Однажды, давным давно, во времена, которые старики не помнят, а молодые не хотят вспоминать, горизонт, нить отделяющая небо от земли вновь окрапилось алой кровью младого заката в холодный, свежий вечер. Ещё не зашедшее солнце, спускавшееся в кроны его деревьев, вновь, согласно циклу, выпускало свои лучи-языки, рыскавшие по земле в поисках спасения от долгого сна. Светило же, не обращавшее внимание на своих отпрысков, все также плелось вниз по небосводу, оставляя за собой лишь тонкий жар расстилающийся по всей округе сада, пожираемый его растениями, готовящимися к холодной ночи, уже медленно ступавшей по небосводу, заслоняя его своей чёрной вуалью. Словно театральная сцена, купол темнел, готовился к прибытию зрителей - звёзд, незаметных в дневном свете, но таких ярких и желанных в ночи. Ничего не подозревающие же тем временем облака, всё также плывущие по небу, игриво переливались в красках заката. Они то становились алыми, то лиловыми, то вовсе исчезали словно незатейливые детские картинки.
- Глупые, вы не знаете, придёт ночь и мы все исчезнем! - взвыл им в догонку последний лучик солнца.
Не желающие его слушать, они, запертые в своём неведение, всё также продолжали переливаться красками на небе, примеряя на себя всё новые и новые оттенки.
Разочаровавшийся же в них луч с досадой тянулся к саду-горизонта, в поисках последнего укрытие. Сквозь слабость и страх, он золотом прошелся по живой разросшейся изгороди, задев цветочную полянку и рощу рядом с ней. Последним своим вздохом, он отразился в её росе. Его яркие приломленные копии словно настоящие сокровища пронзили каждую капельку, перепрыгнули на каждый листик, освежили и наполнили теплом каждый цветочек до тех пор пока не осветили что-то нежное и невинное, застывшее на поляне.
Словно оторопев, луч застыл на лице молодой девы, лежащей на корне одного из деревьев. Сквозь её бледную, совсем прозрачную кожу можно было бы разглядеть цветы, если бы,словно изнутри, она не светилась тусклым, но заметным светом. Её длинные, не густые волосы, оплетавшие тело, казались будто воздушными, сделанными словно из шелка. Её могли бы спутать с духом, с самой что ни наесть прекрасной феей, если бы не такая живая и теплая струйка крови не текла по её худенькой ножке. Она спала сладким детским сном, не желая просыпаться. В ушах её играла свиристель, а над её закрытыми пунцовыми веками кружили облака.
Шло время. Ведомые теплом тела незнакомки бабочки-проказницы мелькали в розовых кустах. Они не приближались к ней, словно боялись, чувствовали что-то неладное. Вдруг, внезапный порыв холодного ветра вздымил всю поляну перед собой, словно поставив её на колени. Мороз прошелся и по гостье, заставив её тело вздрогнуть, покрыться мурашками и проснуться. Лишь только открыла она глаза свои, как сказала:
- Сколько же я спала?
От слов её умолкло всё: птицы перестали петь, кузнечики сверчать, а лягушки квакать. Лишь только ветер никак не унимался. Его холодные, ледяные когти всё также рыскали по поляне, забираясь в саму душу и потроша ее изнутри. Дева вздрогнула. Мороз заставлял её нагое тело содрагаться. В надежде найти укрытие, девушка привстала и осмотрелась. Вокруг расстилалась цветочная полянка, за её спиной нависала дремучая чаща, а впереди живая изгородь роз обрамляла темный сад. Попытавшись выпрямиться, дева зашаталась: земля казалась ей мягкой и болотистой. Словно трясина, она выпадала у неё из под ног. Ухватившись за первое попавшееся дерево и встав на его корень, она с опаской посмотрела на земь и ужаснулась: на том месте, где она стояла секунду назад, теперь цвели и радовали глаз никем не тронутые незабудки, дивные создания. Их нежные лепестки уже медленно складывались в бутоны, ну а глазки-улитки, приползшие на них поисках ночлега, с какой то горестью и опаской смотрели на молодую деву. Казалось, их образы были родны ей, словно они были из одной семьи, однако она была такая живая, а они были столь холодны и безмолвны. Смотря на них сверху, ей на секунду показалось, что их маленькие образы находятся так далеко от неё, так низко, словно они были лилипутами или же она невольно оказалась на небе. С трудом оторвав от них взгляд, дева обернулась, сзади над ней нависал высокий крепкий дуб. Могучее древо будто подпирало небосвод своей кроной: его сухие старые ветви со всей жестокостью впивались в купол. А сверху была тьма. Она всё также медленно плыла вниз, неспеша спускаясь по ступенькам-облочкам, туша их белизну словно огоньки на свечках. Мурашки прошлись по телу девы: скоро придёт ночь и тогда придётся остаться здесь надолго.
Аккуратно сойдя с корня и отпустив дерево, она ступила в цветы. Стоя на них, земля уже не казалась такой упругой и вязкой: маленькие и мягкие они покорно склонились под её ножкой и словно служили ей опорой на этой вязкой трясине. Внезапно послышался новый порыв ветра. Зашурша и зарыча, словно невиданный зверь, он с яростью вырвался из сада, сотряся его, вздымив песок, встряхнув цветы. Лишь только закрылись глаза девы от дуновения, как её окутал хаотичный калейдоскоп красок: то была толпа бабочек, изгнанных из их убежища в ветвях стены роз. Оплетя её слабое тельце, летучие цветы то пролетали мимо, то цеплялись хваткими лапками за нежную кожу, опутывая ее своими крыльями. Дева же, лишь только почувствовала какое легкое тепло и нежность у себя на коже и эхом остававшийся в воздухе трепет тысячи маленьких крыльев божественных созданий. Когда же все закончилось и она смогла открыть глаза свои, её взор упал на некогда своё голое тело, которое в этот раз заставило её встрепенуться и обомлеть: словно одетая в чудесное платье, она красовалась в тысячи разноцветных живых ласкутках, стремившихся по ней вниз. Бабочки, искавшие до селе укрытие от холода, теперь наконец нашли его в прекрасной деве и её нежном тепле, оплетя её с головы до ног.
Проведя рукой по их крылышкам, она обернулась и вдруг заметила, как замерли на её фигурке взгляды затихшей природы. Восторженные твари умолкли, лишь только стоило ей обернуться в красочную оболочку, выделиться среди темных ветвей. Не желая терять столь яркую возможность, дева замерла и, набравшись сил, спросила: