За занавесом тишины

Первый день

Сентябрь выдался слишком ярким — таким, как будто всё специально решило быть живым, громким и жарким. Даже ветер не спасал, только мешал прическе. Я шла по лестнице на пятый этаж и чувствовала, как рюкзак медленно впивается в одно плечо. Колледж снова открыл свои двери, и всё начиналось по-новой: расписание, аудитории, новые преподаватели, шум, спешка, чужие взгляды.

— Всё-таки ненавижу эти лестницы, — пробурчала Эмили, таща за собой сумку. — Почему именно на пятом?

— Потому что мы умные, — хмыкнула я, — и нас пытаются уничтожить с первой пары.

Она рассмеялась, и это был знакомый, родной смех. Такой, каким смеются только те, кто знают друг друга уже слишком долго. Мы с Эмили были как комета с хвостом: одна — всегда сдержанная, вторая — огонь в обуви.

Коридор был почти пуст. Только пара студентов у окна обсуждали что-то быстро, будто кто-то мог подслушать. Аудитория 512 ждала нас — белая дверь с облупившейся ручкой. Преподаватель ещё не пришёл. Мы успели.

Мы сели на свои места — я ближе к стене, Эмили, как всегда, у окна.

— Слушай, — сказала она, вытаскивая из сумки блокнот, — у тебя когда-нибудь бывало, что ты идёшь по лестнице, а потом… как будто не помнишь, как прошла один пролет?

— Типа ступила, а потом уже у кабинета?

— Да. Сегодня так было. Я будто бы “перепрыгнула” минуту.

Я посмотрела на неё, приподняв бровь. Она не выглядела испуганной, скорее — слегка озадаченной. Я хотела пошутить, но вдруг поняла — у меня самой такое бывало. Только я не придавала значения.

— Наверное, просто не выспалась, — сказала я. — Или мозг сэкономил энергию.

— Ага, “мозг сэкономил”, — передразнила Эмили. — Сначала экономит минуты, потом воспоминания.

Я улыбнулась, но внутри на секунду стало холодно. Почему-то фраза осталась со мной — “потом воспоминания”.

В аудиторию начали подтягиваться остальные. Пришла Камила — всегда с идеально уложенными волосами и кофейным стаканчиком в руке. За ней — Левон и Арин, которые вечно спорят о политике, даже в столовой. К нам подсел и Роман — парень с вечными наушниками, торчащими из кармана.

— Утро доброе, — сказал он, не вынимая жвачку. — Что, уже жалеем, что не бросили колледж летом?

— Рома, ты не надоел ещё сам себе с этими фразами? — усмехнулась Камила. — Ты это каждую пару говоришь.

— Просто напоминаю себе, что живой, — пожал он плечами и кивнул мне. — Привет, Аделия.

— Привет, — улыбнулась я.

Кто-то зашёл в аудиторию — высокий парень, незнакомый. На вид — не первокурсник, но и не наш. Он осмотрел всех быстро, остановил взгляд на мне, потом на Эмили. Улыбнулся, еле заметно. Сел с краю, открыл тетрадь. Я старалась не обращать внимания, но это было то неловкое ощущение, когда кто-то «есть», но как будто не должен быть.

— Ты его знаешь? — прошептала я.

— Нет. Может, из другого потока? — ответила Эмили.

Я кивнула, хотя внутри снова закололо. Он достал ручку. Ручка была старая — тонкая, с серебряным наконечником. Такие у нас уже никто не носит.

В этот момент зашёл Владимир Юрьевич — наш преподаватель, с точностью до секунды. Высокий, в рубашке с закатанными рукавами, со строгим лицом и тяжёлым портфелем.

— Доброе утро. Надеюсь, лето не стерло остатки мозга, — сказал он и начал писать на доске.

Он был прямой, без лишних слов, и даже немного забавный в своей строгости. Тема — «Административное право». Мы слушали, кто как: кто-то — с полным вниманием, кто-то листал ленту под партой, кто-то (не будем показывать пальцем на Романа) просто смотрел в потолок, размышляя, зачем он вообще пришёл.

После лекции Эмили с шумом захлопнула тетрадь.
— Ну, с Богом, — сказала она. — Один день прожит — осталось ещё примерно миллион.

На выходе нас догнала Камила.

— Эм, Делия, вы сегодня будете на англе?

— А он у нас вообще сегодня?

— Да! В третьей. И новая преподша, между прочим.

— Ты уже её видел? — спросил Роман.

— Нет, но говорят, она такая… как будто в сериале. Вся аккуратная, на каблуках и в очках.

— То есть снова не уснём, — вздохнула Эмили. — Жаль.

На перемене в коридоре было как на вокзале. Кто-то открывал окна, кто-то ел бутерброды прямо на подоконнике, кто-то ставил ноги на рюкзак и начинал спорить про экзамены. У лестницы снова сидел Миша с гитарой и играл что-то похожее на Nirvana, хотя сам, скорее всего, и не знал, что играет.

— Пойдём в буфет? — предложила Эмили. — Я сдохну, если не поем.

— Если там снова будут эти сосиски в тесте, я официально перевожусь, — сказал Роман.

Мы пошли — вчетвером, как обычно. В буфете стояла очередь. Я взяла чай и макароны, Эмили — ту самую лепёшку, Камила — пирожок с капустой и латте. Роман вообще ничего не взял, только сел за стол и уставился в телефон.

— Знаете, я сегодня во сне бегала по колледжу. Всё такое же, только пустое. Ни одного человека. И окна — заколоченные. — сказала вдруг Камила, задумчиво помешивая кофе.

— Ужас какой, — сказала я.

— Да просто странно. И знаешь, что самое дурацкое? — она повернулась ко мне. — Ты там была. Но ты не разговаривала. Просто стояла и смотрела в окно.

— Можешь не продолжать, мне уже страшно, — сказала я, немного нервно смеясь.

— Ты просто выглядела так… будто знала, что произойдёт. Я проснулась в холодном поту, — она снова отпила кофе и пожала плечами. — Хотя, наверное, ерунда.

— А у меня сегодня не сон был, а реальность — контрольная по бухучёту, — буркнул Роман. — Вот где настоящий ужас.

После четвёртой пары все выглядели как будто после марафона. Мы с Эмили вышли на улицу, и я вдохнула тёплый воздух, будто впервые за день. Солнце уже клонилось к закату, и здание колледжа отбрасывало длинные тени.

— У тебя танцы? — спросила я.

— Ага. А ты домой?

— Да. Хочу просто лечь и не двигаться.

— Всё как обычно, — усмехнулась она. — Завтра встретимся у столика у окна?

— Угу. В семь сорок пять, как бойцы.