Зачет по тварезнанию

Кей. Пролог. Во дворе Военно-Магической Академии в Дьюи

Год назад.

Она ворвалась в мою жизнь, как ураган. Как снежная лавина, что сносит со склонов всё живое и неживое. Когда смотришь издалека, кажется, что она медленно ползет по склону. Но не дай Дайна оказаться у нее на пути. Ты понимаешь, что всё. Белый гремящий ужас сейчас поглотит тебя. Но ты просто стоишь и смотришь. Потому что от тебя уже ничего не зависит.

Стояло жаркое лето. Последний экзамен остался позади, и я гордо нес корону лучшего студента четвертого – уже пятого, предвыпускного, - курса боевых магов. Я даже не вспомню, что мы обсуждали с парнями. Наверное, что-то очень важное, как тогда казалось. Я помню только, что развернулся с каким-то широким жестом, и мне в бок впился уголок фолианта. Фолиант несла хрупкая темноволосая девушка с короткой, по последней столичной моде, стрижкой. Брюнетка его не только несла, но и читала. Прямо на ходу.

- Ой! – сказал я.

- Смотреть нужно, куда идете! – буркнула девица, не отрывая взгляда от книги.

Я просто оторопел.

- Не путайтесь под ногами! – недовольно заявила она где-то с уровня моей груди и подняла взгляд. Невидящий взгляд человека, слишком поглощенного своими мыслями, чтобы обращать внимание на окружающих.

У нее были огромные карие глаза с длиннющими ресницами, маленький аккуратный носик и пухлые черешневые губы. Легкое платье облегало соблазнительные холмики груди и тонкую талию.

Вокруг одуряюще пахло медовником. Этот аромат врезался мне в память. С тех пор я ненавижу запах медовника. Хотя трава, в общем-то, не виновата.

Однокурсники ржали.

Я бы тоже посмеялся. Если бы мог перестать на нее пялиться. Неделю брюнетка с карими глазами мерещилась мне повсюду. Неделю она мне снилась каждую ночь. Потом началась практика в действующих войсках, и на какое-то время мне стало не до неё. Скажем так: я упахивался до такой степени, что засыпал, стоило голове коснуться горизонтальной поверхности, и просто не помнил, снилось мне что-нибудь или нет.

Острый период прошел, и после практики на душе осталось только неясное, саднящее чувство чего-то потерянного.

А потом начался учебный год, и нам представили нового преподавателя по тварезнанию.

Ее звали Джелайна Хольм.

Она провела невидящим взглядом по нашим рядам, и все сразу вспомнили, что они боевые маги, а не мешки с картошкой.

Вот тогда я и понял: всё.

Всё, мир уже никогда не будет таким, как прежде.

А я всё еще не придумал, как с этим жить.

Всем доброго времени суток! Я рада приветсвовать вас в новом романе. Надеюсь наши герои понравятся вам. И твари тоже. Некоторые из них, во всяком случае. Если роман вам понравится, я буду благодарна, если вы подарите ему звездочку, озеленив кнопку "Мне нравится".  За комментарии и репосты тоже буду благодарна. Надеюсь, всё у нас получится. Спасибо, что вы со мной!

1. Лайна. В кабинете ректора Военно-Магической Академии Дьюи

Настоящее время.

Леонор лей Гамэс, ректор академии, был не в духе. Я тоже была не в духе. Впрочем, выражение «не в духе» не описывало и десятой части всего спектра эмоций, которые я испытывала. И их накала.

Целый год – год! – я вкалывала, пахала на ниве науки, как последняя лошадь, чтобы поехать в эту экспедицию. Да я в эту академию, чтоб ее огнеплюй затоптал, согласилась пойти только ради этого. Сам Сафониэль лей Гроссо, великий и прекрасный заведующий кафедрой магической защиты столичного университета, согласился принять меня в проект и стать моим руководителем магистерской диссертации. Через два часа я должна была отправиться телепортом в столицу, откуда завтра утром стартует экспедиция в южные горы.

И что?

И ничего!

И ничего не будет из-за, воплежуть его забодай, Кейрата Торнсена!

Я стояла здесь, в кабинете ректора, вместо того чтобы забирать вещички из съемной квартиры. Мало Торнсен мне крови попортил за учебный год, он теперь и перспективы на будущее решил загубить!

- Нет! – решительно заявила я. – Нет, я не поставлю этому… этому… студенту зачет по тварезнанию! Он за два семестра был на занятиях раз пять от силы.

- Семь, - поправил меня лей Гамэс.

- Из семидесяти двух, - напомнила ему я.

Он как-то сразу сдулся.

- Кейрат -  самый сильный боевой маг потока! - по новой начал заводиться ректор. - Я не могу его отчислить из-за какого-то зачета.

- Я тоже считаю, что тварезнание у боевиков заслуживает экзамена хотя бы в одном из семестров! - влезла я со своим любимым коньком. – И кому, как не вам, об этом знать, - я невежливо ткнула пальцем собеседнику в лицо.

Левая щека лея Ленора до самого подбородка была прорезана безобразным шрамом от когтей мечеклыка. Шрама, несводимого ни одним притиранием, ни одним лечебным заклинанием. Не помогало в таком случае даже вмешательство оперирующих врачей.

Но лей Гамэс мое замечание проигнорировал.

- Приглашайте его на индивидуальные консультации, лея Джелайна, - он бросил в меня - слова, а в урну – измятую до состояния шарика бумажку. – Вы должны находить индивидуальный подход к обучающимся.

На счет «леи» он мне, конечно, польстил. Благородной крови во мне не было ни капли, в отличие от лея ректора. Мы – люди простые, что думаем, то и говорим.

- Я уважаю политику межкультурной толерантности и уважения к малым народам Империи, - отметила на всякий случай я. – Но Кейрат Торнсен… Он же, прошу прощения, двух слов связать не может. Он, простите, вчера с гор слез, где коз пас, ни манер, ни здравомыслия. Это же двухметровая машина убийства без чувства самосохранения. Его нельзя к нормальным людям пускать!

- Торнсен принес Академии золотой кубок на Императорском Турнире! – отчеканил ректор.

- Знаю, я его туда возила. Потому и представляю, во что он превращается на поле боя.

- Потому и возили, - буркнул под нос лей Леонор.

- Что? – не уловила я смысла в его словах.

- Потому и возили, - в полный голос повторил ректор, - что после ваших пар он полигон под ноль выжигал.

- Вы и это мне в вину поставите?

- Нет, благодаря вашей совместной работе у нас золотой кубок. Ведь можете, когда хотите!

- Не хочу!

- Эта: «Не хочу!» Тот: «Не хочу!» Вы сговорились, что ли?! – взвыл лей Леонор. – Он блестяще учится. Он термаг на 100 баллов сдал, а вы говорите, он двух слов связать не может, - ректор в раздражении бросил взгляд в открытое окно.

Ну, хоть не у меня одной сегодня день мелкозубу под хвост. Словно чувствуя, что о нем тут говорят, по полянке под ректорскими окнами, повесив голову, плелся студент выпускного курса Торнсен.

Точнее, он мог бы стать студентом выпускного курса, если бы я поставила ему зачет.

...А я не поставлю!

- Я не знаю и знать не желаю, как он сдавал термаг.

Лично я термаг сдала на девяносто пять, и то – со второго раза. Поэтому не нужно мне рассказывать про сто баллов по термагу у Кейрата Торнсена из западных горцев. Я даже не уверена, что он в состоянии правильно прочитать вопросы.

- То есть, «нет», и это ваш последний ответ? – строго вопросил лей Леонор.

Я кивнула головой, чтобы меня не поймали на слове, если я произнесу «Да». И, на всякий случай, чтобы пояснить и окончательно запутать начальство, помотала головой.

- Тогда, лея Джелайна, так. Вы планировали отправиться в экспедицию?

Я, кажется, побледнела, и ощутила, как по моей спине потекла струйка холодного пота. Нет, он не посмеет меня не пустить! Это Императорский проект. Состав экспедиции утвержден на самом высоком уровне!

- Не пустить вас я не могу, - подтвердил мои подозрения ректор. – Но, согласно Уставу Академии, параграф восемь, пункт три, могу отправить с вами студента-практиканта.

Он мстительно уставился на меня.

2. Лайна. На кафедре магической защиты Военно-Магической Академии Дьюи

Здание Военно-Магической Академии было старинным. С тяжелыми, толстыми стенами и узкими окошками-бойницами. Древняя крепость. Мне нравился этот дух воинской доблести, который осел на выцветших гобеленах. Хотя, честно говоря, я не мечтала сюда ехать. У меня как у лучшей и весьма перспективной выпускницы по направлению «Маг обороны и прикрытия», да еще и с такой редкой специализацией, как «Тварезнание», был выбор, куда пойти. Но я, разумеется, хотела остаться в родном столичном университете.

Только таких желающих, как я, туда была целая очередь. А у меня никаких связей. Кроме сексуальной с охренительно красивым заведующим кафедрой магической защиты. Сафониэль лей Гроссо с точеными чертами лица, волосами до пояса и грацией истинного аристократа был для студенток как красная тряпка для круторога. Только круторог при виде красной тряпки впадал в восторг и начинал биться в экстазе, а девушки просто впадали в восторг. Впрочем, некоторые даже падали.

Потрясающе тонкий и вдохновенный Сафониэль был стопроцентным эгоистом. Впрочем, это не мешало ему быть отличным любовником. Как это ему удавалось? Он просто любил быть лучшим. Идеальным. Совершенным. Его абсолютно устраивали наши необременительные отношения. Думаю, я у него была не одна. Зато дольше, чем большинство.

Кто-то скажет, что для своих двадцати пяти я слишком рациональна [1]. И даже цинична. Пусть говорят. Наивность и романтичность  могут позволить себе те, у кого есть деньги и положение. А у меня ничего нет. Только магия, интеллект и умение работать. И желание стать такой, как Сафониэль, чтобы на всех плевать с самой высокой башни Империи.  

Собственно, Дьюи – его идея. Для того чтобы меня взяли работать в Имперский университет, мне нужно засветиться. Стать величиной, которая окажется весомее десяти поколений благородных предков. Когда два года назад университет получил целевое финансирование на исследование по тварям, Сафониэль сразу предложил мне поучаствовать. И я согласилась. Весь последний курс я вкалывала, как проклятая, зато мой диплом получил Премию Императора. Почему тогда приграничный Дьюи, гордо именуемый Главным Форпостом Империи, а по сути – заштатная провинция? Потому что в Дьюи самая старая военная академия. Суть Императорского проекта - найти способ управлять тварями. Заставить их сражаться на нашей стороне. А здесь, в Дьюи, хранятся архивы студенческих боевых практик за последние триста лет. А отчеты по практике – это, пожалуй, самый достоверный источник информации о боевых действиях. Вот ради возможности работать с ним я и приехала. А сейчас я планировала вернуться к своему научному руководителю (и любовнику по совместительству) и обсудить результаты поисков. Теперь вы понимаете, насколько дорог мне был Кейрат Торнсен со своей внезапно обрушившейся практикой?

Когда я добралась до своего рабочего места, на кафедре уже никого не было. Те, кто еще не был в отпуске и принимал хвосты от студентов, уже рассосались по домам. После разговора с ректором я чувствовала себя выжатой, как фрукт, на который наступил громохлёст. Поэтому я достала из кафедрального тайника бутылочку тонизирующего сока, по-плебейски, пока никто не видит, плеснула себе в кружку (а не в бокал, как сделал бы любой уважающий себя аристократ), разулась и забралась в кресло возле стационарного переговорного кристалла.

Я послала сигнал лей Гроссо и стала ждать. К счастью, он оказался дома.

- Ты где? – недовольно спросил он.

- Где, где. У горбокрыла на бороде! – буркнула я, обводя рукой темное помещение кафедры.

За моей спиной размещался старинный гобелен, изображающий битву воина-мага с громохлёстом смердливым, которого в народе за выхлопы едкого газа из подхвостья именовали более просторечным словом. Думаю, на его фоне и с кружкой в руках я выглядела эпично.

- Кто такой Кейрат Торнсен? – вкрадчиво поинтересовался Сафониэль.

Я не рассчитывала на какие бы то ни было чувства со стороны блестящего аристократа, но собственнические нотки, которые сквозили в его вопросе, согрели мне душу.

- Ректор мне довесок в экспедицию назначил. Студента-должника.

- Чьего должника? – удивление на лице Сафониэля выглядело неуместным. Впрочем, на его холеном лице любые эмоции выглядели неуместно.

- Моего должника.

- И что он тебе должен? – не понял лей Гроссо.

- Это я ему должна, - пояснила я. – Зачет.

- Ну так поставь! Лайна, что за глупости!

Теперь и мне показалось, что глупости. Действительно, что уперлась? Ну, и поставила бы. Дала бы реферат и поставила.

- Теперь уже поздно, - расстроилась я. - На него уже документы оформили.

- Ну и к косорылу документы. Я тебя сегодня ждал.

Это значит, других любовниц в гости не звал. Я же взрослая девочка, понимаю, что в отличие от меня, необходимости выдерживать целибат у Сафониэля не было.

…А вдруг он и правда ко мне что-то испытывает?

- Прости. Я виновата, - призналась я. – Просто это так неожиданно оказалось. Я про него и думать забыла, а тут меня вызывают к ректору… И понеслось.

- А Гамэсу он чем запал? – допытывался мой научный руководитель. И не только.

- Торнсен – победитель Турнира этого года.

- И ты ему не поставила зачет?!

3. Лайна. В портальном зале кафедры пространственной магии Военно-Магической Академии Дьюи

Кафедра пространственной магии была в Дьюи, но отсутствовала в столице. Предания утверждают, что когда-то она там была. Но в Императорском дворце устали от неизвестно откуда появляющихся и куда исчезающих предметов, животных и людей. В университетской среде ходили байки, что однажды студента третьего курса не вовремя занесло в Императорскую опочивальню… Это окончательно решило судьбу пространственников в столице.

Здесь, в Дьюи, народ был к чудесам привычный и прагматичный. Внезапно объявившиеся предметы мгновенно обзаводились новыми хозяевами. Животину студенты-экспериментаторы тоже обычно не обнаруживали. И даже возникающим из ниоткуда студентам, говорят, местные дамы находили применение. Особенно, если они (студенты) были симпатичными. Но это так, слухи. Лично ко мне за время работы в Академии в опочивальню никого не заносило. А то, даже не знаю… удержалась ли бы?

Я прибыла за час до активации рамки. Нужно было убедиться, что мальчишка взял всё, что нужно. А его всё не было. Я нервно притоптывала у портальной рамки в ожидании Торнсена. Когда до отправки осталось всего пятнадцать минут, в моей душе прорезались лучи надежды на то, что он просто не придет. Я только облегченно выдохнула, как эта, так сказать, не зачтенная звезда соизволила появиться. Он был обвешан оборудованием со всех сторон. Ловушки, следоуловители, счетчики магических возмущений, стазисные контейнеры для сбора и хранения экскрементов и минилаборатория для их анализа… В общем, я постаралась от души, составляя список. Ни в чем себе не отказывала. Во имя науки, разумеется.

- Студент Торнсен, что вы себе позволяете?! – гаркнула на него я от всей души.

Он бросил короткий взгляд на порталистов, а потом выпрямился (хотя под грузом «обстоятельств» это было непросто даже такому здоровяку, как он).

- Извините, лея Хольм. Что вы имеете в виду? – ровно поинтересовался он.

- То, что до отправки осталось всего, - я подняла взгляд на хронометр с обратным отсчетом, обязательный компонент портального зала, - десять минут!

С совестью у Торнсена проблем не было за неимением совести, поскольку моя тирада его нисколько не задела. Напротив, мне показалось, он даже слегка расслабился.

- Но я же здесь, - невозмутимо ответил он, даже слегка пожал плечами, оттянутыми весом рюкзака.

Нужно будет, пожалуй, позаигрывать с ним на глазах у Сафониэля. Чтобы ему жизнь медом не казалась.

… Им обоим жизнь медом не казалась, кстати!

- Я не успеваю сделать сверку оборудования! – возмутилась я.

- Какое счастье! – устало выдохнул он.

- Что вы себе позволяете?!

Торнсен молчал в своей обычной манере, и мне даже показалось, что его слова мне причудились.

Арка дилинькнула, напоминая, что до активации осталось две минуты. Я махнула рукой на разборки. Если он что-то забыл, буду выедать ему мозг всю экспедицию. Пусть готовится.

Я набросила на плечи свой рюкзак, тоже немаленький, кстати. И вышла первой к порталу.

Однако когда раздался долгий гудок, информирующий об открытии пространственного коридора, Торнсен сдвинул меня с пути, как пушинку, и первым прошел вперед.

Я вылетела следом, злая, как выпень с отдавленным хвостом.

- Я должна была идти первой! – набросилась я на него, обогнув по дуге и повернувшись к нему лицом. – Я – преподаватель!

- А я – мужчина, - невозмутимо ответил на это студент.

Я хотела было пройтись по этому самонадеянному «я - мужчина», но опасный блеск в глубине его особенно ледяных сейчас глаз заставил меня промолчать. Я оступилась и пошатнулась. Непривычный вес за спиной потянул меня назад, но Торнсен отреагировал молниеносно, поймав меня широкими, крепкими ладонями за бока.

Ребра обожгло касанием, будто это были не мужские руки, а две раскаленные сковородки.

Я в недоумении подняла взгляд.

Глаза студента Торнсена, который располагался теперь от меня в непозволительной близости, были черными. Лишь по самому краю огромного зрачка сиял льдом голубой ободок.

Я уперлась в его предплечья, заставляя меня отпустить. И снова обжигаясь, теперь, правда, более приятным наощупь теплом. Парень разжал ладони, но на коже в месте соприкосновения еще горел оставшийся след.

- Спасибо, - выдохнула я, пытаясь осмыслить неожиданные ощущения.

- Обращайтесь, - хрипло произнес он и откашлялся.

Хм.

Я торопливо вынула Артефакт Встречи, настроенный на Сафониэля. Стрелка слабо качнулась и показала на юго-восток. Артефакт не только указывал направление, но и расстояние. Ну как расстояние? Чем сильнее дрожит стрелка, тем ближе идти. Порталисты явно играли на моей стороне, решив обеспечить студенту Торнсену небольшой марш-бросок в полной экипировке.

- До конечной точки маршрута нам довольно далеко, - сделала вывод я, и парень хмыкнул. – Разумеется, никто нас встречать не пойдет, поэтому мы идем сами. Ножками, - злорадно заявила я и непроизвольно бросила взгляд на его сапоги.

«Ножками» - это не про него. Про него – ножищами! Я, наверное, вся в его сапоге помещусь, если утрясти немного.

4. Лайна. Думалось, что в Южных горах. Но, похоже, косорыл знает где

Мы шли. Шли. И шли. По непролазному лесу, сколько ни смотри вокруг. Два часа остались позади. Стрелка артефакта едва колыхалась, и никакой динамики в ее движениях не наблюдалось. Плечи безбожно затекли. Каждые полчаса я объявляла пятиминутный привал. После каждого привала рюкзак становился всё тяжелее и тяжелее. Пространственная магия всегда давалась мне с трудом, но я пыталась вливать силу в левитирование поклажи. Не знаю, было ли замечено это жульничество моим спутником. Судя по темпу Торнсена и его чуть раскрасневшимся щекам, заполненный доверху рюкзак с магически укреплённым каркасом ему существенных неудобств не доставлял. В отличие от меня.

К тому же хотелось есть. Есть, спать, в кустики, отдохнуть, выкинуть к мечезубам шилокожим половину вещей из рюкзака и торжественно их сжечь. Вторую половину послать в подхвостье громохлёсту смердливому вместе с экспедицией, Торнсеном, порталистами и Сафониэлем.

Всё!

- Торнсен, я полагаю, молодому растущему организму пора подкрепиться? – сказала я, снимая рюкзак и растирая левое плечо, которое почему-то страдало больше.

- Да, я тоже думаю, что вам нужно больше есть, - буркнул он под нос.

- Что, я не расслышала? – с намеком на последствия поинтересовалась я.

- Говорю, отличная идея! – гаркнул он, выпрямляясь по стойке смирно.

Ветви деревьев над нами шуркнули от взмывших в небо птиц.

Хоть запыхался бы для приличия!

- Вот и замечательно. Организуйте костер, сварите… что-нибудь. Надеюсь, запасы по списку вы не забыли?

- Никак нет! – снова рявкнул он, дораспугав тех пернатых, которые не успели достаточно испугаться в прошлый раз.

Я демонстративно поковырялась пальцем в ухе.

- Кажется, барабанная перепонка еще цела, - поведала я результаты ревизии. – Но я не уверена, что она выдержит еще один удар. У вас, случаем, нет третьего состояния? Промежуточного между «молчу» и «ору».

Парень задумался. Или третьего состояния не было, и он пожалел мои уши. Я не стала его мучить этической дилеммой.

- «Никак нет» означает, что продукты есть? – на всякий случай уточнила я и дождалась уверенного кивка.

Похоже, третье состояние было, но накатывало спонтанно.

Я потребовала притороченный сбоку торнсенского рюкзака счетчик магических возмущений и с деловым видом потопала в лес.

Без рюкзака, после кустиков и вне зоны видимости хвостатого студента я чувствовала себя почти невесомой. И почти счастливой. Наконец успокоившись, вокруг чвыркали, фьютькали и трещали клювами довольные птички. Под раскидистыми остроиглыми деревьями прятались мелкие белые цветочки с легким приятным ароматом.

И эта идиллия меня порядком напрягала.

Во-первых, какого чернорогого воплежутя здесь делают эти остроиглые деревья? У меня Южные Горы ассоциировались с широколиственными породами и светом. Нас с группой бросили в Южные Горы во время Семидневного Конфликта. Тогда наемники из Лортландии попытались взять под контроль наши таможенные пункты, чтобы пропустить на территорию Империи большую партию лортландской травки. Инцидент ликвидировали за неделю. Неделю несколько сотен сильнейших магов и сухопутные войска не могли справиться с горсткой отщепенцев. Почему? Потому что вместе с «отщепенцами» массово прибыли твари всех видов и мастей.

Ладно, я вообще не о том. Как говорили однокурсники: «Кто про что, а Хольм про тварей». Я про деревья. Не было там таких деревьев! Зато цветы были всякие: яркие, разноцветные, только венки и плети.

И эта стрелка еле трясущаяся мне не нравилась.

И то, как потрескивал счетчик, показывая высокую активность магических созданий. Почти, как тогда, в Южных Горах. Собственно, потому-то мы туда и отправлялись. Где еще изучать тварей? Только здесь, судя по щелчкам, их разнообразие было выше. Где бы это «здесь» ни находилось.

Я вернулась к Торнсену, которого легко нашла по запаху костра. И поисковому маячку, разумеется. К запаху костра примешивался аромат похлебки. Он поднял мой приунывший боевой дух.

Я вынула из-под клапана своего рюкзака миску и ложку и была вознаграждена за терпение горячей едой. Похлебка, кстати, удалась повару на славу. Или я зверски хотела есть.

Утолив первый голод, я впала в благодушное настроение. Мне уже даже не хотелось выбрасывать вещи из рюкзака. Правда, поднимать его и тащить дальше тоже не хотелось.

- Торнсен, - обратилась я к студенту. – Во-первых, спасибо, было вкусно.

Он кивнул.

- Во-вторых, вы отдали порталистам точные координаты?

- Да, - твердо ответил он, помотав головой.

- Торнсен, вы вообще умеете давать однозначные ответы?! – вскипела я.

Он задумался.

- Не утруждайте себя ответом. Это неважно, - успокоила я. В конце концов, мыслительная деятельность с непривычки вызывает некоторый дискомфорт в мозгу. А нам еще идти и идти. Неизвестно куда. – Важно, что мы не в Южных Горах.

- А где? – заинтересовался парень.

- Косорыл знает, - пожала я плечами. – Самой интересно. Ну что, двинули?

5. Лайна. В избушке неясного происхождения, косорыл знает где

- Доброго дня, бабуля, здоровья вам на многие лета, - расплылся в улыбке Торнсен.

Я даже растерялась. В смысле, он весь так преобразился!

Старушенция засопела и заерзала.

- Ну, здарсте, коли не шутитя, - ответила она почти смущенно, но вскоре опомнилась. – Чаго пришли? – добавила она сурово.

- Заблудились мы, бабуля, - продолжал рассыпаться бисером студент. – Пусти переночевать усталых путников.

- Чаго-то не похож ты на усталого путника, - справедливо заметила старушенция.

Зрение-то у нее о-го-го, даром, что на погосте ждут с цветами и музыкой.

- Так это же хорошо! – воскликнул Торнсен жизнерадостно, будто не протопал четыре часа с полной загрузкой.

Впрочем, что я знаю о его «полной загрузке»?

- Хорошо, что не совсем усталый, - продолжал парень. – Мне же еще силы пригодятся. Вдруг вы захотите меня как мужчину использовать?

Надо же какая самоотверженность!

А как приободрилась бабулька! Засопела, прямо как выпень перед нерестом.

- Дров, я вижу, вам нарубить надо, - обломал ее парень и бросил короткий взгляд на меня, дескать: «вот видите, лея Хольм, учите молодежь плохому». - Крыльцо, гляжу, совсем покосилось. Наличники еле держатся.

- Так за одну ночь-то тут не управишься, - смекнула свою выгоду старушенция.

Торнсен снова бросил взгляд в мою сторону. На этот раз спрашивая моего мнения. Я еле заметно кивнула. Неплохо было бы оглядеться. Понять, куда нас занесло. Пока Сафониэль будет выяснять, почему нас сюда занесло, и выносить отсюда.

- Так мы задержимся ради такой приветливой хозяйки.

- А еще у меня печка дымит, - вспомнила «приветливая хозяйка», почуяв дармовщину.

- Поможем! – пообещал Кейрат.

Золото, чистое золото, а не студент. Просто цены ему нет. В лесном хозяйстве.

- А она? – тут карга обратила внимание на меня. Будто одного раба-надомника ей недостаточно за сомнительное счастье покормить ее клопов.

…С другой стороны, тварей кормить под открытым небом – тоже удовольствие условное.

- И она пригодится, - уверил старушку Торнсен. – Как женщина. Полы помыть, кашу сварить, грибы насолить, тесто замесить. Впрочем, относительно теста я не уверен, - несло поганца, но в мою сторону он теперь не смотрел.

Ощущал тонкость момента, когда одно лишнее движение – и ты труп.

Я настороженно вглядывалась в хозяйку лесных хором. Лично у меня особа, которая живет непонятно где, у жабоморда на выселках, среди темного-темного леса, доверия не вызывала. Опять-таки, магические возмущения. По одной из версий, тварей сотворяли ведьмы, - необученные особи, спонтанно магически-одаренные. Случалось это не то в результате запрещенных ритуалов, не то в качестве побочного продукта жизнедеятельности.

Магия требует выхода. Если не расходовать магический резерв до конца, сила застаивается и… приводит ко всяким неприятностям и неудобствам. Прежде всего избыток силы бьет ниже пояса. Поэтому маги, особенно юноши, весьма неразборчивы в связях. И поэтому мне в университете нужен был любовник. А уж если всё равно без него не обойтись, так пусть хотя бы польза от него какая-то будет. Конечно, я тогда не планировала уезжать из столицы и не предусмотрела, что могу оказаться в столь щекотливой ситуации. Я бы только посмотрела в сторону другого, как это тут же дошло бы до лея Гроссо. Я же говорю, маги – такие сплетники!

Недержание языка имело ту же природу, что недержание штанов и неспособность усидеть на месте. В нижепояса страдали оба направления. Избыток силы требовал ее приложения, пробуждал жажду деятельности и звал на подвиги. А если у человека не было возможности слить магию в удобоваримой форме, то вокруг него начинали происходить странные вещи. Магия просачивалась сквозь оболочку носителя и иногда материализовалась... во всякое. К месту и не к месту. Чаще второе.

В общем, я с подозрением поглядывала на старушку, которая не боялась жить одна в лесу, полном тварей.

А она с подозрением глядела на меня.

Видимо, сомневалась в моем умении мыть полы.

- Конечно, я буду рада помочь, - уверила я, хотя вряд ли была в своем энтузиазме столь же убедительна, как Торнсен.

- Ладно, можете на чердаке устраиваться, - выдавила бабуленция. – Но только чтоб без непотребств!

- Ни-ни! – заверила ее я.

У Торнсена внезапно случился паралич языка. Или он всё же дал старушке шанс.

Мы поднялись на чердак по скрипучей лестнице. Под Торнсеном она даже не скрипела, она стонала. Наверху было грязно и темно. Толстый слой пыли можно было, пожалуй, использовать вместо перины. В дальнем углу стоял старый сундук с полуразложившимся хламом. Места для двух спальников было завались.

- Вот здесь мы и будем жить половой жизнью, - вдруг подал голос студент, обводя рукой пространство, и до меня не сразу дошел смысл сказанного.

Совсем страх потерял. Нюх, совесть и чувство самосохранения. А ведь его еще не настигла кара за «мыть полы».

6. Лайна. Декорации те же. Действующие лица – тоже. Включая косорыла.

Мыть полы пришлось. Тряпкой и руками. Руками и тряпкой. Перспектива спать по уши в грязи меня не привлекала. Хотя какое «по уши». Если бы я легла в слой чердачной взвеси, меня бы накрыло пыльною волною с головой. Я знала пару простеньких бытовых заклинаний, с помощью которых расправилась бы с напастью в два счета. Но если бабулька – ведьма, она может насторожиться, почуяв скачок магического фона. Конечно, наше с Торнсеном появление у избушки сложно отнести к релаксирующим мероприятиям. Учитывая многочисленное околонаучное барахло, навьюченное на студента, как на последнего осла (хе-хе!). Оборудование-то дремучая, как лес вокруг, бабулька вряд ли опознает. Но я бы на ее месте с такими гостями держала ухо востро. Как гребнерогий жутконос на кладке.

Пока я, еле ползая осенней мухой, в духоте чердака выметала пыль, чихала и драила темные от времени доски, снаружи слышался бодрый стук топора. Я задумалась, что еще можно было бы взять с собой, раз уж у Торнсена еще столько сил осталось. Чисто академически задумалась, потому что практической ценности эти идеи не представляли. Теперь я его уже ничем загрузить не смогу.

Кроме гранита науки.

А это, кстати, неплохая мысль. За неимением Сафониэля придется пользовать Торнсена. Вынос мозга – вполне конструктивный способ слить избыток силы. Пока вокруг меня твари не заколосились. А Торнсен сегодня напросился.

И вчера тоже.

Да он весь год только и делал, что напрашивался.

И вот, наконец, он весь к моим услугам. Куда он сбежит с этой крыши? К бабульке под бочок? С тварями свежим воздухом подышать?

Второе дыхание наполнило мои легкие, и работа заспорилась. Я распахнула единственное окно на чердаке и отерла пот со лба. Солнце потерялось за кромкой леса, и хотя небо над головой оставалось голубым, жара слегка спала. Я подвязала узлом рубаху, которая постоянно норовила вылезти из штанов. Жилетка была скинута еще раньше. Площадь очищалась от скверны. Чердак, наполнившийся чистотой и светом, показался даже уютным. Я огляделась. Протерла отжатой тряпкой узенький подоконник, но только грязь размазала.

Пора менять воду. Я взяла ведерко и поползла вниз по скрипучей лестнице.

На улице с топориком разминался Торнсен. По случаю жары – без рубашки. Его мускулы играли тяжелыми тяжами. Ну да. Как-то же он пёр гору у себя на спине. Колун взлетел вверх, демонстрируя великолепную переднюю зубчатую мышцу и тугие кубики пресса. Судя по скорости, с которой рядом с ним росла гора дров, он поставил целью обеспечить бабульку дровами на пару лет. Хотя куда ей столько. Она столько и не проживет…

А может, и проживет. С таким-то характером,

- Девонька, а когда ты кашеварить-то начнешь? – прошелестела бабулька. – Есть-то ужо пора.

И правда. Я тоже почувствовала, что пора. Но варить я умела только зелья. Потому что для них вкус неважен. Я уже рот открыла, чтобы поинтересоваться, чем перед нашей гостеприимной хозяйкой провинился ее желудок… Но меня отвлек глухой «бух» и «А-а-а!» студента.

Парень прыгал на правой ноге, вцепившись в левую. Колун валялся на земле.

- Торнсен, когда такая громадина, как вы, прыгает, вокруг случается землетрясение, - я поспешила, чтобы оказать первую помощь потерпевшему. – Сядьте и дайте свою ногу!

Он сел на колоду, но ногу не отдал. Я опустилась перед ним и протянула руки. Он помотал головой, поднял взгляд и тут же перевел его на стопу. И снова на меня – куда-то на уровень груди и даже ниже.

- Живой? – задала я вопрос, поднимаясь.

Кровь из ноги не хлещет, парень заткнулся. Скорее всего, просто уронил колун на ногу, растяпа!

Торнсен помотал головой. Потом, одумавшись, покивал. Глядя мне в центр корпуса.

- С кем вы там общаетесь? – поинтересовалась я и тоже опустила взгляд. На то место, где была подвязана рубашка, ниже которой виднелся голый живот. Ой!

Я торопливо поправила одежду. Под цепким взглядом студента.

- Перед сном сдаете технику безопасности при обращении с колющими предметами, - уведомила я студента. Строго.

Он кивнул.

- А пока временно отстраняетесь от работ с колющими инструментами и отправляетесь на кухню, к режущим, - решила я разом две проблемы.

Он снова кивнул.

- Что сидим? Чего ждем? Хозяйка сказала: «Есть ужо пора!», - напомнила я и пошла за угол, где на крохотной делянке росли три овоща в пять рядов.

Я вылила грязную воду, набрала из колодца чистой и пошла в дом. Внутри слышались голоса старушки с Торнсеном, я поднималась из сеней на чердак и пыталась избавиться от пристального взгляда студента, который засел в памяти. И картинок выпытывания у него положений техники безопасности в положении сверху.

Я встряхнула головой. Эдак много до чего можно додуматься. От избытка-то магии. Срочно на подвиги!

Я домыла подоконник, протерла заново пол, расстелила спальник справа в дальнем углу, справедливо полагая, что кто успел, того и место.

Перед глазами возникла другая картинка, как я провожу рукой по этой, воплежуть ее подери, рельефной зубчатой мышце…

Привидится же такое! Посреди бела дня!

7. Кей. В избушке некой бабы Тои, в отрогах Западных Гор

Я вытянул ухватом горшок из печи и помешал кашу из наших запасов. Интересно, чем баба Тоя, как она просила себя называть, питается, когда нет гостей? Когда есть, понятно, можно съесть самих гостей на крайний случай, правда же? В этом деле главное что? Главное – заманить.

Нервы понемногу успокаивались. Нога уже не так болела. Между ног – тоже. Уже не так тянуло.

Не, а что? Еще штаны бы сняла! Жарко же, понятно. Убираться неудобно. Испачкать можно. Я бы сразу упал замертво и уже не мучился.

Маджи, мой однокурсник-приятель, говорит, что я - мазохист. А я не согласен. Будь я мазохист, я бы отдал порталистам ее координаты. И подыхал бы, глядя, как она флиртует с этим хлыщом из столичного университета. «Я тебя сегодня ждал!» - «Прости, я виновата!» Поползай перед ним на коленях еще, да. Он же настоящий лей в двадцатом поколении. Гонору-то с гору, да силы-то пшик. Что, что она в нем нашла? Баба бабой. Надменный дрыщ и волосы до задницы. Сзади посмотришь – ни за что не определишь, что у него где-то причиндалы прячутся. И спереди посмотришь – усомнишься.

…Ан нет же, как-то отыскала.

Ревность пронзила грудь острым кинжалом. Разумеется, парни с курса поглядывали на Хольм с интересом. В Академии женщин – раз-два, расчет окончен. А любви и ласки хочется всем. Особенно, когда по ночам накрывает откат после дневных упражнений по раскачке резерва. Хоть вой. Хоть на потолок лезь. Хоть в душ иди. Тогда кто-то и раскопал, что она в столице с заведующим спала. Точнее, это он с ней спал. Леи иногда снисходят до «спонтанных». Я читал статью об исследованиях в этой области. В зависимости от уровня «спонтанной» при регулярных половых сношениях резерв носителя благородной крови повышается в диапазоне от десяти до тридцати семи процентов. На время. Регулярных половых сношений. И вы предлагаете мне терпеть, как этот, простите, баболей, будет иметь Джелайну в соседней палатке?!

Я же не соврал. Она что спросила? Точные ли координаты я дал. Точные. Точнее некуда. Просто взятые наобум.

- …Ты, милок, мяска-то поболе, поболе клади, - подала, как из тумана, голос баба Тоя.

- Бабуль, а как же ты мяско кушать-то будешь, у тебя же зубов нет?

- А я деснами, милок, деснами, - успокоила меня бабулька. – Пошамкаю как-нибудь.

- А вас, часом, не Баба-Яга зовут? – спросила от двери Джелайна, и в комнатке сразу стало душно и тесно.

Два открытых настежь окна не спасали. Ну, разве что выпрыгнуть. Но окно - это не выход. Я от нее год бегал. Но уж раз судьба оказалась так настойчива и находчива, спустить такую возможность мелкозубу под хвост – в высшей степени глупо.

- Да вроде, баба Тоя была с утра, - задумалась старушка. – Да могла и забыть по старости. А ты, девонька-то, присаживайся к столу. Вот водички попить принеси свежей, и присаживайся.

Джелайна скривилась, но молча взяла в углу небольшое ведерко и пошла по воду.

Старушенция довольно захихикала и потерла руками. Сделала гадость – на сердце радость.

- А ты, милок, может, баньку протопишь? Тяжело старушке-то самой, - она вдруг сразу стала больной и несчастной, даже за поясницу схватилась, хотя только что скакала горной козой. – А я тебе покажу, откуда в бане всё как на ладони, - подавшись вперед, хитрым шепотом посулила мне она.

Я покраснел. Прямо почувствовал, как лицо вспыхнуло краской. А ведь в такой жаре я и раньше бледным не был.

- Спасибо, бабуля, я так, бесплатно.

Мне, между прочим, с Джелайной спать рядом. Уже от одной этой мысли мысли начинали путаться, а язык – отниматься. А если я еще… Я вообще в беспомощный овощ превращусь, бери меня и режь.

- А я всё равно скажу, - зловредно заявила старушка.

- Чтобы не одиноко было подглядывать? – не удержался я.

- Так стара я, стара стала… - пожаловалась баба Тоя. – Вот раньше, бывало…

Она закатила глаза, изображая, как бывало раньше. Или просто погрузилась в воспоминания молодости. Это ж какая, должно быть, память у человека – столько помнить!

- Баба Тоя, - прицокала с ведерком Лайна. - Как же ты тут одна в лесу? Не страшно? Звери не беспокоят?

- Ой, звери не беспокоят, - уверила старушка. Она быстро огляделась, будто кто-то мог ее услышать, и продолжила: - Нету вокруг зверей-то.

- Вы всех деснами перешамкали? – полюбопытствовал я.

- А не знаю, - легко отмахнулась старушенция, явно что-то скрывая. – Может, и перешамкала, не помню. А може, и кто помог.

- Бабуль, а не слышала, может, кто-нибудь что-нибудь не поделил неподалеку? – осторожно спросила Джелайна.

А вот тут я, кажется, побледнел. Отсутствие зверей, слишком быстрое возвращение Хольм, слишком осторожный вопрос. Доказано, что больше всего тварей там, где идут боевые действия. Чем масштабнее война – тем больше тварей.

- Так, глуха я стала на правое ухо, - пожаловалась бабулька. – А левое и не слышит совсем. Не слышала ничего такого. Да и от кого? – буркнула она. – Зверья, и того нет. Да вы кушайте-то, кушайте. Потом в баньке искупаетесь.

- А потом уже и вы поужинаете, - засмеялась Хольм.

8. Лайна. Перед баней, в бане и после бани, неподалеку от косорыла и еще косорыл знает кого

Бабулька молчала. То есть про погоду говорила, про мифические «былые времена», которые никто не видел, а те, кто видел, уже ничего об этом не расскажут. Про неурожай нынешних ранних грибов и урожай прошлогодних орехов. А про тварей – молчала. Стоило только намекнуть, только нос в ту сторону повернуть, как старушенция сразу вспоминала, что левое ухо у нее не слышит, а на второе она глухая.

Кейрат сидел молча. И уплетал кашу за обе щеки, переводя взгляд с меня на бабульку, как зритель на трибуне. Я даже не могла определить, за кого он болеет. Потом Торнсен сказал, что баба Тоя права, с дороги неплохо бы и помыться. И постираться. Между строк сквозило, что после марш-броска с рюкзаком в два Торнсена весом и горы нарубленных дров он будет обоняться отнюдь не медовником. А нам еще спать вместе.

…Ну, то есть не вместе, а просто рядом.

Хотя никакой обещанной вони я от него не ощущала. И от себя не ощущала. Но не факт, что ее не было. Я постаралась незаметно наклониться к подмышке и понюхать. Вроде, смрадом с ног не сшибает.

…Но, учитывая, что нам спать… рядом…

Да и вообще. Кто откажется искупаться? Если и воды наносят, и баню растопят. В бане я не мылась с самого детства.

Кейрат справился быстро. Я только посуду успела помыть, стол отскоблить, под столом замести… Я не чистюля, не подумайте, но там хоть кур запускай было. Видать, бабулька не напрягалась на этот счет. Последние пару лет. Поясница, понятное дело. Зрение, опять же. На глаза старушка пока не жаловалась. Но совершенно уверена, что у нее правый глаз не видит, а левый ослеп.

От бани слабо потянуло магией. Не удержался. Стравил немного, чтобы протопилось быстрее. Надо бы ему головомойку устроить. После того, как из бани выйдет. На свежую голову.

Но я его понимала.

Нас, защитников, тоже по первости «раскачивали». К вечеру после таких упражнений я на Сафониэля набрасывалась прямо на кафедре. Где ловила, там и набрасывалась. Но у нас больше ценится умение держать резерв, поэтому с пятого курса измывательства по раскачке сменились занятиями на концентрацию. Тоже вынос мозга. Но хоть от желания крышу не рвет. А боевикам приходилось хуже. Их до самого выпуска «качали», чтобы на максимум вывести. На молодой, здоровый, мужской организм.

В общем-то, я об этом раньше не задумывалась. Повода не было. А сейчас даже жалко его немного стало. Если меня так корежит, Торнсену каково?

… От этой мысли почему-то сразу стало жарко, и избыток магии ударил в голову. И ниже пояса, наливаясь влагой.

Ничего, он мне целый год нервы мотал. Как-нибудь справится. Выдюжит. Студеная водичка из колодца ему в помощь, хе-хе.

Парень в баню пошел первым, на самый жар. Тоже, кстати, неплохой способ «стравиться». В какой-то момент я словила еще одну вспышку силы, гораздо ярче первой. Но старалась не задумываться, чем она вызвана. (Я не буду об этом думать! И представлять тоже не буду!) Просто анализировала уровень случайного выброса. И на Турнире было понятно, что мальчику силищи Дайна отмерила о-го-го! Но если у него спонтанные выбросы такие, что глаза слепит на расстоянии в несколько десятков метров, то с оценкой его потенциала я где-то на порядок ошиблась. Понятно, почему ректор так за него держится.

…Но зачет по тварезнанию я всё равно просто так ему не поставлю!

Он появился где-то через полчаса, распаренный и расслабленный, в расстегнутой рубашке из простого небелёного льна и приспущенных брюках, не обремененных ремнем. Торнсена можно было использовать в качестве наглядного пособия по анатомии мышц. Спереди это было лучше видно, чем сбоку. От пупка книзу убегала волосистая дорожка.

Я с трудом оторвалась от того места, где она терялась под поясом, и подняла взгляд. Торнсен неожиданно смутился и запахнул рубашку.

- Я не думал, что вы здесь, - тихо сказал он. – Вы идите, там свободно, - и еще больше смутившись, добавил. - И скамейки я отмыл после себя, если что.

Я взяла собранную заранее смену белья и спустилась вниз. Крикнула бабу Тою. Та заявила, что пойдет последней. Стара она стала. Не та, что прежде. Только наказала мне воду всю не выплескать. И парку оставить. Прожарить старые косточки. Я хотела было ей предложить для прожарки костей сковородку, но постеснялась. Всё же росла я в деревне, а там воспитывали уважение к старости. Это потом, в пансионе, мы научились преклоняться перед силой. И древней кровью.

Баня была протоплена, как в зиму. Я быстро разделась и нырнула в моечное. На полке лежал разлапистый веник, щедро сдобренный ароматными травами. То ли бабулька постаралась, то ли Торнсен знает толк в деревенских радостях. Я забралась на самый верх и просто сидела, обхватив колени, пока кожа не покрылась капельками пота. За окном стремительно темнело, и молодой месяц не справлялся с освещением. Я решила, не будет больших проблем, если я запущу крохотный магический светильник, а то и ошпариться в темноте недолго. Если баба Тоя - ведьма, после мощного выхлопа Торнсена пытаться изображать из себя не-магов, всё равно что прятаться за вешалкой. Не по-взрослому, в общем. Я подвесила огонек под низкий потолок и плеснула на раскаленные камни из ковшика с длинной деревянной ручкой. Вода зашипела, взвившись паром и обдавая горячей волной. Я пошлепалась, жалея, что приходится самой. Сейчас бы растянуться на полке, да чтобы кто-нибудь веничком отходил… С подхлестом. Торнсена, что ли позвать? А то что он такой расслабленный? Непорядок!

9. Лайна. Там же, в подозрениях и воспоминаниях

Я проснулась от лучей солнца, бьющих мне прямо в лицо. Разлепила глаза и какое-то время соображала, где нахожусь. Взгляд уперся в распахнутое, как оказалось, на восток окно. Потом наткнулся на Торнсена.

В памяти стало проясняться.

Я в избушке странной старушки, посреди дремучего леса, заселенного тварями, как трухлявый пень – личинками. Вместе со студентом, которого мне навязали, потому что я отказалась поставить ему зачет. По тварезнанию. Вчера я панибратски уплетала с ним бутерброды и хлестала травяной отварчик. Велела называть меня по имени. И даже обещала принять у него все практические и контрольные. И проект еще, - делать мне больше нечего!

И ведь не пили даже. Ничего, крепче отвара.

Студент развалился на спине гигантской пентаграммой, занимая разом полчердака. Большую его половину. Еще каких-то пять сантиметров, и его рука оказалась бы на моем бедре. Зато в этом положении было замечательно видно косую сажень в штанах, вздымающую его ширинку.

В здоровом теле – здоровый… дух.

О чем я думаю! Дайна, о чем я думаю…

Я быстро перевела взгляд в другую сторону. И наткнулась на цветочно-травяный «веник» в дальнем углу чердака. Такие висели во всех четырех. Мою голову посетили смутные подозрения. Я, стараясь не скрипеть старыми досками, дотянулась до ближайшего веничка, почти над моей головой.

Пахнет! Я зарылась носом в подвядшие травы. М-м-м! 

Я размотала суровую нитку, за которую букетик был подвешен к малозаметной щепочке-занозе, и рассыпала сено по коленям. О! Да тут у нас реально целый «букет»!

- Торнсен, подъем! – гаркнула я.

Чтобы не осталось сомнений в том, что я имею в виду.

Парень вскочил, ударившись о скат крыши головой, затем, быстро сел на пол, прикрывая «здоровый дух» согнутыми спереди коленками. Еще и рукой их обхватил (второй голову тёр), чтобы не дай Дайна, не протаранить «саженью», хе-хе.

И густо покраснел.

- И что это было? – сурово спросила я, предоставляя парню возможность признаться и раскаяться.

- А что-то было? – неуверенно и почти жалобно поинтересовался Торнсен.

Услышать это от двухметрового громилы, который на Турнире одним мановением руки останавливал пикирующего горбокрыла (в народе именуемого «гробокрылом»), было неожиданно. И даже немного смешно. Но я сдержалась, сохраняя неприступный вид.

- У вас хочу спросить. Как эти травы оказались на чердаке? - я указала на сено перед собой.

- Баба Тоя принесла. Сказала, от насекомых. Чтобы не кусали. И запах приятный.

Тут что скажешь? Боевые маги – не защитники. У них по зельям и ядам даже предмета отдельного нет. Несколько тем в рамках «Первой магической помощи».

- Вот видите, Торнсен… - я подняла тонкий, торчащий, как спица, стебелек с такими же шиловидными листиками, собранными у основания стебля. - Это проломник боровый – известное снотворное. Вот бородатка повислая – прекрасное средство от хандры. Вот пьяноголов веселый. Бодрит, храбрит и даже вызывает галлюцинации. Когда в особо крупных дозах. В общем, букетик пахнет просто... упоительно.

Так что, да, мы вчера не пили. Так, нюхнули немножко…

Торнсен поднял взгляд с трав на меня, и в его глазах мелькнуло… разочарование, обида, может?

- Я пойду, - решительно сказал он и поднялся, на этот раз пригибаясь.

Уже ничто не выдавало небольшую мужскую утреннюю слабость (хотя о чем я: огромную мужскую утреннюю силу!).

- Идите, - разрешила я.

Правда, меня никто не спрашивал. Парень был уже на середине лестницы.

Я посидела какое-то время. Потом легла, окутанная сладким, будоражащим ароматом. С чего это старушенция решила нам головы задурить?

Подозрительная бабулька. Хотя магических эманаций я от нее не замечала.

...Что-то Торнсена долго нет.

И даже топора не слышно…

Я поднялась и подошла к окну. Окно выходило удачно, открывая обзор на всё пространство перед домом. Включая баню с темной сейчас щелью под крышей. Интересно, подглядывал или нет?

Но сейчас мое внимание привлекло другое. На полянке перед домом Торнсен разминался. Сейчас он выполнял комплекс «Страхотварень, крадущийся в ночи». Для своих размеров и веса парень двигался потрясающе легко и грациозно, словно перетекая из одной позы в другую. Рубаху он снял, и сейчас демонстрировал замеченные мною вчера кубики и зубчатые мышцы. И мощную трапециевидную. И ромбовидную, и широчайшую спины. Эх, какой шикарный экспонат без дела пропадает. Мне бы его в качестве наглядного пособия на занятия…

Через перекат по умятой травке парень перетек в защитную стойку, прикрываясь согнутой в локте рукой. Из этого положения выбрасывают магический щит.

Я придвинула кривоногий табурет, который старушенция выделила нам от щедрот, и села любоваться.

…Мне вспомнился поединок Торнсена на Турнире. Первые два этапа проходят академически. На первом, отборочном, студенты демонстрируют уровень магической силы. На втором - технику выполнения боевых заклинаний на муляжах. Конечно, обставленно всё красочно. Муляжи тварей в полный рост выскакивают из-под земли и бросаются на участников на полосе препятствий. И разлетаются в ошмётки, и зеленая кровь брызжет во все стороны. И если участник турнира не справился, его очень натуралистично «пожирают». То есть сам процесс не показывают. Участника и победившую «тварь» укрывают густым мраком, и только нечеловеческое рычание и чавканье живописуют зрителям происходящее.

10. Кей. В процессе внеучебной практики по тварезнанию, где-то в лесах Западных гор

Это издевательство. Это форменное издевательство. А ведь еще вчера я думал, что наконец-то всё изменилось. Джелайна увидела во мне… ну, пусть не мужчину. Но, по крайней мере, она меня увидела. Меня, а не пустое место.

А оказалось, ничего она не увидела. У нее просто была галлюцинация. В особо большой дозе.

Еще и встал со стояком. Вскочил, буквально.

Может, не заметила?..

Ага. Это-то она точно увидела. Сидела и посмеивалась. Почему-то меня она не видит, а… А-а! Ну его. Всех к косорылам!

Тело ныло и ломало после вчерашней «прогулки», словно в наказание за наивные надежды. Будто не было бани. Хотя один разве в бане нормально пропаришься? Я поднял вверх сложенные лодочкой ладони, набрал полные легкие воздуха, расправил плечи и медленно выдохнул, опуская и разводя руки. Сила хлынула в меня таким потоком, что я чуть не захлебнулся. Вчера-то я… стравил… напряжение. Это было так легко, так мучительно сладко… Не с нею, но рядом. Словно она держит за руку.

Тело полыхнуло жаром, заполняясь силой до краев и даже выше. Еще выше.

Да хватит уже! Сколько можно?!

Сила втекала и втекала, распаляя жаром изнутри. Я скинул рубашку и бросил ее на крыльцо бани. Резерв – не физический орган. Он не может ныть. Но ноет. Как когда долго хочешь в туалет по малой нужде, а нельзя, и тебя распирает изнутри. Энергия требует выхода. Я медлительно, удерживая и принимая дополнительный объем магии, потянулся в выпаде. В другую сторону. Растягивая мышцы и резерв. Стараясь не думать, как буду спать этой ночью, когда накроет откат от нежданного «подарочка». Душа нет, но всегда найдется пара ведер колодезной водички.

Впрочем, парой не обойдется.

А попрошусь-ка я у бабы Тои в баню! На ночь. Там – или руки в мозоли, или член в лохмотья. Но хоть посплю. А на чердаке…

Или «веник» из трав себе попросить? Под голову. Обе. И чтоб снотворных трав побольше, побольше!

Тело привычно выполняло комплекс, напрягая на каждой промежуточной точке все мышцы, продавливая, втискивая в них силу. Что она нашла в этом бабьеволосом хлюпике? Если бы она только позволила…

Я ощутил, как новая порция силы влилась в расслабившийся резерв, и от переносицы до солнечного сплетения снова фантомно заныло. Фантомно, но больно до зубовного скрежета. Я сжал кулаки, чтобы не застонать, и ушел в перекат, выбрасывая вперед предплечье, словно закрываясь от удара. И выставляя воображаемый щит. Но даже от воображаемого щита несуществующему органу стало полегче.

Вообще стало легче.

Я решил закрепить успех, и на каждой точке, где следовало атаковать противника заклятием, атаковал. В воображаемого противника воображаемым заклинанием. Тело стало словно не мое, а принадлежащее кому-то другому. Какому-то очень крутому другому. И сила уже не мешала, а напротив.

И всё равно к концу я вымотался, как выпень после брачного танца. Пресс скрутило от нагрузки, и я сложился вдвое, тяжело дыша, прижимаясь грудью к бедрам и растягивая заодно мышцы спины и ног.

И именно в этот момент на меня накатило осознание дежавю. Всё это уже было. Злость на Джелайну, неожиданно взлетевший резерв – очень вовремя взлетевший, - и это словно не мое, но очень крутое тело, и эта легкость… Всё это уже было. На Турнире. И меня снова развернуло, как иглу к магниту, и – да. Джелайна сидела у окна и смотрела на меня.

Сердце ухнуло куда-то вниз, и я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Бездумно стоял и пялился, краем сознания отмечая, как она смущается и пытается отвести взгляд. Но не может.

А потом наваждение прошло.

Я умылся из ведра и обтерся тряпицей, подсохшей со вчерашнего вечера.

Нам нужно обсудить одну очень важную тему.

Когда я поднялся на чердак, Джелайна всё также сидела у окна и выглядела очень растерянно. Не думал, что обычная тренировка может произвести на нее такое впечатление. Может, всё еще не настолько потеряно, и во вчерашнем вечере правды гораздо больше, чем галлюцинаций.

Я выдохнул.

Разговор. Сначала разговор. Мечты и фантазии всякие – это всё потом.

- Дже… - начал я, но она поморщилась. Ах, да! И это тоже было галлюцинацией. Я от досады прикусил губу и отвел взгляд в угол, где валялся неубранным мой спальник. – Лея Хольм, - произнес я решительно и снова посмотрел на нее.

Она скривилась еще сильнее:

- Уж лучше «Джелайна», - фыркнула она.

Я тоже сморщился. Скептически. А завтра она скажет, что ее опоили, окурили или просто задурили, и всё вернется, как было.

- Да ла-адно! Огнеплюй два раза в один стог не попадает! – насмешливо протянула Лайна, словно прочитав мои мысли. – Я серьезно. Уж лучше по имени, чем так.

- Как скажете, лея… - начал я по привычке, но все же передумал и тихо поправился: - Джелайна.

Как звучало ее имя! Как сладко было его произносить просто так. Не шепотом, забывшись в фантазиях. Не стоном в душе. А просто так. Обращаясь к ней.

- Ну? – вернула она меня к реальности. – Что вы хотели мне сказать?

11. Лайна. Шли к косорылу на куличики, но промахнулись

Торнсен собрался так быстро, что, казалось, его саблерог под зад подпихивал. Я даже не успела придумать, что с собою взять, кроме счетчика и ножа, а он уже был готов на выход. Я добавила в его небольшой рюкзачок (не в тот, который он пер от телепорта, а в уменьшенную версию) пару приборов и несколько контейнеров под экскременты. А что он такой счастливый? Непорядок. Он прогулы отрабатывает или в увеселительный тур собрался?

Сало, хлеб и сыр (последний меня так обрадовал, что я с трудом сдержала слюну) я на правах старшего, сильного и главного забрала к себе. Мы наполнили фляги водой, и в довершение сборов я приторочила к своему рюкзачку небольшой котелок.

- Вы ж с утра не завтракаете! – возмутилась старушенция, увидев его.

- Это с утра мы не завтракаем, - согласилась я с ней. – Не то что в обед. В обед позавтракать – милое дело.

И пока баба Тоя пыталась найти хоть какую-то логику в сказанном, скрылась в лесу. Привычно бросила маячок на ближайшую сосну и зашагала вглубь. Торнсен не отставал, шел легко и споро. Однако минут через десять в таком темпе окликнул:

- Куда мы несемся, как потерпевшие от плащекрыла?

Я задумалась. И правда, куда? Повернулась к студенту.

- Судя по счетчику остаточной активности, здесь много тварей, - пояснила я. – Вчера я видела косорыла. То есть, относительно недавние следы крупного косорыла.

- А теперь мы идем его искать? – ровно поинтересовался Торнсен.

И от него слабо пахнуло магией. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но студент явно перестраивался в режим боевой готовности. Хороший мальчик. Надежный. И мощный маг, что в нашей ситуации немаловажно.

…И красивый.

- Ну, не то чтобы его, - протянула я, отводя взгляд от его рта. Да, крупноватого, но… – Я просто хочу оглядеться.

- Потому и несетесь? – насмешливо поинтересовался Торнсен.

- Нет, просто хочу отойти подальше от избушки.

- Боитесь, что баба Тоя учует сало?

- Не нравится мне «баба Тоя», - буркнула я, но лицо Кейрата резко застыло, превращаясь в маску, и я поспешила пояснить: - Это очень странно: пожилая женщина, одна, без явных источников питания, оторванная от мира – и вокруг множество тварей. Букетики эти странные…

Льдисто-синие глаза Торнсена начали оттаивать.

- Вы считаете, что твари – ее рук дело? – спросил он нейтрально.

Но как-то свысока. Не в смысле роста, там и так всё ясно. А будто я была несмышлёным ребенком. А он – убеленным сединами стариком.

- А у вас есть другое объяснение? – вскинулась я. Может, слишком явно.

Он послушно умолк.

… Оставив послевкусие недосказанности. И чего было начинать, если не собираешься заканчивать?

Я мысленно выдохнула и отвернулась. У меня вообще другая цель. Вокруг шумел подозрительный, как старушка Тоя, лес. В котором где-то прятались коварные твари. Ну, а кто не спрятался – я не виновата, в общем-то. У меня для вас, коварные твари, есть вон какой огромный и сильный Торнсен.

Я быстро оглянулась. Да, огромный и сильный.

Счетчик сегодня тикал меньше. Или мы пошли не туда. Я направила прибор в сторону максимальной следовой активности и жестом показала следовать за мной. И не шуметь. Впрочем, для своих габаритов парень двигался практически бесшумно.

- О, смотрите, Торнсен, - я остановилась возле мощного дерева, у корней которого лежали ветки с подсохшими ветвями. – Здесь была ночевка саблехвостого выпеня. Он устраивает лежбище на земле. Обычно выбирает вывалень, но, видимо, не повезло, поблизости ничего подходящего не оказалось. Видите, он нервничал?

Я сдвинула ногой ветки, показывая характерные прерывистые следы когтей на земле и валежнике. И провела пальцем по поврежденному стволу. В нижней части дерева виднелись ровные порезы на коре.

- Это он лежал и дергал хвостом, - пояснила я. – Вы знаете, что выпень прекрасно лазает по деревьям?

Парень помотал головой.

- Я тоже не знала, - поделилась я. – Это обнаружилось в отчетах о практиках у вас в Академии.

- У нас в Академии, - поправил меня студент.

- Я так и сказала, - я сделала вид, что не заметила намека.

Торнсен промолчал. Недовольно. Хе-хе. Мне почему-то нравилось его дразнить.

- А почему он не вернулся на предыдущую лежку? – задал парень неожиданный вопрос. – Они же способны телепортироваться. Выкопал бы берлогу, и мотался в нее каждую ночь.

- Умный вы какой, - буркнула я. – А он, наверное, неумный. Не додумался до такого гениального решения. Торнсен, достаньте из рюкзака контейнер и возьмите пробу экскрементов.

- Чьих? – он задрал правую бровь, и у меня возникло желание врезать ему по лбу. Встать на цыпочки и врезать.

- Выпеня, Торнсен. Выпеня.

- А где я их возьму?

- Где-то там, - я ткнула рукой за ствол. – Он всегда испражняется возле лежанки. Ну, давайте, давайте. Время идет, уже и позавтракать пора.

12. Лайна. В избушке, временно переименованной в "базу практики"

Я разжала зажмуренные, как оказалось, глаза, и обнаружила Торнсена над собой. Ничего неожиданного в этом не было. Я всем телом ощущала, что он… сверху. Но ощущения эти были… необычными. Незнакомыми. Неправильными. И расстояние до его губ было непозволительно близким для преподавателя и студента. Даже для пары «боевик – защитник» слишком. Конечно, после такого боя его вряд ли можно считать опасным.

Я поерзала, пытаясь выбраться из-под тяжелого тела.

…Ан-нет, хе-хе, можно считать опасным. И тут даже считать не нужно. Разве что про себя, чтобы успокоиться. Потому что когда тебе в причинное место упирается «косая сажень», а у тебя год не было мужика, это немного сбивает. С толку. Я чуть сдвинулась вперед. Не в тот «перед», который сейчас был сверху и откуда меня прижимал к земле студент, а тот, который вверх. Ну, то есть я от него немного отползла. Сантиметра на три. Дышать сразу стало легче.

- Мне кажется, она уже улетела, - я попыталась произнести как можно уверенней, и даже посмотрела в глаза Торнсена. В черные с синим ободком глазищи.

От его взгляда волоски на шее поднялись, будто над ней стая файерболов пролетела. Нужно срочно посмотреть куда-то в другое место. Взгляд скользнул на его губы. Я сглотнула набежавшую слюну.

Где этот косорылов Сафониэль, когда он так нужен?!

Торнсен молчал.

Ну, это как раз нормально. Хоть что-то для разнообразия.

Я сообразила, что до сих пор держу щит. Контур сбросился с еле слышным хлопком, и мышцы, которые до этого момента, как выяснилось, были напряжены, как камень, резко расслабились.

- Кей-ра-ат, - позвала я. – Тварь улетела. Дайте мне встать.

Он перекатился с меня на бок, а потом, застонав, свернулся обнимая согнутые колени.

- Вы ранены?! – испугалась я.

- Нет, - он медленно поднимался. – Третий раз за день резерв качается. Извините.

Его лицо было словно каменной маской, и только в глубине глаз плескалась физическая боль.

- У вас иней на голове, - вдруг поняла я.

- Поседел, в смысле? – невесело хмыкнул парень.

- Нет. В прямом смысле, - я потянулась, чтобы провести по белесому налету на его волосах, но неловко отдернула руку. Он мой студент, между прочим.

И отвела взгляд.

О, Дайна!

Вся поляна была покрыла инеем. Бахрома из тонких иголочек покрывала заледеневшие травинки, хвою деревьев и даже кору. И даже головешки, служившие топливом для нашего костерка. Нужно ли говорить, что огонь погас, будто его там никогда и не было?

Выглядело потрясающе красиво, волшебно, дико и пугающе одновременно. Локальная зима посреди бушующего лета.

Торнсен присвистнул. До него тоже дошло.

- Что это было?

Не уверена, спрашивал ли он моего экспертного мнения, или это был эвфемизм выражению: «Ох, ты ж кривовывернутый жабоморд мне в печень!» Ну, или куда-то еще. Не будем уточнять.

Я взяла себя в руки и ответила, как положено педагогу высшего магического учебного заведения:

- Я не поняла, кто это был.

А не «А косорыл его, мать его, косорылиху, за правую заднюю лапу, знает!», как очень хотелось.

- Да, он так стремительно напал, - согласился Торнсен.

- Нет, Кейрат, - обратилась я к нему по имени, раз уж продула. – Видите ли, я его разглядела, и спереди, и сзади. Проблема в том, что я никогда не слышала о такой твари. Не знаю, куда нас по случайности закинуло телепортом, но это место заслуживает стать местом Императорской экспедиции куда сильнее, чем Южные горы, - я обвела взглядом полянку. По краям уже началась капель. – Нам нужно найти возможность связаться с Сафониэлем, - и, наткнувшись на в секунду заледеневший взгляд, добавила: - Леем Гроссо. Думаю, первый день полевых исследований прошел успешно, - бодро подвела я итоги. Все же живы? Значит, успешно. – Можно возвращаться на базу практики.

Возвращались мы молча.

Наверное, мы выглядели достаточно мрачно, чтобы старушка нас не трогала. Торнсен занялся обедом. Или печкой. Чем-то занялся, это главное. Меньше всего я сейчас хотела, чтобы меня отвлекали и дергали. Я забралась на чердак, достала из рюкзака экспедиционный журнал, пока девственно-чистый, и подробно записала свои наблюдения. Эх, нужно было сразу начинать! Я с трудом вспомнила показания счетчика по дороге от телепорта к избушке. Написала приблизительно. И следы косорыла не замерила. И твариметрические данные с лежки выпеня не сняла. Расслабилась! Обвиняла Торнсена в том, что он отнесся к практике как к увеселительной прогулке, а сама?!

Рядом, успокаивающе урча, дрых Гррых. Когда он появился, я не заметила. Просто в какой-то момент осознала, что рядом с моим бедром урчит что-то мягкое. Лежит и урчит. Не прогонять же. Он так доверчиво ко мне прижался.

Добравшись в журнале до сегодняшнего дня, я стала зарисовывать незнакомую тварь. Морда мне прямо удалась. Не с первого раза, правда, но получилась, как настоящая. Я магически добавила синего света в глаза и содрогнулась – так узнаваемо вышло.

Меня потряхивало от возбуждения. А что, если мы сегодня открыли новый вид тварей? Конечно, все твари давно описаны и, возможно, это – какой-нибудь реликт, затерянный в дебрях косорыл знает каких лесов, и его описали когда-то давно, еще до старушки Бланчифлоер Т. леи Моро. Так давно, что ко времени сотворения ею бессмертного труда по тварезнанию о нем успели забыть. Но – просто представьте на секундочку! – но вдруг это действительно новый для науки вид? Его же нужно как-то назвать!

13. Лайна. На «базе» практики, которая, похоже, проходит у подножий Западных гор. Под аккомпанемент подозрений и тарахтения старушки Тои

- Джелайна, обед готов, - неуверенно произнес Торнсен где-то через минуту молчания.

Я подняла голову от журнала.

- Очень хорошо. Я сейчас спущусь, - строго ответила я. Как педагог высшего магического учебного заведения.

А педагоги высших магических учебных заведений не играют в «а ну-ка, принеси» с тварями. Так что вам всё причудилось, обучающийся Торнсен. Тяжелые последствия отравления парами пьяноголова веселого.

- А-а… - всё так же неуверенно начал студент.

- Что? – если бы у меня было плохое зрение, я сейчас бы поправила очки и посмотрела поверх линз. Точно! Вернусь и куплю для солидности!

Причудилось. Что непонятного?!

- А? Нет. Ничего. Вы только… - он повел взглядом туда, где еще недавно находился Гррых, - не задерживайтесь.

- Не надейтесь, - заверила я затылок Торнсена, спускающегося вниз.

И вправду, не стоит задерживаться. Обед в опасности! Если я не заступлюсь за свою порцию, с нею станет то же, что с предпоследним кусочком сыра.

То есть ее не станет.

Я принюхалась. На обед была каша. Вкусненькая, сытненькая, ароматненькая кашка. С маслицем, отсюда чую. Утренняя прогулка по лесу и схватка с лютостуженем благоприятно сказываются на аппетите. Я привычно проверила уровень резерва. И чуть не села на пол, с которого только что поднялась. Резерв был не просто полнехонек. Он был залит с верхом. «Верх» составлял процентов пять от общего объема. Ничего себе прибавочка! Причем легко. Бесшумно. Я даже не заметила, как.

Торнсен, то есть Кейрат, тоже говорил, что у него резерв рвет. Третий раз за день. Какое-то загадочное место, где силу даром направо и налево раздают. Прямо хоть курорт открывай! Для слабых силой.

…Леев сразу понабежит... Всю природу вокруг испоганят. Последнего реликтового лютостуженя затопчут. Не сказать, что мне его прямо так уж жаль. Но ведь потом не докажешь, что он был. Всё открытие громохлёсту под хвост.

Нет, пока, пожалуй, лучше не спешить с объявлениями. Нужно понаблюдать. Замеры поделать. Вдруг это явление временное. А потом, не дай Дайна, обратный эффект пойдет.

Я задумчиво спустилась вниз, постукивая миской по лестнице.

За столом меня никто не ждал. Не в смысле, что там никого не было. Там были все, и они уплетали кашу за обе (четыре) щёки.

- Сальца бы сейчас, - мечтательно пробухтела бабулька с полным ртом.

И хитро на меня покосилась.

- Ох, и то верно, - покивала я, наваливая в миску разваристой каши.

А я что? Я ничего. У нас сало хранит Торнсен. Но им не распоряжается. Я им распоряжаюсь, но у меня его нет. Видите, бабуль: что так, что так - никак не выходит.

- И сыро-очка бы… - поддержала я дурное дело. – Такого же-елтенького, с ды-ырочками…

И бросила короткий обвинительный взгляд на Торнсена.

Тот, зараза, даже не поперхнулся. Кремень мужик!

Только искры и летят, хе-хе. В бане-то.

Мысль о бане была актуальна.

И о Сафониэле.

Особенно в контексте растянутого резерва, искр и бани мысль о Сафониэле была прямо очень в тему.

- Баб Тоя, а скажи, пожалуйста, - я задумалась, как бы потоньше зайти... – А где мы сейчас находимся?

Ну не быть мне дипломатом. И шпионом. Тю, какая потеря!

- Так, в домя мы, - прошамкала старая карга.

- А дом где находится?

- Ты, девонька, с утра головой, штоле, ударилась? – запричитала бабуська. – В лясу, жить, в лясу.

- А лес-то где находится? – не собиралась я сдаваться.

- Так у гор. Как есть, у гор.

- А у каких гор? – прижала я ее наконец.

- У высоких, девонька, высоких.

Ан-нет, не прижала.

- А у гор название-то есть? – и предваряя игры в «вон ту зовут… не помню как, а эту сколько не зови, всё равно не придет», уточнила. – Вообще у этих гор.

- Это ж как выходит, - подозрительно прищурилась старушенция. – Это ты не знаешь, как эти горы называются? Пришла туда, не знаю куда? Ты, случаем, не волейская шпиёнка?

- Да уж шпионы-то, наверное, знают, куда идут, - буркнула я. – Нас телепортом занесло. Должны были отправить в Южные горы, а выбросило непонятно где…

И тут мой мозг дожевал сказанное старушкой ранее. И сделал стойку, как мечеклык на зайца.

-…А часто у вас тут волейцы бывают? – зацепилась я за мысль.

- Так я-то откеле знаю, - сдала на попятную бабулька. – Вы б в деревне спросили.

- А где деревня?

Деревня – это уже что-то. Это люди. Может, даже вменяемые. И, может даже, с магом. И связью.

- Так там, - старушка неопределенно ткнула в сторону двери. – Далеко. За день не дойти.

- Вам или нам? – уточнила я.

14. Кей. Где-то в пучине вины, сомнений, ревности и страсти у подножий Западных гор

Джелайна уплыла из-за стола, только напоследок хвостом плеснула. Как иглобрюхий жаброног. Я, правда, никогда не был на море. И сам иглобрюхого жабронога не видел. Но читал красочное описание того, как он бьет хвостом по воде. Если коротко, то все утираются.

Мы переглянулись с бабой Тоей.

Старушка была вредная и ехидная, однако незлобливая и понятливая. Она проводила взглядом Джелайну, пока за ней не закрылась дверь. Потом посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнуло нечто, напоминавшее сочувствие. Но она промолчала, хвала Дайне.

Может, и «веник» даст на ночь.

Лучше два.

- Ты бы, Кейратушка, немощной бабушке тубареточку бы починил… Все, - ненавязчиво попросила баба Тоя.

Мне-то что, я-то починю. Мне чего не починить. Немощной бабушке. И даже не буду говорить, что когда мы уходили, лестница скрипела, аж уши закладывало. А когда вернулись, она даже звука не издала. Бабулька-то немощная, что ж ее по попусту беспокоить глупыми подозрениями. Оскорбится еще. Или отправится на погост раньше времени, а мне до конца жизни вину тащить. Не, я лучше «тубареточку» починю. Все. И крыльцо поправлю.

Тем более что к Джелайне ближайшие пару часов лучше не подходить. В общем-то, она уже практически свела два и два и сообразила, где мы. А если она припомнит, кто отдавал координаты порталистам и откуда я родом, то меня уже ничто не спасет. Кроме Дайны. Координаты я брал наугад, но тыкал пальцем я во вполне определенной географической области. Нужно было забросить нас туда, где не сразу найдут. И где есть вероятность наткнуться на тварей.

Но такой я не ожидал.

С одной стороны, я был рад, что Джелайна решила идти в деревню за помощью, а не пытаться поймать морозную тварь в одиночку. С нее станется. С Джелайны. И с твари.

С другой – одна мысль о том, что за помощью она обратится к бабо-лею, приводила меня в бешенство. И отчаяние. Казалось, еще немного, еще пару дней, – и мы начнем нормально разговаривать. Я бы смог с нею говорить, а не превращаться в дубовый столб от одного ее присутствия. А так-то я же не дурак. И не урод…

…А-а-а!..

Это я размечтался и молотком по пальцу врезал. М-м-м!

- Кейратушка, тебе подсобить чем?

Яду мне, пару стаканчиков. У вас должно быть, я в вас верю.

- Благодарю, баба Тоя. Сейчас пройдет.

- А ну-ка я тебе бальзамчиком помажу, - старушка полезла куда-то под печку, вынимая из-под полатей разномастные неподписанные склянки. – И всё. Как выпень хвостом снимет.

Я вспомнил следы хвоста саблехвостого выпеня на дереве. Глубокие такие следы.

- Нет, бабуль, правда не надо. Да и дорог мне палец пока. Чтобы его… всё. Хвостом.

Бабулька вредно захихикала, оценив шутку.

- Лучше позвольте, я баньку затоплю, - договорил я.

- Дык, мне воды-то из колодца не жалко. И дровов не жаль, - деловито заявила старушка. –Ежли еще нарубишь, - быстро опомнилась она. – Только крылечко вперед. А то хто ж после баньки работает? А вы ужо завтра уходить собралися. Я ж для вас, как для родных стараюсь: и воду, и дрова, и баньку, - нахваливала себя старушка. – И кашу, и сало…

Снова ткнула носом в это сало, как нашкодившего котенка. Была бы у меня совесть – рухнул бы, насмерть загрызенный.

- И с чаго сбегаете-то? Нешта хто обидел? – закончила она на траурной ноте.

- Тварь, - признался я.

- Это хто – «тварь»?! Это я – тварь?! – бабульку аж подбросило.

- Нет, нет… Это мы в лесу тварь нашли. Когда по грибы ходили.

- А, этого-то, - выдохнула старушка Тоя. – Этого-то добра у нас в округе даже искать не надо – само подтянется.

- А такая… большущая, со светящимися синими глазами, давно у вас тут водится?

- …И кашу, и сало… - бормотала себе под нос бабка, слегка кивая головой на каждом слове. - Настоечку, штоле в погребе нашли?! – возмутилась она.

- Ни-ни, - уверил я. – Просто пьяноголова перенюхали.

Старушка возмущенно засопела. А возразить-то нечего.

- Бабуль, а как вы с мышами боретесь? – вернулся я к Открытиям Дня.

Любопытно же, где Джелайна себе мелкозуба оттопырила.

- Так, голодом морю, - встрепенулась бабулька. – А у оставшихся мышей кусок сухаря поперек горла застревает, как подумают, кого объедают!

Не, с бабой Тоей каши не сваришь. То ли тупая, то ли очень хитрая.

- Пойду я крыльцом займусь.

- Иди, милок, иди. Еще пару часиков, а там сумерки ужо. Самое время… мыться.

Пока я менял прогнившие доски на крыльце, женщины готовили ужин. Не знаю, как бабульке удалось заставить Джелайну испачкать руки в муке, но удалось. Она и нос в муке испачкала, и щеку. Мне так хотелось стереть белые следы с ее лица, что я был готов еще раз врезать молотком по пальцам.

А лучше слизнуть.

Или сцеловать.

Она была такая милая и домашняя в бабулькином переднике. Сдувала спадавшую на лоб челку и ожесточенно кромсала крутое тесто, будто оно было последней тварью. В смысле, силы уже беречь не нужно и можно оторваться по полной.