Заходите за травами.

плейлист.

ПЛЕЙЛИСТ.

Favorite - Isabel larosa

Counting Stars- OneRepublic

Apologize- OneRepublic

ocean eyes- Billie Eilish

War of Hearts – Ruelle

FIMBULVETR – YMIR

Мальчик с волосами цвета льна- Green Apelsin

Станцую на твоей могиле- Green Apelsin

Охота на лисицу - Green Apelsin

Drive you insane - Daniel Di Angelo

Whatever It Takes - Imagine Dragons

Глава 1.

ГЛАВА 1.

Apologize- OneRepublic

Песок искрится, листья пляшут
На ветру, несущем грусть.
Я живу сквозь сны и правду,
Обращаясь в темноту.

УЧАСТОК.
— Сколько осталось? — спрашиваю я, поднимаясь со своего кресла.
День выдался жарким. Пески заполонили всё, жители бунтуют, а местная полиция молчит.
— Не знаю, — отвечает мне пожилая женщина за столом.
— Вы сказали это 20 минут назад, — недовольство кишело во мне, голова одеревенела от информации.
— Жди, убийца.
Я промолчала. Это клеймо я получила, как только меня привезли в полицейский участок. Честно сказать, мне было даже плевать, лишь бы пойти домой и отдохнуть после тяжёлого дня.
После 15 минут ожидания я услышала рёв мотора. За окном поднялись хлопья песка, сквозь которые трудно было разглядеть хоть что-то. Дверь распахнулась, на пороге показался высокий мужчина лет тридцати пяти: светлые волосы в цвет песчаных бурь, ореховые глаза, которые словно затуманенные чем-то злым. В руках шляпа, похожая на мою, только коричневая, на плечах накидка с узорами, а сам он в классическом коричневом костюме, но не официальном, а больше повседневном. Лицо было угрюмым, а взгляд устремлён прямо на меня, будто я ему жизнь испортила.
— О, мистер Тонсон, рады Вас видеть, — женщина, которая на протяжении часа буравила меня недовольным взглядом, вдруг оживилась и поднялась со стула.
— Добрый день, — грубый голос разнёсся по маленькому помещению, — Я новый прокурор в вашем городке.
Я закатила глаза. Ещё один дотошный человек.
Скучающе я начала выводить пальцем узоры на столе, пока на фоне доносились голоса. Глаза закрывались после бессонной ночи.
— А это кто у вас? — я сначала даже не поняла, что обращаются ко мне.
— Это наша виновная в смертях по всему городу, — ответила ему Мари, кривя лицо в недовольстве.
— А вы что скажете? — Тонсон всё ещё смотрел на меня в ожидании.
— А что она скажет? Не виновна, не виновна, — женщина спародировала плохую сценку, — Она у нас живёт на отшибе, ведьма местная, сразу понятно, что это она.
— Обвиняете без доказательств?
— Она единственная, кто может это сделать. Наши жители хорошие, — женщина прошла к столу и положила какие-то бумаги.
— Мисс, выйдите, хочу допросить ее, — Тонсон прошел к столу, за которым не так давно сидела эта «свирепая Мисс».
— Смотри без глупостей, — она пригрозила мне пальцем, а я показала ей язык.
Да, по-детски, но это того стоило. Ее лицо надо было видеть, пока она не вышла за дверь и не показалась в окошке с сигаретой.
Мистер Тонсон смотрел молча, прожигая во мне дыру. Я же оправдываться больше не хотела, а просто вглядывалась в ореховые глаза. Тяжелый взгляд проникал под ребра.
Я чувствовала непонятную энергию от этого человека, не опасную, а просто странную. Аура алого цвета с черными вкраплениями напоминала божью коровку, что совсем не вязалось с эстетикой его характера и личности. Последний раз такая исходила от моего отца, это было в его родословной.
— Итак, мы будем играть в гляделки или ты расскажешь? — молчание прервал он, укладывая подбородок на руки.
— Я не хочу оправдываться.
— Ладно, тогда будем говорить по правилам. Ваше имя?
— В протоколе написано.
— Скажите.
Дерзить было некогда, я слишком устала.
— Амелия Эмерсон, — произнесла я.
Шериф странно замер, будто ошеломленный.
— Что-то не так? — меня передернуло от потока энергии, волны были прерывистыми.
— Все отлично. Просто знакомая фамилия, — он снова опустил взгляд в бумаги, внимательно читая. — Я Александр Тонсон, новый прокурор тут.
— Я слышала, и как вам у нас?
— Мило, — коротко ответил он. — Что вы знаете о смертях в городе?
Зловещий вопрос.
Уже два месяца подряд, каждую неделю в городе умирает один человек. Не успевают оплакать одного, следом идет второй. Смерти странные, ведь на теле ни одной раны, зато изнутри словно взорвали бомбу. Из-за этого факта авторитеты города валят все на меня, как на единственную выжившую ведьму, и то, живущую на другом конце леса. Некоторые все же на моей стороне, но из-за угроз они молчат, и я их понимаю.
— Все то же самое, что и жители Колыбельной, — ответила я. — Если люди думают, что я пять лет сидела на месте после того, как они сожгли моих людей, а сейчас мой мозг решил, что пора бы отомстить, то они сумасшедшие, — выпалила я.
— Значит, мотив есть, — задумчиво произнес он.
— Для меня нет, — я придвинулась к столу, опуская на него локти, и уперла взгляд в Тонсона. — У нас договор с ними. Я не трогаю их, а они меня, в данный момент он нарушен ими. Я всегда держу свое слово, ведь за свои года не убила ни одного человека, — я сделала акцент на последнем слове для ясности мыслей.
— Но люди ненавидят вас, — Тонсон придвинул ко мне пачку бумаг.
На них изображен мой дом, а следом несколько моих фотографий, сделанных на старый фотоаппарат.
— Я никому плохого не делала, а ненавидят меня из-за ситуации с моей семьей, — пальцами я «пнула» листы обратно.
— Расскажите?
— Есть выбор?
— Можете промолчать, и я буду опираться на предложенные архивом факты, вероятно, сделаю вас виновной, — он поднял один палец вверх. — А можете рассказать свою версию, тогда я буду копать дальше и обследовать все.
Я понимала, что даже если промолчу, то он начнет копать. Но я настолько устала от происходящего, да и в архивах информации полно, поэтому лучше рассказать все самой для достоверности.
— У моего отца Адама были разногласия с прошлым главным в городе, ведь он посадил моего дядю и его брата. Мне тогда было лет 15. Он решил ему отомстить и планировал это пять лет. Я всё ещё не понимаю, что он делал эти пять лет, — Тонсон внимательно слушал, даже не отвлекаясь. — Он раскрыл сначала его секреты, навёл порчу на болезнь жены и сына, вскоре они погибли, а последней каплей было убийство самого мэра и сжигание всей деревни. Вот только в нашей семье моя сестра выступила предателем и доложила обо всём, чтобы спасти себя, — я задумалась, вспоминая тот день.
Я лежу под одеялом, пытаясь уснуть. Родители кричат снизу, даже стены дрожали, ведь у мамы была своя способность к ультразвуку. Я слышу топот ног, бегущих вверх, глаза распахиваются, и передо мной стоит моя сестричка. Огненные волосы, голубые глаза — она была копией мамы.
— Мне страшно, Ами, — сказала она, расхаживая взад-вперёд. — Может, рассказать обо всём мэру?
— Тише, ты чего? Папа услышит, и нам не поздоровится, — я села на кровати. — Ложись.
Мы легли спать под голоса родителей, которые всё не унимались. Луна покрывалась кровавым цветом, напоминая про скорую войну. Запах хвои смешался с запахом крови, что стояла под кроватью, ведь отец считал, что она защищает от злых духов. Мы боялись сказать, что это не так. Я всегда их видела, как и Ксю.
Сон заволок.
Пахло гарью. Сначала это был тонкий, едва уловимый запах, словно кто-то забыл затушить костёр и подпалилась трава. Но он быстро становился гуще, навязчивее, проникал сквозь сон, обжигал ноздри. Я резко села в кровати, сердце заколотилось в груди, словно пойманная птица. В полумраке комнаты плясали странные отблески, а в щели между неплотно закрытыми ставнями пробивался зловещий красный свет.
Я подскочила к окну, и мир рухнул. Небо над деревней было багровым, языки пламени лизали крыши домов, будто голодные звери. Дым, густой и едкий, застилал всё вокруг, душил, заставлял кашлять. Это не просто пожар — это ад.
Внизу, на улице, царил хаос. Люди в ночных рубашках метались, словно тараканы из опрокинутого муравейника. Крики, плач, отчаянные вопли о помощи — всё смешалось в оглушительный оркестр ужаса. Жители носили вёдра с водой, помогая тушить огонь.
— Мама! Папа! — слова застряли в горле, словно ком.
Я выскочила из дома. Ноги босыми ступнями ощутили холод сырой земли, но я не чувствовала ничего, кроме ужасающе тяжёлой энергии отца, которая тянулась из глубин большого здания мэра. Тонкая, лёгкая нить мамы была совершенно в противоположной стороне, но сестру я не чувствовала, и это пугало.
Деревянные дома, веками стоявшие бок о бок, теперь вспыхивали, словно спички. Жар обжигал лицо, дышать было невозможно.
Я побежала в сторону материнской белой нити, спотыкаясь о валяющиеся предметы, перепрыгивая через тлеющие тела.
В голове крутились обрывки воспоминаний: ругань родителей, план отца, который должен был начаться всего через две недели, фраза сестры…
Точно. Ксю хотела рассказать, вероятно, она это сделала ночью и повлекла за собой последствия.
В толпе бегущих навстречу людей я узнала соседку, бабку Агафью. Лицо её было чёрным от сажи, глаза – полны ужаса
— Тётя, вы видели маму? – я схватила её за руку, трясла, словно марионетку.
— Уйди, нечисть, – она посмотрела на меня невидящим взглядом и, прохрипев, убежала.
Мне стало не по себе. Энергия наших людей. Ведьм и Ведьмаков. Я старалась сосредоточиться на ней, но даже тёмных сил чернокнижников слышно не было, только молчание и пустота. На душе скребли кошки: как я могла спать, пока происходило это, когда я даже не услышала уход сестры? В теле ещё была слабость, которая пугала до чёртиков в глазах.
Слова Агафьи стали пугающим ответом.
Я побежала дальше, сквозь дым и пламя, сквозь отчаяние и ужас, в самую сердцевину кошмара, надеясь, что начитки мне помогут. Я искала своих людей среди криков и огня, боясь найти, боясь не найти, боясь, что этот ад не закончится никогда. Я искала своих родных, чтобы понять, осталась ли у меня семья. Осталось ли у меня вообще хоть что-то. И как жить дальше, если ответы будут страшными настолько, что разрушат меня до основания.
Меня перехватывают сильные руки, запах апельсинов вбивается в ноздри, и я погружаюсь в сон.
Просыпаюсь уже от палящего солнца. Вокруг тёмные горевшие дома, пугающие и еле державшиеся на нескольких балках. Руки связаны вокруг столба, как и ноги, и всё тело, спину пронзает тупая боль.
Я оглядываюсь. Справа отец. Голова опущена вниз, красные пятна расползаются по его одежде. Слева мама в белоснежном платье, заляпанном грязью, кровью, сажей и чем только еще, что знать не хочется. Внизу, рядом с мэром, стояла моя сестра со слезами на глазах, в них пылало сочувствие, вина.
— Адам Эмерсон, — голову пронзила острая боль от громкого голоса мэра.
Отец поднял голову.
— Ты обвиняешься в предательстве народа. Мы вас приняли, а вы нам не отплатили, лишь погубили несколько десятков жителей, — сказал он, зажигая факел.
Только тогда я заметила сухую листву и ветки у родителей под ногами.
— Аманда Эмерсон приговаривается к заключению в чаще леса.
Мама отчаянно закричала, билась в конвульсиях, но ничего не помогло. Про меня молчали, ни слова не было сказано, мэр лишь подошел к отцу, который молча глядел в пустоту, и поджег листья.
Огонь распространился. Отец даже не пытался отбиваться ни физически, ни магически, хотя он хорошо развил свои способности, что мог бы одним проклятием убить его через пару минут.
— Извините, — прошептал он, посмотрев на нас с мамой, когда огонь поглотил его полностью, оставив угольные кости.
На мои глаза навернулись слезы, но плакать не хотелось, хотелось погибнуть вслед, чтобы не висеть тут на всеобщее обозрение.
— Мама! — крикнула я, когда ее начали уводить. Она обернулась, кинув на меня молящий взгляд, а на сестру — невидящий, угрюмый, будто презирающий.
— Отведите ее ко мне, — мэр, махнув на меня рукой, ушел.
— Я опустошенная. Холодная. Безразличная. Осталась одна в 20, — закончила я. – Сестру забрали и увезли на Восток. Мать сошла с ума и наложила на себя руки, она начала чаще общаться с бесами, которые подстрекали ее на это. Отца сожгли заживо. У меня прекрасная жизнь на отшибе, потому что меня боятся. Не любят. Презирают, — я проморгалась от накопившейся грусти, ведь плакала я в последний раз именно тогда, перед мером, при заключении договора, — Они буквально каждый свой промах на меня сваливают, словно я свалка для ошибок.
Я видела, как взгляд Тонсона темнел с каждым моим словом, он моргал медленнее обычного и реже. Слушал меня детально, ловя каждое слово, а я, пока рассказывала, практически не отрывалась от его глаз. Нити, что скрывались за алой аурой, вырвались наружу, они были белые, и я не понимала почему, что изменилось с нашей встречи. Он ни разу не испугался, не осудил, не спросил, а просто слушал.
— Я вас понял, можете идти, — сказал он, облокачиваясь на спинку стула.
Я молча встала, собираясь выйти.
— Подождите, — донеслось до меня позади.
— Да?
— Покажите мне в ближайшее время дорогу к вашему дому.
— Его уже осматривали.
— Но я не смотрел.
— Хорошо.
Не дожидаясь ответа, я вышла из участка. Быстрым шагом зашла за угол, облокотилась на кирпичную стену, распугав детвору. Яркое солнце намеревалось спалить деревню, лучше бы было так. Облака плыли слишком медленно, напоминая текущие дни. Подул легкий ветерок, поднимая искры песка и кружа его в небольшом торнадо.
Я осмотрелась. Небольшие домики стояли вдоль улицы, прерываемые магазинами. На конце была лавка с антиквариатом, а чуть ближе — с хозяйственными товарами. Одна единственная кофейня-ресторан находилась в середине городка, а за домами, в поле, детская площадка и своеобразный детский сад. Чуть дальше, чтобы никому не мешать, располагался сарай и частный дом фермера, который и выращивал еду жителям города, конечно, у него были помощники.
На сердце стало тоскливо. Когда-то и я играла на этой площадке. Слушала рассказы про старинные вещи от тетушки Лиз, собирала ягоды и овощи по огороду Фермера Бена, бегала с друзьями пробовать свежеиспеченные пироги Миссис Мэри, местной поварихи, и ее дочери Алексии, и все это превратилось в прах после обиды отца.
— Ами! — громкий шепот донесся до меня, так что я вздрогнула.
Я повертела головой, пока не пригляделась и не заметила за складом досок маленькую головушку.
— Снежана! Милая, — я подбежала к девочке, обнимая ее.
— Смотри, — Жанна протянула мне небольшой букет собранных цветов.
— Как красиво, это мне?
Девочка активно закивала.
— Снежана Кемерон, ты где? – голос властной женщины перебил мои слова.
Жанна испуганно посмотрела на меня. Я легонько подтолкнула ее вперед, к матери, а сама спряталась за угол. Девочку увели, а я продолжила свой путь к дому.
Люди с опаской озирались на меня, по сторонам, будто боялись неожиданного выброса существ. Боялись того, что следующей жертвой станут они.
Я вышла на любимую поляну. Всегда ходила через нее: тут тихо и спокойно, а жители мало сюда ходят без необходимости, ведь она является ведьминой землей уже тысячи лет.
Солнце щекочет мои щеки, заставляя зажмуриться. Вдох… и легкие наполняются густым, опьяняющим ароматом лета, трав и, конечно, цветов. Я стою на краю этого чуда – огромного цветочного луга, раскинувшегося передо мной, как волшебный ковер.
Поляна усеяна миллионами цветов, кажется, что кто-то опрокинул сюда все краски мира. Здесь и нежные небесно-голубые колокольчики, и дерзкие алые маки, словно языки пламени, и скромные ромашки, рассыпавшиеся белыми звездами на зеленом фоне травы. Я вижу золотистые лютики, покачивающиеся на ветру, и фиолетовые соцветия клевера, привлекающие жужжащих шмелей. И всюду, всюду, куда ни кинешь взгляд – поля дикой гвоздики, рассыпающие вокруг терпкий пряный аромат.
Все это мои предки и не только хранили столетиями, чтобы сейчас любоваться невероятными пейзажами. По сей день я ухаживаю за ними.
Из моих рук вылетает букет цветов, рассыпаясь по поляне. Одним движением я зарываю их обратно в землю, приминая почву. Лепестки отвечают мне блеском и вкусным ароматом, благодарят за возвращение на свою родину.
Я делаю шаг вперед и утопаю в этом цветущем великолепии. Трава щекочет мои щиколотки, а каждый новый вдох раскрывает новые оттенки ароматов. Мысленно я начинаю общаться с цветами. Да, это странно, мама тоже так говорила, но мне это помогало, и их энергия спасала меня не раз, помогая найти путь к дому или спрятать сворованные яблоки.
Луг со временем стал окружен лесом – стеной из темно-зеленых великанов. Березы с ослепительно белыми стволами, а ели, укутанные в мох, хранят в своих объятиях тишину и прохладу. Лес кажется живым, он дышит вместе с лугом, наполняя воздух легким хвойным ароматом.
Природа была моим даром, я единственная, кто так близко с ней подружился, спустя несколько поколений. Здесь, на границе леса и луга, время словно останавливается. Слышно только жужжание пчел, стрекотание кузнечиков и еле уловимый шелест листьев.
Я присаживаюсь на землю. Маленькая пестрая бабочка садится на мой палец.
В этом месте, где сердце леса встречается с лугом, я чувствую себя частью чего-то большего, частью этого гармоничного и прекрасного мира. Здесь я могу забыть обо всем, погрузившись в этот мир красок и ароматов, ощущая спокойствие и умиротворение. Это место, где я могу быть просто собой, дышать полной грудью и наслаждаться каждым мгновением. И я знаю, что обязательно вернусь сюда снова, чтобы снова почувствовать себя частичкой этого цветочного рая, окруженного объятиями мудрого леса.
Сейчас же пора разобраться с этими загадочными смертями по всей деревне. Кто или что это делает, непонятно, но я знаю точно: это существо не местное. Приходит из недр ада, либо из других сект, или как сейчас называют шабашей, хотя мне не очень нравится это слово.
Чаща леса забирает меня полностью. Уже не видно ясного голубого неба сквозь толстый потолок листвы, под ногами хрустят только ветки, слышится чириканье птиц, но что-то было не так.
Обычно мой путь лежал мимо толстых дубов, но их не было. Будто их вырубили, пока я была в городе. Мой взгляд выцепил красную накидку на дереве, она висела на самом краешке тонкой ветки. И как не свалилась? Алого цвета плащ напомнил мне сестру, она любила такие и часто носила, только черные. Этот был вызывающим. Я проверила небольшой кармашек с правой стороны, там лежал бутылек с зеленой жидкостью, небольшой мешочек с травами и иголки.
Брать это с собой странно, возможно, опасно, но мне все равно, интерес берет свое. Я забрасываю накидку на плечо, а находки убираю в карман. Взгляд туманится и расплывчато вырисовываются знакомые деревья, словно мне меняют дорогу.
— Вы бы еще волшебной пыльцы добавили, — проговорила я в никуда и шагнула вперед.
Тишина накрыла с головой до самого дома.
Уже через 20 минут я оказалась на пороге двухэтажного здания. Многие называют его избушкой, но без куриных ножек. Обычный деревянный дом: треугольная крыша, окна с занавесками, снаружи украшен цветами и лозой, во дворе скамейка и небольшой пруд, созданный природой. Всё это ограждено невысоким забором. А сверху — мой личный заговор от врагов, точнее, семейный; его придумал отец и напитал энергией.
Тёплый воздух леса следует за мной, когда я толкаю тяжёлую дубовую дверь и вхожу. За спиной остаётся сумрак елей и шёпот ветра, а впереди — тепло, уют и запах травяного чая. Ботинки, с которых осыпается влажная земля, я скидываю у порога.
Щёлкаю лампы.
Первый этаж встречает мягким светом, льющимся из гостиной. Здесь царит приятный беспорядок: разбросанные по дивану пледы, книги, раскрытые на разных страницах, вязанье, ждущее свою хозяйку. Запах старого дерева смешивается с ароматами тлеющих в камине дров. На диване, свернувшись калачиком, дремлет Крапива — мой чернее ночи кот с пронзительно зелёными глазами, который категорически отказывается от тактильности, а ещё не любит чужаков. Завидев меня, он лениво приоткрывает один глаз, мурлычет и снова засыпает.
Я легонько провожу по Крапиве пальцами, на что получаю недовольное «Мур» и ухожу дальше, чтобы сделать себе чай. Кухня — сердце дома. Здесь пахнет свежеиспеченным хлебом и травами, подвешенными под потолком. Вдоль стен тянутся полки, заставленные глиняными горшками и стеклянными банками с засушенными цветами, ягодами и кореньями. На столе стоит огромная деревянная ступа, а рядом — пестик, которым я перетираю травы для чая, а не для зелий, как подумали некоторые. Успокаивающие, целебные, а иногда и отравы — всё бывает. На плите покоится утренняя яичница, её я съесть не успела, ведь помощница Мари стучалась ко мне, как ужаленная.
Быстрыми движениями я перетираю лаванду и кардамон в чайник и ставлю кипятить воду на плиту. К полученным травам добавляю ложку мёда, горсть ягод и дольку яблока. Любимый напиток после бессонной ночи и дня.
Недалеко был туалет и там же ванная. Это небольшая комнатка, но и в ней чувствуется моя любовь к деталям. Керамическая раковина украшена росписью с дикими цветами, на полке — кувшины с штучками для ванны и зеркало в кованой раме, отражающее языки пламени свечей, всегда горящих здесь. Тут ощущалось особое спокойствие и сила за счёт свечей.
По скрипучей деревянной лестнице я поднимаюсь на второй этаж. Здесь находится моя спальня и рабочее место. Несмотря на дом, вещей у меня было навалом, и самых разных.
Спальня блестит от сооруженных звёзд на потолке, на которые падают лучи солнца. Над кроватью висит ловец снов, сплетённый из лозы моими руками, украшенный перьями и бусинами. Раньше такие же я плела для жителей. Конечно, по просьбе. У некоторых они всё ещё остались, я это чувствую. На прикроватной тумбочке – стопка книг, в основном о магии, а остальная часть – детективы, романы, триллеры и подобное, на что можно отвлечься.
Я скидываю сумку на кровать и тормошу Орешка – моего второго кота. Он был тёмно-коричневого цвета, неимоверно красивое существо. Ласковый, любящий, в общем и целом, полная противоположность Крапиве. Он растянулся на подоконнике, нежась на солнышке. Улыбка расползается по лицу. Я, напевая под нос мелодию, сажусь на кресло.
Главное место на этаже – мой рабочий стол. Он завален книгами, свитками со старинными рецептами, перьями, чернилами и всевозможной атрибутикой. Я последнее время практикую магию дома либо во дворе, чтобы не пугать людей. В углу стоит мой старый телескоп, который пылится несколько лет. На полках рядом – коллекция кристаллов, засушенных трав, амулетов и других волшебных штучек. Именно здесь я создаю себя, изучаю древние знания при свечах. Именно здесь творится магия.
Весь дом дышит уютом, теплом и любовью. Это место, где переплетаются реальность и волшебство, где я чувствую себя в гармонии с природой и самой собой. Дом в лесу – моя крепость, мой храм, моё место силы. И я рада каждый день возвращаться сюда, в объятия леса, двух любящих котов и атмосферу магии, которую я сама создаю.
Вспомнив про убийства, я поджала губы, задумавшись о фактах. Рука потянулась к полотну на столе, под ним лежали фотографии моей семьи. Я их не смотрела последние 4 года, просто не хотелось. Я быстро взяла правее свёрток, в нём содержалась информация о последних жертвах. Если коротко, то я их выкрала из архивов, и, возможно, новый прокурор ничего не найдёт. Его проблемы.
В полумраке кабинета, освещённого лишь тусклым светом настольной лампы, бумаги кажутся особенно блёклыми и зловещими. Стопки полицейских отчётов, фотографии с мест преступлений – всё это давит на меня, создавая ощущение, что я погружаюсь в пучину кошмара.
Больше пяти жертв. Самые разные: мужчина лет сорока, подросток, молодые девушки, женщины средних лет и так далее. Никаких общих черт. Никаких следов борьбы, отпечатков пальцев – словно растворились в воздухе. Единственный факт: словно их взорвали изнутри, но никакие травы из знакомых мне не могли бы такое сделать. Я вгляделась в фотографии, на всех была еще одна зацепка – странный символ, вычерченный углем на плече каждого. Небольшой, изящный, но отчего-то вызывающий у меня странные ощущения.
Приближаю фотографию к лицу. Этот символ… Он кажется до боли знакомым. Будто я видела его раньше, в другом мире, в другом времени. Интуиция кричит, что это ключ к разгадке, и эта мысль не дает мне покоя.
Я откладываю отчеты и направляюсь к старым книгам, пыльным гримуарам, доставшимся мне от отца. Он часто втайне учил меня темным ритуалам, хотя мама была против, поэтому книги были мне знакомы от и до. Может быть, в его библиотеке найдется ответ?
Перебираю книги по магии, алхимии, демонологии… Ничего похожего. Символ ускользает от меня, словно тень. Пальцы нетерпеливо перелистывают страницы, глаза устало пробегают по текстам. Надежда тает с каждой минутой.
Остается последнее – дневники отца. Он вел подробные записи о своих исследованиях, наблюдениях, мыслях. Трясущимися руками достаю из потайного ящика старый, пожелтевший от времени кожаный переплет. Открываю первую страницу. Знакомый почерк, аккуратный, каллиграфический. Листаю, погружаясь в мир его исследований, его тайн. Страницы пахнут мятой. Я невольно улыбаюсь воспоминаниям.
И вот оно… В середине дневника я натыкаюсь на вырванные страницы. Аккуратно, точно под скальпель, вырезаны листы, оставляя лишь рваные края. Обрывки были чем-то измазаны, мокрые от воды, что интересно, это было совсем недавно. Кто-то был тут, знал о дневнике и украл страницы. Сердце бешено колотится в груди. Именно здесь, на вырванных страницах, и был этот символ. Это мне подсказывает бушующая погода, словно нагоняя мысли.
— Что отец скрывал? И почему все это связано с этими убийствами? — снова в никуда, тут слишком тихо, молчаливо и тускло становится.
На душе скребут мыши.
Я осматриваю обрывки бумаги, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы пролить свет на эту тайну. Ничего. Только рваные края и едва заметные следы чернил.
Глаза закрываются. Я просидела за всем долгое время, спина ужасно болела, головная боль давала о себе знать. Я легла в постель, не забыв выключить плиту и зажечь свечи для хорошего сна. Орешек лёг около меня, успокаивая своим мурлыканьем. Крапива, неожиданно для меня, тоже улёгся со мной, прямо над головой, положив мордочку мне на волосы.
Так я погрузилась в сон, забывая о проблемах.

Глава 2.

ГЛАВА 2.

Counting Stars- OneRepublic

Хотите чаю? Ты скажи:
шалфей, лаванда, розы.
Что ты хочешь? Ты скажи,
но только не лукавь.

УТРО.
Проснулась я с ощущением, будто в голове поселился отряд гномов, устроивших круглосуточный оркестр с использованием сковородок вместо барабанов. Виски пульсировали, каждый вздох отдавался болезненным эхом в затылке. Что-то определенно пошло не так вчера вечером, хотя в памяти оставались лишь обрывки смутных образов.
С трудом разлепив глаза, я увидела потолок своей спальни; несмотря на звезды, он казался особенно угрюмым, ведь за окном не светило солнце. Я выдохнула, перевернулась на бок и медленно сползла с кровати. Ноги, казалось, отказывались слушаться, но я упрямо двинулась в сторону шкафа по мягкому ковру.
Выбор пал на широкие коричневые брюки, белую короткую кофту, а на ноги — тонкие носки. С собой я схватила кожанку в цвет штанов. Минимум макияжа, чтобы скрыть бледность и круги под глазами, каштановые волосы я расчесала и оставила их разбросанными на плечах – и вот перед зеркалом уже вполне сносная версия меня.
Спустившись по скрипучей лестнице на первый этаж, я первым делом направилась к плите. Вчерашний, так и не заваренный чай, стоял на столе. Нужно было срочно исправить это досадное упущение. Наполнив чайник водой, я поставила его на огонь и, пока он закипал, достала из холодильника молоко, яйца и муку. Идея с блинами показалась лучшей за это утро. Что может быть лучше свежих, горячих блинов в такой хмурый день?
Довольно быстро комната наполнилась аппетитным ароматом жареного теста. Первый блин, как и положено, вышел комом, но остальные получились золотистыми и румяными. Я сложила их стопкой на тарелку, налила себе ароматный чай с лавандой, яблоками и всем тем, что я успела набросать вчера. Я села за стол, предвкушая райское наслаждение.
Но не судьба. Едва я успела обмакнуть блин в мед и поднести его ко рту, как сквозь тишину услышала хруст веток, а за ним в дверь раздался громкий, настойчивый стук. Раздражение тут же затмило все приятные предвкушения. Кто это заявился в такую рань? И почему именно сейчас?
Отложив еду и вздохнув с досадой, я направилась к двери, полная решимости высказать все, что думаю, тому, кто посмел прервать мою трапезу. Но стоило мне открыть дверь, как все мои слова застряли в горле, а выражение лица с раздраженного сменилось на удивленное и настороженное.
На пороге стоял Александр Тонсон со спокойным выражением лица, в черном плаще, волосы в небольшом беспорядке, а кожа легко отблескивает на солнце, что видно только мне. Ботинки заметно загрязнились, так как он не быстро нашел мой дом, на кончике носа висели очки.
Я поздно опомнилась и заметила, что стоял он прямо на пороге дома, а значит, прошел сквозь защиту. Это насторожило.
— Как вы прошли? — спросила я, выставив руку вперед, слегка касаясь ткани его рубашки.
— Через калитку, — он в недоумении обернулся и показал пальцем назад.
Дверь легонько покачивалась на ветру.
— Допустим, — я облокотилась на косяк, — Что-то хотели?
Он приподнял уголки губ.
— Да, жители взбунтовались после объявления о том, что вас отпустили, — Тонсон поежился от холода.
Было бы вежливо пригласить его, а не заставлять стоять на холоде. Несмотря на летние дни, в лесу холод присутствовал, а сегодня, судя по облакам, будет буря. Но пусть я буду невежливой, приглашать его не собираюсь.
— Утром нашли еще одно тело, поэтому, пока все не начали нападать на вас, я хотел бы пригласить вас в участок и поговорить, точнее, уговорить сотрудничать.
— Удивительно, что вы мне верите, — сказала я, прищуривая глаза и пытаясь распознать в нем ложь, — Они будут недовольны.
— Мне прислали более десяти писем в вашу защиту, поэтому есть те, кто за вас, — он задумался, — Думаю, мы сможем договориться и прийти к общему решению.
Я задумалась. С одной стороны, лучше туда не лезть и просто жить, а лучше уехать отсюда подальше. С другой – помочь, решить проблему и, вероятно, завладеть доверием со стороны народа. Я вздохнула, погода ощутимо влияла на меня.
Мои глаза встретились с его. Тонсон выжидающе смотрел на меня, его лицо исказила какая-то тревожность. И, видимо, не зря, потому что резко что-то изменилось. И так пасмурное небо еще больше налилось свинцом, и облака, все оставаясь такими же пушистыми, стали зловещими, плотными, цвета грозовой тучи.
Игривый, периодический ветерок превратился в порывистый, злой, срывающий листья с деревьев и поднимающий в воздух пыль и землю. Он завывал, как раненый зверь, предвещая беду.
Меня покачнуло. Я была дитем ночи и гнева, но такая сумрачная погода всегда превращала меня в беспомощную ведьму, валяющуюся на кровати круглые сутки.
— Все нормально? — Тонсон взял меня под руку, удерживая на месте.
Я осторожно вырвала руку.
— Идите обратно, я приду завтра, — это было моим решением из двух зол.
В воздухе запахло озоном, электричеством. Кожа покрылась мурашками, и я почувствовала какое-то животное беспокойство, инстинктивный страх перед надвигающимся бедствием. Темнота сгустилась, даже теплое освещение в доме будто похолодело. Деревья, еще недавно зеленые и жизнерадостные, стали черными силуэтами на фоне грозового неба. Мир вокруг затих в ожидании.
— Идите, сейчас буря начнется, — сказала я, уже собираясь закрыть дверь, хоть и понимала, что он не успеет.
И точно так.
Первый раскат грома оглушил, заставил сердце подпрыгнуть в груди. Затем второй, третий – все ближе, все громче, словно небо взрывалось над головой. За ними последовала молния, сверкнувшая ослепительно белым светом, на мгновение осветившая все вокруг, вырвав из тьмы детали, которые тут же снова исчезли во мраке.
Тонсон нахмурился, осмотрев несчастную погоду. Рядом с ним блеснула молния, что сразу ослепила меня, а голова стала раскалываться.
— Может, я у вас пережду? Боюсь, не дойду, — спросил он, подставляя ногу в проем двери, не давая ей закрыться.
— Чтоб вас, — прошептала я, распахивая дверь. — Быстро.
Грудь вздымалась от частых вдохов. Тонсон прошел внутрь в ботинках, я нахмурилась.
— Снимите обувь, — рукой защелкнула замок.
— Конечно, — он скидывает ботинки и плащ, оставаясь в черной рубашке с закатанными рукавами.
— Чай? — уголки губ невольно приподнялись, но я успела спрятать улыбку. — Присаживайтесь, — и указала на кресло перед камином.
— Да, думаю, можно, — он садится на мягкое кресло, осматривая помещение.
За окном резко хлынул дождь. Не просто дождь, а настоящий ливень — стена воды, обрушившаяся на землю, смывающая всё на своём пути. Улица превратилась в хаос из грохота, молний, ветра и дождя. Буря бушевала, выплёскивая свой гнев на землю, и я почувствовала себя маленькой и беззащитной перед лицом этой стихии. Она бушевала, и казалось, что ей не будет конца. Но я знала, что пройдёт время, и небо снова прояснится, солнце снова выглянет из-за облаков, и всё вернётся к своей обычной, безмятежной жизни. Так было всегда.
Я подхожу к полочке с травами. Пробегаюсь глазами по этикеткам на баночках, выбирая отсюда несколько. Захотелось немного напакостить занудному прокурору, поэтому выбор пал на цветки ромашки и пиона, тимьян, шалфей, щепотка соли, ложка мёда и горсть сухофруктов.
— Пусть поведает он мне всё, что хочу ведать я, — прошептала над сухофруктами и, кинув их в чайник, залила горячей водой. — Говори, говори, а коль врёшь, то замри. Будь по моему.
— У вас красиво, — раздался голос Тонсона.
— Благодарю, — я взяла две чашки и поставила их на небольшой столик у камина. — Вот.
По стёклам били крупные капли дождя, разбивая тишину.
— Пахнет вкусно, что там? Я слышал, вы славитесь разными чаями, — он сделал глоток, а мои губы дрогнули в улыбке.
— Тут лаванда, шалфей и мёд. Обычный успокаивающий. Ничего особенного, — сказала я, умалчивая о заговоре от лжи. — Так, зачем пожаловали сами? Могли отправить письмо или помощника, — я сделала глоток, ощущая, как горячая жидкость течёт по горлу.
Крапива зло глядел на незваного гостя, в один момент он начал шипеть.
— Тише, малыш, — произнесла я, и кот прыгнул ко мне на колени.
За Крапивой спустился Орешек, без всяких сомнений запрыгнул на диван и, свернувшись калачиком, снова заснул.
— Красивые, — заметил Тонсон.
— Я знаю, так о чём мы? — перевела тему с котов на более волнующую.
— Как я уже сказал, хотелось заключить с вами договор, после чего начать сотрудничество. Я могу вам доверять? – он наклонился вперед, упираясь руками в колени.
— Доверять ведьме опасно, даже если я скажу «Да», - ответила я, - Мало ли что мне не понравится.
— Уверен, я вас не подведу, миледи, - Тонсон заметно расслабился, откинувшись с чашкой чая на спинку, - Чай у вас и вправду успокаивающий.
— Я же говорила, - на моем лице появилась улыбка, - Допивайте.
— С удовольствием, - он сделал еще один глоток, - Думаю, дождь скоро кончится. Можем вместе пойти в город? Собрание будет в семь вечера.
— Хорошо, - я встала со своего места.
Мое состояние улучшилось. В глазах перестало темнеть, голова стала ясной, а в теле появилась сила.
— Уже заканчивается, можно собираться, - я развернулась, уходя на второй этаж, — Ждите здесь.
Последнее, что я заметила, как Тонсон глянул в окно, за которым стеной шел ливень. На его лице проскользнуло недоумение.
Поднявшись, я быстро собрала в сумку несколько свертков и свои записи на тему преступлений. Туда же полетел оберег, несколько мешочков с травами для неожиданных ситуаций, миниатюрное зеркальце в старинной раме – сквозь него я могла общаться с предками и просить совета. Следом в платке полетели две свечи, спички и угольно-черный платок.
Внизу уже собранный прокурор ждал меня.
— Как вы поняли, что дождь закончится? – первым делом спросил он.
— А догадаться сложно? – я сняла с вешалки кожаную куртку.
— Я не очень разбираюсь в ведьминских штучках, а уж тем более в вашей силе.
— Вы и не боитесь, смотрю, будто имели дело с такими, как я.
— Имел, только другого рода. Те занимались исключительно темными силами, пару раз меня задело, — Тонсон опустил ткань, оголяя ключицу.
На ней виднелся уже заживший ожог в форме креста. Я узнала этот знак. Наши давние враги. Хоть мы и из одного рода, но «племена» разные. Соколовские занимались исключительно темной магией, наживаясь на душах людей.
— Соколовские, - вынесла вердикт я, - В их стиле. Вам еще повезло, прокурор.
— В каком смысле? – одним движением он снял очки, смотря на меня сверху вниз.
Разница в росте у нас ощутимая, ведь Тонсон был выше 180 сантиметров, если верить моему глазомеру. Я всмотрелась в его глаза: среди орехового цвета видны крапинки зеленого, что выглядело еще более гармонично с его стилем.
— Забрали бы вашу душу и все, не стояли бы вы тут, прокурор, - я подняла руку, поправляя его рубашку, чтобы закрыть ожог. - Идем.
Я пропустила вперед прокурора, который не удостоил меня ответом. Напоследок, оглянувшись, увидела ворона на крыше – тихого и неподвижного. В последние дни происходит что-то странное, чему я стараюсь не придавать значения.
— Нам туда? Я точно не запомнил, - его глаза сверкнули под вышедшим солнцем.
Я кивнула.
После бури лес заново родился. В прямом смысле. Воздух был чистым, свежим, до хрустального. С листвы, покачивающейся на мелком ветре, падали капли воды. Холодные, крупные, они падали мне на волосы, заставляя морщиться от резкого мороза на коже.
Под ногами хрустели сломанные ветки, щедро разбросанные бурей по лесной тропинке. Я шла по ней плечом к плечу с прокурором. Высокий, хмурый, он казался чужим среди этой красоты, но в то же время странно гармоничен в данный момент. Природа его принимала, я это чувствовала.
Лес дышал. Он пах хвоей, влажной землей и свежими цветами. Птицы, переждав в укрытиях, теперь заливались звонким пением. Каждый вдох наполнял меня силой, энергией земли, энергией жизни. Я чувствовала, как она разливается по венам, успокаивает нервы, умиротворяет душу.
Идти пришлось долго, несмотря на открывающуюся перед нами тропинку. Лес был густым, местами труднопроходимым. Прокурор молчал, сосредоточенно глядя под ноги. Я чувствовала его напряжение, но и полное доверие. Первый человек, от которого ощущалось спокойствие рядом со мной, спустя годы.