Запретный плод для нимфы, или Нимфы против Нагов

Пролог

БЕСПЛАТНО С 15 по 18/08

Аннотация:

Я - наследная принцесса. Он - сын императора, узурпировавшего власть моей семьи, и могущественный полудракон-полунаг. Я терпеть не могу его, и всем сердцем ненавижу его отца, которого считаю виновным в гибели моих родителей. Он с недоверием относится ко мне и винит в смерти своего брата. Казалось бы шансов на взаимопонимание, взаимоуважение и, тем более, любовь нет, но...

Политика - дело тонкое и между нами заключён временный союз…

В тексте: академия, вьюнки-телохранители, ветры-шпионы, высоко ценящий себя котелок...

Пролог

Мы с Присциллой укрылись в полутени арочного прохода, ведущего в один из внутренних двориков Академии Управления Даром. Теплый вечерний воздух был наполнен доносившимися с клумб ароматами цветущего жасмина и гулом адептов, праздновавших завершение учебного года.

Неподалёку от нас, чуть ближе к центру двора, стояла группка старшекурсников – шумная и весёлая. Кто-то взмахивал бокалом с игристым вином, кто-то рассказывал очередную байку, вызывая у остальных взрывы громкого смеха, кто-то украдкой перебрасывался взглядами с девушками и парнями из соседней компании.

Я прислонилась плечом к холодной каменной стене. Присцилла, стоявшая рядом, нетерпеливо подалась вперёд, её глаза горели восторгом.

– Я видела как вы с Этьеном поцеловались! – заговорщицки прошептала она, наклонившись ко мне так близко, что я почувствовала её дыхание на своём лице. – Вы теперь... пара?

Я не смогла сдержать мечтательной улыбки, коснувшись пальцами губ, словно всё ещё ощущая на них сладкий вкус того поцелуя.

– Не знаю, Ил, всё произошло так внезапно… Но этот поцелуй… Ах, что это был за поцелуй! – слегка дразня её, кокетничала я, блаженно закатывая глаза. – Хотя, возможно, это просто был волшебный вечер, и поэтому всё казалось таким необыкновенным!

Я прикрыла глаза, вновь погружаясь в воспоминания.

– Но Этьен определённо умеет дать девушке почувствовать, что она единственная и самая, самая… Его взгляд, прикосновения, каждое слово... – с томным придыханием делилась я впечатлениями, как вдруг…

В всего в нескольких сантиметрах от моего уха в каменную кладку, пригвоздив собой к стене комара, с глухим стуком вонзился дротик.

Я инстинктивно дёрнулась в сторону.

– Сухая пень-колода! – выругалась Присцилла, резко обернувшись и бросив возмущенный взгляд в противоположный конец галереи, откуда в этот момент доносились издевательские смешки.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть своего «спасителя», я уже смотрела на него.

Самодовольно ухмыляющийся официально признанный бастард нашего Императора-узурпатора стоял в нескольких метрах от нас, небрежно облокотившись на мраморную колонну. Его поза излучала нарочитую расслабленность – руки скрещены на груди, одна нога согнута в колене и уперта в колонну позади. Пронзительно-голубые глаза, унаследованные от августейшего отца, смотрели с привычным вызовом, высокомерием и насмешкой.

Как и всегда, его окружала свита из друзей-прихлебателей, готовых смеяться над любой его шуткой, и восторженных девиц, ловивших каждый его взгляд. Сейчас все они дружно хихикали, девицы, жеманно прикрывая рты ладошками, парни, обмениваясь ухмылками и похлопывая друг друга по плечу.

– Позер! – вновь повернувшись ко мне, прошептала одними губами Присцилла.

Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Мой и «позёра» взгляды встретились, и на мгновение мир сузился до этого безмолвного поединка. Посверлив его пару секунд холодным взглядом, я демонстративно отвернулась и кивнула подруге, соглашаясь с ней. Я была об этом типе точно такого же, если не ещё худшего мнения.

Да, чтоб тебя!

Едва только я отвела глаза, над самой моей макушкой, так близко, что я почувствовала движение воздуха в волосах, в стену вошел ещё один дротик!

Этот, судя по отсутствию комара и точке попадания, предназначался для того, чтобы измерить то, на сколько сантиметров я выросла за первый, проведенный в стенах академии учебный год.

Вслед за чем (кто бы сомневался!) раздались не извинения, а нарочито громкий, раскатистый, издевательский смех.

«Это слишком! Я не могу это так оставить!» – промелькнула шальная мысль в моей голове и…

На меня словно что-то нашло.

С непоколебимым спокойствием и почти медитативной безмятежностью я полностью сосредоточилась на том, чтобы с хирургической точностью и ювелирной филигранностью изъять оба дротика из стены.

Я настолько ушла в себя, что не слышала ничего: ни насмешек, ни улюлюканий подначивающей толпы, ни тревожных увещеваний Присциллы, умолявшей меня не связываться с Эриком фон Ричмонд де Контермбилем, герцогом Труамгурским, который и по происхождению, и по натуре своей был стопроцентным гадом.

Точнее, по происхождению он был наполовину нагом, а наполовину драконом. Что, если не углубляться в подробности, одно и то же с гадом. Ну а если углубляться, то мерзавцем старший отпрыск нашего императора-узурпатора был даже не в квадрате, а, учитывая то, чьим он был сыном, в кубе!

Но вернёмся к дротикам…

Едва холодный металл коснулся моих ладоней, тело само совершило движение – резкое, точное, мгновенное. Я не целилась, не размышляла и, вообще, едва ли осознавала происходящее.

Два броска слились в один, и...

В вечно шумном коридоре Академии – воцарилась такая абсолютная тишина, что можно было расслышать шелест платьев и скрип обуви застывших в изумлении свидетелей.

Свидетелей моей невиданной дерзости. А, возможно, и преступления… Ибо, при желании, этот мой «ответный жест» легко можно было трактовать как покушение на жизнь высокородного гада.

Глава 1

Глава 1

Спустя два месяца после описанных в прологе событий.

Утро первого дня нового учебного года выдалось на редкость прохладным.

В выложенных серым мрамором с прожилками магической руды широких коридорах Академии Управлении Даром кипела жизнь – кто-то мчался, сломя голову, боясь опоздать на лекцию, кто-то вальяжно прогуливался, делясь летними впечатлениями, кто-то толпился у доски объявлений, кто-то восседал на широком подоконнике.

Я торопливо шла по главному коридору третьего этажа, прижимая к груди стопку учебников…

– Каролина, я впечатлен! – заставил меня вздрогнуть знакомый голос. От неожиданности я едва не выронила учебники. – Нет, я просто потрясен! – поправил себя, возникнув из-за массивной колонны Эрик, чтоб его, фон Ричмонд де Контермбиль, герцог Труамгурский. – Сокрушён! Низвержен в пучину твоих прекрасных очей! Сметен! – перечислил он со всевозрастающим пафосом и драматизмом.

За лето он стал ещё выше ростом и сильно загорел, его каштановые волосы выгорели и казались почти золотыми, в ярко-голубых глазах отплясывали джигу лукавые искорки.

– Прошло шестьдесят два дня, долгих мучительных шестьдесят два дня, в течение которых я ни на секунду не забывал о тебе! – взяв меня под локоть и развернув к себе лицом, добавил он с придыханием.

По коридору прокатилась волна любопытных взглядов. Несколько адептов, проходивших мимо, многозначительно заулыбались и зашептались между собой.

Обрушившееся на меня цунами пылких восторгов никого не ввело в заблуждение, разыгранное бастардом представление всеми без исключения воспринималось как изощренное издевательство над жертвой, то есть мной.

– Каро, – он фамильярно сократил мое имя, отчего у меня сами с собой сжались челюсти, – а как ты смотришь на то, что если ты откроешь мне свои секреты, то я открою тебе свои...

Его голос стал ниже, откровенно интимным. Он сделал шаг вперед, вынуждая меня сделать шаг назад. Моя спина уперлась в холодную каменную стену между двумя гобеленами с изображением великих магов прошлого. Он же тем временем заблокировал пути моего отступления, расположив свои правую и левую ладони по обе стороны от моих плеч.

Я оказалась в ловушке.

Дорогой парфюм с нотками бергамота и кедра окутал меня удушливым облаком.

Расстояние между нами сократилось до такого неприличного расстояния, что я могла разглядеть каждую ресничку его насмешливо прищуренных глаз.

Мои пальцы заболели от того, насколько крепко я сжимала учебники, которые служили мне щитом.

– Никаких секретов, – судорожно сглотнув, заверила я, стараясь выглядеть невозмутимой и уверенной в себе. Но голос всё же предательски дрогнул, выдав моё волнение. – Просто один единственный, совершенно случайно удачный бросок!

Уголки его губ дрогнули в кривой снисходительно-покровительственной усмешке. Что же касается медленного, ленивого, оценивающего взгляда, которым он скользнул по мне сверху вниз и обратно, то его можно было охарактеризовать только как откровенно и глумливо раздевающий.

Меня бросило в жар. Не от смущения. От ярости. Я сузила глаза и сжала челюсти.

Он подмигнул мне, растянув губы в широченной улыбке, которую, без сомнения, считал неотразимой.

– Я, дорогая моя, имел в виду вовсе не игру в дартс... – сообщили мне. Голос стал ещё более бархатистым, томным и обволакивающим. Хотя куда уж больше.

Объективности ради, отмечу, что для нагов обольщать – всё равно, что дышать, а Эрик даже по их меркам считался неисправимым ловеласом. Так что кого-то другого его улыбка вполне могла обаять, очаровать и даже ослепить, и лишить разума, но не меня.

На меня она действовала как красная тряпка на быка.

Челюсти сжались так сильно, что заболели зубы и скулы. Пальцы зудели от желания вцепиться в его самодовольную физиономию и стереть с неё эту глумливую ухмылочку. Это, как минимум. Как максимум, я не отказалась бы выбить ему зубы! Все до одного!

Увы. И первое, и второе было роскошью, которую я не могла себе позволить, если не хотела быть немедленно отчисленной из академии.

– Ах, ваше сиятельство! – Это было очень нелегко, но я всё же заставила губы растянуться в сладчайшей из улыбок, а голос – прозвучать елейно-почтительно. – Прошу прощения! Просто ваш намёк на то… – я закусила нижнюю губу и кокетливо стрельнула глазками, – что вы имели в виду, был столь виртуозно-изысканным, что моему скудному умишке не хватило тонкости восприятия, дабы его уловить, – иронично «покаялась» я и театрально потупив взор, сделала отчаянную, но, к сожалению, неудачную попытку выскользнуть из кольца его рук.

Зря. Ибо сделала только хуже. Его ладонь легла на стену рядом с моим плечом, отрезая путь к отступлению. Запах его одеколона – пряный, с нотками сандала и чего-то опасно-мускусного – окутал меня удушающим облаком.

– О-о-о! Милая, тебе совершенно не за что просить прощения, – ласково мурлыкая, сообщили мне. Самодовольная улыбка стала откровенно плотоядной, глаза потемнели. – Я буду просто счастлив разъяснить тебе всё, что я имел и имею в виду... – последние слова он произнес почти шепотом, наклонившись так близко, что я почувствовала его дыхание на своей щеке.

Паника захлестнула меня ледяной волной. Надо было срочно что-то предпринять.

– Хм-м-м-м, Ваше Сиятельство, – решила я напомнить узурпаторскому отпрыску существовавший до сегодняшнего злосчастного дня статус-кво, – вы меня до сих пор не замечали… И как насчет того, чтобы вернуться к этому же?

После чего дабы закрепить эффект от сказанного, я прибегла уже к откровенно грубой лести:

– В том смысле, что вы меня по-прежнему знать не знаете, а я продолжаю обожать вас, как и миллионы других подданных вашего батюшки, исключительно издалека!

Я была уверена, что сделала его этой фразой. Что оставила его без единого шанса на любой другой достойный ответ, кроме как согласиться со мной…

Ага, сейчас, размечталась.

Глава 2

Глава 2

Эрик, само собой, не подчинился. Где стоял, там и остался стоять. А вот то, что ему не приказывали сделать, сделал – отстранился от меня и перевел взгляд на брата.

– Ты мне приказываешь? – в его голосе не было ни враждебности, ни раздражения, только ленивое даже не удивление, а скорее, недоумение.

Я судорожно вздохнула, наконец-то получив возможность нормально дышать, и тут же бросила испуганный взгляд на Этьена.

Он стоял от нас всего в нескольких шагах, и выглядел... грозно. Его обычно теплые карие глаза сейчас метали молнии, челюсть была напряжена, а руки сжаты в кулаки. Темные волосы слегка растрепались, словно он бежал сюда…

О боги! У меня перехватило дыхание. Что он подумал о том, что увидел? Что он думает обо мне? Неужели он решил, что…

– Нет, что вы, Ваше Высочество, я бы не посмел, – в голосе Этьена отчетливо звучала ядовитая насмешка. Суженные до щелочек глаза горели яростью. – Я прошу тебя, как… – он запнулся, – но затем всё же выдавил из себя, – … друга... как брата… Оставь Каролину в покое! Она моя девушка…

У меня отлегло от сердца. Он назвал меня своей девушкой! После того, что видел. И, судя по тому, как он смотрит на брата, ни на секунду не усомнился во мне. Если бы я уже не была влюблена в него по уши, я бы влюбилась в него в эту секунду.

– Девушкой? – переспросил недовысочество. Его брови взлетели вверх. Он вскинул голову и чуть подался к брату. Лицо его выражало даже не изумление, а полное и абсолютное неверие. – С каких это пор?

– Она та самая девушка, о которой я тебе рассказывал, но отказался назвать её имя, чтобы не выслушивать от тебя нотаций по поводу того, что нимфа дракону не пара, –криво усмехнувшись, объяснил Этьен. И в его взгляде, и интонациях голоса читался явный вызов.

– Но нимфа дракону действительно не пара! – убежденно заявил императорский отпрыск, экспансивно взмахнув руками.

– А наполовину дракону, наполовину нагу – пара? – прищурившись, язвительно уточнил Этьен.

– Так я же не серь… – запальчиво начал было недовысочество и запнулся. Почесав затылок, он укоризненно посмотрел на брата: – А вот это сейчас было не по-братски, Эт!

– Зато по-джентельменски в отношении девушки, Эр! – насмешливо парировал Этьен и, сделав несколько стремительных, решительных шагов в направлении брата, остановился прямо перед ним – настолько впритык, что ещё чуть-чуть, и они бы столкнулись не только носами, но и лбами.

Дабы не тереться носом о нос брата, недовысочество высоко задрал голову и сузил глаза. Этьен сузил в ответ.

Несколько мгновений они буравили друг друга взглядами, словно два петуха, готовых выклевать друг другу глаза. Напряжение между ними было настолько осязаемым, что, казалось, воздух вот-вот затрещит от электрических разрядов.

– Позволишь? – наконец процедил Этьен сквозь зубы, кивнув в мою сторону.

В этом слове было всё: и требование, и угроза, и обещание, что второго предупреждения не будет.

Я была уверена, что бастард костьми ляжет, но не отступит.

Однако либо я плохо знала его, либо я плохо знала Этьена, но он помедлил с пару секунд и отступил, сделав даже не один, а несколько шагов в сторону от меня.

Этьен тут же занял освободившееся место, заслоняя меня от него своим телом.

– Каро, я прошу прощения за моего брата и обещаю тебе, что больше ты, – он перевел взгляд на брата и, в высшей степени выразительно глядя на него, проговорил чеканя чуть ли не каждый звук: – НИКОГДА НЕ ПОДВЕРГНЕШЬСЯ ЕГО ДОМОГАТЕЛЬСТВАМ. Да, Эрик?

Недовысочество на это лишь закатил глаза.

Этьен перевел взгляд на меня.

– Сп..ппа-пасибо, – кивнула совершенно ошалевшая от развития событий я. – Я… тогда пойду? – зачем-то спросила я у Этьена разрешения. Хотя, если учесть, что теперь он загораживал мне единственный, доступный для ретировки путь, то да, разрешение было не лишним.

– Я с тобой, – не терпящим возражений тоном поставили меня в известность. – Провожу в смысле, – тут же объяснили мне, спохватившись. Вслед за чем, чтоб совсем уж расставить точки над «ё», добавили извиняющимся тоном: – Если ты не против, конечно?

– Нет, – отрицательно покачала я головой. – В смысле, нет, не против, конечно же! – поспешно добавила я, вызвав улыбку на его лице.

Ах, какая это была улыбка! Просто не устоять. И я… и не устояла – улыбнулась в ответ.

– Этьен! Ты мне это назло делаешь?! – опомнился в этот момент недовысочество.

Лицо Этьена мгновенно преобразилось. Улыбка растаяла без следа, сменившись холодной надменностью. Его губы искривились в ироничной усмешке, а подбородок гордо и вызывающе приподнялся.

– Я понимаю, Ваше Высочество, что вам в это неимоверно сложно поверить, – он растягивал слова с нарочитой снисходительностью, с какими обычно разговаривают с непробиваемо тупыми индивидуумами, – но не все в этом мире вертится вокруг вас и происходит во имя вас.

Он взял паузу, позволяя своим словам дойти до сознания брата, затем, по-видимому решив перестраховаться на тот случай, если всё же не дошло, объяснил:

– Я это к тому, что в данный момент времени меня и… – он вопросительно посмотрел на меня. Я активно закивала головой, соглашаясь сразу и абсолютно со всем, что он там собирался сказать. – …КАРОЛИНУ, ТЕМ БОЛЕЕ, твоя драгоценная особа В ПРИНЦИПЕ не волнует!

После чего развернулся и, взяв меня под руку, предложил:

– Идем?

Я кивнула, продолжая краем глаза наблюдать за недовысочеством.

Если бы от злости можно было лопнуть, он точно лопнул бы. Он побагровел. Глаза его сузились. Губы сжались в белую линию. Я, кажется, даже услышала скрежет зубов. Пальцы медленно сжались в кулаки…

– Этьен! – бросил он в спину брату. Голос его звучал утробно-низко и оттого очень-очень грозно. – Если ты сейчас уйдешь с ней... – последние два слова он не сказал, а выплюнул. Меня он при этом не удостоил ни кивком, ни, тем более, взглядом. – Значит, ты предпочел её мне, твоему единоутробному брату и парабатай[1]!

Глава 3

Глава 3

На следующий день вечером…

Городской парк был окутан мягкой дымкой сумерек. Редкие фонари, словно золотистые островки света, выхватывали из полумрака то фигурные силуэты статуй, то изящные изгибы старинных скамеек, то шуршащих листвой в такт вечернему ветерку деревьев. Их тёплый свет мягко расстилался по мощёным брусчаткой извилистым дорожкам, отражался золотыми бликами в тихо журчащих фонтанах и таял в сгущавшихся тенях аллей…

Я спешила на встречу с Этьеном и с каждым шагом, заставляя чаще и сильнее биться сердце, в груди моей нарастало сладостное волнение. Всеми своими мыслями я уже была с ним, на моих губах играла блаженная улыбка, которую я даже не пыталась скрыть.

Как вдруг…

Не знаю, что именно насторожило меня.

Возможно, донесшийся до меня запах с металлическим привкусом... Возможно…

Хотя нет, не знаю.

Знаю только, что охваченная внезапной тревогой я замедлила шаг и невольно прислушалась.

Ничего. Полная тишина. И, собственно, это и беспокоило. Меня везде, куда бы я не шла всегда сопровождали ветерки. И вот я иду на своё первое в жизни официальное свидание и им не интересно?

Быть такого не может!

Любопытство – их даже не вторая, а первая натура!

Как и бестактность…

Поэтому в то, что в них внезапно пробудился такт и уважение к моей личной жизни, я тоже не верила ни на секунду.

И все же их не было… и это не то, что настораживало, скорее было подозрительно…

«Наверняка что-то задумали, негодники!» – предположила я и решила быть настороже. И потому прежде чем повернуть, замедлила шаг и… не споткнулась о…

Прямо на дорожке, в луже собственной крови, лежал Этьен. Его тело было неестественно изломано, словно тряпичная кукла, которую пожевали чьи-то мощные челюсти и, сочтя не съедобной, выплюнули. А над ним, точнее над тем, что от него осталось… опираясь на одно колено, склонился Эрик.

– Нет... – прошептала я, не веря своим глазам. – Нет, нет, НЕТ!

Мой дар проснулся сам собой, без моей на то воли. И я увидела... о боги! Боги немилосердные! Каждая косточка в теле Этьена была раздроблена, каждый орган раздавлен.

– Т-т-ты убил его! – закричала я, бросаясь я с кулаками на Эрика. Слезы заливали лицо, мешая видеть. – Убийца! УБИЙЦА!

Я налетела на него как безумная – кулаки молотили по его груди, плечам, лицу – куда только могли дотянуться. Вначале Эрик даже не пытался защищаться, только вздрагивал от ударов.

– Ты убил его! Убил! – рыдала я, вкладывая в каждый удар всю свою боль, всю свою ярость, всю свою силу. – Мерзавец! Подонок! Убийца! Мерзавец!

– Нет! Каро, нет! Послушай меня! – сильные руки обхватили меня, притягивая к широкой груди.

Я попыталась вырваться, но меня держали крепко – не причиняя боль, но и вырваться было невозможно. Одна рука легла мне на затылок, вторая обвилась вокруг талии, полностью обездвиживая.

– Тише, тише... – прошептал Эрик мне в макушку. Его голос дрожал. – Каро, это не я. Клянусь всем, что мне дорого и свято – это не я!

Но я не слушала. Я не верила ему. Не верила ни одному его слову. Я видела! Я знала! Рыдания сотрясали все мое тело… От него пахло кровью. От него пахло кровью – кровью Этьена.

– Отпусти! – с неистовой яростью и отчаянием в голосе прохрипела я и…

Улучив момент, заехала ненавистному недовысочеству коленом в пах.

Явно не ожидавший от меня ничего подобного он охнул и на мгновение ослабил хватку. А мне, чтобы вывернуться из его загребущих лап, больше и не надо было.

Оттолкнув своего пленителя с такой силой, что дабы удержаться на ногах, ему пришлось сделать несколько шагов назад, я бросилась к Этьену.

Упала на колени прямо в лужу крови. Подол платья мгновенно пропитался ещё теплой влагой, но мне было все равно. Дрожащими руками я коснулась его лица – такого бледного, такого неподвижного.

– Этьен... О боги… Этьен… – всхлипнула я, наклоняясь над ним.

– Каро! – ненавистное недовысочество схватил меня за плеча и попытался поднять.

– Не прикасайся ко мне! – истерично выкрикнула я, прижимая безжизненную руку Этьена к груди. Она была еще теплой... совсем недавно в ней пульсировала жизнь. – Ты... ты чудовище!

– Каро! – голос его дрогнул. Он снова попытался поднять меня на ноги и оттащить от тела, и на этот раз ему удалось. – Это не я! Клянусь тебе, это не я!

Я вырывалась, царапалась, пиналась, но его хватка была железной.

– Я сам его только что нашел! – в голосе Эрика звучало отчаяние и искренняя боль. – Я пытался вернуть его к жизни! Я сделал всё, что мог, но... не смог! Он слишком далеко ушел...

Его голос сорвался, и я на мгновение перестала сопротивляться. В его полных страдания голубых глазах – стояли слезы.

Но он же наг! Хитрейшее, хладнокровнейшее и подлейшее из всех пресмыкающихся! Так что ему ничто, ровным счетом ничто не мешало оплакивать убиенного им же брата.

– Лжешь! – выплюнула я, снова начиная вырываться. – Ты его убил! У него в теле нет ни одной косточки целой! Ни одного уцелевшего органа! Его раздавил змей и змей это имеется в наличие! – ткнула я в него пальцем. – Это ты! И ты действовал наверняка!

Эрик застыл. Я почувствовала, как его пальцы судорожно сжались на моих плечах, а затем разжались. Даже в полумраке слабо освещенной аллеи я видела, как побледнело его лицо – оно стало почти серым.

– Что?.. – Он моргнул. Голос его прозвучал хрипло, растерянно. Он явно был потрясен. – Откуда?.. – Он отпустил меня и отступил на шаг. Его глаза расширились, в них мелькнул неподдельный ужас. – Как?.. – он запнулся, провел рукой по лицу. – С чего ты взяла?..

– Я вижу! – истерически выкрикнула я, чувствуя, как слезы вновь заливают лицо. – Я вижу во что превратились его кости, его органы…

Я больше не могла говорить, меня сотрясали рыдания. Я обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь.

– Каро… – Эрик сделал движение ко мне, но остановился, увидев, как я отшатнулась. – Каро, клянусь, это не я…

Глава 4

Глава 4

Высшие нимфы живут долго – дольше, чем наги, драконы, дворфы и даже дроу.

И память у них просто превосходная.

И моя прабабушка, которой недавно исполнилось четыреста двадцать семь лет – это, к слову, много: столько даже нимфы обычно не живут – живое тому доказательство.

Она помнит всё – каждое мельчайшее событие своей долгой жизни с поразительной точностью – так, будто это случилось вчера.

Такова уж наша природа: однажды что-то услышав или увидев, мы не забываем об этом никогда.

По этой причине историю преступного узурпаторства нагами власти – я знаю во всех нелицеприятных для этих ползучих гадов подробностях.

Ещё три десятилетия назад власть в империи была поделена между четырьмя великими домами – Эльдор-Контермбиль, Бальден, Флорель и Шермонт – и каждый из них обладал равным правом решающего голоса в управлении государством.

Впрочем, историю столь необычного альянса – следует, пожалуй, рассказать с самого начала.

Итак, жили-были четыре соседствующих друг с другом королевства. Королевства эти не связывала дружба – слишком уж разнились обычаи и мировоззрение населявших их рас, и, поскольку земли их были одинаково обширны, армии – сопоставимо грозны, а маги – в равной степени могущественны – не разделяла их также и кровная вражда.

Правители королевств понимали сколь хрупко это равновесие и берегли его как бесценную священную реликвию, что досталась им от мудрых предков.

Купеческие караваны следовали лишь по установленным маршрутам, платя пошлины в каждом королевстве согласно древним договорам. Каждый караван имел право ввозить лишь определённое количество товара каждого вида, чтобы ни одно королевство не могло получить несправедливого преимущества перед другими.

Четыре раза в год, в дни равноденствий и солнцестояний, послы четырёх держав встречались на острове Тирн – нейтральной земле, что не принадлежала никому, и решали спорные вопросы, прежде чем те могли перерасти в конфликт.

Немалую роль в сохранении мира играло и то обстоятельство, что три королевства питали схожие чувства к четвёртому: нимфы, дворфы и дроу в равной мере не доверяли нагам, о коварстве и вероломстве которых ходили, в прямом смысле слова, легенды.

Да, да, как ни странно это прозвучит, но негласный союз трёх против одного – не угрожал миру, а наоборот укреплял его.

Каким образом? А таким, что воинственные по своей природе дроу были не прочь проучить змеиный народ силой оружия и не раз подстрекали соседей, но проповедующие идеи пацифизма нимфы и рассудительные дворфы неизменно выступали против любых предложенных ими военных авантюр, всеми силами оберегая «худой мир», который, как известно, лучше «доброй ссоры».

Увы, многовековой опыт балансирования на тонкой грани «худого мира», какими бы отточенными ни были его инструменты, не предусматривал сценариев вторжения из вне «пятого лишнего».

Первыми забили тревогу пограничные заставы королевства нагов. Дозорные говорили о пыльных столбах на горизонте, о земле, что дрожала под тысячами ног. Но никто не был готов к тому, что грядет.

Во главе огромной объединенной армии поклонников мрачной богини шли волчьи всадники орков – легкая кавалерия на огромных варгах, они рассыпались веером на десятки миль, выжигая деревни и уничтожая любое сопротивление еще до подхода основных сил. За ними следовали бесконечные колонны пехоты: орки с грубо кованым оружием, тролли с дубинами размером с молодое дерево, и огры - живые осадные машины, способные проломить ворота одним ударом.

Королевство нагов пало за неделю. Хитрые и изворотливые наги ничего не смогли противопоставить грубой, животной ярости. Их славившиеся неприступностью каменные города-крепости были взяты за три дня – не сражением и не осадой – неуязвимые к магии и ядам огры и тролли просто снесли стены.

Выжившие наги укрылись в болотах.

А мрачная орда тем временем двинулась к дворфам, которые, как и полагалось сынам гор, сражались яростно и упорно, и продержались намного дольше…

К их казавшимися непреступными горным твердыням агрессоры применили другую тактику. Они не штурмовали их поселения, а обходили стороной, оставляя позади отряды, задачей которых было отрезать крепости друг от друга и от поставок продовольствия, превращая их тем самым в каменные гробницы.

Орда двигалась по принципу «тумена» – делилась на отряды по десять тысяч воинов, каждый со своим вождем. Пока одни грабили и жгли, другие уже неслись дальше, не давая противнику опомниться.

Они не строили лагерей – спали под открытым небом, питались награбленным, при этом не только не брезгуя, но и предпочитая в качестве самой деликатесной еды – плоть павших врагов.

Поклонники мрачной богини ни во что не ставили жизнь. Они крушили и уничтожали всё на своем пути, не щадя ни старого, ни малого, с одинаковой легкостью, топчась как по трупам врагов, так и своих павших товарищей.

Тех, кто всем своим видом выказывал покорность – превращали в рабов.

Тех, кто пытался бежать – убивали на месте, после чего либо вешали на ближайшем суку и оставляли висеть для устрашения, либо отрубали головы и выставляли их на всеобщее обозрение, либо привязывали за ноги к хвостам суубатов (скакунов-великанов) и гнали последних по полю.

Тех же, кто сопротивлялся, в том случае, если их брали живыми – предавали особо изощренной показательно-назидательной публичной казни (посмотреть на которую сгоняли всех имеющихся в наличии пленников) – сначала их живьем кидали в котлы, затем готовили из них похлебку и, в конце концов, подавали эту похлебку на стол и съедали.

Дроу встретили орду подготовленными. Они отравили колодцы, выжгли на их пути поля, устроили магические ловушки. Но ничего из этого не остановило орду – на смену сотням тысяч погибших, пришли новые сотни тысяч и оставшиеся в живых дроу были вынуждены отступить в свои подземные цитадели, в прямом смысле слова похоронив себя под завалами горных пород, которые они сами же и взорвали.

Глава 5

Глава 5

Как водится, у каждого из четырёх королевских родов был свой могущественный защитный артефакт – реликвия, в которой сплелись сила, память, гордость и магия рода.

У нагов это был Посох – древнее тисовое древко, обжатое кольцами меди, с навершием в виде раскрытой змеиной пасти, в зубах которой сиял иириин – редчайший кристалл, внутрь которого, согласно преданию, был заключен луч самого Иири.

Защитным артефактом нимф был вырезанный из цельного лазурита и опоясанный серебряными лозами Кубок, что обладал свойством превращать налитую в него обычную воду в живую.

Выкованный из обсидиана в огненных глубинах священный Клинок дворфов был столь остёр, что лезвие его могло рассечь не только гранит любой толщины, но и любой силы заклятие или проклятие.

Тяжёлая, из белого мифрила, с лезвием, отливающим инеем, Секира дворфов обладала силой пробуждать в камне и металле древнюю память, возвращая им утраченную прочность, форму и силу.

Полезные вещички, спору нет. Но, простите за каламбур, имелось «но» – могущество их было ограниченным.

Потому святыни эти не выносили на парады, не демонстрировали хвастовства или потехи ради, а берегли, как зеницу ока, и призывали на помощь лишь тогда, когда на кону стояло само существование королевского рода.

И вот он этот момент пришел. Только на кону стоял вопрос выживания ни одного королевского рода, а четырех.

Лишнее и упоминать, сколь велик был риск, сколь велики были опасения, но…

Отступать было некуда и наследующий день ровно в полдень был проведен ритуал.

Вначале был начертан круг. Затем в него вписали квадрат. После чего каждый из его четырёх углов увенчал окропленный кровью Старейшины рода королевский артефакт.

Четыре голоса слились в единый призыв-приказ, древние слова власти прозвучали над кругом, воздух задрожал, загустел, и реликвии отозвались – иириин в пасти змеи вспыхнул светом Иири, вода в Кубке забурлила серебром, Клинок зазвенел, рассекая невидимые нити мрачного проклятия, Секира запела, пробуждая в самой ткани мира древнюю память о временах, когда небо было чистым.

Кипенно-белое пламя Иири, струи животворящей воды, мощь, разрушающая любое проклятие и всёвосстанавливающая сила сплелись в могучую спираль, что стрелой взмыла к затянутому пеленой черных туч небу и…

Земля содрогнулась до самых корней гор, воздух взорвался оглушительным громом без единой вспышки молнии и чёрная, плотная как смола и тяжёлая как вековая скорбь, облачная завеса дрогнула…

И принялась медленно, нехотя, с недовольным сопением расползаться, пропуская сквозь расширяющиеся прорехи поначалу робкие и неуверенные, но с каждой секундой всё более смелые и яркие лучи Иири.

Вот их свет пролился на горы и долины, вот коснулся ледяных вершин и застывших рек, освещая, даря тепло, и…

Усыпляя…

Широко зевающие орки, едва только лучи Иири их коснулись, побросали оружие, упали наземь и, умостившись поудобнее, впали в спячку.

Обращая в камень…

Замершие в самых причудливых позах тролли обратились в серые изломанные глыбы.

Ослепляя…

Ослепшие огры кружили в панике, то ударяясь лбами об окаменевших троллей, то спотыкаясь о спящих орков и падая на них сверху.

Останавливая…

Впервые за два с половиной месяца орда целый день оставалась на одном месте.

Нет, я не оговорились. К сожалению.

Орда оставалась на одном месте лишь день и ни минутой больше.

Едва Иири скрылся за горизонтом, к троллям вернулась подвижность, орки проснулись, огры вновь обрели зрение – и разъярённые недавним бессилием они с утроенной яростью, кровожадностью и беспощадностью бросились в наступление.

В эту ночь и пока их не остановили они не брали пленных, не оставляли после себя ничего, что могло бы увидеть рассвет.

Да, их всё таки остановили.

В конце концов Старейшины всё же поняли, в чём дело: поняли, почему ритуал не сработал в полную силу, почему вместо победы они получили лишь кратковременную передышку.

Ответ был прост: сколько вложили, столько и получили.

Никто из них не вложил всё: всю свою душу, всю свою веру, всю мощь своего артефакта.

Они вложили столько, сколько считали будет достаточно и просчитались. А скупой, как известно, платит дважды. И при этом в девяноста девяти случаях из ста во второй раз платит больше, намного больше…

Вот и пожадничавшим в первый раз Старейшинам пришлось во второй раз заплатить намного больше – на этот раз победа стоила им не только всей их магии, всей их веры, всей мощи артефактов, но и самих артефактов.

На сей раз круг чертили не мелом, а собственной кровью, и не по три капли пролил каждый из Старейшин рода, а столько, чтобы алые ручьи сплелись не только в кольцо, но и образовали внутри него квадрат. В центр которого положили артефакты – Посох на Секиру, Секиру на Клинок, Клинок на Кубок – и молвили в этот раз не приказ, но мольбу:

«Иири всевидящий, вода живая, камень вечный, огонь праведный! Не для славы, но для спасения рода своего и земли нашей приносим мы кровь и души свои в жертву. Мы стоим пред тобой без лжи и страха. Приими кровь нашу, души наши и силу артефактов наших, и да станет враг наш прахом на веки вечные, а земля – вновь нашей на веки вечные!»

И Иири услышал их молитву и подарил им на сей раз полноценную, безоговорочную победу. Но какой ценой…

Артефакты задрожали, и из их глубин забилось сияние – не отражённый свет факелов, но собственное, исходящее изнутри их самих пламя, словно в каждой реликвии пробудилось дремавшее веками сердце. А затем… затем случилось невозможное: древние святыни, казавшиеся вечными и неизменными, начали вдруг плавиться, растекаясь тягучими серебристыми, золотистыми, угольными и белоснежными струйками – сперва медленно, но затем всё быстрее и быстрее.

Потрясённые Старейшины замерли, наблюдая страшное, ужасающее по своему значению действо – золотые кольца Посоха струились расплавленными ручьями к серебряным лозам Кубка, обсидиановая чернота Клинка вливалась в белоснежный мифрил Секиры, а заключённый в иириине луч света растекался по лазуриту, и там, где встречались эти потоки, рождалась новая материя – не сплав золота, серебра, обсидиана и мифрила, но нечто новое, чего мир не знал с момента своего сотворения.

Глава 6

Глава 6

Утро следующего дня началось с того, что меня разбудило тихое и монотонное, но от этого ещё более раздражающее то ли постукивание, то ли царапанье…

Спросонья я было подумала, что это вода из крана капает… Однако, прислушавшись поняла, что вода так не капает. Это, продолжала размышлять я, гораздо больше похоже на дребезжание или позвякивание…

«Позвякивание! Ну конечно же! Такой звук издают маленькие камушки, когда ударяются о стекло! – внезапно осенило меня. – Точнее, они издают такой звук, когда кто-то раз за разом заставляет их ударяться о стекло!» – поправила я себя. После чего вывод о том, что этот кто-то пытается разбудить меня ещё до того, как это сделает мой садюга-будильник, напросился уже сам собой.

Впрочем, идея – открыть глаза, выглянуть в окно и убедиться в том, что мой вывод верен, не нравилась мне не только потому, что за окном меня вне всякого сомнения поджидал маньяк, но ещё и потому, что мне совсем не хотелось открывать мои только-только закрытые, потому что до этого они всю ночь плакали, глаза. И ещё потому, что я знала наверняка – если я их сейчас открою, то потом очень долго, аж до самого вечера уже не закрою…

Мысль накинуть полог тишины, мелькнула, но напоролась на встречную.

«А как же занятия? Все-таки второй день нового семестра. Рановато вроде для того, чтобы уже начинать прогуливать», – размышляла я, так как понимала, что если активирую полог тишины, не услышу будильник.

– Дилемма, однако…– мысленно посетовала я.

Однако никакой дилеммы, как тут же выяснилось, уже не было. Её за меня уже решили. И решил тот самый маньяк, который устав кидать камушки, не придумал ничего лучше, чем воспользоваться тем, что он, кроме того, что гад ползучий, ещё и гад летучий.

Посему он попросту взлетел на мой балкон и зашел ко мне в комнату через балконную дверь, которую я в принципе никогда не закрывала до сих пор, но теперь, очевидно, придется…

– Каро, а ты всегда в постели гостей встречаешь? Или это намёк на то, чтобы я к тебе присоединился? – вместо приветствия начал с пошлых намёков этот маньяк, подвид гад ползуче-летучий.

– Что ты здесь де…? – начала было интересоваться я, подпрыгнув словно ужаленная. Однако ещё не закончив произносить вопрос до конца, поняла – меня это совершенно не интересует. Я просто хотела, чтобы он убрался! И убрался как можно скорей!

– Ваше недовысочество, если вы ещё сами не поняли, что ошиблись балконом, то объясняю по-пу-ляр-но. Вам тут не ра-ды, от слова «со-овсе-эм»! – парировала его пошлый намёк своим откровенным хамством я.

Да уж, каюсь, не выспавшаяся я – та ещё невыносимо-бесцеремонная зловредная поганка. Ну и кроме этого, была у меня наивняцкая, простосердечная надежда, что вот он сейчас обидится и отправится к кому-нибудь другому в гости, а еще лучше разозлится и со злости как сиганет с балкона прямо в человеческой ипостаси и сломает ногу, и, возможно, отстанет от меня хотя бы на пару часов.

– Каро, не зли меня, я и так не в настроении…, давай подъем… нас ждут!

– Я…, что...? Кто…? Зачем ждут? – признаю, соображала я плохо.

– Будем проверять твои способности видеть причину убийства… Так что тебя ждёт труп! – самодовольно ухмыльнулся он.

– Какой еще труп? Ты совсем рехнулся! Я…я… еще от вчерашнего… – и я всхлипнула.

– Каро, этот труп…, верней парень…, он… похоже был убит также как и Этьен… это важно… иначе я бы никогда… не реви… я не переношу женских слез! – его голос звучал странно, но иначе и быть не могло, потому что я впервые слышала в голосе недовысочества что-то похожее на сопереживание и искреннюю просьбу.

– А без меня никак нельзя? – шмыгнула я носом, ну, не готова я была так скоро иметь дело еще с одним трупом.

– Каро… – вздохнул он, – если бы можно было, меня бы здесь не было. В вечернем дозоре – отличные специалисты, но никто из них не сможет оценить общую картину повреждений. Ты видела то, как были повреждены внутренние органы и кости Этьена…, а значит, сможешь сравнить…. Ты же говорила, что хочешь помочь…

– Хочу, – кивнула я, – дай мне десять минут…

* * *

Как только мы вышли из женского общежития, Эрик схватил меня за руку и не пошел, а просто понесся. Причем несся он так, что у меня просто дыхания не хватило бы, чтобы одновременно бежать за ним и задавать ему вопросы о том, а почему собственно мы так бежим. На улице хозяйничала ранняя осень, и хотя днем все еще было очень жарко, раннее утро уже радовало прохладой. Вот и сейчас утренний воздух не только приятно бодрил в практически сомнамбулическом состоянии меня, но не позволял совсем упариться от быстрого бега.

В Эльдоре всегда была затяжная теплая осень, неожиданно, обычно в течение нескольких дней переходящая в короткую, не более трех декад зиму, а затем также неожиданно зима переходила в затяжную весну. Лето у нас было не особо жарким и, как и зима, коротким.

За воротами студенческого городка нас ожидала повозка, запряженная кентавром, очевидно, работающим то ли на Эрика, то ли на Дозор, потому что, когда мы в нее сели, наш возница даже не поинтересовался куда нам, а просто сразу рванул с места и понесся с бешенной скоростью по улицам города. Благо утро было раннее, и поэтому улицы были практически пустыми. Если вы думаете, что вот сейчас как раз и было самое время уточнить, а куда и зачем вы все-таки так спешим, то вы ошибаетесь. Все на что я была способна – это молиться, чтобы передняя стенка повозки оказалась достаточно крепкой, и я не вылетела вместе с ней из открытой повозки, потому что на мое тело бесконечно подбрасывало так, как будто бы у меня вместо того места, на котором сидят, был чрезвычайно прыгучий мячик. Тормозили мы, разумеется, все также экстремально и, если бы не Эрик, который словил меня за талию, и тем самым не позволил мне вылететь вперед носом из повозки, я бы точно узнала, как это пропахать носом мостовую.

– Извини, – буркнул он, после чего снова схватив меня за руку и потянув по закоулкам и переулкам, даже соизволил объясниться, – через двадцать минут на дежурство заступает утренний дозор, а мне нужно, чтобы это дело осталось под юрисдикцией вечернего.

Глава 7

Глава 7

Его недовысочество окинул меня взглядом, каким горничные смотрят на люстру, состоящую из нескольких сотен хрустальных подвесок, каждая из которых покрыта толстенным слоем пыли, и которые им предстояло отмыть до блеска. То есть, скривился и погрустнел.

– Я сама прекрасно доберусь… – с искренней радостью провозгласила я, и даже попыталась начать сама добираться. Вот только проблема с Эриком была в том, что он ничего не делал ради меня, он делал все… вопреки мне.

– Стоять! Или я натравлю на тебя троллей! – угроза была более чем понятная, поэтому остановилась.

– А что у тебя на троллей? – все же не удержалась я от вопроса.

– Много будешь знать, скоро состаришься… – ответили мне всем известной банальностью.

– Может и скоро, но гораздо позже, чем состаришься ты… – парировала я всем известным фактом, потому что мы наяды и дриады, не только живем дольше других рас, но и стареем гораздо медленнее.

– Пошли! – буркнул недопринц, схватил меня правой рукой за первую попавшуюся мою руку, а попалась ему левая, и потянул меня через дворы, заполненные троллями к повозке. Таким образом передвигаться мне было очень неудобно, о чем я бы ему сообщила, если бы не споткнулась и не упала, весьма неграциозно, но достаточно мягко приземляясь на него же, чем привела в неописуемый восторг троллей, орков и огров. Да, уж…, гогот-хохот стоял долгий и громкий, и бедняги, которые столь неумеренно гоготали-хохотали… чуть животы не порвали. Кроме того, на громогласно-длительный гогот-хохот сбежались также еще стражи и дозорные, причем и утренние и вечерние, но все на что они были способны – это присоединиться к общему веселью. Да, уж, императорскую семейку, и, в том числе и незаконнорожденного отпрыска, в нашей империи чрезвычайно боялись, но очень сильно не любили.

– Каро, если тебе так не терпелось со мной покувыркаться, сказала бы прямо! Я бы обеспечил… Да еще и более приятные условия бы обеспечил… – прошипел недовольный падением, и моим на него приземлением недопринц.

– У тебя с координацией не очень, а виновата я? – опешила я.

– Слезь с меня… – прошипел он, – и дай мне подняться…

– Руку сначала отдай… мою левую…, которую ты все еще удерживаешь своей правой, чтоб тебя… – сквозь зубы парировала я его обвинения.

– Сама СПЕЦИАЛЬНО подсунула мне неправильную руку, а теперь пытаешься меня виноватым сделать?

Здесь надо отметить, что я в принципе дар речи потеряла от такого абсолютно несправедливого обвинения. К счастью, недопринцу тоже не нравилось его лежачее положение, хотя думаю ржачное настроение троллей, орков и огров и дозорных все прибывающих и прибывающих, чтобы посмотреть на его землеваляние, ему не нравилось еще больше, поэтому руку мою высвободили, и я смогла подняться. Однако, не успела я подняться, как мою правую руку схватили и что-то в нее всунули. К сожалению, суматоха была такая, что я понятия не имела, кто это сделал. И надо же было такому случиться, что единственный, кто это заметил был… Эрик! Правда узнала я об этом не сразу, а как только мы сели в повозку все того же обесбашенно-скоростного кентавра, который привез нас сюда.

– Каро! Читай, что там! – скомандовал Эрик.

– Где там? – попыталась прикинуться дурочкой я.

– В записке, которую тебе сунули, как только ты слезла с меня… – раздраженно сообщили мне.

– В какой записке… – невинно поинтересовалась я, все еще надеясь, что он решит, что ему показалось.

– Я намного сильнее тебя, – угрожающе известил он меня, – но не хочу быть обвиненным в домогательствах…, так что доставай и читай…

Пришлось достать и прочитать: « Если хочешь узнать, почему убили Этьена приходи сегодня в полночь к статуе Великой богини Аэши. Одна!».

– Пойдем вместе… – тоном не терпящим возражений заявил Эрик.

– Написано же «одна»… – попыталась возразить я, но, если честно, исключительно, чтобы он не догадался, как рада я его предложению о том, что пойдем вместе, потому что самоубийцей я не была.

– Каро! Мне плевать, если тебя убьют, но если с твоей смертью я потеряю единственную ниточку, ведущую к убийце моего младшего брата… на это мне не плевать, – не разочаровал меня своим ответом недопринц.

– Но написано же «одна», а что если тот, кто написал из-за того, что ты будешь со мной…, не придет? – на сей раз, вопрос был не праздным.

– Я воспользуюсь артефактом невидимости, но последую с тобой…

– Хорошо, я возьму тебя с собой, если ты высадишь меня за квартал до академии? – решила разыграть я свою единственную козырную карту.

– Могу и за два, даже за три… – мерзкий любящий поиздеваться над другими младший наследник престола был в своем репертуаре.

– Спасибо, не надо. За один квартал, вполне достаточно, – смиренно попросила я и при этом совершенно зря, потому что нашему кентавру, чтобы высадить меня даже за два квартала, пришлось бы возвращаться назад.

– Ровно, в три, жду тебя у здания Министерства..., ровно в три! – крикнул мне Эрик, когда я уже покинула повозку.

– Угу, ровно в три, я буду… – кивнула я и бодро зашагала по направлению к академии, вздохнув от облегчения. И облегчение мое было вызвано, прежде всего, тем, что никто так и не узнает, с кем я провела сегодняшнее утро. Так что я даже, несмотря ни на что, заметила, что погода на улице стояла замечательная. А когда я еще и поняла, что до начала занятий еще оставался целый час и даже чуть больше, и я успеваю не только переодеться и схватить учебники, но и позавтракать – мое настроение нормализовалось окончательно. Поэтому, чтобы не терять времени даром, я обратилась в фламинго и уже через несколько минут приземлилась у себя на балконе, дверь на который должна была быть открыта, это я точно помнила, но была почему-то закрыта. И это была серьезная такая проблема, так как проникнуть в общежитие пешим путем в образе птицы, самостоятельно, учитывая тяжелые входные двери – было пусть и не невозможно, но достаточно сложно, а в человеческом виде как-то совсем не комильфо, если учесть тот факт, что одежда моя при превращении в птицу, разумеется, пострадала (часть порвалась, часть потерялась по дороге). Другими словами, кроме сумки, которую я удерживала сейчас в клюве, у меня из одежды с собой больше ничего не было. Да, уж, вот тебе и сэкономила пятнадцать минут, первым делом грустно подумала я, после чего яростно и сочно несколько раз прокляла (в ругательном смысле) летучего гада, так как была убеждена, что закрытая балконная дверь это его рук дело. Подробности, типа: как и когда он это сделал, меня естественно не волновали, потому что, если не он, то кто же еще?