Запись-ком кловуна Матея (часть первая)

Запись-ком кловуна Матея (часть первая)

О событиях двух дней — судьбоносных для автора и его друзей

Часть первая

Запись-ком дня первого

Глава первая

Этим вечером нам свезло.

Свезло, так свезло. Мля… (Дальше нецензурно, зачёркнуто).

А проехали бы мимо к другому пабу, дальше по улице, или свернули бы к закусочной, что рядом с рюмочной, оно, возможно, и к лучшему бы сталось. Нет, на финише ночного переезда в Т-портал из соседнего города «пивка с дороги» хлебнуть захотелось. Мля… (Дальше нецензурно, зачёркнуто).

Конкретно, в питейное заведение под вывеской:

Пиво Питера. Ресторация

мы устремились потому, что нам в нём была назначена встреча с Инкогнито. Мля… (Дальше нецензурно, зачёркнуто).

Так начиналась запись-ком с описанием событий, очевидцем и участником которых был кловун Матей. Мной текст восстановлен и переписан заново — без мата.

* * *

Этим вечером нам свезло. Свезло, так свезло. А проехали бы мимо к другому пабу дальше, по улице, или свернули бы к закусочной, что рядом с рюмочной, оно, возможно, и к лучшему бы сталось. Нет, на финише ночного переезда в Т-портал из соседнего города «пивка с дороги» хлебнуть захотелось. В питейное заведение под вывеской:

Пиво Питера. Ресторация

мы устремились потому, что нам в нём была назначена встреча с Инкогнито.

* * *

Свободных мест в пабе, как и ожидалось, не было.

К входной двери под балконом — нависал полукруглым козырьком над крыльцом — образовалась очередь из полудюжины мужчин. Крыльцо — оно необычайно высокое, притом, что необыкновенно узкое; на ступеньках разминуться бы, не вывалиться бы за периллы. Компания уже где-то поднабралась (одни о чём-то спорили, другие вполголоса пели незабвенную «дубинушку»), сюда пришли догнаться двумя-тремя кружками горячего эля. Стояли в предвкушении, выжидали освободившихся в питейном зале мест. Бедолаги — маялись под дождём с холодным порывистым ветром, до кожи и костей забиравшим. Опадавшие с каштанов и клёнов на тротуар листья липли к макинтошу, капюшону на голове и трости в руках.

Подступ к входной двери преграждал швейцар в ливрее утеплённой меховым воротником, ниспадающим на грудь и спину с крутых плеч вышибалы. При виде нас он оттёр страждущих к ограждению одной стороны крыльца и, помахивая форменным картузом, позвал подняться.

Я не столько этого ожидал, сколько был уверен, что так и случиться — нас заметят и пригласят пройти в паб без очереди. Опытному швейцару, профессионалу своего дела, вдомёк, что, приглашая трезвых, приваживает посетителей перспективных в получении заведением дохода.

Мы к пабу подъехали на мотороллерах, без шума и гама. В одинаковом облачении, довольно необычном для поездок на скутере: водонепроницаемые жёлтые куртки; чёрные галифе из кожи (выделялись жёлтыми в бёдрах и красными в мотне вставками); модные яловые «сапоги-скороходы» со спасающими от дорожной шуги из-под колёс ботфортами, высокими по пах; на плечи накинуты белые каракулевые бурки с «разлётными» плечиками. Наряд дополнял клеёнчатое кепи с подбородочным ремешком, мотоциклетные перчатки, и под бурками широкие — дорогущие-дорогущие — слуцкие пояса, повязанные сверху кунтуша из добротного сукна (форсили прорезными рукавами). Лицо по глаза скрывал дорожный шерстяной палантин, служащий и шарфом. Над козырьком кепи устроились массивные с тёмными стёклами защитные очки.

— «Вятки» выкатить за бордюры на тротуар, под кронами каштанов остудятся. Багажные сумки берём с собой переодеться, — распорядился я. — К крыльцу идём с намерением пристроиться в конец очереди. То, что швейцар подзывает, виду не подавать.

При виде нас в мокрых бурках, в сапогах с забрызганными грязью ботфортами, «бедолаги» проявили к нам сочувствие, понимали что сейчас у нас одно только желание — пропустить на финише долгого во всю ночь пути пинту другую пива, да под солёненькую рыбку. Действительно, после вчерашнего прощального ужина в таверне мегаполиса проездом к Т-порталу, у нас на трассе во рту «ни росинки, ни былинки» не было. Я и швейцар — мужчина с виду старше средних лет, наверняка профессионал своего дела — в силу жизненного опыта знаем, что уставшие, намокшие под дождём путники, день, вечер до ночи, а то и до утра, просидят за кабацким столом под выпивку обильную. Идея пользоваться такой тактической в переездах из города в город уловкой — появляться у ресторана или бара компанией на скутерах, без шума и гама — моя. Коллеги, они же товарищи и друзья, — все трое известные, набиравшие популярность в СМИ и на радио, эксперты и дегустаторы по отелям, тавернам и пивбарам — уловке этой следовали неукоснительно: в дорогу готовясь, вместо утреннего «привет» все трое дружно мне обещали: «только лимонад». Уловка моя — чего уж там, хитрость — всяким разом срабатывала: нас подзывали и в заведение впускали без очереди.

* * *

Отстёгивая багажную сумку, я глянул на вывеску паба. Это питейное заведение мы с инспекцией не посещали, потому как открылось уже после нашего убытия из городка, да и не были мы на то время журналистами — обычные отпускники, путешественники на отдыхе. Вывеска — растяжка из парусины цвета хаки (брезент обыкновенный) с намалёванным белой масляной краской названием: «Пиво Питера. Ресторация». Закреплена на опорных фасонного дуба перилах и по полукруглому экрану из кованных стоек с пиковидными прутьями. Лоджия балкона — она служит крыльцу своеобразным козырьком от дождя и солнечных лучей — опирается на две по сторонам балясины литые из чугуна. Нал балконом к плоской крыше приторочена выносная площадка — она представляет собой незаменимое вспомогательное средство для осуществления строительства монолитных зданий; строители её, то ли забыли убрать, то ли оставили для чего-то специально. Владелец паба не преминул использовать её с пользой — в рекламных целях. На ней стоял на приколе «Запорожец» самой первой модели ЗАЗ-965, целиком покрашенный (и стёкла тоже) в цвет сорта напитка «скисшее пиво». По ветровому стеклу надпись: «Заходи, хряпнем эля! На здоровье!».