Запретная клятва

Глава I. Тень на рассвете

Королевство Селестар. Год 1284 от Основания. Южная граница, деревня Лаймон.
Рассвет над деревней не принёс света — лишь отблеск гибели. Солнце поднялось багровым, словно было испачкано кровью. Ветер, беспокойный и злой, разносил по равнинам золу и гарь. Всё, что вчера было домом, стало чёрной грудой угля, криков и молчания. Молчания, которое кричало громче любых слов.
Поля, где росли золотые колосья, были вытоптаны подковами. Колодец, из которого пили дети, теперь походил на вход в преисподнюю. Воздух горчил, будто само небо отравилось смертью.
И среди всего этого был он.
Один.
Мальчик.
Не старше десяти лет. Грязный, в крови, с обгоревшей рубашкой. Он полз — не зная зачем, просто вперёд. Его колени были разбиты, руки в ссадинах, губы пересохли до трещин. Но он двигался.
А в глазах… в глазах не было ни страха, ни надежды. Только пустота.
Он полз мимо тела женщины, лицом уткнувшейся в землю, будто она пыталась укрыться от смерти. Мимо мёртвого пса, всё ещё сторожащего пепел у входа в сгоревший дом. Мимо разорванной куклы с одним глазом.
Всё в этой деревне было мёртвым — кроме него.
Но и он… жил ли?
В его голове звучал голос. Тихий, едва уловимый, будто доносился из самого сердца пепла. Женский. Тёплый. Слабый. Слова шли через боль и тьму:
— Ты… будешь… жить… Рейн…
Имя.
Единственное, что у него осталось.
Ни отца. Ни матери. Ни будущего.
Только имя.
Рейн.
Они прибыли спустя несколько часов — рыцари в чёрно-серебряных доспехах, на чёрных конях с гербами Севера. Возглавлял их лорд Эдгар Фарн, хранитель крепости Фарнхольм и правая рука короны.
Эдгар был мужчиной за сорок, с лицом, изрезанным временем и битвами. Крупный, с широкими плечами, чёрными, как ночь, волосами и такими же глазами. В его облике не было слабости. Только сталь, холод и привычка приказывать.
Он молча спешился и оглядел руины.
Он уже видел подобное. И хуже.
Он знал, как пахнет сожжённая жизнь.
Но когда его взгляд упал на мальчика — живого, но сломленного — он остановился.
— Он выжил, — прошептал один из гвардейцев. — Один. Как?
Рейн лежал на земле и смотрел прямо на Эдгара. Взгляд был не детским. В нём не было мольбы. Не было ужаса. Только тишина. И... что-то иное.
— В его глазах… — снова прошептал гвардеец. — Сталь.
Эдгар подошёл ближе. Его сапоги хрустели по пеплу.
— Ты не плачешь, — сказал он.
Рейн молчал. Только сильнее сжал кулаки.
— И не просишь помощи.
Снова молчание.
— Что ж… тогда встань. Или умри здесь.
И мальчик встал.
Рыцари осматривали местность, ища других выживших. Но тщетно. Все были мертвы. Ни одного живого.
Они не задавали вопросов.
И когда отряд повернул назад, к северу, в сторону замка, мальчик пошёл с ними, не сказав ни слова.
Никто не заметил, как он обернулся.
Медленно. В последний раз.
Его взгляд скользнул по пеплу.
Он не знал имён мёртвых. Не знал, кто ему кем приходился. Но что-то внутри него, едва живое, произнесло:
«Я запомню вас. Я стану тем, кем вы не успели стать. Я… не забуду.»
И эта мысль, невинная и чистая, стала началом.
Началом чего-то большего.
Клятвой. Пусть он сам об этом пока не знал.

Глава II. Тишина Фарнхольма

Тяжёлые ворота с пронзительным скрипом распахнулись, впуская отряд внутрь древних стен крепости. Над бастионом гордо взвился флаг дома Фарн — серебряный сокол на чёрном фоне, словно страж мрака и туманов. Крепость, величественно возвышавшаяся среди острых скал и мрачных холмов, казалась выточенной из самого камня земли. Ни малейшего намёка на зелень или цветы — лишь холодные серые стены, острые башни и тишина, густая и непроницаемая, словно утренний туман. Это было мрачное место — без радости, без надежды, без жизни.
Рейн, стиснув зубы и цепляясь за ремень седла, пристально наблюдал за этим суровым пейзажем с тревогой, пропитанной настороженностью. С той самой минуты, как он поднялся из пепла, он не произнёс ни слова. В его глазах больше не было боли — лишь тихий, холодный вопрос, едва заметный в глубине: зачем он остался жив? Что он теперь значит в этом мёртвом городе?
Лорд Эдгар первым спешился с коня. Его лицо было непроницаемым, а слова — сдержанными и редкими. Без единого звука он жестом велел мальчику идти за собой. Рейн подчинился, хотя сердце его стучало быстро, словно пытаясь прорваться сквозь грудь.
Проходя через главный двор, они прошли мимо пустынных площадок, где ещё зимой рыцари тренировались с мечами и копьями. Теперь же здесь царило безмолвие. Лишь несколько оруженосцев, занятых ноской дров и починкой кольчуг, краем глаза поглядывали на новоприбывшего. Их взгляды были полны смеси интереса и настороженности.
— Кто это? — прошептал один из них, едва скрывая удивление.
— Сирота с юга, — ответил другой. — Лорд лично привёз его сюда.
— Он жив? После той резни? Один?
Вопросы повисли в воздухе, и все пытались понять, как этот мальчик мог выжить среди огня и смерти.
Но сам Рейн не обращал внимания на их шёпоты и взгляды. Всё вокруг казалось ему чужим и непостижимым: массивные стены, сводчатые переходы, стража в чёрных латах и пламя факелов, бросающее пляшущие тени на камни замка. Замок не шумел, он дышал своей древней, гордой молчаливой жизнью. Даже слуги, проходя мимо, не позволяли себе громких слов.
Так началась новая глава его жизни — жизнь в тишине Фарнхольма.

Его поселили в одной из небольших комнат для оруженосцев — без окон, с жёсткой, обтянутой соломой койкой, одеялом, пропитанным солдатским потом, и простой кадкой с водой в углу. Это, безусловно, не был дом, но и тюрьмой комната не казалась. Здесь его никто не бил, не гнал и не оставлял под открытым небом.
— Ты будешь учиться, — произнёс старик Осберт, оружейный мастер, которого отличали седая борода с пепельными пятнами и глаза, острые и проницательные, словно у волка. — Если выживешь, станешь оруженосцем.
С тех пор начались испытания — не на поле боя, а испытания воли и выносливости. Каждый день Рейн мыл конюшни, тёр сапоги рыцарей, носил тяжёлые ведра с водой по крутым лестницам и скрупулёзно очищал латы от ржавчины и пыли. Иногда усталость сваливала его на колени, но он неизменно вставал и продолжал.
Он не позволял себе слёз. Ни разу. Даже когда руки были покрыты мозолями и кровью, когда сверстники насмехались над ним.

Через неделю лорд Эдгар вызвал Рейна в оружейный зал.
— Ты всё ещё молчишь? — спросил он ровным, твёрдым голосом.
Рейн кивнул в ответ.
— Молчание — это неплохо. Но оно должно быть не щитом, а орудием. Посмотрим, как ты владеешь мечом.
Так начались первые тренировки. Сначала деревянный меч был тяжёлым и неуклюжим, Рейн часто падал и неумело размахивал. Но спустя месяц он уже сражался с бронзовым клинком, пропитав его своей кровью и потом, медленно достигая прогресса. Потом пришёл черёд стального оружия.
Его наставником стал сэр Хью — ветеран многочисленных войн, немногословный и суровый, но справедливый человек. Он не жалел мальчика, но и не щадил, оценивая его старания по достоинству.
— В тебе есть нечто иное, — однажды сказал сэр Хью. — Не сила и не ловкость, а упорство и голод. Я видел таких раньше. Из них выходят лучшие воины… или же монстры.
Он улыбнулся впервые за всё время наставничества.
Рейн молчал, но в его глазах заблестела новая искра — искра надежды и решимости.

Прошёл месяц, затем второй. Слуги перестали шептаться при появлении мальчика, старшие оруженосцы больше не издевались. Некоторые даже начали кивать в знак признания.
— Этот южный парень — не промах, — однажды услышал Рейн среди разговоров.
В один из дней, пока он отрабатывал удары в зале, рядом с колонной стояла девушка. Она была словно окутана тенью, в тёмно-синем платье, и источала тонкий аромат жасмина.
Он заметил её, но не выказал этого. Девушка, словно почувствовав взгляд, повернулась и ушла, оставив лишь лёгкий шлейф своего аромата. Так он запомнил её — незнакомку с запахом жасмина. Имя её оставалось тайной… пока.

Крепость Фарнхольм была не просто военной цитаделью. За её каменными стенами прятались десятки глаз и ушей, знавших всё: кто вошёл, кто задержался, кто молчал слишком долго, а кто говорил слишком много. Рейн быстро понял, что оказался в мире безжалостных интриг и скрытых опасностей.
Однажды поздним вечером, возвращаясь из оружейной, он подслушал разговор двух придворных за каменным поворотом:
— Говорят, мальчишка с юга ещё жив…
— Жив, да. Но зачем его держат? Кто он такой?
— А если он выродок? Или знак?
— Знаешь, речь идёт о той самой резне…
Рейн замер, не дослушав до конца. Он понял: его присутствие здесь — чужеродное пятно. Пока лорд Эдгар не скажет иначе, он — лишь тень среди этих стен. И хотя он не показывал этого, слова ранили его глубоко.
На третий месяц пребывания в замке лорд Эдгар вновь вызвал Рейна.
— Ты уже не просто выживший. Ты — ученик, — сказал он, кладя на стол небольшой бронзовый медальон с изображением совы с расправленными крыльями.
— Завтра в дворе пройдёт турнир среди оруженосцев. Не для славы, а для оценки. Кто не выдержит — пойдёт чистить выгребные ямы. Кто проявит волю — получит наставника. Ты готов?
Рейн молча взял медальон.
На следующий день во дворе собрались почти все оруженосцы. Бои были короткими и жестокими. Старшие сражались с яростью, младшие — с паникой. Рейн был сосредоточен и молчалив. Он не побеждал красиво, но не проигрывал.
В последнем бою ему противостоял Харальд — сын местного барона, гордый и сильный, который уже раньше дразнил Рейна. Глядя на мальчика, он прошипел:
— Ты не рыцарь. Ты — пепел.
Но Рейн не ответил. Он уклонился от первого удара, потом от второго — и вдруг нанес быстрый, резкий удар. Харальд рухнул на спину. Толпа замерла в ожидании. Харальд, полон стыда и злости, поднялся, но бой уже закончился.
С лорда Эдгара не слетело ни слова, но взгляд его был тяжёл и пронзителен.