Запретная поэзия

Глава 1. Царская академия

Осень — пора взросления.

Все жизненные перемены, символизирующие конец цикла и начало нового этапа, происходят осенью.

И именно осенью Царская академия принимает талантливых и подающих надежды или же просто очень богатых отпрысков из семей, корни чьих родов устремляются в далёкое прошлое и зачастую относятся к правящим семьям.

Ещё было тепло, солнце мягко освещало каменные стены. Студенты — только поступившие или приехавшие уже не впервые — слезали со своих лошадей или выходили из экипажей, прощались с родными, не торопились уходить от ворот, которые разделили их жизнь на «до» и «после». Как только начнётся учёба, ничего уже не будет как прежде.

Сехмет и Сет летели наперегонки, едва не сбивая тех, кто попадался на пути.

Скакуны фыркали, громко топтали каменную кладку, бежали плечом к плечу, стараясь обогнать соперника… или подраться. Бежать так близко на двух горячих жеребцах — очень и очень плохая идея. Но не богам войны говорить о плохих идеях, они — и есть воплощение этого выражения.

Сет на ходу спрыгнул с лошади, стараясь отдышаться. Сехмет приземлилась рядом и сразу натянула поводья своего коня, который, едва почуяв долю свободы, уже подумал о попытке укусить соперника. Всадники всё-таки отошли подальше друг от друга, чтобы не провоцировать животных.

Сет выглядел заметно старше, огромный темнокожий воин, ростом точно больше двух метров — при виде его в голове появляется вопрос: как он вообще в дверь помещается?! Впрочем, в некоторые проёмы он действительно не может втиснуться. Сехмет же была ему примерно по грудь, бледная-бледная, с глазами и волосами белого оттенка, можно назвать её альбиносом, непонятно как родившимся в этой семье. Но кое-что их всё-таки объединяло, и это были серьги в форме анкха, висящие на мочках левых ушей, — символ арахиянского рода Эхнатон.

Переведя дыхание, Сехмет расправила плечи и задрала подбородок:

— Я пересекла ворота раньше тебя. Выкуси, чернозадый.

— Но это никак не помешает мне вывернуть из тебя душу на уроках по верховой езде.

Она догадывалась: брат точно спуску не даст и ей лично устроит незабываемую студенческую жизнь. Но это звучало как вызов — стать настолько успешной в учёбе, особенно физических дисциплинах, чтобы даже Сет не нашёл причины сделать замечание.

— У тебя не будет повода.

— Не сомневайся в моих преподавательских способностях. У меня плачут даже обладатели силы войны, умоляя поставить «удовлетворительно».

К ним неспешно подъехало ещё четверо человек, тоже носившие серьги Эхнатонов, но явно не заинтересованные в опасных скачках.

Анубис, темноволосый парень с прожигающими этот мир красно-карими глазами, слез со своего мерина и глянул на корчащих рожицы жеребцов в руках отца и, сложно поверить, но тётки, которую он привык считать сестрой.

Чертовски странные арахиянские семейные связи.

На Сете не было даже рубахи, он себя не утруждал. Зеленовато-коричневые льняные штаны, на которых красовался пояс с хопешем и парой кинжалов — и от кого он собрался тут обороняться?! Остальные выглядели куда приличнее, хотя и были одеты в арахиянские, шокирующие окружающих, наряды.

Пока все вокруг прощались с родителями, Анубис с завистью поглядывал на эти трогательные сцены. Ему даже в Академии от родительского надзора не отделаться.

— Может, покажешь нам, где тут конюшни, а? Я уже ног не чувствую, хочу поскорее почувствовать себя человеком и навестить папу, — прозвучал голос Лилит, светлокожей блондинки. В арахиянское происхождение некоторых из семьи Эхнатон вообще сложно поверить, но объясняется это легко: их матери часто привезены из далёких краёв.

Рядом с ней был невероятно похожий парень — Доминик — их лишь слегка отличали глаза. У Лилит правый глаз был янтарным, а левый зелёным, у Доминика — наоборот. На самом деле, их рождение вообще крайне любопытная история, которую, пусть и не сильно скрывают, но никто не хочет афишировать.

Последним арахиянином в этой большой компании был Гор, на вид совсем мальчишка, невысокий и лохматый, тоже светловолосый и с едва виднеющимися на смуглой коже веснушками. Он был племянником Сета и, в отличие от других своих родственников, поступал не в саму Академию, а в лицей при ней. Он слишком юн, всего пятнадцать лет, так что пару лет предстоит провести там, изучая более простые дисциплины и самые основы магии.

— Идём. Я спрошу у конюха, куда нам своих ставить. В этом году много жеребцов, так что нагрузка на конюшни огромная.

Царская академия была престижным учебным заведением, построенным на нейтральной территории, ныне не относящейся ни к одному государству — Тенебрис. Двадцать семь лет назад, после окончания Мировой войны, на счету которой оказались сотни тысяч смертей, было решено развивать дипломатию, и детей тех, кто будет влиять на судьбу своих стран, стали отправлять в стремительно построенное учебное заведение, сильно преобразившееся за минувшие годы. Здесь проводят свою юность не только принцы, но и высшая аристократия, младшие наследники и девушки. В этом же месте заключаются брачные союзы и завязывается дружба, отлично себя показывающая в дальнейшем, а юные дарования, не обделённые магическими способностями, учатся с ними управляться, работая поодиночке и в связках, чаще всего по двое.

Сет тоже учился в Академии, закончил её почти двадцать лет назад.

И преподавать он начал здесь отнюдь не по своему желанию. Часто обучать отпрысков отправляют тех, кто как-либо серьёзно провинился и должен быть отстранён от семейных дел, но сослать куда подальше нельзя из-за родовитости. Обычно это плохо показавшие себя дети правителей.

Однако связь с домом им не обрубали, так что Сет мог писать письма и иногда, приезжая в отпуск, уделять время своим братьям и сёстрам, племянникам, жене. За счёт наличия гарема у главы семьи — Ра Эхнатона, — их семья была просто огромна, но несмотря на это часто между ними устанавливались крепкие родственные отношения.

Глава 2. Хозяйственный призрак

Столовую пришлось искать по запаху еды, не с первой попытки. Ей-богу, хоть бы знаки какие повесили! Спрашивать у других студентов, выглядящих постарше, было как-то неудобно… но в одном из коридоров стояла знакомая фигура.

— Гор!

Он вздрогнул от того, как резко его окликнули. Гор рассматривал картину, на которой была изображена полуобнажённая девушка — судя по стилю, эльфирийская работа. В целом, большинство именитых художников и самых известных произведений искусства именно оттуда. В Эльфирие находятся лучшие институты искусств. Предыдущим ректором тоже был эльфир, и наверняка здесь в коридорах можно найти его работы.

— Ада. Не ожидал тебя увидеть в учебном корпусе уже сегодня.

— Я ищу столовую.

— И почему я не удивлён?

Между собой арахияне говорили на родном языке — амиранском. Сет упоминал, что здесь так не принято и вообще им стоит как можно больше практиковать соларис, но молодёжь в целом плевать хотела.

— Пошли со мной. Лилит обещала взять еды.

Гор пока не переодевался. Он был в лёгкой полупрозрачной рубашке с нашивкой из зелёных нитей на воротнике и белых льняных штанах, которые крепились на талии поясом. Такой маленький и хрупкий… На физических дисциплинах ему точно будет нелегко, потому что даже среди сверстников в Арахияне Гор сильно не дотягивал до необходимого уровня.

По пути завязался простой разговор. Они обсуждали места, что уже успели посмотреть; какие денники им выдали для лошадей; какое составили расписание — оказалось, оба его пока что не смотрели, хотя студенты вокруг активно обсуждали «изверга», который за него в ответе.

— А с кем ты живёшь?

— С дочкой Кали. Она представилась как Сара. А ты?

— С Монро! Он вельскардиец.

— Обычно у вельскардийцев всегда есть еда и выпивка.

— Ада!

— Чего?! Я думаю о практической части жизни с твоим соседом! Будешь менять крема на солёную рыбу. И мне не забудь принести, потому что с голодающими родственниками надо делиться.

— С чего это ты будешь голодающей? Вообще-то, нам будут платить стипендию.

— За нарушение правил её урезают или лишают. А здесь запрещено практически всё. Так что я буду голодной.

Гор скрестил руки на груди и фыркнул:

— Свою соседку обворовывай.

— Её я тоже обворую.

— Бедная девушка! Живя с тобой, она точно сильно исхудает.

Они одновременно рассмеялись и осознали, что уже дошли до столовой. Высокие деревянные двери, открытые нараспашку, и большая надпись приветливо приглашали войти. Оттуда пахло вперемешку выпечкой, запечённой картошкой, мясом. К буфету уже выстроилась длинная очередь.

По всей столовой расположились точно больше двух десятков столиков на шесть человек. На удивление, они стояли на приличном расстоянии друг от друга, а студенты вели себя очень культурно — никто не шумел, не бросался едой, не бегал. Все просто ели и негромко разговаривали друг с другом. Или это они такие приличные только в первые дни? А с другой стороны, это же аристократы! Их всех с пелёнок учат этикету и точно объяснили правила поведения в общественных местах.

Своей соседки Ада не нашла. Может быть, она просто поела раньше и поэтому поздно пришла в комнату? Или быстрее смогла отыскать столовую и уже заняла какой-то столик с другими людьми?

Лилит помахала рукой из-за дальнего столика, не без труда выцепив Аду с Гором из толпы. Вместе с ней сидели Доминик и Авен, уже доедающие свой ужин.

— Привет. Что ты нам взяла?

— Тьфу, Ада! Тебя только еда интересует!

— Я голодная!

Лилит закатила глаза и обвела рукой нетронутый поднос.

— Вообще, я не рассчитывала на Гора, но ты можешь с ним поделиться.

— Гор, забирай рыбу.

— Я хочу мясо.

— А мясо мне. Старших надо уважать.

— Да ты всего на три года старше!

— На три года!

Остальные за столом залились смехом. Конечно, сразу же пошло обсуждение первых впечатлений об Академии. Лилит с набитым салатом ртом восторженно рассказывала про то, как посмотрела уже весь главный корпус и увидела преподавателей, пока Доминик в основном просто поддакивал и ел свою «косичку» с маком — такие похожие, но настолько разные. Гор смог только похвастаться тем, сколько картин посмотрел — и когда это мелкий стал интересоваться искусством? Авен же оказался единственным, кто прочитал расписание.

— Нагружают с первых же дней. Самые тяжёлые у нас на неделе — это среда и пятница, учимся аж до 18:30.

— И это с девяти утра!

Гор поправил её:

— Занятия начинаются в 8:15.

— Издевательство, — вздохнул Авен.

— А что у нас будет в первый учебный день? — спросил Доминик. — В покоях есть учебники, я бы хотел хотя бы пробежаться глазами по первым главам нужных, чтобы быть готовым.

— Я удивлён, что ты до сих пор сам не прочитал расписание.

— Я его себе перепишу и повешу в комнате. Сегодня просто не успел.

— В первый день у нас история, теоретическая астрономия, иностранный язык и магия. Вообще, насколько я заметил, все физические дисциплины и магию ставят в конец. Видимо, чтобы мы уставшие не сидели в кабинетах и не считали минуты до конца занятия.

— Но мы и так будем это делать! — рассмеялась Лилит, и с ней было невозможно не согласиться.

Иностранный тоже предоставлялся на выбор — вельскардисский, драксхольмский или ксарвен. Оказалось, почти все выбрали вельскардисский, а особенно возможность его изучать была радостной для Лилит и Доминику — дисциплину вела их мать.

Со своими соседями никто, кроме Гора, пока особо не общался, а Авен не то, что не видел своего — вообще имя выговорить не мог:

— Уц… Утк… Уко… Я не знаю, там что-то длинное и невыговариваемое!

— Если имя не выговаривается, значит это, вероятнее всего, кто-то из Тенок’Тала, — сказал Доминик.

Теноков боялись. Про них ходила целая уйма баек: о том, что они едят людей, зажаривают на кострах ещё бьющиеся сердца, уродуют друг друга на брачных ритуалах, в стенах своих домов при строительстве замуровывают младенцев…

Глава 3. Романтичнее, чем ты думаешь

Следующим утром Ада снова столкнулась с дружелюбием своей соседки, которая подготовила её одежду и завтрак — на этот раз творог с кусочками яблок. Так ведь и привыкнуть можно!

Этим утром она даже начала разговор, как только Ада села за стол:

— Насобирала вчера недалеко от конюшен. Там несколько яблонь.

Ещё не до конца проснувшись, Ада что-то буркнула в ответ и начала есть, надеясь донести вилку до рта и не промахнуться. На часах было только 7:15, а значит до занятий ещё час. Что вообще стоит первым? Наверное, нужно тоже переписать себе расписание и повесить в комнате.

Словно прочитав мысли, Сара сказала:

— Парочка лекций, затем философия...

— Уже звучит скучно.

Она впервые засмеялась:

— Это основа науки. Конечно, её можно преподнести нудно, но вообще-то философия очень интересная. Это ведь то, что вообще делает нас людьми! Философия — воплощение нашей человеческой тяги к знаниям.

Сара была намного более открытой, чем предыдущие дни. Может, потому что разговор зашёл в комфортное для неё русло? Она прекрасно образована и, по всей видимости, относится к тем, кого учиться не заставляли, а к тем, кто сам этого хочет.

Ада только улыбнулась и продолжила жевать, подмечая, что яблоки действительно очень сладкие. Стоит тоже сходить к конюшне и собрать, пока этого не сделали другие студенты.

— А ты завтра пойдёшь забирать собаку?

Точно, животные! В Академии была такая дисциплина, как дрессура или же послушание, правда велась она лишь первый месяц. Наверное, её существование как-то по-умному объяснялось, но Аде до этого дела не было — разрешат держать зверушку, остальное неважно.

Сейчас питомцы проходили карантин. Их осматривали ветеринары, проводили какие-то сложные манипуляции и наблюдали за тем, как они себя чувствуют в новом климате.

В основном, это были собаки. Однако некоторые любили удивлять народ и кичиться богатством, поэтому притаскивали кого поэкзотичнее. Сет рассказывал, что были и медведи, и леопарды, тигры… А сама Ада приехала с молодой львицей. На мгновение стало даже немножко жалко ветеринаров, но Тез не агрессивная и благовоспитанная, пусть иногда и немножко вредная. Прямо как хозяйка.

— Думаю, да. А можно уже завтра?

— Возможно. Там какие-то индивидуальные сроки, но я вчера заходила и мне было сказано, что собаку можно забрать через один день, после занятий.

— А у тебя кто?

— Девочка. Джая. Ласковая и совершенно не конфликтная. Даже не большая, у меня гончая. А у тебя?

— Ну… тоже девочка.

Подробности пока что были излишни. Сара только начала идти контакт, не хотелось бы спугнуть. Лучше сменить тему:

— А какие ещё у нас сегодня предметы?

— Естественнонаучные, в зависимости от выбранных, затем политология, философия, география и танцы.

— Танцы… От одной мысли тошно.

— Почему? Не любишь танцевать?

— Потому что нас разделят на пары. И да, не люблю.

Было заметно, что Саре и самой эта новость оказалась не слишком по душе. Но, может, именно там ей будет попроще завести новые знакомства — разговаривать на танцах особенно не нужно.

Закончив с творогом, Ада отодвинула от себя тарелку и пошла в ванную комнату.

— Спасибо за завтрак. Мне с тобой повезло.

На лице Сары проступил лёгкий румянец. Её легко смутить. И такой жуткой, как раньше, она уже совсем не казалась.

Аудитории не были слишком большими, всего четыре ряда столов с не особо удобными скамейками, все были на виду у преподавателей, а над дверью висели часы, за движением стрелки которых наблюдать было интереснее, чем писать конспекты.

Из знакомых Ады на практической медицине никого не оказалось. Наверное, стоило хотя бы посоветоваться с ними, прежде чем заполнять анкету на выбор предметов. А что там ещё вообще предоставлялось?

И вообще, почему у «практической» медицины есть лекции?! Казалось, что всё должно быть совсем не так!

На политологии положение дел не слишком улучшилось, непонятных слов стало только больше. Зато вёл её красавчик, на него можно хотя бы полюбоваться.

Вид у него был грозный — высокий и мощный, слегка смугловатый мужчина, из-под воротника и рукавов рубашки которого выглядывали замысловатые татуировки. Шон, с древней тенокской фамилией, представился как профессор Шалтиэль.

Рядом с Адой сидели Лилит и её новая подруга, по совместительству соседка по комнате. Они играли в крестики-нолики, пока Доминик с первого ряда периодически оглядывался и бросал осуждающие взгляды на сестру. Довольно забавная картина.

Сара снова сидела рядом с Домиником. Иногда они даже шёпотом что-то обсуждали. Эти двое определённо смогут найти общий язык. Интересно, а их могли бы поженить?

Лекция была не такой уж и скучной. Или красивого преподавателя просто приятнее слушать, чем какую-нибудь престарелую сиплую бабку. Иногда он общался с аудиторией, и ему отвечали даже не только с первых парт. В основном, это были бывшие лицеисты, у которых он уже вёл что-то раньше.

Некоторые студенты Шона откровенно боялись, особенно после запугиваний от старших, которые утверждали, что лучше смерть, чем экзамен с ним.

А может, как раз в смерти и было дело. В отличие от своих учеников, он свою энергетику не особо скрывал — стоило зайти в кабинет, и тени в углах тут же выделялись, а дышать становилось несколько труднее, но к этому довольно быстро привыкаешь.

Пусть рассказывал он довольно интересно, звонок на обед всё-таки оказался долгожданным. И сегодня Ада не собиралась никуда отпускать Сару, а сразу же не позволила ей улизнуть и повела в столовую. За их «арахиянским» столиком как раз осталось свободное место.

— Знакомьтесь. Это Сара.

Она села за стол и подвинула к себе поближе чашку чая. Из еды взяла только запечённую картошку.

— Привет.

Лилит сразу же хотела напасть с расспросами, но Доминик зажал ей рот рукой и быстро переключил интерес на себя. Она стала пытаться его кусать, недовольно крутить головой и в итоге, фыркнув, обиженно отвернулась.

Глава 4. Вальс смерти

Порой Ада думала, что единственная цель, с которой она поступила в Царскую академию, — это доказать Сету, что она не хуже него.

С самого начала получалось не очень-то хорошо, если говорить про теоретические предметы. Но и сам Сет знаниями по ним не блистал.

Всё ближе подбиралась настоящая практика по магии, а не первая, на которой не происходило совсем ничего интересного — в основном, Амон проводил тесты с какими-то «энергетическими сферами».

На магии и ритуалистике Амон настоятельно советовал сосредоточиться всем студентам, а особенно тем, кто обладал силой войны и смерти — их способности самые опасные и непредсказуемые.

Будучи дома, Ада не особо-то практиковалась, разве что делала простенькие упражнения, такие как подвинуть кувшин с водой… и они всегда бились.

Сара большую часть свободного времени проводила за рабочим столом, посвящая себя учёбе или читая книги, не относящиеся к ней. Практика по магии её явно беспокоила побольше Ады, но виду старалась не подавать.

Ещё за прошедшие дни Ада успела разгадать тайну исчезновений Сары, и ответ был намного скучнее, чем казалось первое время: она просто ходила в библиотеку, а поначалу, пока не забрала собаку, навещала её.

Джая оказалась очаровательной девочкой — небольшая трёхцветная собачонка, напоминающая бигля, но лапы длиннее и морда аккуратнее. Любопытная и ласковая, но совсем не настырная — внимания к себе она не требовала, бесновалась только на прогулках и пока ни разу не разносила комнату. Как и заявляла Сара, благовоспитанная собака.

Львицу Тез же держать в общежитии не позволили, что неимоверно раздражало Аду. Другим можно, а её любимая питомица должна жить в вольере где-то на окраине!

Но зато она очень подружилась с Джаей, которая любила спать на кроватях и прижиматься своим тёплым тельцем к людям.

Летнее тепло окончательно покинуло Тенебрис, сверчки больше не пели по ночам, а трава почти полностью пожелтела. Сквозь каменные стены пробиралось всё больше сквозняков, старенький комендант настоятельно рекомендовал студентам одеваться теплее и топить печи, расположенные в каждых покоях, потому что горячая вода в трубах никогда толком не справлялась.

Лилит куталась в шарфы, которые успела прикупить на выходных, когда разрешали покидать Академию, а арахиянские мальчики для утепления предпочитали поддевать жилетки под пиджаки — стильный приём, подсмотренный у старших. Особенно это спасало Гора, которому, как лицеисту, было нельзя носить свитера из-за того, что они глупо смотрелись с галстуком.

Аду холода не особо беспокоили. Она, как и Сет, который до первых снегов ходил в лёгкой полупрозрачной рубашке (а мог бы и без неё, но ректор ругается), почти не ощущала холода — одно из преимуществ силы войны. Её больше интересовала предстоящая работа в связке с Сарой. Несколько раз были предприняты попытки поговорить об этом, но она тактично ограничивалась короткими и безэмоциональными ответами, которые ничего не говорили.

Большой день неминуемо наступал. Амон рекомендовал всем выдохнуть и хорошенько выспаться. Ада его совету последовала, а вот у Сары оказались другие планы на эту ночь. У них с Авеном была договорённость: встретиться в зале для танцев после заката.

Ламп там было много, царил таинственный полумрак. За роялем никто не сидел, а некоторые цветы на окнах начинали увядать из-за холодов, просачивающихся через стекло, от которых их никто не спасал. Пара зажгла несколько свечей на стенах и, заведя метроном, танцевала в полной тишине. Получалось уже лучше — вальс действительно несложный, если поймать ритм и почувствовать партнёра.

Усталость тяжёлой пеленой висла в воздухе. Зал казался мёртвым, но чарующим. Вспоминалась легенда про заброшенный замок-призрак, в котором каждое полнолуние кружились давно испустившие свой последний вздох лорд и его леди.

Они не говорили. И не до конца понимали, для чего уделяли столько времени танцам, особенно сейчас, когда ничего сложного ещё не разучивалось.

Метроном перестал стучать.

— Наверное, пора заканчивать? Уже поздно.

Об этом говорил высокий полумесяц, сверкающий за окном.

Авен улыбнулся и кивнул:

— Да. Стоит хотя бы немного поспать перед завтрашней практикой.

— Не думаю, что мне это поможет. Хотя Ада верит, что у нас получится, меня пугает работа в связке. Что, если наше зачарование выйдет из-под контроля? Я и одна плохо колдую, а в паре совсем нет опыта.

— Первое занятие не будет сложным. Должны справиться все, — сказал Авен, чтобы успокоить. Но сам он волновался не меньше, потому что знал, что его собственная неуправляемая энергия может испоганить даже самый элементарный ритуал.

— Ты уже нашёл того, с кем будешь в связке?

— Я предлагал Доминику, но он уже в паре с Лилит. Они хорошо друг друга чувствуют и что-то да смыслят в магии.

— Ещё бы, их отец её преподаёт!

Авен кивнул и продолжил:

— Не знаю, с кем меня могут поставить. Надеюсь, что с кем-то из девочек.

— Почему?

— Их энергия часто более податливая.

В связке один партнёр всегда выступал в роли направляющего, а второй — поддерживающего, не дающего чарам выйти из-под контроля и унестись не в том направлении. Один обеспечивает другому контроль и мягко помогает ему, в основном направляя свои силы на создание «дороги», по которой ведущему предстоит провести их магию.

Авен точно обладал силой, которая ни за кем стоять не будет. Он может быть только главным, и партнёр ему нужен абсолютно противоположный — очень ведомый, уступчивый. Колдовство с ним должно быть похоже на вальс: в медленном темпе, с уверенными и чёткими, но в это же время мягкими и воздушными шагами — иначе превратится в стихийное бедствие.

— По Аду так не скажешь.

— Я всегда считал её за одного из своих братьев.

Оба переглянулись и не смогли сдержать негромкого смеха, отражающегося эхом о холодные каменные стены. Хорошо, что Ада не слышит… Хотя нет, она бы восприняла это как комплимент!

Глава 5. Порванный чулок

Царской академия называлась не только из-за наследных отпрысков, которые тут обитали, но и из-за того, что многие правящие семьи выделяют немалые средства на её совершенствование. От чистого сердца. Ну, или с целью поднять свою репутацию в глазах общества — благотворительность поощрялась во все времена.

Академия была относительно новым учебным заведением, ей не было и трёх десятков лет. Однако своя маленькая усыпальница уже имелась — здесь хоронили преподавателей и, к огромному несчастью, студентов, не успевших закончить обучение. Родные могли их забрать, но чаще отказывались это делать, потому что достойные проводы — удовольствие весьма недешёвое даже для состоятельных семей, а в Академии их устраивали полностью за её счёт и со всеми почестями.

Всего здесь было меньше десяти гробов с каменными табличками, а на одном из них даже стоял портрет — это был Ромео Герральди, первый ректор, заложивший большинство академических порядков, работающих и по сей день. Сегодня пополнения в рядах усопших здесь не будет, эльфирийцы изъявили желание забрать тело Аполлона домой. Однако церемонию в его честь всё равно устроить обязаны, иначе это было бы чудовищным неуважением к погибшему и его семье.

Строение было довольно большим, состоящим из нескольких помещений: в самом начале находился архив с информацией обо всех студентах и преподавателях, когда-либо учащихся или преподававших в Академии; дальше главный зал, в самом конце которого, на небольшом возвышении, стоял аналой, а перед ним — несколько рядов скамеек; на них лежали плоские и простые синие подушки. И только в самом конце здания, за длинным узким коридором, была сама усыпальница, в которую практически не проникал свет и не было проведено отопление.

Необразованные простолюдины верили в «богов». Они молились им, совершали служения и ритуалы в их честь, просили о чём-то, прислушивались.

Что касалось знати, то их вера основывалась на теориях о том, что когда-то давно жили существа невероятной силы, и именно они заложили основные правила мира: дали магическую силу своим преемникам, начало первым заклинаниям, сотворили миры мёртвых… Большинство аристократов, особенно не слишком обременённые образованием, в это верили, воспитывали в этой религии своих детей; утверждали, что те «древние настоящие Боги» никуда не исчезли, они всё ещё приглядывают за миром и наказывают тех, кто идёт вопреки законам.

Но было много и тех, кто либо придерживался мнения, что эти «Боги» давно покинули наш мир, либо не существовали вовсе. Последних обычно осуждали и пророчили мучительную гибель, но их это мало волновало.

Независимо от веры, церемонии рождения, бракосочетания и прощания были священной традицией, которая выглядела довольно схоже в любой стране. Традиции нарушать нигде не принято.

На аналое расположилась закрытая книга на ксарвене, которую неспешно листал тот, кому поручено зачитать прощальный текст. На храмового жреца он был совсем не похож: аккуратно стриженная и ещё почти не седая борода, узкие очки на переносице, модный костюм-тройка. Возможно, это был один из профессоров? Если судить по виду, он вполне мог бы преподавать историю или оккультизм у старших курсов.

Ада выросла во дворце, хотя в городе его называли «храмом Ра». На храм, на самом деле, он был не похож вовсе, даже зал для служений там всего один, и то построенный для того, чтобы фараон важно сел на свой трон, взял блюдо с сочными фруктами и насладился танцами молоденьких наложниц. Это всё в целом выглядело как плевок в лицо верующим.

Ада в гареме жила только до семи лет. И, хоть она смутно помнила подробности, могла сказать, что ей там нравилось. Её мать рано казнили за двойную попытку побега вместе с ребёнком, поэтому никакой конкуренции за внимание Ра в девочке не видели. С дочерью правителя лучше дружить — вот её никто и не обижал, даже наоборот, много баловали, развлекали…

Но, несмотря на женский пол, её сила — война. И образование должна получить соответствующее. В семь лет её перевели из гарема в школу для мальчиков, которые в будущем должны стать солдатами, а личным наставником назначили Сета.

Школа находилась далеко от дворца, отец практически никогда её не навещал, но не очень-то и хотелось, ведь был Сет. Нельзя сказать, что он стал ей родителем, вовсе нет. Он относится к ней исключительно как к сестре, а она к нему — как к брату.

Сет научил её владению мечом, езде на лошади, стрельбе из лука, метанию ножей… Да это вообще было лучшее детство, которое только можно представить!

Только длилось оно не так долго, как бы того хотелось. Всего через год Сет уехал в Тенебрис и стал приезжать не чаще трёх раз в год. Без него в школе было не так увлекательно, но с другими мальчишками, в целом, не скучно. К тому же, редкие появление Сета в Арахияне помогли Аде иначе ощущать праздники и лето — именно из-за брата она всегда с трепетом ждала их, любила подарки и блюда, которые готовили только в особые дни. Как вообще можно считать праздники «обычными»?!

На скамейках разместилось десятка два студентов. Некоторые были с их курса, другие постарше. Лицеистов попросили остаться в комнатах.

Никого не заставляли посещать эту церемонию, из-за чего многие решили отсидеться в покоях или заняться своими делами, используя неожиданно появившийся свободный денёк и не задумываясь над его причиной. А те, кто пришёл, сделали это по своим причинам: кто-то знал Аполлона ещё с лицея, кто-то считал себя не в праве не прийти, кто-то пёкся о своей репутации…

Когда мужчина у аналоя закончил зачитывать текст, студенты сложили ладони вместе и каждый мысленно сказал умершему то, что не успел при жизни. Или сделал вид, что сказал.

После смерти люди превращаются в чистую энергию и, пройдя круг очищения, заново возвращаются, но уже в другой форме — перерождаются. Дух умершего находится в этом мире всего три дня, с каждым часом отдаляясь больше и больше, теряя связь и становясь одним из жителей загробного мира своей страны, прежде чем стать новым воплощением. Но исключения есть всегда.

Глава 6. Истинная натура

Аду всегда было сложно напугать, а жуткие ситуации, чаще всего, вызывали только интерес. Если у неё и был страх, то он точно не связан с призраками, монстрами или прочими выдумками, которыми обычно пугают детей.

Кошмары часто мучили Гора. Как рассказывал Сет, сразу после того, как Авен лишил его глаза, бедный совсем не мог спать: вскакивал посреди ночи с жутким воплем, трясся, разговаривал во сне, а потом начал и ходить, даже бегать от чего-то. И снотворные средства не помогали. Осирис боялся, что его сын сходит с ума, а Исида днями и ночами сидела в своей лаборатории, пытаясь создать лекарство, которое бы ему помогло.

И ей удалось. Гор теперь совсем не видит снов, но и кошмары его не мучают. Каждый вечер ему необходимо пить особый отвар, сделанный матерью, чтобы вновь не столкнуться с ужасом.

Сара вернулась в комнату довольно поздно — оно и неудивительно, если вечером встретилась с Авеном. И спала она крайне беспокойно, ворочаясь с бока на бок и что-то шепча на языке, который Ада не знала.

У неё и самой не получалось уснуть, хоть завтра и предполагался выходной. Кали, в отличие от многих других наставников, ставить их индивидуальное занятие на субботу или воскресенье не стала. Ада ворочалась, всё думая о произошедшем вечером. Она точно это видела. Какая-то магическая аномалия? Стоит ли рассказать Амону или Сету?

Из мыслей выбил тихий скрип паркета. Сара встала с кровати. Наверное, попить воды.

Ада попыталась дышать глубже и медленнее, не желая подавать вида неспящей.

Однако Сара и так не обращала на неё внимания. Она ходила по комнате туда-сюда, сцепив руки за спиной, и не подходила к кувшину с водой.

Спустя несколько минут Сара тихой кошкой скрылась за дверью. Неужто на тайные свидания посреди ночи договорилась?

Аду посетила мысль проследить за ней и, не удержавшись, она выглянула одним глазком в коридор.

Женский силуэт удалялся прочь, в сторону выхода из общежития. Ада видела, как длинный халат Сары неуклюже сполз по одному плечу, а сама она нервно его поправляла. В темноте её действительно можно принять за теневого духа.

Ночью магические лампы горели очень тускло, чтобы не тратить чересчур много энергии, и слабые блики отбрасывались на её растрёпанные волосы. В каком-то смысле, это даже завораживало: плавные медленные шаги, аура смерти…

Ада уже собралась толкнуть дверь и выйти, последовать за ней, но замерла. Что она скажет? Что решила проследить? Сара наверняка сочтёт это за недоверие и оскорбится, особенно в свете последних событий.

Подумав, что это не лучшее решение, хоть её и тянуло тоже погулять по ночным коридорам Академии, Ада тихонько вернулась в постель и забралась под одеяло. К собственному удивлению, после ухода Сары сон одолел её очень быстро и не был беспокойным.

Утром её разбудил не сто первый будильник, как обычно, а Сара, нависающая над кроватью.

— Доброе утро.

Вздрогнув от неожиданности этой картины, Ада начала потирать глаза и мотать головой. Покосилась на будильник, который сегодня, вообще-то, не должен был сработать.

Сара уже была одета и с собранными в привычный пучок волосами, в которых сверкала серебряная шпилька. А ещё на её плечах было… пальто? Чёрное, местами потёртое, пальто. Она что, кого-то обокрала ночью? Тогда наступает очередь Ады обижаться! Как можно было не позвать её на ограбление?!

— Одевайся. Я как раз закончу с кофе.

— Ты лишаешь меня положенных часов сна.

— Я тебя кое-куда отведу. Будет интересно.

На последней фразе Сара лукаво улыбнулась и подмигнула. Ада окончательно перестала понимать, что происходит. Она заболела после вчерашнего ливня и теперь видит искажённые сны под температурой?

— Где ты взяла пальто?

— Это долгая история. Одевайся быстрее, а то опоздаем!

Аромат кофе манил, так что ничего не оставалось, кроме как встать и начать лениво одеваться в по обыкновению подготовленную одежду, висящую на дверной ручке.

— А ещё я получила письмо от своего наставника. Твоё почему-то не прислали.

На её рабочем столе лежал вскрытый конверт и ножичек для писем. Краем глаза было видно аккуратный почерк и странную печать, напоминающую то ли волка, то ли собаку, но больше чудовище.

Быстро застегнув пуговицы, Ада схватила гребень для волос и начала причёсываться уже за обеденным столом.

— Амон лично сказал мне про наставницу и отдал письмо. Видимо, она не видит смысла его дублировать.

— И кто же тебе достался?

— Твоя мать.

Сара поджала губы и отвела взгляд в сторону, сильнее кутаясь в пальто, несмотря на то что в комнате было не настолько холодно.

— Она хорошая учительница и колдунья. Я бы даже сказала, одна из лучших.

— Амон сказал так же… — не желая развивать эту тему, она решила спросить: — А твой наставник кто?

— Профессор Шалтиэль. Он поставил занятие сегодня на девять.

Красавчик с политологии! Ещё он, вроде как, будет вести у них алхимию. В груди даже кольнула зависть. Его выносить немного легче, чем других занудных преподавателей.

Сара задумалась и нахмурилась, когда села за стол с двумя чашками кофе.

— Шон. Он тот самый напарник Морены…

Знаменитый дуэт смерти, отнявший жизни едва ли не дюжины политиков.

— Ты его боишься?

— Не то чтобы. Это скорее… Не знаю, трепет перед кем-то сильным? Я и подумать не могла, что именно он станет моим наставником.

— А ты рассчитывала на кого-то конкретного?

— Честно говоря, да. Моя мама и Морена — давние подруги. Мне казалось, что заниматься со мной будет она.

Ада подвинула к себе чашку и, сделав бодрящий глоток, спросила:

— А Морена такого трепета не вызывает?

Сара улыбнулась:

— Я с ней с самого детства знакома. И амплуа у неё не такое пробирающее до костей, как у Шона.

— Но ведь они сделали это вдвоём.

— Знаю. И всё-таки, Морена меня скорее привлекает, нежели настораживает.

Ада словила себя на мысли, что про своё обучение Сара почти не рассказывала. Она провела всю жизнь в Сушумне и почти не покидала её, но при этом моментально определила заклинание, которое сделали вчерашние «шутники», и в целом знала больше других студентов.

Глава 7. Правда чудовища

Как бы ни хотелось скрыть спарринг, полностью наплевавший на правила Академии, студентов сильно напугало состояние Ады и Уица и они решились позвать лекаря. Их увели — хотя скорее унесли, — в лазарет.

В момент, когда сознание начало возвращаться, веки были тяжёлыми. До слуха доносилось негромкое обсуждение каких-то незнакомых людей — это старенький лекарь беседовал с медсестричкой.

В лазарете оказалось уютно. Отопление здесь подавалось лучше, чем в жилых комнатах, и было непривычно тепло.

На светлых обоях рисовались узоры растений и лошадей, но не напрягающие, почти сливающие с основным цветом.

После шума и гула, что бушевал в зале для фехтования, в лазарете царило расслабляющее спокойствие и тишина, а жестковатый матрас и низкая подушка казались удивительно удобными.

Судя по разговору целителей, Уиц попадал сюда не впервые и каждый раз в новой компании. Это уже никого не удивляло, но директору они точно сообщат. Амон будет злиться.

Уиц лежал на соседней кровати и мирно посапывал. Глубоко дышал, выглядел совсем уязвимо — никак не притворялся. Он был теноком, а по совместительству младшим братом того, кто вместе с Мореной устроил кровавую бойню на международном собрании. От него стоило ожидать чего угодно…

В углу лежал кто-то ещё. Совсем молоденький парень, похожий на лицеиста. Он выглядел встревоженно, неровно дышал, но не ворочался, поэтому внимания на него никто не обращал.

Ада словила себя на мысли, что если ей однажды всё-таки удастся построить военную карьеру, а не стать украшением в чьём-то доме, то тишина лазарета может в какой-то момент стать для неё привычной. Да, мировых войн сейчас нет, но ведь никто не отменял локальные вспышки, бунты, дерзость соседей. Полностью искоренить насилие невозможно.

Теперь её будут опасаться и обсуждать. Ада даже толком не помнила, чем всё закончилось, но, кажется, она ударила Уица в спину — не лучший поступок.

Но порой способности брали верх над разумом. Одарённые с головой уходили в собственные инстинкты и слушали то, что им внушает «истинная натура». В такие моменты сознание становилось мутным, могли происходить страшные вещи. Именно под воздействием одолевшей их тёмной энергии Морена и Шон совершили своё преступление — показательный урок для всех, чтобы лучше себя контролировали и не заигрывались с данной им силой.

Аде было жаль. Не совладала с тобой.

Дыхание Уица изменилось. Он приоткрыл глаза. Теперь они не горели, выглядели усталыми, погасшими. Сожжён весь порох, который был.

— Извини за произошедшее, — тихо прошептал он.

— Ничего страшного. Я тоже хороша.

Заметив шевеление, из-за деревянного стола поднялась хорошенькая, совсем юная с виду, медсестра. Свободный белый халат был перевязан на талии ремнём с такой же розой, какую положено носить всем относящимся к Царской академии.

— Как вы себя чувствуете?

Ада села, опираясь спиной на стену, и неопределённо повела плечами.

— Нормально.

— Удивительно! У Вас вывих голеностопного сустава.

Ада вскинула брови. Нога ныла, но не так сильно, как должна при вывихе.

Ещё одна особенность силы войны. Её обладатели, мало того, что восстанавливаются в разы быстрее обычных людей, так ещё и практически не замечают боли. Но у этого преимущества есть и обратная сторона: приятное тоже ощущается очень тупо, почти никак.

Повертевшись на своей кровати, Уиц скинул тоненькое одеяло и с ухмылкой спросил:

— А у меня в этот раз что?

— А Вы отделались легко! Только ушибы и переутомление.

Прозвучал голос старенького лекаря:

— Несколько дней вам стоит воздержаться от физических нагрузок и колдовства. Обоим. Учитывая особенность вашего организма, полностью восстановитесь в течение четырёх-пяти дней. Берегите себя.

Ада тяжело вздохнула. Они ведь собирались с Сарой на конную прогулку!

— Если нормально себя чувствуете, то можете идти. Приходите на ежедневный осмотр, иначе и об этом будет доложено директору, а также вашим кураторам.

Ада закатила глаза и повернулась к Уицу:

— Кто твой куратор?

— Сет Эхнатон.

Ну почему всем вокруг так везёт?!

— Думаю, вы сработаетесь.

Уиц сразу покидать лазарет не захотел, сославшись на сильную усталость, а Ада поспешила уйти. Запах лекарств и светлый интерьер ей совсем не нравились, а люди в белых халатах навевали неприятные воспоминания.

Помимо силы войны, ей досталась ещё и целительная. Она была скорее «дополнительной», очень слабой, вообще непонятно откуда взявшейся, но в школе, как только об этом узнали учителя, начали заставлять Аду развиваться в медицинской сфере.

Она это ненавидела. Её совершенно не интересовала фармакология, анатомия — нудное и сложное полотно картинок, которые чёрт запомнишь, гистология — самые извращённые пытки, из которых уже ничего не вспоминается, но это точно было ужасно. Хорошо, что Ра позволил не указывать эту способность при поступлении в Академию. Больше ничего общего с лечебным делом Ада иметь не хотела.

При ходьбе нога и правда болела, но даже никакой трости для облегчения передвижения не выдали. По всей видимости, за обладателей силы войны не переживают совсем. Не надо было в обморок падать, так бы хоть уговорила одногруппников не вести её к лекарям, и никто бы ничего не узнал!

Было приятно вернуться в комнату. Прохладно, по-домашнему уютно и темно — время уже шло к закату. Сегодня его было даже немножко видно, тучи не настолько плотно затягивали небо, как обычно.

Сара лежала на кровати, повернувшись лицом к стене. Не переодетая, с раскиданными по подушке волосами, прямо на одеяле. Даже не обратила внимание на то, что кто-то вошёл. Спала?

Ответом послужил хрипловатый вопрос:

— Где ты была?

— Ну… Это очень долгая история, но если кратко, то у меня вывих ноги. Как прошло занятие с Шоном?

Сара жалобно простонала:

— Не произноси имя этого живодёра вслух.

Глава 8. Последний день

Царская Академия с приходом осени, раздевшей деревья, окончательно вошла в свой привычный ритм жизни: кто-то целиком посвящал себя учёбе, другие заводили интересные и полезные знакомства, третьи находили развлечения, посещая всевозможные нелегальные мероприятия, играя в азартные игры, проводя ритуалы и творя заклинания, заводя романы…

Любовные связи не одобрялись. Когда-то за лёгкие интрижки обоих могли высечь, чтоб неповадно было, но со временем от физических наказаний было принято решение уйти. Во-первых, считалось, что романы мешают учёбе, а во-вторых, это пагубно влияет на репутацию будущих придворных, в частности если им уже подобрали другую партию. А если ещё и наступит нежелательная беременность…

Такое в Академии уже случалось, и не раз, но родители старались всё проворачивать как можно быстрее: отзывали непутёвых домой, выясняли все обстоятельства и в срочном порядке женили детей. Некоторые студенты даже делали это специально, чтобы выйти замуж или жениться на любимом человеке, а не по расчёту.

Сара свернула в узкий коридор, устеленный узорчатым бордовым ковром — если бы туда упало несколько капель крови, их было бы непросто разглядеть. Стены здесь были украшены не картинами, а чучелами животных. Аура смерти ощущалась сильнее обычного.

Сара скрестила руки на груди, замедлилась. Она была уверена, что виной тому не чучела — отличать мёртвую энергию людей и животных она умела. Может быть, из-за эмоций, нахлынувших на неё после вчерашнего разговора с Авеном, начало мерещиться всякое? Свет сюда не проникал, а фонари были вставлены в выделанные головы, из-за чего жутковато светились глаза.

Повернулась к голубоглазой полярной сове.

Птица моргнула. Сара зажала себе рот рукой и отшатнулась назад, боясь, что кто-то услышит и сочтёт её за умалишённую. Сильно закусила палец и зажмурилась от боли, а когда открыла глаза, сова не подавала ни единого признака жизни.

Может, ей действительно стоит больше спать?

Или призраки, о которых постоянно говорят старшие курсы, могут быть реальны? А может, кто-то специально снова зло подшутил над ней? Или это связано с мертвецами, которые и так всегда вьются вокруг, но теперь стали особенно активны из-за проведённого кем-то спиритического сеанса?

— К чёрту, — выплюнула Сара и быстрым шагом прошла через коридор.

Ездила верхом Сара неплохо, с собственной кобылой управлялась более чем хорошо, но вот грациозной и «правильной» её посадку в седле назвать было сложно. Лучше всего ездили бывшие лицеисты и Рене, у которой просто был хороший учитель дома.

Погода стояла мрачная, холодная, но без дождя, поэтому многие студенты предпочитали не крытый манеж, а плац под открытым небом — дышалось там легче. Чуть поодаль, за пределами плаца, гоняли лошадей не под верхом, на корде, или занимались гимнастикой «в руках». Кто-то даже делал своим коням массажи! Всадников собралось много — не у всех было настроение скакать после занятий, а вот в выходные дни с самого утра на рабочих площадках многолюдно.

Некоторые, кто уже отработал или просто не хотел этого делать, собрались посмотреть. Парням нравилось наблюдать за девушками верхом на лошадях и предаваться бесстыжим фантазиям, а те, в свою очередь, это поощряли, бросая игривые взгляды и улыбки.

Сара искала одного конкретного человека, которого почему-то не оказалось ни верхом, ни на трибунах.

Эрос Раллис нашёлся сидящим на заборе плаца. Он был в расстёгнутом чёрном пальто с красными воротниками, длинные кудрявые волосы неровно спадали на плечи; беспокоящий их ветер и почти чёрное небо ему, на удивление, очень шли. Обычно эльфирийцев представляют в солнечно-блестящем амплуа, но он, хоть и обладал силой «гедонизма», как выражался сам, очень органично вписывался в готическую картину — Эроса легко представить главным героем вампирского романа. Может, дело в его отце. Сара и сама крайне удивилась, когда узнала, что его первое имя — Дионис, и он является сыном владыки эльфирийского подземного мира, которому не передались способности отца.

Эрос на первый взгляд создавал впечатление легкомысленной и любвеобильной звезды, устраивающей самые посещаемые вечеринки. Скорее всего, именно таким он и был в глазах всех студентов, но Сара точно знала: за яркими масками скрываются самые уродливые лица. В случае Эроса, ни в коем случае не в прямом смысле — его лицо божественно прекрасно.

А ещё он кузен Аполлона и, по совместительству, его сосед по комнате.

— Привет, Сара.

Его голос звучал одновременно скучающе и воодушевлённо — не интересовала девушка, зато нравился конкур. Сара была не из тех, кто мог бы случайно привлечь внимание мужчины. Она не обладала харизмой, выдающимися формами, цепляющим взглядом или вызывающим поведением, а милым личиком на фоне десятков сногсшибательных аристократок не удивить. Впрочем, цели привлечь мужское внимание у неё и не было.

На разговор с Эросом вызвалась именно Сара, потому что больше некому: Ада может не проявить должной осторожности, с парнями ему может быть совсем неинтересно, а у Рене оказалось слишком много долгов по учёбе, но она, по крайней мере, знала, где искать Эроса.

— Привет. Я хотела с тобой поговорить.

— Я уж понял. Восхищением, вызванным моим великолепием, от тебя не веет. И влюблённые взгляды ты бросаешь не в мою сторону.

Хотелось возмутиться такой прямолинейной бестактности, но вместо этого Сара перекинула шарф, одолженный у Авена, через плечо, и опёрлась спиной на забор.

— Ты спешишь с выводами.

— Я смогу убедиться в своих выводах, когда опробую на тебе одно из своих заклинаний.

Спрашивать, что это означает, Саре не хотелось.

Чей-то жеребец резко встал перед барьером, и всадник полетел через шею. Лошадь, воспользовавшись тем, что хозяин не удержал повод, принялась за скачки по манежу. Другие студенты на жеребцах заметно напряглись и начали махать хлыстами, чтобы разбушевавшийся не подбежал к ним и не началась драка, пока упавший всадник бегал за непокорной лошадью.