Заботы и хлопоты

Глава 1

«Мы в такие шагали дали —

Что не очень-то и дойдешь.

Мы в засаде годами ждали,

Невзирая на снег и дождь…»

А. Макаревич

Настоящая воробьиная ночь. Молнии с хрустом вспаривают ткань неба и с шипением вонзаются в сухую, жадно ловящую первые капли, землю. Громыхает большей частью за стенами, ближе к горизонту, но иной раз и над покрытым брусчаткой замковым двором раздается такое раскатистое «Бабах!», словно пушку рядом разорвало. Даже самые крепкие нервы не спасают, невольно пригибаешься. А то и приседаешь… Так и кажется, что на этот раз святой Георгий Победоносец не промахнется. Влепит прямо в макушку. К слову, что было бы совсем не удивительно. И не из-за чрезмерной греховности, а учитывая то количество железа и стали, которое я ношу на теле.

Зато тот же гром, которого пока еще бояться больше молний, разогнал по укрытиям всю стражу. И никто не мешает мне стоять на коленях перед небольшим слуховым окном в подвал левого крыла каземата, распоряжением Великого инквизитора превращенного в Дом дознания. Наверное, из-за того, что он единственный во всем городе сложен из неоштукатуренного красного кирпича. И навевает ужас на пленников, да и обычных горожан, только своим видом. Так и кажется, что это один из тех несчастных, с которого палачи живьем содрали кожу и выставили на помосте для устрашения.

У меня фантазия не такая буйная, так что никаких отрицательных эмоций и, уж тем более, рвотных позывов, вид кирпичной кладки не вызывает. Спокойно прислонился, для удобства и заглядываю внутрь…

А вот происходящее в пыточной не для слабонервных.

Время от времени протирая глаза, слезящиеся не столько от сочувствия, сколько от дыма факелов, который как раз сквозь это окошко и вытягивает наружу, пытаюсь разглядеть и запомнить лица людей, находящихся в комнате. Мне обязательно надо увидеть каждого, чтобы опознать днем. А это не так просто. Потому что десяток мужчин, в отличие от единственной, обнаженной молодой женщины, одеты не только в кожаные фартуки, но и натянули на головы полумаски, оставляющие открытыми лишь нижнюю часть лица.

Вот на эти носы, рты, подбородки, усы, бороды я и смотрю. На руки тоже… Формы пальцев, шрамы, кольца… Каждая мелочь пригодится, когда придется принимать решение. А ошибиться нельзя — убью невиновного. Поэтому стараюсь ни на что другое не отвлекаться.

Например на мощные лапы, покрытые густой рыжей порослью, цепко впившиеся короткими, толстыми пальцами в испещренные синяками бедра женщины. Руки и ноги женщины привязаны к специальным козлам так, что она стоит на четвереньках, касаясь пола только кончиками пальцев и… распущенными волосами. Рыжий насилует жертву неторопливо, по-хозяйски. Привычно… Часто останавливаясь и переговариваясь с остальными мужчинами. Он не садист, не маньяк. Он всего лишь выполняет свою работу. А если и получает от этого удовольствие, ну так всякое случается.

Женщина негромко стонет, но и только. Сопротивляться она уже не может.

На поданный знак одним из троих мужчин, которые находятся в подвале, не сняв сутаны, палач опять останавливается. Инквизитор (этих я знаю в лицо всех, но для них уготована иная участь и чуть позже) подходит к допрашиваемой спереди, берет ее за волосы и приподнимает голову. Второй рукой выдергивает изо рта кляп.

— Дитя мое… Готова ли ты отречься от Дьявола и вернуться в лоно Матери нашей Церкви?

— Будь ты проклят… — жертва отвечала сиплым шепотом. Видимо, сорвала голос. — Будьте вы все прок…

Кляп встал на место, оборвав ее на полуслове. Голова бессильно свесилась вниз.

— Продолжай, брат Себастьян. И можно жестче. Не церемонься. Остальные братья уже отдохнули. Так заполните же этот сосуд греха доверху. «Similia similibus curantur! [лат., — Подобное лечится подобным] Эти богохульники вознесли телесные удовольствия над духовным покаянием. Пусть же насладится досыта… Или — до смерти. Верно глаголю, братья?

Он посмотрел на двух других мужчин в сутанах. Те синхронно кивнули и перекрестились.

— Стало быть, решено. Мастер Теодор, нам с отцами пора к вечерней молитве, а ты остаешься за старшего. Если заблудшая овца запросит пощады и покается — умыть, накормить и больше не трогать. После утреннего молебна, оценим искренность раскаяния и решим ее дальнейшую судьбу. Станет упорствовать в грехе, — не утомляй дознавателей. У них и без этой еретички завтра дел хватит. Солдат Креста позови. Каждый воин, кто плащ с венцом надел — служитель божий и должен не только мечом святую веру защищать.

— Как прикажете, ваше преподобие, — поклонился один из тех, что в полумасках, отступая в сторону, поскольку выход из подземелья был у него за спиной. — Ad maiorem Dei gloriam. [лат., — Все во имя Господа]

Подождал пока священнослужители покинут пыточную комнату, а потом громко рассмеялся.

— Вот уж беда с этими стариками… Игнатий, у тебя, кажется, дядя десятником в роте «серых стрел»?

— Да. Старший десятник… — отозвался из дальнего угла, один из палачей помоложе. Помощник, видимо.

— Беги к нему. Скажи, все у кого завалялась пара монет и есть желание поразвлечься с молоденькой ведьмой, пусть сюда идут.

— Как же так, мастер Теодор? — рыжеволосый верзила уступил место другому палачу. Такому же мощному и огромному, но совершенно лысому. И настолько темнокожему, что рядом с ним жертва казалась вырезанной из нежно-розового мрамора. — Вы хотите нарушить приказ Его преподобия?

Глава 2

— Опять маму зовет…

Знакомый и очень приятный женский голос доносился как сквозь толщу воды или слой ваты. Наверно, я когда спать ложился, уши заткнул. Сосед у меня буйный. В смысле, фанатик ремонта. Вроде и далековато вилла от виллы стоят, плюс забор, елки… А все равно, звук доносится. Особенно дрель раздражает. Упорно вызывает в воображении бормашину, зубной кабинет, вонь карболки… Сто лет всего этого уже нет в нормальных стоматологических клиниках, а почему-то вспоминаются именно эти ужасы. Не зря говорят, что впечатления детства самые яркие… и незабываемые.

М-да… Сон, во всяком случае, на раз снимают. Лучше холодного душа.

Кстати о душе? Что это за фемина в моей комнате, а то и в кровати? Сплю я всегда один. И не изменяю этому правилу уже лет пять. Сразу после похорон… А для приходящих подруг есть гостевая комната.

— Чему ты удивляешься? — раздается второй голос. Тоже женский и тоже знакомый. Хотя уже и менее приятный. — Это они только с виду такие большие и сильные. А случись что, сразу мамку вспоминают.

— Очнулся, что ли?

На этот раз мужчина. Уже лучше, чем гарем в спальне. Хотя, если вникнуть в суть вопроса, то не слишком. Очнулся кто? После чего? Стоп! Это они обо мне говорят?

— Нет… — ответила Приятный Голосок. — Бредит. Но кожа уже теплая и влажная. Румянец горячечный тоже сошел.

— Румянец… Говорил же, сразу отвар давать! У басурман каждая вторая стрела отравлена. Они специально в колчан гнилое мясо кладут. Вроде, царапина, пустяк. А потом лихорадка. И либо руку отрезать, либо хоронить. Хорошо хоть кровь пустить догадались. Но от пиявок зря отказались.

— Типун тебе на язык, Кирилл! — возмутился еще один голос. — Лекарь, а того не знаешь, что врачевать надо с чистым сердцем и добрыми мыслями. Иначе все твои снадобья, что мертвому припарка. Тьфу ты, прости Господи. Никак заразилась.

— Так, с кем поведешься, Оксаночка…

Еще один мужской. Сколько ж их здесь? Кирилл, Оксана… Имена знакомые. Вот только никак не вспомню откуда. А надо вспомнить. Непременно надо. Заодно, глядишь, всплывет и почему я здесь валяюсь на подобии бревна. Не то что рукой или ногой пошевелить не могу — глаза и те не открываются.

— Тихо вы… — опять мужской голос. Еще один! По интонациям, привычный распоряжаться. — Разгуделись, чисто шмели. Шли бы вы отсюда, а? Дышать в курене нечем. Мелисса, не зыркай. Тебя это не касается. Мы все знаем, что от атамана ты ни на шаг не отступишь. А остальным тут нечего делать! Или я недостаточно громко говорю?

Послышался шорох и шарканье ног. Причем, судя по звукам, людей в… Как он сказал? Курене? Неважно. Внутри людей было больше, чем я слышал голосов и имен. Но и без сопротивления не обошлось.

— Знаешь что, Мамай! — возмутился тот, которого Кириллом называли. — Иди черкесами своими командуй. Думаешь, если Антон тебя наказным атаманом над ними поставил, то ты теперь всюду распоряжаться будешь?!

Угу… Кое-что проясняется. Меня зовут Антон и я — атаман. Интересно чего… Шайки благородных разбойников или кровожадных и беспощадных пиратов? Хотя, тогда меня называли бы капитаном.

— Сам уйдешь или помочь? — невозмутимо поинтересовался Мамай. — Понадобишься, Мелисса позовет.

— Я-то уйду… — проворчал угрожающе Кирилл. — Но и ты попомнишь. Придется лечить, я тебе не обычных пиявок приставлю, а конских!

— Испугал молодку толстым хреном… — фыркнул Мамай. Но, поскольку Кирилл таки подчинился, тему развивать не стал. Заговорил с Мелиссой. Причем, голос его потерял большую часть строгости. — Он твой, сестра… Думаю, тебя учить не надо. Сама знаешь, как с казаком обойтись. Чтобы побыстрее на ноги поставить.

— Спасибо, — нежно проворковала та самая, чей голосок мне понравился сразу. — Я уж сама хотела повыгонять лишних, но у тебя лучше получилось. А за Антона не беспокойся. И согрею, и кровь по жилам разгоню. К утру, как новенький будет.

— Твои бы слова да Господу в уши, сестра… — ответил тот. — Делай, что должно. Я у входа черкесов поставлю. Никто не побеспокоит. А понадобиться что — им же и скажи. Хоть из-под земли достанут.

После этого еще одни шаги удалились, а рядом словно сбрасываемая одежда зашуршала. Интересно зачем? С меня сейчас толку даже меньше, чем с козла молока. Только уши работают… и мозги поскрипывают. А поскольку в моем курене запала сонная тишина, их и напряжем в полной мере. Пора эти пазлы собирать в одну картинку. Если к утру я хочу быть не просто новеньким, а еще и при здравом уме и памяти. Итак, вопрос первый! Что со мной случилось? Где именно и когда?

«Герой был тяжело ранен и вынесен с поля боя на руках товарищей. Все ваши характеристики снижены до первого уровня. Время до полного исцеления «11 часов 33 минуты»

Этот голос звучал не как прежние. А будто, прямо в голове раздавался. Тоже, к слову, что-то смутно напоминая.

«А еще что скажешь?» — попытался я разговорить невидимого собеседника. Но тот больше не отзывался.

Понятно. Дело ясное, что дело темное. И спасение утопающих, как обычно, в руках самих утопающих. Ух, ты… Похоже, не все чувства атрофировались. Тепло, исходящее от примостившегося рядом женского тела, я почувствовал. Не жар, а именно легкое, приятное согревание. И сразу накатила сонливость.

Глава 3

Солнечный луч пробился сквозь слой еловых лап и кольнул в глаз. Хочешь, не хочешь, а придется вставать.

«Вы хорошо отдохнули и восстановили силы. За время отдыха получен опыт — «610» очков. С отрядом разделено «380» очков. Часть ваших бойцов достойна повышения»

Не знаю, кто именно, но уж один из моих спутников точно заслуживает пары слов благодарности. Когда проснется… Видимо, всю ночь у моего ложа караулила. Вон как посапывает сладко, пристроив златокудрую головку на мое плечо. Ну и пусть отдыхает, тревожить не стану. Если ни Мамай, ни де ла Буссенор еще в курень не ворвались, значит, никаких срочных дел нет. Полежу немного…

В отличие от вчерашнего дня чувствовал я себя превосходно. И выспался, и внутренне равновесие приобрел, и даже вспомнил недостающие фрагменты прошлого. А именно, о важной части моего Крымской вояжа. О новом товарище — Кара-мурзе. Гнусном предателе, которого сам же и помиловал, вопреки просьбам друзей — Сабудай-мурзе. Мятеж принца Саин-булат хана... В котором я принял самое непосредственное участие, закончившееся свержением и убийством бывшего правителя Крымской орды Махмед-Гирея. Того самого, что устроил нам ловушку в Ак-Кермене, но благодаря моей прозорливости и, чего там скромничать, полководческому таланту, сам оказался в смертельной западне. Поскольку хитрость его я разгадал, и покойный нынче хан был пойман нынешним правителем орды почти без войска в Перекопе.

Ну, а после его казни, и подтверждения уважаемыми людьми чистоты крови Саин-булат хана, дающей ему права на Крымский престол, все стало намного проще. С фирманом нового хана, сотней нукеров и моих черкесов Сафар-бей привел к присяге всех мурз, беев и беков тем или иным образом считавшихся подданными Крымской орды. Ну а сам Саин-булат, собрав все дары, какие только сумел, заторопился с посольством в Стамбул. Поскольку, только после одобрения султаном, он становился истинным правителем Крыма, вассала Османской империи.

Простились мы с ним хорошо. Я получил звание трехбунчужного бека. И широким жестом отказался от десяти тысяч талеров — подарки для султана и без меня обескровили казну. Жест был оценен и взамен я получил негласное разрешение еще немного «поработать» на Муравском и Черном шляхах. С единственным условием, убивать только харцызов и башибузуков.

Условие меня вполне устраивало, так что мы с Булатом, выпили чаю с шербетом и пахлавой, обнялись и раскланялись. Новый хан даже снизошел до того, что провел меня до самой двери тронной залы, непрерывно заверяя в дружбе и посильной помощи против моих врагов. И, наверно, чтоб окончательно сразить невероятной щедростью, Саин-булат хан разрешил мне вербовать в свой отряд любого его подданного. От простого пастуха и до вельможи.

Честно говоря, была у меня мысль воспользоваться. Татары — верные и преданные господину, как псы. Если не жалеть денег на экипировку, да натаскать как следует — порвут любого врага, как Тузик грелку. Да и своего не подпустят, пока не разрешу.

Но, здраво поразмыслив, решил от этой идеи отказаться. Панцирные казаки, черкесы и крымчаки в одном флако… в смысле, в одном отряде — гремучая смесь, покруче нитроглицерина. Никакая инфузорная земля не поможет. От малейшего толчка или искры так рванет, что костей не соберешь. А с учетом того, что каждый мой боец двух, а то и трех десятков обычных воинов стоит, то и разрушения получу тоже соответствующие.

И все-таки… Великие мужи учили, что не стоит класть в корзину оба яйца. Вот и я решил, замостить соломкой запасной аэродром. Тем более, повод был.

Желая обеспечить себе надежный тыл, мало ли как дела в Стамбуле сложатся, Саин-булат хан попросил меня отвезти Кара-мурзе пайцзу на владение Ак-Керменом. Новый хан понимал, что случись что, помощь он получит только от таких же, как и он сам, мятежников. Людей, которые подняли и возглавили восстание с первых дней. Потому что шелковый шнурок вручат им всем [шелковый шнурок — знак того, что вельможа приговорен султаном к казни и, если не желает публичного позора, должен удавиться сам. Иногда знак привозил палач] А имея за спиной такую мощную крепость и преданный гарнизон, можно еще попытаться выторговать помилование. Например, угрожая тем, что ключи от города отдадут врагу.

Так что лучше коменданта и главы для Белой крепости, чем Кара-мурза, с которого, собственно, эта вся история началась, и поискать трудно. А у меня был к нему свой разговор. Тоже доверительный. Татарин спас мою жизнь, я — отплатил тем же. Чем не повод посидеть за достарханом и поговорить открыто? Притом, что моя просьба не шла вразрез ни с планами мурзы, ни с пожеланием хана Булата. Потому что сводилась к одному пожеланию — за мои деньги купить в Ак-Кермене небольшой, но крепкий дом. А еще нанять и экипировать десятка три отборных головорезов. Года на два… Лучше всего из осужденных к галерам беглых рабов христиан. И пусть живут в той усадьбе до первого требования. И городу лишние бойцы не помеха, и я буду знать, что если когда-то придется впопыхах бежать в Крым. У меня здесь будет не только надежный кров, но и парочка «острых мечей».

Кара-мурза меня понял с полуслова и пообещал все сделать в лучшем виде. От предложенных дукатов отказываться не стал… Поколебался немного, но после того, как его имущество попало в руки Сабудай-мурзы, лишних денег у татарина не было. А с первых же дней запускать руку в казну, он еще не был готов.

В общем, посидели, выпили, покурили кальян и расстались довольные жизнью и друг другом. Кара-мурза остался управлять городом и крепостью, а я — отправился к уже облюбованной переправе через Днепр. Где меня с нетерпением дожидался Мамай и остальные спутники...

Глава 4

Степь, да степь кругом, вдаль обоз пылит.

Ага, размечтался. Пылит… Ползет, как вареный рак. Двадцать воловьих упряжек, размеренным шагом тащат основной груз. Еще две дюжины телег, запряженных лошадьми, везут товар полегче. В основном, одежду и запас провизии. В том числе и для тягловой силы. Стадо коров, голов в сто и отара овец — последних фиг сосчитаешь — сунут стороной, оставляя за собою выгрызенную до черноты землю. Как саранча.

Бредем медленно. От водоема к водоему. А попадется речушка — двигаемся вдоль берега, так долго, сколько получится, чтобы не сильно отклониться от северо-западного направления. Навоевавшись и заработав небольшое сотрясен… в смысле, состояние — я возвращаюсь домой. В пожалованную мне королем Речи Посполитой деревню Полесье.

Таким было решение, принятое на общем совете Малого Круга моих спутников и командиров.

После общего построения и громогласного изъявления радости по поводу исцеления атамана, отряды панцирных казаков и черкесов разъехались по засадам. Казаки патрулировать левый берег, черкесы — правый. А я усадил всех товарищей за обильный завтрак и стал излагать имеющиеся планы на ближайшее будущее.

Прожект состоял из двух основных блюд: визит к гетману Хмельницкому, дабы получить причитающуюся часть вознаграждения. Судя по авансу, — весьма солидному. Или — немедленное возвращение в родные пенаты. Поскольку, давно уже хотелось взглянуть, чего там без меня наворотить успели. Заодно, проверить, на что расходуются отпущенные средства. Заработанные, можно сказать, кровами мозолями и потом. Согласно смете или, как водится при каждом грандиозном строительстве, утекают незримыми ручейками на сторону?

Поездка к Хмельницкому имела свои плюсы, ибо принесла бы мне фактически гарантированную прибыль, причем не натуральным продуктом, а в звонкой монете. К тому же, часть денег можно было потратить на наем мастеровых. Которых на Сечи всегда имелось с избытком. Особенно, кузнецов и оружейников. Что в растущем, как я надеялся, городище совсем не лишнее. Но имелась и сложность — никто не мог точно сказать, где именно сейчас гетман находится. Сидит в Переяславе или Чигирине? Или в поход на ляхов выступил? А гоняться за ним, ловя слухи, дело хлопотное. Может статься, что и долгое. Тогда как я уже и без этого затянул с возвращением.

Воевода, небось, заждался. Недоумевает, куда его наемник подевался? Чем таким занят, что за вознаграждением не торопится? Согласитесь — весьма странно, для человека, который, как считает Королькович, родную сестру в бордель продать готов. И подозрительно…

А мне оно надо? В смысле, вызывать подозрения у ближайшего вельможи? Который, сам по себе и не очень страшен, но лишний, а то и вредный для имиджа слушок легко в королевские уши пустить способен.

Нафиг… Особенно, если я не собираюсь до бесконечности отлынивать от намеков Мелиссы и амазонки. А я ведь не собираюсь.

Во-первых, — обещал.

Во-вторых, — самому надоело просыпаться в поту от жутких кошмаров. С каждым разом становящихся все ярче и насыщеннее событиями. Того гляди, в очередном сне собственную кончину увижу.

Так что даже обрадовался, когда мои спутники большинством голосов высказались за возвращение в Полесье. Против был только Мамай. Ну и, присохшая к нему, Иридия заметно колебалась, прежде чем поддержать подругу. Мелиссе пришлось амазонку для решительности локтем в бок толкнуть. Но так даже лучше. Чего всей толпой шастать? Это ж только цыгане шумною толпою по Бессарабии кочуют… А мы не цыгане.

Почесали дружно еще чуток в затылках, поскребли в бородах и подбородках, — а потом я, как отец-командир, решил и постановил следующее…

Мамай с панцирными казаками остается шалить на переправе. Поскольку только идиот добровольно отказывается от такого источника дохода, покуда большим корпорациям вроде Османской империи и Речи Посполитой не до нас.

Для усиления и поддержания в воинах высокого боевого духа борцам за освобождение пленников, а так же их командиру — отряду придается амазонка Иридия. Которой я лично пообещал, что пришлю гонца, если мы с Мелиссой надумаем отправляться в их родные степи. От лекарей Мамай отказался. Мол, и сам в целительстве сведущ. А мне потом объяснил, что Кириллу с его пиявками он только тещу лечить доверит, если обзаведется когда-нибудь. Оксана — другое дело, но две бабы в отряде чересчур. Тем более — ведьмы. Я хотел уточнить, что ведьма, в смысле, ведунья только одна — Оксана. Но, решил, что характернику виднее. Он же в душу зрит.

Ну, а все остальные, не откладывая вкусное на потом, сразу после совещания, собрались, да и двинулись в путь.

Чего зря время терять? Вечером и ночью путешествовать даже лучше. Не так солнце припекает. А когда вокруг обоза рыщут, как волки три отряда по семь черкесов, а ведет караван Федот Стрелец — опасаться надо не нам, а тем, кому взбредет в голову дурная мысль, поживиться за мой счет.

В общем, знай, покачивайся в седле и дремай…

— Пока… пока… покачивая перьями на шляпах…

Скукотища.

Час-другой — ничего. Даже приятно. Помолчать, подумать о разном, а потом начинает свербеть… в одном месте. Потому что вокруг, сколько не всматривайся, одна и та же степь, накрытая сверху небесным куполом. И начинаешь ощущать себя букашкой, ползающей в чашке Петри, пока тебя пристально изучают высшие существа. И как раз в этот момент решают: прихлопнуть уже или пусть еще поживет?

Глава 5

Цыган застонал и открыл глаза. Какое-то время бессмысленно таращился на нас, потом застонал громче и попытался сесть повыше. Мелисса помогла, но от остальных движений удержала. Я тоже спешился, опустился на корточки рядом.

— Не трать силы. Это облегчение не надолго. Если хочешь что-то сказать: самое время. Мы не враги.

— Внуки… — прошептал тот. — Мои внуки… Спасите их…

— Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать. Как давно на вас напали?

— Прошлой ночью…

Понятно. Уточнять нет смысла. Для него все предыдущие ночи — прошлые. Кто знает, сколько он валялся без сознания или в бреду. Но тут кашлянул Иван. Указал на что-то и кивнул. Потом показал один палец. Сложно без переводчика, но скорее всего, казак подтверждает, что следы свежие.

— Сколько их было?

— Погоди, атаман… — Мелисса бесцеремонно отодвинула меня в сторону. — Какая разница? Да и не считал он их. Если ночью напали.

— Тоже верно. Значит так… Мелисса — бери раненого, вези к обозу. Ну и подмогу, само собой, организуй. А мы с Иваном поищем татей. След они широкий оставили, не заплутаем.

— Хорошо, — сестра не спорила, понимала, что опытный казак, вооруженный пикой мне больше пригодится в стычке. Да и не объяснит немой ничего толком, тем кто в обозе. — Вы только…

— На рожон не полезем. Просто задержим. Чтобы не гоняться после за ними всей степи. Обещаю.

Мелисса кивнула и поманила казака. Прошептала ему что-то на ухо. После чего Иван нагнулся и стукнул цыгана кулаком по темени. Потом ухватил за пояс и примостил на коня.

Я только крякнул. Хотел возмутиться, но сообразил — анестезия.

С перебитыми коленями цыгану каждое движение доставляло бы невыносимые мучения. Ни о каком галопе и речи быть не могло, только шагом — да и то самым медленным. А в бессознательном состоянии, любая скачка нипочем. Главное, побыстрее к целителям в руки попасть. Не знаю, как там пиявки, а Оксана наверняка поможет. Ворожбой или травами, а поставит ватага на ноги. Если высший Судия не будет против. Да и Мамай кое что может. Иногда совершенно невероятное.

Мелисса ускакала, двинулись и мы с Иваном.

Разбойники и в самом деле след оставили, как нарисованный. Совершенно не таились. Считали, что на такой большой отряд нападать не станут. Мороки много, а поживиться нечем. Или думали, что никому нет дела до цыганского табора. Соответственно, погони можно не опасаться.

Неправильно думали…

Сам отряд мы увидели примерно через час преследования. Действительно, большая толпа.

«Отряд разбойников. «46». Башибузуки… — прокомментировал «секретарь». — Пленные. Цыгане «8»

Ого! И зачем им столько детей? Разве что в янычарскую школу. Там как раз из таких подростков и воспитывают будущую силу и опору Османской империи. За здоровых. крепких сирот басурмане платят не хуже, чем за красавиц для гарема. Ну, звыняйте, на этот раз не обломится.

«Копье!»

Как говорится, зачем усложнять, если есть простое решение?

«К бою!»

Башибузуки топот копыт наших коней услышали когда мы были уже почти за спинами. Часть начала удивленно поворачиваться, но основная масса продолжала двигаться дальше. Совершенно не интересуясь, кто это там скачет. Два всадника, на бронированных конях, с пиками наперевес не слишком страшная сила, для полусотни, идущей широким фронтом. Зато и нам препятствий меньше. Прошли насквозь, как иголка через ткань. По одному нанизав на острия длинных копий, и еще по одному вышибли из седла кони, налетев грудью. Одно жалко, такой удар рассчитан на противника в броне, или хотя бы в кольчуге. Практически голых басурман (халат и тулуп не считается) наши пики проткнули насквозь, нанизав, как мясо на шампур. И, соответственно, стали бесполезны. Не помог даже традиционный казацкий способ, опустить копье, чтоб оно само по ходу движения освободилось. Застряло…

«Пистоль!»

— Бах! Бах!

Даже целиться не надо. Практически в упор. Сперва того что ближе, чтобы глупые мысли не осенили бритую голову. Потом — следующего. Слева зачищал местность Иван. Правда он только раз выстрелил. Но и так неплохо. И полминуты боя не прошло, а у врага же пять «двухсотых».

Коней не сдерживаем, несемся дальше во весь опор. И разъезжаемся в разные стороны. Эффект внезапности, скоротечность схватки, трупы… Все это не способствует ясности ума, с которым у башибузуков и без того конкретный напряг, откуда и прозвище «больная голова».

Завыли, заверещали, поминая подряд и Христа, и Аллаха, и черта с шайтаном. Потом, кинулись следом. Угу, счаз… Помоги Боже нашему теляти волка поймать.

Собственно, на подобной реакции и строился расчет. Во-первых, — растеряются и не сразу разберутся, кому за кем гнаться, а кому — полон сторожить. Успел я заметить цыганчат на телеге. И не только их.

Башибузуки, видимо, перед нападением на табор еще либо обоз уходников успел разграбить, либо хутор какой-то. Потому что среди черноволосых и кучерявых голов было и несколько светло-русых. А еще, помимо пацанят, на отдельной телеге везли нескольких девчат. Странно, что цыганок всех порубили. Не оценили красоты? Или на кареглазых брюнеток цены на рынке ниже?

Глава 6

Степь да степь кругом…

Одно различие между прошлым разом и нынешним, я не плетусь в караване со скоростью самого медлительного вола, а скачу весьма резвой рысью…

Подоспевшие на помощь черкесы снесли остатки банды, как крошки со стола смахнули.

Несколько биений сердца, и ни одного разбойника не осталось. Либо мои хлопцы тоже видели, что башибузуки с цыганским табором сотворили, либо Мелисса рассказала убедительно.

Хотя, может, еще проще — все воины опытные, знают с кем дело имеют. Так что хоть башибузуки и орали что-то о пощаде, ни один казак руку не придержал. Бабахнули по разу, а после клинками довершили начатое. Мелисса и де ла Буссенор от ратников не отставали. Сеяли смерть щедро… Обеими руками. Не оставляя другим доделывать…

Вернувшись к обозу, я решил, что мне нет никакого смысла волочиться вместе со всеми. Не маленькие… Федот уже дважды водил караваны в Полесье, причем с охраной гораздо слабее нынешней. А атаману и феодалу некогда бить баклуши. Отдохнул чуток и будя, время — деньги…

Со мною отправились «штатные» телохранители — Мелисса и Иван, а кроме них я взял троих черкесов. Не потому что ожидал неприятностей в пути. Вернее — именно поэтому…

Эти трое пока единственные из отряда сородичей имели статус «элита» и совсем немного не добирали опыта, чтобы я мог повысить их до пятигорцев. А мне очень свербело посмотреть, что ж это такое получится в конечном итоге. Если черкесы сами по себе не подарок, даже в ранге «элиты» уже сравниваются статами с Мамаем, то что же будет на следующем уровне? Причем, первом из трех возможных в линейке опыта!

Ну, а в том, что по пути нам будет, как говорил д'Артаньян Портосу, обеспечено трехразовое фехтования, я не сомневался. Так что очки заработают. Да и вообще, в моем присутствии, это происходит быстрее. И если повезет, то в Полесье я приеду уже в сопровождении хотя бы одного пятигорца.

Так и произошло…

Километров шесть всего проскакали, как к нам, радостно завывая и улюлюкая, бросилась толпа каких-то оборванцев. Я даже вмешиваться не стал. Только пистоль в их сторону разрядил с максимального расстояния. Лишнее очко умений в обращении с огнестрельным оружием не помешает. Каждая сотня уменьшает время перезарядки на две секунды. Мелочь, вроде. А на самом деле, в бою, когда противники замерли напротив и лихорадочно заряжают оружие, эти две секунды стоят ровно одну жизнь. Мою… Да и кто сказал, что я на сотне очков собираюсь остановиться. Очко прибавляется за пару попаданий в туловище или одно в голову. Ну и дистанция тоже имеет значение. Чем дальше, тем вероятнее начисление дополнительных очков. Вот и выходит — пуляй во врагов и развивайся. Благо, боеприпас неограничен. В том смысле, что после сражения их снова ровно «16». На восемь дуплетов.

Блин… А не дурак ли ты, ваше благородие? Вот почему хорошая мысля никогда не торопится? Кто мне мешает носить с собой два подсумка с огневым припасом? Никто. А «32» выстрела — это уже не шутки. При удачном стечении обстоятельств и косорукости противника, я смогу в одиночку полсотни врагов уложить. А с учетом того, что черная послушница и казак Иван всегда рядом… О-го-го! Раздайся море, я плыву…

Вторая засада ждала нас еще через час. Дорога проходила мимо буерака и оттуда высыпало с полтора десятка грабителей. Увидев, на кого напали, незадачливые разбойники тут же героически бросились наутек, но не успели. Арабские скакуны не те кони, от которых можно скрыться в степи. В этот раз я даже выстрелить не успел. Черкесы заслонили врага, рванув вперед, как спущенные со смычки гончие за зайцами…

Никакой личной жизни. Еще немного и они вместо меня все делать станут. Как эти «двое из ларца одинаковых с лица». Глянул на Мелиссу и насупился. А фиг вам, а не малину. Не отдам я «некто» яблоко, хоть он дерись.

— Как там цыган? — спросил для поддержания разговора.

— Поправится. В седле ему больше никогда не сидеть. Погоду сможет предсказывать лучше ведуна. Но жить будет. Потому что есть для кого…

— Ну, и хорошо… А то получилось бы — зря спасали.

— Не говори так, атаман. В жизни ничего не бывает зря. Думать так, значит, сомневаться в Его, — сестра благочестиво подняла глаза к небу, — мудрости и провидении.

Интересный поворот. Впрочем, чего люди на Господа только не сваливали. Не помешал — значит, одобрил. Фактически благословил. В крайнем случае: «Я человек маленький. Начальника приказывал, с них и спрашивайте».

— Атаман, не хочешь о своем сне рассказать? — воспользовалась моим настроением сестра.

— Да я уж и позабыл…

Я не отмахивался. Реально, то сновидение, что в бреду пригрезилось, почти сгладилось в памяти. Никаких подробностей. Осталось только воспоминание, что видел я нечто, мягко говоря, неприятное… о плаще крестоносца на мне, а еще я, вроде, собирался кого-то убить. О чем я девушке и поведал.

— О, Боже… — Мелисса даже побледнела. — Надеюсь, это была какая-то хитрость, уловка. Иначе, пусть Дева Мария хранит нас.

— Да что такое? — удивился я. — Помнится, когда я рассказывал о прошлых кошмарах... от которых у самого волосы дыбились, ты даже бровью не повела. А теперь такая реакция…

— Потому что во всем увиденном тобою раньше, не было ничего нового. Паписты не первый год ведут с Храмом Ночи войну. Огнем и мечом выжигая скверну… Как они говорят. Без содрогания оставляя за собою горы тел и пепелища. И о тех пытках, — которым инквизиторы подвергаю моих сестер и братьев… или любого, кого сами же и обвинят в ереси, — тоже знаю. Но все это было раньше разделено. Были они и мы… А в последнем сне ты стал одним из них! Вот я и молю Господа нашего и Пресвятую Богородицу, чтобы это оказалось военной хитростью, маскировкой. Иначе моей Церкви придет конец. А вместе с ней — и всей Антарии. Даже возвращение Императора нас не спасет.

Глава 7

Полесье меня удивило… А точнее — изумило. Я ведь что оставлял, отправляясь к Маслову Броду по заданию воеводы Корольковича? Занюханную деревеньку в несколько десятков хат. Как опята пень, облепивших небольшой взгорок. Да, я немного задержался. Не получилось по быстрому обернуться. Но ведь всего пара недель прошла, а передо мною… настоящий острог.

Подножье пригорка окольцовано широким, метра три-четыре рвом. По внутреннему берегу — земляной вал. На нем — высокий частокол в три венца. По углам поднятые в мой рост нижние венцы строящихся башен. Центральная — через которую въезд — уже почти закончена. Крышу только завести осталось.

Да и внутри деревни изменения весьма заметны. Если раньше в Полесье самым высоким зданием была ветряная мельница, то теперь это детинец. Не скажу, что потянет на шедевр зодчества, но как временное защитное сооружение, смотрится вполне солидно. Даже издали видно, что вязали стены из толстых, в обхват, стволов. Такую даже из пушки не быстро разворотишь. Древесина не камень, она не крошится. Так что обычные ядра будут в стене попросту застревать, не нанося особого урона.

Да и сами хаты преобразились. Раздались и вверх, и в ширь. Которая обычным пятистенком была, приросла еще одной-двумя клетями и крыльцом на выгуле. И вторым этажом обзавелась. Свежо ошкуренные бревна белеют, как известью окрашенные. Ну, так а чего я ждал? Благодаря нашим освободительным операциям на Черном шляхе население Полесья раз в пять увеличилось… Если не больше. Недосуг считать…

Кстати, надо будет Кирилла озадачить или Агнешку. Пусть перепись жителей проведут. А то у меня в голове сумбур полнейший. Видимо, не прошел бесследно удар по голове… Не зря ж основатель социалистического строя все время талдычил, что контроль и учет наиважнейшие задачи всякого молодого государства. Я хоть и не государство… пока… но все с чего-то начинали. И лучше навести порядок сразу, с малого.

Во сказанул… С малого. Ага… Оглянись. До самого горизонта обоз растянулся. А сколько таких уже в Полесье прибыло?

Блин горелый! Я и в самом деле ни черта не помню… М-да, братишка… Хреновый из тебя правитель. Надо исправляться, пока не поздно.

В самое ближайшее время, как только выдастся свободный часок, придется поднапрячь мозги и восстановить общую картину. Пока не только не потерял счет собственному имуществу, но и не начал забывать — кому и что поручил.

Гм… Секретаршу завести, что ли? Это ведь только в анекдотах они непременно длинноногие блондинки, которых начальники используют исключительно для поднятия настроения или снятия стресса, а на самом деле… Не, я не против блондинок, тем более — длинноногих, но не менее важно, чтобы к их достоинствам… третьего-четвертого размера, еще и ум прилагался. И, как минимум, знания делопроизводства.

Интересно, Мелиса грамоте обучена? Если да, то это многое упростит.

— Пчелка… — чуть повернул голову влево, будучи уверен, что моя верная хранительница атаманского тела на своем месте.

— Да, брат Антон…

Кто бы сомневался.

— Скажи… А в монастыре вас только молитвам и… искусству любви обучали?

— Не только… Служение Господу может принимать любые формы. Я обучена танцам, пению, врачеванию и оказанию последней помощи… Умею шить, вязать и готовить…

— А читать и писать?

Мелиса чуть замялась с ответом, и когда ответила, то покраснела и глаза опустила.

— Умею… атаман. И считать тоже… Только это большой секрет. Девушка не должна быть умнее своего мужчины.

— Не волнуйся, Пчелка… — я довольно хохотнул. — Вряд ли во всем этом мире найдется кто-нибудь, хоть девица, хоть седой мудрец, владеющий более обширными знаниями, чем я.

Сказал и за язык себя укусил. Зараза… Ну почему нам непременно свербит распушить хвост? И чем милее мордашка и наивнее глазки, тем зуд сильнее. Зарекался же, клялся держать свое происхождение в тайне.

— Я знаю… брат Антон, — проворковала черная сестричка. — Потому и открылась, что ты не такой, как другие. И все мои умения к твоим услугам. Пользуйся без стеснения… Служить тебе — не долг, а честь и награда.

Теперь я покраснел. Потому что и нескольких часов еще не прошло, как я ими таки пользовался. Услугами, то есть. По всякому… Как только в голову взбредало. У озера… Смывая с тела и души накипь, оставшуюся после картины зверства башибузуков. То, что даже кровью разбойников отчистить не получилось.

— Это хорошо… В смысле, спасибо… — и, чтоб окончательно не зарапортоваться, перевел разговор в серьезное русло. — Раз так, то у меня будет для тебя особое задание.

— Приказывай, атаман.

— Нужно в кратчайшие сроки произвести учет всего имущества. Людей, скота, запасов… А то у меня, что-то все перепуталось. Отдельно — войско, отдельно — гражданских.

— Это от удара по голове… — кивнула монашка. — Но беспокоится не стоит — скоро пройдет. В ушах не шумит?

— Нет…

— Тем более… Кирилла позову. Пиявок перед сном за уши поставим. На всякий случай… А что до учета, то все готово еще со вчерашнего дня.

— Готово?..

— Да… Как ты и велел…

— Я?! Когда?.. — Похоже, у меня проблемы гораздо сильнее.

Глава 8

— Батька атаман! Слава! — две луженые глотки проорали приветствие с расстояния в полверсты. А показалось, что рядом стояли. Аж в ушах зазвенело.

— Слава!

— Тихо, вы, аспиды! — шикнул на Четвертака и Пятака. — Чего отрете, как оглашенные. Хотите, чтоб воевода Королькович дружину по тревоге поднял?

— Челом, батька… — слетели те с седел и бухнулись в ноги. — Виноваты. Обрадовались шибко. Теперь-то уж наша точно сверху будет. Нахлебаются свеи кровавого пива… — затараторили наперебой гайдуки.

Ан, нет. Не гайдуки уже. Поднабрались опыта парни под присмотром князя Цепеша. Очков для произведения в городовые казаки набрали. Молодцы…

— Спасибо, батька! — парни на колени падать не стали, но землю чубами подмели.

— Заслужили… А теперь не частите. Толком говорите… Ты… — ткнул пальцем в Четвертака.

— Фуражиры свеев в наши края забрались, — произнес тот уже спокойнее, вытирая шапкой потный лоб. — Большой отряд… чтоб им пусто было. Наши разведчики почти четыре дюжины насчитали. В основном драгуны. Но и черные рейтары тоже есть. Аж пятеро…

— А не далековато шведы забрались? — усомнился я. — Для крестьян полсотни регулярного войска силища огромная, но ведь по пути у них не только деревеньки и хутора?

— Так ведь и войско короля Густава теперь ближе к Варшаве, на триста верст, чем было… — ответил Пятак.

«Вот как… Значит, пока я там, на югах татарву гонял, у нас здесь «шведы Кемь взяли»? Интересно, а что я еще пропустил? Речь Посполитую еще не отменили? А то, может, я уже не короля Сигизмунда подданный? Да, — с визитом к Корольковичу затягивать не стоит».

— Федор, — окликнул я Стрельца, обнимающего жену. — Оставляю обоз на тебя. Михей, Анастасия — вам мои советы без надобности. Не впервой. Принимайте пополнение. Все оставшиеся вопросы обсудим как только вернусь. Обещаю! Черкесы! За мной! Вы оба — тоже.

Ох, как вовремя хлопцы с новостями подоспели. Не, управление, учет и прочая бухгалтерия — не мой конек. Скукотища смертная… Умом понимаю, что без этого никуда не денешься, и хочешь не хочешь, а придется. Но, если есть возможность увильнуть от этой тягомотины хоть на какое-то время — грех не воспользоваться.

Гикнул, свистнул, щелкнул нагайкой… Только ветер в лицо пахнул…

Вот это я понимаю жизнь. Настоящая, мужская. Оглянулся. Позади клином, как журавли, черкесы несутся, посверкивая панцирями и шишаками. Вот бы так, на всем скаку, и во вражескую рать вонзиться.

Кстати, о рати… Я ведь даже не уточнил у гонцов где она. Обрадовался так, что рванул напрямки, а шведы, может, совсем в другой стороне. Хотя, если солнце за спиной, то запад впереди.

Оглянулся еще раз, Четвертак с Пятаком немного отстали, все же у них кони похуже, но руками не машут, знаков не подают. Значит, правильно скачем. Ну, да ладно, можно и придержать… Полесье уже вот-вот за горизонт спрячется. Обратно не позовут.

Пустил коня шагом и поманил к себе гонцов.

— Правильно скачем?

— Да, батька… — подтвердили дуэтом. — Точнехонько к Сурице. Мимо нее никак не промахнуть. И брода там всего два. Один чуток правее будет. Второй — наоборот, левее. А свеев искать не придется, они сами себя укажут. Где свежие дымы вьются — значит, там фуражиры и промышляют. Они хоть не басурмане, капитан сказывал — в Христа веруют, но полон не хуже голомозых берут. За собой только пепелище оставляют.

Это уж, как водится. Кто и с кем бы не воевал — достается всем. Ошалевшие от крови и смертей солдаты не ведают пощады. Ни к чужим, ни к своим. Поскольку не знают — сегодня им суждено умереть или удастся дожить до завтра. И чем дольше длится война — тем сильнее безумие. А в здешних землях бои и сражения не затухают вот уже которую сотню лет. Как степной пожар выжигая все живое, превращая тысячи квадратных верст в Loca Deserta — Пустынные земли. Дикое Поле.

Кто-то из поэтов сказал, что у войны не женское лицо. А как по мне, у нее вообще нет лица — жуткий оскал, полуистлевшего звериного черепа. И очень трудно оставаться человеком, если довелось заглянуть в его пустые глазницы…

Так и случилось. Еще не слышно было ни криков, ни запаха гари, а дымы уже струились в небо, указывая место, где смерть нашла свежую поживу. А дымом пожарища, как сигнальным столбом, приманивала новые жертвы.

— Батька атаман, дозволь вперед махнуть, поглядеть, что там? — приблизились ко мне те самые черкесы, что вот-вот должны были стать пятигорцами.

— Добро. Только в бой не ввязывайтесь. А лучше — чтоб вас вообще не заметили.

— Не сомневайся, батька. Малыми мышками прошмыгнем.

Отпустил их, подозвал Четвертака с братом.

— Князь Цепеш где был, когда вы за подмогой поскакали. Где искать его сказывал?

— Только то, что следом за свеями идти будет. Пока не стемнеет. А ночью наши нападут на обоз, даже если подмога не подоспеет.

— Разумно…

Я хотел еще что-то сказать, но тут впереди грянули мушкетные выстрелы. Да не одинокие. Лупили залпами. Похоже, благие намерения, в очередной раз только намерениями и остались. То ли у наших нервы не выдержали… Не так просто молодым парням да мужчинам глядеть, как враги над беззащитными людьми измываются. Стариков да деток убивают, девок сильничают… А может, просто какой швед чересчур глазастый попался?

Глава 9

Шведы отстреливались до последнего... Не патрона, естественно, а бойца. Но, атакованные одновременно со всех сторон, долго сопротивляться не могли. В этом и беда любого ограниченного пространства. Вроде бы находишься под защитой, а на самом деле — пуля просвистевшая мимо, вполне может угодить в спину товарища.

Кто-то наверняка хотел сдаться, но знатоков шведского не нашлось. Да и какой с них прок? Сведения о войске короля Карла мне без надобности, я с ним воевать не собираюсь. А что фуражиры натворили — и без рассказов видно. По награбленному добру. Да и след они за собой такой оставили, что прямиком в Ад пройти можно.

— Приветствую, сударь! — галантно приподнял край шляпы Цепеш, подъезжая ближе. — Вовремя вы...

— Приветствую, князь. Да вы бы и сами справились... Вон, каких бойцов подготовили. Когда я уезжал, большинство не знало с какого боку мушкет заряжается, а сейчас любо-дорого посмотреть.

— Да, — без тени смущения подтвердил валашский вельможа. — Можно смело в милицию зачислять. Казаками им никогда не стать, не тот характер, но за свой город или село биться будут насмерть.

— Вот и славно. Казаков у меня... скоро некуда складывать будет. А для процветания замку рабочие руки не меньше оружных нужны.

— Кстати, о руках... — оживился Цепеш. — Их катастрофически не хватает.

— Неужто, — ухмыльнулся я. — Вторую неделю только и знал, что отправлял в Полесье обозы с крестьянами, а тебе, князь, еще мало?

— Ай, — отмахнулся тот. — Несколько сотен, разве этого может быть достаточно, когда на пустом месте строится замок? Я всех, кто способен держать топор и лопату на строительство отправил. Даже баб. Разбил на десятки. Казаков поставил старшими... Этих учить не надо. Сами за всем проследят и другим спуску не дадут.

— Разумно. Братчики окопы рыть и Гуляй-город строить мастера.

Цепеш кивнул и продолжил:

— Одно хорошо — все через басурманскую неволю прошли, понимают, что без надежной крепости и на новом месте не будет спокойной жизни. Не на работу — с работы гнать надо, чтобы не надорвались. Со старостой и Федотовой женой больше цапаться приходиться...

— С чего вдруг?

— Да я не в претензии. Понимаю. У них своя забота — провизия. Шутка ли, такую ораву прокормить, если в поле одни старики да детвора... Вот и наскакивают с двух сторон. То отпусти мужиков луг выкосить, пока травы не перестояли. То — амбар новый поставить, кровь из носу надо. В одном мы сошлись — никакого жилья, покуда крепость не закончим. Видел, небось — поля вокруг Полесья, землянками, как сусликовыми норами изрыты?

Честно говоря, не обратил внимания, но кивнул.

— Там и живет народ. Хорошо, лето сухое выдалось. А как задождит... Поторапливаться надо, Антон.

— Поторопимся... Пока мы здесь развлекаемся, в Полесье еще один обоз пришел. Так что работников прибавится. А дня через три-четыре, еще один жду. А, может, и не один. Как Мамай решит. Но, даже если последний — то с ним полсотни казаков будет.

— Добро, коли так... — князь покрутил ус, помолчал, но все же спросил: — А с деньгами как? Люди готовы трудиться даром, но дерева не хватает, железа. Одних гвоздей еще бы пудов сто... И полос. Ворота обшить. Бойницы усилить...

— Из горла не лезет, но имеются и деньги. Вернемся — отправляй обозы. Пусть покупают. В Смоленск сам собираюсь. Может, у воеводы чем разживусь... договорюсь, чтобы награду за Маслов Брод не деньгами, а товаром выплатил... Зря что ли, хитрил? — и тут ко мне гениальная мысль наведалась.

— Князь... А насколько ты щепетилен в вопросах рыцарской чести?

Цепеш только хмыкнул и опять подкрутил ус.

— Странные вопросы ты задаешь, милсдарь Антон. Но, думаю не из праздного любопытства. А прямой вопрос прямого ответа заслуживает... Рыцарская честь — для турниров и дуэлей хороша. Когда с равными сражаешься. Что касаемо войны... A la guerre comme a la guerre.

— Отлично. Тогда у меня вот какое предложение к тебе будет... — указал на мертвых шведов. — Надо их работу продолжить.

— Объясни? — князь явно не понял гениальность моего замысла.

— Да просто все... Переодевай своих хлопцев в форму шведов и пугай всю округу. Обратно в Полесье не торопись. Забирайся так далеко на северо-запад, как только успеешь. Во-первых, — лучше пусть провиант нам достанется, чем врагу. Во-вторых, — если хорошо роль сыграешь — селяне снимутся с места и под защиту замков отправятся. Отчасти и к нам — а это дополнительные рабочие руки. А еще — мы, этим спектаклем, многие жизни спасем. Потому как просто словам народ неохотно верит. Особенно, если надо с насиженного места сниматься. А когда настоящие шведы придут — прятаться будет поздно. И самое главное — шведы ведь на одном отряде не остановятся. Не вернутся эти фуражиры — пришлют других. Числом побольше...

— Встретим и других... — проворчал Цепеш.

— Ни секунды не сомневаюсь. Но тогда к нам отправят карательный отряд. А то и полк драгун. Которые пройдут через эти земли огненным вихрем, уничтожая все на своем пути. Возможно, что и до Полесья доберутся. Ты готов, князь, увидеть такого врага под недостроенными стенами?

Цепеш промолчал.

— Я тоже... А наша уловка их остановит лучше любого отряда. Потому как поживы шведам не будет. Прогуляются они по пожарищам и пустоши пару дней, да и вернутся обратно. Еще и доложат королю, что в эту сторону войску ходить не стоит.