Записки дизайнера. Тень

ПРОЛОГ

Её машина стремительно мчалась по загородному шоссе. Тёплый встречный ветер врывался в открытые окна и с разбойничьим посвистом поднимал, взлохмачивал её длинные соломенные волосы. Из динамиков раздавались феерические пассажи «Полёта Валькирий» Вагнера, которые звучали в унисон её настроению. Торжествующая улыбка озаряла лицо. Она и сама сейчас немного напоминала Валькирию, лихо мчась на своём железном коне.

Она «талантливая», она «новатор», «ориентир в современной живописи». Эти хвалебные эпитеты до сих пор звучали в её ушах и заставляли сладко замирать сердце. И сильнее давить на педаль газа.

Вообще-то она никогда так быстро не ездит, но сегодня всё можно. Сегодня день её триумфа! Её творчество достигло своего апогея и самые маститые профессионалы признают это. Пришла заслуженная награда за годы упорного труда и поиска своего пути в искусстве. У неё всё получилось!

Все пили шампанское за её успех, ну и она тоже выпила бокал или два, но точно не больше трёх. Или четыре? Да какая разница?

Потом были танцы и вот теперь, на исходе ночи, она летит на крыльях своего успеха за город к себе на дачу. Там её ждёт муж и собака. Может быть нужно было захватить бутылку шампанского? Порадуется ли он вместе с ней её победе? Она не могла утвердительно ответить себе на этот вопрос.

Решив не портить себе настроение грустными мыслями, она сделала музыку потише и пригляделась к кромке леса, начинающегося буквально сразу за проезжей частью. Скоро будет поворот на грунтовую дорогу, ведущую к дачному посёлку. Сколько раз она, задумавшись, проскакивала его! Потом приходилось разворачиваться. Так что глядеть нужно «в оба», тем более, что стелется предрассветный туман.

Но вот показался долгожданный поворот, она резко снизила скорость и так же резко повернула руль вправо, от чего её машину прилично занесло.

«Да, зимой бы такой финт мне дорого стоил», — весело подумала она и опять прибавила громкость на радиоприёмнике.

В лесу машину с двух сторон плотно обступили вековые сосны. Они, как молчаливые стражи, снисходительно взирали на неё. Туман стал гуще и в её сердце по-немногую начал заползать страх. Там, на освещённом шоссе, где хотя бы изредка попадались машины, она не чувствовала себя одиноко. Здесь же, в тёмном лесу, она почувствовала себя затерянной где-то в параллельном, клубящемся туманом, мире.

Тут раздался звонок телефона. Она вздрогнула и убавила громкость. Стараясь не отрывать взгляд от дороги, она протянула руку к сумке и попыталась нашарить в ней телефон. Но, как часто это бывает, в руки попадала то косметичка, то ключи, то конфета, но только не то, что нужно.

Телефон продолжал настойчиво звонить и она, оторвав взгляд от дороги, всё- таки повернулась к сумке.

Когда она наконец нашла телефон и подняла взгляд на дорогу, от внезапного ужаса кровь застыла в её жилах.

…Всё произошло в считанные секунды. Чья-то тень, резко бросившаяся из клубящейся темноты в свет фар, удар, её нога, резко нажавшая на газ…

Глава 1

— Дамы и господа! Наш самолёт приступил к снижению. Приведите спинки кресел в вертикальное положение, пристегните ремни безопасности и откройте шторки иллюминаторов.

Спинку кресла в вертикальное положение я привела, ремень проверила, а шторку я и не думала закрывать втечение всего этого одиннадцатичасового перелёта Новосибирск —Данпасар. Напротив, в последние час — два, пока мы летели над Индонезией, я просто не отлипала от иллюминатора!

Вы бы видели эти крошечные зелёные острова в жёлтых каёмочках песка, к некоторым из которых были пришвартованы такие же крошечные яхты!

Наш самолёт и впрямь снижался, пролетая между огромными белыми громадами облаков, каждая из которых плыла в воздухе отдельно и была размером с двадцатиэтажный дом. При этом он время от времени «ухал» вниз, от чего моё сердце «ухало» вместе с ним.

Островов стало больше и можно было разглядеть на некоторых из них небольшие одиночные строения с характерными многоярусными крышами. Возможно, это были храмы. И вот самолёт летел уже настолько близко к воде, что можно было разглядеть рябь на водной глади. А какой-нибудь завалящей взлётной полосы не было видно и в помине.

Господи, неужели мы приземлимся на воду?! Что-то я упустила тот факт, что лечу на гидроплане!

И вот в тот момент, когда «приводнение» казалось уже неизбежным, наконец показалась самая настоящая взлётно-посадочная полоса и вскоре мы успешно приземлились.

Какое счастье! Мы летели на обычном самолёте!

Пройдя через Чанди бентар, мы вскоре оказались в зале таможенного досмотра и заняли очередь за пассажирами ещё нескольких рейсов.

Рассматривая всё вокруг с радостным возбуждением, я всё время натыкалась взором на молодую пару, с которой летела в самолёте.

Вам часто доводилось видеть людей, от которых, выражаясь словами Пушкина, буквально «не можно глаз отвесть»?

Так вот эти молодые люди были как раз из их числа. Оба высокие, стройные и невозможно, сногсшибательно красивые.

И вот тогда, когда они в очередной раз попали в поле моего зрения, парень посмотрел мне прямо в глаза.

Я моментально покраснела. Стараясь спрятать своё смущение (а я, поверьте, за долгие годы уже поднаторела в этом), я спешно полезла в сумочку за якобы звонившим телефоном.

«Полина! — выговаривала при этом я сама себе. — Это никуда не годится! Ты ведёшь себя как сопливая школьница! Что ты, мужиков красивых не видала что ли?»

Видала. И более красивых. Но было в них обоих что-то такое, что заставляло меня вновь и вновь украдкой находить их глазами.

Наконец благополучно пройдя все таможенные формальности и получив багаж, я вышла в зал прилёта, где, судя по инструкциям к моему туру, меня должна ожидать некая Мили.

И действительно, вскоре я увидела миловидную девушку с ожерельем из орхидей на шее и табличкой в руках, на которой значилось моё имя.

Когда я подошла к ней и представилась, она одарила меня ослепительной улыбкой, сняла с себя ожерелье и одела мне его на шею.

— Табро пажаловат! — сказала она на ломаном русском и, сведя вместе ладони, наклонила голову. Затем она жестом пригласила меня «проследоват на дивидуальный трасфер».

По дороге в отель я с интересом смотрела в окно. Надо сказать, что увиденное несколько поубавило градус моей восторженности. Наряду с красивейшей пышной растительностью, я с удивлением замечала то какие-то грязные лачуги, то фруктовый рынок, наполовину заваленный использованными картонными коробками. Но я решила на этом не фокусироваться. Прикрыв на мгновенье глаза, я задремала. Очнулась же я уже у самого отеля, когда шофёр возвестил, что мы приехали.

Глава 2

По тенистым тропинкам, вымощенным камнем, я спешила на встречу с отельным гидом. Устав с дороги, я позорно проспала и прибежала в ресторан, когда все туристы уже позавтракали и давно нежились на пляже. Теперь же я опаздывала ещё и на встречу.

В холле отеля, миновав пруд с упитанными золотыми карпами, над которым эффектно возвышался огромный диск Би, я увидела отельного гида, который сидел за столиком и уже беседовал с двумя туристами. Ими оказалась та пара, с которой я прилетела из Новосибирска. Что ж, вполне ожидаемо.

— Прошу прощения за опоздание, — сказала я.

Гид лучезарно улыбнулся и предложил сесть на свободный стул.

— Вы у нас Полина? — сверившись со списками, спросил гид.

— Так точно, — улыбнулась я.

— Очень приятно… а это, — он указал на других туристов, — Филипп и Светлана. Они тоже из Новосибирска. Знакомьтесь. Вам предстоит не только жить в одном отеле, но и вместе бывать на экскурсиях.

До этого я избегала смотреть в их сторону, но теперь я повернула голову и смогла вполне «легально» их разглядеть.

Парень — «жгучий» брюнет. Глаза его были голубые, но голубизна их была какая-то чересчур светлая, и в центре, словно вбитый гвоздь, располагался чёрный зрачок. Трёхдневная щетина окружала его чувственный рот, и когда полные розовые, очень красивой формы губы его трогала улыбка, то она обнажала ряд идеальных, как чесночные дольки пригнанных друг к другу, зубов.

Он был со вкусом одет и выглядел точь-в-точь как модель какой-нибудь люксовой марки одежды. Часто откидывая рукой назад свои волосы, он пропускал их через пальцы, словно через гребень.

Девушка была светло-русой с длинными прямыми волосами, которые она заплела сейчас в косу. Черты лица её были на редкость гармоничными. Но главное, на чём задерживался взгляд, это был её нос. Он был прямой, красиво очерчен, ноздри расходились в стороны двумя трепетными крыльями. Такой нос обычно называют «породистым». Цвет глаз определить было трудно, потому что её взгляд, как фирменный взгляд Моники Белучи, был почти всё время направлен вниз и в сторону. Лицо её имело выражение задумчивой отрешённости и погружённости в себя. Она сидела прямо, скрестив ноги в лодыжках и отведя их немного в сторону. Ни дать ни взять, принцесса крови! Прибавьте к этому изумительный цвет лица, в общем тут поневоле начнёшь комплексовать.

— Очень приятно, — энтузиазмом сказала я, — Полина.

— И нам очень приятно, — за двоих весело ответил Филипп.

— Ну вот и хорошо! — жизнерадостно заключил гид. — Ребятам я уже сказал, что завтра у вас по плану обзорная экскурсия по острову с посещением озера Братан, кофейных плантаций, где производят знаменитый на весь мир и самый дорогой кофе Лювак, мастерской батика.

— Мы едем. Вы с нами? — спросил Филипп.

Да, видно парень без комплексов.

Я вежливо ему улыбнулась и, обращаясь к гиду, спросила:

— Мастерская батика? Как интересно, — а потом, улыбнувшись, пояснила: — Профессиональный интерес.

— А кто вы по профессии? — спросил Филипп.

Светлана, до этого, казалось, витавшая где-то, осуждающе взглянула на него.

— Я дизайнер по интерьеру, — сдержанно ответила я.

Гид снял очки и, улыбнувшись, с гордостью проговорил:

— Балийский батик имеет многовековую историю и стал знаменит на весь мир. ЮНЕСКО даже объявила его частью нематериального мирового культурного наследия. Но думаю вам всё расскажут на экскурсии, да и увидеть всё воочию будет намного интереснее.

Он опять водрузил на нос очки и сверился со своими заметками.

— Кроме этого на Бали есть множество экскурсий, на которые я бы посоветовал вам отправиться. Сафари-парк, рафтинг, вулканы, лес обезьян, лес рептилий, лес бабочек.

— В общем лес на любой вкус, — хохотнул Филипп.

— Хорошо, я подумаю, — ответила я, а про себя подумала: «Стандартный набор курортных развлечений, одним словом».

— Полина, возьмите тогда пожалуйста вот эти буклеты, — сказал мне гид и уже, обращаясь ко всем присутствующим, добавил: — Завтра в девять тридцать утра будьте, пожалуйста, в холле. Вас заберёт автобус. Прошу, не опаздывайте, так как нужно забирать туристов еще из нескольких отелей. Если время экскурсии сдвинется, вы можете пропустить обед.

— Ну что вы, это мы допустить никак не можем, — весело сказал Филипп и лучезарно улыбнулся.

Пообещав не опаздывать и забрав буклеты, я пошла переодеться в номер, с тем, чтобы сразу отправиться на пляж.

Но выскочив из холла на улицу, я тут же бросилась обратно. Там сплошной стеной шёл дождь! А я прибежала на встречу в тоненьком шёлковом комбинезончике и сандалиях на босу ногу, так как вовсю светило солнце! И сейчас всё на мне стало мокрое насквозь. Несмотря на жару, меня стал бить озноб. Я бы долго ещё стояла и рассуждала, как мне быть, но тут неожиданно надо мной раскрылся купол зонта и приятный мужской голос на самое ухо проговорил:

— Ох уж мне этот влажный сезон! Погода меняется по десять раз на дню.

Я конечно сразу же узнала этот голос. Это был Филипп.

Он стоял позади меня, так что я мокрой спиной чувствовала тепло, исходившее от его груди. От этого моё тело моментально покрылось миллионом мурашек.

Я резко повернулась. Он стоял и смотрел мне прямо в глаза. Я открыла, было, рот, чтобы деликатно поблагодарить и отказаться от зонта, но тут его взгляд переместился на мою грудь. Я проследила за его взглядом и опустила голову, но тут же покраснела, как помидор. Дело в том, что, спеша на встречу, я натянула комбинезон на голое тело, и вот теперь мокрый шёлк облепил меня, как вторая кожа, и было заметно, что моё тело отреагировало на Филиппа не только мурашками.

Когда я нерешительно подняла на него глаза, то увидела в его спокойном взгляде немой вопрос.

Я спешно скрестила руки на груди и прикрылась буклетами. Призвав на помощь всю свою невозмутимость, я спросила:

— Я так понимаю, это мне? — и кивком головы указала на зонт. — Благодарю за заботу.

Глава 3

«Дура, дура, дура! — в сердцах ругала я себя по дороге в номер. — Ну надо же было так опозориться! Нимфоманка фигова! Теперь он будет думать, что я его хочу и на всё готова!»

Я вихрем мчалась в свой номер, попутно сверяясь с указателями номеров, так как ещё плохо знала дорогу.

«А этот тоже хорош! Клеится ко мне на глазах у собственной жены! Ни стыда, ни совести! И она куда смотрит? Может у них, как это называется, «свободный брак»? Но меня на их свингер-пати уж точно не будет».

Я влетела в номер, стянула с себя мокрый комбинезон и бросилась в душ. Там я долго стояла, смывая с себя … Что я пыталась смыть? Его тепло на своей спине, дыхание на своей шее?

И только когда совсем успокоилась, я вышла из душа, закутавшись в пушистое махровое полотенце, и услышала звонок телефона.

Мишка… Волна радости, облегчения и какого-то раскаяния захлестнула меня.

— Алло, Миш, привет! Как я рада тебя слышать!

— Правда? А что трубку тогда не берёшь? Я четвёртый раз звоню.

Мишкино добродушное ворчание бальзамом пролилось на мои взъерошенные нервы.

— В душе была!

— С пляжа вернулась?

— Если бы! Тут ливень такой! Сезон дождей, знаешь ли. То солнце светит, то через полчаса дождь.

— А у нас минус двадцать пять, хочешь махнуться?

— Ну нет уж, я лучше помокну. В мороз я ещё успею!

Мишка помолчал.

— Я соскучился…

Я улыбнулась. Перед моим мысленным взором пронеслось то неповторимое время, что мы провели вместе с ним после Нового года. Мы вообще не вылезали из постели! Он буквально не мог насытиться мной. Хорошо, что я наполнила холодильник съестными припасами, которых хватило бы на неделю, иначе бы он точно съел и меня!

Видимо прочитав мои мысли, Мишка сказал:

— Представляешь, я ещё не до конца съел всё, чем ты меня снабдила перед отъездом.

Я посмеялась. Тут раздался стук в дверь: «Room cleaning!»[1]

— Миш, тут номер пришли убирать, я тебе потом перезвоню.

— Хорошо, целую!

— И я тебя.

Я оглядела свой номер. «Ну куда я сейчас денусь в такой ливень? Да и не так уж грязно у меня».

— No, thanks [2] , — сказала я, открыв дверь девушке в униформе.

— May I change the towels?[3]

— Yes, sure.[4]

Я принесла ей мокрые полотенца, взамен получила сухие и она откланялась.

Поскольку ливень и не думал прекращаться, я попила чайку, прочла почту и прилегла на кровать. Под шум дождя и мерный шум прибоя я незаметно уснула.

______________________________

1. "Уборка номеров"

2. Нет, спасибо

3. Могу я сменить полотенца?

4. Да, конечно

глава 4

Проснулась я на рассвете от птичьих трелей. Спросонья я сначала подумала, что это так звонит телефон, но оказалось, что разноголосый птичий гомон раздаётся с улицы.

Я посмотрела на часы и опешила. Оказалось, что я проспала в общей сложности пятнадцать часов!

Зато сейчас я чувствовала себя хорошо отдохнувшей, полной сил, а ещё ужасно голодной.

Порывшись в сумке, я нашла злаковый батончик, которым нас потчевали в самолёте. Я не стала его есть и убрала в сумку.

Похвалив себя за такую предусмотрительность и хрустя батончиком, я вышла на террасу и оглянулась.

Стояла прекрасная солнечная погода, дождь прекратился наверное ещё ночью.

Удивительное и прекрасное чувство постепенно завладело мною. Как будто я была одна в этом удивительном, пронизанном солнечными лучами, напоённом ароматами цветов и свежестью влажной ещё листвы, мире! Птицы как будто сговорились усилить это прекрасное чувство и так заливались разноголосыми трелями, что я невольно закрыла глаза и слушала, слушала…

До завтрака ещё оставалось время, и я решила прогуляться, осмотреться так сказать.

Территория отеля представляла собой огромный райский сад, где в густых зарослях тропических деревьев и кустарников пели птицы, а по веткам скакали белки. Правда о том, что эти зверьки — местные белки, я узнала позже. От наших белок они отличаются прежде всего хвостом. Их куцый хвостишко не идёт ни в какое сравнение с роскошным хвостиком наших сибирских красавиц.

Номера отеля располагались в двухэтажных кирпичных бунгало с соломенными крышами. Этакий комбинированный вариант дома Наф-Нафа и Ниф-Нифа. И каждое бунгало было отгорожено от нескромных взглядов живой изгородью.

Да, не зря я выбрала этот отель и этот номер. Я немного потеряла на комфорте, так как отель был уже не новый и имел четыре звезды, зато я жила на первом этаже и у моего номера была собственная большая терраса, с которой сразу можно было выйти в сад, и вид на океан! Правда видно было тонкую полоску воды у самого горизонта, но всё же.

Прогуливаясь, я забрела в отдалённую часть парка и там, в укромном уголке, среди густой листвы, я увидела скрытую от людских глаз беседку для медитаций.

Она представляла собой открытую с четырёх сторон деревянную конструкцию, крышу которой поддерживали по четырём углам деревянные столбы, украшенные резьбой. Деревянный пол находился на некотором возвышении над землёй, и к нему вело несколько ступеней.

В беседке спиной ко мне в позе лотоса сидела женщина. Длинные светлые волосы, спускаясь по плечам до самого пола, окутывали её всю, так что создавалось впечатление, что она сидела в шалаше из собственных волос.

Это была Светлана, жена Филиппа. Она сидела неподвижно, лицом на восток и лучи восходящего солнца, преломляемые листвой, словно стрелами пронзали пространство и окаймляли её неподвижную фигуру.

Я не могла сдвинуться с места под впечатлением от увиденного. Но дабы не побеспокоить человека в такой, по сути, интимный момент, я поспешила удалиться. На повороте тропинки я ещё раз оглянулась, но она так и продолжала сидеть, не шелохнувшись.

глава 5

Я задумчиво сидела за столиком, допивая свой кофе и вспоминая чудесное зрелище утренней медитации, когда увидела Светлану вместе с мужем входящими в обеденный зал. Они уже набрали полные подносы еды и тут увидели меня. Филипп расплылся самой дружелюбной улыбкой и сразу же направился в мою сторону. Светлана нехотя тоже последовала за ним.

— Доброе утро! А мы вас вчера потеряли! — и, уже усевшись за мой стол, для приличия спросил: — Не возражаете?

«Нет, блин, возражаю. Идите за другой стол. Не нарушайте идиллию моего такого прекрасного утра», — очень хотелось ответить мне. Но я человек воспитанный (в отличие от некоторых) и поэтому лишь улыбнулась ему в ответ.

— Прошу, — жестом пригласила их я.

— Извините, что потревожили вас, — с грустной улыбкой проговорила его жена.

— Без проблем, — и уже обращаясь к обоим, — приятного аппетита!

— Спасибо! — ответил за всех Филипп.

Он уселся, потом намазал булочку джемом.

— Мы с вами толком вчера так и не познакомились. Меня зовут Фил. А жену Пе. В миру Светлана.

— А я по-прежнему Полина. Очень приятно. А почему «Пэ»?

— Сокращённое от Пенелопа, — охотно объяснил Фил. — В тот период, когда мы со Светой познакомились, я был большим поклонником Пенелопы Круз. Друзья называют ту «Пе» или «Пепе». Ну и как-то так получилось, что к Свете пристало это прозвище.

— Занятно.

— Значит вы у нас дизайнер, так? — безо всякого перехода продолжал Фил.

— Так, — в тон ему, иронично улыбаясь, ответила я.

— Вы работаете сами по себе или по найму?

Светлана легонько толкнула его локтем, призывая быть деликатнее, на что тот и «ухом не повёл». Я начала уже привыкать к его бесцеремонности, так как кажется уже поняла, какого сорта этот человек.

— Свободный художник, — с лёгкостью ответила я ему.

— Вот и мы художники, — без улыбки сказал Фил, а потом пробормотал: — Только кто-то свободный, а кто-то не совсем.

— В каком смысле?

— В смысле кто-то рождён летать, а кто-то по земле ползает и деньгу зарабатывает.

Я не совсем поняла, что он имеет в виду, но интуитивно почувствовала, что уточнять не стоит, поэтому продолжила в нейтральном русле.

— Исторические примеры говорят о том, что обеспеченных художников было очень мало. В основном они бедствовали.

— Ну, это не наша история, — и, обращаясь к жене, — правда, Светлана Голубка?

Мои глаза расширились от удивления.

— Светлана Голубка? Та самая?! — воскликнула я.

— Та самая, — скромно, ответила Светлана.

Я обомлела! Светлана Голубка — одна из самых талантливых художниц Сибири, а может, и всей России. Стиль её живописи называют новаторским, а стоимость её работ начинается от трёхсот тысяч рублей.

— Ну, знаете! — только и смогла ответить я, так как растерялась от целого комплекса нахлынувших мыслей. Начиная с того, «какая это честь, познакомиться с таким человеком!», кончая тем, «как бы напроситься к ней в мастерскую?».

Мы помолчали, пока я «переваривала» информацию. Светлана же в это время вполне буднично доела свой омлет и перешла к круассану.

— Знаете, что мне особенно нравится в вашем творчестве? — наконец спросила я.

— Что же? — заинтересованно посмотрела на меня Светлана.

— Ваша личная трактовка голландской школы живописи. Она современная, но то же время чувствуется то прекрасное, что мы так любим в этой школе: прекрасно переданный изменчивый природный свет.

Светлана грустно улыбнулась, опустив глаза, и на мгновение её отстранённость отступила, как бывает, когда через дырочку в тёмной шторе вдруг пробивается лучик яркого света.

— Да уж, этих голландцев кто только не копировал. Вспомните хотя бы того же Хана ван Мегерена или Дриссена. И все они прилично на этом зарабатывали.

— Ты прав, — со спокойным достоинством проговорила Светлана, — но они копировали, а я пишу свои картины в голландском стиле.

Она наклонила лицо вниз и начала сосредоточенно мешать ложкой свой кофе. «Лучик» померк и она вернулась в своё обычное состояние задумчивой отстранённости.

— Вообще, я вам скажу, — как ни в чём не бывало, продолжал Филипп, — история живописи, это история копирования и фальсификаций. Взять хоть того же Микеланджело. Он начинал с обыкновенной фальсификации. Его «Спящий купидон» должен был произвести впечатление древней статуи, долго пролежавшей в земле.

— Но обман-то всё равно тут же раскрыли, — улыбнулась я.

— Раскрыли. Но его не посадили, а пригласили работать в Ватикан, — с удовлетворением ответил Филипп.

— Ну, это, наверное, чуть ли не единственный такой случай, — предположила я.

— Пожалуй, — задумчиво ответил Филипп, — искусство давно уже превратилось в прибыльный бизнес. Настоящих шедевров мало и их, как и принцев, на всех не хватает. Ну хочет какой-нибудь нефтяной магнат себе Пикассо. Вот всё у него есть, а Пикассо нет. Так нате, пожалуйста, вам, Пикассо. Единолично владейте. Всё чин-чином. Даже сертификат подлинности прилагается. И все довольны.

— Да…я где-то читала, — соглашаясь с Филиппом, добавила я, — что на рынке искусства половина картин может быть подделкой.

— Я вам больше скажу, — Филипп воодушевился моей поддержкой, — «Мона Лиза», что висит в Лувре, не факт, что настоящая.

— Как?! — не поверила я.

— Очень просто! Это была изысканная афера! В 1911 некий Эдуардо де Вальфьерно поручил французскому реставратору и фальсификатору Иву Шодрону нарисовать шесть копий «Моны Лизы». К моменту, когда служащий Винченцо Перуджа украл «Мону Лизу» из Лувра, Вальфьерно уже заблаговременно переправил копии через границу. Когда же после кражи картины поднялся грандиозный кипеж, он успешно «втюхал» их жаждущим высокого искусства простакам. Вся соль состояла в том, что каждый из шести «счастливцев» был уверен, что краденый оригинал был именно у него. И помалкивал в тряпочку.

— Филипп, вы так интересно рассказываете! — сказала я.

Моё искреннее восхищение польстило Филу и он самодовольно ответил:

глава 6

Когда мы пришли в холл, нас уже искала экскурсовод, местная девушка по имени Геде. Она, приветливо улыбаясь, пригласила нас в автобус. Оказалось, что Геде неплохо говорит по-русски.

— Мало гидов знают русский, поэтому мне платят больше. Кроме русского я ещё говорю по-немецки и английски, — отвечая на наши комплименты говорила нам Геде, когда полчаса спустя наш автобус карабкался по узким улочкам в горы. Мы направлялись к озеру Братан.

Я невольно обратила внимание, что Геде иногда мелко вздрагивает и поджимает под себя ноги, словно черепаха. Надо сказать, что она вообще была одета «слишком» для Бали: на ней были брюки, худи на молнии, ноги её были в носках, поверх которых были надеты сабо.

— Вам холодно? — спросила я, улыбнувшись, потому что как может быть холодно в двадцатидевятиградусную жару?

— Я болею, — грустно сказала Геде.

Я очень этому удивилась, так как до этого момента она ни словом ни делом не дала понять, что нездорова. Видимо эти чувства отразились на моём лице, потому что она, грустно улыбнувшись, добавила:

— Надо работать. Платить за обучение дочери. Очень дорого на Бали образование. Ещё школьную форму покупать и учебники.

— А муж что же? — спросил Фил, видимо тоже заинтересовавшийся разговором.

— Муж работает мало. Говорит: «Ты должна».

— А кто ведёт хозяйство? — спросила Светлана. Видимо и её заинтересовал балийский семейный уклад.

— Я веду. Встаю в пять утра, подметаю двор, потом иду на рынок за продуктами. Потом готовлю еду на весь день. После делаю подношения богам в семейном храме. После этого варю кофе мужу и бужу его на работу. Он капризный всегда утром. Он работает в Администрации несколько часов в день.

Я не поняла, в какой администрации работает муж Геде, но не стала её перебивать.

— Потом иду на работу, вечером занимаюсь с дочерью, стираю, убираю. Ещё свиньи и куры на мне.

— И так каждый день?! А чем же занимается муж? — видимо Светлану разговор задел «за живое».

— Отдыхает, смотрит телевизор. У нас принято, что работают женщины.

— Поняла? — иронично спросил Фил жену. — Может мне здесь остаться? Буду сидеть под пальмой, смотреть на рисовые плантации. Пейзажи, опять же, рисовать, потом продавать их в базарный день, а?

Светлана усмехнулась и отвернулась к окну.

— У нас есть европейцы, которые так живут. Художники тоже. У всех есть местные жёны, — подхватила разговор Геде.

— Слышь, — Фил толкнул локтем жену.

— Да ради бога, оставайся, — не осталась «в долгу» Светлана, — раз здесь так нужны твои высокохудожественные пейзажи.

Фил, смутившись, опустил глаза и примолк.

Геде охотно продолжала начатую тему.

— Здесь долго живут. Самое меньшее, живут восемьдесят пять лет, а в среднем — больше ста лет. Сейчас моей бабушке сто двенадцать лет. У нас лечат травами, отварами и настойками. Всё натуральное и всё растёт здесь.

Я сразу вспомнила, как в книге «Ешь, молись, люби» местная знахарка вылечила главной героине цистит за несколько часов исключительно местными отварами.

Глядя в окно автобуса на проплывающие мимо красоты, я задумалась, а хотела бы я жить так, как живёт Геде, больше ста лет? Но однозначно не смогла ответить на этот вопрос.

В этот момент водитель остановил автобус на большой стоянке. Выйдя из автобуса, я заметила, как вдали блеснула гладь воды.

— Мы с вами прибыли на священное озеро Братан, — как ни в чём не бывало, жизнерадостно возвестила Геде. — Оно образовалось в результате извержения вулкана Чатур и является крупным источником пресной воды на острове. Из него орошаются рисовые поля. Мы называем его озером Святой горы. По преданию человек, вошедший в его воды при первых лучах солнца, проживет долгую жизнь и долго будет молодым.

На озере расположен храм Улун Дану, построеный в семнадцатом веке в честь богини озера Деви Дану.

По легенде, когда храм был построен, он так понравился Деви Дану, что та решила забрать его часть себе, подняв уровень воды в озере. Однако в сентябре или октябре уровень воды падает настолько, что можно дойти до храма по земле.

Мы приехали на озеро как раз в тот момент, когда на площадке перед озером наступил самый кульминационный момент религиозных церемоний — «перенос икон». Суть сего действа я не уловила, но сама церемония мне понравилась: яркая, с бубнами и барабанами.

Я прошла дальше, к озеру, и вдруг передо мной во всём великолепии раскинулось озеро с венчающим его храмовом комплексом Улун Дану, о котором рассказывала Геде. Я узнала один из самых фотографируемых видов в мире — вид на пагоды. Они очень живописно выделялись на фоне воды, которая почти полностью их окружала.

Огромное количество туристов стояли на берегу и фотографировали. Позже они выложат эти фотки в соцсетях, чем несомненно внесут свой вклад в рост популярности этого места.

Я тоже сделала пару снимков. В какой-то момент мне в объектив попали Фил и Пепе. Он что- то злобно выговаривал ей, она же ничего не отвечала ему и лишь равнодушно смотрела на воду.

глава 7

Спустя несколько дней, пользуясь солнечной погодой, я утром отправилась на пляж. Каково же было моё удивление, когда вместо водной глади передо мной расстилалась пустыня?

Океан отступил и поблёскивал только ближе к горизонту, а вдоль берега широкой полосой обнажилась отмель.

Лодка, которая до этого стояла на якоре метрах двадцати от берега, мирно лежала на боку прямо на песчаном дне. Само дно было усеяно небольшими кратерами, наполненными морской водой.

Я стояла в нерешительности, не зная что мне теперь делать. Вспомнив, что Мишка просил показать ему море по видеосвязи, я набрала его номер. Он ответил сразу же.

— Привет! — он шёл по заснеженной улице.

— Привет! Хочешь, покажу тебе море?

— Конечно! А ещё тебя в том купальнике из верёвочек, а лучше вообще без него.

В ответ я развернула камеру, чтобы был лучше виден весь апокалипсис. Мишка некоторое время озадаченно молчал, а потом спросил:

— А где море? Это что там, лодка лежит на брюхе?

— Ага. Представляешь, пришла поплавать, называется.

— Это что, отлив?

— Видимо.

— М-да. Но ведь будет и прилив?

— Должен быть. Днём и вечером море всегда на месте, — я развернула камеру на себя.

— Я соскучился по тебе… Дни считаю.

Я улыбнулась. Как всегда при общении с Мишкой появилось ощущение тепла, стабильности и покоя в душе.

— Мне тоже тебя не хватает.

— Мне иногда так хочется купить билет и махнуть к тебе. Один раз даже заходил на сайт авиакомпании. Оказалось, рейс раз в две недели.

Мы помолчали.

— Сёрфингом начала заниматься?

— Да, было уже два занятия.

— Ну и как успехи?

— Да как тебе сказать…Местные «учителя» не дают никакой теории. Сразу пытаются перейти к практике. По-английски говорят плохо, по-русски и того хуже. Только машут руками со словами «греби» да «вставай». Какая-то пародия на кунг-фу. Думаю русскую школу поискать.

— А что, есть и такие?

— Да, тут живут экспаты со всего мира.

— Кстати, мой хороший знакомый, серфингист, между прочим, тоже сейчас там. Вы одним самолётом прилетели. Может, я его попрошу тебе помочь?

— Наверное не стоит. Зачем человека напрягать?

— Как скажешь. Ну а в Убуде ты уже была?

— Да, съездила, но пока только на разведку. Ночь в отеле у меня запланирована в самом конце. Слушай, я там такие потрясающие сувениры купила! Бронзовую голову Будды, представляешь? Не устояла перед искушением. Куда только её поставить, ума не приложу. В мой интерьер она не впишется…

— У меня поставь. В мой впишется?

— А это идея, — загорелась я, — что же я сразу об этом не подумала? Тогда я ещё кое- что куплю.

— Начинается…

— Ну Мишка! Не вредничай!

— Ладно уж, покупай. Для всего найдём место.

Мне вдруг так захотелось оказаться с ним рядом, сесть вместе на его уютный диван, включить интересный фильм и поесть какую-нибудь вредную вкуснятину. И чтобы за окном шёл снег…

— О чём ты задумалась?

— Так, — я мотнула головой, смахивая наваждение, — я тоже по тебе соскучилась, Миш.

Видимо что- то было в моём лице или голосе такое, что заставило его просиять от внезапной радости. Тут у него зазвонил другой, как он его называет, рабочий, телефон.

— Ладно, — я поняла, что разговор наш закончен, — пойду хоть позагораю!

— До связи, целую во все места!

глава 8

Повеселевшая, я решила прогуляться по отмели. Сланцы всё время застревали в песке, и я их в конце концов сняла.

Я шла, аккуратно ступая по песчаному дну. В кратерах вместе с морской водой осталась всевозможная живность: раки-отшельники, мелкие крабики, по цвету не отличимые от песка, какие-то мелкие рыбёшки. В одной ямке по-больше я даже заметила морского ежа.

Так я продолжала идти, аккуратно переставляя ноги и рассматривая разнообразную фауну, когда вдруг случайно подняла голову и увидела Светлану.

Она одиноко сидела на валуне возле большой лужицы, поджав к груди и обхватив руками свои длинные ноги, и задумчиво смотрела на воду. Своей позой, а главное выражением лица она сейчас очень напомнила мне картину Васнецова «Алёнушка».

На этот раз её фирменный взгляд с полуопущенными ресницами сменил другой, ей не характерный. Глаза её были широко раскрыты, так что в них отражалась золотая от солнца гладь воды.

Хотя отельный гид и говорил, что мы вместе будем ездить на экскурсии, пока мы были вместе только на одной и я не видела их с Филом уже несколько дней. На водопад Мундук, мастерскую батика и в Убуд я ездила без них.

Я не хотела нарушать её уединения и собиралась уже пройти мимо, но Светлана заметила меня.

Она сразу как-то подобралась, взгляд её снова стал отстранённый, а из глаз исчезла так поразившая меня безмятежность.

Я посчитала невежливым в подобных обстоятельствах пройти мимо и, улыбнувшись, спросила:

— Сгореть не боитесь?

Она непонимающе посмотрела на меня и я, подходя ближе, пояснила:

— Сидите под палящим солнцем без шляпы и без солнцезащитных очков.

На лице её промелькнуло что-то наподобие улыбки.

— Нет, не боюсь. Я смуглая. А вот вы бы обулись! — она скосила взгляд на мои ноги, а потом, показав красный ожог на ноге, добавила: — Я вот также вчера гуляла и меня кто-то ужалил.

— Надо же. Спасибо, что предупредили.

Я собиралась уже отчалить, как она вдруг задержала меня:

— Хотите что-то покажу? — Светлана поманила меня, указывая на дно.

Я подошла к ней и, наклонив голову, увидела в глубоком кратере огромную морскую звезду. Цветом она была бежевая, а на каждой из пяти щупалец были небольшие красно-коричневые бугорки.

— Она совершенна! — прошептала я.

Светлана вскинула на меня глаза и на какое-то мгновенье в них мелькнула радость. В этот момент я наконец смогла рассмотреть их цвет. Они были подобно океанской волне голубовато-зелёные, зрачок был чёрный и окружён жёлтыми крапинками, которые искрились словно золотые рыбки.

Потом, будто устыдившись своей радости, она вновь приняла бесстрастный вид и, поднявшись с камня, печально произнесла:

— Да. Так редко встретишь совершенство в нашем несовершенном мире.

После этого она развернулась и пошла прочь. Я последовала за ней. Некоторое время мы шли молча.

— Я всегда прихожу сюда в это время дня после йоги. Тут неподалёку есть холистический центр, — она неопределённо махнула в сторону рукой и потом, усмехнувшись, добавила: — Хожу наращивать «хитиновый покров».

— Хитиновый покров?

— Вы, наверное, не понаслышке знаете, как уязвимы творческие люди. Можно ранить и словом, и даже взглядом.

Я молча кивнула. Кому ж, как не мне, это знать. Свою тонкую впечатлительную натуру мне приходится всячески оберегать: не смотреть жёсткие фильмы, ограждать себя от всякой излишней негативной информации, избегать токсичных людей. Но последнее, наверное, любому человеку не повредит.

— Приходится изобретать способы защиты, — вторя моим мыслям, продолжала Светлана. — Мне помогает йога. Моя психика покрывается своеобразным хитиновым покровом, который защищает её от внешнего мира.

Мы шли по тенистой дорожке вдоль океана. Неутомимые австралийские туристы, в любое время дня изнуряющие себя пробежкой, обежали нас и продолжили свой марафон вдоль океанского побережья.

— Но совсем отгораживаться от внешнего мира не стоит даже творческим людям, ведь именно там зачастую мы черпаем вдохновение, — проговорила я. — Да и психика должна вырабатывать собственные механизмы защиты.

Мы незаметно подошли к моему бунгало.

— Вот на йоге моя психика и учится защищаться, а иначе я просто сойду с ума.

Она посмотрела на меня. И столько было горечи в её прекрасных глазах, что мне стало искренне жаль её. Видимо, все эмоции отразились на моём лице. Она грустно улыбнулась и добавила:

— Кроме того, когда тебе сорок, своему телу уже нужно что-то «давать», а не только «брать», как до этого.

Я в изумлении посмотрела на неё.

«Вы шутите?» — чуть было не сказала я.

Она, словно прочитав мои мысли, добавила:

— Да, в октябре исполнилось.

Я рассмотрела её более пристрастно. Она была красива, но зрелой красотой. Теперь я это видела. Её щёки утратили юношескую округлость и приобрели чёткий контур. В уголках рта залегли горестные складочки, но «угол молодости» был на месте и мимических морщин почти не было.

— Ищите признаки старости? — проницательно улыбнулась Светлана.

— Ищу, — рассмеялась я, — но не нахожу. Я думала, мы ровесницы.

— Они уже есть, — она лукаво усмехнулась, — но я с ними отчаянно борюсь. Что ж, с этим я вас оставляю. До встречи!

И она пошла дальше по тропинке, а я в смешанных чувствах пошла к себе в номер.