Закат Ярила

Глава 1

Холодно, до костей пробирает. Пересвет ощущал себя уж больно свободно, но пока не понимал, в чём причина. Резкий порыв ветра разметал светлые волосы по худому лицу. Только тогда он пришёл в себя и посмотрел вниз. Голый. Он стоял посреди лесных зарослей в чём мать родила. Хотя очки, к счастью, остались на носу. Выругавшись, Пересвет начал вспоминать, что было минуту назад. «Старуха, ну точно! Эта старая ведьма заговорила мне зубы, оглушила клюкой и забрала все вещи. Хорошо совести хватило очки оставить». И как только его угораздило попасть в такую ситуацию?

Ещё несколько дней назад ничто не предвещало беды.

Сталинская высотка наблюдала типовыми окошками за народом, что на ходу зевал, недовольно поглядывая на серые облака. Как будто ночь и не уходила. Свинцовое небо затопило крыши, налегло могучей грудью на башни многоквартирок, не позволяя их обитателям разглядеть заснеженные улицы города.

Будильник на айфоне раздражал незамысловатой мелодией, пока тонкий длинный палец не провёл по заветной кнопке «выкл». Серость и буря за окном усыпляли не хуже снотворного. Утро показалось далёким отзвуком ночи, отчего веки слиплись вновь. Расточительство и глупость – такими словами мог бы назвать свой долгий сон тот, кто сейчас мерно сопел в бирюзовую подушку. Ночью его потревожил кошмар: снилось, что голый стоит посреди поля, а вокруг него водят хороводы какие-то ряженые. Они смеются и поют странные песни на смутно знакомом языке. Хотел выйти из адского круга, а они стали петь громче, смыкая кольцо, подходили ближе, и без устали ржали, как ипподромные кони. Когда сумасшедшие были уже в паре шагов от него, проснулся. «Чтобы я, без одежды, посреди толпы? Бред какой-то», - решил сновидец.

С трудом разлепив глаза, парень дотянулся до телефона на прикроватной тумбочке и лениво взглянул на экран. Когда надел очки, пробил холодный пот. В следующие пять минут он уже мчался в ванную, чтобы успеть хотя бы почистить зубы. Завтрак на потом оставлю, думал, пока напяливал узкие брюки. На всю квартиру зазвучал стандартный рингтон, оповещая о скором неприятном разговоре с начальством.

Брать трубку не стал. А смысл? Всё равно отчитают. Успел схватить только кейс с документами и завалявшийся в холодильнике сэндвич с тунцом. Спешно надев кожаные ботинки, парень рванул к двери, провернул ключ в замочной скважине и выбежал на площадку. Дверь закрылась с оглушительным хлопком, отчего багетная рамка, висящая над ней, разбилась о паркет. Тонкое стекло разлетелось вдребезги. Под осколками лежала копия диплома о высшем образовании с антропонимом: Дивеев Пересвет Олегович. Форточку оставил, вспомнил владелец диплома, пока раздражённо подбирал нужный ключ.

Он бежал вниз, сшибая на своём пути все препятствия: вазон с петунией, так некстати выставленный у лестничного проема одним из жильцов, банку из-под кофе для окурков и, самое интересное, едва не пнул зашедшего на огонёк человека в рваной телогрейке, который сопел на площадке между этажами. Подобные элементы общества вызывали у него только жалость, поэтому про себя он отметил, что надо бы вынести бедолаге потрёпанный плед с дачи и кусок хлеба. Всё равно целой буханки ему одному многовато.

Пустые лестничные проёмы сегодня на руку: можно перескакивать через ступеньки и не волноваться, что кого-то столкнёшь. В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выпустит, а вот усердным работникам и в стихийные бедствия приходится топать по вылизанным ЖЭКом дорожкам. И зима не зима, и весна как осень. Мысли опаздывающего шли вразрез с тем, о чём ему действительно надо было думать.

Одинокие клёны устало качнули голыми лапами, когда Пересвет вышел из дома. Даже не вышел, а выскочил, налетая на медлительных прохожих. Он бежал вдоль по присыпанным снегом улицам, умело огибая машины, лавировал между толпами у переходов, шёл напролом, вежливо отодвигая любого, кто становился на пути.

Прикрываясь от порывистого ветра и снега воротником-стойкой, он перебегал один из тех переходов, которые не регулируются. Из-за поворота неожиданно вылетел «Мерседес». Он едва не раскатал Пересвета по сырому асфальту. Автомобиль с визгом затормозил. Не думая, Пересвет выставил руки и положил на капот. Из затемнённого водительского окна высунулась толстая красная рожа. Водитель, мужик средних лет со стрижкой под ёжика, крикнул, потрясая в воздухе мясистым кулаком:

- Куда летишь, патлатый?! Тебя бы налысо постричь, хоть на мужика похож будешь.

Тряхнув головой, Пересвет примирительно поднял руки, натянуто ему улыбнулся и отскочил от машины со словами:

- Туда и лечу. В барбершоп, стричься!

Пусть время давно вышло, пусть начальство сделает выговор, но традиции свои Пересвет менять не собирался. Расстояние в тридцать минут он сегодня преодолел за десять: впереди сверкал Арбат. Широкая туристическая улица в любую погоду ждала своего верного гостя.

Пересвет каждое утро любовался Арбатом. По крупице он собирал всё новые и новые детали в, казалось бы, давно изученном месте. Столица не прекращала его удивлять, несмотря на долгие годы их тёплой дружбы. Сегодня Пересвет бежал, попутно любуясь украшениями, что выставили специально для туристов: у сувенирной лавки кукла в женском сарафане с подносом бутафорских блинов, посреди улицы целая вереница авангардного вида чучел, над которыми «летают» белые голуби, повсюду развешаны цветные флажки и стоят деревянные колёса с яркими лентами. И всё это присыпано изрядной порцией снега. Туристов в такое ветреное утро не много, по пальцам пересчитать: кучки разновозрастных людей бегло осматривают витрины, при этом высоко поднимая воротники или кутаясь в объёмные шарфы. Магазины только открываются, как и кофейни, зазывая прохожих аппетитными ароматами свежих булочек и кофе.

Как раз в одну из них и стремился попасть Пересвет. Он бывал здесь настолько часто, что скидка на кофе никогда не сгорала. Второпях схватив вожделенный стаканчик, Пересвет побежал дальше, к метро. Подземка встретила леденящими порывами ветра, но его это не беспокоило – нельзя сдуть шапку, которой на нём нет.

Глава 2

Ситуация патовая. Как в шахматах – либо пан, либо пропал. Куда бежать и что делать непонятно, ведь карта и айфон остались в рюкзаке. Навигации ноль, одежды ноль, и надежды, похоже, тоже. Оставалось только расплакаться и ждать гибели от обморожения под ближайшим клёном. Лес вроде бы всё тот же…да нет, не тот…Деревьев стало намного больше. И земля под ногами сухая. Снега здесь, к его удивлению, не было, но и зелёной травы ещё не видать – только жухлый сухостой. И, что самое главное, вокруг никаких пакетиков и бутылок! Стал озираться в поисках следов или того, что могло бы хоть как-то помочь.

Тут Пересвету почудились далёкие голоса. Он перестал обременять себя тяжёлыми мыслями и прислушался – пели люди, да хорошо как пели, синхронно. Неужели деревню нашёл, решил Пересвет, и в его душе снова зародилась надежда.

Он побежал. Под стопами хрустели ветки, царапая нежную кожу. Руками отводил в стороны лапы голых деревьев, некоторые из которых успевали пощекотать и расцарапать рёбра, ноги, руки, или запутаться в длинных волосах. Он видел, что кое-где прогалины всё ещё покрыты кляксами грязного снега, а буроватые пятна сливаются с мёрзлой землёй и плетями деревьев. Талый снег под невыносимо ярким фонарём солнца стекал тонкими струями в первые весенние ручейки или впитывался в почву, на зло Пересвету делая её рыхлой и хлюпающей. Босые ступни так и вязли, обрастая коричневой глиной. Ему подумалось, что, когда он вошёл в лес, земля была жёстче. Словно он за несколько часов оказался в эпицентре весенней оттепели. Не помня себя от счастья, Пересвет приближался к голосам. Ему казалось, что спасение рядом, надо только дойти…

Наконец он увидел яркий, рыжевато-алый свет, что пробивался к нему сквозь поредевшие деревья. Осины и берёзы расступились, обнажая широкую лесную поляну. Пересвет остановился, чтобы отдышаться. До слуха долетали необычные строки песен.

Он поднял голову, смахнул разметавшиеся волосы с лица, и поправил очки на переносице. Посреди широкой поляны начинало гореть огромное соломенное чучело, наподобие того, что Пересвет недавно видел на работе. Оно тоже было ярким, цветастым, только ткань немного отличалась. Вокруг чучела водили хоровод женщины, мужчины, дети и даже старики. Чуть поодаль стояли маленькие группки разновозрастных людей. Видимо те, кто не захотел принимать участие. Но все они, и хоровод, и дальше – громко распевали песни под незатейливую игру гуслей и деревянных дудочек. Всполохи пламени озаряли весёлые лица.

Масленица, не иначе. Из любопытства Пересвет решил попробовать разобрать слова песни, и поэтому прислушался:

Петя, Петя, петушок,

Багрецовый хохолок,

Ты Марену провожай,

Солнце красное встречай!

Эй, кудесница-зима,

Знай, пора твоя прошла,

В кологодье посмотри,

За Смородину беги.

Пока слушал, снова весь озяб: худое высокое тело дрожало, точно осиновый лист на ветру, губы посинели, и зуб на зуб попадать окончательно перестал. Пересвет начал растирать руки ладонями и топтаться на одном месте, авось поможет. Не помогало. А выходить к ним в таком виде боялся – полицию вызовут. Да и...стыд-то какой! Любуясь пёстрым хороводом, он не заметил, как за спиной выросли две фигуры, одна из которых обратилась к нему:

- Гой еси, человече! Какого роду, племени?

Пересвет мгновенно развернулся и прикрыл руками самое ценное место. По его тощему телу и напуганному лицу бегали два изучающих взгляда грузных женщин чуть за сорок. Обе в грязно-белых косынках до пояса, что удерживались на головах тугими металлическими обручами с кольцами у висков. Одеты, как капуста – несколько слоёв расшитых в красную клетку толстых юбок и рубах, а на шеях витые обручи из какого-то металла. Прямо бабы на чайник! «Одежда больно странная, и говорят чудно…Если подумать, все они странно одеты. Да и Масленица давно прошла. На сборище секты попал? Вот занесло, так занесло…», - рассуждал про себя Пересвет, пока незнакомки выразительно смотрели прямо ему в глаза.

- Ответ держать будем, задобный? – спросила вторая женщина, изгибая густую чёрную бровь.

Пересвет опешил, но что-то ответить и правда было нужно:

- Я турист. К деревне дорогу искал, заблудился.

- Кто? – удивилась первая, но секунду спустя её рыхлое лицо озарила мягкая улыбка, – Мы сами деревенские. Дорогу укажем. Токмо обожди, покамест Комоедицу справим.

Вторая окинула его недоверчивым взглядом и спросила:

- Немец что ль?

- Какой немец? Я русский, и предки мои русские, вплоть до, - Пересвет на секунду задумался, - седьмого колена, если не ошибаюсь.

- То-то по-нашему маленько баешь. Ну, идём, проводим тебя к старейшине. Он ужо с тобой потолкует.

- Как человек с высокими моральными устоями, я глубоко осуждаю…, - начал было Пересвет, утвердившись в мысли о сходке сектантов.

Но его тут же прервала черноокая женщина, взглянув на него с жалостью, словно на потрёпанного бездомного щенка:

- Касатик, ты б хоть рубаху-то надел. Не принято у нас в чём мать родила по деревне расхаживать.

- А вона у соседей, Рудых, ещё как принято! – без стеснения вмешалась её подруга. – Как выйдут по заре во чисто поле, да как туесками своими затрясут! Тут уж хоть стой, хоть падай…

- Опустим подробности, - осуждающе покачал головой Пересвет и стыдливо прикрыл рукой красное лицо.

- А чего там опускать-то? У них и так стоймя редко бывает. Из харчей ведь токма Хорса свет, да Стрибогова благодать, - загоготала баба, чем смутила Пересвета ещё больше.

Подруга её легонько толкнула в бок, прокашлялась и спросила:

- Баешь не по-нашему. Откуда будешь?

- Правду молвит, - согласилась с ней вторая. - Льстивый ты, касатик. Из лядины вышел нагой, а на носу тростинки золотые…Неужто запределец?

Без толики удивления бабы окинули незнакомца изучающим взглядом повторно. Из всего набора слов Пересвет понял многое, но общий смысл ему был не ясен. И тут в голове что-то щёлкнуло. Он вспомнил, как мать рассказывала о Древней Руси, да и в школе некоторые слова слышал. На бледном лице отразилось недоумение: «как? Что я здесь делаю? И вообще здесь, это где? Господи, помоги…Хотя в церковь меня водили редко, пришла пора всерьёз помолиться…»

Глава 3

Пересвет вышел из просторной избы и с благодарной улыбкой отправился в свой новый дом. Дарко кружил над ним, указывая путь. А народ всё гулял. По единственной улице, если можно её так назвать, расхаживали жители окрестных домов, с задором горланя песни. Ребятишки запускали в небо журавликов из бересты. Летают…Парят, как настоящие птицы, удивлялся Пересвет, задрав голову к чистому небу. Ему хотелось спросить детей почему летают, но посиневшие ноги несли его к теплу домашнего очага. Вдоволь насмотревшись на птичек, Пересвет зашёл в слабоосвещённую избу. На длинной лавке у стены сидел Ведомир, склонившись над каким-то кропотливым занятием. Его длинные седые волосы закрывали обзор, поэтому Пересвету пришлось подойти ближе.

Старик плёл лапти.

- Воротился? Шустрый малый, - не отрываясь от занятия, сказал волхв.

- Тут недалеко.

- Одёжу дали?

- Вот, смотри, - Пересвет выставил руки со свёртком и башмаками вперёд, сунув их чуть ли не под нос старику.

- Вижу, вижу, не мельтеши пред очами, - сказал тот, жестом отгоняя запредельца, как если бы тот был назойливой мухой. – Взамен Фетинья что испросила?

- Поручения её выполнять. А ты откуда знаешь?

- Она баба мудрая, даром товар не отдаёт. Выкуп платить надобно, али шелягом рассчитаться.

- Что за шеляг? Может, добуду, и обременять себя всякими поручениями не стану.

- Шеляг – монета серебряная. Расчёт мы ею ведём, - старик поднял колдовские глаза и оценивающим взглядом прошёлся по лицу Пересвета. - Да ты, молодец, хвилый, для тяжкой ноши-то. Токмо за басу твою девичью шеляг не дадут.

Обиженный Пересвет поджал губы и молча ушёл в тёмный угол избы, чтобы переодеться. А волхв продолжил мастерить лапотки. Дарко снова подсел на его плечо. Пламя печи отразилось в блестящих глазах птицы.

Пересвет разложил одежду вдоль лавки. Он надел чистые полотняные штаны, затянул на талии шнурки как можно туже, но этого всё равно оказалось мало: штаны были явно на пару размеров больше. Дальше в ход пошла тёплая рубаха, клиновидный ворот которой украшали тёмно-красные обережные узоры. Она оказалась почти впору, хотя и висела на нём, как на мешке. Пересвет обернул талию поясом с резной бляшкой и накинул подобие плаща, закрепив его на одном плече железной застёжкой, что зовётся фибулой. Мать, когда была на раскопках древнего некрополя, присылала ему как-то фото подобных застёжек. В последнюю очередь он обулся, сперва обмотав лодыжки светлыми тряпицами. Правильный порядок вещей Пересвет запомнил, пока наблюдал за ряжеными гуляками. Когда переоделся, снова подошёл к старейшине. Ведомир оторвался от своего занятия и поднял седую голову. На старческом лице заиграла улыбка.

- Теперича на доброго молодца походишь боле, якоже на красну девицу. Басить по деревне станешь – девки обступят, не отвертишься, - одобрительно промолвил волхв.

- Великовата, правда…Но пояс спасает, - Пересвет поддел большими пальцами опоясавший его кусок дублёной кожи с блестящей бляхой.

- Что верно, то верно. Дровишек принести надобно, очаг затухает. Сдюжишь? Энти колоброды на праздник убёгли, а мне, значится, мёрзнуть?

- Я в помощники к вам не нанимался, - затаив на старика обиду, резко ответил гость.

Старик тоже не растерялся:

- А ты думаешь, коль запределец, так всё вынь да положь? Нет, соколик, у нас такое не пройдёт. Люди Землю-Матушку вспахивают, и ты поди, потрудись, дабы снедь на столе была. Аль не сдюжить страшишься? – колдовские очи хитро сощурились.

Он задел мужскую гордость Пересвета, чем спровоцировал мгновенный уверенный ответ:

- Не думай, старче, что я слабый. Это только с виду так. Я бабуле в деревне ещё подростком дрова колол. И скотину кормил, между прочим!

- Ну-ну, поглядим на твои умения. Я покамест с лаптями докончу, а после угощу тебя блинцами. Есть али нет – дело твоё.

Недоверие в голосе старика вселило в Пересвета жажду доказать, что слабый – не значит немощный. Он сжал бледные ладони в кулак и вылетел на улицу под хитрый взгляд Ведомира. Дверь с глухим хлопком закрылась, и Пересвет твёрдым шагом двинулся к массивным пням, в которых без дела торчали два топора. Он мельком глянул на железный остов того, который бросил военачальник, и недовольно скривился. Схватить холодный обух оказалось не трудно, гораздо сложнее вырвать его из треснувшего пня. Пересвет тянул, напрягая все мышцы тонких рук, но упрямая железка никак не поддавалась. С каждым рывком его ладони становились всё краснее, пока не побагровели окончательно. Вздох отчаяния, смешанный с досадой, вырвался у него из груди. Самоуверенный запределец бросил это бесполезное занятие. Резко отпустив топор, он потерял равновесие и бахнулся на пятую точку. Смазливое лицо исказила гримаса боли, очки чуть не слетели с носа, а из глаз едва не посыпались искры. Кому он хотел что-то доказать? Зачем?

И тут его глаза широко распахнулись, но не от боли: неподалёку проходила девушка, которую старик назвал Лелей, в окружении двух подруг. Заприметив тощего незнакомца сидящим у треснувшего пня, из которого торчали острые обломки топорища, девушки сперва удивились, а затем звонко рассмеялись. Подружки явно насмехались, но Леля смотрела на него скорее с жалостью, как обычно смотрят прохожие на немощного старика, что просит милостыню у стен церкви.

Пересвет тут же вскочил на ноги, но девушки, нашёптывая что-то белокурой подруге, уже скрылись за воротами деревни. Он разочарованно отряхнул штаны и глянул на топор так, будто это он виноват во всех его бедах. Ещёбудет возможность исправиться, с надеждой подумал Пересвет и набрал целую охапку дров. Нести было тяжело, но он твёрдо решил доказать деревенским, что сильнее, чем кажется. Особенно воинам, Ведомиру и Леле.

Кое-как ногой открыв дверь, Пересвет ввалился в избу. Ведомир уже закончил с лаптями и сидел во главе стола. Подле него стояла кружка, а воздух наполнял жирный аромат сливочного масла и блинов. Волхв обернулся к запредельцу:

Глава 4

Скоро Пересвет достиг крыльца знакомого дома. Глянув в сторону злосчастных пней, он подошёл и схватился за рукоять уцелевшего топора. Его точила зависть. Чего, к примеру, Колояру стоит выдернуть из пня какой-то топор? Сущий пустяк. В то время как для него это целый подвиг.

Тут нос уловил тонкий аромат, будто дуновение свежего ветерка с цветущего поля: в нём сплелись ромашки, васильки, фиалки, мокрая росистая трава и молодая кора деревьев, вобравшая в себя тепло молодого весеннего солнца. От сердца сразу отлегло. Пересвет хотел было разжать руку, но порывисто поднял глаза и обомлел. Перед ним стояла она – ясноглазая весёлая девица, которую он тщетно искал среди деревенских жителей. В руках у неё маленький букет подснежников, а длинные волосы золотятся в свете ярких солнечных лучей. Кажется, вместе с ними сияет и улыбчивое румяное лицо девушки.

- Оставь топор, тебе он не по силам, - засмеялась она. С этим смехом над копной льняных волос пролетели, мелодично чирикая, два жаворонка.

- Я вытащу, - горделиво возразил Пересвет и дёрнул рукоять. - Сил во мне больше, чем кажется!

Топор так и остался в пне. Безуспешная попытка принесла ему только насмешливый взгляд голубых глаз и звонкий, как перезвон колокольчиков, смех. Девушка сделала шаг вперёд, и с жизнерадостной улыбкой спросила:

- Аль запамятовал уже, как Матушку Сыру-Землю прогневал?

- Я? Прогневал? – Пересвет изумлённо уставился под ноги.

- Да, ты. Упал в её лоно и даже прощения не испросил.

Лицо девушки вмиг стало серьёзным, отчего щёки запредельца запылали в смущении. Мало ли, как тут устроено. Вдруг и правда чего-то плохое сделал? Ему всегда казалось, что хуже порицания может быть только увольнение. Поэтому лучше уж сразу извиниться, чем потом принимать последствия своих ошибок. Он робко забормотал себе под ноги, слегка поклонившись и приложив руку к груди:

- Прости, Матушка Сыра-Земля, что упал на тебя и не извинился при этом, как следует.

Его вдруг огорошил заливистый смех девушки. Успокоившись, она сказала уже без капли серьёзности, тонким, почти детским голоском:

- Обольстила я тебя, добрый молодец! Матушка спит крепко, а ежели проснётся, зла держать не станет.

- Но я ведь от чистого сердца…

- Ведаю, - резко прервала его она и тут же представилась: – Леля, богиня весны и юной любви.

Леля протянула запредельцу свой скромный букетик и озарила мир белоснежной, словно первоцветы, улыбкой. Приняв подарок из её нежных ручек, он с заминкой ответил, покрываясь густым румянцем:

- Пересвет. О-очень рад нашему знакомству. Неужели правда?

- Что?

- То, что сказал Ведомир. Ты действительно богиня?

- Веровать не желаешь? – притворно расстроилась Леля. – Гляди.

Девушка враз сменила грустное выражение прекрасного круглого личика на широкую, по-детски наивную улыбку и мягко провела кончиками пальцев по лепесткам подснежников. Цветы качнулись, лепестки окутали брызги серебряных блёсток. Словно на белые головки ложились хрупкие крохотные снежинки. Это волшебное действо завораживало. Пересвет от изумления даже невольно приоткрыл рот. Когда частицы магии окончательно осели, лепестки стали ещё краше. Как будто они ожили и потянулись к солнцу, принимая его незримую заботу.

- Это…потрясающе, - не отводя ошарашенного взгляда от цветов, высказался Пересвет. – Чудесно, у меня нет слов, чтобы описать…

Леля игриво приложила указательный пальчик к его губам, и он тут же замолк. Девушка произнесла, сверкая голубыми глазами:

- Слова – пустое. Глаголить люди горазды, да правды в тех словах мало.

Узкая ладошка опустилась к груди Пересвета и мягко легла на сердце. От неожиданного касания оно бухало по рёбрам, отдаваясь в висках. Он посмотрел в ясные глаза, что застыли напротив, и нашёл ответы. И не только их. Но и глубины чистых рек, бездну, которая тянула за собой похлеще водоворота или трясины. В этих глазах читалась бесконечная доброта и надежда, что он сможет понять, зачем она его так бесцеремонно коснулась.

И он понял.

Тогда в голубых радужках мелькнул золотистый отблеск. Леля оголила в улыбке ряд идеально ровных зубов и отстранилась, спрятав руки за спину. Пересвет удивлённо моргнул и улыбнулся в ответ.

- И правда…богиня. Ой, что ж это я, - спохватился, поправляя очки. – Как мне следует к тебе…к Вам обращаться? Ваша…милость? Или мудрейшество? А может быть, Всесильная богиня весны?

- Леля, - просто, словно обычный человек, ответила она. - Не требны нам особые обращения. Люд на Руси богам, яко Род-батюшка, сердцу любый.

Всё ещё терзаясь сомнениями, Пересвет с трепетом произнёс:

- Хорошо…Леля. Скажи, почему ты в Любозень пришла? Русь большая, деревень много.

- Дружны мы стали со здешним людом, не тянет меня боле в деревни по ту сторону Кудесья. Да и условились, в нынешний кологод здесь сойти.

- Откуда? – не унимался любопытный Пересвет. Ему хотелось узнать о богине больше, чтобы на сто процентов поверить в то, что она существует. Сейчас он верил приблизительно процентов на восемьдесят. Это не фокус, не трюк, не иллюзия – всё по-настоящему, волшебство витает среди людей.

- Из Прави.

- Там твой дом?

- Да. Но Явь мне родней дома стала…Где лад на земле, там лад и в сердце.

Печальный вздох сорвался с пухлых губ. Леля в мгновение ока снова залилась переливающимся, словно жемчуг на солнце, смехом и заглянула в удивлённые глаза Пересвета, которые не спрячешь за стёклами очков. Он встретил её взгляд уже спокойнее, но сердце, коварный предатель, ухало в груди, отчего легонько трепетала рубаха. Кажется, девушка этого не заметила, или не хотела замечать, потому как резко развернулась к нему спиной. Золотые волосы сверкнули на солнце, перебираемые мягкими порывами ветра, и серпантином осели на тонкую, словно молодая берёзка, талию. Она обронила:

- Беги.

В этом слове Пересвет услышал неявную, но отчаянную мольбу, как если бы она просила убегать от дикого разъярённого зверя. И сразу добавила, будто желая оправдаться: