Запретная любовь для князя

Глава 1.1

Последние версты до Москвы казались бесконечными. Заснеженные поля по краям дороги сливались с низким свинцовым небом в одно сплошное, слепящее белизной полотно. Марта фон Беренготт, прижавшись лбом к ледяному стеклу кареты, смотрела на проплывавшие мимо призрачные очертания берез, их черные ветви, утяжеленные шапками снега. Холод проникал сквозь щели, несмотря на медвежью полость, укрывавшую её ноги, и она ежась, куталась плотнее в свою добротную, но уже изрядно поношенную дорожную накидку.

Мысли путались, как снежные вихри за окном. Петербург, светлые, наполненные музыкой и смехом апартаменты отца, его спокойные глаза… Всё это осталось там, в прошлом, похороненном под мраморной плитой и официальными соболезнованиями. Теперь ее мир сузился до размеров кареты, везущей её в неизвестность, в дом княгини Веры Дмитриевны Елецкой, подруги её покойной матери, которую она не видела с раннего детства и которую теперь вынуждена была называть опекуншей.

«Москва не Петербург, дитя моё,- писала княгиня в своём единственном письме,- здесь нравы строже, традиции крепче. Но кровь твоей матери связывает нас, и мой дом будет твоим домом».

Марта сомневалась. Она чувствовала себя не гостьей, а обузой. Ей восемнадцать лет, она круглая сирота, лютеранка без состояния - в глазах вашего света она была никем. Эта мысль сжимала её сердце холодным, тугим узлом.

Карета с грохотом въехала на мостовую, и Марта выпрямилась. За окном проплывали особняки, грузные, основательные, не похожие на стройные питерские линии. Снег лежал нетронутыми сугробами на крышах, карнизы были украшены ледяными сосульками, похожими на застывшие слезы. Наконец, карета свернула в ворота и остановилась перед большим домом из темно-красного кирпича с белыми колоннами. Фасад казался строгим и неприступным.

Дверца распахнулась, и на неё подуло колючим морозным воздухом. Кучер и выбежавший лакей помогли ей выйти. Ноги затекли от долгой дороги. Она постояла мгновение, глядя на тяжелую дубовую дверь с массивным молотком, чувствуя, как снежинки тают на ее разгоряченном лице.

Дверь открылась беззвучно, и её встретил пожилой, важного вида дворецкий в безупречном фраке.

-Фрейлейн фон Беренготт?- произнес он с безупречным, но холодным поклоном.-Княгиня ожидает вас в малой гостиной. Позвольте проводить.

Марта переступила порог, и её окутало тепло, пахнущее воском, старинным деревом и едва уловимыми духами. Она очутилась в просторной прихожей, стены которой украшали темные портреты предков в золоченых рамах. Высокие окна пропускали тусклый зимний свет, играющий на паркете. Всё здесь дышало историей, богатством и спокойной, неспешной жизнью, к которой она не была готова.

Едва она успела снять накидку, как из глубины дома появилась женщина. Княгиня Вера Дмитриевна Елецкая была высока и статна, в темном, строгом платье, от которого выигрышно оттенялись её седые, уложенные в изящную прическу волосы. Её лицо, с тонкими чертами и умными, пронзительными глазами, сохранило следы былой красоты. В её движении была та самая врожденная грация, которой не научишься.

-Марта, дитя моё,- голос у княгини был низким, бархатным, и в н нём прозвучала неподдельная теплота. Она протянула руки и, не дав Марте опомниться, привлекла её к себе в легком, воздушном объятии.-Наконец-то ты здесь, моя дорогая. Позволь мне взглянуть на тебя!

Она отодвинула Марту на расстояние вытянутой руки, и её внимательный взгляд скользнул по её лицу, платью, задержался на глазах. Марта почувствовала, как краснеет под этим изучающим взором.

- У тебя глаза твоей матери,- тихо произнесла княгиня, и в ее глазах блеснула влага. Она быстро овладела собой.-Ты, должно быть, устала с дороги. Пойдем, согреешься у камина.

Она взяла Марту под руку и повела через анфиладу комнат. По пути Марта замечала дорогие гобелены, хрустальные люстры, блеск позолоты.

-Я распорядилась приготовить для тебя комнаты в восточном крыле,-продолжала княгиня.-Там светлее и окна выходят на сад. Зимой, конечно, вид не самый живописный, но по-своему очарователен. Надеюсь, тебе будет удобно.

-Благодарю вас, ваше сиятельство,-тихо сказала Марта.-Вы очень добры.

-Вера, детка, зови меня тетя Вера,-поправила ее княгиня, мягко сжимая ее локоть.-Мы же семья. А всякие церемонии оставим для официальных приёмов.

Они вошли в небольшую, уютную гостиную, где в камине весело потрескивали поленья. Пламя отбрасывало танцующие тени на стены, обтянутые шелком цвета спелой вишни. Княгиня усадила Марту в кресло с высокой спинкой напротив камина и сама расположилась рядом.

- Я знаю, как тебе тяжело- начала она,и ее взгляд стал серьезным.- Потерять отца… Это ни с чем не сравнимо. Но ты должна знать, что ты не одна. Я дала слово твоей матери, моей дорогой Софье, присмотреть за тобой. И я сдержу его.

- Я… Я это очень ценю,-промолвила Марта, чувствуя, как комок подступает к горлу. Искренность княгини тронула её, но не рассеяла страха.

В этот момент в дверях появилась горничная с чайным подносом. Пока она расставляла фарфоровые чашки с тончайшим, почти прозрачным золотым ободком, княгиня спросила:

-Ты ведь лютеранка, как и твой отец? Надеюсь, тебя не смутит, что в нашем доме приняты православные традиции?

-Нисколько,-поспешно ответила Марта.- Я уважаю все верования.

- Вот и хорошо,-кивнула княгиня.-В Москве этому придают большое значение. Но не беспокойся, я не стану принуждать тебя к чему-либо. Ты сможешь посещать свою кирху, когда захочешь.

Она налила чай в две изящные чашки. Пар поднимался в воздух, смешиваясь с запахом дыма и воска.

-Завтра я представлю тебя местному обществу,-продолжала княгиня, передавая Марте чашку.-Здесь соберутся наши близкие знакомых. Не волнуйся, всё пройдет хорошо. А пока…-она слегка улыбнулась,- отдохни, освойся. Дом большой, можешь гулять, где пожелаешь. Библиотека на втором этаже. Твой багаж уже отнесли наверх.

Марта кивнула, с благодарностью принимая теплую чашку. Она чувствовала себя немного потерянной, но непреодолимая усталость начала брать верх над тревогой.