Запретная любовь некроманта

Пролог

— Почему ты ушёл? — спросила девушка, приподнявшись на локте. Её голос звучал испуганно, звонко, а пальцы нервно теребили краешек одеяла. — Ты же знаешь, что я боюсь темноты. Я осталась совершенно одна!

Молодой человек откинул полог, тихонько присел на краешек кровати и нежно сжал в ладонях прохладные пальцы девушки. В оранжевых отсветах артефакта его тёмные глаза блестели лихорадочным огнём, а уголки губ растянулись в блаженной улыбке. Казалось, он совершенно не слышал её.

— Ты оставил меня одну, — тихо повторила она. На этот раз с горькой обидой, будто он предал её, и теперь она не знает, как его простить.

Он прижал её дрожащие пальцы к своим губам и осторожно погладил её по голове. Так обычно успокаивают перепуганного малыша.

— У меня есть отличные новости, солнышко. Скоро все наши беды останутся позади. Ты наконец-то сможешь поправиться, и всё будет так, как было раньше.

Она поджала губы и недоверчиво спросила:

— Обещаешь?

Вместо ответа он поднялся, подошёл к большому окну и посмотрел вверх, на ночное небо. Из-за рваных облаков практически не было видно звезд. На крупную луну наползала тень, медленно, будто тьма пыталась поглотить единственный источник света. Ещё несколько минут, — и мрак уравняет всё сущее в этом городе, который он так ненавидел. Пусть всего на несколько мгновений, но всё же.

Он обернулся. Несмотря на богатую обстановку, спальня казалась холодной и неуютной. Приглушённый свет артефакта подчёркивал уродливые шрамы на лице девушки и странный блеск в её глазах.

— Разумеется, обещаю, — проговорил он и, подойдя к кровати, запечатлел трепетный поцелуй на её нервно подрагивающих губах.

— Я не хочу, чтобы ты меня оставлял, — всхлипнула она и обняла его за шею. — Пожалуйста, не оставляй меня больше одну. Мне страшно.

— Не бойся. Они все заплатят за то, что с тобой сделали. И те, кто сделал, и те, кто позволил им избежать правосудия. А сейчас спи.

Глава 1

Месяц спустя

В ночь перед первым в её жизни балом Азалии не спалось. Нервы звенели от напряжения, и, не выдержав нарастающего волнения, она выползла из-под одеяла, накинула пеньюар и подошла к зеркалу. Приглушённый свет артефакта придавал её лицу карамельный оттенок, а длинные волосы ниспадали волной на плечи и спину.

На фоне чёрных волос чересчур бледная кожа и хрупкое телосложение делали её похожей на одного из призраков, которые обитают в заброшенном храме на краю Эрвендейла. Асимметричные черты лица и большие серые глаза, как у алузских фарфоровых кукол, обычно выделяли её из толпы. Отец часто называл Азалию «маленькая копия Нарциссы», имея в виду, что ей досталась не только внешность, но и характер матери.

Покрутившись возле зеркала, она печально резюмировала:

— Некрасивая. Зато с титулом. Кто-нибудь да полюбит. Не меня, так титул.

Бросив взгляд на часы, она забралась обратно под одеяло и попыталась заснуть. Однако в ночной тишине, нарушаемой лишь тихим потрескиванием дров в камине, ожили старые детские воспоминания.

Однажды маленькой Азалии совершенно не спалось, и полный любопытства ребёнок отправился исследовать большой родительский дом. Её не пугали ни мрачные тени на стенах, ни мраморные стражники, стоя́щие в углублениях узких коридоров. Всё в нём ей казалось сказочным и неизведанным, как оживающие фигурки рыцарей и принцесс в книжках её мамы.

Внезапно Азалия услышала приглушённые голоса, доносящиеся из приоткрытой двери. Не желая быть замеченной, она спряталась, наблюдая за взрослыми в щёлку между тяжёлыми бархатными шторами.

В кресле возле камина сидела её мать, леди Нарцисса, и пила свой любимый чай. Напротив неё устроилась леди Матильда, какая-то очень дальняя родственница со стороны отца. Она частенько приезжала к ним в гости, но Азалия не очень любила её. Несмотря на богатые подарки и умильное сюсюканье, леди Матильда казалась малышке холодной и злой.

— Послушай, Нарцисса, Азалия, конечно, милое дитя, — сказала леди Матильда своим каркающим голосом, делающим её похожим на ворону. — Но она никогда не будет красавицей.

— Думаю, не вам судить о том, какой будет моя дочь, — холодно парировала Нарцисса, давая понять, что не собирается продолжать разговор.

Однако леди Матильда и не думала униматься. Придвинувшись к собеседнице, она покачала головой с видом искреннего сожаления, за которым скользнула брезгливость и убеждённость в непогрешимость собственных суждений.

— Ты же знаешь, не в моих правилах лгать. Если я вижу правду, то говорю. Понимаю, тяжело смириться с тем, что вместо сына ты родила Натаниэлю дочь. Но ты должна также осознавать, что если девочка некрасивая, то на хорошего жениха рассчитывать не стоит, — заметив, как гнев невольно исказил лицо Нарциссы, она торопливо добавила: — Впрочем, найдутся те, кто обязательно захотят породниться с Домом Чёрного Дракона. Всё же это такая честь! Так что от женихов отбоя не будет.

— Вы бы, леди Матильда, за своими детьми так пристально следили, как за моей дочерью. Внешность ещё никого не делала счастливым.

Что ответила леди Матильда, Азалия не услышала. Горничная Марси забрала девочку и отвела обратно в детскую.

На следующее утро леди Матильда поспешно вернулась в своё поместье. Почему старая неприятная тётка внезапно исчезла и больше не появлялась в замке Эрвендейла, Азалия не знала. Однако в юном сознании крепко засела мысль о том, что она некрасивая, а, значит, никто не будет любить её, кроме родителей.

Первые робкие лучи солнца выдернули Азалию из тревожного сна. Часы на каминной полке показывали пять часов утра. До завтрака оставалось ещё около четырёх часов, и, повертевшись в постели, она позвонила в колокольчик и попросила горничную принести светло-серую амазонку.

Лицо старого Маркуса вытянулось в изумлении, когда он увидел юную леди на пороге конюшни. Впрочем, как и Марси, спорить конюх не стал. Беспрекословно оседлал Снежинку, и вскоре Азалия направилась к роще.

— Поехали, красавица моя, к Источнику, — ласково погладив шею лошади, нежно прошептала девушка и натянула поводья. — Говорят, он исполняет желания. Может, и моё исполнит?

В роще, за которой находился Драконий Источник, было удивительно тихо, пахло заозерскими розами. Выехав на широкую аллею, Азалия пустила лошадь галопом. Ей хотелось оказаться очень далеко от дома, но ещё больше – избавиться от навязчивой тревоги.

Ветер звенел в ушах, а она неслась так, словно старалась обогнать свои мысли. Все прекрасно знают: драконья кровь передаётся по мужской линии, и появление на свет девочки вместо мальчика ставило под сомнение продолжение рода Дома Чёрного Дракона. Если Азалия не найдёт достойного жениха и не родит мальчика, то Драконий Чертог отойдёт дальним родственникам по отцовской линии.

Но что делать, если первый выход в свет закончится провалом? Что, если, несмотря на происхождение, Азалию не примут? Сможет ли она принять это со стойкостью и спокойствием?

Внезапно Снежинка остановилась, будто перед ней выросла стена, и испуганно заржала.

— Тише, девочка, тише, — пригнувшись, Азалия успокаивающе погладила любимицу. — Вот так, всё хорошо. Что с тобой?

Лошадь недовольно дёрнула головой, давая понять, что отказывается идти дальше, и, перебирая длинными ногами, попятилась назад. Едва успокоив Снежинку, Азалия выпрямилась и огляделась.

Глава 2

Невзрачный мужчина сидел на грубо сколоченном табурете за столом в камере темницы и раскачивался взад и вперёд. Морщинистые руки с обломанными ногтями сковывали тяжёлые кандалы, на землянистом лице застыло мученическое выражение. И только блёклые водянистые глаза то и дело загорались безумным огоньком. Форма посыльного эрвендейльской почты превратилась в грязные лохмотья, мужчину схватили прямо на работе, притащили и бросили в камеру полицейского участка до приезда столичного дознавателя.

Определённо, Георг Войховец оказался одним из самых мерзких типов убийц, с которыми Дамьену приходилось работать. Тихий, невзрачный, никто из соседей или коллег не мог сказать о нём ни единого слова. Ни дурного, ни доброго. Этакий человек-невидимка – пройдёшь мимо и не заметишь. Все были поражены, когда узнали, что этот маленький человек оказался кровожадной тварью: раз в год он выкупал у нищей семьи девушку, три месяца заботился о ней, а потом за три дня до декабрьского полнолуния убивал её.

Сам же Войховец признался только в одном убийстве. Дескать, неблагодарная девица решила обокрасть его и сбежать с любовником, и он в порыве гнева столкнул её с лестницы. На вопрос, почему у девушки оказалось перерезано горло, а во рту найден серебряный рунт, бывший посыльный неопределённо пожимал плечами и отворачивался в сторону крохотного зарешеченного оконца.

— Вот, господин дознаватель, — охранник с красным лицом указал рукой на заключённого. — Он так уже три часа сидит и толком не двигается. Ни воды, ни еды не просит, отпустить не умоляет. Иные же, знаете, как ныть начинают, – мол, не виновен, вы меня по ошибке взяли. А этот – хоть бы хны! Сидит, таращится в окно, – и всё тут!

Дамьен перевёл взгляд с охранника на Войховеца. Шесть призраков стояли полукругом вокруг своего мучителя и убийцы и тянули к нему руки. Чёрные нити оплетали толстую грязную шею, будто жертвы пытались задушить его, но ничего не выходило.

— Открывай, — коротко приказал он, и охранник торопливо зазвенел ключами. — И оставь нас наедине.

Тяжёлая решётка с грохотом отворилась, впуская Дамьена в пропахшую потом и нечистотами камеру, и тотчас захлопнулась за его спиной.

— Я знаю вас, — внезапно произнёс Георг не оборачиваясь. У него был неприятный голос, как юноши, у которого до сих пор не произошла ломка. — Вы – Дамьен Валентайн, дознаватель первого уровня из особого отдела министерства магической безопасности Велирии. Я читал о вас, но и представить не мог, что вы будете расследовать моё дело.

В его тоне скользнуло нескрываемое восхищение. Дамьен молча сел за стол напротив Войховеца и открыл папку с делом.

— Весьма необычно для некроманта работать на тех, кто готов в любой момент казнить вас за мельчайший проступок, — продолжал заключённый. — Все прекрасно знают – некроманты очень опасны. Живя на границе, они рано или поздно могут сойти с ума и начать путать мир живых с миром мёртвых. Должно быть, это сложно – слышать все эти голоса? — Георг вдруг повернул голову, оценивающе скользнул взглядом по лицу Валентайна, и циничная ухмылка растянула безвольный рот. — Я представлял вас по-другому. Мне кажется, для того, кто каждый день здоровается за руку со смертью, вы чересчур чувствительны.

— Вы просто не представляете, насколько эмоциональны мёртвые. Особенно те, кто ушёл рано. Но громче всех бранятся и требуют наказать убийцу те, чью жизнь отобрала чужая воля.

Войховец неприятно рассмеялся, словно слова некроманта оказались удачной шуткой.

— Поверьте, я ничью жизнь не отбирал, — он попытался всплеснуть руками, но тяжёлые кандалы, сковывающие его единой цепью, не позволили ему этого сделать. — Они сами виноваты. Всё до единой!

— То есть вы признаёте, что жертв было больше, чем одна, так? — Валентайн приподнял бровь и отложил папку в сторону.

Георг внезапно замолчал и ухмыльнулся.

— Вы некромант, вы мне и скажите, сколько их было.

Вот оно! Как и все маньяки, старый психопат решил поиграть. Ему льстило внимание со стороны известного дознавателя, но в особенности нравилась иллюзия контроля над ситуацией.

Дамьен пристально рассматривал неинтересное лицо сидящего перед ним убийцы, в то время как в голове поднимался тихий шорох возмущённых и жалобных голос жертв: «Убей его!», «Отомсти за нас!», «Неужели ты позволишь этому мерзавцу жить дальше?» Они звучали в сознании всё громче. Тени за спиной Войховеца тянули руки в неумолкаемой молитве к нему, Валентайну, прося избавить их от участи блуждать среди мира живых до тех пор, пока не свершится правосудие.

Грязные кирпичные стены, покрытые чёрной плесенью, вдруг начали пульсировать. На языке появился отвратительный горьковато-металлический привкус, а перед глазами начинал расплываться неприятный туман. Призраков было много, слишком много для одного лишь Дамьена. Они вытягивали из него жизненную силу быстрее, чем тот ожидал. Надо заканчивать допрос и уходить отсюда.

— Их было шесть, верно, Георг? — наконец произнёс Валентайн, глядя на тени за спиной Войховеца и повторяя имена, которые они шептали: — Карла Брюгге, Элиза Доненхемм, Эрика Мориц, Делли Арман, Катарин Вилль, Шарли Энейм.

Георг восхищённо хлопнул в ладоши. Глаза загорелись безумными огоньками.

— Браво! Всё же правду говорят о вас. Несмотря на происхождение, вы действительно уникальны! — подавшись вперёд, он вдруг так быстро затараторил, что Дамьен едва успевал разбирать слова: — Однако есть тот, кто сильнее и могущественнее вас. И, поверьте, он уже вышел на охоту. Скоро начнётся восход кровавой луны, и тогда его ничто, слышите, Валентайн, ничто его не остановит. Этот зверь страшнее и зубастее вас и всех здесь живущих. Даже Дракон ему не указ.

Глава 3

Выехав на Заречную улицу, экипаж с гербом Дома Чёрного Дракона медленно проследовал вдоль светлых домиков с красными крышами и остановился возле ажурных кованых ворот, за которыми виднелся восхитительный цветущий сад.

Две девушки выпорхнули на мощёный эдорским камнем тротуар и опасливо огляделись.

— Ты уверена, что стоит туда идти? — нерешительно спросила Люсьен, ухватив Азалию за руку. — Даже у нас в Нортдейле наслышаны о дурной славе мадмуазель Георгины. Двум порядочным девушкам не место в доме у публичной женщины. Ее постоянно видят в обществе различных высокопоставленных мужчин в театрах и на званых вечерах. Но помимо этого, говорят, что она оказывает и другие услуги. Те, которые должны оказывать жены своим мужьям. А она делает это за деньги и не находит нужным это скрывать!

Азалия демонстративно закатила глаза.

— Во имя всех Богов, Люсьен! Мы же не честь идём продавать, а гадать на свою судьбу. В самом деле тебе нужно чаще выбираться из Нортдейла.

— Матушка будет в ярости, когда узнает, где мы были.

— Точнее, ЕСЛИ узнает! Ты же не собираешься рассказывать леди Матильде, чем мы занимались, когда ты приехала погостить у нас. Верно? — Азалия подхватила пышные юбки и взялась за ручку калитки. — Мадмуазель Георгина сильная видящая. Разве тебе не интересно, кто станет твоим мужем?

Обречённо вздохнув, Люсьен последовала за своей кузиной. Но страх быть застигнутой возле дома женщины с сомнительной репутацией не покидал, и она то и дело оглядывалась на пустынную улицу.

Когда на балу у графини Холлуэй Азалия предложила погостить в замке Эрвендейл, Люсьен обрадовалась. Она несколько лет не виделась с кузиной, а все их общение заключалось лишь в переписке. Леди Матильда восприняла приглашение с выражением недовольства на лице. Но нежелание портить отношения с троюродным братом мужа и уговоры дочери сделали своё дело, и через две недели Люсьен приехала в Эрвендейл. Однако сейчас она, выросшая в порядочной и благовоспитанной семье, всерьёз испугалась за репутацию и теперь искренне сожалела о приезде.

Дорожка из алебастрового кирпича вилась между пушистыми кустами белой и розовой таволги, скрывая посетительниц от любопытных взглядов случайных прохожих. Дом видящей был добротным, из светлого кирпича, увитый плющом и сиреневым клематисом, с большими окнами и такой же красной крышей, как у соседских домов.

Девушки в нерешительности замерли перед небольшой дверью из красного дерева. Переглянувшись с Люсьен, Азалия глубоко вздохнула. Как только она взялась за молоточек, дверь распахнулась.

На пороге стояла невысокого роста молодая темноволосая женщина. В изумрудных глазах мелькнул лукавый огонёк, а на красиво очерченных и слегка подкрашенных коралловой помадой губах показалось нечто вроде улыбки. Окинув чуть насмешливым взглядом притихших девушек, Георгина подмигнула им и отошла от двери.

— Прошу, — мягко проговорила она, пропуская гостей в дом. — Вы сегодня чуть раньше, чем я ожидала.

— Правда? — спросила Азалия. Она была настолько изумлена, что даже забыла поздороваться. — Честно говоря…

— …не похоже, что я вас ждала раньше, верно? — Георгина звонко рассмеялась и плотно притворила дверь. — Не стесняйтесь. Проходите в гостиную. У Аны сегодня выходной, так что прошу простить, но служанки у меня нет.

Внутри обстановка ничем не отличалась от меблировки других домов. Аккуратный сдержанный интерьер в пастельных тонах понравился Азалии. Ароматы срезанных садовых цветов витали в воздухе. На стенах висели картины, такие же, какие продавались и в Художественном переулке Эрвендейла, а мебель, хоть и не была такой же роскошной как в замке, но выглядела очень приличной. Обстановка казалась уютной.

Азалия и Люсьен не сговариваясь сели на невысокий диванчик, обитый светло-коричневой парчой. Георгина вынесла серебряный поднос с тремя чашками чая и пирожными, поставила на кофейный столик и села в мягкое кресло рядом с диваном.

Азалию царапнуло чувство, что Георгина знает ответ, но предпочитает услышать его из их уст. Она совершенно не производила впечатления публичной женщины. Наоборот, скромное белое платье с аккуратными пуговками и жемчужной камеей на шее делали её похожей на строгую учительницу или гувернантку. Кроме того, она оказалась настолько милой в общении, что не прошло и пяти минут, как все трое, уплетая пирожные, болтали так, словно были старыми подругами, которые давно не встречались.

— Итак, юные леди, что привело вас ко мне? — поставив чашку на блюдце, спросила видящая со сдержанной улыбкой.

— Мы бы хотели погадать, — почти шёпотом проговорила Люсьен, будто созналась в страшном грехе. Скромная внешность Георгины и лёгкость в общении немного успокоила девушку.

— На судьбу, — добавила Азалия.

— На судьбу или на суженых? — Георгина выделила слово «суженых», многозначительно приподняв брови.

— На женихов, — уточнила Азалия, не обращая внимания на шиканье кузины, и, немного подумав, добавила: — И на судьбу. Вы можете рассказать нам, что ждёт впереди?

Георгина кивнула и поднесла к губам чашку. Сделав маленький глоточек, она так пронзительно посмотрела на Азалию, что девушка невольно заёрзала на месте.

— А что, если судьба будет не такой, какой бы вам хотелось видеть? Что вы тогда будете делать? — спросила видящая и поставила чашку на поднос.

Глава 4

Иво принёс кофе, зажёг осветительные артефакты в кабинете и бесшумно прикрыл за собой дверь. Тёплый воздух был наполнен ароматами заозерских роз и яманских орхидей, а с улицы доносились возбуждённые голоса прохожих и торопливое цоканье копыт.

Откинувшись на спинку кресла, Дамьен прикрыл глаза и погрузился в раздумья. Он старался уловить истинные мотивы лорда Валлори. Определённо у хозяина Драконьего Чертога должны быть связи в высших кругах Велирии, в том числе в Министерстве Магической Безопасности. Однако он решил обратиться за помощью к некроманту, которого Министерство сочло неугодным. Интересно, почему? Потому что рассчитывал, что Валентайн разговорит мёртвую девушку и та расскажет, кто её убил?

Дамьен усмехнулся. Мифы вокруг некромантов плодились с невероятной быстротой. И чем страшнее они были, тем крепче укоренялись в сознании людей. Например, люди считали, что некроманты способны поднимать полчища скелетов, которые ненавидят всё живое и стараются сразу же уничтожить самым изуверским способом. А ещё обязательно пьют по утрам кровь младенцев для поддержания сил и убивают девственниц, а после всесторонне надругиваются над трупами. То, что призраки приходят, как праздные соседи, и сразу выкладывают имена убийц, было не более, чем очередной миф.

У мира мёртвых свои законы. Отделённые гранью, они не вмешиваются в дела живых, не способны ни отомстить, ни рассказать, кто их убийца. Всё, что они могут, – это давать намёки или показать последние мгновения своей жизни. Но так тоже далеко не всегда бывает. Некоторые не хотят показывать. Для неупокоенной души это всё равно, что ещё раз пройти через агонию. Ведь прах должен возвращаться к праху.

***

Горячий воздух пропитался травами и удушливой гарью. Он дрожал, врываясь в лёгкие болезненными толчками, и каждый вздох грозился стать последним.

Рана в плече была пустячная. Однако туземцы Яманских островов мазали наконечники своих стрел смолой чёрного анчара, – яда, от которого не было спасения. Его, как и пятерых других матросов, подстрелили, когда они направились источнику, чтобы пополнить запасы пресной воды. Двое погибли сразу. Трое других скончались от полученных ран чуть позже на корабле. Он остался один.

Сквозь багровый туман в сознание пробивались мерные удары бубна и заунывное камлание шаманки, призывающей духов. Он ждал, что Смерть придёт за ним. Ждал, когда холодное дыхание коснётся лица, и он наконец-то освободится и от мучительной боли, разъедающей внутренности, и от оков собственного тела.

Внезапно всё исчезло. Стихло пение, испарился удушливый травянистый запах. Он с трудом приоткрыл глаза и увидел Тьму, вглядывающуюся в его лицо. Она висела над ним так близко, что он кожей чувствовал обжигающий холод. Стало так страшно, что захотелось кричать от дикого необъяснимого ужаса, но он не смог издать ни звука. А потом вдруг стало всё равно. В конце концов, разве не этого он ждал, находясь в ядовитом бреду?

Тьма зловеще усмехнулась. Это казалось неправдоподобным, но он был готов поклясться, что почувствовал, как бесконечная чернота осклабилась. И в ту же секунду что-то ударило в грудь. Тьма забиралась под кожу, разливаясь по сосудам и смешиваясь с отравленной кровью.

Левая рука занемела, а затем ладонь пронзила жгучая боль. Стало настолько невыносимо, что он заорал, захлёбываясь собственным криком, и… пришёл в себя.

Шаманка склонилась над ним. Так низко, что жемчужные нити её маски почти касались его лица.

— Твой отец забирал жизни невинных, чтобы Смерть служила ему, — прохрипела она. — Пришло время отдавать долги. Теперь ты, Дамьен Дюпре, будешь служить Смерти, чтобы вернуть покой тем, чью жизнь отобрали. Ибо всё должно быть в равновесии, и прах возвращается к праху.

Дамьен проснулся резко, как от толчка, и несколько долгих секунд бессмысленно смотрел в пустоту перед собой.

В кабинете стояла непривычная тишина. Тяжёлые напольные часы показывали начало третьего. Потерев лицо руками, Валентайн поднялся с кресла, подошёл к бюро и выудил из его нутра бутылку десятилетнего северского вина. Вздохнув, некромант выдернул пробку, сделал пару глотков и задержал взгляд на собственном отражении в зеркале на дверце бюро.

Некогда серебристые глаза теперь были черны, а кромка радужки отливала темно-алым цветом. Это были глаза не человека, а Смерти, чью пугающую разрушительную мощь он чувствовал под кожей. Если бы не защитная татуировка, эта сила давно бы его уничтожила.

Дамьен поднёс к лицу ладонь. Чёрные штрихи соединялись в круг, внутри которого над волнами океана темнело лунное затмение в окружении нескольких звёзд и кругов. Артефакт, подаренный само́й Смертью, чтобы сохранить хрупкое человеческое тело и позволить своему избраннику видеть и слышать мёртвых. Однако стоило кому-нибудь из живых прикоснуться к татуировке, как она тотчас забирала всю энергию, оставляя лишь безжизненный прах.

Внезапно раздался стук, и, не дожидаясь ответа, в кабинет ворвался встревоженный Иво.

— Господин Валентайн, внизу вас ожидают из отдела полиции. Четверть часа назад в Изумрудном переулке обнаружили тело девушки с перерезанным горлом. Говорят, во рту у убитой нашли серебряный рунт. Вас просят приехать на место преступления.

Дамьена наконец-то отпустило странное чувство тоски по относительной ясности, когда преступление совершено и есть то, над чем можно работать: следы, показания свидетелей и список подозреваемых. А, главное, труп, который, в конце концов, можно разговорить.

Глава 5

Малышка Анни…

После рождения дочери у Блекмура проявилась черта, которая была скрыта от других людей – он оказался на редкость сентиментальным. Ни одно письмо, которое Валентайн получал от старого друга, не обходилось без упоминания об Анни и дагерротипов подрастающей девочки. Снимков скопилось столько, что Дамьен даже приобрёл для них специальный альбом, который собирался подарить на день рождения Сирила.

Теперь же такой подарок мог стать лишь мучительным напоминанием о погибшем ребёнке.

Шанс резко остановился перед входом в дом и обернулся. В тёмных глазах застыло нечто похожее на понимание.

— Вы же с виконтом Этвудом друзья, верно? — спросил он.

— Да, — глухо отозвался Дамьен, подавив в себе гнетущие эмоции. — Вместе учились в Академии при Министерстве. Анни выросла на моих глазах.

— Если решите отказаться от дела, все поймут.

Участие, проскользнувшее в тоне гнома, удивило некроманта. Он пристально посмотрел на Рудольфа: уж не проверить ли тот его решил? Однако сочувствие на лице казалось вполне искренним.

— Найти убийцу – это дело чести, — коротко бросил Дамьен и вошёл в дом.

Внутри полуразрушенного холла было тепло и влажно, как если бы из-под прогнившего пола поднимался пар. Кислая приторная затхлость забивала ноздри, а воздух едва слышно потрескивал от осветительных и поисковых артефактов.

В центре помещения лежала девушка в белоснежном саване. Первое, что бросилось в глаза, – цвет волос. Анни была блондинкой, как и её мать. Однако сейчас длинные почти до пят волосы были настолько чёрными, что казались неестественными на фоне белоснежной кожи. Руки были сложены на груди, запястья связаны алой лентой. Рядом стоял полицейский художник, зарисовывая мельчайшие детали расположения тела. Неподалёку Дамьен заметил фотографа. Он работал вместе в крупным бородатым офицером, по тёмно-бордовой форме которого Валентайн определил, что это дознаватель третьего уровня.

Фотограф снимал всё, на что дознаватель указывал, как на улику. Причём делал это как с линейкой, так и без неё, стараясь выхватить с нескольких ракурсов. Над массивным фотоаппаратом тихонько жужжал цилиндр артефакта, позволяющий делать снимки гораздо быстрее.

Ловя на себе хмурые взгляды, Дамьен обошёл художника и приблизился к телу Анни. Он помнил её и совсем крохотной, делающей первые неуверенные шаги, и взрослеющей. Девочка росла смышлёной и очень доброй. По-лягушачьи огромный рот отнюдь не портил её. Искренняя улыбка, не сходящая с пухловатых губ, и лукавые огоньки в светлых глазах придавали ей особое очарование. Этим летом Анни исполнилось бы девятнадцать лет. Казалось, жизнь только начинается, и впереди ждёт множество удивительных приключений, но теперь этому не суждено исполниться.

— Нет ничего ужаснее, чем смерть детей. И неважно чьих: своих или чужих, — услышал за спиной Дамьен.

Шанс стоял, скрестив руки на груди, и покачивался с пятки на носок. Он выглядел ещё более хмурым, и на долю секунды некроманту показалось, что найди Рудольф убийцу сейчас, он того освежует живого.

Шанс моргнул, поднял взгляд с тела на Валентайна, и на лице гнома снова появилось циничное выражение.

— Говорят, мёртвые не разговаривают, — произнес он.

— Вы просто не умеете с ними говорить, — негромко ответил Дамьен и присел на корточки рядом с трупом.

— Тогда приступай, — сказал Шанс и отошёл к дознавателю.

Тонкий багровый порез тянулся по шее красной нитью, а между плотно сомкнутых губ виднелся краешек монеты. Горло некроманта стянуло от отвращения и бессильной ярости. Убийце мало было просто отобрать жизнь. Прежде чем избавиться от тела, он изрезал лицо Анни. Судя по ранам, порезы были нанесены посмертно.

Дамьен снял перчатки и осторожно прикоснулся левой рукой к ледяной ладони. В то же мгновение холл осветила яркая вспышка, находящиеся в нём люди исчезли, и некромант увидел рядом с телом серебристый призрак.

Девушка покачивалась и дрожала, подобной воде, в которую бросили камень. Она печально смотрела на собственное тело.

— Анни, — тихонько позвал её Валентайн. — Анни, ты меня слышишь?

Она перевела взгляд и растерянно улыбнулась.

— Здесь так холодно. Почему так холодно, дядя Дамьен?

Умершие не сразу понимали, что с ними произошло. Им казалось, что всё происходящее – просто дурной сон, который не прекращался. Но когда призраки осознавали, всплеск эмоций был такой, что если бы имел магическую силу, то он бы разрушил всё вокруг, как взрыв «громобоя».

— Анни, это переход, — стараясь говорить как можно мягче и ласковее, произнёс Дамьен. — Здесь всегда чувствуешь холод.

— Значит, я всё же умерла, — девушка печально вздохнула и помотала головой. — Нет, я ничего не помню. Разве что как шла по улице из магазина на Главной Торговой Площади. Я купила подарки родителям к годовщине и собиралась уже отправиться домой, как… — она вдруг вскрикнула, и хрупкое прозрачное тело содрогнулось в ужасной судороге. — Уходите! Убирайтесь!

Резкий удар пришёлся аккурат в солнечное сплетение. Валентайн попытался отдёрнуть руку, но в ту же секунду в голове раздал оглушительный хлопо́к. Тело пронзила чудовищная боль, и сознание соскользнуло во тьму.

Глава 6

В девять часов Азалию разбудила мама, леди Нарцисса.

— Какая гадость, мама, это ваше утро! — недовольно сморщив носик, она застонала и натянула на голову одеяло. Слишком упоительным был сон, в котором незнакомец с черно-алыми глазами шептал ей нежности, сжимая в объятиях.

Однако леди Нарцисса была непреклонна. Прохладные тонкие пальцы забрались под одеяло, ухватили Азалию за щиколотку и потянули с кровати.

— Вставайте, юная леди! — голос матери звучал строго, но в нём слышались весёлые нотки. — Иначе, видят Боги, я стащу вас с постели и прямо в ночной сорочке отправлю вниз к визитёру.

— Как? К какому визитёру?! — из-под одеяла показалась растрёпанная голова, а сонные глаза ошарашенно округлились. — Мама! Ты же говорила, что не будет никаких гостей раньше полудня! Я же не успею одеться за несколько минут!

Глядя на то, как дочь в панике соскочила с кровати, леди Нарцисса приподняла брови. В уголках губ пряталась весёлая улыбка.

— Мама, — едва не хныча взмолилась Азалия, остановившись в растерянности посреди комнаты. — попроси извинений у гостя, и пусть он приедет позже. В конце концов, это верх неприличия являться раньше назначенного времени!

— Не получится, милая, — сдержанно отозвалась мать. — Этого гостя просто так не выпроводишь. Приехал Энтони Говард, герцог Каратленд. Неужели ты его не помнишь? Он три раза приглашал тебя танцевать.

Азалия демонстративно запрокинула голову и выразительно застонала.

— Зануда Энтони! О Боги, за что вы так со мной?! — она искоса бросила взгляд на женщину, пытаясь оценить произведённое впечатление.

Но привыкшая к причудам дочери леди Нарцисса проявила поистине военную выдержку. С выражением ласковой доброжелательности и стальной решительности она заставила Азалию надеть одно из лучших платьев, пошитое у мадам Пинкертон, модистки, с которой леди Нарцисса дружила много лет. Пока две горничные завивали волосы щипцами, третья наносила лёгкие румяна на бледные щёки Азалии.

Не прошло и часа, как она стояла перед зеркалом, рассматривала отражение и не узнавала себя. Нежно-голубое атласное платье было отделано по низу кружевом и цветами. Глубокий треугольный вырез не скрывал ложбинки между грудей, которую многие мужчины сочли бы весьма волнующей, а чёрные локоны ниспадали в живописном беспорядке на обнажённые плечи.

— Кукла, — печально констатировала Азалия и тяжело вздохнула. — Алузская фарфоровая кукла.

— Ты настоящая красавица, — леди Нарцисса обняла дочь и тепло улыбнулась. — Поторопись. Не хватало, чтобы твоя пронырливая кузина у тебя жениха увела. С её характером с неё станется.

— Мне не нравится Энтони, — призналась девушка. — Он какой-то деревянный. Только и делает, что говорит о своих шахтах. Вот будь я артефактом для добычи красного угля, он бы непременно мной заинтересовался.

— Милая, нет такого мужчины, которого бы не волновали красивые девушки.

— Ага, или их статус. Ну вот честно! Его же ведь не я интересую, а то какое влияние имеет отец.

Леди Нарцисса не ответила. Вместо этого она мягко подтолкнула дочь к выходу.

Из гостиной доносились негромкие голоса и звонкий женский смех. Люсьен уже вовсю развлекала гостя непринуждённой беседой и, похоже, сама испытывала большую радость от общения. Азалия в нерешительности замялась возле входа. Ноги не слушались, ладони вспотели от волнения, а в голове роились мысли о том, как сбежать. Леди Нарцисса буквально втолкнула дочь в гостиную и, к ужасу последней, плотно закрыла дверь.

— Ох, Азалия! — весело поприветствовала Люсьен кузину. — Мы тебя заждались.

Увидев девушку, герцог Каратленд тотчас поднялся с кресла и сделал шаг навстречу. На его губах играла приветливая улыбка, а взгляд светлых глаз скользнул по Азалии, точно оценивая, и замер на ложбинке между нежными грудями. Сквозь аристократическую бледность проступили едва заметные пунцовые пятна.

— Доброе утро, леди Азалия! — Энтони чуть ощутимо сжал протянутую ладошку и поднес девичьи пальцы к губам. — Простите, что не предупредил о визите. Мне хотелось увидеть вас раньше, чем сюда заявится целая толпа поклонников. Надеюсь, вы простите мою дерзость?

От покровительственного тона девушка внутри содрогнулась. Захотелось осадить зарвавшегося кавалера, который, судя по всему, искренне полагал, что статус и баснословные цифры в чековой книжке позволяют вести себя неучтиво по отношению к другим.

Азалия бросила быстрый взгляд на кузину. Казалось, Люсьен перестала дышать. Весёлая улыбка застыла, превратившись в напряжённую гримасу, а в расширенных глазах плескалось нечто вроде: «Только не ляпни глупость! Это же герцог Каратленд!»

— Мне не за что вас прощать, милорд, — сердечно произнесла Азалия, опустив глаза, кокетливо улыбнулась и заметила, что Люсьен с облегчением выдохнула. – Я искренне рада вам. Ваш приезд – большая честь для нашего дома. Однако впредь попрошу вас предупреждать о своём визите. Иначе буду вынуждена вас просить приехать позже, — с этими словами девушка улыбнулась так мило, как только умела.

Краем глаза Азалия заметила, как выражение облегчения сползает с лица Люсьен: улыбка исчезла, уголки губ поползли вниз. Кузина демонстративно закатила глаза и едва заметно покачала головой. Ну конечно! Она спала и видела себя какой-нибудь именитой герцогиней или маркизой. Подобное вызывающее поведение могло произвести не лучшее впечатление на такого человека, как Каратленд, а значит, снизить шансы на выгодную партию.

Глава 7

Всю дорогу к особняку Каратленда леди Нарцисса давала наставления дочери о том, как следует вести себя в присутствии герцога. Их было так много, что Азалия чувствовала себя измотанной, а в голове царил хаос из мыслей и правил, когда экипаж остановился перед величественным домом.

«Главное, удержаться на ногах», — подумала девушка. Она не сомневалась: матушка решила приложить все усилия, чтобы выгодно выдать дочь замуж. Разумеется, чувства само́й Азалии не принимались во внимание. Мало ли что взбредёт в голову юной особе? Не ко всему же стоит прислушиваться.

Вспомнился недавний разговор и испуг леди Нарциссы от мысли породниться с Валентайном. Сначала Азалия подумала, что мать ужаснулась перспективе, что дочь может влюбиться в безродного дознавателя, потому что связь девушки и некроманта не только будет порицаема обществом, но и грозит большой опасностью. И леди Нарцисса, как любая мать, просто старается защитить своё дитя. Но, в конце концов, Азалия пришла к выводу, что у подобной реакции есть своя, более глубокая причина, которую матушка не собиралась раскрывать.

В душе́ назревал бунт. Однако девушка решила, что правильнее будет не выказывать его до тех пор, пока не придумает, как найти выход из создавшегося положения.

Каратленд встретил гостей в просторном бело-голубом холле с мраморными колоннами. Под руку с ним Азалия вступила на широкую лестницу с беломраморными перилами, покрытую дорогим красным ковром.

Всё в доме было пропитано кричащей роскошью: и лестница, которая, дойдя до середины раздваивалась и поднималась полукружиями, и онтаровские статуи мифических героев, и мебельные гарнитуры, за которые, видимо, заплатили баснословные деньги. Вдоль стен стояли большие напольные вазы с розово-фиолетовыми цветами, названия которых Азалия не знала. От них исходил такой приторный аромат, что у девушки закружилась голова. Ей даже подумалось, что некоторые люди так стремятся произвести благоприятное впечатление, что перегибают палку.

Когда все сели обедать в огромной золотой столовой, смятение и усталость Азалии постепенно прошли. Энтони оказался настолько любезным и остроумным собеседником и предупредительным хозяином, что девушка невольно подалась обаянию и прониклась к нему симпатией. Может герцог и не самый интересный жених, но как друг он бы её полностью устроил.

После десерта, пока гости и обитатели решили прогуляться по саду, Каратленд предложил Азалии показать недавно отремонтированные покои. Предложение показалось странным, однако она согласилась. Всё лучше, чем слушать бесконечные пустые разговоры о предстоящих балах и оперных новинках.

Гостевые комнаты не уступали в великолепии другим помещениям в особняке. Однако несмотря на это, Азалию не впечатлили ни шелковые обои, ни зеркала в позолоченных рамах, ни мебель, обтянутая дорого́й симальской парчой. Туалетный столик из красного дерева, уставленный милыми безделушками и фигурками из цветного стекла и фарфора, указывал на то, что спальня предназначалась для женщины.

— Это спальня моей будущей жены, — гордо произнёс Энтони. – Как она вам?

— Великолепна, как и всё в вашем доме, — кокетливо отозвалась Азалия, лихорадочно пытаясь придумать ответ, который бы устроил герцога и не заставлял бы её кривить душой.

— Вы и вправду так считаете?

В голосе Каратленда просочились нотки сомнения. Азалия вспыхнула, подошла к туалетному столику и принялась бездумно переставлять безделушки. Каким бы ослом ни представлялся Энтони, его не обманешь. Он легко распознал неискренность за кокетством, и теперь Азалия затылком чувствовала, как герцог буквально прожигает её взглядом.

— Ну, если честно, — медленно, с расстановкой произнесла она, пожимая плечами, — да, я считаю спальню прекрасной. Однако она как будто лишена жизни. От этого делается неуютно и холодно. Впрочем, думаю, когда вы женитесь, милорд, то эти комнаты станут одними из самых восхитительных в особняке.

— Что ж… Возможно, мои слова покажутся вам поспешными, но я долго думал и понимаю, что если не сделаю предложение вам прямо сейчас, то буду жалеть об этом до конца жизни.

Фарфоровая статуэтка выскользнула из пальцев Азалии и с громким стуком упала на столешницу. Ошеломлённая, она резко обернулась и с непониманием уставилась на Энтони, словно молодой человек внезапно заговорил на неизвестном языке.

— Может, я неправильно выразился, — стушевался герцог, нахмурился и, кашлянув, произнёс более официальным тоном: — Леди Азалия, я прошу вас стать моей женой.

— Вот как! – девушка смогла выдавить из себя вежливую улыбку и прищурилась. – Вы правы. Ваши слова весьма неожиданны, ведь я искренне полагала, что вы заинтересованы Люсьен. Скажите, почему вы решили остановить свой выбор на мне?

— Потому что вы очаровательны. У вас есть характер и смелость. Знаете, немногие бы девушки отважились прямо говорить о том, что им нравится, а что нет, — снисходительно улыбнулся Энтони. — Вы настоящее сокровище! Как арлендская скаковая. Мне будут завидовать все мужчины королевства, потому что каждый мечтает иметь красивую жену, с которой будет интересно. К тому же в свете последних печальных событий в Эрвендейле вам необходим защитник.

— Но мы знаем друг друга не так давно. А вдруг я окажусь не такой, как вы себе представляете?

— Это неважно. Я знаю достаточно, чтобы принять решение. А что касается глубокомысленных рассуждений, то не забивайте ими голову. Таким красивым женщинам, как вы, лучше заниматься нарядами.

Глава 8

— Жёлтая одурь, значит, — ухмыльнулся Дамьен и, закатав рукава, присел на корточки рядом с поникшим растением.

Стянув перчатку зубами, он приподнял пальцами вялый жёлтый цветок. Определённо яманскую азалию называли «одурью» не только из-за сильного ядовитого запаха, но и за капризность. Это же с ума сойти можно, ухаживая за ней! И, главное, никогда не знаешь, что из рекомендаций по разведению окажется правильным, а что – нет.

Азалия никак не хотела приживаться. Несмотря на все усилия и соблюдения строгих правил, она чахла буквально на глазах. «Прямо как оставленная без внимания женщина», — подумал некромант и тяжело вздохнул.

Благо, что в Эрвендейле были садоводческие магазины, в которых можно найти всё. В том числе и эльторум, запрещённый во всей остальной Велирии из-за магических свойств. Конечно же, любителей цветов никакие запреты не пугали. Более того, ходили слухи, что при дворе самого́ короля Альфреда используют эльторум. Однако всё же легче, если чудо-удобрение можно купить в обычной лавке, а не искать тех, кто достанет его из-под полы.

Стеклянная палочка мелодично зазвенела в прозрачном стакане, размешивая фиолетовые кристаллики порошка.

— Давай-ка попробуем ещё это, — ласково проговорил Дамьен, осторожно выливая половину стакана во взрыхлённую землю, переливая остатки в опрыскиватель и обрызгивая листья и цветы азалии. — Если и эльторум не подействует, то я сдаюсь…

— Господин Валентайн! — голос Иво слишком резко прозвучал для оранжереи, где обычно царила благостная тишина. — К вам пришли.

— Кто? — не оборачиваясь, спросил Дамьен и недовольно нахмурился. Вот принесла же нелёгкая! И именно в тот момент, когда ему требовались тишина и уединение, чтобы набраться сил.

— Юная леди. Представилась, как Азалия Дрейк, леди Валлори. Пригласить её сюда?

На языке завертелось сказать язвительное «Кто ж юную леди приглашает в оранжерею? Для этого существует кабинет!» Однако взгляд упал на пушистые кустики георгинов и яркие цветы хеонских орхидей, и внезапно Дамьену настолько захотелось похвастаться, что он коротко ответил:

— Веди.

Когда помощник исчез за дверью, некромант ещё раз окинул взглядом оранжерею, чувствуя безотчётное волнение. Обычно он не придавал большого значения порядку, но сейчас казалось, что здесь царит хаос. Разбросанные инструменты, вскрытые мешки со специальным грунтом, коробки с удобрениями и торфяные горшки с рассадой южно-островных лилий, которую он ещё не успел пересадить.

Валентайн сжал переносицу пальцами. Чёрт! Надо было всё же приглашать девушку в кабинет! Похвастаться ему захотелось, ага.

Он быстро побросал инструменты в лоток, пинком отправил его под деревянный стеллаж и принялся запихивать мешки в нишу садового стола. Дверца со скрипом захлопнулась, и почему-то этот звук натолкнул некроманта на мысль, что он ведёт себя, словно ученик храмовой школы, впервые испытывающий любовный трепет.

Дамьен нервно хмыкнул и в ту же секунду замер, услышав лёгкий шорох гравия. Сердце пропустило удар, а потом так бешено заколотилось в груди, что стало тяжело дышать. Порывисто проведя ладонью по вспотевшему лбу, он, наконец, набрался смелости и выглянул из-за стола.

Азалия стояла к нему вполоборота и заворожённо рассматривала оранжерею. Одетая в серое платье строгого покроя, она была похожа на учительницу из школы для девочек, но казалась абсолютно неотразимой. Чёрные волосы были убраны под тёмно-серую шляпку, а пальцы нервно сжимали ридикюль.

— Леди Азалия? — хрипловато обратился к девушке Дамьен и, кашлянув, постарался вернуть голосу привычный тон. — Добрый день!

Встрепенувшись, она обернулась. Обычно бледное лицо залила краска, и Азалия робко улыбнулась.

— Добрый день, господин Валентайн! Простите, что приехала без предупреждения. Обычно я всегда предупреждаю, но тут такое дело, — Азалия запнулась, покраснела ещё больше и, глубоко вздохнув, внезапно спросила: — Вы сами вырастили эти цветы?

— Они моя гордость, — довольно ответил некромант. От мысли, что цветы привели девушку в восторг, стало легче. — Собственно, именно из-за оранжереи я и купил этот дом. Однако же, что вас привело? Мне казалось, что после последних трагических событий лорд Валлори не выпустит вас из дома одну.

— А я не одна. Со мной Маркус. Он ожидает в экипаже возле вашего дома.

— Вот как! То есть вы приехали одна? К мужчине? — чуть насмешливо сказал Дамьен. — Вы хоть представляете, какие толки пойдут в обществе, если кто-то об этом узнает? Крайне необдуманный поступок.

Поняв намёк, Азалия смутилась окончательно. Пальцы растерянно теребили ридикюль, и некроманту вдруг показалось, что девушка вот-вот извинится и уйдёт. Однако она горделиво вскинула подбородок, смело посмотрела на него и сказала:

— Ну, знаете ли, всем рот не закроешь. Можно сидеть дома и при этом стать жертвой общественных насмешек и порицаний. Я же сначала побывала в отделе полиции, но там сказали, что вас нет. Вот поэтому я и приехала сюда.

— А адрес вам тоже подсказали в управлении?

Азалия удивлённо пожала плечами.

— Нет, отчего же? Всем же известно, что полиция не даёт адреса своих сотрудников. Я нашли его в адресной книге. Но суть не в этом.

Глава 9.1

У некромантов нет чувств. Какими бы вежливыми и обаятельными ни казались, они не способны ни на любовь, ни на душевное тепло. Их привлекает только то, что связано со смертью, а потому не сто́ит питать особых надежд.

Азалия смотрела на пушистые клёны, мелькающие за окном экипажа. Светлые кирпичные домики с красными крышами сменились блестящими витринами магазинов и салонов, а по тротуарам шли люди. Одни торопились по делам, другие неспешно прогуливались. Самый обычный день. Разве что мальчишки с тяжёлыми сумками через плечо, размахивая газетами, кричали про жуткого убийцу, появившегося на улицах Эрвендейла.

Азалию знобило от странного возбуждения, а сердце замирало от сладостного предвкушения встречи, когда она отправилась к Дамьену. Да, пусть повод был печальным, но она рассчитывала, что разглядит проблеск взаимных чувств. Однако столкнулась с холодной вежливостью и едва уловимой насмешливостью.

Девушка фыркнула и перевела взгляд на свои руки. Она не сомневалась, что Валентайн отнесётся с пренебрежением к найденной статуэтке балерины, как и к рассказу о тайной жизни Анни. Ведь для всего общества девушка была образцом добродетели, и такие подробности могли вызвать недоверие, в первую очередь, к само́й Азалии и истинным мотивам визита к дознавателю.

Валентайн был очень красивым мужчиной и, должно быть, привык, что женщины всячески стараются завладеть его вниманием. Наверняка он счёл, что Азалия одна из таких. А что обычно делают с назойливыми поклонницами? От них стараются избавиться. Например, Люсьен. Она так пыталась привлечь внимание герцога, что тот взял, да и предложил Азалии выйти за него замуж.

Новость о этом оскорбила кузину. Люсьен искренне посчитала, что Азалия решила отбить у неё выгодного жениха. Отношения между девушками не то чтобы испортились, но стали значительно прохладнее. И всё же Азалию не отпускало горькое чувство разочарования после визита. Возможно, матушка права: устраивать жизнь нужно с подходящим человеком, а не забивать себе голову пустыми иллюзиями. Может, Энтони, конечно, и самовлюблённый павлин, но он больше подходит ей по статусу.

«У него определённо были отношения с Анни, — напомнила себе Азалия. — А что если Каратленд действительно причастен к её смерти?»

А что, если они скрывали отношения, и Анни надоело это? Нет, такое вряд ли возможно. Разразился бы небывалый скандал, который ударил бы по репутации семьи Блекмур. А если для этого имелись веские причины? Например, если бы Анни оказалась беременной? Соблазнённая и брошенная девушка – не такой редкий случай. А что, если Анни начала шантажировать возлюбленного, и тот решил её убрать?

Азалия разозлилась, сама не зная на что. Да кто сказал, что у Анни вообще были романтические отношения с герцогом? Валентайн обмолвился, что не нашёл ничего, кроме переписки, которая касалась исключительно науки. Если бы только была возможность доказать наличие связи между Каратлендом и Анни! Тогда родители перестали бы видеть в нем того добропорядочного человека, которым он не являлся, и оставили бы ее в покое.

Когда экипаж остановился возле главного входа, Азалия увидела Энтони на пороге. Судя по хмурому выражению лица, герцог был чем-то сильно разгневан, хотя и старался не выказывать эмоций.

— Леди Азалия! Как хорошо, что я вас встретил! — внимательно посмотрев на девушку, Каратленд улыбнулся, но ледяной взгляд свидетельствовал об обратном. – Уже не рассчитывал вас увидеть.

В глазах Азалии отразилось изумление. Говоря откровенно, она не понимала ни скрытого упрёка, ни недовольства, который определённо был направлен в её сторону. Герцог снова не предупредил о визите, решив, что ему можно появляться в её доме тогда, когда заблагорассудится. А она была виновата, что не дождалась его прихода.

— Я вас предупреждала, милорд, — сдержанно ответила Азалия. — Если вы не сообщаете о визите, не обессудьте, что встреча пройдёт не так, как рассчитывали. И да, когда вы говорите со мной в таком тоне, я чувствую себя задетой.

Каратленд снисходительно рассмеялся. Так обычно взрослый потешается над неумелыми попытками ребёнка сделать что-то правильно. Девушка почувствовала глухое раздражение.

— Ах, Азалия! Вы просто настоящее чудо! Столько смелости, столько открытости! Однако, — строго произнёс он, — вы даже не представляете, как сильно можете навредить себе в глазах общества своей прямолинейностью. Не всем придётся по душе подобная откровенность, и я, как ваш друг, просто обязан вас предупредить. Девушка, которая не следит за речью и позволяет себе появляться в обществе без сопровождения жениха, мужа или кузины, вызывает осуждение. Вы рискуете создать себе репутацию легкомысленной, скандальной особы и…

— Достаточно, милорд! — гневно прервала его Азалия. — Мне понятно, к чему вы клоните. Я не диван, чтобы быть для всех удобной, и не кошель с золотом, чтобы всем нравится. Общество может думать всё что угодно, если ему нечем заняться. Но, знаете ли, что бы ни думало обо мне общество, оно никогда не посмеет открыть рот, потому что я дочь Натаниэля Дрейка, лорда Валлори и хозяина Драконьего Чертога. А теперь извините, но я должна идти.

Не дав Энтони возразить, Азалия горделиво вскинула подбородок и с грохотом захлопнула за собой дверь. Однако оставшись одна, она тотчас остыла. Гнев схлынул, уступив место растерянности и подспудной тревоге. «Таким способом я точно ничего не узнаю о нём и Анни», — раздосадовано подумала девушка.

Выглянув в окно, она бросила взгляд на герцога. Тот по-прежнему стоял на пороге и ошеломлённо смотрел на закрытую дверь. Разумеется, Энтони не привык к подобным отповедям. Он вообще думал и вёл себя так, как было принято в обществе. Иногда нарушал правила, но не настолько, чтобы прослыть скандалистом.