Заброшка

1. Недострой

Здесь паслись кентавры
сто веков подряд;
горы – как литавры:
тронешь – зазвенят.

И, сирен напевней,
запоёт Харон
о героях древних,
золотых времён –

как они стояли
насмерть, сжав уста,
бронзой против стали,
двое – против ста.

(Михаил Трубицын)

Стремительно растущие микрорайоны многократно перекроили генплан приморского города. И то, что раньше должно было стать новым троллейбусным парком в его отдалённой южной части, оказалось невостребованным и незаконченным. В течение прошедшего с восьмидесятых годов прошлого века времени бесперспективный недострой превратился в заброшку. Наличие ветшающего нежилого здания в гуще густонаселенных высотных микрорайонов вызывало тревогу родителей-новосёлов. Ведь такие запущенные и необитаемые помещения неизбежно привлекают подростков. Их словно магнитом тянет в необычные и потенциально опасные места. В городской прессе попадались сообщения о том, как отчаянные юные скалолазы и паркурщики сильно травмировались в подобных заброшенных строениях, а один мальчик даже лишился ноги, неудачно упав с большой высоты.

Но руки у городского руководства до изменения целевого назначения земельного участка и демонтажа потенциально опасного недостроя никак не доходили. Зато жилищное строительство вокруг, словно сорвавшись с цепи, стремительно набирало обороты. Народ продолжал активно скупать недвижимость у моря, несмотря на резко взлетевшие цены. Застройщики отвечали на спрос ударным трудом.

Инфраструктура не поспевала за сдачей всё новых и новых жилищных комплексов. И стоит ли удивляться, что дороги между заплатками новых микрорайонов, перемежающихся стройплощадками, находились не в лучшем состоянии. Асфальт, если и появлялся, то вскоре безжалостно вскрывался, чтобы рыть новые котлованы и прокладывать коммуникации. Непролазная грязь в непогоду и пыль столбом в сушь – таков был привычный путь новосёла, отважившегося выбраться за пределы благоустроенного мирка своего двора, чтобы пешком дойти до более обжитых мест. До тех, где были оживлённые транспортные магистрали, широкий спектр разнообразных магазинов, полноценные тротуары, добротное освещение и прочие прелести городской цивилизации.

Заброшка, выходившая фасадом на одну из таких неухоженных дорог в зоне интенсивного строительства, представляла собой трёхэтажное здание совсем простой архитектуры – без вычурности и излишеств. Единственным украшением можно было считать выступающие вертикальные детали, придающие гладкому фасаду некогда модную ребристость. В таком же стиле и в то же время в центре города был выстроен горисполком. Теперь он официально именовался зданием городской администрации, а в народе величался Белым домом. Судя по всему, и заброшке изначально предназначалась роль административного здания троллейбусного парка.

По сути это была обыкновенная коробка, к которой примыкала более низкая одноэтажная пристройка. Внутри здание достроить не успели. Лишь рядом с двумя лестницами просматривались бетонные перегородки, обозначавшие нечто вроде слегка изолированных помещений. На остальных просторах этажей не успели возвести внутренних стен, так что ни коридоров, ни полноценных комнат нигде не имелось. Только опорные столбы несли некогда крепкие, но ветшающие со временем перекрытия. Имеющиеся со всех сторон неширокие окна были одеты в одинарные прямоугольные рамы с верхней фрамугой. За прошедшие годы рамы никому не понадобились и в основном остались на своих местах. Изначально они наверняка были добросовестно застеклены. Но стёкла сохранились только в некоторых верхних частях. Да и там ни одно из них полностью не уцелело. Кто-то испытывал свою меткость, целясь по окнам пустующего здания и отправляя туда имеющиеся под рукой снаряды. И теперь можно было включить воображение и представлять себе карты стран и материков, умело выбитые в верхних фрамугах. Осколки по краям звёздно лучились, но не отвлекали от созданных вандалами-метателями образов.

Вход в покинутое здание был наглухо замурован красным кирпичом. Но это отнюдь не сделало внутренности заброшки недоступными. Напротив, каждый уважающий себя и склонный к авантюрным приключениям подросток считал своим долгом забраться по куче мусора к зияющему окну первого этажа, не без труда перевалить через грязный подоконник и очутиться в гулкой атмосфере покинутого строения. На первом этаже имелись глубокие и широкие прорези в бетонном полу-фундаменте. И даже при свете дня нужно было соблюдать осторожность, чтобы не оступиться и не сверзиться в эти ровные желоба метровой глубины.

2. Первое посещение

- Бабушка, давай пойдём в заброшку! – в голосе Егорки звучали не только просительные нотки, но и изрядная доля лукавства. Он прекрасно знал, что даже если бабушка будет против, они всё равно успеют быстро взобраться на мусорную кучу у окна, перелезть через заляпанный грязью подоконник и спрыгнуть внутрь.

- Ну, баа! – протянула Алина. – Ты же обещала…

- Ничего я такого не обещала, - возразила бабушка. – И мне совсем не хочется снова отстирывать вашу одежду…

В прошлый раз Егор изрядно выгвоздался в довольно свежих пахучих испражнениях, когда пытался перелезть через подоконник, и только это вынудило двух неслухов отложить визит в пустующее здание. Надо было заставить маленького негодника отстирывать куртку своими руками, но бабушки всегда попустительствуют внукам и героически взваливают на себя самые неприятные и грязные работы.

- Мы будем аккуратно, - пообещал Егор.

Ничуть не дожидаясь бабушкиного разрешения, пара детишек младшего и начального среднего школьного возраста довольно живо перелезла через подоконник и скрылась в полумраке первого этажа.

Прекрасно понимая, что громкие оклики и даже строгие окрики не возымеют ни малейшего эффекта, бабушка довольно ловко вскарабкалась на кучу строительного мусора, осторожно переступила на подоконник и, опираясь на руку, спрыгнула внутрь. Стоит ли говорить, что внучков уже и след простыл? Женщина прислушалась и поняла, что придётся идти на второй этаж. Осторожно переступая через широкие прорези в полу, она подошла к заваленной строительным мусором лестнице без перил и бодро поднялась по ней. Детки стояли у одного из окон и рассматривали то, что было выложено на подоконнике. Бабушка успела как раз вовремя, чтобы пресечь попытку Егорки отведать тортика. Довольно большой кусок яркого и нарядного кондитерского изделия под названием «Красный бархат» бордово сиял среди прочих остатков пиршества. В пластиковых бутылках оставались недопитыми пиво и лимонад, имелись и вскрытые яркие пакетики с недоеденными снэками.

- Вы же не знаете, как давно это всё здесь стоит и кто именно это всё принёс, - попыталась урезонить внуков бабушка. – Никогда не стоит пробовать чужое. Запросто можно заразиться или отравиться.

На лицах Егора и Алины, однако, читалось сомнение, окрашенное сожалением. У современных детишек выработана непреодолимая тяга ко всякой неполезной дряни. Это касается не только вкусовых пристрастий, но и мультиков с играми. Но всё-таки до той стадии распущенности и неуправляемости, чтобы питаться чужими объедками, внуки ещё не дошли. Бабушка первой направилась к лестнице в надежде, что приключение состоялось и можно покинуть заброшку и продолжить путь.

Она остановилась рядом с двумя, идущими одна за другой полукомнатами, примыкавшими к спуску, чтобы дождаться внучат. Сразу было ясно, что в этих небольших, но частично отгороженных от остального пространства этажа нишах кто-то обустроил себе прибежище – в первом отсеке стояло старое кресло, а в глубине, за следующей стеной, просматривалось ложе, покрытое тряпьём. И вдруг это тряпьё зашевелилось. Женщина сразу поняла, что они потревожили жильца, нашедшего приют в покинутом здании. Ей совсем не хотелось встречаться лицом к лицу с тем, кто лежал в здешней постели. И это был хороший повод, чтобы увести от греха подальше внуков.

Они как раз подошли, и бабушка шёпотом объяснила, что внутри спит человек и не надо ему мешать. Алина с Егоркой ничуть не испугались и, вытянув шеи, во все глаза уставились в густой полумрак дальней ниши, чтобы разглядеть того, кто там спал. Новое шевеление покрывавшего ложе засаленного покрывала дало им понять, что бабушка не шутит и посещение заброшки вылилось в интересное приключение. Теперь можно будет рассказывать приятелям не только о тех небывалых вкусностях, которые они обнаружили на подоконнике, но и о том, что здесь прячется настоящий бомж.

3. Алина

Перейдя в пятый класс только что открывшейся средней школы, Алина почувствовала себя совсем взрослой. Справедливости ради надо заметить, что и в младшей школе она не считала себя малолеткой. Даже успела несколько раз влюбиться. Одна из влюблённостей обещала окончиться свадьбой, по крайней мере, жених подтверждал серьёзность своих намерений. Но к четвёртому классу, когда их покинула первая, если и не любимая, то уважаемая учительница старой закалки Лилия Ивановна, класс пошёл вразнос. Молодая учительница, пришедшая на смену прежней, пыталась удержать четвероклассников хоть в каких-то рамках, но те почувствовали дух свободы и безнаказанности, выдав серию нехарактерных для младшей школы проблем. В перечне обрушиваемых на родителей жалоб были прогулы и невыученные уроки, мат и пошлая болтовня, из реала переходящая в смартфонные чаты, а также драки и травля одноклассников.

Переход из младшей школы в среднюю принёс не только переезд в новое, только что построенное, школьное здание, но и значительное обновление сложившегося коллектива. Часть ребят ушла в другие учебные заведения, вместо них пришло пополнение из быстро строящихся вокруг микрорайонов. Когда на эти пертурбации наложились трудности переходного периода, неблагополучие пятого класса Б, давшее о себе знать ещё в конце начальной школы, лишь усилилось и усугубилось. И Алина начала с того, что стала прогуливать уроки по предметам, важность которых вызывала у неё сомнения. Но учителя донесли родителям, а те воздействовали на дочь морально и материально. Поэтому она решила заниматься на уроках, которые не были отмечены её сознанием как приоритетные, своими более насущными делами – плести фенечки из бисера или рисовать на смартфоне симпатичные анимешки. Итог оказался предсказуемым: в третьей четверти отстаивающей свою свободу и независимость школьнице грозили три двойки – по биологии, регионоведению и истории. И это при том, что её мама в детстве с упоением читала Акимушкина и прекрасно разбиралась в редких видах животных, а бабушка неплохо ориентировалась в истории Древнего Мира, особенно в той части, что касалась мифов Древней Греции и Боспорского царства. Учителя всё же проявили снисходительность, и пара осталась только по истории.

Алине, яркой, темпераментной, да ещё и склонной к аффектации, то есть излишнему артистизму и драматизму в выражении эмоций, было не так-то просто завести друзей. Шаг от любви до ненависти и обратно она делала резко и спонтанно, в выражениях не стеснялась, и, хотя размерами ещё уступала многим скороспелым одноклассникам, довольно легко ввязывалась в драки. Практика у неё была немаленькая, так как ежедневно она упорно тренировалась: сначала мелкими пакостями доводила до бешенства младшего брата, а потом отбивалась от рассвирепевшего и весьма несдержанного в бою первоклассника. Егор занимался в секции восточных единоборств, и, несмотря на плохой аппетит и небольшой вес, был вполне достойным спарринг-партнёром старшей и более крупной сестры.

Живость характера толкала Алину на сомнительные приключения. Когда девочка стала выходить гулять одна, она зачастую прибивалась к тем беспокойным подросткам, кто искал адреналина. Стайки самоуверенных авантюристов покидали осточертевшие благоустроенные детские площадки в новостройках и отправлялись туда, где было страшно и опасно.

Стройплощадки с котлованами, заросшие высокой травой отдалённые и ещё не застроенные окраины, горы привезённой самосвалами на пустыри породы – всё это было куда занятнее, чем качельки, карусельки и пластиковые детские городки с горками. И именно Алина впервые принесла в семью слово «заброшка». В новостройках, возводимых на пустынных площадях бывших виноградников, старых и заброшенных строений было совсем немного. Но кто ищет, тот всегда найдёт.

4. Сумерки

Летним светлым утром или ясным днём заброшка ничем жутким и потусторонним себя не проявляла. В конце концов, её силуэт не имел ничего общего с готическим замком или ещё какими-нибудь сказочными руинами. Однако когда сгущались сумерки, нежилое строение начинало выглядеть совсем по-другому. Провалы окон становились чёрными и зияющими, а равномерно делящие фасад выступы рождали ассоциации с рёбрами скелета, костисто светлеющего на фоне неба. Именно в предрассветных и вечерних сумерках в простом силуэте заброшки проступали тревожные и жутковатые черты. И припозднившийся прохожий, пешком спешащий в свой отдалённый жилой комплекс, старался заранее перейти на другую сторону дороги.

У Нины Петровны, бабушки Алины и Егора, выбора не было. Она всегда поздно возвращалась с работы и совсем не желала тратить остатки драгоценного свободного времени на долгие обходные пути. К счастью, она не была ни слишком трусливой, ни слишком суеверной и впечатлительной. Но, помня об однажды обнаруженном в здании жильце, она не исключала возможности, что кто-то может следить за дорогой из чёрных прямоугольных оконных дыр. От этого на душе было немного тревожно, и бабушка часто поглядывала на тянущийся вдоль её пути фасад, отделённый от проезжей части небольшим пустырём. В один из таких тёмных зимних вечеров она наблюдала, как из окна нижнего этажа – того самого, куда она по осени пробиралась с внуками - быстро выпорхнула стайка мальчишек. Ребята, не издавая ни звука, бросились к центру города, а за ними столь же бесшумно выпрыгнул большой пёс. Женщина уже готова была продолжить свой путь, решив, что пацаны просто играют, когда следом за собакой перемахнул подоконник ещё один подросток – худощавый, довольно высокий, в куртке с капюшоном, низко надвинутым на лицо.

«Жутковатые какие-то игры», - решила про себя бабушка. Но это ничуть не удивило её. Спасибо хоть не кидаются чем попало и не имитируют стрельбу и убийства, как это зачастую любят делать её внуки.

Убегавшие мальчишки были уже далеко, но, как ни всматривалась в сумерки женщина, она так и не увидела ни несущейся за ними собаки, ни того, кто выпрыгнул из здания последним. Однако она была уверена, что ей не показалось.

«Будто в воздухе растворились или сквозь землю провалились», - подумала бабушка, так и не обнаружив нигде силуэтов большого пса и последовавшего за ним юноши в капюшоне.

Это странное происшествие осталось в памяти женщины, и она поневоле стала более внимательно присматриваться к тому, что происходит вокруг заброшенного строения. Это не составляло большого труда, так как дважды каждый будний день она неминуемо проходила мимо. Пса она обнаружила буквально на следующий день. Но рассмотреть его как следует смогла уже позднее. Тогда, когда весна уверенно отодвинула прочь зиму, и, перейдя границу весеннего равноденствия, удлинила дни настолько, что даже ранний выход на работу и поздний приход с неё происходили засветло, а не в сумерках.

5. Пёс

Пёс оказался очень крупным и, хотя и был беспородным, не выглядел таковым. Экстерьером он напоминал лохматую овчарку, однако казался мощнее и тяжелее. На первый взгляд, зверь был чёрным, но, если присмотреться более внимательно, можно было заметить тёмно-рыжие подпалины ближе к брюху и в области шеи. В посадке массивной головы, походке, крупных лапах сквозило нечто львиное. И когда зверь степенно ложился или садился на землю, в его облике проступала гранитная монументальность. Он превращался в скульптурное изображение собаки-божества, стерегущего покой местного мироздания.

Судя по всему, животное было обычной бесхозной дворнягой. Об этом говорила его неопрятная кудлатость, а также отсутствие ошейника. Однако этот не имеющий хозяина дворянин отличался непоколебимым спокойствием, сразу внушавшим к нему уважение. Даже наклоняя голову в поисках пропитания, чёрный пёс умудрялся сохранять дух независимости и чувство собственного достоинства. Неспешно, несуетливо нёс он своё массивное тело, чтобы расположиться где-то в непосредственной близости от заброшенного дома в позе философа и созерцателя. Несмотря на устрашающий вид, этот чёрный волчище не излучал ни нервозности, ни агрессии. И прохожие, будто чувствуя его надёжную сдержанность и отстранённость от мирской суеты, ничуть не боялись пса и даже позволяли малышам проходить совсем рядом. Однако ни у кого не возникало желания погладить или как-то ещё приласкать собаку. И не потому, что он был страшен или выглядел слишком отталкивающе. Что-то в чёрном звере заставляло держать дистанцию – но не с брезгливостью, страхом или осторожностью, а как с незнакомцем, который вызывает уважение и чей покой не хочется нарушать.

Обычно пёс был один, но иногда наступали периоды, когда вокруг заброшки появлялась целая стая очень похожих друг на друга крупных собак. Они не грызлись между собой, да и вообще не лаяли и не задирались на прохожих. Зато молча бросались в погоню, если другие бродячие псы пытались пробраться ближе к пустырю, где стояло недостроенное здание. Проходило совсем немного времени, и пёс опять оставался в гордом и спокойном одиночестве. Мимо спешили по своим важным и неотложным делам новосёлы, и никому из них не было дела до лунного календаря. Иначе кто-то мог бы обратить внимание на то, что поголовье собак заброшки стремительно увеличивается в три дня Новолуния.

6. Лайма

- Нет, бабушка, Лайму мы с собой брать не будем! – безапелляционно заявила Алина.

- Но она же опять начнёт скулить и выть, и соседи начнут названивать маме, - попыталась отстоять свою точку зрения бабушка.

- Поскулит и перестанет, - уверенно заявила внучка.

- Ей очень хочется побегать по пустырю без ошейника, - бабушка пыталась давить на жалость.

Но Алина оставалась непреклонной. Ей хотелось комфорта и полного внимания к собственной персоне.

Такие обсуждения происходили каждую субботу, когда папа работал, мама уходила на занятия, а работающая бабушка посвящала выходной внукам. Егор чаще принимал сторону сестры, а не бабушки – он тоже хотел внимания и комфорта. Но бабушка не сдавалась и порой выигрывала в этом довольно горячем противостоянии. И тогда Лайма, взволнованно крутящаяся вокруг и выразительно указывающая носом на висящий на ручке двери поводок, предавалась искренней радости.

Её жизнь на пятнадцатом этаже новостройки не слишком изобиловала разнообразием, а ежедневные утренние и вечерние прогулки не отличались длительностью и полной свободой.

Лайма была типичной дворнягой – не слишком крупной, но и далеко не мелкой. Рыжеватой лисьей окраски, с довольно пушистым хвостом и симпатичной мордой с тёмно-карими и будто подведёнными косметическим карандашом глазами.

Брать в семью собаку, а тем более такую, никто не планировал. Но однажды папа с мамой, проезжая по отдалённому городскому району, чуть не задавили щенка, который до этого выкатился из-под колёс другого автомобиля. Пожалев несчастную псинку, родители отнесли её в ветеринарную клинику. К счастью, животное почти не пострадало. Ветеринар определил возраст собачонки в три-четыре месяца, а у спасителей не хватило духа выбросить бестолкового собачьего ребёнка на улицу. Алина с Егором пришли в полный восторг, когда им неожиданно подарили Лайму. Латвийское словечко «счастье» должно было напоминать дворняжке, что ей очень повезло выжить и даже попасть в семью. Счастье оказалось кусачим и с непростым характером. Несмотря на недюжинный ум и хорошую обучаемость, Лайма долго не могла усвоить, что не надо использовать челюсти в полную силу, играя с детьми и взрослыми. Она также имела наглость делать лужи или что похуже не просто в силу детского собачьего возраста, а в знак протеста. Например, если все ушли, а её оставили на хозяйстве.

Но гораздо опаснее было то, что, будучи покинутой в одиночестве, собака начинала громко выть. А так как слышимость в шестнадцатиэтажке была стандартной, соседи выходили из себя и начинали принимать меры. Впрочем, и до появления в квартире собаки, семья была в доме на плохом счету. Живые и темпераментные дети устраивали слишком шумные игры, а их крики были настолько оглушительными и даже, как выражаются англичане, ear-splitting (ухорасщепляющими), что несчастные старушки и мамочки плохо засыпающих младенцев испытывали настоящие муки и значительные неудобства от такого беспокойного соседства. Дошло до того, что в семью пришёл вызванный измученными жильцами участковый. А дальше могла включиться в игру опека, от которой ничего хорошего ждать не приходится. Поэтому маме и папе приходилось включать строгость, дабы призвать и детей, и зверей в лице подросшей Лаймы к порядку и соблюдению правил человеческого общежития. Но троица использовала любое послабление санкций и при первой возможности громко орала и басовито гавкала, испытывая на прочность терпение соседей.