваных туфлях? Почему у неё вообще обувь в подобном состоянии? Надо проследить, пойдёт ли она в обувной, или снова наплюёт на всё и до поздней ночи в её окнах будет гореть приглушённый свет, в попытках собрать из затёртой тряпки приличную вещь?

Как это раздражало! Она смотрела на меня лишь несколько секунд... но в этих глазах я читал всё, отчего отчаянно бежал многие годы… Голод! И, видит бог, до этого чересчур скоротечного момента я хотел лишь оказать посильную помощь, поддержать... Но теперь...
— Эй, ты меня слышишь?!

Соседка машет ладонью перед моим лицом, размахивая ею, как флагом капитуляции.

— Не интересует, — бросаю сквозь зубы, даже не глядя на неё.

Лена… такая чертовски сочная. Худая, но не костлявая — с упругой грудью, тонкой талией и ногами, ведущими к идеальной заднице, округлой, вероятно, подкачанной, отчётливо выделяющейся под мокрыми от дождя брюками.

Я резко скрестил ноги и наклонился вперед... лицо горело. Даже сквозь плотную джинсовую ткань было понятно - ситуация выходит из-под контроля. Я желаю эту женщину!

— Я же видела, как ты смотрел на меня через эту беднягу, — усмехнувшись, и показав свою белозубую улыбку, продолжающая надоедать идиотка положила свою руку на моё колено. Провокационно, зазывно, она предлагала своё тело совершенно незнакомому человеку...
— Может, если мы узнаем друг друга получше... — поиграв аккуратно нарисованными бровями, она оставила между нами «лёгкую недосказанность».
В это самое мгновение наши с Леной взгляды встретились... Она смотрела так, словно между нами сквозило обещание... Переведя взгляд на моё колено, которое обхватывала перезагорелая ручонка, она молниеносно отвернулась.
— Знаешь, — брезгливо хватая двумя пальцами руку девушки, — меня никогда не интересовали легкодоступные девушки... Моя мама подобного бы не одобрила, — широко улыбаясь, отбрасываю от себя её руку, устремляя вновь свой взгляд на Лену...
Она чем-то огорчена. Её опавшие плечи, напряжённая заледеневшая поза говорят о том, что у неё что-то случилось… а потом она медленно пошла дальше… так, словно этот невероятно холодный дождь нисколько её не тревожил.
Чёрт, от одной мысли о том, что она могла огорчиться от вида сцены, как эта самая сидящая под покровом остановки девчонка прикасалась ко мне, сердцебиение ускоряется до уровня сверхскоростного баллида. «Кажется, эти свободного кроя джинсы придумал до одури возбуждённый придурок» — с долей удовольствия проносится в голове, пока ставлю локти на ноги скрывая свое явное состояние.
А потом я вижу, что она всё это время смотрела в телефон! От осознания этого в глубине души вскипает гнев, которому срочно нужно вылиться во что-то кровопролитное. Она опять печётся об этом придурке?

— Поверить не могу… тебе понравилась ЭТА? — белобрысая сбивает с мысли.
— Что? — не отрывая от желанной девушки взгляда на автомате произношу.
— Ну эта… бедная тётка... Ты так на неё смотришь... Она родственница? Подруга матери?
— Это моя женщина, — сухо бросаю, пытаясь вернуться к вороху мыслей, которые сводят с ума.
— Она, кажется, не в курсе этого, — смеётся девушка. — Ну и странный же у тебя вкус... — её кукольное личико кривится, словно она чувствует запах застарелого мусора.
— Ты бы сейчас отдала всё, что у тебя есть, лишь бы я взглянул на тебя так, как смотрю на неё... И кто теперь в проигрыше? — наслаждаюсь её глупым выражением лица, пока она пытается подобрать слова, а потом прислоняю трубку к уху.

— Я готов ехать… да… две минуты.

Чёрный «Феррари», блестящий, как самая безлунная полночь, подкатывает к остановке ровно через пять. Из него вываливается Сергей — мой персональный охранник, гроза всех подонков и бывший напарник по тренажёрке. Двадцать четыре года, чётко выделяющиеся кубики на животе, о которых многие могут только мечтать, смазливое лицо, и травма, жестоко размазавшая его карьеру в ММА в одно мгновение.

— Ты опоздал, — бросаю я, даже не поворачивая головы.

Он швыряет мне ключи — я ловлю их одной рукой, не глядя.

— Уложился в четыре, — его голос хриплый, с лёгкой усмешкой.

— А я давал тебе только две, — парирую, вцепляясь в руль.

— Может… ты всё же возьмёшь мой номер? Или другу передашь? – вытаращив глаза, голосит мисс «я накачала сиськи и отбелила зубы, а значит достойна самого лучшего!».

Сергей отрицательно машет ей в ответ, закрывая прямо перед её носом дверь.

— Очередная бедолага? — он разваливается на пассажирском сиденье, вытаскивая из подстаканника свой эспрессо, в который каждый раз умоляет баристу добавить капельку соевого молока.

— Ещё не привык?

Эта тачка была мне ближе, чем большинство людей — четыре года оглушительного рёва мотора, адреналина и бегства от всего дерьма этого мира. Но сейчас… сейчас всё иначе.

Я поймал своё хищное отражение в зеркале над приборной панелью. Глаза, в которых слишком много жажды насилия. Скулы, заострённые годами бессонных ночей, проводимых на ринге в поисках желаемого... и шрам над бровью – его я получил лишь единожды в своей жизни проиграв и как итог, повстречав её… Лену.

Я душил этого зверя годами... Топил в вискаре и заколачивал гвоздями добрых дел. Но чёрт возьми… он всегда выгрызал себе путь наружу.

А теперь?

Теперь я отпускаю поводок.

«Я хотел быть хорошим... Правда! Но теперь она станет моей! Она будет моей женщиной!»

Моя тачка взрывается рёвом, разрывая тишину и услаждая слух.

— Куда? — Сергей отвлекается от созерцания светловолосой цыпочки, что продолжает пялиться на мою тачку.

Глава 3.

— Ого! — гогочет Михаил Петрович, начальник и по совместительству руководитель докторской диссертации моего Коли, усевшись за наш обшарпанный кухонный стол. Его толстые пальцы жадно впиваются в заливной пирог с курицей и шампиньонами - тот самый, который я испекла пару часов назад, рассчитывая растянуть хотя бы на пять дней. Крошки сыплются на линолеум с истёртым местами узором, а я сжимаю кулаки под столом, стараясь не показывать, как мне в данный момент обидно.

«Коле бы это не понравилось» — проносится в голове, и я стоически вытягиваю из себя доброжелательную улыбку.

— А твоя-то вон… — он тычет пальцем в сторону стены, где на окрашенной в бледно-жёлтый цвет стене над стареньким телевизором висит единственная для меня вещь в этом доме - деревянная фоторамка с Благодарственным письмом от главы города Шикар. — …Правда, спасла человека? — Его взгляд, помутневший от обилия алкоголя, ползёт по мне, липкий и тяжёлый, будто оценивая.

— Человека? — ухмыляется Коля, резко обхватывая меня за плечи так, что мне становится больно. Его пальцы впиваются в тело, будто он не ласкает, а пытается в очередной раз показать что я только его. — Она спасла с десяток! Тогда горела какая-то очередная заброшка, и вообще непонятно, откуда там столько народу оказалось… А она… — Он поворачивается ко мне, и его губы, от которых за версту разит дешёвым пивом, прижимаются к моим, смакуя их прямо на глазах у постороннего мужчины. Поцелуй слишком громкий, слишком демонстративный - будто он не меня целует, а доказывает что-то Михаилу Петровичу. — Она тащила оттуда здоровых бугаёв, даже не думая, что сама может сгореть заживо! И чтобы я тогда делал, интересно?

В его голосе - не гордость…скорее укор. Горячий, едкий, как дым от того самого пожара. Моему Коле никогда не нравилось, что меня наградили.

— Достойно… достойно, — цокает Михаил Петрович, оглядывая скудную обстановку нашей маленькой квартирки. — Только… живёшь ты как-то… бедно что ли? Наверное, оттого и времени на диссертацию всё найти никак не можешь?

— Михаил Петрович, — Коля подскакивает на ноги, с горячностью, доказывая, как тот неправ. — Мне же уже и повышение одобрили… если вы не поможете…

Михаил Петрович выглядел воплощением успеха, которого Коля так отчаянно желал с золотыми, обтягивающими пухлое запястье ручными часами и крупной из того же металла цепью на шее.

— Как же я помогу тебе? — повторил он, насмешливо щёлкая языком. — Ты же сам всё понимаешь. Без связей, без денег… Да и диссертация твоя — сплошной сырой набросок. А вот её…

Он кивнул куда-то в сторону, будто представляя невидимую, но куда более перспективную кандидатуру.

Коля сжал кулаки. Неистовство, с которым он вскочил, теперь обернулось против него - слова застревали в горле, а Михаил Петрович лишь ухмылялся, играя золотой цепью между пухлых пальцев.

— А повышение? — фыркнул Колин начальник. — Одобрили - не значит дали. Ты же не ребёнок, должен понимать, как всё устроено.

— Но… — попытался возразить Коля, но Михаил Петрович поднял правую руку, призывая того замолчать.

— Ты думаешь, я сам с неба упал в кожаное кресло? — вдруг спросил начальник любимого мужчины, и в его голосе прорвалась неподдельная злость. — Я тоже когда-то верил, что талант и труд всё решают. А потом мне пришлось вылизывать ботинки тем, кто даже не помнил моего имени. Выбирай, мальчик: гордость или будущее!

Тишина в маленькой квартирке на мгновение поглотила нас троих. Даже часы на руке у гостя тикали громче, чем билось сердце у Коли… и у меня.

— Так что… подумай, — Михаил Петрович тяжело поднялся, поправляя дорогой пиджак и наигранно стряхивая несуществующие пылинки с плеча. — Может, ещё не всё потеряно. Но время, друг мой, оно неизбежно утекает сквозь пальцы.

И с этими словами он направился к выходу, оставив за собой шлейф дорогого парфюма и тяжёлое ощущение безнадёжного дальнейшего существования. Коля засеменил следом, что-то тихо, с энтузиазмом, нашёптывая начальнику на ухо.

Я же… я оглядела окружающее пространство, тяжело выдыхая.

«Так вот, на что я скидывала ему деньги? Подпоить начальника, чтобы он в очередной раз оказал посильную помощь? И это вместо того, чтобы денно и нощно писать докторскую…»

Наша квартира ютилась на самом краю Шикара — ослепительного, бездушного города-монстра, чьи внутренние инвестиции превышали бюджет страны, а небоскрёбы сверкали, как бриллианты в оправе из неона и софитов. Этот город давно затмил Лас-Вегас по размаху азарта и безумия, став рычагом гигантской машины для перемалывания желающих для себя лучшей доли судеб… Здесь, в коктейле из безумной, поражающей своими несовместимыми сочетаниями, музыки, звонких ставок и дорогого алкоголя, богачи и знаменитости прожигали миллионы, не думая о завтрашнем дне.

А я… моя скромная персона появилась здесь четыре года назад с твёрдой верой в себя… Отличница… активистка… будущий врач, которой заочно гордилась огромная дружная семья…

Как же наивно это звучит теперь. Я даже не допускала мысли, что меня отсеют в третьем туре отбора — ведь таких, как я, здесь было… слишком много. Слишком много амбиций, слишком много талантов, слишком много денег у желающих обрести шанс на получение диплома университета с лучшим образованием в стране, и, как правило, золотым билетом в будущее с открытыми дверями на лучшие должности в лучших больницах… Медицинский колледж стал моим прибежищем, а потом - больница, куда я попала простой санитаркой. Не та жизнь, о которой мечтала, но… в городе, где судьба любила играть с миллионами жизней ежесекундно, это было не самым плохим вариантом.

И тогда, в больнице, я встретила его… Колю. Обаятельный паренёк с усталыми, но тёплыми глазами, подающий огромные надежды в глазах начальства. Он мог бы быть высокомерным, мог бы смотреть на меня свысока, но вместо этого… он улыбался так, будто в мире не существовало ничего важнее, чем наш короткий разговор в перерыве между сменами.

Год мимолётных свиданий. Полуночные кофе в пустой больничной столовой, утренние прогулки после ночной смены, когда мы, едва держась на ногах, клевали носами и мечтали только об одном — добежать до кровати и рухнуть в объятия друг друга.

Глава 4.

— Ты сегодня, как обычно, витаешь в облаках...

Её голос, низкий, пропитанный мёдом и ядом, врывается в мои мысли, разрушая до основания очередной план по покорению Лены… Это голос раздражающе - чёткий на фоне приглушённого гула клуба. Алина… Девушка из прошлого, где тьма переплеталась с наслаждением, а боль была лишь ещё одним оттенком страсти.

Я и не заметил, как она расположилась у меня на коленях с ярким блеском азарта, пытаясь доказать, что всё ещё мне не безразлична… Её бёдра едва уловимо двигаются в такт тяжёлому биту, доносящемуся от диджейского пульта, а пальцы грубо впиваются в мои плечи, будто пытаясь вырвать нужную реакцию.

— Ты меня не возбуждаешь.

Мой голос звучит ровно, но в нём — лёд, от которого она вздрагивает. Я морщу нос, сбрасывая её с колен, и она падает на диван с неестественной грацией, будто и не было резкости в моём движении.

— А когда-то я для тебя была на пьедестале недосягаемости, — ворчит она, медленно поднимаясь. Её ярко-алые, как свежая кровь, губы кривятся в усмешке.

Мы в «Изоляции». Вип-ложа, отгороженная от основного зала полупрозрачными шторами, пропускающими лишь блики неоновых огней. Бармен за персональной стойкой ловко жонглирует бокалами, где золотистый виски переливается бесконечной рекой, как жидкое золото. Где-то внизу, в танцующей толпе, тела сливаются в едином хищном, необузданном ритме, но здесь, наверху, царит иная игра — тихая и опасная…

— Отлично! — Алина вдруг хлопает в ладоши, и звук заставляет резко вскинуть голову… Я уже никогда не смогу забыть о том чёртовом вечере… — Но мы же сегодня хотя бы развлечёмся?

Её глаза - два тёмных тлеющих уголька скользят по моему лицу, выискивая слабину. Она знает, что я не люблю проигрывать.

Я медленно откидываюсь на спинку дивана яркого цвета фуксии, на котором при свете ультрафиолета проглядываются вкрапления незамытой крови, пальцы сжимают бокал так, что стекло вот-вот треснет.

— Развлечься? — Мои губы растягиваются в знакомый оскал. — Ты хочешь крови или адреналина? Уверена, что готова к последствиям?

Алина прикусывает губу, её глаза зажигаются от энтузиазма.

— Может, я просто напомню тебе, каково это — терять контроль? — Она поднимается и делает шаг ближе, её пальцы скользят по моему плечу.

Ловлю её запястье останавливая.

— Контроль — это всё, что у меня есть. И ты его не заберёшь.

Она смеётся — звонко, почти безумно.

— Тогда давай посмотрим, кто кого сломает первым?

Она отвечает без слов — лишь наклоняется ближе, и её дыхание, тёплое, с оттенком дорогого вина, обжигает кожу.

Музыка нарастает, басы бьют в такт учащённому пульсу. Игра началась. И кто бы ни вышел из неё победителем — проиграют оба.

***

«Изоляция» привлекает меня вовсе не как клуб для богатеньких придурков.

За ярким фасадом, богатой, вычурной обстановки и бутылками шампанского за тысячу долларов скрывается настоящая суть этого места. Минус первый этаж…Там, где стены пропитаны потом, кровью и адреналином, где воздух густой от хриплых криков поддержки болельщиков и лязга зубов побеждённых. Арена представляла собой круглый помост, окружённый решёткой, за которой не существовало правил, жалости и лицемерия!

Эмоции с самого детства раскачивали меня круче, чем качели над бескрайней пропастью. От ледяного безразличия — до бешеной ярости. От мрачного оцепенения — до истерического хохота. Бесчисленное количество дорогущих врачей в белых халатах с умными лицами без устали ставили все новые и новые диагнозы, как яркие метки на карте сумасшествия.

Депрессия? Было.

Биполярка? Возможно.

Пограничное расстройство? А почему бы и нет...

Но сейчас, в эту самую секунду, когда кулак противника рассекает воздух в сантиметре от моего виска, меня больше всего забавляют два вопроса:

— Метод Переноса? Синдром Адели?

Раньше я думал, что это удел плаксивых девушек, которые влюбляются в тех, кто их ломает. Но вот же я. Стою посреди ринга, слышу, как кровь стучит в висках, и понимаю - очередной диагноз в копилку от очередного мозгоправа может сломать не только меня... Это сломает её саму!

— Отходи от него! — голос Серёги режет тишину за решёткой. Он кричит, потому что видит то, чего не вижу я…

— Неужели я рассуждаю о диагнозах на ринге? — произношу вслух. Хищная ухмылка расползается по лицу, и в тот же миг нога уходит в подсечку резко, чётко, без раздумий.

Ответ прилетает мгновенно: жгучая боль в челюсти, звон в ушах, вкус железа на языке.

И я смеюсь, концентрируясь на бое...

Потому что это — единственное место, где всё настоящее. Где боль не иллюзия. Где ты либо ломаешь, либо сломан…

Стальные прутья блестят под тусклым светом прожекторов, отбрасывая решётчатые тени на окровавленное покрытие ринга. В воздухе повисло напряжение, смешанное с запахом пота, крови и адреналина. Толпа ревёт, но её рёв тонет в пульсирующем гуле в висках.

Противник — здоровяк с татуировкой «Убью как нефиг делать» на груди — идёт вперёд, как танк… И это первая его ошибка.

Я ухожу в боковой клинч, прижимаю его к сетке, чувствуя, как его горячее дыхание прерывается на несколько секунд. Он пытается протащить двойной подсед, но я вовремя срываю захват и бью коленом в корпус.

— Так его! — Ревёт за решёткой Серёга ухохатываясь, пока рёбра противника трещат под ударом.

Но чёртов придурок не сдаётся.

Граунд-энд-паунд… Он ловит мой лоу-кик, валит на настил и залезает в гард. Кулаки, тяжёлые, как молоты, обрушиваются сверху. Я, как могу, прикрываюсь, но один удар всё же пробивает защиту… Он ломает мне нос! тёплая кровь заливает губы, просачиваясь в глотку.

Толпа остервенело орёт: «ДОБИВАЙ!»

Но я не дам этому осуществиться...

Свип. Резкий рывок бёдрами — и вот уже я сверху. Он пытается уйти в полугард, но я ловлю руку, закручиваю кимуру. Кость хрустит, он пытается дёргаться, но я лишь затягиваю сильней — боль должна быть невыносимой!

Глава 5.

— Ты сошёл с ума, — Серёга устало провёл ладонью по лицу, размазывая запёкшуюся кровь на скуле.

Мы сидели на мягких, обтянутых серым велюром креслах в слишком белом коридоре частной клиники «Эстокада». Слишком яркие люминесцентные лампы. Слишком стерильный воздух, пропитанный запахом хлорки и дорогого антисептика… Всё это было слишком!

Обе наши физиономии представляли жалкое зрелище с разбитыми носами, рассечёнными бровями и окровавленными костяшками пальцев. Но по сравнению с теми, кто сейчас неприлично громко для «настоящих мужчин» стонал в ортопедическом отделении, мы смотрелись почти прилично.

— Если твоя мать об этом узнает...

— Я оставлю чаевые, и они замолчат, — резко бросил я, нервно постукивая каблуком башмака по блестящему чистотой мрамору пола.

Этот звук неестественно громко разносился по пустому коридору.

— Чаевые оставляют в ресторанах, дебил, — Серёга скривил перебитые губы, намеренно громко шаркая ногами. — Мы в больнице, чёрт! В элитной! – Для пущей убедительности он вполне театрально разводит руками, обводя окружающее пространство: — Хрустальные люстры… Итальянский паркет… Личные медсёстры… Ты вообще понимаешь, куда нас, грязных и ободранных, пустили?

Но это было моей идеей заявиться сюда… Очередной раунд моей собственной захватывающей игры. Проверка — услышит ли, как часто бьётся сердце в груди, когда я смотрю на неё... Вспомнит ли её собственный взгляд тогда, у остановки… Голодный… Безудержный… страстный!

Дверь бесшумно открылась.

— Добрый вечер... — Миниатюрная брюнетка в идеально отглаженном белом халате с бейджем, на котором витиеватыми буквами было выведено Эмили. Алые губы, густо подведённые чёрным глаза и явно дорогие духи с нотками жасмина — слишком роскошно для среднестатистической медсестры.

— Прошу пройти в первую процедурную.

Первая процедурная всегда отводилась только для VIP-персон.

«Чёрт», — я спрятал лицо в ладонях, «Они знают кто я… Иначе подобного сервиса здесь бы не оказали»!

За матовыми стеклянными дверьми нас ожидало совершенно другого рода обслуживание.

Лучшее в мире немецкое оборудование, врачи, выписанные за баснословные суммы из-за границы и швейцарские часы на их запястьях… Серёга просто ещё не видел эту сторону моей жизни, проработав всего ничего. Отчасти это было из-за меня…и моего желания держаться от всех этих пресыщенных роскошью идиотов подальше.

Шансы встретить её здесь? Они равнялись нулю… Но я всё равно поднялся, следуя за девушкой, от задницы которой Серёга не мог оторвать глаз уже больше трёх минут, что, если бы её это интересовало, являлось для моего телохранителя рекордом — потому что хуже, чем сейчас, уже точно не будет.

— Пссс… — сквозь сжатые зубы вырвалось у Серёги, когда игла в третий раз впилась в его кожу на предплечье. Капли пота скатывались по его вискам, смешиваясь с кровью на сгибе локтя. Рука медсестры двигалась чётко, почти механически — шов за швом, стежок за стежком с ювелирной точностью. Белоснежный халат слегка топорщился на её плечах, а из-под шапочки выбивалась тёмная прядь, будто специально оставленная для того, чтобы отвлекать.

— Зря ты от лидокаина отказался, — я усмехнулся, ловя её взгляд, обращённый на рану. Она ответила едва заметной ухмылкой, и в уголках её губ заиграли ямочки. А она интересная… Может, стоит записать номер? Если, конечно, до конца смены она не прирежет Серёгу, а то он, бледный, но упрямо стиснувший челюсть, всё ещё не сводил глаз с её бёдер, чётко очерченных под тонкой тканью медицинской формы.

— Сейчас закончу с вашим другом - и займусь вами, Демьян Сергеевич, — её голос звучал как и в лучших традициях фильмов для взрослых, но в глазах читалось что-то холодное и неприступное.

Я лениво поднялся с подоконника, с которого наблюдал за процессом, и потянулся, будто разминаясь.

— А Лена Смирнова… Она сегодня не работает?

Игла в её руке замерла на половине пути.

— Елена Валерьевна… — она кинула в мою сторону мимолётный колющий взгляд, — она, к сожалению, не имеет достаточной квалификации для подобных случаев.

— А я и не прошу, — я подошёл ближе, уловив лёгкий запах антисептика и что-то ещё - возможно, её духи. — Просто хочу, чтобы она лично обработала мои раны... Разве это может являться проблемой? — Мои пальцы скользнули к карману её халата, оставив там несколько смятых пятитысячных.

Она замерла на секунду, потом резко выдохнула.

— Две минуты, — её губы растянулись в улыбке, обнажая идеально ровные белые зубы, но глаза остались пустыми.

Последний шов она затянула с таким усилием, что Серёга аж подпрыгнул на кушетке. Перчатки со щелчком полетели в урну, а её пальцы, тонкие и ухоженные, быстро забарабанили по экрану панели вызова на стене.

— Светочка, передай Лене — первая процедурная. Это срочно.

Она определённо хотела выйти, она вдруг резко обернулась.

— Вы же понимаете, что жених Лены… Николай Артёмович… — её голос дрогнул.

— Эми, а может, мы с вами обсудим это за чашечкой кофе? — хрипло встрял Серёга, пытаясь сесть.

Но я уже рванул в её сторону. Мой палец скользнул по её подбородку, заставив открывшийся от удивления рот девушки резко захлопнуться.

— Он ведь ничего не узнает, правда, Эмилия? — я наклонился ближе, чувствуя, как её дыхание участилось. — Ни он, ни Лена... никто не должен узнать, что я просил об этом, — многозначительно подняв бровь, я ждал.

— Всё верно, Демьян Сергеевич, — она проглотила тяжёлый ком в горле, — мне просто стало плохо…вот я и попросила её подменить, — её кожа с каждой секундой становилась бледнее.

— Умница Эмилия, — улыбнувшись одними губами, засунул в карман ещё пару пятитысячных купюр. – Как хорошо, когда медперсонал понимает тебя с полуслова…

Дверь распахнулась прямо перед моим носом совершенно бесшумно, и в проёме застыла хрупкая фигурка, утонувшая в мешковатом халате. Лена.

Голубые. Огромные. Те самые глаза, в которых однажды я увидел отражение чего-то такого, о чём теперь не мог не думать перед сном. Сейчас эти глаза смотрели на меня с тем же смешанным выражением: испуг, любопытство, что-то ещё... что именно мне было пока неизвестно. Но чёрт возьми, я жаждал это узнать!

Глава 6.

— Запомни, — прежде чем я успела перешагнуть порог палаты, нравоучительно шипела Женя прямо перед дверью, хватая меня за локоть так, что под халатом, уверена, остались красные полумесяцы от её ногтей. Коллега и единственный человек здесь, кто не пытался растоптать меня, чтобы возвысить своё и без того раздутое эго, нервно оглядывалась по сторонам, словно мы находились в жестоком триллере. — Ты должна быть слепой, глухой и немой! В вип-палатах за несоблюдение этих правил можно не только работу потерять, но и… — она недоговорила, лишь дважды шлёпнула меня по щеке - не больно, но так, чтобы я почувствовала долю унижения. — И вообще, не пойму, почему именно тебя назначили? Неужто весь персонал вымер?

— Спасибо, подруга, — язвительно скривила губы, поправляя потрёпанный халат.

Зарплаты врачей здесь были настолько шикарными, что каждый уважающий себя сотрудник заказывал медицинскую форму в дорогущем ателье, а не покупал дешёвую синтетику в магазине. Мой же халат… Я тяжело вздохнула, оглядывая себя в отражении панорамного окна. Мой ещё десять минут назад пылился в кладовке, медленно доживая свой век. Пятно от йода на рукаве, потёртые швы и складки, которые в кратчайшие сроки просто невозможно было разгладить — всё выдавало во мне случайно забредшую в это крыло.

«Это он! Тот самый парень с остановки, от которого дух захватывало…» — пронеслось в голове, прежде чем я опустила глаза в пол.

— Это Демьян Сергеевич! — Катенька, молодая бойкая девушка, которая предпочитала перед пациентами представляться не иначе как Эмилия (она настаивала на этом имени, даже напечатала его на бейдже в окружении витиеватых узоров) скривила губы, оценивающе оглядывая моё потрёпанное одеяние. Она являлась одной из лучших медсестёр больницы - быстрой, уверенной, безжалостной… той, что без колебаний готова была идти по головам. — Мне придётся уйти, а ты… — её ноготь специально упёрся прямо в солнечное сплетение, причиняя физическую боль — обработай его раны!

Я, всё ещё не понимая, как оказалась в этой ситуации, с готовностью кивнула и резко развернулась к пациенту, стараясь не встречаться взглядом с тем самым парнем, который продолжал пристально меня разглядывать.

— Демьян Сергеевич? — несмело произнесла я, визуально осматривая мужчину. Странно… Он уже удобно устроился на кушетке, постанывая от боли — свежие швы в районе плечевого сустава явно беспокоили его.

«Это что, шутка?»

— Чем могу вам помочь? — рванув мимо молодого парня (наверняка сопровождающего), я осторожно прикоснулась к ранам, предварительно натянув латексные перчатки… И замерла.

Эти повреждения… Они не выглядели случайными. Следы расположены слишком системно, будто кто-то методично бил человека — и тот… я боялась ошибиться, но, кажется, он получал от этого удовольствие.

— Кхм… — Демьян Сергеевич откашлялся, бросая взгляд на парня.

— Извините, — повернувшись к молодому человеку, который сейчас выглядел ничем не лучше пациента, — может, подождёте за дверью? Осмотр — процедура довольно... интимная.

Парень замер на мгновение, а затем его губы медленно растянулись в зловещей улыбке.

— А может, Демьян Сергеевич будет так добр оплатить лечение своему спасителю? — его голос прозвучал мрачно, а взгляд стал угрожающе тяжёлым.

— Да… да-да, — закашлялся пациент, но в этом кашле я услышала смех. Он пытался выглядеть благородно — в отличие от этого взъерошенного юнца.

— Услуги этой больницы недешёвые, — укоризненно сказала я, пытаясь образумить парня.

— Я заплачу, «Сергей», — поспешно ответил «Демьян Сергеевич», сползая с кушетки. — Всё-таки ты меня спас.

Он пошатывающимися шагами направился к выходу, по-отечески похлопав парня по плечу.

— Жду тебя за дверью. — Он подождал, пока я взгляну ему прямо в глаза, — А вы… постарайтесь, пожалуйста… — в глазах мужчины светились загадочные огоньки.

Дверь закрылась с тихим щелчком, оставив меня наедине с парнем, имя которого теперь странно ощущалось на языке... Сергей. В палате вдруг стало душно настолько, что моё лицо начало пылать. Я машинально потянулась к медицинскому столику, чтобы занять руки инструментами, но пальцы отчего-то дрожали.

Молодой парень не сводил с меня глаз. Его зрачки были расширены, как у человека, буквально находящегося на грани то ли ярости, то ли отчаяния.

«Постарайтесь...» — эхом отозвалось в голове последнее напутствие пациента, находящегося в платиновом списке больницы... Что он хотел сказать? Это было предупреждение? Угроза?

— Так вы... врач? — его голос звучал нарочито небрежно, но в нём была какая-то странная напряжённость.

— Медсестра, — поправила я, поднимая подбородок. — Но для вас сейчас это не принципиально, не так ли? Раздевайтесь, нужно осмотреть раны.

Он медленно расстегнул рубашку, и я невольно задержала взгляд на его мускулистом торсе. Шрамы и синяки выглядели свежими, но... что-то в их расположении настораживало.

— Мы уже встречались, — вдруг сказал он.

Я подняла глаза.

— На остановке, спасибо, я помню.

Его губы дрогнули в улыбке.

— А я думал, вы не узнаете.

— Вы тогда пытались познакомиться с той девушкой в белом, — равнодушно ответила я, смачивая ватный тампон в антисептике.

— Но смотрел-то на вас.

Мои пальцы на мгновение замерли. Это была ложь, конечно. Тогда его внимание всецело принадлежало той стройной брюнетке.

— Всё это сейчас совершенно неважно — я специально сильнее приложила тампон к ране. Почему я так сделала незнаю, но это моё действие принесло толику удовольствия. Однако Сергей даже не дрогнул.

— Вы правы. Но и сейчас я продолжаю смотреть только на вас. — Его голос стал тише. — Вы не простудились тогда? Ваши туфли…

Глаза — эти странные, слишком яркие глаза — изучали меня с таким вниманием, будто я была редким экспонатом в музее его личной коллекции.

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки, но тут же вспомнила Колины руки на своих плечах, губы, которые целовали меня ещё сегодня утром, его улыбку...

Глава 7.

— Ну и что ты учудил? — Сергей ввалился за руль, игнорируя моё немое негодование. Его пальцы с перебинтованными костяшками обхватили руль так, будто это горло того самого придурка, что сегодня прошёлся по нему ножом. — До заката я тут главный…— он бросил на меня взгляд, в котором читалось: «И попробуй только возразить».

А я…

Я безмолвно рухнул на пассажирское сиденье, вцепившись в кожаный подлокотник, будто он мог удержать меня от падения в пропасть воспоминаний.

Лена.

Её нежный образ, прямой, без заискиваний взгляд и этот необыкновенный голос... Даже эти волосы, небрежно торчащие из-под медицинской шапочки, сводили с ума.

— Зачем я вообще это спросил? — чертыхнувшись, со всей силы, двинул по приборной панели.

Сергей усмехнулся, не сводя глаз с дороги:
— Спросил? — Сергей оскалился, резко выруливая на встречку под дикие звуки сирен.— Я-то думал, оставляю вас наедине не для разговоров… — он игриво поддёрнул бровью,— Тебе, похоже, даже в борделе инструктаж нужен.— его глаза блеснули холодным стальным смехом, обгоняя рыжую ламборгини.

Машина взвыла на вираже, а я второй раз за долгие годы почувствовал, как что-то внутри ломается.

— Да кому нужны твои слова? — Сергей врезал по тормозам, бросая меня вперёд. — Ты всегда БРАЛ то, что хотел!

И чёрт возьми... он попал в самую точку. Раньше — да. Раньше я уничтожал в щепки любые двери, если они не открывались. Раньше я не спрашивал — просто забирал. А что сейчас?

Сейчас эта женщина горит у меня под кожей как тот антисептик, жутко пахнущий чайным деревом и бергамотом на открытой ране.

— Значит, так и будет, — мои пальцы впились в подлокотник наблюдая за проплывающими мимо пейзажами. – Она еще не знает, что уже моя… Но обратный отсчёт пошёл! Мои правила просты: вижу, хочу, беру. С ней будет то же самое.

За окнами проплывал город, где мечты упаковывали в пластик контрактов и продавали с двухсотпроцентной наценкой. Он дышал манящим в свои хищные когти обманом.

Неоновые софиты казино впивались в фиолетовое небо, на каждом углу отсвечивая голограммами провокационной рекламы: «Купи свою смерть в рассрочку — первый выстрел бесплатно!», «Клиника «Новая жизнь»: пересадим совесть под наркозом!», «Казино «Луговое» — ты можешь выиграть себе новую душу!»…

— Неужели эти идиоты, приезжающие сюда толпами, продолжают вестись на подобное? — мычит Сергей сквозь зубы.

— Это ты мне скажи, — выдавливаю из себя очередную ухмылку многозначительно поглядывая на парня.

Да, Серега не стал исключением… Приехав сюда за хрустом наличных он намеревался не только подняться на боях…он желал обрести влияние в городе грехов навсегда сохраняя свое имя среди «сильнейших мира сего»… А когда ему предложили двести штук баксов за договорной бой с какой-то местной шишкой и вовсе почувствовал себя обманутым. Тогда он еще не знал, что здесь все продается и покупается… После боя его, все еще в форме бойца, поймали несколько ребят в потасовке с которыми он заработал перелом ключицы и смещение шейных позвонков… Навсегда лишая себя возможности реализовать желанную мечту.

— Я не верил в подобную чушь… усмехнулся он, — я действовал честно и не ловил «синицу в небе»…

— Возможно именно это тебя и подвело, — поддергиваю плечом, завершая проблемную для него тему.

Сергей продолжал ловко лавировать между лимузинами с тонированными стёклами ( возможно, за одним из них прямо сейчас кого-то душили шёлковым шнурком за неуплату долга) набирая обороты.

— Нравится атмосферка? — он ткнул пальцем в сторону "Феникса", где в витрине из хрусталя и стали извивалась девушка с лицом...

Я резко отвернулся. Не она… Очень похожа, но это была не она....

— Здесь всё продаётся, — Сергей поймал мой взгляд и оскалился. — Можем найти и похожую на твою монашку. Хотя с ней... ТЫ КАЖЕШЬСЯ ДРУГИМ...

Он резко свернул в тёмный переулок, где на стене алел неоновыми красками граффити благодаря которому я каждый раз продолжал выбирать ее…свою Лену:

«Настоящие чувства — последний неликвид».

***

— Это что за безобразие? — раздался властный, отточенный годами голос из монитора, пока я небрежно разваливался в кожаном кресле, подперев голову рукой и выискивая нужную информацию. — Я сначала подумала, это какая-то неудачная шутка… Но теперь вижу — всё всерьёз.

Я закатил глаза, прокручивая в голове мысли, далёкие от самобичевания. Она снова не взяла ни копейки… «Неужели я где-то прокололся?» — потираю виски, вспоминая всё ли правильно сделал... Проникновение в систему лотерейного бюро через дефект алгоритма в API-интерфейсе — тот самый, что оставили «для тестирования» и благополучно забыли закрыть, подмена значений генератора случайных чисел, с подсадкой необходимого мне номера…

«Технически — безупречно», — мысленно хвалю себя, обращая свой взор в монитор.

Но почему, по последним моим наблюдениям рваные туфли не исчезли из её гардероба? Почему она не сняла любую другую квартиру? Почему, чёрт возьми, девяносто четыре выигранных миллиона до сих пор пылятся на неприкаянном счету?

— Ма-а-ам… — нарочито медленно протянул я, закинув ноги на стол и устремив взгляд к потолку, будто ища там остатки своего терпения.

Ещё минуту назад передо мной сидела безупречно ухоженная женщина — её гладкая кожа, подтянутый овал лица и отсутствие морщин выдавали ювелирную работу дорогого пластического хирурга, а не её настоящие пятьдесят восемь. Со стороны можно было дать максимум тридцать пять - не больше.

— Я уволю этого бездарного телохранителя! — её голос, обычно холодный и выверенный, сейчас дрожал от ярости.

В очередной раз метнув теннисный мяч в стену, поймал его на обратном пути, даже не взглянув, и равнодушно бросил:

— Сергей ни при чём, мама.— Я намеренно щёлкаю ручкой, чтобы заполнить паузу. — Кто тебе на этот раз слил информацию?

— «Слил»? — её идеально гладкий лоб вдруг покрывается паутинкой морщин. — Ты хочешь сказать, что не был на приёме в клинике с очередным ранением? Дорогой, что за чёртов цирк?

Глава 8

«В восемь жду тебя в ресторане «Эпопея». Назови моё имя»

В десятый раз пробежавшись глазами по этим двум строчкам, я почувствовала, как ладони стали влажными, а сердце застучало так громко, будто рвалось наружу. Сообщение продолжало светиться на экране, будто дразня своей загадочностью. Даже название этого ресторана звучало как насмешка над моим скромным бытом, где ужин в кафе — уже событие, на которое приходилось изрядно подкопить.

Самый роскошный, самый недосягаемый ресторан города, где счёт за ужин мог с лёгкостью превысить мою годовую зарплату. Там хрустальные люстры и начищенные до блеска приборы из серебра и золота переносили в совершенно другую, полную роскоши атмосферу, а шаги по паркету звучали, как обещание чего-то волшебного… Хотя всё это я знала только лишь по обрывкам разговоров в коридорах клиники — там, где вип-пациенты обсуждают свои банкеты меж делом. Женька всегда закатывала глаза, когда видела, как я с открытым ртом слушала о чём-то подобном…

— Лучше синица в руках, — обязательно сказала бы подруга, увидев моё лицо в этот момент. Я почти слышу её снисходительный смешок. — Хотя ты такую синицу, если честно отхватила, — на губах подруги всегда появлялась томная улыбка. — Твой Коля – золото! Врач, добрый, начальство его ценит, тебя он обожает…

— Он точно решил сделать мне предложение, — вернувшись в реальность, прошептала я, и губы сами растянулись в улыбке, широкой, безудержной, от которой даже щёки заныли.

Хотя… Глупость… Совершенная глупость.

Я машинально распахиваю шкаф. Полки встречают меня унылым строем тёмных джемперов, которые видели больше стирок, чем свиданий и юбок, переживших три модных эпохи. Ничего, что кричало бы: «Да, я та самая!»

— Может, он просто выиграл конкурс? Он же врач, — бормочу я, натягивая единственное чёрное платье, купленное пять лет назад благодаря незапланированной премии «на всякий случай», но так и не дождавшееся своего часа.

Не магнат, не наследник состояния. Хирург, который пахнет антисептиком и спит по четыре часа в сутки… Человек, который вчера ужинал со мной дошираком в ординаторской.

Но тогда... зачем «Эпопея»?

Пальцы сами находят в косметичке помаду — подарок на прошлый день рождения, так ни разу и не использованный. Долго раздумываю над тем, правильно ли поступаю… Алый цвет совершенно не то, к чему я привыкла.

— Или… вдруг это ошибка? Может, сообщение предназначалось не мне?

Но нет.

«Назови моё имя» — это наш старый код. Шутка, родившаяся когда-то в больничной столовой, среди подносов с пюре и холодных котлет.

Вдруг представляю его там: неуклюже торчащий среди зеркал и позолоты, в том самом костюме «для конференций». И понимаю — дело не в люстрах, не в ценах в меню.

Дело в том, что для этого вечера он выбрал самое лучшее, что знал.

И теперь мне предстоит стать той, ради кого обычный врач идёт в «Эпопею».

Губы дрожат, когда наношу помаду. В отражении — незнакомая девушка с горящими глазами.

Сегодня вечером будет сказка. Хотя бы на один вечер...

***

Вечерний воздух звенел от предвкушения, каждый мой вдох будто искрился статическим электричеством. Я, окрылённая и чуть дрожащая, сунула таксисту две хрустящие купюры — втрое больше обычного.

— Приятного вечера, мисс, — его голос потеплел, а в глазах вспыхнуло неподдельное восхищение, настолько явное, что он галантно приподнял кепку. — Вы само совершенство сегодня!

— Спа-спасибо! — я выдавила из себя, чувствуя, как жар разливается от щёк до самых мочек ушей. Не привыкшая к таким словам, я резко захлопнула дверь, в последний момент поймав своё глупое отражение в стекле — широко улыбающееся, счастливое, почти детское.

Ресторан располагался в самом центре города, внутри одного из тех роскошных казино, о которых я часто слышала в новостях. Здание вздымалось вверх, как одна из хрустальных башен волшебного замка, ослепляя неоновыми огнями и зеркальными фасадами. Вывески переливались всеми оттенками пурпура и золота, казалось, я попала в другой мир, где даже воздух был пропитан аурой богатства и легкомысленной расточительности.

Толпы прекрасных людей в вечерних нарядах кружили у входа, их смех смешивался с тихим звоном бокалов откуда-то изнутри.

Я зажмурилась от ослепительного сияния, но тут же заставила себя открыть глаза. Пора.

Двери — огромные, тяжёлые, обрамленные позолотой — бесшумно распахнулись передо мной благодаря швейцару в чёрной с золотой оборкой униформе. В зеркальном отражении я увидела девушку: скромное чёрное платье, единственная яркая деталь — алые губы, лицо почти без косметики, если не считать лёгких мерцающих в вечернем искусственном свете теней, подчёркивающих сияние глаз. Мои пальцы нервно заправили за ухо непослушную прядь.

Внутри царила магия. Хрустальные люстры, подвешенные к купольному потолку, рассыпали по залу бриллиантовые блики. Голубоватая неоновая подсветка бара переливалась, создавая эффект северного сияния. Воздух был пропитан ароматом дорогих духов и чего-то неуловимо праздничного.

И где-то там, в этом сияющем царстве, меня ждал ОН.

Моё сердце сделало сальто.

___________________________________________________________________________________

Дорогой читатель в нашем литмобе "Не кричи" появилась очередная захватывающая история, которая точно не оставит Вас равнодушными от Наташи Айверс...

Во власти Мрака

Читать здесь:https://litnet.com/ru/reader/vo-vlasti-mraka-b547541?c=6979618&_lnref=Jgkr42Ud

Глава 9.

Это место, обстановка, люди… всё было тщательно спланировано в идеально отлаженном механизме иллюзии, где каждая деталь — от угла падения света до температуры воздуха — была просчитана и выверена, чтобы вызвать именно ту реакцию, которую от тебя ждали. Восторг. Благоговение. Чувство собственной избранности.

«Эпопея» была тем самым специфическим местом, о котором ходили легенды. Десятки? Сотни? Нет, люди готовы были отдать миллионы за вечер здесь, чтобы получить куда большее — попытку восполнить часть своей души, изменить критическое восприятие на вещи, вернуть пресытившемуся способность удивляться. Пространство здесь было поделено на изолированные залы-вселенные, и каждый из них представлял собой не просто интерьер, а тщательно сконструированную реальность. Только здесь можно было ужинать в будуаре Марии-Антуанетты, вести переговоры на капитанском мостике звездолёта или признаваться в любви в залитой лунным светом роще эльфов…

И вот, в этот самый храм чудес, впорхнула она.

Лена.

Её появление было резким контрастом во всём этом выверенном неторопливом великолепии. Она не вошла, влетела словно нимфа легко и стремительно, будто боялась, что зеркальная дверь в последний момент захлопнется перед носом. На ней было чёрное платье-футляр, подчёркивающее каждую линию тела, оно внезапно показалось мне не вызывающим, а… уязвимым. Оно обнажало не только идеальные щиколотки девушки, но и нервную дрожь, которую она тщетно пыталась скрыть под маской уверенности.

— Моё сердце… нет, — я усмехнулся, поправляя джинсовую ткань, — совсем не сердце сейчас руководило моими действиями…

Лена замерла у стойки администратора, её пальцы нервно теребили край сумочки. Произнеся с придыханием его имя, она замерла. Неужели… Она ждёт, что этот кретин преподнесёт ей здесь кольцо? Горькая усмешка исказила моё лицо, но следом за ней пришло другое чувство – боль… тупая, давящая, от которой свело скулы. Однако мысли о том, что сейчас произойдёт, вызывали не злорадство, а странную, тошнотворную тяжесть.

Молодая девушка-администратор в безупречном костюме жестом пригласила гостью следовать за ней в заказанную ранее комнату, обернувшись буквально на мгновение, и многозначительно кивнув сигнализируя о том, что мы входим в «активную фазу».

Я бесшумно скользнул в «мою» комнату через потайную дверь, обитую чёрным бархатом. Здесь царил иной мир — мир густого, почти осязаемого мрака, нарушаемого лишь дрожащим светом свечей в старинном канделябре. Воздух был плотным и прохладным, пахнущим старинным воском и лавандой. Этот сумрак был моим «refuge», местом, где маски были не нужны. Круглый стол под белоснежной накрахмаленной скатертью призрачно сиял в свете свечей.

— Прошу, садитесь, — голос подоспевшего вместе с официантом сомелье был низким, бархатистым, идеально вписывающимся в атмосферу таинственности. — Могу я предложить вам вина, пока вы ожидаете?

— Простите, я… я подожду своего спутника, — её голос прозвучал тихо и неуверенно.

Борис бросил на меня вопросительный взгляд поверх головы девушки, ожидая реакции.

Я молча кивнул.

— Тогда примите, пожалуйста, бокал Dom Pérignon в качестве комплимента от заведения, — он появился с серебряным ведёрком в руках, словно из самой тьмы. Увидев, как она инстинктивно сжалась, добавил мягче: — …Это совершенно бесплатно. Позвольте скрасить ваше ожидание.

Хрустальный бокал, поставленный перед ней, наполнился игристой жидкостью. Она смотрела на поднимающиеся пузырьки, не решаясь прикоснуться, а я наблюдал из своей чёрной норы, чувствуя, как жалость и злость ведут внутри меня свою собственную дуэль. Вся эта тщательно спланированная жестокость внезапно начала казаться мне удивительно пошлой.

Спустя пятнадцать минут томительного ожидания, её пальцы, наконец, набрали его номер. Слабый, почти молящий жест. И тут же, из густой темноты за её спиной, раздался знакомый, до боли родной рингтон — тот самый, что она выбрала для него сама.

Губы моей девушки дрогнули в неуверенной, растерянной улыбке. Облегчение? Недопонимание? Она обернулась на звук, ещё не осознавая, но уже чувствуя ледяную червоточину подступающего ужаса.

Вот он… Мой звёздный час. Мой момент торжества.

Пальцы, холодные и сухие, нажали на скрытую в тени кнопку интерактивной панели. Раздался почти неслышный шелест механизмов, и тяжёлая чёрная бархатная завеса позади неё начала медленно, словно в кошмарном замедленном повторе, подниматься.

Сначала показался просто свет — ярый, неприличный, режущий глаза после полумрака. Потом проступили силуэты. Два тела, сплетённые в страстной позе на роскошном диване в соседнем, ярко освещённом зале. Лиц не было видно — лишь размытые тени, отброшенные на стену, будто в похабном театре теней.

Но одного лишь силуэта уже было достаточно. Тот, что был сверху — его поза, характерный изгиб спины, форма головы… Её мужчина. Её Коленька. А растрёпанные волосы и стройные ноги под ним безжалостно выдавали в его партнёрше ту самую бойкую администраторшу, что ещё совсем недавно сладко улыбалась ей прямо в глаза.

Лена сбросила звонок... В глазах, широко распахнутых от непонимания, медленно гасли последние огоньки надежды, сменяясь леденящим душу осознанием. В комнате повисла оглушительная тишина, нарушаемая лишь прерывистым, хриплым дыханием оттуда, из-за стекла, и тихим, едва слышным стуком её сердца, готового разорваться на тысячи острых осколков.

Я бесшумно покинул помещение, прежде чем её реакция достигла апогея.

— Это какой-то бред, — на выдохе произнесла Лена и вскочила на ноги.

Выбежав из помещения, она уже не вернулась…

Глава 10.

— Это просто розыгрыш, — я повторяла это как заклинание, не разбирая дороги, спотыкаясь о булыжники брусчатки. Слёзы заливали лицо, смешиваясь с дождём, который только начал накрапывать, и оставляли горький вкус на губах. — Он бы не стал… Не стал бы звать в дорогущий ресторан ради такой жестокости!

Я бродила уже почти час, совершенно заблудившись в лабиринте тёмных переулков.

— Эй, вы… та самая врач? — из подворотни, окутанной сумрачным туманом, отделился крупный мужской силуэт.

Я оглянулась… вокруг больше не было ни души, только глухие стены складов и мусорные баки. Сердце заколотилось в паническом ритме.

Резко ускорив шаг, я пыталась игнорировать незнакомца, но каблуки — эти дурацкие, неудобные шпильки предательски цеплялись за неровности дорожного полотна. Очередной неверный шаг — и я с грохотом рухнула на колени, острая боль в щиколотке пронзила тело насквозь.

— Чего вы так бежали-то? — низкий, спокойный голос прозвучал прямо над ухом.

Передо мной на корточки присел тот самый мужчина. В свете проезжающей вдали одинокой машины я разглядела его лицо — и сердце пропустило удар. Сергей… Тот самый, который помог одному из вип-клиентов.

— Я… я просто гуляла, — выдавила, пытаясь трясущимися руками стереть с лица размазавшуюся тушь и алую помаду, чувствуя себя абсолютно униженной и беспомощной.

Но он, кажется, не обращал на это внимания. Взгляд парня был прикован к моей ноге. Сергей осторожно, почти по-врачебному, коснулся щиколотки. Пальцы были удивительно тёплыми на моей ледяной коже.

— Больно? — спросил он тихо, в глазах моего бывшего пациента читалось не любопытство, а неподдельная тревога.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова, чувствуя, как новая волна слёз подступает к горлу. Но на этот раз это были слёзы не только от боли и унижения, но и от неожиданного, щемящего участия в его голосе.

— Давай же, я помогу подняться... — сильные руки уверенно обхватили меня. Сергей приподнял меня с земли, но я вскрикнула — острая, жгучая боль в лодыжке вновь вспыхнула, пронзив всё тело и заставив мир помутнеть перед глазами.

— Понятно, — произнёс он тихо, больше для себя, чем для меня. В голосе прозвучала какая-то странная, внезапная решимость. Он резко, но аккуратно изменил положение, и через мгновение я уже была на его руках, как ребёнок, прижавшись щекой к грубой ткани его куртки. Он уже шагал по тёмной улице, неся меня так легко, будто я весила не больше пушинки.

— Это... это же неудобно... — слабо попыталась я протестовать, чувствуя, как горит лицо. Но он лишь молча покачал головой, не снижая темпа. Его шаги были твёрдыми и уверенными, а дыхание — ровным.

— У вас что-то произошло? — наконец спросил парень, и его голос прозвучал прямо над моим ухом, глухо и тепло. — Неужели дело лишь в подвёрнутой ноге?

— Да... всё именно так... — прошептала я, отводя взгляд в сторону тёмного асфальта.

Он внезапно остановился. Тишина вокруг стала абсолютной, нарушаемая лишь шелестом листьев под ночным ветром и нашим сбивчивым дыханием.

— Расскажите... давайте... — он мягко, но настойчиво повернул моё лицо к себе, заставляя встретиться с его взглядом. Его глаза в полумраке казались бездонными и видели насквозь. Сердце бешено заколотилось в груди, сдавливая горло. — Психологи говорят, иногда это снимает часть душевной боли... — добавил он тише, и в его голосе прозвучала такая неподдельная, грубоватая нежность, что все мои уровни защиты рухнули в одно мгновение.

И слова полились сами — горькие, обжигающие, полные стыда и предательства. Я рассказывала ему всё — про «Эпопею», про свечи, про поднявшуюся завесу и две сплетённые фигуры за стеклом. А он слушал, не перебивая, лишь иногда его руки слегка напрягались, прижимая меня к себе чуть крепче, как будто пытаясь защитить от того, что уже случилось и чего было не исправить.

— Не думаю, что он настолько глуп, — заключил Сергей, и его голос, низкий и спокойный, вибрировал у меня прямо над головой. Я всё ещё была в его руках, уже добрых полчаса, но его дыхание оставалось ровным, а шаги всё такими же уверенными. Казалось, он мог нести меня так всю ночь. — Возможно, вам просто необходимо поговорить... Вы столько времени вместе. Даже если всё кончено, элементарное чувство достоинства и уважения к вам он должен был сохранить.

— Я тоже на это надеюсь... — мой шёпот утонул в грубой ткани его куртки. Щекой я чувствовала тепло его тела и... ритм. Ровный, мощный, неспешный стук его сердца. Оно билось сильно, но нечасто. Так отчего же у меня перехватывало дыхание? Он переживал за меня? Или просто был нечеловечески силён? — Думаю, дальше я смогу сама... — я слегка заёрзала у него на руках, намекая, что пора бы уже спуститься на грешную землю.

Он аккуратно, будто боясь сделать ещё больнее, поставил меня на асфальт. Нога тут же отозвалась тупой болью, но было уже не до неё.

— Хотите совет? — он посмотрел на меня так пристально, что я почувствовала себя совершенно обнажённой. — Напейтесь сегодня. До беспамятства. И... отпустите все. А завтра... завтра уже поговорите с ним. Трезвой и с холодной головой.

— Не думаю, что это хорошая затея, — прошептала я, но в его словах была такая грубая, мужская логика, что им хотелось верить.

— Знаете... — он сделал шаг вперёд, сократив дистанцию между нами до нуля. Я замерла. Ночь вокруг внезапно затихла, и весь мир сузился до пространства между нами. Я чувствовала на своей коже тепло его дыхания, пахнущего ночным воздухом и изысканным мужским парфюмом. До его губ оставались считаные сантиметры. Сердце в груди колотилось, как сумасшедшее. — ...ни один здравомыслящий мужчина не отказался бы от такой, как вы.

Моё дыхание перехватило. Я ждала. Ждала поцелуя, ждала чего угодно... Но он лишь медленно, с неспешной нежностью, заправил выбившуюся прядь моих волос за ухо. Его пальцы едва коснулись кожи, оставив на ней пылающий след.

— Спокойной ночи.

— Лена... — вдруг выпалила я, сама не знаю зачем, чувствуя, как по щекам разливается малиновый румянец.

Глава 11.

Она так и не напилась.

Всю ночь напролет я просидел, впившись в мерцающие мониторы, ожидая классической женской истерики. Слез, битья посуды, выдирания волос, самобичевания под завывание душераздирающей музыки... Но нет. Я не ошибся в этой женщине. Совершенно.

Вместо ожидаемого хаоса, она начала уборку. Методичную, почти ритуальную… Лена не просто вытирала пыль… она перебирала каждую безделушку, тщательно рассматривая и задерживаясь над ней, словно они хранили в себе целую вселенную воспоминаний. Ее движения были точными, выверенными, почти механическими, и от этой сдержанности становилось по-настоящему жутко.

Я и не заметил, как у входной двери появился внушительный дорожный баул, в который она аккуратно, со странным спокойствием, складывала вещи. Рубашки, джинсы, часы, подаренные ей когда-то милые вещицы, которые она теперь возвращала, техника... Это был не хаотичный выплеск эмоций, а холодный, расчетливый акт разрыва.

— Думаешь, вещи собирает? — Серега внезапно возник сзади, грузно плюхнулся на соседний стул и засунул в рот пригоршню попкорна. Хруст был оглушительно громким в тишине небольшой комнатки.

Я не отрывал взгляда от экрана, где она с невозмутимым лицом упаковывала многочисленные похвальные грамоты.
— Лучше, — на моих губах расплылась безумная, восторженная улыбка. Адреналин ударил в голову. — Она проводит инвентаризацию их общего прошлого…. И выносит этим отношениям неутешительный приговор…

Камеры, тщательно расставленные по всем тридцати двум квадратам ее квартиры, включая санузлы и тесные кладовки, давали идеальную картинку. Нет, я не из тех ублюдков, которые любят смотреть... Просто всегда хотел быть в курсе событий. Контролировать. Знать. А сейчас наблюдал за тем, как жизнь этого гулящего придурка аккуратно упаковывается в чемодан, и чувствовал не ярость, а дикий, неконтролируемый восторг. Ее сила, ее холодная ярость были прекрасны.

Неужели я выбрал настолько невероятную женщину?

— Да ты с ума сошла?!

Он ввалился в квартиру под утро, едва держась на ногах и покачиваясь из стороны в сторону. От этого неудачника разило дешевым парфюмом и дорогим алкоголем оплаченным с моей карты, которую я так «любезно» предоставил Алине. Я мысленно прикинул счет: эта ночь удовольствия обойдется ему — точнее, мне — в кругленькую сумму. И я был уверен, Алина за эту «услугу» потребует куда больше, чем обычно.

Со всего размаху он пнул здоровенный мешок у двери, и что-то внутри хрустнуло с противным звуком.
— Уйти вздумала? — его хриплый, пропитый голос резанул тишину. Он прошел вглубь, шаркая ногами и сыпля отборным матом. — Мы в этой гребаной лодке вместе, слышишь меня, а? — схватив девушку за шею он прокричал ей прямо в лицо: —Топиться — так вместе!

Мои кулаки сжались так, что ногти впились в ладони, оставляя кровавые полумесяцы. Дикое, животное желание — оказаться там, ворваться в эту квартиру и показать этому мусору, как можно разговаривать с моей женщиной, — пылало внутри меня адским огнем.

— А он тот еще мудак, — с набитым попкорном ртом констатировал Серега, не отрываясь от экрана. — Может, всыпать ему уже? Я с удовольствием, знаешь же.

— Потом, — я с силой прижал палец к собственным губам, заставляя себя молчать. Сейчас нужна была не грубая сила, а холодная ярость. Выдержка.

— Отлично, — Серега тут же откликнулся, и я услышал, как он с наслаждением похрустывает костяшками пальцев, предвкушая.

В этот момент, вывернувшись из хватки придурка, из кухни вышла Лена. Она была бледна, как полотно, но абсолютно спокойна.
— Я видела тебя сегодня…

— И где же, позволь спросить? — его лицо расплылось в самодовольной, пьяной ухмылке. Он даже попытался пригладить свои слипшиеся от пота волосы. — Да ты хоть знаешь, где я сегодня был…

— В «Эпопее», — отрезала она ледяным тоном, в котором не дрогнул ни один мускул. — Там, куда ты меня и пригласил. Чтобы я посмотрела на твои подвиги с той…

— Больная… — он фыркнул, но в его глазах мелькнула искорка паники. — Даже если бы я туда и собрался, знаешь, сколько там стоит…

— Я давно знаю, что, где и сколько стоит, — ее голос оставался стальным, ровным, без единой нотки истерики. Это было страшнее любого крика. — Я практически содержу тебя последние два года. Каждый твой «выход в свет» — это мои деньги.

— Да как ты смеешь!.. — он резко замахнулся на Лену.

Я вздрогнул у экрана, до крови закусив губу. Сергей рядом напрягся, как пружина.

Но Лена даже не отпрянула. Она лишь посмотрела на него с таким ледяным, безразличным презрением, что его рука сама опустилась.

— А знаешь что… — это жалкое подобие мужчины поплелось к выходу, пошатываясь и пытаясь сохранить остатки достоинства. — Я уйду… Уйду, чтобы ты поняла, каким ничтожеством была для всех кроме меня! Именно я тебя вытащил, именно я…

— Уходи, — коротко, без эмоций, бросила она ему в спину, развернулась и ушла на кухню, захлопнув за собой дверь.

Он простоял в полном ошеломлении минут десять, тупо уставившись в пространство, прежде чем с проклятием поднял свой тяжеленный баул и с грохотом хлопнул входной дверью.

Тишина в квартире повисла звенящая, полная облегчения и щемящей боли одновременно. А я сидел и смотрел на экран, понимая, что только что стал свидетелем не конца, а самого настоящего начала… чего-то незабываемого!

_____________________________________________________________________

Подоспела очередная цепляющая за душу новинка литмоба "Не кричи".

Nelian Bro

Бежать Некуда

Читать здесь: https://litnet.com/shrt/nmwD

Глава 12.

Что я здесь делаю? Не знаю.

Я стояла напротив величественного, холодного фасада «Эпопеи», вцепившись пальцами в рукава своего старого пальто. Вместо того чтобы быть на работе, выполнять свои прямые обязанности, я, прикинувшись больной, примчалась сюда, как загипнотизированная. В голове крутился один и тот же навязчивый вопрос: неужели я окончательно сломалась? Или это всё просто бред… наваждение? Может, Коля прав, и я и вправду последняя сумасшедшая, которая не может различить иллюзию от реальности?

— Привет.

Я вздрогнула. Этот голос — низкий, бархатный, уже знакомый прозвучал у меня за спиной. Обернувшись, я увидела Сергея, того самого парня, который помог мне прошлой ночью.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала я отстранённо, снова поворачиваясь к позолоченным дверям ресторана. Утром это место казалось другим — пустынным, замершим, лишённым ночного лоска, а потому ещё более недосягаемым.

— Я? — краем глаза я уловила его тёплую, ослепительно-белую улыбку, такую неожиданную этим пасмурным утром. — А что здесь делаешь ты?

Я заметила, что он впервые за эти наши «странно частые» встречи перешёл на «ты». Когда мы успели? Вчерашняя ночь стёрла грань формальностей?

Подумав об этом, я тут же покраснела, вспомнив предательскую реакцию собственного тела на его близость.

— Я была здесь вчера... помнишь, рассказывала тебе... — голос мой дрогнул.

— …Забыла здесь что-то? — перебил он.

— Да... нет... Я бы хотела вновь побывать там... внутри.

— Так чего мы ждём? — он пожал плечами и, без лишних слов, взял меня за руку, уверенно шагая к центральному входу.

Его пальцы были твёрдыми и тёплыми. Люди в форме у входа бросили на нас беглые, ничего не выражающие взгляды. Сергей ни с кем не поздоровался, не кивнул — и я поняла, что отношения здесь куда более напряжённые и безличные, чем я могла предположить.

Он провёл меня по знакомому коридору и открыл дверь в ту самую комнату.

— Вот... Под твоё описание подходит только эта.

— Да, это она...

Комната была точно такой же, как вчера: тяжёлый удушающий мрак, круглый стол, призрачно белеющая скатерть. Я ахнула, увидев, что в серебряном ведёрке с давно растаявшим льдом всё ещё стояла та самая бутылка «Дон Периньон». На скатерти застыли наплывы застывшего воска от свечей, а стул, на котором я вчера сидела перевёрнут.

— Зачем мы здесь? — он, словно хозяин, вынул бутылку из ведёрка и налил пьянящую жидкость в бокал. — Держи.

— Нет... не нужно...

— Его всё равно выкинут, — он настоятельно вложил хрустальную ножку бокала в мою руку. — Раз уж ты не на работе... думаю, тебе нужно расслабиться. Так зачем ты пришла?

— Убедиться, что это всё не моё воображение... — прошептала я, глядя на игристые пузырьки, поднимающиеся вверх. — Что вчерашний кошмар был настоящим…

— Может, тогда расскажешь подробнее? — его голос прозвучал тихо, почти интимно в полумраке комнаты. — Ты говорила, они были на диване. Но здесь... — он медленно обвёл рукой пространство, — … ничего такого нет.

— Эта ткань... — я указала на тяжёлую бархатную драпировку на стене. — Она поднялась, и за ней была небольшая комната...

— Эта? — без всякого предупреждения он нажал на почти незаметную кнопку, встроенную в стену.

С тихим шелестом полотно начало подниматься, и каждый сантиметр обнажавшегося за ним пространства сжимал моё сердце стальными тисками. Перед глазами предстала та самая злополучная обстановка: низкий, широкий диван, обитый тёмно-бордовым бархатом, и небольшой журнальный столик перед ним.

Я залпом выпила шампанское из бокала, ощущая, как холодная жидкость обжигает горло, и сделала шаг вперёд, к дивану.

— Да... это было здесь... — голос сорвался на шёпот, пока я кончиками пальцев вела по мягкой обивке. — Девушка... та администратор... она лежала под ним, а её руки и ноги... они обвивались вокруг его спины...

Внезапно Сергей рывком выхватил пустой бокал из моих дрожащих пальцев и отшвырнул его в сторону. Хрусталь со звоном разбился о каменный пол. Прежде чем я успела понять, что происходит, он толкнул меня на этот самый диван, нависая надо мной и стремительно сокращая расстояние между нашими телами до нуля.

— Так? — он прорычал прямо в ухо, его горячее дыхание обожгло кожу. Рука парня скользнула по моей ноге, грубо закидывая её на его спину, повторяя ту самую позу.

— Что ты... — я попыталась вырваться, но его хватка была стальной.

Он сильнее вжался в меня, и я всей кожей ощутила его возбуждение — твёрдое, требовательное, пугающе сексуальное. Его свободная рука сомкнулась на моём горле, не причиняя физического вреда… возможно, чтобы я чувствовала его силу и свою беспомощность.

— Знаешь, это всё атмосфера помещения делает с нами... — его голос стал низким, густым, опьяняющим — Чувствуешь, как я твёрд сейчас? Ты же видишь, что происходит? Это место... оно сводит с ума. Заставляет хотеть большего.

Его пальцы слегка сжали моё горло, перехватывая дыхание. В глазах потемнело от смеси шока, страха и какого-то дикого, запретного возбуждения. Это было ужасно... и отвратительно... и почему-то безумно мне необходимо.

— Мы не должны... — мой протест прозвучал слабо и неубедительно, потерявшись в густом, спёртом воздухе комнаты.

Это всё шампанское? Или что-то иное, тёмное и давно подавляемое, что сейчас рвалось на свободу? Мои бёдра предательски приподнялись сами, прижимаясь к его твёрдости ещё теснее. Из горла вырвался сиплый, неуверенный стон — звук, которого я сама от себя не ожидала.

Его глаза распахнулись шире от неожиданности, а затем потемнели, наполнившись чем-то хищным и первобытным. В них не осталось и следа от той тёплой улыбки, что была утром.

Он медленно, почти с наслаждением, провёл кончиком носа по моей щеке, и я почувствовала на коже его дразнящую ухмылку.
— А ты не такая уж и хорошая девочка, да? — его голос стал низким, вибрирующим, полным обещания чего-то запретного. Он прикусил мочку уха, заставив меня вздрогнуть, а затем пустился в лёгкую цепочку поцелуев вдоль линии челюсти. — Хочешь отомстить?

Глава 13

— Какого хрена? — я молниеносно поднялся, стремительно преодолев пространство комнаты, и оказался перед ней. Каждая мышца была напряжена до предела. — Зачем ты пришла?

— Значит, вот как? — Алина холодно улыбнулась, её глаза скользнули по моей расстёгнутой рубашке, по следам ногтей Лены, которые она успела на мне оставить. — Я думала, это очередная игра… развлечение на вечерок… а ты тут всерьёз увлёкся.

Я с силой ударил кулаком по стене рядом с её головой. Штукатурка крошилась под кожей.
— Ты испортила всё!

— Ещё вчера ты был другого мнения… — она, не моргнув и глазом, провела острым ноготком указательного пальца вдоль расстёгнутого ворота моей рубашки. Прикосновение было алчным и властным. — Или я уже не так хороша в постели, Демьян? Может, в наших отношениях не хватает страсти?

Страсти? Чёрт, да… Мыслями снова возвращаюсь к Лене… она была восхитительна в своей растерянности. В моих руках она трепетала, отвечая с немыслимым, диким напором, которого я в ней и не подозревал. Ещё одна её сторона, от которой я был безума!

Просматривая записи с камер за последние пару месяцев, я точно знал — у них ничего не было больше двух месяцев. То они работали в разные смены, то она всю ночь штопала его носки и гладила рубашки, то готовила для этого придурка рацион более чем из пяти блюд, как для грёбанного олимпийского чемпиона…

Она летела на мой огонь как мотылёк, стоило лишь намекнуть на пожар в моей душе.

— Убирайся, Алина, — я произнёс тихо, но так, что её ухмылка, наконец, сползла с лица.

— Что? Ты сейчас не в том положении, чтобы указывать…

— Я сказал, убирайся, — мой голос стал низким и опасным. Я наклонился ближе. — Или ты хочешь, чтобы твой папочка узнал, как ты «сортируешь» здесь вип-гостей? Или сколько на самом деле стоит твоя «любезность»?

Она побледнела, глаза девушки расширились от ярости и страха. Она поняла. Поняла, что я знаю все её схемы.

— Ты пожалеешь об этом, — прошипела она, отступая к двери.

— В отличие от тебя, я никогда ни о чём не жалею, — я повернулся к ней спиной, давая понять, что разговор окончен.

Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом. Я остался один в тишине, пахнущей шампанским и сексом. И снова почувствовав на губах вкус её кожи, я удовлетворённо улыбнулся.

— Ты снова облажался? — на этот раз Серёга не хохотал. Молча оценив ситуацию после моего краткого звонка, он уже ждал у служебного выхода и теперь вёл машину к нашему временному прибежищу, напряжённо сжимая руль. Дождь заливал лобовое стекло, и дворники с монотонным стуком сметали водяные потоки, будто пытаясь стереть следы моего очередного провала.

— Значит, эта твоя белобрысая создала проблемы? — его голос прозвучал хрипло, пробиваясь сквозь шум ливня.

Я молча кивнул, не желая продолжать разговор. Каждая капля дождя напоминала мне её слёзы.

— Она больше тебе подходит, знаешь же? — он мельком глянул в мою сторону, пытаясь достучаться до здравого смысла, которого у меня, видимо, отродясь не было. — Да и денег у её папаши… Лучшей невестки твоей матери не найти!

Он не знал. Не знал, что моя мать — не просто «богатенькая мамаша»… она являлась создателем, архитектором этого города, его невидимый бог. Та, что вплела искусственный интеллект в саму плоть мегаполиса, сделала его дышащим, мыслящим организмом по моим незримым руководством. Её состояние не измерялось цифрами — оно измерялось влиянием. Она диктовала тренды миру, сидя в кресле своего личного Boeing, а он, Серёга, думал, что она всего лишь владелица пары ночных клубов. Наивный хрен.

— Звонила твоя мать. — он резко переменил тему, свернул в тёмный переулок. В салоне запахло отчаяньем. — Умоляла уговорить тебя вернуться к учёбе. Говорит, ты слишком умён, чтобы…

— Возможно, это не плохой вариант, — произнёс я рассеянно, всё ещё витая в облаках, где смешались запах её кожи и ощущение стройного тела под моими руками.

Машину резко бросило в сторону. Серёга вырулил на обочину и затормозил с раздражающим уши визгом покрышек.

— Ты чего, охренел?! — он развернулся ко мне, глаза вылезали из орбит. Он потрогал мой лоб, будто искал признаки горячки. — Учёба? Это та, что сбежала от тебя как ошпаренная, тебе мозги промыла? Серьёзно?

Я не ответил. Мир за стеклом был мутным и бессмысленным.

Вернувшись в нашу конуру — голые стены, пыльные мониторы, ящики из-под оборудования — я первым делом вырубил главный сервер. Десятки окон на мониторах разом погасли, погрузившись в мёртвую, серую статику.

Тишина оглушила.

Впервые мне не хотелось наблюдать. Не хотелось прятаться в цифровой тени, как жалкий призрак в паутине чужих жизней.

Я хотел снова оказаться перед ней. Чтобы она снова смотрела на меня. Не на вечно перебинтованного идиота, не на богатенького маменького сынка… А на Демьяна.

И чтобы в её глазах горело то же дикое, всепоглощающее желание, что и сегодня.

И пусть рухнет всё. Пусть мир сгорит дотла.

Но она будет моей…

Набрав номер, я плюхнулся на кожаный диван, усмехаясь… сейчас будет очередное шоу.

— Алло. Слушаю вас… — голос в трубке прозвучал подобострастно — напряжённо.

— Ну, здравствуй, Владимир Александрович… — я растянул слова, наслаждаясь секундой гробовой тишины по ту сторону. Я почти физически ощущал, как он замирает, сжимая трубку потными пальцами.

— Э-это… не я… — залепетал пятидесятилетний миллионер и по совместительству директор «Эстокады». — Ваша матушка… она узнала о том приёме не от меня, клянусь…

— Я знаю… знаю… — усмехнулся, представив, как он сейчас вытирает лысину платком. — У тебя бы духу не хватило. Успокойся. Дело другое. Я тут… решил вернуться к учёбе.

В трубке повисло ошеломлённое молчание. Казалось, он перестал дышать.

— Похвально, Демьян, похвально! — наконец выдавил он, и в его голосе прорвался невесёлый смешок. — Неужели хотите, чтобы я обеспечил вам местечко? Целевое, конечно! Для вас всё что угодно!

Глава 14.

— Ленка, ты совсем рехнулась! — Женька вцепилась в заявление мёртвой хваткой, её пальцы побелели. Бумага хрустела, готовая порваться. — Один мудак тебе отказал, и ты сразу на всё забиваешь? Карьеру под откос?

— Один мудак? — я резко развернулась, каблуки впились в пол. Голос зазвучал низко и опасно. — Они обещали! Я получила письмо согласно которому уже поступила! А теперь…

— Да кому нужна твоя принципиальность? — подруга отступила на шаг, её взгляд стал оценивающим. — Целевое – это кабала на всю жизнь! Ищи плюсы… тебе не придется до скончания веков на них батрачить за копейки… и целовать туфли этому усатому хаму!

Я видела себя со стороны: растрёпанная, с глазами, горящими чистой яростью. Женька два года назад устроилась по блату — целевое от больницы. Через пять лет наденет белый халат хирурга. А я? Я хотела всего добиться сама. Не по блату, не по знакомству. По справедливости.

— Именно! Больше я не буду батрачить на них! — вырвала из рук подруги заявление и рванула к лестнице. Сердце колотилось, в висках стучало: не честно, не честно, не честно!

— Без подписи Владимира Александровича документ недействителен, — бросила, не отрываясь от монитора, Анечка. Очередная наша «красотка» с багажом слухов за спиной о её «отдыхе» на вилле директора.

— Может, это знак? — Женька догнала меня, схватив за локоть. — Позвони Коле…Обсудите!

— Мы РАССТАЛИСЬ! — я дёрнулась, срываясь на четвёртый этаж. Адреналин звенел в крови. Ну куда я пойду со своим средне-специальным?

- тогда…,- подруга кричит мне вслед, - давай хотя бы сегодня сходим куда-нибудь? Выпьем, развеемся?

- сходим, - кричу не оборачиваясь, - это надо будет отметить…

— Смирнова? — Вероника Валентиновна, личный секретарь директора, подняла на меня холодный расчетливый взгляд. — Заходите. Владимир Александрович уже давно ждёт.

Ждёт? Меня?

— Леночка, родная! — директор вскочил, будто ужаленный, нацепив на лицо неестественно широкую улыбку. — Я рад, что вы настроены на конструктивный диалог… — его взгляд упал на бумагу в моей руке, и мгновенно стушевался. — Нет-нет-нет… вы всё обдумали?

— Вполне. — я положила заявление на стол. — Подпишите.

— Может, я предложу вам альтернативу? — его голос стал подозрительно заискивающим. — Я лично оплачу ваше обучение! Любой вуз! Благотворительность — моя слабость…

— Ваша слабость — это ваша жена, которая не знает про Анечку из отдела кадров, — я произнесла это тихо, почти шёпотом. — А мне ваша благотворительность не нужна. Подпишите.

Он побледнел. Рука дрогнула.

— Как хотите… но две недели отработки… Подумайте, это опрометчиво… Если передумаете…

Я не стала слушать. Развернулась и вышла, хлопнув дверью с такой силой, что со стены в коридоре с грохотом упала картина в позолоченной раме.

— Чёрт! — Выкрикнул Владимир Александрович. За спиной послышался звон бьющегося стекла. Вероника Валентиновна метнулась в кабинет с испуганным лицом.

— Кажется, мы перестарались, — мои пальцы нервно одёргивают шёлк платья, ткань которого, отливает ядовитым перламутром в ультрафиолете «Изоляции». Женька, вежливо выдав мне экстравагантный наряд, назвала его «оружием массового соблазнения». Четвёртый шот текилы обжигает горло, и под шантажирующий меня взгляд подруги я делаю это… беру дольку лимона зубами прямо из её губ, чувствуя на языке соль и смех подруги.

Со стороны раздаются животные свисты похоти незапланированной публики.

— Это сумасшествие, — стараясь перекричать музыку, я смеюсь.

- Это именно то, что нужно твоей израненной душе, детка. – Женька тянет меня прямо в эпицентр танцпола, и мы растворяемся в тяжёлой неудержимой музыке, двигаясь словно в последний раз.

Но по коже ползут ледяные мурашки. Не от музыки. Он здесь. Его взгляд — тяжёлый, маслянистый, прилипчивый — скользит по мне, как щупальце. Я чувствовала его везде: в больничных коридорах, у своего дома, в собственной спальне. Списывала на паранойю, но сейчас… Он здесь. Наблюдает. Пожирает. Притязает.

По моей коже ползут ледяные мурашки. Не от музыки…нет. За мной наблюдают. Этот тяжёлый пристальный взгляд я чувствовала абсолютно везде многие месяцы: в больничных коридорах, на улице, в собственной спальне… Танцуя, я пытаюсь найти его источник. Возможно, раньше это была всего лишь паранойя, но сейчас… чей-то взгляд не отпускает, словно третируя, завоёвывая, отстаивая свои права.

— Потанцуешь с дьяволом? – чьи-то бёдра прижимаются ко мне сзади так, что я чувствую — это не просто «милый подкат». Пытаюсь обернуться, но стальные тиски захватили тело так, что единственное, что мне остаётся — покорно двигаться в такт чужой воле.

— Отпусти, — стараюсь говорить ровным, ничего не выражающим голосом, пока моё сердце бешено трепещет.

- Тебе лучше не противиться мне, — довольно усмехается прямо в ухо мужской утробный голос, от которого становится лишь страшнее. Женя напротив перестаёт улыбаться… по её испуганным глазам я вижу, что всё далеко не так хорошо, как могло бы быть.

- И ещё, думаю, тебе нужно знать, я делаю это не потому, что хочу тебя, — его дыхание обжигает шею, а рука, грубая и уверенная, скользит под юбку, к самому краю трусиков. — Хотя нет, я, кажется, хочу… но этот придурок… Он…

Паника, острая и тошнотворная, сжимает горло.

«Уроки самообороны» — кричит подсознание. — «Вспомни уроки по самообороне... Носок... Колено... Бежать».

Переношу вес, готовлюсь к удару…

Но меня опережают.

По лицу незнакомца проходится чей-то кулак, отбрасывая все его тело назад. Люди начинают истерично вопить пока человек в кожаной куртке с надетым на голову капюшоном от толстовки усаживается на незнакомца и бьёт его по лицу. Раз, второй, третий…

— Хватит! — мой крик рвётся сквозь музыку. — Остановитесь!

На свой страх и риск подскакиваю к нападающему со спины и слышу, как он с каждым размеренным ударом спокойно, практически зловеще вещает незнакомцу:

Глава 15

«Он трогал её!»

Эта мысль раскалённой иглой вонзается в мозг, выжигая всё, кроме клокочущей в груди ярости. Я своими глазами видел его руки на её талии. Смех этого никчемного идиота, который думал что получит эту женщину… Мою женщину!

Какой-то никчёмный мальчишка, появившийся в рядах бойцов пару месяцев назад в поисках лучшей доли с надписью в мелкий завиток во всю грудь «дьявол». Теперь он не скоро выйдет на ринг… Но то, как собственнически он ее лапал… он будто знает, как она стонет во сне. Но это знаю только я. Я видел всё. Каждую одинокую ночь, когда ее доходяга храпел как старый хрен она делала все сама… доводила себя до безумия!

И теперь Лена здесь. Рядом со мной. Её дыхание сбивчиво, а глаза полны страха. Страха, который всецело принадлежит мне.

- Куда мы едем? – тихо произнесла девушка смотря вперед и не решаясь встретиться со мной лицом к лицу.

— Какого чёрта ты вообще попёрлась туда? — пропускаю ее вопрос мимо ушей, дико стараясь быть терпеливым. От моего вопроса она замирает. — Чтобы позволить кому попало прикасаться к тому, что принадлежит мне?

Она резко разворачивается ко мне, как будто желает возразить. Что она хочет сказать? Что ей нравилось его прикосновение? Что она никому не принадлежит?

Но Лена быстро меняется в лице, что-то бормочет про увольнение. Смотрит в окно, избегая моего взгляда. Трусиха.

Моя трусиха.

Тишина в салоне становится гнетущей, как и моя ненависть к тому, кто посмел запустить свои пальцы под ее платье. Руки сжимаются в кулаки.

- Идиот, ты ведь хочешь того же, - довольно мурчит внутренний голос. – Возьми ее! Покажи, кому она принадлежит на самом деле!

На губах появляется удовлетворенная улыбка, когда поворачиваюсь к ней. Лена замирает сжавшись в клубок.

— Уволилась? — я впиваюсь в неё взглядом, видя всё: дрожь в руках, предательскую слезу, накатывающуюся но так и не покидающую глаз. — Почему?

Она вновь замыкается в себе и пытается отвернуться. Я хватаю пальцами ее подбородок наслаждаясь этим невероятно сексуальным видом.

— Знаешь, — я понижаю голос, делая его опасным и мягким. — Может, оно и к лучшему? С парнем ты уже рассталась… Пойдёшь учиться своими силами, наладишь свою жизнь…

Чувствую, как волна дрожи пробегает по её спине. Она оборачивается, глаза расширены от ужаса.

— Ты… Это ты следишь за мной?

Я не отвечаю. Просто смотрю. Пусть боится. Пусть знает, что от меня не спрятаться. Что я всегда буду рядом. Всегда.

Таксист уходит по моей команде. Деньги как всегда решают всё. Теперь мы одни. В глуши. Где никто не услышит её криков.

— Знаешь, я впервые был настолько зол, — говорю я, медленно ведя кончиками пальцев по ее невероятно мягкой коже. — Когда увидел, как кто-то другой касается твоего тела… Тела, которое принадлежит мне…

Она пытается отползти. Смешная попытка. Куда она денется?

— Что? – она подает первые попытки ксопротивлению, - Ещё сутки назад у меня был парень…

— Парень, который и забыл, как выглядит твоя киска? — я взрываюсь, хватая её за волосы и грубо запрокидывая её голову. Она вскрикивает от боли.

— Да, я следил за тобой! Я мечтал о тебе… я желал тебя! Каждую ночь. Каждую секунду.

Она пытается вырваться, но её сопротивление только подливает масла в огонь.

— И знаешь, что я понял? — я впиваюсь в шею зубами заливая её болью и своим безумием. Она кричит, и этот звук лучше любой музыки. — Ты идеально мне подходишь! – языком провожу по месту укуса трепетно зализывая рану.

— Сейчас… таксист… он сейчас придёт! — её голос срывается на фальцет.

Я смеюсь. Горько, яростно.

— Он не придёт. — моё дыхание обжигает её кожу. — Лучше скажи, ты специально позволила ему прикоснуться к тому, что принадлежит мне? — мой голос продолжает звучать глухо, пока она вся такая невероятно мягкая и податливая дрожит в моих руках. Я не жду ответа. Моя рука взлетает и впивается ей в горло. Не чтобы задушить. Мне просто необходимо чувствовать, как под пальцами бьётся её испуганный пульс по которому я смогу понять насколько могу доверять ей. — Он дышал на тебя. Смеялся. Думал, что сможет поиметь тебя…

Она хрипит, глаза вылезают из орбит. Страх. Прекрасный, пьянящий страх посвященный лишь мне одному.

— Молчишь? — я шиплю ей в лицо, чувствуя, как слюна собирается во рту от ярости. — Я хочу показать тебе, что он, его чувства никчемны по сравнению с тем, что могу предложить тебе я!

Я отпускаю её горло и она судорожно хватает воздух. Слабая. Ничтожная. Моя.

Рука снова взлетает — не для удара. Я хватаю её за подбородок, впиваюсь в её губы своими. Это не поцелуй. Это наказание. Показное, унизительное. Она кусает мои губы в попытке вырваться настолько что ржавый железный привкус чувствуется во рту. В ответ кусаю до крови ее губы, чувствуя солёный металлический вкус на языке.

— Он целовал тебя вот так? — я рычу, отрываясь, и смотрю, как алая капля скатывается по её подбородку. — Или тебе нравится что-то другое? Может, хочешь, чтобы было более нежно?

Она пытается оттолкнуть меня, но я ловлю её запястье и заламываю за спину. Она тихо кричит, но не сопротивляется.

— Нет! Только не так! — я прижимаюсь к её уху, в голосе — хриплое безумие. — Теперь ты будешь помнить только меня! Мою боль… Мою ярость… Мою страсть!

Я срываю с неё одежду. Мои пальцы впиваются в её бёдра, оставляя на коже синяки. Кусаю её плечо, покрываю мелкой цепочкой жарких поцелуев ключицу, её грудь — везде, где касался он. Стираю его прикосновение, заменяя собой.

Не сразу, но с удовлетворением замечаю как она пылко отвечает в ответ. Хватает меня за волосы, направляя. Ее вторая рука уже царапает спину всем своим телом прижимаясь продолжая жажадать одного…Она жажадет меня! И что это, простите за наказание?

— Ты думала, я позволю тебе забыть? — я вхожу в неё резко, грубо, разрывая всё на своём пути. Она заходится в беззвучном крике, её тело извивается подстраиваясь под мой дикий ритм. —Думала, я позволю тебе уйти к нему? К любому другому?

Глава 16

Солнце било в глаза, пробиваясь сквозь щели в неплотно задёрнутых шторах. Я зажмурилась, пытаясь отгородиться от слепящего света и от назойливой однообразной рутины… Резко вскочив на кровати, испуганно ахнула. Глаза, относительно привыкшие к темноте, метались по сторонам, выхватывая смутные очертания.

«Где я? Где, чёрт возьми, я?»

В воздухе висел тяжёлый, душный запах — смесь табака, алкоголя и чего-то чужого, мускусного... Мужского. По коже пробежал озноб, и я инстинктивно обхватила себя за плечи. Голова гудела, тело ныло, каждая мышца отзывалась тупой болью — напоминанием о вчерашнем.

Чёрный шёлк простыней холодил кожу. Комната была почти пустой — только огромная кровать, пара строгих кресел и тёмные шторы, не пропускающие свет. Ни лишних вещей, ни фотографий… ни одного намёка на чьё-то пребывание здесь помимо меня.

Но эти простыни…они пахли им. Навязчиво, приторно-сладко… с чем-то диким, животным. Именно этим ароматом я упивалась, вчера проведя языком по его невероятно соблазнительной шее. Этот запах въелся в мою кожу, и от него сводило желудок.

На прикроватной тумбе вибрировал мой телефон. Экран был усыпан уведомлениями. Десятки пропущенных звонков. От Жени, мамы и... от Коли. Того, с кем рассталась еще только позавчера утром. Я сглотнула ком в горле. Всего пара суток. Пара суток — и моя жизнь, словно снежный ком, перевернулась с ног на голову.

Стукнув себя кулаком по лбу, я с отвращением и любопытством перевела взгляд на своё тело. Руки в синеватых пятнах от его настойчивых пальцев, будто этот парень не касался, а впивался, пытаясь удержать. Обнажённая грудь, на коже которой проступал чёткий красноватый след от укуса. Бёдра в пятнах, похожих на синяки... Я покраснела, чувствуя, как по телу разливается волна стыда, и… жара. Воспоминания накатывали, не спрашивая разрешения.

Он был груб. Чертовски, животно груб. Его сила не оставляла выбора, его напористость сметала все барьеры. Но в этой жестокости была какая-то магическая точность. Он совмещал свою мощь с невероятной, практически демонической нежностью. Его язык порхал по моему телу, оставляя за собой отнюдь не боль, а обжигающие следы желания. Он знал, куда прикоснуться, чтобы заставить вздрогнуть, где остановиться, чтобы заставить молить о продолжении.

Помню, как его рука, огромная и горячая, обхватила мою шею, причиняя боль. В его глазах читалось дикое, первобытное удовольствие от моего подчинения. А потом эта ладонь опустилась на грудь, сминая её в жесте безраздельного хозяина. И я… я потерялась… Окончательно.

Мне было до слёз страшно. Страшно от потери контроля, от осознания его превосходства, от чёрной, незнакомой страсти, которую он во мне разбудил. Но одновременно в груди пылал костёр, растекаясь по жилам жидким огнём. Это было жарко, унизительно и порочно до мозга костей.

Я медленно провела пальцами по следу от укуса на груди, и тело предательски дрогнуло, вспоминая всё.

Его голос, низкий, с хрипотцой, произносящий моё имя и те самые слова не как просьбу, а как приказ. «Скажи это! Скажи, чья ты на самом деле?!». И моё собственное предательское тело, отвечающее ему диким, всепоглощающим ответным желанием, которого сейчас я стыдилась.

Закусила губу, чувствуя, как по щекам катятся слёзы… Страха? Или же осознания, что он следил за мной? Он знал всё. Каждый мой шаг, каждую слабость. И использовал это в своих целях...

Дверь в спальню скрипнула. Я вздрогнула, инстинктивно потянувшись за простынёй, чтобы прикрыться.

Он стоял на пороге, опершись о косяк, одетый в простые чёрные треники, низко свисающие на выделяющихся тазовых костях. Этот парень выглядел так… обыденно. Как будто не происходило ничего из ряда вон выходящего... как будто он не ломал мне жизнь меньше суток назад.

— Проснулась? — Его голос был довольным, словно мурлыканье утолившего свою жажду хищника.

Этот тон, эта самоуверенность ввели меня в ступор. А потом волна осознания всего, что произошло накрыла с новой силой. Истерика подкатила к горлу комом, и я уже не могла её сдержать. Рыдания вырвались наружу — горькие, бесконтрольные. Я поджала под себя ноги, пытаясь стать меньше, спрятаться в коконе из ласкающей кожу шелковой простыни, которая, как назло, напоминала о его прикосновениях.

Он не просто не обратил на это внимания. Он словно и не заметил. С грациозностью большой кошки, уверенной в своей неуязвимости, он сделал пару бесшумных шагов и забрался на кровать. Матрас прогнулся под его весом.

— Я приготовил завтрак… — он произнёс это так, словно мы — старая супружеская пара, а не жертва и тот, кто её похитил. — Омлет, поджаренный бекон…

На этих словах он на мгновение замер. Его взгляд, тяжёлый и обжигающий, скользнул по моей трясущейся фигуре, закутанной в ткань. Он смотрел на меня так, словно я и была тем самым ломтиком бекона — соблазнительной, хрустящей, готовой быть съеденной.

— …и виноградный джем, — закончил парень, и в его глазах мелькнула искорка чёрного, извращённого юмора.

«Что?»

Мои глаза расширились от ужаса, слёзы мгновенно высохли. Это было уже за гранью. После ночи, полной боли, унижения и животного страха, после того как он практически выбил из меня признание…Омлет с виноградным джемом?

Этот абсурд… чудовищная смесь бытовой обыденности и абсолютного безумия парализовала меня. Я просто сидела и смотрела на него, не в силах издать ни звука, чувствуя, как реальность окончательно уплывает из-под ног.

Как? Как он мог это знать?

Это было моим самым постыдным, самым тщательно скрываемым гастрономическим секретом. То, что я ела втихомолку, пряча опустошённые упаковки от виноградного джема на дне мусорного ведра, заедая его хрустящим беконом и омлетом, чтобы заглушить голос совести. Коля морщился, говорил, что это «ем только я и психопаты». Подруги крутили у виска, мама сокрушалась, что я никогда не научусь готовить «нормальную» еду.

А он… он полулежал сейчас на кровати, смотря на меня с таким знанием в глазах, будто прожил в моей шкуре каждый день. Он видел не только моё тело — он видел меня всю. Самую неприглядную, странную, одинокую часть меня.

Глава 17

Она еле слышно поскреблась в дверь, прежде чем едва приоткрыть её и высунуть свой милый носик. Робкая, подобно загнанному в угол зверьку, она словно ждала, что за дверью спальни окажется не очередная комната, а клетка. Её невероятные голубые глаза, прямой, чуть поддёрнутый на самом кончике носик и светлые волосы, забранные сейчас на макушке… Даже сейчас, с размазанной тушью под глазами она выглядела просто великолепно…

Мой взгляд, опустившись ниже, затуманился от внезапно нахлынувшей ярости…

«Это платье»… - Мысль пронеслась мгновенно, острая и собственническая. «Не стоит ей носить подобные наряды». Слишком короткое… Слишком открытое… Почему она не носила что-то подобное в той моей жизни, где на неё мог смотреть кто угодно? Все эти четыре долбанных года, когда я только следил, желая найти способ просто отблагодарить, и не трогал её… почему она не носила что-то подобное, заставляющее мою кровь, пылать в венах, тогда?

«Диссоциативное расстройство», — в один голос твердили местные врачи. Их лица расплывались в тумане моих переживаний и мыслей, которые разбивались о чётко очерченную границу, заходить за которую я всё так и не был готов. Как будто это был не я... словно это был кто-то другой, кто смотрел со стороны, как его тело сидит на стуле и подобно болванчику кивает. Единственное, что пробивалось сквозь этот туман — её образ. Чёткий, словно сделанный на профессиональный фотоаппарат снимок её невероятно обаятельной улыбки.

Но были и более занимательные диагнозы… Вызванный моей матерью из знаменитой частной практики на Mariahilfer Straße, популярнейшей улочке Вены, пожилой врач с седыми висками и усталыми глазами, пожал плечами в салоне нашего бизнес-джета: «Это сложный посттравматический синдром. Ваш разум, молодой человек, пытается защититься от непереносимых переживаний прошлого, гиперкомпенсируя контроль в настоящем». Он говорил это, попивая минеральную воду, а я безэмоционально глядел на то, как за иллюминатором плыли облака, похожие на пепел оттого, что однажды уже было сожжено. Мать выписала ему огромный чек за молчание... А я… я остался с этим всепоглощающим чувством, что мир вот-вот рухнет, и только она может его удержать. Что если я не буду контролировать каждую секунду, каждую её мысль, всё рассыплется в прах.

А потом был педантичный и холодный немец из клиники в Баден — Бадене. «Высокий уровень тревожности. Явная склонность к обсессивно-компульсивному поведению. Ритуализированные действия для снижения напряжения». Его кабинет пах старыми книгами и антисептиком, а его проницательный, жаждущий зрелищ взгляд внимательно разглядывал меня, словно интереснейший экспонат. Для него фотографии Лены в моём телефоне, выстроенные в хронологическом порядке, её расписание, её маршруты — были всего лишь «ритуализированными действиями». А для меня это была единственная нить, связывающая меня с этой реальностью. Каждый раз, когда я проверял, где она, чем занята, с кем, — адреналиновый укол сменялся кратким, иллюзорным покоем. На пару часов…после всё начиналось сначала.

Реальность была куда проще, примитивнее и истиннее всех поставленных мне диагнозов:

Я видел её во сне, наяву… В тени каждого случайного прохожего. В каждом смехе, доносящемся из толпы. И если бы я не забрал её ночью… если бы губы этого идиота коснулись её кожи… Я бы не просто сжёг тот проклятый клуб дотла со всеми, кто внутри. Я бы смешал его с землёй, прислушиваясь к звенящей тишине, которая, наконец, наступила бы в моей голове. Потому что альтернативы жизни без неё для меня, похоже, уже не существовало.

Лена пыталась одёрнуть подол платья, но ткань была слишком короткой и упрямо облегала её бёдра. Каждое её движение лишь подчёркивало то, что она пыталась скрыть. Мои пальцы непроизвольно сжались — я вспомнил, каково это — чувствовать под ними её кожу. Горячую, шелковистую. Яркая вспышка в висках — воспоминание о вчерашнем. О её шее в моей ладони. О её прерывистом дыхании.

Обсессия… Это слово стало частью меня!

Нужно было вести себя спокойно. Обыденно. Показать, что будущее со мной — не самая плохая затея. Это не тюрьма, а… спасение... Единственно возможное убежище для нас обоих.

— Ванна там, — я кивнул головой в сторону захудалого санузла, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, почти отстранённо. Внутри всё замирало, ожидая её реакции.

Лена настороженно подняла на меня глаза. В них читалась усталость, растерянность и та самая дикая, животная опаска, что сводила с ума. А потом её щёки залил густой румянец. Вспомнила… она вспомнила всё.

Не говоря ни слова, девушка рванула с места и неслась в указанном направлении, словно за ней гнались. Дверь в ванную захлопнулась с тихим, но характерным щелчком.

Я остался стоять посередине комнаты, прислушиваясь к тому, как по трубам побежала вода. Она скрывалась, пытаясь отмыться от меня… от моих прикосновений… От моего безумия.

Рука сама потянулась к карману с таблетками, способными приглушить голоса, нашёптывающие, что она вновь попытается сбежать, что она никогда не будет моей по-настоящему. Я с силой сжал баночку в ладони не открывая.

Не сейчас. Не перед ней...

Я должен быть Нормальным.

Уголки моих губ дрогнули в подобии улыбки, которая, я знал, выглядела скорее как гримаса. Бесполезно, милая...

Сейчас ты выйдешь чистая, пахнущая моим мылом, завёрнутая в мой халат…И будешь смотреть на меня этими огромными глазами, в которых будет плескаться ненависть, страх и… любопытство.

Надеюсь, в них всё же будет любопытство...