Замена.

Пролог.

«Серьёзно, Ками, пойдёшь с ними?» - проносится у меня в голове.

«Так озверела от одиночества и тоски, что готова кинуться на них обоих, да ещё и притом знаешь, кто они?» - продолжается внутренний допрос.

«И ведь не чай они тебя зовут пить!»

Я оценивающе смотрю на своё, ещё не случившееся, сегодняшнее приключение.

Два молодых, крепких парня. Смотрят так, что понятно, что про «чай» никто и не вспомнит.

И мне от этих взглядов становится очень горячо.

Меня цепляют эти их сигналы и напоминают кое-что забытое. Впервые, почти за два года, я чувствую интерес к жизни. Пусть и таким низменным способом, но что-то живое во мне проснулось, и, вполне возможно, поможет мне жить дальше, не оглядываясь назад.

Мой психолог предлагал как-то такую терапию, разбудить душу через тело. Возможно, тогда я была не готова. А вот сейчас…

- Не смейте меня разочаровать, мальчики, - говорю я вслух и протягиваю им сразу две руки. И они спорно вытягивают меня с низкого дивана, на котором я провела весь сегодняшний вечер.

- Я же сразу сказал, бро, это первоклассная леди, - говорит один из них, притягивая меня к своему боку, словно опасаясь, что сбегу. Рука его по-хозяйски проходится по моему бедру, слегка огладив зад. Во мне тут же всё взрывается протестом, но я держусь.

«Давай, расслабься, Ками!» - подбадриваю сама себя, но тело напрягается против воли.

Второй только усмехается в ответ брату и смотрит мне в глаза. И в его тёмных, карих глазах, мне кажется, тревога. Тревога за меня.

- Ты в порядке, Камилла? – спрашивает он.

«Нет» - чётко в моей голове.

- В полном, - отвечаю вслух, и, потянувшись к нему, касаюсь тёплых и таких не по-мужски соблазнительных пухлых губ. Он тормозит лишь на мгновение, потом берёт инициативу и целует в ответ, и весь мой протест тает.

Так, сладко, саднящее до боли в груди, что я задыхаюсь и чувствую, что сейчас разревусь, о той, сжимающей тисками, сердце, тоски. Потому что этот поцелуй, он так похож…

- Теперь моя очередь, - вырывает из тёплых объятий меня его брат, и, не дав мне ни осознать, ни настроиться, врывается в мой рот своим наглым языком, сминая в яростном поцелуе. Одна его ладонь накрывает моё трепещущее горло, вторая сжимает грудь.

И этот поцелуй, если его можно так назвать, противоположность первому.

Огонь, страсть, похоть, нетерпение.

И я чувствую, что откликаюсь.

Кровь начинает кипеть, сердце разгоняется, и я подстраиваюсь под этот бешеный ритм. Мне хорошо, нет больше мыслей в голове, нет тоски, есть только этот настойчивый и пылкий парень, который заставляет моё тело воспроизводить давно забытые чувства.

- Дава, тормози, - резко нас обрывает низкий голос. – Не надо так с ней.

И я понимаю, что прижата к стене горячим телом. Бёдра мои разведены, и между ними мне в промежности вжимается толстый бугор. Ещё немного, и меня трахнут в тёмном коридоре клуба.

Давид неохотно отступает. Его нереально красивые голубые глаза, сейчас так темны, и в них столько жажды, что я готова уступить ему.

И уступила бы…

Но это слишком для меня.

- Простите, мальчики, - я начинаю отступать в тень, понимая, что сдаю позиции.

В голове стучит.

«Слишком… слишком… слишком…»

- Стой, куда ты? – кидается ко мне Давид, но его перехватывает брат.

- Пусть идёт, Дава, - говорит он, провожая меня каким-то болезненным взглядом, точно за те дни, что мы знакомы, он смог понять и узнать меня.

Но это, конечно, не так.

Давид дёргается в руках брата, и на его высоких скулах ходят желваки. Он смотрит так хищно, словно лев, играющий с газелью, и отпускающий её на приличное расстояние, чтобы растянуть азарт. Но обещание, что он догонит и непременно сожрёт, так и горит в его взгляде.

И я трусливо отворачиваюсь, и, сбивая каблуки, лечу на выход.

- Это слишком для меня, - выталкиваю из себя с дрожью и плачу.

1.

- Мурчелло, подъём! – ору я на всю квартиру, чтобы брат уж точно услышал.

И параллельно иду к нему в комнату, расшвыривая ногами весь хлам, что остался после вчерашней вечеринки.

Легли мы только в пять, а встали уже в восемь. Для меня это вообще не проблема. Я не пью, сплю в принципе мало, ещё и сказывается закалённое в спортивных лагерях тело. А вот брателло мой, хоть и тоже, как я, парень крепкий, но поспать любит, он вчера уже к трём часам сдал, и, прихватив парочку смазливых девчонок, упёрся к себе. И до сих пор спит, а нам через два часа у отца надо быть. И да, мы это знали, но всё равно закатили вечеринку, в честь победы недельной давности Тимура на боях. Ещё надо придумать оправдание насчёт его синяка. Отец не одобряет наше хобби. Ну, это, конечно, мягко сказано, не одобряет.

Впервые узнав, что мы с Мурчелло выходим на ринг за деньги, предложил сам нас отделать, раз нам не хватает ярких эмоций. А наш, может, не смотря, что ему уже за полтос, отец в отличной форме, и, конечно, вдвоём бы мы его уложили, вот только... это же отец.

Про маму вообще молчу, если она узнает, что её мальчикам за деньги бьёт морды, ей станет плохо, поэтому мы скрываем свой нелегальный доход.

Но отец по ходу догадывается, и, видимо, решил нас призвать к порядку, потому что после института и армии, мы с брателлой так и не остепенились. И, видимо, нам грозит должность в фирме отца. Походу, придётся продавать тачки.

На меня это такую тоску навивает, что я готов заверить отца в чём угодно, только чтобы не ходить в офис с десяти до пяти, но уже предвижу ту речь, про наше образование и упущенные возможности.

- Мур-Мур! Вставай! – ору я, вваливаясь в комнату к брату, где он спит, в обнимку с двумя девчонками. Честно, даже имён не помню, а может и не знаю.

У одной из-под одеяла призывно торчит попка, и я не преминул приложиться шлепком по упругим половинкам.

Девчонка взвизгнула и подскочила, перевернулась, при этом открыв не менее соблазнительные сиськи.

Как я её вчера пропустил?

Хотя, сколько себя помню, девчонки обожали Тимура. Во всех компаниях, всегда, он был окружён женским вниманием. Умел мой брателло, как-то чувствительно настраиваться на их лад. Смотреть томно, говорить правильные вещи, и девочки таяли, и как мотыльки на свет, летели к нему.

Я так не умел. Хотя тоже был смазливым и крепким. Я любил конкретику, и терпеть не мог все эти сопли. Нет, в уши тоже мог залить, особенно если вот такие соблазнительные и доступные малышки рядом, но то, что брат обладал каким-то магнетизмом, это определённо.

Отец говорил, что у Тимура это в маму. Что она тоже может одним взглядом приказы отдавать.

Я больше в него пошёл, по конкретике, хотя, когда в поле зрения была мама, отец мог быть и мягким. Он про это говорил всегда, что, встретив свою женщину, мы с Тимуром поймём его.

- Твой брат дебил! – жалуется девчонка, обиженно поглаживая задницу.

- И почему он зовёт тебя, Мур-Мур? - это она уже произносит совсем другим голоском. Мягким и певучим, и двигает свои сиськи ближе к нему.

Я же говорю «магнетизм».

Тимур выплывает из сна, и трёт глаза, потом смотрит на аппетитные троечки, выставленные перед его лицом.

- Потому что так меня зовёт моя сестра, и ты права, мой брат дебил, - бормочет он, зарываясь в предложенном декольте и вроде снова собираясь заснуть.

- Мур-Мур, кончай хамить, - сдёргиваю я со всей троицы одеяло.

Вторая девчонка тоже прижалась к Тимуру, и вроде даже и не просыпалась.

Подхватываю дерзкую малышку, перекинув через плечо, снова огрев по заду.

- Ты что творишь? – верещит она, правда не особо вырывается.

- У нас с тобой полчаса на сборы, - говорю я брату, не обращая внимание на вертлявку. – Отец ждёт к десяти, нужно ещё заскочить куда-нибудь позавтракать. И к девяти я вызвал клининг.

Это уже говорю, шествуя со своей ношей в ванную.

- А тебя я сейчас буду наказывать, - обращаюсь к круглой заднице, поглаживая гладкую кожу.

- Ты охренел, Давид! – продолжает брыкаться девчонка.

- Люблю дерзких! - луплю по жопе чуть сильнее, чувствую, что девочке заходит. - Не того ты, брата выбрала. Со мной бы на утро кошечкой ласковой была.

- Да иди ты…

Захожу в ванную и ставлю красотку, наконец, на ноги.

Из комнаты, которую мы только что покинули, раздаются громче стоны. Брат, наконец, проснулся окончательно.

Снова смотрю на девчонку. Хороша неимоверно. У меня в принципе нет особых предпочтений. Я люблю и блондинок и брюнеток, и рыжих. И пухляшек и худышек. Но эта определённо хороша.

Стройная, ладная. Кожа оливковая, ровная. Личико хорошенькое, без грамма косметики, и этих дебильных накаченных губ, хотя губки сами по себе пухленькие. Темноглазая брюнеточка. Волосы длинные, волнами лежат на острых плечиках, сейчас частично прикрывая острые груди. Плоский животик, гладкая развилка, и длинные, стройные ножки.

Чистый секс!

- Тебя как зовут, колючка? – спрашиваю я, скидывая домашние шорты, являя ей однозначную реакцию на её прелести.

2.

- Дава, что на день рождения думаешь? – спрашиваю я, выворачивая из нашего двора.

- Да фиг знает, - жмёт плечами брат, щурясь на яркое майское солнце, и надевает на нос очки.

- Вон, Женьку позову! - кивает он на проезжающее мимо такси, которое увозит девчонок.

- О, это что-то новенькое! – усмехаюсь я и тоже пялю очки, врубая музыку.

Давид тут же меняет станцию, находя свой любимый ритмичный бит, и даже подпевает.

- Понятно, будешь игнорить, моё замечание, - хмыкаю в ответ.

- Буду игнорить, - не отрицает брат.

Брат у меня за конкретику, и не очень любит рассуждать и тем более вести беседы.

- И всё же по поводу днюхи? Всё же двадцать три!

- Можно подумать, - фыркает брат, развалившись в кресле. – Тебе самому двадцать четыре через неделю стукнет! Старик!

- Дурак! – скалюсь я.

И мы ржём.

- Да не знаю я, - отмахивается Давид. – Мама, конечно, закатит званый обед.

- Ну, от этого никому не отмазаться, - подтверждаю я, прикидывая всех, кто будет приглашён к нам в семейный загородный дом.

Но, на мой взгляд, было в этом что-то ценное, иметь такую большую семью. Отец вот часто говорил нам, что не стоит умалять важность семьи, потому что у него в своё время не было такого большого количества людей, которые бы радовались его рождению. Только дед да бабка. А у нас с братом, помимо любящих родителей, есть сестра, пусть и сводная, но Миланка нам как родная, дед с бабкой, и племянники.

Большая семья, не считая друзей с их детьми. В общем, хорошая пирушка намечается.

У нас в семье вообще было заведено с размахом праздновать дни рождения. Никогда не прокатывало, если кто-то предлагал сделать более скромное торжество. Переплюнуть эти гулянки могли только празднования в честь рождения детей Миланы, да когда мы с братом вернулись из армии.

Наша большая семья всегда шумно и весело отмечала все праздники, собираясь за одним общим столом. И во главе восседал отец, гордо оглядывая всё семейство, и тогда в его взгляде я порой, ловил какую-то тоску, вообще несвойственную ему. Это понимала только мама, и неизменно стремилась в эти минуты к отцу.

Мне тоже хотелось найти того, кого ты вот так чувствуешь. Улавливаешь малейшие эманации печали или радости. Для меня вообще родители были образцом семьи, а мама — самой красивой женщиной на свете.

Я порой мог просто приехать в гости, и мы, молча, обнявшись, сидели, глядя в окно.

Или приходил к матери в мастерскую и смотрел, как она писала.

Я давно понял, что у нас с мамой особенная связь, такая, которой нет ни у Миланы, ни у Давы. Мы просто питали друг-друга энергией. И это знали все в семье, и никто не порицал и не отрицал этого. Все принимали это как данность.

Отец и сам говорил, что Давид, больше пошёл в него, а я, в маму.

А мама, она была, и есть мама, которая любила всех без меры, и могла найти и слова, и подход ко всем своим детям. Будь то самостоятельная Милана, или порывистый Давид, или я, чувствительный Тимур, который, несмотря на свои почти двадцать четыре, порой нуждался в объятиях своей матери.

- Я думаю, завалимся в очередной клуб, - прервал мои размышления брат. - Девчонки, бухнём немного, сходим на гонки, да короч придумаем. Хотя может сложиться так, что сегодня наша вольная жизнь полетит к чертям. Недаром отец вызывает в офис.

То, что мы с братом, уже как два года, на вольных хлебах, а вернее, живём на деньги, полученные от выступлений на боях без правил, не нравилось всем.

Особенно отцу.

Для мамы, возможно, не доносили всей правды, потому что навряд ли она бы оставалась такой спокойной. Но вот то, что мы ничем не занимаемся уже два года, вернувшись из армии, и забросив институт, волновало всех, кроме нас с Давой.

И брат прав в суждении, что отец наверняка что-то придумал, устав ждать от нас действий.

- Посмотрим, - сказал я, хотя понимал, что противостоять нашему отцу довольно трудно. Если он решит устроить нас в один из своих автосалонов, мы хрен выкрутимся, и придётся хотя бы на время смириться.

- Смотри, какая красотка – Дава толкнула меня в плечо, указывая на стоящий рядом автомобиль. Мы как раз тормознули на светофоре.

Ярко-красная, спортивная Мазда, не очень новая, но явно выделяющаяся из основного потока.

- Ну, так себе тачка, - отвечаю брату, - ты же знаешь, что у неё слабая коробка, «больной» металл.

Про тачки мы с Давой знаем много. И сами интересовались, и отец, постарался, работая на этом рынке.

- Да, бля, Тимур, какой металл! – Дава шибанул меня в плечо.- Смотри, какая первоклассная леди за рулём.

Я снова повернулся к стоящей рядом машине, с интересом разглядываю, как выразился брат, на «леди» за рулём.

Строгий профиль довольно симпатичной брюнетки и вправду притягивал взгляд. Как я раньше её не заметил?

Давид всё же больший из нас кобель!

3.

Автосалон был крутым.

Само здание из стекла и бетона, с огромными окнами от пола до потолка, чтобы посетители могли оценить уровень и масштаб автосалона, даже не заходя внутрь. Переплетения светодиодных огней, глянцевый блеск новых автомобилей, прозрачные стёкла и воздушный простор – всё для создания эффекта, завораживающего с первой секунды.

И внутри тоже был полный отвал башки.

Пространство автосалона было наполнено необычными переливами цвета и света. Светодиодные светильники превращали простые цементные стены в красочные полотна.

Много пространства, сплошь люксовые тачки и запах кожи, пластика и дерева.

И должность, хоть и невысокая, администратор салона, от этого была ещё престижней.

Вообще, Гафур, тот, кто и поспособствовал моему временному трудоустройству, был другом моего двоюродного брата, в свою очередь, который и посоветовал ему мою замену. Надо вообще отдать должное всей моей семье, которая предприняла неимоверные попытки вытащить меня из депрессии, за что им огромная благодарность. Им и моему психологу Юлианне, которая настоятельно рекомендовала принять предложение, и уверяла, что это даже хорошо, что это временно. Это даст толчок к дальнейшим действиям. Итак, общими усилиями, я сейчас оказалась в одном из крупных автосалонов страны, и, прежде чем пойти на собеседование, до которого ещё двадцать минут, решила пройтись по рядам с автомобилями.

В машинах научил разбираться отец. Лет до двенадцати мне это нравилось, потом пошли другие интересы, и я всё реже заглядывала к нему в мастерскую, где он на местном уровне чинил тачки. Но кое-какие знания закрепились, думаю, для продажи, пусть и люксовых авто, пойдёт, тем более на каждую из них есть подробная информация, так что справлюсь. Главное, чтобы было интересно. Хотя бы чуточку. Не хочу тянуть эту лямку, а бросить не брошу, потому что пообещала Гафуру.

Завернула, обогнув ряд из навороченных, но пустых внедорожников, которые годны только для города. Папа такие называет «пузотёрки», и вечно сравнивает с Нивой, которая даст фору, по его мнению, любому японскому, немецкому и, естественно, американскому автопрому.

Папа у меня патриот до мозга костей.

Завернула и застыла. Передо мной в ряд стояли спорткары.

Яркие, лощёные, хищные.

Ягуар, Порш, БМВ, Ауди.

Обтекаемые формы, агрессивный дизайн, низкая посадка.

И, конечно, запредельные цены. Цены, которые могли себе позволить, по моему мнению, только шейхи или бандиты, или те мажорчики, что встретились мне по дороге в автосалон.

Реально думали, что я стану знакомится с ними прямо на светофоре?

Подошла к красному мустангу.

Хорош!

Весь такой обтекаемый, сверкающий. Внутри кожаный салон, черно-красный. Он был великолепен и роскошен.

Я еле коснулась пальцами холодного бока, провела по линии кузова и уверенно нажала на ручку двери, которая тут же мягко щёлкнула и, открываясь, отъехала наверх, открывая своё не менее роскошное нутро.

- Охренеть! – выдохнула я, когда на меня повеяло дорогим запахом кожи.

- Отличный выбор, - раздалось позади, и я вздрогнула.

- Замечательно держит дорогу, послушен даже в женских руках, - продолжал низкий мужской голос. – Внимание вам обеспечено!

- А ещё маленькие боковые зеркала, резина кончается быстро, и руль вибрирует на скорости, хотя последнее многим заходит, - дополнила я, рассматривая владельца сети "Виктори" – Ермолова Руслана Зауровича.

- Добрый день, - отошла от машины, нежно прикрыв дверцу.

На фото в интернете, где была статья о нём, он был моложе. В жизни он, конечно, старше, но не менее статен, и взгляд этот прямой и даже жёсткий. Для пятидесяти четырёх он выглядит очень хорошо. Видно, что в отличной форме, под своим модным костюмом.

- Предпочитаете сами продавать, не доверяете персоналу? – не стала скрывать, что узнала его.

Ермолова этот факт нисколько не смутил, он, как смотрел спокойно на меня, так и продолжил.

- Предпочитаю, - кивнул.

Думала, последует ещё пояснения, но нет.

- А вы решили пройтись перед собеседованием? – он тоже не стал скрывать, что знает, кто я.

- Решила, - скопировала его манеру.

Судя по блеснувшим глазам, он оценил. Довольно хмыкнул и прошел мимо, обдавая тягучим ароматом туалетной воды.

- Ну, пойдёмте, Камилла Андреевна, проведу вам экскурсию, - позвал он, приглашая жестом за собой. – Гафур, заверил меня, что вы справитесь.

Я понимала, что Руслан Заурович, явно привык, что перед ним лебезят, ну или хотя бы робеют. Я так не умела, и очень часто мой негибкий характер был источником неприятностей. И сейчас мне не хотелось подводить Гафура, но лебезить перед незнакомым мужиком, пусть он и с ходу валит своей харизмой, не собираюсь.

- Я справлюсь, - отвечаю просто, потому что для меня и вправду эта работа не представляет никакой проблемы в её исполнении, главное, чтобы она не стала обузой.

- Отлично, - ответил он на это, а я шла следом и гадала, усмехнулся ли он, или мне показалось.

4.

- Пап, ты реально считаешь это хорошей идеей? – я скептичен, как никогда, и пока отец озадаченно рассматривает свежий синяк на лице Тимура, я палю за красоткой, что осталась в зале, слегка приспустив жалюзи в кабинете отца.

Из плюсов того, что он предлагает, это вот эта леди, которая зацепила меня ещё на дороге, а в противовес ей, всё остальное.

- Ну, какие из нас директора? – вторит мне Тимур, пытаясь увернуться от рук отца.

- Ну да, - он мрачно смотрит на нас, позволив брату отойти на пару шагов, - из вас охрененные груши для битья! Я же только и мечтал, чтобы сыновей родить, вырастить для того, чтобы им морды били за деньги, да рёбра ломали!

Мы с Мурчелло синхронно морщимся.

- Да мы и сами… - начинаю я, несмотря на предостерегающий взгляд брата.

Эмпат, ёлки-палки!

- Да, я понял, - тут же цепляется отец, и я вижу, как в его тёмных глазах разгорается гнев. Он ещё его не показывает, но тут не нужно быть суперчувствительным к чужим переживаниям, как Тимур, просто стоит знать отца.

Он кричит или яро выказывает свои эмоции только тогда, когда уже полный пиздец. А пока ещё не полный. Не совсем, мы его взбесили, хотя раздражаем тем, что сопротивляемся, и ломаем ему всю схему.

- Но в этот раз мы поступим, по-моему, - продолжает он, садясь за свой стол. – С сегодняшнего дня вы вступаете в должности директоров в этом салоне. Посмотрим, чему вас там научили, в вашем экономическом. Отчитываться будете мне лично…

- А если мы не справимся? – вставляет Тимур, слишком уныло, видимо, уже смирился.

Не, можно взбрыкнуть, настоять, насадить свои правила, но опять же я знаю отца, если он упёрся, его ничто и никто поколебать не сможет, ну разве что мама, но ей не стоит знать о нашем хобби.

- А если вы, Тимур, не справитесь, то, соответственно херите бизнес, в который я помимо денег, вложил и время, оторванное от вас же, и я буду сильно разочарован, и именно этот факт, надеюсь, заставит вас подумать дважды, прежде чем проявлять свой норов.

- Ну, хорошо, - отхожу от окна, падая в кресло перед столом, - а если справимся? Надолго вся эта канитель?

- Эта канитель, как ты выразился, Давид, - строжит отец, - желательно надолго. Я что-то не заметил у вас особого призвания к чему-либо. Ваши бои, ночные гонки и вечеринки не в счёт. У мужчины должно быть дело, которым он гордится и обеспечивает свою семью.

- Пап, ну какая семья? – закатываю глаза.

- Такая, Давид, - цедит отец, и вижу, что хочет ещё что-то сказать, но вдруг смягчается. – Я тоже в своё время думал, что мне плевать на репутацию… а потом столько разгрёб, чтобы стать тем, кто я есть, поэтому воспользуйтесь советом старшего, не стоит всё это того, чтобы потом доказывать, что вы просто по молодости дурили. Вы уже мужчины, и поступки ваши должны быть соответственные.

- Ладно, мы поняли, - итожит Тимур, всё это время, молча слушавший отца. – Вводи в курс дела.

Мурчелло, зараза! Я бы ещё посопротивлялся, просто чисто на упрямстве. Понятно, что отец бы продавил свою позицию, но всё же.

Отец начинает накидывать список наших обязанностей, который стремится к бесконечности. И это управляющая должность?

- … с сегодняшнего дня в салоне новый админ. Она временно, пока Гафур чилит на море, потом он вернётся, станет легче.

- А что её собеседовать не надо? – выдаю поспешно и не обдуманно.

Отец отвлекается от ноута, в котором что-то параллельно набирал и зачитывал нам наш «приговор».

Он цепко осматривает нас с братом.

- Я её уже "собеседовал", как ты выразился, - вкрадчиво начинает он, продолжая препарировать нас взглядом. – Для замены она вполне сгодится. Видно, что в теме. Посмотрел её доки, до этого работала диспетчером на частном спортивном аэродроме…

Я присвистнул, переглянувшись с братом. Тим тоже озадаченно нахмурился. Интересная профессия для девушки.

Отец, проигнорировав наши переглядывания, продолжил.

- Потом был большой перерыв. Я не уточнял почему. Да и не столь это важно. Гафур поручился за неё. Я её послушал. Девушка вполне шарит. Раскатала Мустанг как по нотам… - хмыкнул довольно отец.

Я поверить не мог, что отец восхищается посторонним человеком. Но эта красотка чем-то удивила его, раз он не скрывает своего довольства.

Дерзкая, умная, красивая, прямо всё, как я люблю. Интересно, она реально такая недоступная, какой хочет казаться, или это просто образ несговорчивой стервы?

- А теперь слушаем меня внимательно, - прерывает мои довольно сальные мысли, отец. Причём обращается к нам обоим. Неужели у Мурчелло тоже на неё слюни текут.

- Камилла Андреевна здесь, на рабочем месте. Вы здесь – на рабочем месте, - чеканит отец. – Никакого на хрен харассмента и разврата!

- Пап, да мы же…- хочу возразить.

- Давид, - усмехается он, - не считай меня идиотом. Я сказал, вы меня услышали. Тимур, ты старше, следи за своим любвеобильным братом.

Тимур лукаво поглядывает на меня, явно вспоминая дорогу сюда, и все мои грязные мыслишки, что я озвучил.

5.

Будильник звенит долго и нудно, и достать его, чтобы вырубить, я не могу.

Специально поставила дальше, чтобы встать, и уже наверняка проснуться.

Хотя именно сейчас я даже рада.

Снова вернулся сон.

Столько не было. И вроде образ уже не такой чёткий, зато боль реальная.

Неконтролируемо бегут слёзы, хотя я думала, что всё это уже позади. Вот Юлианна удивится, узнав, что я скатилась на начальную стадию.

Бреду в ванную и залезаю в душевую прямо в шортах и майке, открываю краны и воспроизвожу режущую боль по новой, раз за разом, пока не захлёбываюсь рыданиями.

Мне больно, и вразрез всему логичному, я упиваюсь этой болью. Наслаждаюсь своим раздраем.

Роль жертвы.

Так говорит Юлианна.

Она притягательна, потому что в ней ничего не надо контролировать, только течь по течению, обвиняя во всём обстоятельства и других людей.

И мне плевать, что она права, а она, конечно же, права. Что мне до её правоты, она не чувствует и половины той муки, что терзает мою душу…

Меня сбивает звук весёлой мелодии. И мне нужно пару мгновений, чтобы вспомнить, что это звонит мой телефон, и трель эта жизнерадостная, стоит специально, чтобы не давать мне впадать в депрессию.

Работает.

Вернуться в ту хмарь, что топила меня, не получается, потому что в недрах квартиры звенит моя трубка. Не умолкая, орёт, звонкими переливами, сбивая весь мрачный настрой.

Всё внутри идёт возмущением, и я, не озаботившись не полотенцем, ни тем, что надо выключить воду, прямо в мокрой одежде, с которой стекает вода, иду на звук.

- Да, - рявкаю в трубку, даже не пытаясь разгадать, что за номер мне звонит.

- Камилла Андреевна, а почему вас нет на рабочем месте? - холодно интересуются из трубки.

Моя реальность начинает трещать. Я растерянно смотрю на себя, в отражение большого зеркала в шкафу, пытаясь всё сопоставить.

- Я… Мне… - не могу говорить.

Ничего не понимаю.

- Вы опаздываете? – снова холодный мужской голос, который кажется мне знакомым.

- Кто это? – хриплю в ответ.

- Ваш начальник, Тимур Русланович.

Я часто моргаю, потому что реальность врывается в мой тёмный и депрессивный мирок.

Внезапно прихожу в себя и осознаю, что стою мокрая посреди своей квартиры в луже воды. А ещё, что я подвела Гафура, и что я не справилась. И уже предвижу, как вся моя терапия начнётся с начала, и мне хочется просто лечь и умереть.

- Камилла, с вами всё в порядке?

- Оставьте меня в покое, - выдыхаю я и отключаю телефон.

Глупо было думать, что я справлюсь. Я слабая и сломанная. Мне ничего не хочется. Не вижу смысла и дальше продолжать всё это.

Хотя вчера я и почувствовала некий интерес. Что-то живое в окружающем меня мире. Даже в тех парнях, что пристально смотрели на меня. Нет, им, конечно же, ничего не светит, ни одному, ни второму. Тут у меня такой тупик, все чувства выгорели под корень. Но я пыталась как-то раздуть тлеющий уголь, хотя бы из того интереса, что проявляли ко мне мои боссы. Ещё вчера я думала, что на это способна. Сегодня мне всё равно. Плевать на всё. Сейчас у меня даже не хватает сил позвонить Юлианне, чтобы обрисовать проблему.

Я задремала. Прямо на полу перед шкафом. Просто опустилась на мокрый ковёр и свернулась в кокон. А поняла это, когда меня разбудил звонок в дверь. И это странно. Потому что есть ещё домофон, но звонили в дверь. И меня это так озадачило, что я не стала выстраивать логических цепочек, просто накинула плед и пошла открывать.

- Доброе утро! – на пороге стоял Тимур Русланович, и этот факт тоже меня настолько дезориентировал и ввёл в ступор, что я просто отступила, сжимая на груди плотнее плед.

Он был весь какой-то яркий, бодрый. От него так и хлестала энергия. Живительная сила. Точно солнце взошло после долгой полярной ночи.

- Мне показалось, у вас проблемы, - говорит он, стоя на пороге, внимательно изучая своими тёмными глазами. Не дождавшись от меня никакой реакции, он протягивает мне пластиковый стаканчик, от которого одурительно пахнет кофе.

- А вы, что скорая помощь? - игнорирую его жест, только туже обхватываю себя, кутаясь в плед.

Я не пью кофе. Теперь не пью. Кофе вхолостую подстёгивает нервную систему, мне это ни к чему. Но как же он вкусно пахнет.

- Не любишь кофе? – без обиняков переходит на «ты», и также без церемоний проходит в квартиру и ставит стаканчик на столик в прихожей.

В отличие от вчерашнего дня, на нём надет деловой костюм, который, впрочем, не скрывает отличной формы и загорелой кожи.

Вместе с ним вплывает выразительный цитрусовый аромат, он перемежается с кофе, и это обалденное сочетание, почему-то напоминает мне Новый год. Странно, наверное, но и я не совсем нормальная. Но от его присутствия мне становится уютно и спокойно.

- Не люблю.

6.

- Давид, серьёзно, заканчивай, - одёргиваю брата в третий раз, когда он, вместо отчётов финансового отдела, начинает пялиться на Камиллу.

- Хватит душнить, бро, - отмахивается он, бессовестно забивая на работу. – Я просто кайфую с этой девочки!

Встаю из-за стола и подхожу к окну, которое выходит точно в торговый зал и к которому прилип Давид.

Мы обосновались в кабинете отца, вроде как временно, тем более что они с мамой после наших дней рождений собрались в Испанию, на две недели, так что мы пока тут.

Здесь много места, нам двоим хватает, и очень комфортно, ну и наблюдать за персоналом тоже удобно. Дава вон заценил, не отлипает от окна ни на минуту.

Вопреки всем моим опасениям. Камилла сегодня вышла на работу и выглядит… Да, офигенно она выглядит. Понимаю, почему Дава завис.

При всём разнообразии девушек, что перебрали мы с братом к своим годам, я никогда не встречал такой, как Камилла. Она была какой-то настоящей. Не стремилась нравиться, хотя ей и стараться не надо. Не искала от окружающих, ни внимания, ни одобрения.

Я думаю, и отцу это тоже зашло, что она не заискивала перед ним. Он ценит в людях прямолинейность и честность.

Я вот до сих пор под впечатлением от нашей вчерашней встречи. Как завис под её странным и нечитаемым взглядом, так до сих пор меня держит. Словно она хотела сделать шаг навстречу, и сама этого боялась. А ещё какой-то надрыв во взгляде.

Во мне так и кипело что-то непонятное. Хотелось броситься и огораживать её от всех невзгод, такая она была трогательная в коконе из своего пледа, из-под которого показалось острое плечико, и красивая грудь.

Просто чистый секс!

И это её ершистость, точно котёнок, который от страха, только ещё больше шипит, и которого так и тянет погладить и обогреть, чтобы заслужить доверие.

- Надо её на обед позвать, а потом и на ужин можно, - врывается в мои мысли голос Давида.

Он рассматривает, как Камилла о чём-то разговаривает с пожилой парой, которая пристально изучала новый китайский кроссовер.

На ней белая блузка и чёрные узкие брюки, а на ногах Конверсы вместо шпилек, на которых так любят гарцевать остальные сотрудницы салона. И мы с Давой, ещё с утра, не сговариваясь, опустили этот факт нарушения дресс-кода, посчитав, что у админа салона должен быть какой-то отличительный штрих. И наверняка минимум косметики. Ей и не нужно. Несмотря, что ей двадцать семь, мы с Давой заглянули в её личное дело, на вид она свежая и нежная, точно только восемнадцать ей исполнилось.

- Мне кажется, у неё проблемы…с этим…

- С чем? С сексом?

Кто о чём, а Дава про своё. Уже по-любому все позы с ней перепробовал в мыслях своих грязных.

- И с сексом тоже, - задумчиво тяну я, вспоминая её, когда она только открыла дверь. Растерянная, безучастная, точно выгоревшая.

Ещё по телефону понял, что что-то не так, когда позвонил с утра, выяснить, почему нет на рабочем месте, поэтому и прикатил проверить. Всякое у человека может случиться, много времени не надо для этого. И забота ещё никому не вредила.

Интересно, пообедала вчера? Я столько всего ей заказал, не зная, что она любит, но желая угодить.

Утром мы встретились в зале. Она учтиво поздоровалась и пошла по своим делам, а я немного разочарованный её холодностью, не спросил, что из меню ей понравилось больше.

- Ты усложняешь, Мурик, - отмахивается Давид. – Это просто такой образ у девочки, и он, несомненно, работает.

- Не смущает, что она тебя так-то старше? – стебу Даву, постоянно называющего Камиллу девочкой.

- Я выгляжу смущённым? – фыркает брат.

- Нет, Дава, ты выглядишь перевозбуждённым, - опять дразню брата.

- Это да, - не отрицает он. – Давно меня так не вставляло. Может, никогда…

- Да, ладно, ты гонишь, - толкаю его в плечо, хотя он озвучивает и мои мысли тоже.

Даже брат, более приземлённый в плане чувств, разглядел что-то в этой девушке. Хотя, может, его цепляет, то, что она холодна с ним. Ведь Давиду с лет четырнадцати нет отказа в женском внимании, а тут такой игнор со стороны Камиллы, на все его приёмчики. И, честно говоря, мне хочется, чтобы Камилла и дальше не велась на Даву. Мне впервые так ревностно. Нет, у нас случалось пересечение взглядов, когда нравилась одна и та же девочка, но в итоге, либо она выбирала кого-то одного сама, либо вообще доставалась нам обоим.

Камилла явно не из таких, кому нужен ничего не обязывающий тройничок. И, если честно, мне бы тоже не хотелось практиковать с ней именно такой формат отношений. А по-серьёзке с ней быть, возможно, вполне. Знаю, что забегаю вперёд семимильными шагами, но осознал это только что. Примерил на себя, и мне зашло.

Мы в своей задумчивости пропускаем тот момент, когда нас замечают.

Камилла поднимает взгляд и в очередной раз ловит нас за разглядыванием.

Опять палим на неё, как два придурка озабоченных.

- Так, ладно, - Дава, и, не собираясь скрывать своего интереса, посылает ей улыбку и отходит от окна. – Как я выгляжу? – вопросительно смотрит на меня и поправляет пиджак и воротник на рубашке.

7.

- Ты прекрасно выглядишь, Камилла, - улыбается Юлианна, сосредотачивая на мне свой внимательный взгляд, садясь, напротив в кресло. Поправляет очки в тонкой оправе и искренне улыбается мне. – Новые эмоции пошли тебе на пользу.

Я улыбаюсь в ответ и умалчиваю о том, что сперва они меня чуть не убили. Знаю, что нужно рассказать об этом, что почти скатилась в очередную непробудную депрессию, и упрямо молчу. Для этого и существуют наши встречи терапии, теперь перенесённые на вечер пятницы, потому что я работаю. Но я молчу, ведь всё обошлось. А ещё потому, что мне тогда нужно будет рассказать о них. О двух братьях, таких похожих внешне и совсем разных по натуре.

Рядом с Тимуром, когда он приехал мне на выручку, я чувствовала себя точно под надёжной защитой. Давно забытое чувство. Он вообще своей заботой и участием дарил мне покой, который я ещё не в силах принять, но не могу не чувствовать.

А вот Давид, это взрыв эмоций. Таких новых и ярких. Он такой наглый, напористый и верный своей натуре. Он не ведает поражения и не видит препятствий, и этим подкупает.

А вместе они так гармонично дополняют друг друга. И явно оба запали на меня. Просто Давид, наглее, хоть и младший. Тимур же выжидательно ждёт, чутко ловя все мои эмоции.

Мне комфортно работается под их началом, даже не смотря, что Давид, порой переходит границы в своём стремлении понравиться мне. Но мне заходит. Я сама от себя этого не ожидала, но его внимание меня греет. Он смотрит так горячо, а говорит порой и совсем без намёков. И я не думала, что во мне ещё живо то, что будет отзываться на такое. Но я, оказывается, всё ещё жива.

Но рассказать Юлианне обо всём этом мне не хочется. Это только моё. Выжидательное внимание Тимура и напористость Давида. Только мои.

- Спасибо, я и сама не ожидала, что мне так понравится,- признаюсь лишь в этом.

Работа оказалась непыльной, хорошо оплачиваемой и интересной. И, само собой, не последнюю роль в этом сыграли братья, окружив меня своим вниманием.

- Я рада, - Юлианна упирает в меня профессионально-цепкий взгляд. – Может, ты хочешь ещё о чём-то рассказать, Камилла?

Она чувствует моё настроение, точно мысли мои подслушивает. Недаром она одна из лучших. Скольких психологов мои родители перебрали, прежде чем нашли её, берущуюся за безнадёжных, таких, как я. Она чувствует то, что у меня на сердце, и понимает, что я не хочу об этом говорить.

- А ещё, я иду в ночной клуб, - выдаю часть правды.

Копать и добиваться от меня ответа, она не будет, но недосказанность между нами останется. А я не хочу этого. Я слишком её уважаю, чтобы обманывать. Мне легче просто умолчать.

- Ночной клуб? – удивляется Юлианна и делает какие-то пометки в своём планшете. – Расскажи, кому это удалось тебя вытащить туда?

«Понятно, кому», - проносится в моей голове, и губы трогает улыбка.

Давид предпринял сто попыток затащить меня туда. И даже Тимур, мягко, но настоятельно приглашал меня принять участие в праздновании их с братом дней рождений, разница между которыми, всего неделя.

Я долго сопротивлялась и отгораживалась всякими оправданиями. Это не помогло, потому что Давид пообещал приехать за мной и утащить против силы, а Тимур сказал, что поспособствует этому. Пришлось соглашаться. Я до сих пор сомневаюсь, но у меня есть время до завтра, хотя уже приготовлено платье и туфли.

- Да, это по работе. Что-то вроде корпоратива, - пожимаю плечами.

Полные губы Юлианны трогает улыбка, она убирает за ухо выбившуюся прядь волос, откладывает планшет.

- Я рада за тебя, Камилла, - говорит она, - то, что сейчас тебя питает, постарайся отогреться как можно лучше.

- Постараюсь, - не спорю с ней.

А перед сном приходит сообщение от Тимура, с пожеланиями спокойной ночи, и от Давида, увидеть во сне его.

В клуб я поехала сама, перед этим заскочив за подарками. Заказала обоим по подарочному боксу. Мне обещали эксклюзивное и нетривиальное наполнение.

Коробки выглядели внушительно и стильно, были упакованы в чёрные бумажные пакеты.

Мы мало знакомы, но я надеюсь, им зайдёт.

Перед входом я даже немного растерялась, настолько пафосным был клуб.

Высокий хмурый охранник, преградил мне дорогу и поинтересовался, бронировала ли я столик. И мне вдруг захотелось, чтобы он не пустил меня внутрь, потому что волнение перевесило все доводы, и моя смелость стремительно таяла. Рядом замаячила такая понятная и родная жалость к себе, в которой мне уютно, в отличие от данной ситуации.

- Нет, но меня ждут, - выдала на чистом упрямстве, не поддаваясь таким притягательным ощущениям, и назвала имена братьев.

Он кивнул и пропустил меня внутрь, где я, оглушённая музыкой и яркими бликами, ещё больше растерялась, потому что в клубе была…в прошлой жизни.

- Камилла, привет! – послышалось позади, как раз в такой момент, когда перестала долбить музыка.

Я обернулась.

Тимур.

Белая футболка, синие джинсы, очаровательная улыбка и внимательный взгляд.

Всё просто и в то же время неимоверно подходящее ему.

8.

- Да не придёт она, - сокрушается Тимур, не обращая внимания на толпу друзей, что уже, как час веселится за нашим столом.

Я, впрочем, тоже не особо внимателен, также медитирую то на телефон, то на часы. Тоже жду её. Но Ками решила нас опрокинуть с вечеринкой.

Тимур сейчас заведёт старую песню о том, что я пру на пролом, и спугнул её. Но я рядом с ней по-другому не могу. Я прямо чувствую тот огонь, что полыхает под всей этой её холодностью, ершистостью, дерзостью. И у меня прямо руки чешутся «распаковать» её. Снять, слой за слоем, все эти оболочки, и добраться до сердцевины, увидеть её такой, какая она на самом деле. Уверен, что девочка – огонь.

Это Мурик пусть водит хороводы и вымеряет каждый свой шаг, хотя, впрочем, ему ничего не светит. Камилла будет моей!

- Пойдём, пройдёмся, - зову брата, а то совсем завис.

Тимур, как и я, встрял по самые помидоры в Камиллу, только ему всё кажется, что у неё что-то случилось и надо действовать деликатнее. И если я уверен, что у девушки просто такой образ, то Тим видит за всей её бравадой, какие-то траблы. А ещё он ревнует, жёстко. Думает, что я не вижу, но тут не надо быть супер-чутким, чтобы не заметить, как блестят его глаза, стоит мне немного пофантазировать на тему Ками.

- Мальчики, вы куда? – из стола подскакивает Женька.

На ней такое короткое платье, что и раздеваться не надо, просто задрать немного, при желании и отогнуть в некоторых местах. Но даже Женька, в своём прикиде, кричащем, что она готова на всё, не трогает меня.

За ней с тем же немым вопросом на нас смотрят ещё парочка девчонок, которых мы позвали на наши днюхи.

Вообще, народу набралось немало, половина из них сейчас на танцполе, самые «преданные» за столиком, но меня, с некоторых пор, как и Тимура, не интересует никто, кроме Камиллы, которая, так и не пришла.

- Мы скоро, - отмахиваюсь от моментально надувшейся подруги. Выходим из тихой випки и окунаемся в гул музыки.

Народ вокруг беснуется. Трудно найти клочок свободного пространства, и мы отходим к бару. Здесь не так запружено людьми и поговорить можно.

- Ладно, Мурик не грусти, - притягиваю брата за плечи, - найдём мы к ней подход. Всё равно будет, либо твоей, либо моей. Лучше, конечно, моей, но если выберет тебя, то смирюсь.

- Ты сам-то в это веришь? - усмехается Тимур, отталкивая меня.

- Нет, не верю, - не собираюсь кривить душой, - я сделаю всё, чтобы она выбрала меня.

- Ладно, Дава, давай заканчивай делить шкуру неубитого медведя. Она ровно продинамила, что тебя, что меня.

- Ни чё, - не унываю я, - сейчас договорюсь с пацанами, чтобы девчонок заняли и стартанём к ней в гости.

Мурик смотрит на меня с сомнением, но в то же время, я вижу, как мой азарт заражает его. Улыбка медленно наползает на его кислую физиономию.

- А давай, - кивает он. – Если и пошлёт, так обоих.

- Не пошлёт, - улыбаюсь в ответ. – Ну, если только тебя.

- Посмотрим, - щурит свои глаза.

- Посмотрим, - вторю ему и спешу, предупредить пацанов, что мы сваливаем, пусть дальше сами развлекаются, и девчонок заодно тоже займут.

А возвращаюсь к бару, и вижу, как Мурик гипнотизирует взглядом Камиллу, которая всё же пришла. И она поддаётся ему, смотрит зачарованно, того и гляди, сейчас у них инсайт на двоих случится.

Сперва неконтролируемо топит гнев. Хочется свалить, прихватит Женьку, и жарить её всю ночь, и не думать ни о какой Камилле, которой непонятно, что нужно.

Она чутко реагирует и на Мурика, на все его глубокие взгляды и проникновенные слова. Видно, что брат чувствует то, что не подвластно мне. Но в то же время она отзывается и на мои заигрывания, которые менее элегантны, прямолинейны, и, по сути, сводится к тому, чтобы уболтать её на секс. Не считаю нужным скрывать, что я хочу её. Или делать это, завуалировано, как Мурик. Но сейчас я чувствую себя лишним, потому что и слепому понятно, что у них там что-то особенное происходит.

И вопреки всем своим взметнувшимся чувствам, я делаю над собой усилие и иду к ним.

- Вот вы где! – добавляю радости и громкости.

Камилла вздрагивает.

Мурик поджимает досадливо губы.

Но мне, по херу, на немые претензии брата, всё моё внимание на Камилле, потому что она просто секси.

Не собираюсь даже сдерживать все те фантазии, которые мигом вползли в мою голову, при виде её стройной фигурки в простом чёрном платье, ни коротком и ни длинном, и даже не сильно её облегающем, но какая же она в нём офигенная. Какая-то чистая красота, которая не может не трогать. Меня вот трогает, я бы сказал, торкает.

- Ты пушка, детка! – склоняюсь к ней, и, взяв за тонкое запястье, глажу ладошку, а потом слегка касаюсь нежной кожи, губами, ловя слабый сладкий аромат, какой-то ягодный, и задерживаю её ладонь чуть дольше, желая втянуть его больше и запомнить.

Чувствую, что хочет вытянуть ладонь, и слегка сжимаю, напоследок, метнув взгляд на её лицо.

Она сейчас смотрит на меня так неподдельно смущённо, закусив губу, точно сорвётся и сбежит. Я бы хотел, чтобы она также смотрела на меня, когда я, не снимая с неё этого платья, опустился с поцелуями ниже.

9.

Он не нравится мне сразу.

Как только заходит в салон, потрясая своим брелоком от Мерседеса, и из всего персонала, выцепив взглядом, чётко и нацелено идёт ко мне. И в его глазах, скучающая апатия сменяется жадным интересом, по мере того как он приближается, не скрывая, рассматривая меня с ног до головы. Неприятное и липкое любопытство, точно не смотрит, а пачкает, пытаясь спустить на свой уровень.

Молодой, лощёный, сплошь состоящий из гонора.

От таких типов я стараюсь держаться подальше. Они не цепляют меня от слова «совсем», не своими деньгами, ни связями. Такие мужчины не ведают отказа, считая, что всё продаётся, и я, в том числе.

Я и братьев Тимура с Давидом за таких приняла, и связаться с ними не хотела.

Но даже Давид с его понятными желаниями, смотрел не так явно, однозначно, мысленно не то, что раздевая, а уже имея грязно и развратно.

У Давида во взгляде читался азарт, ему хотелось моей взаимности, инициативы.

Про Тимура и говорить не стоит. Этот парень сплошная чувствительность и комфорт.

А этому нужно было только тело.

Он ещё не подошёл, а мне уже помыться захотелось.

И если было бы куда слинять, я бы так и сделала, невзирая ни на что. Но я как раз любовалась новой бэхой восьмой серии, кайфуя от того, что могу одной из первых прикоснуться к этой красавице, и момент был упущен.

- Давно я в «Виктори» не заходил, - остановился рядом, обдавая своим дорогим парфюмом и не стесняясь, впился в лицо, и в глазах его так и читалось одобрение. – Новенькая? Я Марк.

Я, молча, наблюдала, не стремясь выказать ни радушие, явно платёжеспособному клиенту, ни просто даже улыбнуться.

И, видимо, тактика моя зашла благосклонно, потому что мажор довольно хмыкнул, и в голубых глазах вспыхнул интерес. На смазливом лице расцвело подобие надменной улыбки.

Поджала губы, досадуя на свою неверную тактику.

Он явно привык, что ему лижут зад, как только он глаза открывает поутру, а тут я не даю привычной реакции, но хоть убей, не могу себя переломить, и хотя бы улыбку дежурную выдать.

- Покажешь, - кивнул на БМВ и медленно обошёл меня, просто обжигая взглядом, точно я, такая же тачка из дорогого салона.

Обернулась, встретившись напрямую с наглецом.

- Зачем вам? Если это не просто брелок у вас, то Мерседес превосходит БМВ во многом. Эффективнее разгоняется и подхват электромотора, происходит молниеносно, что позволяет улучшить стартовую динамику.

В его надменном взгляде мелькнуло удивление, но он быстро с собой справился, усмехнулся, ещё сильнее растянув тонкие губы в улыбке, которая больше напоминала оскал.

- Показывай. Сам решу, - ожидаемо высокомерно выдал он, и, щёлкнув замком, открыл дверцу, уселся за руль.

Находиться с ним в таком замкнутом пространстве меня не прельщало, но, рассудив, что мы в салоне, и я всё-таки на работе, я обошла машину и села рядом, с ходу накидывая терминов, прекрасно поняв, по его рассеянному взгляду, что в тачках он не сечёт.

- Воу! Воу! Тормози, малышка, - сдался он уже через пять минут. – Давай прокатимся. Тест-драйв хочу!

- Конечно, сейчас приглашу нашего инструктора, но перед этим надо будет подписать типовой договор…

- Много флуда, детка, - перебивает меня и блокирует двери. – Я постоянный клиент. Со мной можно.

- Двери открой, - моментально напрягаюсь, вжимаясь в дверцу, подальше от него.

- Да, ты не поняла, - наклоняется ко мне и кладёт ладонь на колено. – Я заплачу…

Скидываю его руку и толкаю, наклоняюсь, чтобы дотянуться до клавиши центрального замка и даже успеваю его нажать, но и этот урод успевает схватить меня за волосы, оттянув голову назад, нависнув надо мной.

- Чё борзая-то такая? Цену набиваешь. Так, ты не стесняйся… - дальше сказать ничего не успевает, потому что дверца с его стороны открывается и его выносит из машины какая-то сила.

Он ещё по инерции больно тянет мои волосы, и я волокусь за ним, упав на водительское сидение, и вижу, как Давид в бешенстве трясёт мажорика, схватив его за модный пиджак.

- Да ты знаешь, кто я, - вякает он, пытаясь отмахиваться от разъярённого парня.

- Да мне по хуй, - рычит Ермолов-младший, - я тебе руки в жопу затолкаю, хоть ты президент мира, блядь.

- Да чё ты завёлся-то. Твоя, что ли, тачка? Или девка?

Давид переводит на меня взбешённый взгляд, и я прямо физически чувствую, что часть его полыхающей ярости переходит на меня.

Мы ничего не обсуждали после произошедшего на выходных, но, судя по его взгляду, претензии у него ко мне есть.

Опускаю глаза и отползаю на пассажирское, и даже не отслеживая, чем там кончается потасовка.

Меня ранит его взгляд, и то непонимание, что сквозит в нём. Для меня почему-то важно, чтобы он понял, так же, как понял Тимур и спокойно продолжил со мной общаться.

Не знаю, для чего он мне, но я просто хочу его обратно в свою жизнь, но его не устраивают условия, приемлемые для меня, он хочет большего. А на большее меня пока не хватает.

10.

- Валерчик звонил, предлагает выйти вечером, - Дава встречает меня в дверях, с трубкой в руках.

- Ты поэтому свалил раньше, оставив на меня все свои дела, - недовольно морщусь, вспоминая, как битый час пытался разобраться в отчётности, что составлял брат.

Скинул в прихожей туфли и прошёл мимо замершего Давида.

- Да чёт задолбало всё, - пошёл следом брат. – И мажор этот…

- Если ты переживаешь, что лишил салон отца платёжеспособного клиента…

- Да мне вообще по хер на это, - перебил Давид, падая на диван.

Я сел рядом.

- Ты не понял, я хотел сказать, что ты просто успел раньше. Я бы тоже ему всёк по-любому.

- Понятно, - криво улыбнулся Дава, не желая, видимо, продолжать эту тему. – Ну что насчёт боя? Выйдем завтра?

- Извини, Дава я не могу, - хлопнул его по плечу, вставая с дивана.

- Чё это? - подозрительно сощурился брат.

Я замолчал, сканируя его вид, думая, стоит ли ему говорить правду.

- Ты только не психуй, - решился я, - у нас с Ками свидание…

- О! Понятно! Конечно, - запричитал Давид, откинув трубку на диван, соскакивая с него. – Ты теперь, как такая подружка? Динамо?

- Чё несёшь?

- Ничего. Не думал, бро, что настанет тот день, когда женщина встанет между нами.

- Да, блядь, Дава, не неси херни, - разозлился я, хотя сам тоже иррационально чувствовал вину. – Это просто свидание. Она расстроилась, и не только из-за мажора этого. По поводу тебя тоже очень переживает.

- Переживает она, как же, - выплюнул Давид. – Если бы переживала, подошла бы и поговорила, а не шла на свидание с тобой.

- Заканчивай, брат, - гаркнул я.

Меня задевало то, как Давид пренебрежительно говорил о Камилле. И бесило все эти его инфантильные проявления. Я понимал, что он ревнует. Давид хоть и младший, но максималист до мозга костей. Ему всегда нужно всё и сразу, и если это комбо не получается, он моментально меняет направление, сжигая за собой все мосты. Вот и сейчас рубит сгоряча, просто не желая признать, что закусился за отказ девушки.

- Не вопрос закончил, - чеканит он и, схватив трубку, свалил, хлопнув дверью.

А встречаемся мы только утром, на работе, в кабинете.

- Остыл? – первым делом спрашиваю его, протягивая стаканчик с кофе.

- Забил, - игнорирует мой жест и садится за стол.

Весь какой-то помятый и явно не выспавшийся.

- Ну, хоть так, - вздыхаю, чувствуя всю ответственность, как старший брат, и пытаюсь найти правильные слова, чтобы к нам вернулся мир.

- Где был-то?

- У Женьки, - отвечает неохотно Дава.

- Ну, смотрю, не выспался, - подкалываю его.

- Наоборот, хорошо выспался, - бурчит в ответ, - месячные у неё.

Пытаюсь сдержать лицо, но непроизвольно начинаю ржать.

- Чё ты ржёшь, Мурик, - кривится Давид, но у самого губы растягиваются в улыбке.

– Иди на хрен! – кидает беззлобно.

Трудно успокоиться, особенно если представить лицо брата, когда последняя отдушина, и та не срослась.

- Прости, - продолжаю ржать.

- Дай сюда, - дотягивается до стаканчика с кофе. – Хоть здесь не обломаюсь.

- Дава, но как так? Женька же мастерица на все… и руки, в том числе, - продолжаю глумиться, облегчённо вздыхая, понимая, что мир между нами, потихоньку регенерирует.

- Да там…- Дава пытается что-то сказать, но подходящих слов, видимо, в голове нет, машет рукой. – Не всё так просто, Мурик, у женщин. Да и мне перед боем полезно…

- Решил всё же выйти?

- Да, хочу, будешь отговаривать?

- А смысл?

- Верно, даже не начинай, - делает глоток кофе и потягивается до хруста костей.

- Фэйс только побереги, чтобы разбитой рожей не светить тут, - напутствую, тоже сажусь за стол.

- Ага, - явно пропускает моё замечание мимо ушей, прикрывает глаза.

Хочу напомнить ему, что мы так-то на работе, но стучат в дверь, и почти сразу входит Ками.

Вид у неё озабоченный. Она быстро мечет взгляд на Давида, поправляет короткие волосы, упавшие на лицо, и только потом смотри на меня.

- Там пришёл адвокат, этого, вчерашнего… - смущённо говорит она.

- Чего хочет? – лениво тянет Дава, не делая лишних телодвижений.

- Вас хочет, - жмёт плечами Камилла. – Вернее начальство.

- Камилла, не переживай, - подхожу, беру за руку, чтобы успокоить, но она упрямо смотрит на безучастного брата, и тогда я чуть сильнее сжимаю её пальцы.

Переводит взгляд на меня, хмурится, пытаясь вытянуть свою руку.

Потом непонимание мелькает в её глазах, и я уже жалею о своей вспышке, но только до той секунды, пока она снова с какой-то затаённой надеждой не бросает взгляд на Даву.

11.

Я никогда не бывала в подобных заведениях, но кино и чтиво давали представление, как может выглядеть подпольный бойцовский клуб. И, да, примерно что-то в этом роде я ожидала. Не ожидала только того, что будет столько народа.

Солидные взрослые мужчины, и какая-то молодёжь, по виду которым, сомнительно, есть ли восемнадцать, но раз их сюда пустили, то наверняка они совершеннолетние.

Было много девушек и женщин. Слабый пол, видимо, тоже не гнушался созерцанием кровавых боёв.

Все возбуждённые, заражённые азартом и жаждой крови, устремлённые к одной точке в большом зале, расположенном в подвале какой-то заброшки.

Восьмиугольный ринг-клетка, под яркими софитами, на котором самозабвенно дубасили друг друга парочка мужчин. Над всем этим гвалтом громыхал зычный голос, комментируя каждый удар бойцов.

Я непроизвольно прижалась к Тимуру, который вёл меня вдоль всей этой беснующейся толпы. И он коротко оглянулся и притянул меня ближе.

Видела, что, мягко говоря, покоробила его моя идея, побывать на боях, но он сдержался, может, потому, что продолжал чувствовать вину за то, что вспылил днём.

Честно, я, наверное, сама была виновата, не смогла удержаться, но мне так хотелось увидеть озорную улыбку Давида, что я взглядом выпрашивала его внимания.

Вот воистину, стоило ему стать со мной холодным, мне срочно понадобилось вернуть его интерес.

Как это работало? Не знаю.

Но мне очень не хватало его привычного зубоскальства и наглости, хотя, казалось, прошло совсем немного времени с нашего знакомства, но факт оставался фактом. Давида мне недоставало, и я не могла этого не показывать, даже, несмотря, на то, что Тимур очень ревновал, его сносило то в грубость, то в заботу. А мне хотелось, чтобы стало как прежде. Хотелось быть рядом с ними обоими.

Телефонный разговор Давида я подслушала случайно. Шла к нему с намерением поговорить, а услышала, как он обсуждает детали боя. Стало интересно, хотя вот сейчас не уверена, что смогу смотреть, как кто-то будет его бить.

- Ты как? – спросил Тим, усаживая меня на места, точно перед рингом.

Жму плечами.

Сама не понимаю. Какое-то странное возбуждение, которое царит вокруг, пропитывает меня. Мне даже становится интересно, кто победит из этих двоих, что сейчас дерутся на ринге.

- Дава следующий, - садится рядом Тимур.

- А ты тоже дерёшься? – спрашиваю, разглядывая его чёткий профиль.

Тимур разворачивается, и какая-то мальчишеская усмешка расцветает у него на лице.

- А не похоже?

- Ну, как-то так, да, - не хочу кривить душой.

Но Тимур так снисходительно смотрит на меня при этом, что я понимаю, что ошибаюсь.

Но он реально не вписывается во всё это. Он очень вдумчивый, рассудительный, нет, не мягкий, но не похож на человека, который кинется в драку. Скорее он сделает всё, чтобы этой драки избежать.

Это Давид, вечно пылает и стремиться вершить дела здесь и сейчас, и он, конечно, гармоничнее вписывается в весь этот антураж.

- А зачем вам это?

Тимур жмёт плечами и стягивает свой строгий пиджак, закатывает рукава, обнажая красивые крепкие кисти, и расслабляет ворот рубашки, словно этими движениями отвечает уже на вопрос.

- Порой не хватает адреналина, - говорит, наконец, склоняясь ниже, потому что на ринге переломный момент, и все вокруг взрываются криками.

- Адреналина? – переспрашиваю я, втягивая его тёплый цитрусовый аромат, на мгновение, погружаясь в его тёмные глаза.

Тимур тоже ловит этот момент, не отрываясь, смотрит в ответ.

Вижу, как расширяются его зрачки, и жилка на загорелой шее пульсирует в такт биту крови, и мне порой кажется, что он умеет читать мои мысли, чувствовать все грани моих эмоций, просто вот так долго посмотрев мне в глаза.

И сейчас меня ранит это их безрассудство.

Я пытаюсь, задавить всколыхнувшиеся чувства, пытаюсь не проводить параллели, но всё это очень живо, и бьёт наотмашь, и спрятать, особенно от Тимура, сложно.

- Не одобряешь? - тут же цепляется он.

- Не одобряю, - не вижу нужным кривить душой. – По мне, это глупо. Вы легко можете пострадать… - увожу взгляд, и так много прочитал в нём.

- Камилла, - Тимур аккуратно берёт меня за руку, и я понимаю, что пальцы мои застыли, - я вижу, что тебя задевает это, но поверь, это всего лишь ребячество…

- Что-то не похоже, - бросаю взгляд на ринг, где один из противников валяется в кровавой луже, а второй продолжает его дубасить.

Народ наращивает громкость и говорить становится ещё тяжелее, но последнее, что говорит мне Тимур, я слышу. Он спрашивает, хочу ли я уйти, и я уже готова согласится, понимая, что идея была хреновая, но тут ведущий объявляет победу одного из бойцов и объявляет, что сейчас выступит фаворит публики «Кот».

- Это Дава, - поясняет Тимур, и мне становится интересно.

- Кот? – удивляюсь странному прозвищу.

12.

Только через несколько мгновений понимаю, что становится тихо. Нет гвалта и ора. И воздух вокруг, будто прохладнее и свежее.

Поцелуй со вкусом соли, настойчивый, жёсткий, развязный, совсем сбил все мои ориентиры. Пытаюсь собраться с мыслями, чтобы хоть немного рассудка во всё это действо добавить, и безуспешно.

Давид, не на секунду не прерывая поцелуй, уверенно шагает куда-то, неся меня, крепко стискивая мои ягодицы.

И, безуспешно потрепыхавшись в его руках, я снова отдаюсь на его волю, смирившись, что сейчас я ничего не контролирую.

Весь его жар от боя, весь накал мне передаётся.

Он ещё так напряжён, что я в его руках, точно в тисках зажата, только губы, жадные, живые, не на мгновение не останавливаются, целуют, так что хочется длить и длить эти крышесносные ощущения. И в тот момент, когда он, наконец, отрывается, для меня так болезнен, что я со стоном тянусь за ним, сразу чувствуя одиночество, хотя вот он, рядом.

Он вносит меня в какую-то раздевалку. Здесь повсюду шкафчики, темно и тесно, пахнет потом. Пинком закрывает дверь. Сажает на высокий стул, и тут же притягивает, не отпускает далеко.

- Ками, - хрипит он, разглядывая меня, чертя пальцами по моему лицу, словно изучая меня заново.

Его взгляд пьяный и жадный.

Его взгляд говорит о том, что ему мало.

Он хочет всего, здесь и сейчас.

И он уверен, что получит всё это.

- Ками, - повторяет Давид, и его пальцы скользят ниже, на мою шею, в вырез блузки, срывая пуговицу за пуговицей.

- Не сбежишь теперь? - ведёт тараном руки, распахивая полы моей блузки, натягивая её на плечах.

- А позволишь? – сиплю в ответ, потому что голоса нет.

Его грубые, но неторопливые прикосновения обжигают кожу. На его кистях и ладонях намотаны бинты, и я чувствую их наряду с шершавой кожей, когда он трогает меня, огладив чувствительно грудь в тонком лифчике, ведёт по рёбрам, обрисовывает с обеих сторон талию, уходит ладонями на спину, и, стиснув ягодицы, вжимает в себя.

Его возбуждённый член, врезается чётко в мою раскрытую промежность, и хоть между нами несколько слоёв ткани, от этого давления всё равно стреляет томной болью, хочется, как какой-то самке, потереться об него, чтобы продлить это ощущение.

- Нет, не позволю, - он делает это за меня, трётся, опять вжимается, вырывая из меня громкий стон.

- Ты сама пришла, - хрипит над ухом, стягивая с плеча рукав блузы, и впивается туда горячими губами, тянет влажный след по коже. – А значит, тоже хочешь меня.

Заглядывает в глаза, и хоть он утверждает это вслух, в них я читаю вопрос.

Пробегаюсь пальцами по красивому лицу, по высоким скулам, по твёрдой линии подбородка, по мягким губам. Глажу широкие плечи и сильные руки, рассматривая рисунки татуировок на влажной коже. От него остро пахнет потом, а на ощупь он горячий и твёрдый. Весь заряженный, взведённый.

Я склоняюсь к его шее и лижу кожу в её изгибе, желая ощутить его вкус. Он такой же сильный и яркий, как и сам Давид.

Он при этом громко шипит, обвив рукой меня за талию, прижимает к себе.

- Играешь? – сковав пальцами мой подбородок, поднимает вверх.

- Пробую, - жму плечами.

- Ну и как? – улыбается Давид.

- Солёный, - закусываю губу, всё ещё катая на языке его вкус. – И вкусный.

Выдыхает, набрасывается на мой рот, снова погружая меня в чувствительный рай. Не даёт и мгновения что-то осмыслить, целует и трогает, зажигая всё больше, доводя до грани.

- Нет, не хочу так, Ками, - отстраняется он так резко, что я практически валюсь, потянувшись за ним.

- Что? – вообще не понимаю, о чём он.

- Я так долго этого хотел, - поясняет он, взъерошив волосы пятернёй. – И трахнуть тебя в какой-то вонючей раздевалке…

Я оглядываюсь.

Меня это совершенно не смутило. Я, наоборот, ловила момент, когда во мне ожило всё, что казалось уже мертво. И ради этого я бы потерпела и эту раздевалку.

- Давид, это не важно, - пытаюсь переубедить его, потому что потом может быть всё по-другому. Потом может не быть ничего.

- Нет, Ками, ты заслуживаешь лучшего…

Грустно улыбаюсь.

Очень долго я думала, что вообще больше ничего не заслуживаю. Никогда не загорюсь так ярко, не смогу почувствовать ничего. И очень долго я думала, что так смогу прожить и дальше. Хранить верность только одному, пусть его уже и нет.

А потом появились они. Те, кто меня разбудил, и поэтому мне неважно, где чувствовать себя живой, главное — чувствовать.

Но как только я решительно вскакиваю со стула, чтобы самой всё продолжить, дверь резко открывается и входит Тимур.

Он, молча, оценивает мой вид.

Наверняка распухшие от поцелуев губы, и мятую и наполовину снятую одежду. Потом смотрит на брата, и, не сказав тому ни слова, подходит ко мне и с ходу целует.