Записки о правом и левом мечах Бяньхуа.

Глава 1. Проклятье.

Первый год правления Сунбо Хуали. Год Жёлтого Земляного Кота.

На втором году после прерывания династии Цин клановая междоусобица закончилась безоговорочной победой Великого Клана Тан.
Главой Тан тогда был человек с каменным сердцем, не ведающим сомнений и жалости. Единственным, способным устоять пред его несокрушимой волей, был Глава Лан, но и он пал жертвой интриг. В ночь перед Дунчжи были убиты все, носящие фамилию Лан, а их Главу доставили в Сяньян, закованного в цепи и лишённого языка. С того дня никто не смел оспаривать власть Тан.
Взяв имя Тан Цзюй, Глава Тан посадил на трон мужа своей двоюродной сестры из рода Сунбо, человека из дальних северо-восточных провинций, едва знающего дворцовый язык, неотёсанного, но легко внушаемого и готового на любые уступки тестю. Взяв имя Хуали, первый правитель династии Сун взошёл на трон под девизом "Поживём-увидим" и первым же указом приговорил последнего из клана Лан к смерти.

В день казни на дворцовой площади было тихо. Собравшиеся главы кланов, чиновники и простолюдины - никто не желал смерти Главе Лан. Большинство бы предпочло видеть на троне царства Хань Лань Жэюя или даже его ставленника, но не дорвавшегося до роскоши провинциального хама, каковым небезосновательно считали Сунбо Хуали. Ставленник Тан сидел на почётном месте и, не дожидаясь казни, набивал брюхо деликатесами. Поодаль разместился Тан Цзюй с сыновьями, старший из которых, Тан Куай, недавно прославился победой над десятью воинами Лан. Сияя как золотой слиток, юноша как никогда был похож на отца: высокомерный, с каменным сердцем, неспособным на жалость и сострадание. В противовес ему, второй молодой господин Тан был тих и задумчив, глаза его казались затуманенными. Он утопал в клановых цветах, оранжево-красные одежды казались слишком тяжёлыми для тонкой бледной фигурки. И кто мог сказать, что этот юноша открыл ворота солдатам Тан?
Никто не знал, отчего в действительности пал Великий Лан. И все молчали.
Наконец, в крытой повозке привезли осуждённого.
Лан Жэюй шёл на плаху сам, и казалось, что тяжесть цепей не в силах даже ослабить его. По площади пронёсся вздох, горестный и восхищённый: остриженный, в тусклых одеждах не по фигуре, болезненно-худой и измученный пытками, Глава Лан оставался чарующе красивым. Всё так же сияли внутренним огнём ясные глаза, заострившиеся черты оставались безупречно-правильными, а в уголках изогнутых подобно луку губ был намёк на улыбку. Последний из рода Лан, и с его смертью пресечётся род великих заклинателей, отважных воинов, талантливых поэтов и музыкантов, и просто прекраснейших людей, подобных бессмертным небожителям.
Подойдя к палачу, он вдруг остановился и повернулся к императору и клану Тан.

НЕБЕСА!

Люди вздрогнули и заозирались. Они отчётливо слышали очень громкий и чёткий голос, звучащий как будто отовсюду, хотя губы Лан Жэюя оставались плотно сжатыми.

Я, ЛАН ЖЭЮЙ, ПОСЛЕДНИЙ ГЛАВА КЛАНА ЛАН, ПРЯМОЙ ПОТОМОК ЛАНЬ БЭНЯ, ТРЕБУЮ СПРАВЕДЛИВОГО ВОЗМЕЗДИЯ. ПУСТЬ РОД УБИЙЦЫ ПОВТОРИТ СУДЬБУ МОЕЙ СЕМЬИ, ОТ ПЕРВОГО ДО ПОСЛЕДНЕГО ЧЕЛОВЕКА. ВЫКОРЧЕВАНЫ КОРНИ - ПЕСКОМ СТАНЕТ ПОЧВА. ТАК Я СКАЗАЛ, И ОТ СЛОВ СВОИХ НЕ ОТРЕКАЮСЬ.

Едва прозвучало последнее слово, как тело последнего из Лан охватил огонь. Не успели ошарашенные стражники, среди которых были и заклинатели, предпринять хоть что-то, как огонь взмыл до небес и тут же исчез, оставив на земле только чистые белые кости и серый пепел, немедля подхваченный ветром и унесённый на восток.
Отойдя от шока, толпа загудела, обсуждая произошедшее. Люди прекрасно поняли, что случилось: Лан Жэюй всё-таки нашёл способ испортить Танам торжество!

- Это всё? - Равнодушно протянул Глава Жу - на редкость неучтивый тип, чей род возвысился меньше года назад. - Тогда прошу подать закуски.
- Что это было? Почему его никто не остановил? Я же велел вырезать ему язык! - Возмутился Тан Цзюй.
- Насколько мне известно, он довольно далеко продвинулся в пути совершенствования. А заклинатели умеют говорить, не открывая рта, - нисколько не удивился Глава Фу, лет семидесяти от роду, заставший ещё деда Главы Тан и потому не боящийся гнева Тан Цзюя.
- Проклятье.
- Да, именно его он и сказал. - Согласился Глава Фу. - Обращение к Небу, требование возмездия, не забыл про условия и подтвердил запрос - да, это действительно проклятье, пусть и не классическое.
- Не классическое? В таком случае, есть ли шанс, что оно не сбудется? Небеса весьма требовательны к формулировкам, чуть ошибёшься - и прогневишь богов...- забормотал Тан Цзюй, хватаясь за соломинку. - Что ж, так или иначе, Лан Жэюй мёртв, я жив, и следовательно, проклятье не имеет силы. Да, именно так. А за неосторожные слова Небеса сожгли его дотла. Просто замечательно.
- Я так не думаю, - коротко возразил Глава Фу.

Тан Цзюй заметил краем глаза странное движение со стороны старшего сына и успел повернуться, но не остановить Тан Куая. Юноша с необычайным спокойствием выхватил кинжал, что отец носил в рукаве, и вонзил в шею чуть выше ворота парадного ханьфу. Кровь брызнула на лицо Тан Цзюя и на его парадные одежды, залила подол и закапала на пол. Не издав ни единого звука, Тан Куай повалился набок, и кровь из вскрытой шеи потекла по доскам в сторону Главы Жу, самую малость коснувшись его пурпурно-алых одеяний.
Вскрикнув, Глава Тан бросился к сыну замер над уже бездыханным телом, в ужасе смотря на растекающуюся кровь. Его младший сын, побелев, тихо осел, но то был лишь обморок, и отцу не было до него никакого дела.
Никто и никогда не видел, чтобы из стальных глаз Тан Цзюя текли слёзы, но сегодня был действительно знаковый день. Обхватив тёплое тело, подрагивающий от безмерного горя мужчина вдруг из грозного Главы Тан стал просто отцом, лишившимся любимого сына. Из-под его шапки выбилась медная прядь, по лицу потекли белила, и вдруг оказалось, то Тан Цзюй лишь на несколько лет старше Лан Жэюя - а тому было лишь тридцать пять лет.
Придирчиво осмотрев ещё влажное пятно на рукаве, Глава Жу недовольно поджал губы.

Глава 2. Взгляд из канавы.

Восьмой год правления Сунбо Саши. Год Жёлтой Земляной Козы.

На закате в трактир "Три крысы", что стоял на пути из Уханя в Наньчан, вошёл усталый странник. Стояло позднее лето, после жаркого дня пот пропитал всю его одежду, и потому никто не удивился, что странник первым делом попросил чай. Выпив не меньше чайника, он попросил приготовить ему в дорогу несколько коробов еды и наполнить несколько фляг холодным напитком. По деталям его одежды, по выговору и манерам хозяин заведения определил уроженца провинции Аньхой, обеспеченного воина, и был с ним очень вежлив. Аньхой и Цзянсу контролировал Жу Фанья, и только последний дурак будет оскорблять людей Вернувшегося. Глава Жу не игнорировал прошения и не стеснялся порой лично являться на защиту подчинённых, а что этот усталый путник в подчинении Клана Жу, было понятно по расшитому языками пламени поясу.
Получив всё, что хотел, странник выпил ещё чаю и покинул трактир. Пока не погаснет последний луч солнца, им следовало пройти ещё несколько ли и остановиться в действительно безопасном месте. Но слишком жаркий день заставил чуть отклониться от выверенного до фэня пути, и этого воина послали в трактир за едой и, что много важнее, водой.
Десять вооружённых воинов, среди которых были и весьма опытные заклинатели, терпеливо ждали его снаружи, не заходя внутрь. Они тускло разглядывали пыльную дорогу и деревья, от скуки считая налипших на них фонарниц. Толпу не слишком заинтересованными взглядами провождали простые прохожие, справедливо полагая, что пока десять человек идут в одном направлении, не обнажая мечей, беспокоиться не о чем, а за излишнее внимание могут и наказать.
Перед тем, как идти дальше, воин ненадолго отошёл за трактир. Два чайника чая давали о себе знать. Справляя нужду, воин скучающим взором обводил окрестности, но никого поблизости не было, за исключением какого-то пьянчужки, спящего в ближайшей канаве. Видно, вышвырнули наружу, когда заснул во хмелю. Обычное дело, ну да ладно, погода тёплая, проспится и пойдёт себе дальше. И, поправив одежду, человек поспешил прочь.
Он ошибся в трёх вещах и оказался прав в одной. Во-первых, пьяница не спал. Он расслабленно лежал в придорожной пыли, скосив ясные глаза на того самого воина. Во-вторых, он вообще не был пьян. Да, он бурно праздновал с каким-то студентом день отправки в столицу для сдачи экзаменов, и он действительно заснул с перепоя, но он уже проснулся и вывел алкоголь из крови. В третьих, ошибкой было считать его простым человеком. Но да, воин был кое в чём прав: этот человек действительно валялся в канаве, и в этой ситуации не было ничего необычного. "Дао ведёт меня, и на определённом этапе своего пути совершенномудрый может и пьяным в канаве поваляться" - так бы объяснил своё поведение Бессмертный с Куншань.
Когда уроженцы Аньхоя отъехали подальше, человек потихоньку вылез из канавы и привычно поправил пучки. Зря воин не обратил внимание на причёску пьянчужки, ведь вместо одного пучка Бессмертный носил два. Он любил спать на спине, но не любил причёсываться по утрам, поэтому подобрал причёску по потребностям. По этим же потребностям он носил безразмерные одежды из некрашенной ткани, которой бы хватило на парус или палатку. И пока аньхоец справлял малую нужду у стены, ясные янтарные очи неторопливо и обстоятельно его рассматривали, оценивали, взвешивали на незримых весах и выносили неслышимый приговор.

- Слабовата струя. Ему бы к лекарю, - вынес первое заключение Бессмертный с Куншань.

Затем он начал прикидывать.
Браслет из красного агата - кажется, этот воин из среднего круга Клана Жу. При этом не заклинатель, но по некоторым движениям определяется хорошая подготовка. Ясно, тайное подразделение, при крупных кланах обязательно есть такие. Не заклинатели, заклинателя сразу опознают, но умеющие блокировать меридианы, сражаться артефактным оружием и определять техники. И он путешествует не один, а с группой. И не в Аньхой, а напротив, по дороге в Цзянси, на юг.
Таким образом, Бессмертный уже знал, кто эти люди.
Итак, Цзянси. Зачем их послали в Цзянси? Да ещё и тайно, малой группой? Любой другой бессмертный ничего бы не понял, но Бессмертный с Куншань часто бывал среди людей и неплохо разбирался в происходящем. Он продолжил размышлять.
За пазухой одного из воинов, у опытного заклинателя, высокого и худого, явно было что-то длинное, довольно плоское и не слишком широкое. Иными словами, меч. Даже, скорее, два меча. Даже не прибегая к определению ци, этот Бессмертный понял, какие именно это мечи, и последняя деталь замка вошла в паз.

- Хм. После стольких лет Тан Байсы всё-таки добился своего. Надо же.

Проклятье Тан неумолимо. Почти сорок лет назад Лан Жэюй пожелал потомкам Тан Гэнди повторить судьбу рода Лан. В тот же день покончил с собой старший сын Тан Цзюя. Через несколько лет тот умер от истечения жидкостей, и Главой Тан стал его второй сын. Девять лет назад у Тан Байсы родился единственный, долгожданный наследник - живое свидетельство того, что для клана Тан ещё не всё кончено. Ребёнок слаб, очень слаб, но всё же пока жив, и гадатель в храме Небесного Императора сказал, что для выздоровления маленького Тан Сюня нужны мечи. Правый и левый мечи Бяньхуа - божественное оружие Главы Жу!
И вот теперь, после стольких лет уговоров, вредный Вернувшийся наконец-то согласился их одолжить. Хмыкнув, Бессмертный с Куншань порадовался за Тан Байсы и пожелал выздоровления его сыну. А хотя...ни один меч не в силах разрушить проклятье, наложенное ценой жизни. И клан продолжит вымирать. Тогда как понимать слова гадателя?
Бессмертный с Куншань улыбнулся и побрёл по дороге из Уханя в Наньчан. Внутреннее чувство подсказывало ему, что начинаются интересные времена, и лучше бы ему быть поближе к эпицентру событий, если он хочет следить за ними. Тан Сюнь ещё жив, и тому есть лишь одно объяснение: жив последний из рода Лан, и теперь, спустя сорок лет, кровь легендарного заклинателя наконец проявит себя.
А чтобы впредь вам было удобнее следить за событиями, Бессмертный из Куншань разрешает называть себя без титулов, просто Гу Ли.

Глава 3. Служанка.

На каменистом холме в пяти ли от Наньчана стояло родовое поместье рода Тан. Заложенное ещё Тан Гэнди, в последующие века оно перестраивалось лишь незначительно. Изумрудно-зелёная черепица в ясные дни почти окрашивала небо, а зимой радовала глаз. На территории поместья бил небольшой родник, питающий ручей, названный Хонси, Алый ручей, поскольку на дне его были в изобилии красные камни. Брал родник начало на южном склоне холма, и там же исстари возвели беседку для медитаций и маленьких чаепитий. Крыша беседки единственная в поместье была покрыта не чёрной и даже не зелёной, а ярко-оранжевой черепицей, одним из родовых цветов Клана Тан. Осень на юге Царства Хань тёплая и мягкая, и листва редко меняет цвет, но Тан Гэнди любил осень - и его потомки унаследовали его любовь, потому Осенняя Беседка считалась одной из самых красивых частей поместья. Из неё открывался прекрасный вид на окрестности.
Возможно, именно поэтому всё свободное время Глава Тан проводил либо в Осенней Беседке, либо на женской половине поместья.
Когда он только стал Главой и женился, его женой стала девушка из вассального клана, помолвленная с ним едва не с рождения. Через три года она вернулась в семью, так и не зачав ребёнка, и с тех пор Глава Тан брал в дом только наложниц. Тихий и задумчивый с юности, с годами он стал подобен призраку. Как яблоня, что проживёт ещё долгие десятилетия, но никогда не даст плодов.
Тем не менее он, не выходя из глубокой меланхолии, исправно посещал всех своих наложниц, и время от времени у них рождались дети. Но только дочери. Не всегда они переживали и первый месяц жизни, но их рождение говорило только о том, что у клана Тан есть шанс. И лекари настаивали на продолжении попыток.
Жизнь в доме Тан Байсы была тоскливой и грустной, хоть и спокойной. Он был совершенно равнодушен ко всем наложницам, никого не наказывал и по праздникам дарил положенные подарки. Он мог считаться образцовым мужем по местным меркам, и женщины даже немного сочувствовали его горю. Поскольку ни одна из них не могла родить ему наследника, конкуренции на женской половине дома почти не было. Наложницы были красивыми девушками, но Тан Байсы был слеп и глух к женской красоте. Не привлекали его и смазливые слуги. Так что большую часть времени девушки были предоставлены сами себе и, в отчаянных попытках не сойти с ума от тоски, вынуждены были стать очень уживчивыми. Не выдержавшие жизни в поместье вешались либо просили отдать их кому-нибудь другому, но шесть оставшихся вдохнули поглубже и сосредоточились на искусствах, рукоделии, воспитании немногочисленных живых девочек и даже азартных играх, поскольку это были единственные способы получить в жизни хоть какую-то радость.
Единственного сына родила Мэн Яхуа, третья дочь торговца рыбы с юга провинции. Когда стало известно, что она родила живого мальчика, это было подобно появлению в небе дракона. И даже то, что слабого мальчика очень быстро забрали из поместья и спрятали в другом, уединённом доме под большой охраной, не могло поколебать радость. Рождению наследника, пусть и от другой женщины, обрадовались все: по случаю рождения Тан Сюня обещались празднования, подарки, приёмы, да и в целом средь туч наконец-то выглянуло солнце. К тому же, зная Главу Тан, едва ли положение Мэн Яхуа будет слишком отличаться от положения других женщин, за исключением традиционного минимума.
Главным последствием возвышения Мэн Яхуа стало то, что истинной хозяйкой на женской половине Клана Тан стала её старшая служанка, некая Цзи Сянцао, уважаемая дама сорока двух лет, почётная вдова одного из воинов среднего круга Клана и исключительно непримечательная внешне особа. За тридцать лет службы Клану Тан она поднялась от младшей служанки до старшей дамы, с которой приходилось считаться и наложницам. Выше неё на женской половине был только главный евнух, и что знала она - знал он. И потому единственной причиной, по которой эта уважаемая женщина отправилась в вечерних сумерках на поиски золотой шпильки, потерянной во время дневного пикника, было то, что об этом её попросила Мэн Яхуа, её госпожа. Действительно, кто ещё сможет отыскать несколько цяней (для лаоваев поясняем, что это где-то 5 грамм) золота и драгоценных камней в высокой траве, да ещё и не присвоит себе такую ценность, как старшая дама поместья Тан, среди имущества которой есть шпильки и пороскошнее?
Увлечённая поисками, Цзи Сянцао не сразу заметила движение со стороны высокой стены, ограждавшей женскую половину поместья от мужской. Но потом подняла голову и увидела...
Мужчину.

- Госпожа, прошу, не кричите, вы меня погубите! - Громко зашептал мужчина, спрыгивая со стены рядом с ней.
- Как вы посмели пробраться сюда? - Строго спросила Цзи Сянцао, пока негромко, но готовая в любой момент закричать.
- Я служу Главе Жу, - кратко сообщил мужчина, показывая на свой пояс. - Госпожа, на нас напали у самых стен вашего клана!

И в самом деле, теперь женщина могла услышать какие-то странные звуки с той стороны стен. Видя, что она всё ещё не доверяет ему, высокий и худой мужчина распахнул полы верхней одежды и достал два коротких меча в украшенных богатой гравировкой ножнах. Он с поклоном протянул их Цзи Сянцао, изрядно ошарашенной таким развитием событий.

- Пожалуйста, благородная госпожа, как можно скорее передайте оба меча Главе Тан. В его клане есть предатели, потому будьте осторожны. Это очень важно!
- Почему вы не можете пойти сами? - Удивилась Цзи Сянцао. - Раз уж нарушили правила и проникли сюда, нарушайте и дальше.

Вместо ответа мужчина указал на почти незаметное в полутьме пятно, но по запаху старшая дама поняла, что это кровь.

- В моём теле яд. Не будь я заклинателем, умер бы на месте, но и так моя жизнь исчисляется даже не часами. Я лучше вернусь к своим людям и умру в бою, чем в вашем доме.

Вспомнив о том, какие ритуалы в случае его смерти на женской половине придётся пережить, Цзи Сянцао нехотя кивнула и взяла из его рук мечи. Вдруг мужчина, внимательно на неё посмотрев, сорвал с руки простой браслет из красного агата и сунул ей в рукав.

Глава 4. Побег.

Ошарашенно глядя на свежий труп, Су Тофу и Цзи Сянцао судорожно давили первый порыв броситься куда глаза глядят. Над их устоявшимся и крайне высоким положением в клане Тан повисла угроза, что очень неприятно, но куда большая опасность сейчас висит над их ничтожными жизнями. Они прожили на свете чуть больше сорока лет и надеялись прожить ещё столько же, а не умереть в муках после быстрого расследования.

- Я предлагаю оставить мечи здесь и как можно скорее вернуться на женскую половину, - наконец предложил хоть какой-то план Су Тофу.

- Время позднее, и никто не заметит...кровь.

Цзи Сянцао план показался неплохим. Во всяком случае, ничего лучше она предложить не могла. Но стоило ей бросить меч и ножны на пол и отойти всего на пару шагов, как всё тело её словно охватил жгучий холод. Её и так трясло от перенапряжения, а теперь она и вовсе едва смогла сдержать стон боли. Инстинктивно она сделала шаг назад, к мечам и телу начальника внутренней стражи, и холод ушёл. Она не знала, но по ошалелому взгляду главного евнуха поняла, что он почувствовал то же самое. Это было в самом деле так, разве что вместо холода он почувствовал жар.

- Мы не можем их бросить, - наконец понял он. - Так вот почему...

- Вы что-то знаете о свойствах мечей?

- Разве только то, что их должен был обнажить только наследник Тан, и через полгода их должен был забрать сам Глава Жу. Причина, увы, мне неведома.

- Это не лучшие известия.

- Абсолютно с вами согласен.

Он тяжко вздохнул и поднял с пола брошенный было клинок. Удивительно, но кровь стекла с него, не пачкая лезвие и гарду. Его меч казался тёплым, словно нагретым на солнце, и хотя Су Тофу впервые держал в руках оружие, ему подобное показалось странным. Что же им делать? Бросить мечи и сделать вид, что они не при чём, оказалось невозможно. Су Тофу хоть и не практиковал духовные практики, в рамках полученного образования знал о некоторых свойствах артефактного оружия. Привязываться к тому, кто пролил им кровь - не самое удивительное, что оно может. Существовали куда более замысловатые артефакты. Знал он и то, что снять подобные эффекты мог либо создатель артефакта, либо невероятно могущественный Бессмертный, равные небожителям, либо...либо владыка мёртвых. Но снимать привязку ценой жизни Су Тофу отчего-то не желал. Неодолимая жажда жизни, заставившая обороняться от предателя, не давала сдаться правосудию. Значит, нужно найти либо Бессмертного, либо создателя мечей. И что-то подсказывало Су Тофу, что создателем мечей Бяньхуа был Глава Жу. От перспективы идти через половину Царства Хань в Аньхой и молить Главу Жу о снисхождении было чрезвычайно рискованно. Даже если они с Цзи Сянцао каким-то чудом пройдут сотни и сотни ли, пожелает ли Жу Фанья сохранить им жизнь? Глава Жу непредсказуем, но совершенно точно известно, что он недолюбливает клан Тан и с неохотой подчинился императору. И главный евнух, и старшая дама Тан - всего лишь пыль под ногами Вернувшегося.

ИДИТЕ УЖЕ.

- Госпожа Цзи, вы что-то слышали? - Напрягся Су Тофу.

- Да, - призналась она. - Разве это не вы?

Он покачал головой, и по спине у обоих прошёл холодок. Они могли поклясться, что голос прозвучал совсем рядом, буквально над ухом, но при этом в комнате кроме них не было ни одного живого человека. Тем не менее, фраза взбодрила их и заставила подключить вероятности. Если они останутся в поместье, то погибнут в течение нескольких дней. Если попытаются добраться до клана Жу, их смерть как минимум отложится. Кроме того, в поместье мечами пожелают завладеть недостойные люди, как это произошло только что, а Глава Жу, по крайней мере, владел этими мечами прежде. Что ж, значит, им нужно как можно скорее собраться и поехать в Аньхой. В поместье слишком многолюдно, чтобы они могли вернуться на женскую половину клана или, по крайней мере, добраться до кабинета Су Тофу, потому главному евнуху пришлось очень быстро выписывать им обоим пропуска прямо в кабинете начальника стражи. В это время Цзи Сянцао отправилась на поиски хоть какой-нибудь одежды, а поскольку дело происходило в той части поместья, где жили заклинатели, то и одежду из кладовых она принесла соответствующую. Она никогда не носила одежду заклинательниц, но была знакома с некоторыми из охранниц женской половины. Они обычно носили довольно короткое, открывающее щиколотки запашное платье поверх рубахи и узких штанов. Рукава они обыкновенно обхватывали наручами, как минимум на правой руке, хотя одна чаще пользовалась левой рукой, потому в её случае всё было наоборот. Обувь Цзи Сянцао подбирала довольно долго, но в итоге подобрала более-менее подходящую - и долго, во многом из-за дрожащих рук, пыталась понять, как её правильно зашнуровать. В конечном счёте, она справилась, после чего, как можно скорее подобрала костюм для Су Тофу, прихватила туфли и для него, после чего, помедлив, прихватила пару доули (Видели соломенные шляпки? Тут такие же, только ещё и с вуалями. А как, вы думали, заклинатели сохраняют белоснежную кожу?) и серый платок, чтобы Су Тофу смог с его помощью скрыть свою лысину. Заклинатели, как и знать, отращивали длинные и удивительно красивые волосы, и лысый заклинатель - редкая птица. Без многослойных одежд, в очень лёгком сером одеянии с единственным ярким пятном в виде оранжево-красного пояса, Цзи Сянцао чувствовала себя почти голой. Но знаете, в такую погоду носить походную одежду заклинателей - сущее удовольствие! Она неправильно оценила размер ноги Су Тофу, и туфли ему немного жали. Но возвращаться назад она побоялась: время ужина подходило к концу, вот-вот их должны хватиться, и просто чудо, что никто ещё не пришёл проверить начальника внутренней охраны.

- Пойдём вдоль Хонси. Ночью ворота запирают, но, кажется, для ручья в стене есть проём. - Решил Су Тофу и, потуже затянув пояс, начал лихорадочно сметать в рукава всё ценное, что смог найти в кабинете. Цзи Сянцао же, кроме пары шпилек (и ещё той, что так и не успела отдать госпоже - Мэн Яхуа, простите неразумную, надо было сперва зайти к вам), из ценностей при себе имела пару браслетов, рубиновую брошь и, на всякий случай, свои аккуратно сложенные в походную сумку одежды. Кроме верхнего платья, остальные слои не запачкались, и при случае их можно будет выгодно продать.