Запретные игры

1

Лист бумаги жжет кожу. Я в который раз взглядом просматриваю аккуратно выведенный подчерк.

“Ты станешь моей девушкой, малая. У тебя нет выбора и ты прекрасно об этом знаешь. Вопрос только в том, сколько ты будешь брыкаться и пытаться избежать неизбежного”

Да какого черта происходит?

Я прекрасно понимаю, что выбора у меня нет. Давид Немиров единственный человек, который может мне помочь Защитить..Я в полной заднице.

Только в голове дикий страх и единственный вопрос - зачем ему это?

Он точно не галантный кавалер, решивший спасти девушку от жесткого буллинга. Из того, что я о нем знаю, могу сделать вывод, что здесь что-то нечисто.

Такие как он никогда не делают чего-то просто так.

Он скорее антагонист, нежели герой-спасатель.

Почему моя скромная персона понадобилась ему?

Он явно выбрал меня своей жертвой. Меня это жутко пугает. Настолько, что холодящие мурашки и ощутимое волнение никак не покидает.

Ощущаю на себе настырный взгляд и поднимаю голову.

Он стоит в другом конце длинного коридора. В компании парней, которые разговаривают о чем-то наперебой.

Но смотрит лишь на меня и на записку в моих руках.

Сразу же комкаю её.

— Никогда, — шепчу едва слышно и так медленно, чтобы он смог прочитать по губам.

Для наглядности бросаю скомканный лист себе под ноги и наступаю на него толстой подошвой осенних ботинок.

Вкладываю в это всю свою злость.

Снова поднимаю свой взгляд на него.

— Совсем скоро, — он не стесняется сказать это во весь голос, чем привлекает ненужное внимание.

Несколько десятков людей, находящихся в коридоре, сразу уставляются на меня.

Ни за что на свете я не стану его девушкой! Даже если на кону будет стоять моя жизнь.

Разворачиваюсь и ухожу дальше по коридору, лишь бы не слышать волны обсуждений, поднявшейся благодаря Давиду.

Я всегда справлялась со своими проблемами сама. Они никогда не были такими масштабными, как сейчас. Но пока я чувствую в себе силы бороться до конца.

2

— Ты совсем разучилась смотреть под ноги? — чувствую резкий толчок в плечо. — Ненужный мусор.

Едва ловлю равновесие, чтобы не упасть.

Очередной придурок из свиты Лаврова.

— Иди к черту, — злобно выплевываю я. — Я даже не прикоснулась к тебе.

— Ещё не хватало, — на его лице появляется противная ухмылка. — Осторожнее ходи по вечерам со своих тренировок, Дарина, — мое имя произносит так, будто оно жжет ему язык. — Разное ведь бывает, понимаешь? А живешь ты далековато от студии танцев, в которую ходишь.

Запугивание - то, чем меня сейчас пытаются морально уничтожить.

И у них достаточно хорошо это получается.

Я уже вздрагиваю от каждого шороха и звука.

— Смотри, чтобы тебе не пришлось ходить и оглядываться, — стойко отвечаю, при этом ощущая в груди неподдельный страх.

Одно дело оскорбления, которые сыпятся на меня всю последнюю неделю. Совсем другое - угрозы.

— Да ты что? — смеется он. — И что ты сделаешь? Попросишь своего братишку пятиклассника меня побить?

Он прав. Защиты мне ждать не от кого. Сейчас каждый ополчился против меня и жаждет мгновенной расплаты за то, чего я не совершала.

Единственный вариант, который у меня есть - Давид.

Если я стану его девушкой, меня никто не решится тронуть.

Его до смерти боятся. Да и его авторитет будет значительно внушительней, чем у Лаврова.

Идеальный вариант на первый взгляд.

Но я прекрасно понимаю, что за его предложением помочь, стоит что-то страшное.

И, возможно, когда я узнаю, что именно, происходящее сейчас покажется для меня детской сказкой.

— Исчезни, — устало прошу, и иду дальше по коридору.

— Следи за языком, — бросает мне вслед. — За каждое гнилое словечко придется расплатиться.

На урок не иду.

Прячусь в отдаленном крыле, которое сейчас находится на ремонте и занятия здесь не проводят.

Сажусь прямо на пыльный пол, достаю наушники и включаю музыку.

Она всегда помогала мне справиться и сменить шторм внутри меня штилем.

Только не в этот раз.
Здесь пахнет сыростью и краской. А ещё достаточно прохладно. Приходится обнять себя руками. Кто-то открыл окно, чтобы краска скорее подсохла.

Дожидаюсь окончания занятий и еще около часа после них. Лишь тогда поднимаюсь со скамейки и иду в холл к выходу.

Наперед знаю, что ждет меня дома.

Отец уже оборвал мне телефон - наверняка, оперативно доложили, что дочь не явилась на несколько занятий.

В школьных коридорах опустело и нет ни одной живой души.

Даже вахтер пропал куда-то и не контролирует то, что на территорию может попасть кто-то посторонний.

За окном достаточно темно и сыплет снег.

Обычно я люблю такую зимнюю атмосферу. Есть особенная романтика возвращаться домой, наслаждаться падающим снегом, в свете уличных фонарей и слышать этот хруст под подошвой ботинок.

Сегодня я в осенних, потому что вчера во время физкультуры кто-то забрался в раздевалку и украл мою обувь.

Я нигде не смогла её найти и возвращалась домой по сугробам в спортивных кроссовках.

Последняя неделя резко сменила мою любовь к этому диким страхом.

Дружки Лаврова уже не единожды поджидали меня после занятий.

Чаще всего мне удавалось проскользнуть и уйти незамеченной. Только вчера они меня словили.

Я не понимала, что они хотят от меня и чего можно от них ждать, поэтому бросилась в бег.

Так быстро ещё в жизни не бегала, благо адреналин в крови помогал.

Физрук бы если увидел, сразу поставил высший балл в аттестат.

Я сбила их со следу, когда в очередном переулке спряталась за грудой мусора.

Но сколько раз я ещё смогу так удачно скрыться?

Я вляпалась в полное дерьмо и пока не знала, как от него отмыться.

Понимала, что нужно найти виновных и снять с себя все обвинения, но все играло против меня.

Мои руки были связаны полностью буллингом и угрозами.

Надежда умирает последней?

Вот и моя умирает прямо сейчас, когда перед самым выходом с холла, бросаю взгляд на улицу и вижу под ближайшим фонарем дружков Лаврова.

Сердце уходит в пятки, а паника подступает комом в горле.

Отец продолжает разрывать мой телефон, а это значит лишь то, что мне нужно оказаться дома, как можно скорее.

Ноги немеют. Буквально не могу пошевелиться.

Страх сковывает жесткими цепями.

— По-прежнему уверена, что тебе не нужна моя помощь, малая? — раздается голос позади меня.

Подскакиваю на ровном месте, потому что от неожиданности напряжение внутри меня достигает своего пика.

Давид стоит за моей спиной.
Меня обдает ароматом его парфюма, а самодовольная ухмылка на его губах вызывает раздражение.

Почему он до сих пор здесь? Занятия давно закончены.

— Зачем так подкрадываться? — шиплю, сжимая руки в кулаки. — Чего ты вообще хочешь от меня?

Прожигаю его взглядом, в ответ получая лишь безразличие и полное спокойствие.

— Помочь, — легко срывается с его губ.

Но эти глаза не внушают мне никакого доверия. Он смотрит на меня как на какую-то игрушку. А я точно не собираюсь становится пешкой в чужой игре.

— Да ладно, — едкая ухмылка сама появляется на моих губах. — С каких пор Давид Немиров занимается благодетельностью?

— У тебя нет выбора, — его губ касается победная улыбка.

Она пугает ещё сильнее.

Ощущаю себя крысой, загнанной в тупик.

Повсюду расставлены ловушки, которые невозможно обойти. В любом случае, придется встрять в одну из них.

И сложно сделать выбор, в какую именно, потому что я совершенно не отдаю себе отчет в возможных рисках.

— Для чего тебе это? — задаю волнующий вопрос.

— Просто хочу, чтобы ты была моей, — Давид пожимает плечами.

Вальяжная поза и растрепанные темные волосы. От него веет уверенностью.

Мы не знакомы достаточно близко, но я прекрасно знаю, что Немиров всегда добивается своего.

3

Моральную тряску, которую я испытываю дома, не сравнить ни с чем.

— Дарина, — грозным голосом произносит отец. — Три пропущенных занятия. Где ты шлялась? Как это вообще возможно для дочери Министра образования? Сколько ещё раз мне нужно за тебя краснеть?

Он повторяет эту фразу уже третий раз за час, как я открыла дверь квартиры.

— Мне стало плохо, — упорно стою на своем.

Мое счастье, что информация о поддельных оценках в системе ещё до него не дошла.

И как только это случится, что совершенно неизбежно, меня ждет кромешный ад.

— Ты ходила к медсестре? — с напором спрашивает он. — Нет, Дарина. Тебя там и близко не было! Ещё один такой промах и пеняй на себя. Никаких поблажек для тебя больше не будет.

Язык так и жжет вопросом “А разве они когда-то были?”.

Вслух его не задаю, как бы сильно не хотелось.

Хочу оттянуть момент, когда жизнь станет кромешным пеклом.

Даже если я расскажу отцу все, во что я вляпалась, он не поймет.

Он мне не поверит.

Тоже сделает во всем виноватой.

Это не тот человек, у которого я могу искать поддержки. Он наоборот с каждым днем ещё сильнее добивает меня морально.

— Этого больше не повторится, — с трудом, но выдавливаю из себя эти слова.

— Даже не обсуждается, — отец аж скалится от злости. — Ещё одна выходка или прогулянный урок - билет в закрытый женский колледж твой.

Я никак не могла допустить подобного. Не могла оставить брата с ним один на один.

И новость о том, что подделаны только мои оценки - это бомба замедленного действия.

Не знаю, как скоро это дойдет до отца. Но взрыв будет мощнейший.

Моя задача придумать за этот кратчайший промежуток времени хоть что-то.

— Не будь, как твоя мать, — злобно выплевывает отец. — Или хочешь такой же жизни в нищете?

“Не смей говорить о ней”, “Лучше уж так, чем с тобой”, “Это самый правильный выбор в её жизни”.

Мысли несутся в голове с такой скоростью, что она идет кругом.

Как же сложно сдержать этот поток и не ляпнуть ничего.

— Мне нужно подготовить реферат на завтра, — единственное, что могу заявить без проблем.

— Ты должна делать такие вещи заранее! — даже здесь он нашел к чему придраться. — Марш в свою комнату. Завтра заберешь Романа с занятий по боксу и отведешь к стоматологу. Визит я уже оплатил. А потом у тебя занятие по танцам. Не вздумай пропустить.

— Хорошо, — смиренно произношу я и спешно иду в свою комнату.

Первым делом принимаю леденящий душ, а после присаживаюсь за рабочий стол.

Реферат дается с трудом, потому что все мысли о другом.

Каждый день обстановка накаляется. И в сравнении с поддельными оценками, буллинг и угрозы начинают казаться сущим пустяком.

Злата, которая прислала мне сообщение, дочка нашей учительницы. Поэтому она первой узнала эту новость.

Видимо, она уже достаточно хорошо разнеслась, если сам Давид решил мне написать.

Мозги отказывались думать и находить выход.

“Ты целый день ничего не пишешь. Все в порядке?” — очередное входящее сообщение.

Инкогнито.

Но этого “инкогнито” я знаю лучше, чем кого-либо. Единственное, чего я о нем не знаю, это имени и города, в котором он живет.

Мы уже три года ведем переписку.

Я смело могу назвать его своим единственным другом.

Наше общение началось с того, что он просто ошибся номером. И продолжается по сей день. Ежедневно.

Сначала мы просто не спрашивали имена друг друга и социальные сети. А потом словили в этом определенную атмосферность.

Человеку, который не знает тебя лично, можно вывалить все самое сокровенное.

Мы пришли к тому, что это будет нашей определенной фишкой.

“Даже не спрашивай. Я в полнейшей заднице” — пальцы быстро печатают текст.

“Вываливай, я уже подготовил успокоительное” — отвечает мгновенно.

“Приготовь ещё и сердечные капли” — вопреки моему состоянию, на губах появляется улыбка.

Общение с ним умиротворяет. Прекрасно знаю, что инкогнито никогда и ничем не сможет мне помочь. Но я ощущаю эту поддержку даже через те тысячи километров, которые могут нас разделять.

“Во что ты вляпалась? Может быть ещё хуже?”

Смеюсь. Оказывается, может. Пишу ему все, что случилось со мной сегодня.

“Тебе бы в полицию обратиться. Угрозы это уже уголовно наказуемо. А подделывать твои оценки…Кому это вообще нужно?”

“Никакой полиции. Если я ввяжусь в подобное и это дойдет до отца, то моментально буду паковать вещи в закрытый колледж. Это уже неизбежно, но мне нужно потянуть время. Я прекрасно знаю, кто стоит за этой травлей и взломом системы”.

“Бред, лапушка. Разве кто-то будет творить подобное лишь потому что его отшили?” — инкогнито задает вполне логичный вопрос.

“Я сделала это привселюдно. Этот человек такого не прощает. И есть ещё кое-что”

Ровно неделю назад Лавров подошел ко мне в школьном холле и предложил быть его девушкой.

Я тогда не сдержала смеха и “Твоей? Да никогда в жизни” само сорвалось с губ.

Это слышали все.

А его “Ты крупно об этом пожалеешь” услышала только я.

И выражение его лица тогда я четко запомнила. В его взгляде читалось то, что он способен испортить мне жизнь.

“Например?” — получаю очередной вопрос.

“Я не рассказала тебе, что на следующий день его отстранили от занятий. Обвинили в том, что он подкупал учителей за свои безупречные оценки. И делал это и для других. Эдакий посредник”

“И? причем здесь ты?” — он не понимает, к чему я веду.

Да и откровенно говоря, я сама не понимаю, что происходит и чем все способно вылиться для меня.

“Я писала подруге, что-то вроде “это он об этом пожалеет”. Аккаунт взломан и это сообщение стало всеобщим достоянием. Насколько я понимаю, он пытается повесить на меня подкуп учителей. И каждый в школе уверен, что так и есть. То, что в системе изменены лишь мои оценки, только подтверждает мою вину”

4

Утром я боялась выходить из дома. Вспоминала то сообщение и понимала, что человек, который желает мне зла, узнал где я живу и был этой ночью под моими окнами.

Но идти пришлось, иначе бы отец не оценил, что я опаздываю в школу.

Я вышла из дома, стараясь сохранять спокойствие. Сердце бешено колотилось, а каждый шаг казался мне огромным испытанием. Я старалась не обращать внимание на окружающих, но не могла отделаться от мысли о том, что кто-то следит за мной. Отчаяние и физическое напряжение накатывали на меня так же неумолимо, как темные тучи перед грозой.

Учитывая, что это уже не первый случай, страх становился все более глубоким и всеядным. Каждый звук, каждый взгляд, каждое движение вызывало у меня подозрение и тревогу. Я понимала, что так нельзя жить, что это невыносимо. Необходимо что-то предпринять, чтобы защититься и найти способ избавиться от этого бремени на душе.

Пройдя мимо первого перекрестка, я решила сделать небольшую остановку и отпила воды из бутылки, пытаясь унять жажду и успокоиться. Стала думать о возможных вариантах действий, о том, куда обратиться и к кому обратиться для помощи. В то же время, сомнения и вялая надежда заставляли меня сомневаться, приходить в уныние.

Покончив с малым отдыхом, я снова отправилась в путь. Однако, в этот раз я шла уже не просто потому, что так полагается и чтобы удовлетворить требования отца, а потому что понимала, что настал момент, когда необходимо бороться за собственное достоинство и свободу. Решимость и сила воли росли внутри меня с каждым шагом, я готовилась к битве, которую должна была выиграть для своей безопасности и здоровья.

В знакомых стенах стала чувствовать себя спокойнее. Но не надолго

Сегодня ровно неделя, как я терплю унижения и издевательства в школе. Ежедневное общение с одноклассниками превратилось в тяжелое испытание, которое регулярно накладывает отрицательный отпечаток на мою самооценку и настроение. Но сегодняшний день оказался особенно сложным.

В школьном коридоре, по которому раньше спокойно проходила каждый день в поднятом настроении, теперь шла, склонив голову и наблюдая за своими ногами. Стараясь не привлекать внимание.

Группа громких голосов и смеха привлекает мое внимание. Невольно поднимаю глаза и вижу толпу одноклассников, которые с удовольствием подшучивают. Они будто выбрали меня жертвой для того, чтобы попонтоваться своим тупым остроумием.

Я общалась практически с каждым из тех, кто сейчас выкрикивает оскорбительные фразы в мою сторону.

Сердце сжимается от обиды и страха. Но нахожу в себе силы не поддаваться эмоциям и сохранять хладнокровие.

Решаю пройти мимо группы придурков, не обращая на них ни малейшего внимания. Каждый шаг, сделанный вперед, кажется тяжелее предыдущего, но я не собираюсь сдаваться. Глаза сфокусировались только на одной задаче – продолжить свой путь и не позволить им унизить еще раз.

Я чувствую, как на меня глядят, как потоки насмешек и шепота направлены в мою сторону. Делаю для себя вывод, что никогда не хочу скатиться на уровень тех, кто сейчас насмехается над слабыми. Надо мной.

Наконец, пересекаю границу и остаюсь наедине со своими мыслями. Понимаю, что последующие дни могут принести с собой еще больше вызовов и неприятностей, но уже не боюсь их так сильно, как в первые дни.

Мое ликование длилось недолго. Ко мне подбежала Злата. Она единственная продолжила общаться со мной после свалившейся волны хейта и буллинга.

Другие “друзья” не рисковали оказаться по ту же сторону, что и я.

Я могла их понять. Но вот простить вряд ли.

— Все совсем плохо, Дарина, — обнадеженно произносит она, обхватив мое предплечье.

Её взгляд поникший и напуганный.

— Спокойно, — торможу её панику. — Что случилось?

— Твой дневник,— срывается на шепот, но это звучит так, будто она прокричала эту фразу во весь голос.

— Что? — озадаченно переспрашиваю я. — Меня у меня никакого дневника.

— Я не знаю, — она обреченно машет головой. — Там твои личные секреты. По полочкам расписано то, как ты пыталась подставить Лаврова и как подкупала учителей. Он подписан твоим именем. И почерк твой…Я же с детства с тобой за одной партой сижу, — последние слова Злата выдала вообще безжизненно и безнадежно.

— Только не говори, что ты поверила в эту ересь? — меня охватывает волна злости.

Жгучей, как раскаленная лава. Мне сложно сдержать это разочарование во взгляде.

— Нет…— она отвечает неспешно, а потом резко отрицательно качает головой. — Нет, конечно. Ты что…Не поверила, — заверяет меня, но её колебания и сомнения я уловить успеваю.

— Злата, — протягиваю её имя, потому что во взгляде улавливаю ещё кое что.

То, что мне совершенно не нравится.

— Ммм? — напряженно спрашивает она, закусывая нижнюю губу.

— Скажи мне, пожалуйста, — мне неприятно задавать этот вопрос. — Ты не сказала никому, что почерк показался тебе знакомым?

— Нет,— испуганно пролепетала она.

Вот только её взгляд не внушал никакого доверия. Она врет. Конечно же, ляпнула.

Возникшая ситуация начинает настораживать меня все больше.

Мне было сложно поверить, что кто-то мог так жестоко на меня наседать. Положив свою руку на плечо Златы, я ощущаю ее дрожь и страх, который парализовал ее нервы.

Накопив внутри себя решимости, я решаюсь идти напролом. В необычном положении, в котором я оказалась, нельзя иначе.

— Ничего, мы разберемся, — говорю я Злате, пытаясь утешить ее и одновременно успокоить саму себя.

Но внутри меня все еще кипит ярость и неприятие этой ситуации.

Я не могу позволить себе погрузиться в отчаяние - нужно найти источник всех этих клеветнических слухов и очистить свое имя.

— Где дневник? — с вызовом спрашиваю у нее.

— Кажется, они спрятали его где-то в двадцатом кабинете, — нехотя признается она. — А что ты хочешь?

— Докопаться до правды,— непоколебимо произношу и иду в нужном направлении.

5

Внимательно вслушиваюсь в слова Златы. Возникает ощущение, что упускаю нечто невероятно важное. Будто что-то качественно скрыто от моего внимания.

— Откуда ты знаешь о Лаврове так много? — хмурюсь, поднимая на нее взгляд.

Злата моментально мешкается и её щеки покрываются румянцем.

— Да ребята ведь рассказывают, — признается она, но взгляд не поднимает. — Сейчас все вокруг только об этом и говорят.

— Ничего такого не слышала, — срывается с языка.

— Потому что сейчас все против тебя, никто не будет тебе этого говорить, — не сразу, но находится с ответом. — Только я.

— Ладно, — отмахиваюсь от глупых мыслей.

Мы дружим так давно, что мне должно быть стыдно подозревать её в чем-то. Она не боиться продолжать общаться со мной, хотя прекрасно знает, что может за это стать таким же изгоем.

Тем не менее, ставлю мысленную заметку, что нужно понаблюдать за её поведением.

Я решаю не обращать внимание на смутные подозрения по отношению к Злате и сконцентрироваться на другом. Внутри я все же чувствую какое-то непреодолимое нежелание верить в ее слова. Мне кажется, что в этой истории есть еще что-то неясное, что не укладывается в мозаику моего понимания.

На уроках мне приходится показать всю свою стальную выдержку.

Когда кто-то кидает в меня куском скомканной мокрой бумаги, я дожидаюсь, как только учительница отвернется к доске, поворачиваюсь к одному из дружков Лаврова, который кинул его, и одним движением скидываю все с его стола.

— Ты совсем страх потеряла? — он подскакивает с места и воинственно возвышается надо мной, привлекая внимание Раисы Викторовны.

— Шагаев, что ты здесь устроил? — она сразу переходит на крик. — Отойди от девочки.

Она выглядит перепуганной, заметив, что рукой он схватился за капюшон моей толстовки.

Да что так скрывать, даже у меня сердце в груди останавливается в это мгновение. В его глазах плескается столько агрессии, что не могу сделать следующий вдох. Тем не менее, не прерываю наш зрительный контакт.

— Да что я? Это все она! — восклицает он, дергая меня за капюшон.

— Убери свои руки и марш к директору! — её тон кажется максимально холодным.

Когда он не спешит отпускать меня, она сама подходит и отцепляет его руку.

— Я непонятно сказала? Отойди от нее. И направляйся за мной.

— Раиса Викторовна! — в классе моментально поднимается шум. Все говорят наперебой одно и то же. — Это она! Чокнутая! Взяла и с его парты книги и тетради скинула! Да! Именно так и было!

Учительница оценивает ситуация в классе.

— Всем тихо, — грозно просит она. — Шагаев к директору. Сам. Узнаю, что не пошел, будут проблемы. А мы продолжаем урок.

Я понимаю почему она так поступила. Боится оставлять меня одну с озлобленными одноклассниками.

Раиса Викторовна раньше дружила с моей мамой.

Будто я на уроке какого-то другого учителя, к директору бы пошла я.

Конечно же, я учла это, когда принимала решение скинуть вещи с парты Шагаева.

Урок продолжается, но я прекрасно слышу шепот одноклассников и угрозы, которые летят в мою сторону.

Теперь ничего хорошего ждать от них точно не стоит.

— Что происходит, Дарина? — взволнованно спрашивает учительница, задержала меня после занятия. — Тебе нужна помощь?

На лице невольно появляется ухмылка.

Помощь? Смешно.

Вызвать отца в школу, чтобы он сделал мою жизнь ещё хуже? Такая помощь?

— Нет, все хорошо, — выдерживаю её пристальный взгляд с улыбкой на губах.

— Ты всегда можешь прийти ко мне, — заверяет меня.

— Всенепременно, — направляюсь к выходу из кабинета.— Большое спасибо.

Спрятаться в другом крыле и пропустить занятия уже не вариант. Тогда отец уже без сомнений озвереет и сплавит меня в закрытый женский колледж. Он ждет моей ошибки, пока даже не догадываясь, что она уже совершена.

Меня до сих пор поражает тот факт, что до него не дошла информация про подделанные оценки.

Судьба подкидывает отличную возможность. На следующем занятии просят кого-то из учеников добровольно взяться за подготовку актового зала к мероприятию.

Сразу же тяну руку.

— Васильева, отлично, — согласно кивает учитель информатики. — Ещё один человек.

Злата так же тянет руку.

И я очень благодарна ей за это.

Мне не хотелось бы оказаться с кем-то из этого стада в одном помещении.

— Пойдемте девочки, — учитель просит нас направится за ним. — Там нужно будет сделать всякие поделки, снежинки и украсить этим зал. Новый год на носу, как-никак.

— А мы вдвоем справимся? — сразу же озадачивает Злата, спешно перебирая ногами по школьному коридору.— Актовый зал громадным.

— У вас будет помощь, — заверяет он. — Там у вас в распоряжении несколько парней с параллели и много пятиклассников. Хоть кого-то можно уговорить помочь безвозмездно.

Параллель?

Мне это не нравится. Там меня так же сильно не переносят на дух.

Я же надеялась на то, что каких-то пару часов мы со Златой проведет в спокойствии.

Как только мы заходим в актовый зал, сердце обрывается в груди.

Вижу статную фигуру Немирова.

Он сразу же поворачивается и ловит мой взгляд, растягивая губы в довольной ухмылке.

Становится не по себе.

Во первых, Давид совсем не тот человек, который будет благородно вызываться помочь подготовить зал к празднику.

Во вторых, он выглядит так, будто не сомневался, что увидит меня здесь.

6

Я ощущаю, как адреналин начинает быстрее кружиться в моих венах. Мне хочется избежать встречи с Немировым любой ценой, но это кажется почти невозможным. Я пытаюсь сохранить спокойствие и не показывать своих нервов, но сердце бьется так сильно, что кажется, что он сможет услышать его.

Мы плотно приступаем к работе, украшая зал разноцветными снежинками и фигурками. Во время нашей работы, я многократно оглядываюсь через плечо, надеясь, что Немиров уже не находится рядом. Но каждый раз его фигура стоит там, неотрывно следя за мной своими проницательным взглядом.

Я слышу, как обо мне перешептываются другие парни из параллели. Но, на удивление, никто из них даже слова не выкрикивает в мою сторону.

— Давай помогу, — раздается голос Давида, когда я стою на стуле, привстав на носочки, и пытаюсь дотянуться до занавесок, чтобы прикрепить к ним гирлянду. — Упадешь ведь.

Даже не знаю, отчего мое сердце сильнее выскакивает из груди. Из-за его хриплого голоса, что раздается так непозволительно близко, или из-за того, что его ладони обхватывают мою ноги, придерживая.

— Не упаду, — сжав губы, одариваю его недовольным взглядом. — Исчезни.

Пытаюсь убрать его руки с себя, но совершая ошибку, резко дернув ногой.

Моментально теряю равновесие и стул заваливается.

Давид перехватывает меня, из-за чего, я оказываюсь в его руках и объятиях.

Такая близость пугает. Ощущаю запах его парфюма. Свежесть и нотки мяты. Его касания не то, что обжигают кожу, а аж ошпаривают, словно кипятком.

— А говорила, что не упадешь, — на его губах возникает улыбка.

— Не приближайся ко мне, — злостно выпаливаю я, отпрянув от него.

Ухожу в другой конец актового зала. Пусть сами вещают эту чертову гирлянду.

Ощущаю, что все взгляды устремлены на нас с Давидом.

Кто-то из парней даже подходит к нему, чтобы спросить о чем-то.

Не могу расслышать или прочесть по губам, потому что упорно делаю вид, что даже не смотрю в сторону Немирова.

Мы неизбежно приближаемся к моменту, когда наше пребывание в актовом зале окончится. Моя душа требует, чтобы я побыстрее избавилась от этой нервной напряженности.

Но прежде чем я успеваю выйти из зала, я чувствую, как чьи-то руки охватывают меня сзади. Мое сердце замирает, и я понимаю, что это Немиров.

— Ты по-прежнему отказываешься от моего предложения? — Давид опаливает дыханием мое ухо.

Его близость слишком волнует и пугает. Он слишком часто вторгается в мое личное пространство.

— Да что ты пристал ко мне? — отпрянув от него, не скрываю своего раздражения.

Все, чего я хочу в этот момент, так это уйти, избавиться от его прикосновений и ускользнуть от него как можно дальше.

Я толкаю его руками, пытаясь освободиться, но он сильнее меня физически и не позволяет сделать ни шагу. Я начинаю паниковать, мои руки дрожат, и мое дыхание становится все труднее.

Но внезапно, кто-то другой появляется рядом со мной — это Злата. Она решительно вырывает меня из хватки Немирова. Мое облегчение смешивается с благодарностью к Злате за ее поддержку и защиту. Она держит меня за руку, и мы спешно выходим из зала, подальше от Немирова.

— Срок моего предложения истекает, Дарина, — слышу напоследок, улавливая боковым зрением ухмылку на его лице. — Ровно в полночь.

Теперь, когда мы в безопасности, я вдыхаю воздух с полной грудью и ощущаю, как нервы наконец успокаиваются. Я благодарна Злате за ее смелость и поддержку.

— Спасибо тебе, — искренне благодарю её.

Я могла вырваться и сама. Но Немиров странно действует на меня. Будто оковами сковывает, когда он оказывается рядом.

— Что это было? — она спрашивает, скрещивая руки на груди и пронзая меня недовольным взглядом. — Что он хочет от тебя?

— Я не знаю, — практически не вру.

Разве что не договариваю о том, что он хочет, чтобы я стала его девушкой. Злате вряд ли это понравится.

— Держись от него подальше, пожалуйста, — она смягчается, поверив моим словам. — Знаешь ведь, что слухи о нем ходят не самые лучшие.

— Не переживай, — отмахиваюсь от нее. — Он больше не окажется рядом со мной.

— Я надеюсь, — искренне признается подруга. — Тебе и так достаточно проблем.

И здесь она полностью права. Их уже через край.

Только почему тогда последние слова Немирова вызывают во мне панику? Я будто теряю какую-то опору под ногами, услышав о том, что его предложение действует только до полуночи.

7

Хотя Злата спасла меня от неприятной ситуации, тревога все равно не покидает меня. Я с трудом успокаиваю дрожащее тело и пытаюсь понять, что же именно Немиров имеет в виду, говоря о сроке своего предложения. Это слово "полночь" повлияло на меня внезапно, словно таймер, который считает оставшееся время, медленно, но утонченно ускользающее.

Я оборачиваюсь к Злате, которая смотрит на меня с опаской в глазах. Она знает, что в последнее время моя жизнь превратилась в настоящий оазис проблем, и мне кажется, что Немиров сознательно углубляет этот ощущение безысходности. Я решаю взять себя в руки и не поддаваться его издевательствам.

Главная задача сейчас — понять, что Немиров хочет от меня и каким образом он пытается манипулировать моей жизнью. Может быть, это просто игра власти для него, но я не собираюсь стоять бездейственно и допускать, чтобы он рушил мою жизнь.

Злата просила подумать о том, кто именно может намеренно портить мою жизнь. Я не знаю, почему она так упорно уверена в том, что это не Лавров. Но в голову сейчас закрадывается мысль…Вдруг это Давид?

Мне совсем не ясны его мотивы. Стать его девушкой? Вдруг ему нужно именно для того, чтобы ещё сильнее подставить меня?

— Пойдем домой? — спрашиваю у Златы, так как мы удачно прогуляли все уроки.

— У меня ещё дополнительные, — она пожимает плечами. — Хочешь, подожди меня.

— Не могу, — огорченно признаюсь я. — Мне брата нужно забрать, отвести к стоматологу, а потом сразу в студию.

— Жаль, — грустно признается она.

Мы прощаемся и она скрывается в другом конце коридора, в кабинете химии.

“Как ты, ходячее несчастье? Совсем пропала” — приходит сообщение от инкогнито.

Быстро перебираю пальцами по клавиатуре, но так и не успеваю отправить сообщение.

— Привет, Дарина, — позади меня раздается знакомый голос, пробирающий до мурашек. — .Занятия, вроде, давно закончились. Почему ты тут?

Оборачиваюсь, чтобы убедиться, что мне не мерещится.

Передо мной и правда стоит Леон Соколовский.

Парень, в которого я тайно влюблена с подготовительной группы.

Тогда он мне безвозмездно отдал набор своих новеньких фломастеров. И покорил детское сердечко.

В младшей школе мы учились в одном классе, а потом попали в параллельные.

Мы почти никогда не говорили. Я наблюдала за ним и за его достижениями издалека.

Наблюдала и продолжала влюбляться.

Но никаких шагов никогда не предпринимала. Мне казалось это глупым. Мужчина должен делать первый шаг - я всегда так считала.

Да и как только мне стоило оказаться рядом с Леоном, то вся моя решительность куда-то испарялась.

Мои руки начинают трястись, когда Леон произносит моё имя. Я никогда не привыкла видеть его так близко. Боюсь, что он услышит, как учащенно бьется моё сердце. Все эти годы я мечтала о фантастической истории нашей встречи, сценарий которой постоянно развивался в моей голове. Но сейчас, стоя перед Леоном, я понимаю, что никакой сценарий не приготовит меня к такому моменту.

Он смотрит на меня пристально, словно разгадывает какую-то тайну. Я чувствую, что не могу отвести от него глаз и что-то внутри меня начинает меняться. Все эти годы я мечтала о его внимании, и вот теперь я не знаю, что делать со своими желаниями. Мои ноги кажутся пустыми, как будто я могу стать тенью и исчезнуть под его взглядом.

Вдохнув глубоко, я собираю свою решимость и наконец могу проговорить:

— Привет, Леон. Да, занятия уже закончились, но я осталась подготовить актовый зал к новогодним праздникам. Как ты здесь оказался?

— Да так, — на его губах возникает загадочна улыбка. — Были дела здесь.

Совершенно не понимаю, что должна ему ответить.

Меня безумно удивляет и поражает тот факт, что он заговорил со мной именно сейчас. Когда абсолютно все кроме Златы обозлились на меня.

— Ты идешь домой? — задает вопрос, облокачиваясь на подоконник.

— Сначала нужно забрать брата с тренировки, — несмело признаюсь я.

— Давай я вас провожу? — внезапно предлагает Леон.

— Скорее всего твоя девушка будет против, — вспоминаю неприятный факт.

Леон уже около года встречается с Лерой Малиновской из десятого Б.

Как бы там ни было, но в этом плане у меня есть четкие принципы. Несвободные парни для меня не существуют. Даже если в данном случае я испытываю какие-то чувства.

— Мы не вместе, — шокирует меня таким откровением. — Уже неделю как.

Скорее всего эта новость не стала такой сенсацией на фоне остальных, связанных с Лавровым и мной.

— Я не знала, — честно признаюсь, отводя взгляд.

Мне больше и сказать нечего. Слова никак не находятся.

— Так можно тебя провести? — вновь спрашивает Леон.

— Разве что до выхода из школы, — лишь пожимаю плечами.— Дальше я сама.

Я так долго мечтала об этом, а теперь не понимаю, как должна себя вести. Мысли от волнения жутко путаются.

Но мне все кажется неправильным. Он только неделю назад расстался с девушкой.

— Ну, для первого раза тоже не плохо, — с ухмылкой на губах, произносит он.

Его слова будоражат, но от них в голове лишь возникает тысячу вопросов.

Что именно он имеет в виду?

Решаюсь промолчать.

Мы идем к раздевалке. Когда я хочу надеть куртку, Леон проявляет все свои джентльменские манеры и помогает мне.

Сердце радостно трепещет в груди.

Ровно до того момента, пока не подмечаю Давида. Именно в этот момент он материализуется рядом и пронзает меня взглядом темных глаз.

Нас разделяет несколько метров, но даже на таком расстоянии ощущаю напряжение, застывшее в воздухе. Холодящие мурашки пробегают по телу.

Я начинаю понимать, почему у Немирова такой авторитет, и почему другие бояться переходить ему дорогу.

Не делая ничего плохого, одним взглядом он заставляет чувствовать меня не по себе.

Смотрит так, будто я уже его собственность и прямо сейчас, у него на глазах, позволяю другому парню надеть на себя куртку.