Зачем я тебе, мальчик?

Пролог

Сообщение из банка о блокировке корпоративного счета сваливается, как снег на голову. Несмотря на то, что на улице май месяц и теплынь, по спине тотчас проносится пугливое стадо отвратительных мурашек.

Бр-ррр!

Чтоб их!

Минус двести тысяч нервных клеток за минуту.

Гадство!

Больше всего в этой жизни ненавижу две вещи. Это сообщения из банка с «сюрпризами» и требования из ИФНС, прилетающие на Вайбер, с их неизменным: «У вас есть шесть дней, чтобы замолить свои грехи… иначе мы идем к вам».

Увидев ближайший разворот, перестраиваюсь в левый крайний ряд и включаю поворотник. Попутно, ожидая разрешающую зеленую стрелочку, набираю Семёна. Кто у нас финансовый директор, в конце концов, и должен решать все проблемы?

Но муж, зараза, как специально не берет трубку. Ни на первый вызов. Ни на второй. Ни на...

Третий дает результат. Заунывные длинные гудки затихают и… набираю в легкие воздуха, чтобы прояснить ситуацию по заморозке счета, как…

– Але-ё-ё, секретарь Ева, – мурлыкает в трубку голосовой ассистент, – слушаю…

– Да чтоб тебя!

Скидываю вызов, чтобы не послать куда подальше виртуального секретаря, разработанного «Мегафоном» и внедренного для записи разговоров, если абонент вне зоны действия сети или занят, а вместе с ней и Кобаля.

Сколько раз говорила Семену, чтобы отключил эту гадость-автоответчик. Бесит, когда ждешь услышать мужской голос, а в ухо дышит томная кукла, как будто ее только что…

Припарковав Эвок рядом с автомобилем благоверного, глушу мотор и выпрыгиваю из салона.

После прохлады, создаваемой кондиционером, в жарком воздухе улицы дышится с трудом. Будто на голову пуховое одеяло накидывают и попутно все щели затыкают.

Включаю сигнализацию и, вбивая каблуки в свежий асфальт, держу направление в сторону огромных двустворчатых дверей шестиэтажного бизнес-центра. Именно там располагается фирма, которая год назад досталась мне в наследство от отца, когда он скоропостижно скончался.

– Анна Сергеевна, что-то забыли? Решили вернуться? – Юрий Васильевич, охранник на входе, делает пару шагов навстречу, держа руки сцепленными за спиной.

Ни дать, ни взять, пингвинчик. Такой же напыщенно важный, неторопливый и с пузиком.

– Всё, как обычно. Неожиданно свалилось срочное дело, – отмахиваюсь, не спеша вдаваться в подробности.

Сухову это не надо, а беседу он со всеми поддерживает, явно скучая, когда надоедает разгадывать кроссворды.

– Семён Семёнович на месте, – летит в спину, хотя я и так об этом в курсе. Свою четырехколесную любимицу ярко-красного цвета парковала рядом с его черной Ауди. – К нему с полчаса назад Савина поднималась. Студентка-практикантка ваша.

Вскидываю левую руку, проверяя время, и убеждаюсь, что права. На часах почти половина шестого вечера.

Странно.

Может, чего забыла?

Рабочий день у всех заканчивается в пять, а в пятницу на полчаса раньше. У студентов-дипломников так и вообще до обеда, если не брать в расчет плавающий график. Их троих мой супруг, преподающий экономику в университете, привел к нам на фирму в конце зимы. Выбрал, как обычно, на потоке самых перспективных, чтобы проблем с защитой работы не было.

И, думаю, не будет. Сёма постарается, своих натаскает, а после в обиду не даст.

Пока топчусь, ожидая медленно ползущий с шестого этажа лифт, слышу тихие шаги за спиной, а затем голос, который четыре месяца не дает покоя. Настолько он сказочно-красивый. Чарующий. Глубокий. Мягкий. С нотами завораживающей хрипотцы.

– Добрый вечер, Анна...

По привычке перехватывает дыхание, а вдоль позвоночника пробегает теплая волна. Застываю, стараясь сохранить невозмутимость. Ох уж этот голос… сводящий с ума.

Любая дрогнет. И я – не исключение.

– Сергеевна, – добавляю, сдерживая желание обернуться.

Нельзя. Неправильно.

Всячески демонстрирую, что наблюдать за сменой цифр на табло куда интересней, чем оборачиваться к красавцу-брюнету.

Да, да, да, Громова. Ты всё ещё замужем, пусть и формально разведена. Но, главное, что ты взрослая тетка, которой через пару лет грозит тридцатник.

Занимаюсь самовнушением и самовоспитанием.

А Горин – студент, который пишет диплом у твоего мужа. Совсем молоденький студент, который, к слову, встречается с…

– Рабочее время позади, Анна… Сергеевна. Мы одни, расслабься.

Горячее дыхание касается макушки.

Пробирает до костей.

– Денис Александрович, – произношу, сжав зубы. – Не перегибай.

Игнорировать очередную совсем не завуалированную подначку, которыми он непрестанно держит меня в тонусе, с каждым днем становится сложнее.

Он, как танк, прет вперед, не замечая препятствий. А я теряюсь, потому что реакция организма на этого мальчика слишком острая.

Глава 1

За 4 месяца до…

– Нюсечка, нам нужно развестись.

Забываю, что нужно жевать, и с трудом проталкиваю в горло кусок курицы, который только положила в рот.

– Прости. Что?

Медленно откладываю столовые приборы и поднимаю взгляд на Кобаля.

Сорвавшаяся с губ мужа глупость приводит в замешательство. Сильное и настолько неожиданное, что пропускаю момент, когда моё имя извращают до полного неприличия.

Хотя, нет, не пропускаю.

Нюсечка.

Царапает по нервам.

Очаровательно!

Громова Нюсечка – генеральный диктор «ЭкоСтройДизайн», у кого в подчинении больше сотни сотрудников и несколько крупных объектов по госзаказу, не считая загородного строительства.

Нет, меня не прёт от собственной значимости, но и скатываться к определению: «Нюрка, которая коров пасёт» – желания не возникает. Самоуважение, простите, не пустой звук.

– Несмешная шутка, Сёмушка, – произношу ровно, имея ввиду предложение о расторжении брака.

Имя благоверного, естественно, коверкаю с умыслом. Отмечаю дернувшуюся в недовольстве щеку и прячу ехидную ухмылку.

А не надо обижать.

Тем более, муж в курсе, как меня это раздражает. Говорила и просила не один раз, а сотню минимум. Фигово с памятью? Буду отучать по-другому.

– Так и скажи, что забыл купить подарок к рождеству, – растягиваю губы в улыбке и тянусь к стакану с соком. – Честное слово, не обижусь. Уже привыкла.

За почти три года совместной жизни успела убедиться, что Семён Семёнович Кобаль – не тот мужчина, кто собственноручно покупает подарки на Новый год, дни рождения или цветы к восьмому марта.

Для этого у него есть секретарь Ольга Павловна. Ответственная и исполнительная. Но, к сожалению, редко, но метко болеющая. Впрочем, как и все нормальные люди. В минувшем декабре её свалил коронавирус. Чернакова до сих пор лежит в стационаре. Отсюда… да-да-да, милых радостей я не жду.

– Забыл, Нюсе… Анюта, – быстро исправляется Кобаль, перехватив мой прищуренный взгляд. – Прости. Исправлюсь.

Врёт и не краснеет, глядя в глаза. Так он тоже умеет. Потому что и я, и он знаем, что это у него врожденное качество. Именуемое пофигизмом. Меняться он не станет. Зачем, если всё устраивает его самого?

– А по поводу развода – нет. Не шучу, – добавляет и тянется вперед, накрывает мою сжатую в кулак руку своей и поглаживает. – Но между нами это ничего не изменит, клянусь. Просто так будет лучше.

– Для кого?

Накрывает чувство дежавю.

Примерно три года назад мы сидели вдвоем с папой за этим же столом, так же ужинали, обсуждали планы на новый год и рождество. После чего он огорошил новостью, что мне не стоит тянуть с решением по поводу брака с Семёном, сыном его старого друга Семёна Сергеевича Кобаля, и будет совсем идеально, если датой назначим четырнадцатое февраля.

Тогда я тоже спросила: «Идеально для кого?»

Вопрос, к слову, являлся не праздным. Мне действительно было интересно услышать мнение отца.

К тому моменту я три месяца как переживала разрыв с молодым человеком, который стал не то чтобы любовью всей жизни, но в душе за год отношений потоптаться успел, а затем в ней же нагадить. Навешал лапши на уши, что переезжает на ПМЖ в другой город, потому что матери не подходит сырой питерский климат, а сам мало того, что остался, так еще и с девчонкой, живущей в соседнем подъезде, роман закрутил. Заделал ей ребенка и через два месяца женился.

Кобаль в то время был для меня никем. Сыном папиного друга. Неплохим знакомым, с которым по просьбе старшего родственника я время от времени проводила выходные вне дома: ездила на экскурсии, ходила в театр или клуб, отдыхала на природе. Но не возлюбленным, не «моим парнем» точно.

Старше на пять лет. Симпатичный, но слегка надменный, с неплохим чувством юмора. Самодостаточный молодой мужчина, знающий себе цену и понимающий, чего хочет от жизни. Я рядом с ним не чувствовала себя вчерашней школьницей, не летала в облаках, не строила замки на песке, но надежно стояла на ногах. Что, впрочем, меня полностью устраивало.

После предателя-Виталика никаких амурных приключений и взлетов-падений совсем не хотелось.

Папа тогда на вопрос ответил подробно. Объяснил, что от нашего с Кобалем брака выиграют все, но прежде всего я сама. Отец сможет выдохнуть и заняться собственным здоровьем, которое заметно ухудшилось. Семён воплотит в жизнь многие амбиции и станет не просто преподавателем в ВУЗе, но и, войдя в семейный бизнес, раскроет свой потенциал финансового гения. Я же приобрету в лице мужа надежную опору, чем защищу себя от разных альфонсов, а еще друга, советчика и соратника.

– А что касается любви… так это не главное. Есть общие интересы, симпатия и совместное дело – для начала этого больше, чем достаточно. Остальное же – в ваших руках.

Не знаю, как бы отреагировала, не будь того сердечного раздрая с Виталиком. Скорее всего, отказала. Но папа выбрал удачный момент, его слова упали на благодатную почву.

Глава 2

Прекрасно зная мой характер, Семён больше не затрагивает скользкую тему, а занимает выжидательную позицию. Знает, что это самый верный вариант.

По натуре я мягкая и уступчивая, но только в том случае, если сама принимаю решение. Если же на меня давят, заставляя прогибаться против воли, – упираюсь рогом и делаю наоборот. Настоящий чёрт в юбке.

В этот раз я застреваю на распутье.

Впервые доводы супруга идут в разрез с внутренними убеждениями. И его громкие слова о том, что еще буду благодарна за такой странный маневр с семейным положением, не находят душевного отклика.

Даже белые тюльпаны, которые обожаю, доставленные курьером на следующее утро, очаровывают, но как-то бледно, если можно так выразиться. Радость, присыпанная пудрой сомнений. Словно чистое сверкающее счастье подают на неидеально вымытом блюдечке с местами смазанной золотой каёмочкой.

А может виной всему небольшой казус, который выходит случайно?

– Сём, спасибо за цветы, – посылаю воздушный поцелуй супругу, завернув на минутку в его рабочий кабинет. – Они очаровательны.

Коробку с презентом при этом прижимаю к груди, как обожаемое чадо.

Как-никак цветы. Чистота, хрупкость, нежность.

– Всегда рад стараться для моей любимой девочки, – получаю в ответ вместе с мимолетным взглядом, нехотя оторванным от ноутбука.

– Выбрал самые любимые, – подмигиваю, – даже с оттенком угадал.

– Анют, красный – это цвет любви, разве ж можно в нем ошибаться?

«Наверное, нет», – усмехаюсь уже в кухне, наполняя вишневого цвета вазу водой и следом белоснежными бутонами на мясистых стеблях.

Расстраиваюсь ли я, что подарок мужа организовывает его секретарь?

Нет, нисколько.

Он же потрудился ей об этом сказать. Значит, приложил руку.

Лукавлю?

Естественно. Но разве бывают идеальные люди?

Не смешите богов.

Так проходят длинные новогодние выходные, наступает и почти завершается рабочая неделя. Кобаль продолжает молчать, но время от времени ловлю на себе его задумчивые взгляды. Не комментирую и всё также держу позицию страуса… пока в четверг не проявляется Жанка.

Моя обожаемая Жанетт. Подружка юности суровой. Человечек, много раз за прошедшие годы доказавший, что дружба женская бывает.

Да-да, хотите верьте, хотите нет.

– Нюша, завтра на вечер ничего не планируй. Идем в отрыв, – вместо «здрасти» заявляет Рыкова.

Только этой жгуче-рыжей бестии с зелеными глазами позволяется называть меня так непритязательно, потому что… да много почему. Огонь, воду и медные трубы университетских лет никто не отменял.

– И тебе привет, – фыркаю в трубку, отодвигая подальше договор с новым поставщиком, который уже прошел юридическую проверку и получил согласование у супруга, а меня чем-то зацепил. – Когда прилетела, красотка? Я тебя, если честно, раньше февраля в нашей стуже не ждала.

– Полчаса назад, – отчитывается подружка, на секунду замолкает, затем диктует свой адрес, явно обращаясь к кому-то рядом с собой, а после радует, не скрывая ехидных ноток в голосе. – Сегодня так и быть отсыпаюсь и даю тебе сутки, чтобы «порадовать» Сём Сёмыча, что исчадие ада в моем лице воскресло.

– Жане-е-етт, – тяну, прикрывая на секунду глаза, и откидываюсь в кресле.

Хочется засмеяться шутке, вот только…

– Ой, да ладно, Нюш, твоему благоверному ледяному истукану можно рот не открывать. Когда он видит меня, всё крупными буквами читается у него на лбу.

Тут Рыкова абсолютно права. Эти двое реально не контактируют. Никак. У кошки с собакой больше шансов жить дружно.

Кобаль раздражает Жанку излишней педантичностью, снобизмом и консерватизмом, в которые, по ее мнению, затягивает меня, душа на корню мой индивидуализм и самостоятельность. А та его бесит свободолюбием, беспощадным цинизмом и независимостью. Ах да, еще острым языком, бойким характером и тем, что разжигает во мне дух бунтарства.

Уж не знаю, с чего он это взял, но с момента, как год назад Рыкова выпихнула из своей жизни мурло по имени Валера и вернулась в свободное плаванье, фонтанируя идеями в попытках отвлечься от горестных дум, Семён не находит покоя, если речь заходит о моей драгоценной рыжуле… и наших посиделках.

Корежит бедного до посинения.

– Может… у меня потусуемся?

Закидываю удочку, зная, что Кобаля неимоверно бесит моё отсутствие дома.

Ревнивец или просто собственник, но жена должна быть под боком двадцать четыре на семь. И никак иначе.

– Ты хотела сказать: у вас с Сём Сёмычем? Шутишь? – хохмит мисс язвочка. – Да у меня лимон поперек горла встанет, если он решит случайно заскочить на девичий огонек.

– Он не будет мешать, – говорю и сама же кривлюсь.

Маловероятный сценарий, если подумать. Очень и очень маловероятный. Жанка в отрыв тихо ходить не умеет, ей музыку подавай и погромче. А Сёме тишину.

Глава 3

С Жанной договариваемся на восемь вечера. Собираюсь немного заранее, но так, чтобы дорогой супруг не предъявил претензий. То есть, без юбки.

Черные джоггеры карго, белая футболка, поверх нее легкий пиджак в клетку и ботильоны на шпильке. Сверху, естественно, дубленка, зиму никто не отменял.

– Надеюсь, вернешься не под утро? – уточняет Семён, пока я отвлекаюсь на входящую смс.

– Не под утро, обещаю, – подтверждаю покладисто, пробегая глазами текст и тут же его смахивая.

– Что, твоя непутевая строчит? Уже не терпится ей вырвать тебя из лап любимого мужа?

– Сём, она не такая ужасная, как ты пытаешься ее изобразить, – подхожу к Кобалю, обнимаю за талию и потираюсь носом о грудь. – Дай ей шанс себя проявить. Жанетт отличная подруга, поверь.

Поднимаю подбородок и заглядываю в недовольно прищуренные глаза.

– Аня, её поведение уже говорит об обратном, – упрямится Семён, – в ее возрасте давно пора определиться и осесть на одном месте, а не порхать по городам и странам, как бабочка-однодневка…

– Не ворчи, у нее работа такая. Всё, побежала, люблю тебя, – привстав на носочки, дотягиваюсь и целую мужа в губы.

Подхватываю клатч с мини-дивана в прихожей и выскальзываю за дверь.

Нечего медлить, иначе тихое ворчание быстро перейдет в громкое, а дальше. Нет, мне надо расслабиться, тут Рыкова права.

– Будь аккуратна за рулем, – летит в спину, когда я спускаюсь на пролет вниз.

– Обязательно, – машу рукой с зажатым в пальцах брелоком.

Боже, я действительно люблю мужа и стараюсь нормально воспринимать большинство его пунктиков с правилами и требованиями. Но порой заботы, именно в это слово он облекает свой тотальный контроль за моей жизнью, становится чересчур много. И она душит.

Забравшись в заранее прогретый салон, достаю из кармана телефон и повторно пробегаю глазами сообщение, пришедшее десять минут назад от Жанны.

«У Кристины нарисовались очередные мировые проблемы((( Еду к матери. Прости, солнце! Давай встретимся сразу в «Карамболе». Буду там к десяти»

Усмехаюсь. Всё, как всегда.

Не успела подруга прилететь, ее ненормальная семейка тут же активизировалась. Вновь будут давить на жалость и стараться прогнуть Жанну либо на деньги, либо на безвозмездную помощь сводной сестренке. И не стыдно же?!

Фактически Елена Рыкова выставила старшую дочь за дверь, как только той исполнилось восемнадцать, и забыла про нее, всю себя посвятив новому мужу и младшей дочери. А как первый муж умер, оставив Жанне в наследство квартиру и еще кое какие ценности, так проснулась, резко вспомнив про единство семьи, и уже десять лет на даёт той спокойно жить.

«Договорились)) Покатаюсь по городу»

Приплюсовываю подмигивающий смайлик и отсылаю ответ, трогаясь с места.

К слову, сообщение от Рыковой успела обдумать, как только прочитала. Еще находясь дома. Семёну о смене планов не сказала намеренно. Зная его нрав, просчитать дальнейшее поведение не составило труда. На ночь глядя точно бы никуда не выпустил. А я уже собралась.

Да и ничего особо страшного не случилось. С удовольствием прокачусь по вечернему городу, проветрюсь и сменю надоевшую локацию «дом-работа-дом».

Нет, мы с Кобалем не совсем затворники. Иногда выбираемся в какое-нибудь новое место. Кафе или ресторан. Но это происходит очень редко и практически всегда вдвоем, а после смерти отца, кажется, не было ни разу.

Два часа в размерах Питера – не так чтобы слишком много, да и погодные условия вносят коррективы. Покупаю на заправке большой стакан кофе и не придумываю ничего лучше, как просто посидеть в машине и посмотреть на Неву, мосты, иллюминацию, спешащие по делам авто.

Питер живет. Жизнь в нем кипит и переливается разноцветными огнями.

В салоне негромко играет музыка. Тепло, пахнет любимой «Пина-коладой». Отщелкиваю рычаг и опускаю спинку кресла ниже. Мысли в голове кружат ленивыми утками, не привлекая и не отвлекая.

Кому-то может показаться странным, что я решила поехать в клуб на собственной машине. Ведь планируется отрыв с подругой. То есть болтовня, танцы, веселье и горячительные напитки…

Всё это непременно будет. Ну, кроме последнего – для меня. Потому что, да, сегодня я за рулем, но нисколько об этом не жалею. А еще точно знаю, что безалкогольный мохито ничем не уступает алкогольному, и хорошее настроение мы создаем себе сами, а не только веселые пузырьки в бокале.

Причина же моего поступка идет родом из юности. Не знаю, есть ли название у такой фобии, как боязнь ездить в такси, но сама фобия точно существует. У меня однозначно. После того, как двадцать лет назад мою маму похитил таксист, а затем с дружками увез ее в лес, там несколько дней насиловал и после хладнокровно убил, я испытываю жуткий ужас, находясь в данном виде транспорта. Задыхаюсь.

Смаргиваю влажную пелену перед глазами, навеянную грустной мыслью, перещелкиваю магнитолу на новую радиостанцию и прибавляю громкость. Достаю телефон и, убедившись, что до встречи остается двадцать минут, не торопясь, прокладываю маршрут следования.

«Вырвалась из этого ада. Еду. Скоро увидимся))»

Глава 4

– Ань, предложение твоего Сёсёмы меня напрягает. Ты реально собираешься согласиться на развод?

– Угу.

– Та-а-ак. Давай-ка рассказывай, с чего такое решение? Он тебя обижает? Давит? Угрожает?

Рыкова отодвигает в сторону бокал с коктейлем и наклоняется вперед, прищуривая зеленые глаза.

Ух, какая грозная. Улыбаюсь. Дай Жанетт команду, порвет она моего благоверного на маленьких Семёнов, как Тузик грелку.

– Нет, Жанн, – открещиваюсь от нелепых предположений, – всё иначе. Он меня любит, холит и лелеет. Видишь же, даже сходить на девичник в клуб дал разрешение и не названивает… – перевожу взгляд на наручные часы, – целых три с половиной часа.

– Нюша, мы здесь только полтора.

Отмахивается. Закидывает ногу на ногу, отчего платье плавно соскальзывает вверх, обнажая не только коленку, но и стройное бедро.

Сбоку раздается довольный свист. И предложение угостить коктейлем, произнесенное слегка заплетающимся языком с проглатыванием нескольких согласных.

По давней привычке не реагируем.

– Ага, только я в восемь из дома уехала, – напоминаю подружке, – и, кстати, очень рада, что так сделала. Порой хочется просто поколесить по городу, не ради цели, а чтобы развеяться и послушать музыку. Дома – это совсем не то. Согласись?

– Соглашаюсь, но ты тему-то не меняй, – качает указательным пальчиком у меня перед носом. – Рассказывай, какие причинно-следственные связи нарисовались в твоей буйной головушке, что ты решила идти на поводу твоего сноба?

– Буйная головушка – это у нас ты, – смеюсь в голос, игнорируя шпильку в адрес супруга, тем более, что она оправдана, и, потянувшись, легонько дергаю за рыжий вьющийся локон. – Я – всего лишь гладкошерстная блондинка.

Подмигиваю и резко поворачиваю голову влево. Чувство зуда от постороннего прямого внимания в течение последнего получаса не дает покоя. Бередит и бередит.

Скольжу взглядом вдоль барной стойки, недалеко от которой мы расположились, перевожу на танцпол, пробегаю по нескольким столикам и сталкиваюсь с… любителем зажигать в машине под надзором видеокамер.

То, что это он – нет никаких сомнений. Тот же острый взгляд, который я видела всего пару мгновений, но в памяти зачем-то зафиксировала. Та же еле обозначенная ухмылка мажора-пофигиста. Та же расслабленная поза.

Самоуверенный бабуин!

– Нюш, ты чего зависла? – подруга щелкает пальцами у меня перед носом. – Я всё еще жажду услышать твои мысли. О! Ого-го…

Рыкова прослеживает мой взгляд и расплывается в довольной улыбке. Этакая акула, заприметившая, нет, не добычу, но интересный объект, чтобы вокруг него покружить.

– Какой горячий молодой человек, – произносит, растягивая слова.

– Обычный, – отмахиваюсь.

– Ну-ну… обычный… – фыркает Жанка с предвкушением в голосе. – Еще пара минут такого пристального внимания, Громова, и ты у меня задымишься. Или одежда на тебе, что вероятнее. Он же пожирает тебя глазами, будто целибат год соблюдал.

На последнюю фразу чуть не давлюсь коктейлем.

Тут подруга стопроцентно тыкает пальцем в небо. У этого эксгибициониста никаких простоев в сексуальном плане точно нет. Собственными ушами слышала.

Но не озвучивать же это?

Да я сгорю со стыда! Повторно.

– Жанетт, не придумывай, – ворчу, отвернувшись от типа, вызывающего в душе бурю негодования.

Нафиг эти гляделки!

По щекам разливается румянец смущения, а ладони потеют. Что за странная реакция, понять не могу. От этого злюсь сильнее.

– Ой, лапа, он даже на свою милаху под боком не реагирует, – хмыкает Рыкова, игнорируя моё ворчание. – Как интересненько… Знаешь, Нюш, а может и правильно, что ты со своим тирано-букой разведешься? Найдешь себе нормального мужика, горячего, а не замороженного по самое не балуй.

Повернувшись, наконец, ко мне лицом, Жанка играет бровями.

– Рыкова, тормози! – качаю головой. – Кобаль мне фиктивный развод предлагает. Наша семья останется прежней, а не… развалится.

– Прости, Нюш, но я слабо верю. Предложение Сёсёмы больше попахивает разводом в плане на дурака, а не расторжением барака как такового.

– С чего ты взяла?

Стараюсь говорить ровно, но в душе, глубоко-глубоко внутри, червячок сомнений соглашается с произнесенными вслух словами.

– Ну, не знаю… – рыжуля становится серьезной, как никогда. – Сама подумай, Ань. Вот ты бы ради карьеры отказалась от близкого человека? Поломала бы то, что строила годами?

– Нет, конечно.

– Вот и ответ, – щелкает пальцами. – А твои доводы… я могу угадать. Ты в очередной раз ему уступаешь, потому что привыкла уступать отцу. И, мне кажется, в какой-то мере, отношение к папе, прости, солнце, ты перенесла на благоверного. Только… – качает головой, явно думая о чем-то своем, – делая его счастливым, ты забываешь о себе. Это в корне неверно. Если не будешь ценить и любить себя, он тоже перестанет это делать.

Глава 5

Всю дорогу домой Жанна хитро поглядывает в мою сторону и загадочно закатывает глазки. Я же делаю вид, что не вижу ее клоунады, и неторопливо по полупустым улицам пробираюсь ко Второму Муринскому.

– Знаешь, Нюш, – не выдерживает она, когда до пункта назначения остается около пяти минут, – первый раз в жизни наблюдала феномен северного сияния вживую.

– Ты о чем? – спрашиваю, бросая на нее мимолетный взгляд, поскольку слежу за собирающимся переключаться светофором.

– Чтобы между незнакомыми людьми настолько искрило, что стробоскопы по мощности перекрывало – это что-то нереальное.

Фыркаю.

Вот же болтушка. Порой ляпнет, так ляпнет. Хоть стой, хоть падай, хоть руль отпускай.

– Жаннусь, не говори ерунды.

Дергаю головой, отмахиваясь от полной нелепицы.

– Слушай, а вы точно раньше не были знакомы? – летит неожиданный вопрос.

Черт!

Кхекаю, давясь воздухом, и мотаю головой, пытаясь мысленно заставить испуганное сердце вернуться из пяток в грудную клетку.

– Нет, конечно. Откуда у меня такие знакомства? Он же мелкий еще, – тараторю, чувствуя, как загораются уши и начинают полыхать щеки.

Врать – это не по моей части. Не умею. То начинаю улыбаться, то краснеть, то нести полную чушь. И сейчас Рыкова не раскрывает мой обман лишь потому, что отвлекается, на выезжающий из ее двора автомобиль.

А я… я так и не осмеливаюсь рассказать, свидетельницей какой пикантной сцены стала несколько часов назад.

Говорю же. Испанский стыд в чистом виде. Развлекался на 18+ Дениска, а стыдно до сих пор мне.

– Этот мелкий, если что, тебя одной рукой сможет поднять, – фыркает Рыкова, провожая встречную машину прищуренным взглядом. – Ты его мускулы видела? А рост? А ширину плеч? А…

– Жа-ан-на, угомонись! Он мелкий по возрасту. Наверное, вчера только школу закончил, – пытаюсь присмирить разошедшуюся не на шутку подругу. – И ничего, что у меня есть муж? Или забыла уже?

– Не забыла. Только этот муж, – рыжая хулиганка изображает пальцами в воздухе кавычки, – почему-то странно торопится стать бывшим и при этом ссылается на дурно пахнущую причину. Молчу-молчу, – тут же хлопает ладошкой по губам, замечая мой сердитый прищур. Выдерживает пару мгновений и добавляет. – А Дениске, к слову, двадцать три. Студент-выпускник. Так-то!

Еще и нос задирает, демонстрируя широкую улыбку. Будто ее распирает от гордости за малознакомого парня.

– Когда ты на него досье собрать успела, чудо? – уточняю, качая головой.

Жанетт – это нечто удивительное. Если ее что-то волнует, она землю носом рыть будет, но узнает всё, что ей нужно.

– Так сразу, как познакомились, – дергает плечиком.

Мол, глупость какая. Дел-то на пару минут.

– И всё же, Нюш, скажи, а телефончик он у тебя спросил? – напоминая любопытную Варвару, хлопает ресничками Рыкова, пока я паркую автомобиль прямо возле подъезда старой пятиэтажки, в которой она живет. Благо въезд во двор здесь не перекрывается ни шлагбаумами, как в новых ЖК, ни воротами, как в центре.

Еще и губу прикусывает, замирая, заразка такая.

– Зачем? – приподнимаю бровь. Невозмутимость – наше всё.

Включаю нейтралку, откидываюсь в кресле и складываю руки на груди.

– Громова, я тебя умоляю, разыгрывай своего Сёсёму, но не подругу, которая сто лет знает тебя, как облупленную, – на Рыкову мое спокойствие не производит впечатления. – Дениска на тебя как кошак на отборную сметанку весь вечер глазел, только что усы не облизывал. И спасать подорвался, как только небритые Халки решили нас себе присвоить. Точнее, не нас, а тебя, – поправляется. – А ты нервничала. Постоянно. Не-не-не, – поднимает она руку, замечая, что я открываю рот, чтобы возразить, – зуб даю, кроме меня этого никто в жизни не заметил бы, но я-то… Нюш… обижаешь…

Морщит с улыбкой нос.

Да уж, тут спорить сложно.

Мы действительно давно дружим и многое успели пройти вместе.

– Нет, Жаннусь, номер телефона он не просил, – отвечаю чистую правду. – И даже об этом не заикался.

Не то чтобы я сильно сим фактом расстроилась. Наоборот, выдохнула с облегчением. Еще не хватало мне общаться с…

Всё-всё-всё…

Забыла-забыла…

– Да мы с ним и не разговаривали практически, – добавляю, считывая удивление в зеленых глазах. – Это вы хохмили, не замолкая всю дорогу, пока мы до машины шли. Будто сто лет знакомы прежде были.

– Не были. Вот мы точно не были, – фыркает Жанна, нажимая на ручку и распахивая дверь, чтобы выйти. – А вот тебе я верю не до конца, Нютка. Знаешь почему? – подмигивает. – Когда мы топали на парковку, Денис нас вел так, будто знал, куда надо двигаться. К какому именно авто. Странно, не правда ли?

Сглатываю.

И прежде чем успеваю хоть что-то ответить, Рыкова посылает воздушный поцелуй и машет пальчиками:

– Расскажешь, когда будешь готова. И скинь смску, когда доберешься до дома.

Глава 6

– Семён Семёнович, я отойду ненадолго, – пробегаюсь пальцами по запястью мужа и, улыбнувшись Галине, нашему главному бухгалтеру, и Глебу из отдела закупок, поднимаюсь из-за стола.

Мне требуется минутка тишины и чашка кофе, чтобы вновь заставить мозг работать. Два часа кряду обсуждать по десятому кругу цифры по коммерческим предложениям и сравнивать их с теми, что нас устроят, пытаясь миксовать заказы, дело жутко нудное.

Еще и голова болит. Надеюсь, любимый эспрессо поможет справиться с мигренью, потому что таблетка обезболивающего свою миссию провалила. Боже, с каким бы удовольствием я провела эту пару часов в ванной или за планшетом вдали от множества документов, изобилующих цифрами-цифрами-цифрами, и жужжания разговоров. Но у Семёна прямо-таки пунктик, чтобы я непременно участвовала во всех вопросах, пусть в итоге окончательное решение останется за ним. Кому, как не финансовому директору надлежит разбираться во всём досконально, я же позже просто согласую.

Не представляю, как папа с этим так легко справлялся. Неверное, потому что это дело ему по-настоящему нравилось. Я же пусть и возглавляю компанию, заняв должность генерального, чувствую – не моё.

Наружный дизайн, внутренний, планировки и перепланировки – это да. Увлекательно, вкусно, нисколько не скучно. Управлять же огромной фирмой, рисковать и просчитывать всё, вплоть до мелочей, нести сумасшедшую ответственность и держать в голове десятки важных моментов – слишком сложно и нервно.

Я не настолько хитрая и коммуникабельная, чтобы слету просчитывать контрагентов, находить к ним идеально верный подход и не позволять садиться себе на шею, диктуя правила. Я – не акула бизнеса. Скорее ведомая, чем лидер в треуголке и с шашкой наголо.

– Осталось всего полчаса, Анна. Только же наметили приоритеты, – недовольно вонзается мне между лопаток.

Не оборачиваюсь и продолжаю идти.

Семён обожает всё держать под контролем, включая количество выпитых мною чашек кофе и походов в туалет. Я почти с этим смирилась, хотя первое время готова была лезть на стенку. По часу распиналась об обоюдном уважении и границах, пока не поняла: без толку, он не прошибаем. У большинства людей имеется кнопка переключения с рабочего режима на личный, у моего мужа ее нет. Вернее, она есть, но почти не задействована. Пользоваться ей он предпочитает в исключительных случаях. Как тот, когда было озвучено желание развестись.

Ага, я не оговорилась. Именно желание. Его. Предложением тот поступок назвать невозможно хотя бы потому, что все мои доводы он смял еще до их произнесения вслух.

Так что счет у нас с Кобалем равный. Он пытается мной управлять как одним из своих подчиненных, порой забывая, что наши роли не ограничиваются офисом, да и в нём слегка претерпели изменения, а я его попытки вежливо игнорирую.

Так, где там мой любимый напиток?

Прежде чем пойти в закуток, оборудованный для офис-сотрудников зоной отдыха и мини-кухней, заворачиваю в свой старый кабинет, который так и не променяла на отцовский, большой и просторный. Не смогла сесть в родительское кресло. И подхватываю большую, миллилитров на четыреста, керамическую чашку. Не люблю пить кофе из бумажных стаканчиков. Тот момент, когда губы касаются шероховатой бумаги, по моему неавторитетному мнению, сильно портит терпкий вкус и мгновенно его обесценивает.

С ярко-красной тарой в руках приближаюсь к нужному отсеку и надавливаю ладонью на дверь, предвкушая с минуты на минуту вкусить ароматный глоток арабики и насладиться тишиной. Переступаю порог и тотчас ощущаю разочарование.

Я здесь не одна. Углубившись в распахнутые створки шкафа, где хранятся разные мелочи, как коробки с чаем, сахар, салфетки, одноразовая посуда, кто-то стоит.

Черт. Ну не уходить же теперь?

– Не возражаете, если присоединюсь? — спрашиваю из вежливости, пока вышагиваю к намеченной цели – кофеварочной машине, установленной в дальнем правом углу.

Дверь шкафа неспешно закрывается, человек неспешно поворачивается. Но я уже и так понимаю, кого увижу через секунду, потому что энергетика пространства моментально накаляется.

Денис Горин.

Милое совпадение.

А мы ведь отлично почти всю неделю не пересекались. Я специально распланировала рабочее время таким образом, чтобы в первую половину дня, пока дипломники в офисе, быть либо на объектах, либо максимально занятой.

И на тебе, прокололась.

– Совсем не возражаю, Анна… Сергеевна, – задумчиво изрекает он, оглядывая меня с ног до головы. – Буду даже рад.

Пауза, которую Денис устанавливает перед тем как произнести моё отчество, кажется настолько глубокой, что, только почувствовав, как не хватает воздуха, соображаю: я задерживала дыхание.

Вот же ж… будто школьница перед студентом, а не наоборот.

В своё оправдание могу сказать только одно: со мной подобное происходит впервые. Ни на кого до встречи с Гориным я не реагировала подобным образом, включая мужа.

Отсюда и теряюсь.

Не планируя продолжать беседу, подхожу к аппарату и сразу отворачиваюсь. Нажимаю кнопку «старт» на кофеварке и замираю, мысленно подгоняя секунды. Абстрагироваться не получается. Мешает мужской взгляд.

Глава 7

В пятницу Семён неожиданно устраивает мне сюрприз. Приглашает на ужин в недавно открывшийся панорамный ресторан.

– Забронировал столик на восемь вечера, – произносит он в трубку после коротких приветствий. – По рекламе обещают роскошный вид на дельту малой Невы и Финский залив. Всё, как ты любишь.

– Звучит здорово, – улыбаюсь, предвкушая прекрасный вечер вдвоем, который непременно оживит наши сплошные рабочие будни.

– Вот и хорошо. Будь готова к половине восьмого. Как подъеду, наберу, – следуют четкие инструкции. А на вопрос: «Ты разве сегодня допоздна?» звучит уверенное, – у меня еще дела в университете. Нужно у одного студента принять зачет.

– Только сильно бедолагу не заваливай, – хмыкаю, улавливая в голосе супруга предвкушающие нотки.

Кобаль – педант во всем, а еще безумно дотошный преподаватель, который терпеть не может прогульщиков и тех, кто относится к его предмету несерьезно. Никому не прощает учебы спустя рукава и строго спрашивает за все косяки.

– Заваливать, – Сёма катает на языке произнесенное мною слово, – интересная идея. Ладно, Нюсь, опаздываю. В общем, буду в половине восьмого и… не звони мне, чтобы не отвлекать.

– Конечно, – посылаю воздушный поцелуй, нисколько не удивляясь просьбе.

Сама не люблю, когда посреди творческого процесса кто-то вмешивается и сбивает с мыслей. Так же и Семён, когда занимается студентами.

Ресторан производит приятное впечатление. Расположенный в самом сердце Крестовского острова на побережье Финского залива, он радует лаконичным дизайном, просторным залом, уединенностью столиков друг от друга и прекрасной кухней.

Настроение же портит совсем иное.

– Нюр, ты же помнишь, что завтра у родителей годовщина свадьбы? – спрашивает супруг таким тоном, который подразумевает лишь положительный ответ.

Мы уже закончили с горячими блюдами и перешли к десертам. Я – ледяному сладкому лакомству, а Семён к трайфлу с миндалем и смородиной.

Шутит?

Отвлекаюсь от мороженого и ловлю прямой взгляд Семена. Ну, конечно же, нет. Совершенно серьезен. Когда дело касается Татьяны Александровны и ее желаний, единственный сын и наследник готов идти по головам, только бы доставить маменьке удовольствие.

– Прости, забыла, – произношу, откладывая чайную ложку и отодвигая креманку к центру стола.

Доесть уже не выйдет, «приятная» новость напрочь отбивает аппетит.

– Мама арендовала зал в «Наполи», – радует меня… нещадно. – Нас ждут к шести.

Семён делает глоток минеральной воды, которую тянет весь вечер, в отличие от меня, выбравшей бокал красного полусухого, и, наклонив голову вбок, скользит по лицу изучающим взглядом.

Чувствует, что киплю. И в то же время отлично понимает, скандал в культурном месте закатывать не стану.

Так он специально решил выбраться в люди. Не чтобы меня развеять и вместе провести время, а чтобы минимизировать обсуждение скользкой темы. Доходит до мозга малоприятная истина.

– А разве на торжественные мероприятия не принято приглашать заранее, чтобы гости могли подготовиться? – произношу ровно, сжимая под столом ладошку в кулак и про себя добавляя: «… и отказаться».

– Мы – не гости, Нюсь, а семья, – поправляет меня Кобаль.

Ты – семья, не я. Вновь не озвучиваю истину, которую мы оба знаем.

Я – нелюбимая невестка Татьяны Александровны, потому что… слишком независима, не умею выполнять пожелания госпожи Кобаль по первому требованию, не правильно забочусь о ее обожаемом сыне, не тороплюсь идти в декрет и… нахалка такая!.. не назначаю Сёмушку генеральным директором папиной фирмы.

– А подарок как же? – цепляюсь за соломинку.

– Мамуля хочет поехать в Прагу, Вену, Будапешт. Я оплатил им с папой тур на три недели. Пусть немного развеются.

– Неплохо, – соглашаюсь, особенно в сочетании слов «три недели» и «немного».

Мне, помнится, выделяли на отдых три дня.

Три, что б его совесть замучила, дня в первый год совместной жизни.

«Нюсечка, по дню на каждую столицу – этого же волне достаточно», – с улыбкой заявил мне мой разлюбезный супруг, когда я попросила погулять по Европе неделю.

Вот же…

– Родители у нас одни, – считывая моё возмущение, припечатывает строгим тоном Семён, – и естественно жалеть на них деньги мы не будем.

Вновь впивается немигающим взглядом, заставляя успокоится.

– Конечно, – опускаю взгляд и киваю.

На празднество я еду, как полагается, вместе с мужем и «хорошим» настроением. Последнее выражается в маске легкой радости, насильно нацепленной на лицо, и в греющей душу маленькой каверзе.

Зная, как Татьяна Александровна обожает классику и платья, специально надеваю рыжие джоггеры карго со стропами, и белую укороченную водолазку. Рисую смоки-айс и закалываю волосы в высокий гладкий хвост.

Ах да, и никаких шпилек! Гриндерсы – наше всё.

Глава 8

– Вот же сволота!

– Жанн…

– Говнюк навозный!

– Жаннусик…

– Козел безрогий!

– Рыкова!

– Мерзавец! Подлец! Смерд безрогий!

– Безрогий уже был, – хмыкаю и делаю большой глоток красного сухого из уже полупустого бокала. Второго за вечер.

Мы сидим с Жанетт на кухне в ее трешке, доставшейся от родного отца, той самой квартире, которая не дает покоя ее мамашке и сводной сестрице, и наслаждаемся тем, что перемываем кости «моей» родне.

А еще пьем Эмилио Моро и едим сыр с нектаринами.

Вкусно всё. И «вода», и еда. Но, главное, душа отдыхает, что особенно мне требуется после вчерашней выходки мужа.

– Во-о-от мало был! – рычит подружка и стукает ладошкой по столу. – Надо, чтобы много и основательно! Ишь ты, чертов маменькин сынок! Путевку он заграничную своей Грымзе Александровне купил, нет бы намордник на гнилой рот. Нет, я одного не понимаю, Сёсёма что? Реально дурак? Он не догоняет, что его мамаша, тьфу-тьфу-тьфу, не к ночи нечисть будет упомянута, тебя третирует каждый раз, как вы пересекаетесь?

– Она успевает сделать это в те моменты, когда он отсутствует, – озвучиваю уже ни раз обсуждаемый момент.

– А при нем?

– А при нем всё сводится к тому, что я – грубиянка и невоспитанная девка, не уважающая старость… – хлопаю себя по губам и качаю головой, хихикая, – я хотела сказать зрелость. Татьяна Александровна дико бесится, когда я намекаю на ее возраст.

– Ну да, конечно, никто ж не замечает, как она профессионально «песком дорожки посыпает». Или думает, что красная помада на узких змеиных губах её круто молодит? Кстати, она не поменяла эту свою жуткую алую зарю на что-то менее ядреное?

– Не-а, – мотаю головой, – всё та же. Матовая.

– А контур бордовым карандашом обводит?

– Угу, – киваю, отправляя оливку с лимоном в рот.

– Же-е-есть, – выдыхает Жанетт.

– Ага-а.

Дружно переглядываемся, одновременно кривим губы, изображая куриные гузки, и спустя секунду прыскаем, давясь смехом.

Господи, как хорошо, когда есть такие подруги, понимающие тебя с полувзгляда, как моя Жаннуська.

– Кстати, – вдруг прищуривается Рыкова. – Нюш, а скажи-ка, солнце, у вас с Сёсёмушкой всё в порядке?

Замираю на мгновение, залипая взглядом в одной точке. Потом резко смаргиваю наваждение и растягиваю губы в улыбке.

– Вроде, да. А в чем дело?

Сжимаю ладонь под столом, чтобы не дрожала.

– Ты сегодня странная, – делится подружка наблюдениями. – Я по твоему благоверному и вкривь и вкось потопталась, а ты не только не бросилась его защищать, как всегда до этого делала, а даже поддакиваешь.

– М-да? – морщу нос и отпиваю еще один глоток. – Ну, будем считать, что это ему месть… – «…за скотское поведение», – произношу мысленно, в слух же иное, – за то, что маму ценит больше, чем жену.

– А вот и правильно, Нюш! Нельзя себя в обиду давать, иначе сядут и поедут, свесив ножки. Совсем ценить перестанут, а пользовать станут по полной. Будто ты им по жизни должна.

Не сомневаюсь, что Жанна сейчас не только мою ситуацию имеет ввиду, но и свою собственную. Однако словами попадает точно в цель, заставляя прикусить изнутри щеку, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.

Очень хочется раскрыть душу перед единственным близким человечком.

Довериться, пожаловаться…

… но нельзя.

Жанна и так Семёна еле терпит, чтобы меня не расстраивать, а если узнает про его ночной поступок… то не сдержится, или за фаберже на дереве подвесит, или сразу оскопит, чтоб не мучился.

Потому и рассказываю ей только про «небольшой» праздник на тридцать человек, организованный Татьяной Александровной, и «милые» попытки свекрови показать, что я – последняя женщина на земле, которую она хотела бы видеть супругой своего обожаемого сыночка.

– Кажется, единственный плюс, который не позволяет мадам Кобаль совсем уж в открытую вести со мной конфронтацию, – озвучиваю давно оформившуюся в голове мысль, – это фирма папы. Лакомый кусочек, обеспечивающий финансовую стабильность не только нашей с ее сыном семье, но и ей с мужем.

– А ты своему так ничего не говорила, о том, что узнала? – спрашивает Жанна.

– Нет. Не хочется накалять.

– А может, зря?

– Не знаю, Жаннусь, – дергаю плечами.

Да, как бы Семён не старался умалчивать о том, что фактически содержит и обеспечивает хотелки родителей, мне об этом чуть больше года назад стало известно. Случайно увидела у папы на столе бумаги. Кажется, он собирал на моего мужа досье. Но когда я через некоторое время задала вопрос: «Для этого есть основания?», он улыбнулся, поцеловал меня в висок и сказал, чтобы я ни о чем не волновалась. Мол, квартира с улучшенной планировкой в двести квадратов в новом элитном ЖК, купленная для родителей Семена взамен старой сталинской двушки, и дача, построенная за год в Сосновом Бору, двухэтажный коттедж на четыреста квадратов на сорока сотках земли, – всё это потом всё равно внукам достанется, чего уж ругаться.

Глава 9

В тот вечер мы сидим с Жанной почти до двух ночи. Я выполняю обещание и раскрываю подруге секрет своего странного переглядывания с Денисом в клубе. Объясняю, что это не я сама по себе так ему понравилась, а моя фраза про «три из десяти» зацепила его мужскую гордость.

Красное сухое в организме позволяет без стеснения назвать всё своими именами и в красках описать все пятнадцать минут позора, пережитые мною под камерой видеонаблюдения.

Ржем так, что стены дрожат. Но вместе с тем я выплескиваю и нервное напряжение.

Про то, откуда мне стала известна фамилия Горина, тоже повествую, как и про Элю, которую опознала по голосу. Да, попадос конкретный, хорошо, что та меня не вспомнила.

В общем, по Горину мы проходимся и вдоль, и поперек, и даже зигзагом.

А что поделать? Сам напросился.

Проснувшись в восемь утра и пробравшись на кухню, застаю Жанну уже тоже на ногах. Оказывается, смехотерапия творит чудеса. Несмотря на то, что легли поздно, обе чувствуем себя бодрыми и выспавшимися. И, что немаловажно, никакой головной боли или сухости во рту. Отличное начало недели.

Позавтракав у подруги, быстренько собираюсь и еду домой. Рабочий понедельник никто не отменял. Добираюсь вовремя, потратив на пробки всего пятнадцать минут. А войдя в квартиру, вдруг вдыхаю воздух полной грудью, осматриваюсь с таким видом, будто отсутствовала не одну ночь, а как минимум месяц, и понимаю, что… я не чувствую пустоты, когда родного человека нет рядом. Это я про супруга.

Мне без него комфортно в пустом жилище.

Странно, но, подвыпив в субботу, Семён будто раскрылся с другой стороны, показал себя иного, того, кого я раньше не знала, того, кто прятался в тени и не выходил наружу, чтобы не пугать, но тут не утерпел.

Он меня устрашил.

Не зря говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Но ведь это могут быть не обязательно слова. Действия тоже вполне подходят под пословицу.

Кобаль раскрылся не в разговоре, а в поступке, мерзком и злом. В котором я не увидела уважения к себе, лишь желание наказать и удовлетворить свои потребности за мой счет. Будто я бездушная кукла, которая должна терпеть и ублажать своего господина по первому его требованию. И то, что было следующим утром… его попытка загладить вину…

Наверное, я неправильная. Но меня она не расслабила, не подарила моральный комфорт. Не вернула нас в прежнее уютное сосуществование в одной плоскости. Барьер, воздвигнутый за ночь, никуда не делся.

Последующие две недели, в которые супруг отсутствует, я испытываю тихую радость, что его нет. Я не скучаю.

Странно, но факт.

Перестав стрессовать, все равно не испытываю потребности набрать его первой или написать сообщение, чтобы поделиться новостями, касающимися фирмы, или просто поинтересоваться делами.

Однако, забыть о нем не выходит по другой причине. Он сам не позволяет.

Кобаль, как чувствует охлаждение, постоянно о себе напоминает. Названивает и закидывает смсками, рассказывая, чем занимается, что скучает и непременно привезет подарок.

Первые дни отвечаю на одно сообщение из трех. Звонки принимаю, но больше молчу и слушаю. На прямые вопросы даю односложные ответы.

Жизнь вообще становится какой-то другой. Или меняется мое отношение к ней, не понимаю. Будто цвета приглушаются, из ярких превращаются в блеклые и «застиранные».

Единственное, что выбивает из пребывания в анабиозе, Горин. Его взгляд я впитываю в себя помимо воли, где бы не пересекались. Даже на парковке, находясь в разных концах обширной территории, я умудряюсь почувствовать его присутствие, а, обернувшись, удостовериться, что мои ощущения не были ошибкой. Смотрит.

То же самое и с его голосом. Меня основательно прошивает током, когда я слышу Дениса, пусть мы и присутствуем в этот момент в смежных кабинетах. Мурашки толпой несутся по позвоночнику, стоит услышать удивительно красивый тембр, действующий на меня похлеще афродизиаков.

Радуюсь одному: все три встречи, которые у нас случаются, происходят не наедине. Дважды пересекаемся в переговорной, но рядом с ним в те моменты находится Эля, вцепившаяся в его локоть так, словно боится, что Горин сбежит. Один раз я захожу к заму Кобаля, чтобы уточнить цифры по не дающему покоя договору, и натыкаюсь на всю троицу дипломников, получающих ЦУ от их временного куратора.

Здороваются студенты все, я им киваю, но только от взгляда и голоса одного почти забываю, зачем заходила.

Семен возвращается из командировки третьего февраля. Приезжает домой с цветами под мышкой и коробкой капкейков, украшенных сливочно-творожным кремом и свежими клубникой и ежевикой.

– Анют, я скучал, – заявляет с порога и тянется поцеловать в губы.

Меня же с головой накрывает странное чувство неправильности. Будто это не мой муж, а чужой человек нарушает личностные границы. Посторонний мужчина. Тот, от кого я всего за каких-то четырнадцать дней умудряюсь отвыкнуть.

– Привет, – в последний момент успеваю повернуть голову, и теплые губы мажут по краешку рта и щеке. – Спасибо, очень мило. Обожаю эти пирожные.

– Рад, что угадал, – Кобаль прожигает меня внимательным взглядом темных глаз, легко улавливая прохладу, но, к счастью, мой маневр никак не берется комментировать.

Глава 10

Мне никогда не прилетало пыльным мешком по голове, но теперь кажется, что всю гамму ощущений, какие испытываешь в этот момент, могу передать достаточно подробно. Так сказать, описать по пунктам.

Изумление.

Отупение, то бишь потеря ориентации в пространстве.

Ошалелый взгляд на мир и того, кто тебя «огрел».

Отрицание.

Разочарование.

Принятие ситуации. Или непринятие. Вот тут до конца определиться не могу. Потому что царапает внутри до сих пор.

– И когда этот… этот… ЭТОТ… успел подать заявление?

У Жанны явно не хватает цензурных слов, чтобы подходяще назвать моего мужа. Точнее, уже целых два дня как бывшего мужа. А нецензурные она использовать не спешит, потому что находимся мы в людном месте.

Кругом копошатся взрослые, снует туда-сюда молодежь, носятся дети. В торговом центре даже в кафе в субботу не протолкнуться.

Мы с Рыковой заранее договорились погулять по бутикам и потрясти кошельками, чтобы порадовать себя любимых после зимы чем-нибудь легким, воздушным и прекрасным. И даже такой шокирующий сюрприз от благоверного не заставил меня отказаться от наших планов. К тому же я уверена, шоппинг нужен не столько ради самого шоппинга, сколько чтобы перезагрузиться и сменить локацию. А в хорошей компании он просто незаменим.

Да и что теперь, по сути? Сидеть дома и убиваться? Тихо страдать и плакать в подушку? Грызть ногти и скандалить?

Можно, конечно, но ведь произошедшего факта это не изменит. Да и Семен по сто раз на дню громогласно заявляет, что это ничего между нами не меняет. Мы были семьей, семьей и остаемся. Точка.

Верю ли я ему после такого тихушного поступка за спиной?

Не знаю.

Как теперь принято говорить: я взяла паузу, чтобы всё обдумать.

– Я так понимаю, что сразу после новогодних праздников, – делюсь соображениями, откидываясь на спинку удивительно удобного кожаного кресла.

Тянусь к чашке кофе, принесенной официантом, обхватываю пузатые бока обеими чуть подрагивающими ладонями и делаю небольшой глоток.

Взгляд с подруги на секунду соскальзывает на тарелочку с чизкейком, который пока не решаюсь попробовать. Он, конечно, красивый на вид и очень вкусно выглядит, но тема, которую поднимает Рыкова, отбивает аппетит.

– Погодь-погодь! Хочешь сказать, после того, как озвучил своё желание развестись, а не после того, как ты дала на него согласие?

– Ну, – чешу ногтем бровь, припоминая даты, – получается, что так. Там же месяц берется на рассмотрение вопроса. Ровно тридцать дней, как я читала. И получается, что если бы он отправлял заявление, получив мое согласие, то… нас бы еще не «порадовали».

– Отправлял? Это как? – цепляется Рыкова к словам.

– Если правильно поняла Кобаля, то через госуслуги, – дергаю плечом.

Не особо я и вникала в то, как он все провернул. Раньше где-то слышала, что это дело нехитрое, если нет взаимных претензий по недвижимости и общих детей, но особо вопрос не штудировала. Зачем?

– Госуслуги? Хм, интересненько, – в отличие от меня, всё-таки решившейся приступить к дегустации заказанного лакомства, Жанна с головой ныряет в телефон. Что-то щелкает ноготком по экрану, ого-кает, хмурится, угу-кает, меняя тональность, а затем выдает, – херасе!

– Жанн! – шикаю на нее, потому что парочка за соседним столом как по команде поворачивается в нашу сторону.

Пепельная блондинка с пухлыми губами показательно недовольно кривит вздернутый носик, а ее спутник с улыбкой приподнимает бровь.

Только Рыкову не заботят ни тот, ни другая. Она кладет телефон на стол, сдвигает его ко мне, поворачивает экран так, чтобы я смогла прочитать, и тыкает пальцем в конкретное место.

– А на это что ты скажешь?

– В качестве основания для расторжения брака выбирайте «Взаимное согласие». Для подачи заявления онлайн отправьте приглашение на подачу заявления второму супругу. Ему нужно ознакомиться с информацией и принять ее. Далее оба супруга в своих кабинетах оплачивают государственную пошлину (каждый за себя) и подтверждают заявление электронной подписью, – читаю обозначенный Рыковой текст.

– Ну и? – вдергивает она бровь. – Если ты всё это делала, то должна была быть в курсе даты развода.

– Я не делала, Жанн, – качаю головой.

Снова опускаю взгляд на экран, касаюсь его пальцем, чтобы он не потух, и перечитываю текст повторно.

– Ну я же не дура? Такое бы точно запомнила, – смотрю на скрестившую на груди руки подругу.

– Тогда тут только один вариант, Нюш, – кивает она, – он знает твой логин и пароль от личного кабинета. И ту часть действий, что требовалась от тебя, выполнил самостоятельно.

– Да ну нафиг, – откладываю чайную ложечку.

Все-таки попробовать чизкейк сегодня явно не судьба. Скорее уж подавлюсь, чем оценю и наслажусь вкусом.

– Входи и проверяй, – кивает Жанна на мой смартфон. – В истории уведомлений или в квитанциях, где-то же это должно остаться?

Глава 11

Возвращаюсь домой, неся четыре пакета с обновками в руках.

Не сказала бы, что я такая жуткая шопоголичка. С подругой подобные набеги мы совершаем совсем нечасто. Раз в два, а то и три месяца. Но тут душа сама просит успокоения. Да и Жанна поддерживает, заявив, что нужно переключиться на что-то позитивное.

Все-таки выходка драгоценного бывшего мужа не проходит вскользь, подкашивает основательно. Действовать в тайне за спиной, не признаться и не покаяться позже, уверившись, что сама я никогда не узнаю… Подобного поведения от него никак не ожидаю.

– Анют, нам нужно поговорить, – Кобаль встречает на пороге.

Глаза серьезные, улыбки нет и в помине, тело напряженное, но говорит мягко.

Пересекаюсь с ним взглядом, пытаясь считать, что еще могло случиться, и вдруг понимаю, о чем пойдет речь. Я сменила пароль на госуслугах несколько часов назад и, похоже, Семён об этом как-то уже прознал.

Хотя, почему как-то? Всё же предельно ясно. Полез что-то проверить или замести следы понадежней и… не попал.

– Я слушаю, – занимаю свое любимое кресло в гостиной и, расправив складки на подоле платья, уверенно поднимаю подбородок, чтобы взглянуть на супруга.

Хочется казаться непробиваемой и хладнокровной, как и он, но неожиданный спазм дергает щеку, выдавая нервное состояние.

Еще бы.

Внутри кипит коктейль различных чувств. Там и непонимание, как он мог провернуть такое за моей спиной, и удивление вперемешку с оторопью, что действовал так нагло и грубо, и глубокое разочарование, что своим поступком предал доверие, которое только-только смог возродить вновь, и чуточку облегчения, что я не решилась заговорить с ним о детях до того, как он кардинально изменился.

А он изменился. Не могу точно понять, когда конкретно это случилось, но факт уже осознаю точно. Семён стал прохладнее, отдалился.

– Я хочу признаться в одном не очень красивом поступке…

Кобаль обходит диван, стоящий по центру комнаты, как раз напротив занятого мною кресла, и упирается ладонями в его спинку. Смотрит в глаза.

– Как без спроса и моего позволения воспользовался моим доверием? – подсказываю, когда он замолкает.

Ну а что глупую овцу-то из себя разыгрывать? Хлопать ресницами и ахать?

Поздно уже.

Да и какое – разыгрывать, если я ей фактически оказалась.

Мерзко, противно от собственной наивности, но и смысла прятать голову в песок не вижу. Оплеухи нужно принимать достойно.

– Значит, уже увидела? – делает он правильный вывод, вот только виноватым при этом не выглядит. Мимика совершенно не меняется. Спокоен. Самоуверен. – Поэтому пароль сменила?

– А ты думал, почему? – шире распахиваю ресницы.

Мне удивление скрыть не удается. Да я и не надеюсь.

– Система безопасности сама через время этот шаг предлагает, – пожимает он плечами. – Такой вариант я тоже не исключал.

– Сём, разве так можно поступать с близкими людьми? – решаю спросить главное.

Может, выйдет пристыдить?

Нет, от этого легче мне не станет, но, вдруг сделает Семёна чуть человечнее и приземленнее. Наивная.

– Анют, иначе я бы не успел.

Смотрит так, будто погоду обсуждаем.

– Куда не успел? – уточняю, теряя нить беседы.

– Ну как куда? Я же говорил, для чего все это затеваю. Для поездки в Мичиган.

– Помню. Но разве уезжать на… годик, чтобы преподавать, – припоминаю его же слова, – нужно в конце февраля? А не к новому учебному году в университете? Странно выходит.

– Конечно, к сентябрю, Ань, но документы-то и личные дела для проверки затребовали уже сейчас. Последний срок подачи заявки – двадцатое февраля.

– И что? Сложно было объяснить всё подробно и попросить принять решение более оперативно, как сделал бы каждый нормальный человек?

Никогда не предполагала, что чтобы выглядеть расслабленной, нужно настолько сильно напрягаться. Ни кулаки не сжать, ни зубами не клацнуть, ни поиграть желваками. Вся на виду.

– А ты бы согласилась? Снова бы вывалила, что я на тебя давлю, и поскакала к своей дуре-подруге на меня жаловаться.

– Ложь! – качаю головой. – Я на тебя не жалуюсь Жанне. И не смей называть ее дурой. Она – мой близкий человек. Моя семья!

– Я – твоя семья, Анна! Я! – рыкает Кобаль, повышая голос.

Дергаюсь, вжимаясь в кресло, но не сдаюсь.

– В последнее время, Семен, я в этом сильно сомневаюсь. Семья не действует за спиной, не обманывает, не причиняет боль. Семья поддерживает, защищает…

– Я, мать твою, «ЭкоСтройДизайн» один на своих плечах тащу! Один! Фактически ТВОЮ фирму, Аня! И ты смеешь говорить, что я для тебя НИЧЕГО не делаю!?

– Я…

– Где бы ты была сейчас без меня? Вспомни «Мебдеко» и «Петро-Трест». Да фирма твоего отца уже давно бы пошла по миру и трепалась конкурсным управляющим на части, чтобы вытащить последние активы и отдать долги. Ты бы безмозгло подписала договора, на которые сил и средств у тебя на хватило.

Глава 12

Следующие несколько недель пролетают как в тумане. В том плане, что быстро и почти ровно.

При всем стремлении Семёна поддерживать прошлый уровень отношений, у нас мало что получается. Может быть, потому что в основном это он прилагает силы, а я просто плыву по течению?

Не знаю. Но внутри я перестаю гореть.

Не то чтобы совсем поглощает апатия, однако, желание подразнить супруга провокационным нарядом или устроить ему романтический вечер с демонстрацией красивого нижнего белья пропадает напрочь. Только в интимном плане все остается почти по-прежнему, но с условием, что инициатором неизменно является Кобаль.

А вот задушевные беседы уходят в прошлое. Раньше это нужно было мне, Семён подстраивался, не прогонял, когда я наведывалась к нему в кабинет и отвлекала от разных важных дел. Я тянулась к супругу, чтобы побыть рядом, посидеть в обнимку, обсудить какие-то для него сущие мелочи, а для меня интересные события. Теперь же вечерами я его не беспокою, с удовольствием читаю книжки или переписываюсь и болтаю с Жанетт.

Двадцать третьего февраля, в день чествования мужчин, отсутствую в Питере по уважительной причине. На целую неделю мы улетаем с Жанной в Нижний Новгород. Гуляем несколько дней по безумно красивому городу, наслаждаемся извилистыми дорогами, перепадами высот, шикарной иллюминацией, подъемом по бесконечно высокой Чкаловской лестнице и поездкой на канатной дороге в соседний городок, а после, арендовав машину, мчим в Казань, где вновь приходим в восторг от окружающей красоты и отдыхаем все оставшиеся деньки.

Что удивительно, Семен сам настаивает на моей поездке, когда я по привычке, прежде чем решиться на такой спонтанный отдых, советуюсь с ним.

– Правильно, Нюсь, отдохни, перезагрузись. Я здесь справлюсь сам, про фирму не волнуйся. Главное, про меня не забывай, присылай фотографии, а то стану ревновать, – притворно грозит пальцем, а я, кажется, впервые за две недели улыбаюсь без натяжки, естественно и с легкой душой.

– Не забуду, – даю обещание и расслабляюсь, когда Кобаль притягивает меня к груди и обнимает.

– Всё будет хорошо, Анюта. Ты просто мне верь, – шепчет он в макушку.

Легко ему говорить такое, мне же поверить сложно, но, чего кривить душой, хочется.

***

«Спасибо за подарок, Анна!))»

Сообщение в воцапе с неизвестного номера прилетает после обеда двадцать шестого февраля. Прочитав его, зависаю на некоторое время, потому что в голове нет ни одной идеи, кто бы это мог написать.

Долго раздумываю, оставить благодарность без ответа или все же уточнить имя адресата и объяснить, что ошиблись… я же никому подарков в этом году не делала. Даже супругу. Не было желания как чумной бегать по магазинам, выискивать очередные красивые запонки или галстук, да и улетела очень вовремя.

«Мне кажется, Вы ошиблись номером»

Набираю в итоге, промучившись несколько часов кряду.

«А если так?))»

Прилетает ответ через пару минут. Открываю сообщение и смотрю на фото, где мужская ладонь придерживает развернутой открытку, а на заднем фоне виднеется бутылка «Хенесси».

Увеличиваю снимок и вчитываюсь в отпечатанный на компьютере текст:

«Есть для радости особая причина,

Настроение прекрасное с утра.

Поздравляем вас, любимые коллеги,

С Днем защитника Отечества! Ура!»

А ниже подпись: Анна Громова и девочки ООО «ЭкоСтройДизайн».

Краснею же я от приписки, что приходит следом:

«Я пока не коллега, а только учусь… но любимым быть готов уже сейчас))»

Черт!

Это девчонки из бухгалтерии постарались, поздравили мужчин в первый рабочий день после праздников, так как заранее чествовать вроде как неправильно. И по ходу дела не обошли стороной и дипломников.

– Вот же нахал! – шиплю, прикладывая ладони к пылающим щекам, и радуюсь, что Жанна застряла в ванной и не видит мое глупое лицо. Потому что ко всему прочему на нем расцветает дебильная улыбка.

«Горин, ты – наглец!»

Набиваю сообщение. Не знаю почему, но нет ни капли сомнений, чью по-мужски красивую руку я вижу на фото.

«Согласен быть наглецом, но только… любимым!))»

Откликается тот почти моментально.

Вот же!

Слов нет, одни эпитеты.

«А ты не оборзел?»

«Когда бы я успел?»

Пофырчав глядя в стену, и поругав себя за то, что позволила втянуть в беседу, отщелкиваю так, будто по клавишам печатной машинки настукиваю:

«Я замужем! А ты малость заигрался»

Ну теперь-то успокоится. А то видите ли раздухарился.

Глава 13

Восьмое марта встречаю в Питере, а Кобаль, что удивительно, нет. Накануне вместе с родителями он уезжает под Тверь, чтобы навестить бабушку, которая приболела.

Вариант с моим участием практически не рассматривается. Нет, Семён мне предлагает. И я даже целых полминуты раздумываю, пока не узнаю полный список участников поездки.

Трястись шесть часов только в одну сторону, да еще на заднем сидении, поскольку Татьяну Александровну, некоронованную царицу, если не впереди, то укачивает, – да упаси боже! К тому же весь ее репертуар я знаю лучше, чем «Отче наш»…

«Убавь газ, слишком быстро!»

«Ой, какой памятник красивый, останови!»

«Холодно, закрой окно!»

«Жарко, выключи печку!»

«Смени этот бред на нормальное радио! Стыдно такое слушать!»

«Останови, хочу в туалет!»

«Фу! Тут год не убирали! Выберем другой санузел!»

«Не вздумай покупать кофе на заправке, неизвестно еще, из чего сделаны эти бумажные стаканы!»

«Я взяла в дорогу яички, сейчас почищу»

«Не кури!»

«Не дыши!»

«Не разговаривай!»…

Да нафиг нужен мне сей... гемор… отдых. Я лучше дома… перетопчусь. И с такой превеликой радостью, какая старшему поколению Кобалей не снилась.

Три года замужем, а так частью их «дружной и крепкой» семьи себя и не почувствовала. Раньше переживала. Теперь – как отрезало.

Нет – так нет.

Ломать себя – да шли б они лесом! Дружно… взявшись за ручки!

В общем, седьмого с утра пораньше Семён уезжает, а мы вечером с Жанной едем в боулинг-клуб в Пулково III. Снимаем випку с диванами, дожидаемся Вику и Тасю, еще двух подружек-однокурсниц, и весело тусим целых четыре часа.

Со смехом вспоминаем годы учебы, делимся новостями, кто, когда и кого из института в последний раз видел или слышал. Совсем немного болтаем о личном, потому что у всех хватает своих больших и маленьких тайн, и с веселым азартом катаем шары. Куда же без этого.

– Ну и? – хмыкает в конце вечера Тася, рассматривая свои руки. – Какие у вас результаты, девочки? У меня минус три ногтя. Оттопыривает правую пятерню.

– Минус два, – фыркает Вика, демонстрируя указательный и большой пальцы левой руки.

– У меня все ок, – Жанна в отличие от нас изначально выбирала шары с большими отверстиями под пальцы, будто заранее знала, что к этому все может прийти. Вот и сияет теперь широкой белозубой улыбкой.

– А у меня короткие, – показываю сделанный несколько дней назад классический французский маникюр.

В начале двенадцатого решаем закругляться. Девчонки, отведав по несколько коктейлей, приходят к единодушному мнению продолжить веселье в ночном клубе. Я же запрещаю им вызывать такси и берусь довезти до места. Заходить внутрь отказываюсь, хотя несколько настойчивых просьб от каждой прилетает. Жанна в итоге уговаривается задержаться на часик, а я решительно отказываюсь.

Меня в этот раз на приключения не тянет.

Проехав пару кварталов, понимаю, что домой совсем не тянет. Спать пока рано, смотреть телевизор нет желания, одной сидеть в четырех стенах не хочется. Восстановив в памяти старый маршрут, как в тот день, когда ждала встречи с Рыковой перед походом в клуб, заезжаю на уже знакомую заправку, покупаю стаканчик мокачино на вынос и еду на набережную.

Кажется, всё как прежде. Шум ночного города, десятки людей, иллюминация, чарующая глаз, шикарные треки по радио, вкусный кофе… Ан нет, кое-что изменилось. Снега нет.

Сколько сижу в машине, не засекаю. Одна композиция сменяется другой. Я неторопливо потягиваю напиток, разглядываю темную воду и стараюсь ни о чем не думать.

Но всему наступает конец. Попа устает, стаканчик пустеет, а я так расслабляюсь, что понимаю: хочу в постель. На минутку выбираюсь из салона, чтобы прогнать сонливость и выкинуть мусор, а когда возвращаюсь от урны, краем глаза цепляю левое заднее колесо.

Спущенное на две трети.

– За-ши-бись, – выдыхаю теплое облачко пара и потираю озябший нос. Вроде как весна пришла, а у воды до жути холодно. – И что мне делать?

Задаю сама себе вслух вопрос и с умным видом подхожу к колесу, чтобы его пару раз пнуть. Так делают мужики в фильмах. Не знаю зачем, но данный ритуал ни один раз наблюдала.

Совершаю манипуляцию, а изменений никаких не происходит. Ну да, ждать чуда глупо. Однако, умная мысль в голове проскакивает. Нужно найти круглосуточный шиномонтаж поблизости, а еще лучше выездной.

Забравшись в салон, тянусь к телефону. Гугл мне в помощь.

Зеленый кружочек с циферкой один, прилепленный к иконке воцап, привлекает внимание. Звукового оповещения я не слышала, значит, сообщение пришло, пока была на улице.

Нажимая открыть, ожидаю увидеть какой-нибудь прикол от девчонок из клуба, но ошибаюсь. Это Горин. Его номер я в список контактов не вносила, но последние три девятки на хвосте хорошо запомнила.

«С меня сегодня ответный подарок)) Пожелания имеются?»

Глава 14

Успеваю лишь разблокировать дверь и выбраться из салона, как Денис притягивает к себе.

– Ты как? Всё в порядке? – вопросы задаются спокойным голосом, но взгляд, который Горин кидает поверх моей головы на компанию подвыпивших парней, его я ловлю случайно, сосредоточен и колюч.

– Да… я… спасибо, что приехал…

Слегка заикаюсь, пытаясь погасить остатки нервозности.

Честно, до последнего сомневалась, что мне кто-то придет на помощь. Тем более, он. Посторонний молодой парень, которому в выходные дни самое время гулять и веселиться с друзьями и девчонками.

– Не за что, – отвечает, не переставая оглаживать мне плечо и спину в успокаивающем жесте, а я тихонько млею.

Знаю, что нужно отстраниться. Стоять так близко – неправильно. Мы – друг другу никто, даже не друзья. Но я так испугалась, а Горин так щедр на человеческое тепло и участие, что, забиваю на мораль и позволяю себе чуть-чуть безумия.

Самую малость…

И то, что он снова мне тыкает, мимо ушей пропускаю. Пусть. Не рабочая обстановка, значит, не критично.

– Ребят, если что, мы вам не мешаем!

Вопль одного из четверки веселящихся гулён сопровождается улюлюканьем и хохотом остальных. Подначка бьет не столько по ушам, сколько по сознанию. Что за дичь я творю?

Дергаюсь и отшагиваю от Горина. Секунду он пытается еще удержать, а потом отпускает.

Вот и славно. А то стыдно – жуть. Прижалась тут, как к родному.

– Они тебя не обижали? – задает вопрос Денис, ловя мой взгляд. Дожидается отрицательного ответа и закидывает новыми. – Точно? Не обманываешь? А если хорошо подумать?

Фыркаю, набираю в грудь побольше воздуха, чтобы…

– Нет. Я делала так, как ты просил. Сидела и не отсвечивала.

– Ну вот и умница, – на мой выпад он только довольно прищуривается, подмигивает и тянется за телефоном, включая на нем фонарик, – пойдем, глянем, что у тебя случилось?

Случившимся оказывается длинный боковой порез, который Денис довольно быстро обнаруживает, надавив ключом в паре мест.

– Фигово. Если нет запаски, то нужно новое колесо. Этот баллон только на выброс. Плюс диск деформирован, – объясняет мне, выпрямляясь, и на пару минут проваливается в телефон.

– Я вызову эвакуатор и такси…

По голове словно обухом прилетает, а по спине прокатывается жар. Ладони и спина покрываются потом, сердце прошивает болезненным уколом.

Такси…

Худший кошмар. Жуткое завершение прекрасного вечера.

И, главное, возразить нечего. Не ночевать же в машине, которую будут транспортировать черт знает куда. И Семена нет, чтобы попросить приехать…

– Д-да, хорошо, – прикусываю губу и, отвернувшись в сторону, часто моргаю, чтобы прогнать непрошенные слезы.

Ну не все же таксисты – насильники. Уговариваю себя, понимая, что всё без толку. Страшно. Мне очень и очень страшно.

– Аня… эй… посмотри-ка на меня… что не так? – Горин обхватывает локоть и тянет, заставляя посмотреть на него. – Я что-то не то сказал? Сделал?

Не знаю, как он догадывается, ведь я отворачиваюсь к воде, и влажный блеск в глазах вполне можно списать на сильный ветер.

– Только не ври! – добавляет резко, стоит на секунду отвести взгляд в сторону.

– Такси… фобия, – озвучиваю проблему и обхватываю себя плечи, собираясь защищаться от насмешки. Почему нет? Мало кто может поверить, что и такие страхи у других бывают.

Но веселья нет. Денис лишь кивает, а потом, будто ничего забавного не услышал, произносит:

– Такси нужно не нам с тобой, а чтобы Михалычу, моему приятелю в автосервисе, ключи от твоей машины передать, когда ее эвакуатор на стоянке выгрузит. Сегодня уже точно делать ничего не будут, так как работают до полуночи. А завтра утром твоей малышкой займутся. Домой я тебя сам отвезу. Такой вариант устроит?

– Вполне, – стараюсь тихо и незаметно вытолкнуть застрявший в легких воздух. – И на вопросы ответишь, – припоминаю ему обещание.

– Без проблем. А ты расскажешь про фобию, если захочешь, – выдвигает встречное предложение. – Возьми пока из машины свои вещи, какие нужны, и ключи от дома не забудь. Садись ко мне, не мерзни.

Подумав, киваю.

В чужой салон забираюсь с некоторой опаской и… странным чувством… смущения. Память, она такая память, что некоторые моменты хранит очень надежно и детально.

– На все твои вопросы скажу одно – узнал в бухгалтерии, – выдает Горин спустя пятнадцать минут, когда эвакуатор увозит мой Эвок в неизвестном направлении, а следом за ним отправляется такси. – Мы же для диплома большую часть документов у них берем. Вот там твой номер и увидел. У главбуха список телефонов висит прямо у компа. Наверное, на всякий экстренный случай, – хмыкает Денис, ловко вливаясь в плотный поток у светофора. – Свидетельство о разводе тоже случайно зацепил глазом. Его собирались в личное дело подшивать, вот и положили на край стола. А по поводу отъезда Семена Семеновича… так ему Галина лично путевку выписывала в последний рабочий день. Машина-то, как понимаю, у финдира не личная, а служебная.

Глава 15

Март пролетает как-то ровно.

С Семёном отношения постепенно налаживаются. Мы вновь проводим вместе вечера, если он не занимается студентами или не пропадает в «ЭкоСтройДизайн» до полуночи. Иногда что-то обсуждаем за ужином или, устроившись на большом диване в гостиной, смотрим вместе фильм, пару раз выбираемся на выставку и в кафе.

У меня не выходит до конца отпустить ту ночь, когда жесткость Семена переросла в жестокость, но я стараюсь. У нас же семья.

Он будто это чувствует, не давит и дает время созреть. На смену страсти и чувственности, как я мысленно усмехаюсь, приходит мудрость годов и теплые чувства, будто мы прожили вместе не один десяток лет.

Еще одним положительным моментом является то, что Горин оказывается умным парнем.

После нашего последнего разговора восьмого марта он про меня забывает. Я больше не ощущаю на себе его внимания. Лишь обычные ничего не значащие пересечения взглядов, без задержек и вспышек, когда мы случайно изредка сталкиваемся в коридорах фирмы. Короткие приветствия на Вы, как требует ситуация, и пустота. Отсутствие личных сообщений в мессенджерах, никаких подколок и… Эля под его боком.

Эта девушка, кажется, не отлипает от него ни на минуту. Не отстает ни на шаг, только что в туалет не провожает.

Утрирую, естественно, но складывается именно такое ощущение.

И нет, я не ревную, просто… выглядит это специфично… и, наверное, мило.

А я просто завистливая старая тетка.

В первую субботу апреля нотариус назначает мне встречу, по результатам которой я становлюсь единственной владелицей всей собственности отца.

– Завидная невеста, – подмигивает Кобаль, когда я сажусь в его машину, где он меня ждет, и укладываю на колени папку с документами.

– Несмешная шутка, – поворачиваюсь к супругу и качаю головой, – знаешь же, что я от всего бы отказалась, если бы это могло вернуть папу.

Встреча с Миловановым не проходит впустую, она всколыхивает и поднимает только-только усевшуюся на дне души боль.

– Прости, Нюсь, не подумал, – Семён дергает плечом и отворачивается, заводя двигатель, но я успеваю заметить, как недовольно дергается у него уголок рта.

Или расстроенно?

Нахожу более правдоподобное объяснение и позволяю отвезти себя домой.

В следующие пару недель складывается ощущение, что у мужа наступило весеннее обострение. У него словно второе дыхание открывается. Активность неуемная. Но направлена она оказывается не на наши отношения и их укрепление, а на внедрение в бизнес отца, то есть теперь уже фактически мой, новаторских идей.

– Подпишем с «СЗ-СКМТ» договор на поставку, параллельно с «Вивальдо» на выполнение работ, а после предложим наши услуги «Глобалу» и «Русская Изба. РУ». Я с директорами уже подготовительную работу провел. Коммерческие предложения им свои сбросим, пусть посмотрят. Поторгуемся если что.

– Сём, мне кажется, ты перегибаешь, – качаю головой, как только он называет третью из перечисленных фирм. Там уровень запредельный. Мы не потянем. Наших активов не хватит, чтобы впрягаться в их объемы…

– Хватит, я всё просчитал. Закроем договора с «Миланой» и Стрельцовым, они переведут остатки средств после подписания КаэС-ок и актов. И одно перекроет другое. Не паникуй, Анна, кто из нас финансовый директор? Ты или я?

– Ты. Но риски…

– Прекрати и не унижай меня недоверием. Я так и быть, принесу тебе все расчеты.

– Я посмотрю бумаги и подумаю, – не берусь отказываться сразу. Знаю, Сёма сорвет и начнет давить.

Если у него загорается, лучше тихо слиться и подготовить аргументы для отказа, чем впрягаться бездумно.

– Думай, но недолго. Я уже, где надо, начал наших контрагентов подмазывать. На первомайские праздничные дни, кстати, получил от них приглашение отдохнуть совместно, вот и проставлюсь. Рыбалка, сауна, разговоры под пиво. Уверен, всё у меня выйдет зачетно.

– Я…

– Прости, Нюсь, без женщин, – перебивает Кобаль и тут же смягчает резкость улыбкой. – Только мальчики.

– Хорошо, – делаю вид, что не заметила его поспешности в отказе.

Честно, сама хотела это же озвучить, но раз не понадобилось, то и ладно. На первомайские я найду чем себя занять, а если нет, так просто отдохну.

***

В Радоницу еду к родителям на кладбище. По пути останавливаюсь возле киоска и покупаю маме ее любимые белые гвоздики, а папе красные.

Не знаю, правильно ли это, но я радуюсь, что у Кобаля в это время назначена какая-то встреча, неотменяемая, и он не может меня сопровождать.

Он – мой муж, но при нем я не могу расслабиться, находясь у могил. Не могу сказать своим горячо любимым родителям всего, что лежит на душе, не могу вдоволь посидеть на лавочке и поплакать. Семен меня стесняет, как и его поведение, больше напоминающее обязаловку там присутствовать.

Нет, он вроде не подгоняет, но протяжные вздохи и топтание с ноги на ногу за спиной заставляют дергаться. Да и фразы: «Что, еще и в церковь пойдешь?» или «Короче, Нюсь, я в машине подожду, надо срочный вопрос порешать, а ты тут сама давай. Ладушки?» – мало поддерживают. Зато серьезно давят спешкой.

Глава 16

Заключение договоров с двумя крупными компаниями приводит Кобаля в восторг. Как и два первых транша, поступившие на счет фирмы.

У мужа словно открывается второе дыхание. Сводки, ведомости, отчеты, сметы… Сотрудники, сломя голову носятся туда-сюда, чтобы предоставить ему запрашиваемую информацию. Он же потирает руки и заверяет меня, что мы укладываемся в сроки, и переживать мне совершенно не о чем.

Киваю, но решаю убедиться сама и всю третью неделю мая пропадаю на объектах, которые мы на днях должны сдать «Милане» и Стрельцову. Пусть Семён уверяет, что прописанные в акте ошибки и недочеты буду исправлены субподрядчиками до двадцатого числа, меня тишь и отсутствие рабочих на объектах сильно напрягают.

И то, что, недоделав одно, Кобаль срывает еще и наших людей на новое место, тоже заставляет нервничать. Ненавижу непоследовательность. Считаю, что правильно закончить первое, дальше браться за второе, а не миксовать стройки, теряя в итоге на транспортировке как материалов, так и людей.

Как результат, всю четвертую неделю последнего месяца весны пребываем с Семеном в тихом противостоянии. Вместо двух закрытых дел и двух новых у нас по факту висят в производстве все четыре.

Мне не нравится, что он задумал, но отыграть назад сама не могу. Все оборотные средства коммерческий директор отправляет субподрядным организациям, а то, что переводит «Милана» он спускает на закупку стройматериалов для «Русской Избы.РУ».

– Не паникуй, Анют, Стрельцов обещает в течение часа провести платеж с окончательным расчетом, так что к обеду деньги будут. Их нам с лихвой хватит, чтобы закончить и его, и «Милану», – заявляет в пятницу утром Семен.

А уже вечером из банка, как снег на голову, сваливается сообщение о блокировке корпоративного счета. Несмотря на то, что на улице май месяц и теплынь, по спине тотчас проносится пугливое стадо отвратительных мурашек.

Бр-ррр!

Чтоб их!

Минус двести тысяч нервных клеток за минуту.

Гадство!

Больше всего в этой жизни ненавижу две вещи. Это сообщения из банка с «сюрпризами» и требования из ИФНС, прилетающие на Вайбер, с их неизменным: «У вас есть шесть дней, чтобы замолить свои грехи… иначе мы идем к вам».

Увидев ближайший разворот, перестраиваюсь в левый крайний ряд и включаю поворотник. Попутно, ожидая разрешающего зеленого сигнала, набираю Семёна. Кто у нас финансовый директор, в конце концов, и должен решать все проблемы?

Но муж, зараза, как специально не берет трубку. Ни на первый вызов. Ни на второй. Ни на...

Третий дает результат. Заунывные длинные гудки затихают и… набираю в легкие воздуха, чтобы прояснить ситуацию с финансами, как…

– Але-ё-ё, секретарь Ева, – мурлыкает в трубку голосовой ассистент, – слушаю…

– Да чтоб тебя!

Скидываю вызов. Сколько раз говорила Семену, чтобы отключил эту гадость-автоответчик. Бесит, когда ждешь услышать мужской голос, а в ухо дышит томная кукла, как будто ее только что…

Припарковав Эвок рядом с автомобилем благоверного, глушу мотор и выпрыгиваю из салона.

После прохлады, создаваемой кондиционером, в жарком воздухе улицы дышится с трудом. Будто на голову пуховое одеяло накидывают и попутно все щели затыкают.

Включаю сигнализацию и, вбивая каблуки в свежий асфальт, держу направление в сторону огромных двустворчатых дверей шестиэтажного бизнес-центра, где располагается «ЭкоСтройДизайн».

– Анна Сергеевна, что-то забыли? Решили вернуться? – Юрий Васильевич, охранник на входе, делает пару шагов навстречу, держа руки сцепленными за спиной.

Ни дать, ни взять, пингвинчик. Такой же напыщенно важный, неторопливый и с пузиком.

– Всё, как обычно. Неожиданно свалилось срочное дело, – отмахиваюсь, не спеша вдаваться в подробности.

Сухову это не надо, а беседу он со всеми поддерживает, явно скучая, когда надоедает разгадывать кроссворды.

– Семён Семёнович на месте, – летит в спину.

– Да, я в курсе, – киваю согласно.

– К нему с полчаса назад Савина поднялась. Студентка-практикантка ваша.

Вскидываю левую руку, проверяя время, и убеждаюсь, что на часах почти половина шестого вечера. Никого не должно бы уже быть…

Странно.

Может, чего забыла?

– Спасибо…

Пока топчусь, ожидая медленно ползущий с шестого этажа лифт, слышу тихие шаги за спиной, а затем голос, который четыре месяца не дает покоя. Настолько он глубокий, мягкий, с нотами завораживающей хрипотцы.

– Добрый вечер, Анна...

По привычке перехватывает дыхание, а вдоль позвоночника пробегает теплая волна. Застываю, стараясь сохранить невозмутимость. Ох уж этот голос… сводящий с ума.

Любая дрогнет. И я – не исключение.

– Сергеевна, – добавляю, сдерживая желание обернуться.

Нельзя. Неправильно.

Всячески демонстрирую, что наблюдать за сменой цифр на табло куда интересней, чем оборачиваться к Горину.