Забытый бог, козел и немного тишины.

ГЛАВА 1

ГЛАВА 1,
в которой в Стеклопадье появляется странный гость.

Ночь была прекрасной — такой, что даже сверчки предпочли помолчать.
Шел дождь. Не тот благообразный, поэтичный дождик, что тихо шепчется с листвой, а настоящий ливень — упорный, как деревенский мужик после пятой кружки горького эля, рвущийся в драку с соседом. Местные собаки, обычно горластые и боевые, молча сидели под навесами, размышляя о тщете бытия. Деревня раскисла, покорно приняв свою участь.
Если вам вдруг захочется почувствовать себя забродившим огурцом в бочке — добро пожаловать в Стеклопадье. Болотный край ждет, тонет и никуда не спешит.
На печи уютно булькал суп. Гарриет устало вытянула ноги в старых шерстяных носках и, попивая «Кровь Древнего Дуба», раскрыла потрепанную книжонку с похабным романом об эльфах.
Едва она успела насладиться несколькими глотками горячего вина со специями, как раздался стук в дверь. Гарриет даже не шелохнулась — в конце концов, совесть иметь надо. Кто ходит по ночам? Либо пьянчужки, попутавшие дома, либо одержимые темными духами. Ни тех, ни других Гарриет впускать не собиралась.
Стук повторился — громче и настойчивее. Спустя несколько мгновений он превратился в грохот, будто дверь пытались вышибить тяжелым сапогом. Муг нехотя поднялся со своей подстилки у огня и боднул дверь.
— Если это твои дружки, сам с ними разбирайся, ясно? — пригрозила Гарри, вооружившись метлой.
Резким движением она распахнула дверь, готовясь огреть ею непрошеного гостя по бестолковой голове, но не успела.
— Здрасьте, мил-леди, — пробормотал незнакомец, прежде чем рухнуть прямо на Гарриет.
Они упали на пол. Ее обдало диким сочетанием запахов: полевых цветов, солнца и жуткого перегара, от которого желудок травницы немедленно захотел освободиться.
— А ну слезь с меня, балда! — выдавила Гарри, отпихивая мужчину.
Кряхтя, она поднялась и схватила метлу, намереваясь либо дорого продать свою жизнь, либо хотя бы как следует врезать наглецу.
— Муг, помогай!
Но козел лег обратно на подстилку, явно насмехаясь над героическими потугами Гарри худо-бедно отстоять жалкую развалюху и собственную честь.
Мужчина со стоном перевернулся на спину. Гарриет успела разглядеть привлекательное лицо, венок из цветов на растрепанных светлых волосах и грязную короткую тогу, которая — лесные духи и падшие боги! — задралась, обнажив причинное место.
— Фу, — скривилась Гарри и осторожно подцепила тогу обратной стороной метлы, прикрывая непотребство. — Эй, вставай и выметайся из моего дома.
— Хмф... — пробормотал он, потирая лицо ладонью. — Вообще-то... вообще-то я здесь живу.
— Что?! — Гарриет стиснула ладонями древко. — Ты надрался до синих светляков, дурень? Это мой дом. Проваливай, пока я тебя метлой не отходила!
— У меня... есть документик.
— Чего?
Только сейчас Гарри заметила, что незнакомец сжимает в руке смятую бумагу. Резким движением она выхватила ее и развернула.
— Вот же козел!.. Прости, Муг.
Муг обиженно фыркнул.
— Не могу поверить, что он проиграл тебе последнее, что осталось, — процедила Гарри, борясь с желанием разорвать бумагу на клочки.
Толку с этого не было и на одно козлиное копытце — документ бы снова выдали в имперской канцелярии. В глубине души Гарриет надеялась, что беспутный братец сгинул где-нибудь в песках Артаира или пустошах Маргаллы... ну или помер с ножом в боку в вонючей подворотне столицы. Но нет.
Этот гаденыш мог бы сперва предложить выкупить дом ей, а не отдавать его кому попало! Но хоть ты тресни, половина этой лачуги теперь действительно принадлежала незнакомцу — Пилиону, если верить дарственной.
— Хорошо, — процедила сквозь зубы Гарри. — Поднимайся, нечего половик пачкать. Иди и отмойся в бочке — вода холодная, но ничего, переживешь.
Пилион не ответил — он спал, тихонько похрапывая.
— Боги и духи, за что мне все это? — простонала Гарриет, на всякий случай ткнув мужчину метлой в бок.
Тот лишь всхрапнул, и Гарри сдалась.
Ворча и проклиная Пилиона, брата, свою удачливость и боль в спине, она сняла с огня суп. Муг с долей снисхождения наблюдал, как его хозяйка облачилась в старую ночную рубашку и завернулась в одеяло.
— Если эта пьянь решит меня убить ночью, — укуси его за зад, — приказала Гарри, прежде чем смежить веки.
Муг лишь наградил ее фырканьем и тоже лег спать.
***
Наступило утро.
«Сейчас я открою глаза — и окажется, что мне все это приснилось», — убеждала себя Гарриет. — «Ни Пилионов в тогах, ни дарственных, ни напоминаний о Лиаме».
До нее донеслось тихое мужское пение. Глаза травницы мгновенно округлились. Забыв, что на ней лишь штопаная, стыдная ночнушка, она босиком выскочила в кухню.
— Что ты здесь...
Гарриет зажмурилась: проклятый Пилион стоял у печи и, сверкая голым задом, что-то готовил. Наглец сопровождал процесс песней про солнце, овес и хмельные напитки.
— Проклятье, почему ты голый?!
— Доброе утро, милая Гарри, — промурлыкал Пилион, ничуть не смущенный ее реакцией. — К сожалению, моя одежда пришла в негодность, а другой у меня нет.
Гарриет проигнорировала «милую» и решительно направилась к лестнице на второй этаж.
— Я дам тебе одежду Лиама.
Комната брата была захламлена — Гарриет не ждала его обратно, так что использовала ее как склад всякого барахла и мебели, требующей починки. Вот трехногий табурет — четвертая ножка, похоже, сбежала в поисках лучшей жизни. Бабушкина прялка тоже давно потеряла и веретено, и ремень. Ну а потемневший от времени сундук в углу наверняка хранил внутри не только забытые секреты, но и пару крысиных скелетов.
Протиснувшись к покосившемуся шкафу, Гарри чихнула от поднявшейся пыли и вытащила на свет светло-серую рубашку с темными штанами.
— Надеюсь, его зад втиснется, — пробормотала она.
Судя по тому, что ей уже невольно довелось заметить, Пилион обладал куда более мускулистым телом, чем ее тщедушный братец.
Спустившись, Гарриет швырнула одежду на единственный стул, отвернулась и рявкнула:
— Живо оденься!
— Слушаюсь, — покладисто отозвался Пилион, шурша одеждой. — Штаны, конечно... тесноваты для моей мужественности.
Он рассмеялся, посчитав шутку забавной, а Гарриет едва не выдохнула из ноздрей пламя ярости. Взяв в руки любимую метлу, она обернулась и пригрозила своему новому соседу.
— Хочешь жить в моем доме — соблюдай правила. Никаких скабрезных шуточек, приставаний, падших женщин и кошек. Моя комната — запретная территория. Ясно?
Пилион слегка нахмурил брови, склонив голову набок. На нем все еще был этот дурацкий венок из цветов.
— Ясно. А кошек-то ты почему не любишь?
— Люблю, — сухо отозвалась Гарри, держа метлу наготове. — Но от них я чешусь и чихаю. Да и Муг их терпеть не может.
Козел вышел из соседней комнаты и коротко проблеял нечто угрожающее.
— Хорошо. Никакого веселья и кошек, — кивнул мужчина.
Гарри бросила взгляд на печь — и застыла.
Суп — прекрасный, наваристый, с тмином, перцем, последней морковкой и лесными грибами, собранными ею вчера под проливным дождем, — исчез. В грязном котелке остались лишь разводы на стенках и сиротливый лист лаврушки, прилипший ко дну.
— Ты. Съел. МОЙ. Суп?!
— О... ну, он был очень вкусный. Я проснулся ночью и страшно захотел есть, так что...
Пилион не успел договорить — Гарриет треснула его по голове метлой так, что чуть не сломала древко. Следующий удар Пилион перехватил.
— Подожди, подожди, Гарри! Мне очень жаль, правда! Я все исправлю!
— Как ты все исправишь, наглая скотина?! — прорычала Гарриет, силясь вырвать метлу из цепкой хватки мужчины.
— Я же бог, — заявил Пилион, и Гарри замерла. — Я все сейчас исправлю!
Он взялся за за котелок и... засиял. От мужчины исходил приятный, умиротворяющий свет, пока он что-то шептал себе под нос. Посудина вспыхнула и тут же погасла.
— Ну вот. Что бы ты туда ни положила — получится вкуснейший в мире суп!
Гарриет недоверчиво сморщилась.
— Прям уж вкуснейший. Врешь ты все.
Пилион расправил плечи и обиженно цокнул:
— Клянусь! Просто попробуй: добавь что-нибудь.
Гарри фыркнула и бросила в котелок горсть сморщенного гороха и щепотку специй из пузатой банки на полке.
— Ну и?
— Теперь налей воды и поставь на огонь.
Скептически хмыкнув, Гарриет все же выполнила его указания, уверенная, что ничего не произойдет, но... вода в котелке засияла золотом, а воздух кухни наполнился ароматом, от которого текли слюнки: совершенно точно пахло гороховым супом с копчеными свиными ребрышками.
— Как ты... — выдавила Гарри потрясенно. — Кто ты, чтоб тебя духи сожрали, такой?
— Присядь, Гарри. Пожалуйста.
Против своей воли Гарриет плюхнулась на стул, который опасно заскрипел под ней.
— Я — бог, — повторил Пилион. — Из младших забытых богов. Покровитель неожиданного вдохновения, веселых ошибок, спонтанных решений, веселья и... похмелья.
— О, ну это неудивительно, — съязвила Гарриет, вспоминая его вид ночью. — И какими же духами тебя занесло в Стеклопадье, бог?
— Я... не помню. Может, я бежал от чего-то. Или... куда-то.
Пилион закрыл глаза, потирая лоб пальцами, будто действительно пытался вспомнить.
— Очень интересно, — протянула Гарри. — Как это — не помнишь? По башке тебя, что ль, сковородой огрели? Или допился до синих светляков, божок пьянства?
— Я не... неважно. Но я точно помню, что стремился сюда. Значит, так было нужно, милая Гарри. И хочешь ты того или нет, я здесь останусь, — твердо заявил Пилион, а его зеленые глаза вспыхнули. — Таков путь.
— Путь, путь... — проворчала травница, поднимаясь. — Вот что я тебе скажу — суп мой не жрать! А то покажу тебе путь — дам метлой под зад, живехонько побежишь по дорожке. И вообще, раз ты бог, почему сам себе еду не наколдовал?
— Это не колдовство, а благословение, — поправил ее Пилион. — И я не могу его использовать для личной выгоды.
— Ясно.
Она скользнула взглядом по столу — и ахнула.
— Ты что, еще и «Кровь Древнего Дуба» мою вылакал всю?!
Пилион виновато улыбнулся. Гарри шагнула к нему.
— Так, запомни раз и навсегда, — прорычала Гарриет, тыча указательным пальцем в твердую грудь божка-неудачника. — Не трогать еду. Не трогать вино. Не трогать меня. Это ясно?
— Кристально ясно, моя госпожа, — кивнул Пилион.
— И посуду за собой мой — я тебе не госпожа, но и слуг в этом доме нет.
— Хорошо. Кашу будешь?
Гарри хотела было задрать нос и гордо удалиться в свою комнату, но ее желудок взвыл похлеще голодного волка в лесной чаще.
— Раз уж ты слопал весь мой суп — давай сюда свою кашу. Она не отравлена хоть?
— Обижаешь, Гарри. Свежайшая и совершенно безопасная!
— Ну тогда сам первый и ешь, — прищурилась Гарриет.
Усмехнувшись, Пилион охотно выложил половину каши в глиняную миску со сколотым краем и начал есть. Убедившись, что божок не собирается свалиться в судорогах на пол, Гарри отмерила себе небольшую порцию и осторожно попробовала.
На вкус каша была... божественной. В меру сладкой, в меру горячей, идеально проваренной. Наверное, такой на вкус могла быть мечта вечно голодного студента академии, измученной заботами матери четверых детей или побирушки у храма.
Слишком идеально.
— Ну как? — Пилион взглянул на Гарри с заискивающей улыбкой.
Гарриет начисто вылизала ложку и едва удержалась от того, чтобы проделать тоже самое с тарелкой. Затем снисходительно ответила:
— Сносно.
Бог растерянно хлопнул длинными темными ресницами.
— Сносно?..
— Да, — воодушевилась Гарри, отставляя тарелку в таз с грязной посудой. — За все неудобства, что ты причинил, вымой-ка посуду, божок.
Пилион сник, но кивнул с унылым видом.
— Хорошо...
Травница не позволила мерзкому чувству вины даже высунуть свою уродливую голову: ведь этот наглец съел весь котелок супа и выпил ее вино со специями без разрешения! Пусть отрабатывает.
— У тебя тут не хватает мебели, — вдруг заметил Пилион, возвращая Гарриет к реальности.
Гарри надменно хмыкнула. Дом, мягко говоря, выглядел тоскливо: один скрипучий табурет на кухне, обшарпанный стол у печи да облезлые полки с кучей старой посуды на стенах.
— Я не приглашаю сюда гостей, так что одного стула мне хватает с лихвой.
— Хм, — с сомнением выдавил он. — Понятно. Кстати, ты выделишь мне комнату или прикажешь на кухне жить?
— Ну уж нет, так и будешь все съестное уничтожать! Забирай комнату Лиама на втором этаже. Там, правда, нужно слегка прибраться.
Или не слегка.
Гарриет благополучно удрала, оставив новоиспеченного соседа заниматься уборкой, и сама тоже приступила к делам. Подоив коз, она убралась в хлеву и проверила плетеные корзины с сыром. Гарри осталась довольна: скоро ярмарка, и уже можно будет продавать сыр торговцам из соседних городов, которые приедут за товарами.
Появятся деньги. Возможно, она даже купит себе что-нибудь — если что-то останется после выплаты долгов Лиама. Проклятый дурень нахватал займов у всех подряд, но терять дом Гарриет не собиралась.
«Чтоб тебе пусто было, Лиам».
До самого вечера Гарри смешивала мази от ломоты в спине, болтушки от нарывов и даже снадобья для мужского здоровья — самые ходовые, хотя и постыдные. За ними местные мужики приходили только затемно — чтобы никто не застал их за унизительным приобретением.
К ночи уставшая травница едва доползла до кухни. Она надеялась, что в тишине съест ломоть хлеба с чашкой свежего чая и черничным вареньем. Но вездесущий божок уже сновал у стола, гремя тарелками.
— Я картошки с грибочками пожарил, — сладко улыбнулся Пилион, вызвав у Гарри желание выбить ему идеальные зубы. — Здесь салат из редиски с капустой и утка, тушеная в пиве с репой и морковью.
Гарриет воскликнула:
— И где же ты взял утку, морковь, пиво и редиску?
Насколько она помнила, у бога с собой не было ничего, кроме грязной тоги и дарственной от Лиама.
— Обменял, — охотно отозвался Пилион, наполняя свою тарелку едой.
— Обменял? Ты что-то украл из моего дома? — начала закипать Гарри, стиснув двузубую вилку.
«Видят лесные духи: если он взял что-то из моего дома, я воткну ему вилку прямо в озорной глаз».
— Милая Гарри, в твоей лачуге даже стыдно что-то красть, — его улыбка стала снисходительной. — Разве что Муга. Но с его характером я вряд ли выручу хотя бы пару медяков.
— Не нравятся мой дом и мой козел — добро пожаловать отсюда, — огрызнулась Гарриет. — Дверь сам найдешь.
Бог примирительно коснулся ее ладони, от чего Гарри вздрогнула и убрала руку со стола.
— Правило номер три: не трогать меня. Забыл?
— Прости, Гарри. Я ничего не взял из дома, хотя вынес кучу мусора из комнаты Лиама. А еду я обменял на благословение.
— Благословение? — с сомнением протянула Гарриет, ковыряя вилкой картошку.
Еда, как назло, пахла просто божественно, завлекая ароматом опят и золотистого, не подгоревшего лука. Если этот проходимец и впрямь был богом, то он явно использовал магию: разве можно из простых продуктов сотворить такие блюда, от которых слюни веревками тянутся изо рта?
— Конечно. Я, может, и забытый бог, но каплей божественности все еще обладаю, — смущенно улыбнулся Пилион. — А людям в Стеклопадье не помешает крупица волшебства.
Гарри фыркнула.
— Стеклопадью не нужна магия веселья, божок. Ему нужны лечебные снадобья, хорошие дороги и хоть один день без проклятого дождя. Это ты можешь обеспечить?
— Нет, — печально отозвался бог, отрезая себе кусочек утки. — Это... не в моих силах.
Он ел, стоя у печи, уступив единственный табурет Гарри.
— Значит, твоей магии здесь не место. Хочешь веселья? Езжай в столицу. Там, глядишь, тебя сам император в зад поцелует и при дворе выделит тебе бархатную лежанку с золотым ошейником. Столичные любят глупые развлечения. А у нас такие чудеса заканчиваются драками у местного трактира.
Пилион поник еще больше, а в его взгляде мелькнула тень.
— Может, ты права, милая Гарри. А может нет.
— Хватит звать меня милой, пока я опять тебя метлой по башке не огрела.
Бог не ответил.
Дальше они жевали молча. За хлипкими стенами заблудившимся духом выл ветер, словно поняв, что Стеклопадье — не то место, где можно обрести дом и покой. Болото за окном чавкало и вздыхало, поглощая очередную порцию дождя, а дрова в печи потрескивали, словно пересказывали друг другу старые сплетни.
— Ты выбрал худшее место, чтобы повеселиться, божок, — нарушив тишину, припечатала Гарри, отставив пустую миску. — Если ты не пришел сюда умирать, конечно. Унылая смерть в забытье — этого у нас сколько угодно. Душа Стеклопадья давно украдена.
— Думаю, ты недооцениваешь это место, Гарри, — заметил Пилион, собирая грязную посуду. — Уверен, в Стеклопадье найдется и что-то светлое.
— Ага, найдется. Как засветят тебе в глаз, так под ним фонарь и засияет, — грубо пошутила Гарри.
С этими словами она отправилась спать, осознав, что злится на нового соседа по дому куда меньше, чем ей хотелось бы.