Засада для чемпиона

ЧАСТЬ 1. Новый год и другие катастрофы. Глава 1

14 декабря, Рим
Натали



У каждого человека в жизни бывают дерьмовые дни, которые просто надо пережить, свернувшись калачиком под теплым пуховым одеялом с ведерком мороженого и старым добрым ромкомом.

Бывают невыносимые недели.

А у меня же выдался по-настоящему отвратительный сезон! Ужасная осень, когда я умудрилась остаться без единого рекламного контракта. Без своего рекламного агента и… теперь без жениха, который прикрывая свои голые причиндалы ладонями, несется за мной в гардеробную, пока его шлюшка – подбирая свой дешевый шмот – уносит свою тощую задницу из нашей квартиры, расположенной в уютном квартале в центре Рима на последнем этаже пятиэтажного исторического здания. Из квартиры в которую я вложила все свои сбережения до последнего цента. Из квартиры, в которую даже это гребанное постельное белье на котором он ее трахал покупала я! Ужасно. В жизни не думала, что такое может случится со мной!

– Натали, ты все не так поняла! – причитает Стефано, топая следом за мной босыми ногами по паркету.

– Смешно! – фыркаю я, хватая чемодан с верхней полки в шкафу. Тот с грохотом валится на пол, по пути задевая педантично развешанную мною на книжной полке гирлянду со снежинками, срывая ее к чертям.

– Но это правда, детка!

– Разве можно не так понять ситуацию, когда член твоего жениха трется между ног какой-то расфуфыренной блондинки в нашей постели? – вскрикиваю я зло, оглядываясь на Стефано.

Жених молчит. Покрасневший от смущения до самых кончиков ушей, некогда милый и заботливый, очаровавший меня итальянец Стефано – стоит сейчас абсолютно голый с видом побитой собаки. И уже: ни ямочки на щеках, ни потрясающей глубины голубые глаза, ни очаровательные кудряшки на голове, придающие выражению лица тридцатилетнего мудака вид невинного ангела, и даже ни рельефный торс – не трогают мое сердце и не радуют моих глаз. Мне бы их с мылом промыть. Глаза. Потому что все, что я вижу смотря на жениха сейчас – это его голую задницу ритмично двигающуюся на орущей как подбитая гиена блондинке.

Мерзость!

– Нет? – рычу я, не дождавшись ответа. – Вот и я думаю, что тут нечего понимать! Все ясно как белый день, – бурчу, с остервенением сдергивая с плечиков свои платья и блузки. Комкаю вещи, скидывая в раскрытый чемодан.

Кровь кипит, приливает к щекам. Руки трясутся. Я в таком бешенстве! Неимоверном просто. Хочется орать, кусаться и крушить все вокруг. Но я выше этого. Мама всегда учила меня держать лицо и я, блин, его держу! До последнего. До победного. Потом, где-нибудь далеко, в одиночестве и тишине мой гнев и злость на вселенскую несправедливость обязательно прольются горькими слезами, но сейчас…

Сейчас я лихорадочно собираю свои вещи, не собираясь задерживаться в этой оскверненной изменой жениха квартире ни на мгновение. И это грустно. Это, черт побери так грустно! Потому что до самого светлого праздника в году чуть больше двух недель и у меня на этот день были такие надежды. Я буквально грезила мыслью встретить Новый год и Рождество впервые в собственной квартире. Дома. Да не где-нибудь, а в Риме! В городе, который к празднику превращается в сказочное королевство. А что теперь? Теперь мне тошно даже дышать одним воздухом с человеком, с которым я два года делила постель.

– Это вышло совершенно случайно, – делает очередную жалкую попытку Стефано, хватая меня за локоть, когда я начинаю без разбора сваливать в чемодан бутыльки с косметикой. – Тати, малышка! – причитает на русском с сильным итальянским акцентом изменщик.

Я дергаюсь, вырывая свою руку. С моих губ срывается истерический смешок, когда я спрашиваю:

– Случайно? Как можно трахнуть кого-то случайно? Шел, запнулся, упал и случайно кончил?

– Я не хотел, клянусь!

– А стонала твоя шлюшка так, как будто очень даже хотел. Скажи честно: сколько их было? Какая эта по счету «случайная»? Пятая? Десятая? Сколько раз ты приводил в нашу квартиру баб, пока я моталась по миру зарабатывая деньги, Стефано?

– Это был первый и последний раз. Клянусь!

– Зачем? Почему? За что ты так со мной?

Наверное, это самые глупые вопросы, которые может задать женщина, которой изменили. Зачем, почему и за что – на эти вопросы нет ответов. Никогда. Тебе либо изменяют, либо нет. Этот похотливый левосторонний ген либо жив в твоем мужике, либо сладко дремлет. И ты в этой ситуации совершенно ни при чем! По крайней мере так гласит моя собственная философия жизни.

– Тати, тебя постоянно нет в городе! – начинает сумбурно оправдываться Стефано. – Все эти твои съемки, рабочие поездки, контракты, череда меняющихся фотографов, которые, между прочим, снимают тебя в нижнем белье! – звучит с обидой. – Я загнался. Запутался. Заревновал! Я… я люблю тебя, Тати! Для меня это было сложно, понимаешь? Для меня и моего мужского достоинства, которое постоянно чувствовало себя ущемленным!

Ущемленное достоинство? Серьезно? Твою женщину вожделеют сотни тысячи мужчин, а у тебя от этого ущемляется достоинство? Я разочарованно качаю головой. Тряпка. Мямля. Противно! Куда я вообще смотрела, когда полгода назад говорила этому человеку «да»? Два года жизни я потратила на этого мудака. Дура.

Глаза жжет от подступающих слез. Я делаю пару глубоких вдохов, промаргиваясь, закидывая в чемодан две последнии блузки прямо с плечиками и завершаю живописную гору приземляя поверх вещей любимые теплые тапочки в виде акул. Захлопываю крышку и тяну за собачку, громко вжикнув молнией.

Глава 2

14 декабря, Москва

Виктор

– Итак, – закидываю руку на плечи младшенькой, с опаской поглядывая на пестрые витрины в торговом центре, куда сегодня занесла меня нелегкая прямо после убойной тренировки на льду. Сначала из нас все соки выжал Федотыч, теперь за дело взялась младшая сестра которую я, по правде говоря, временами опасаюсь даже больше, чем нашего тренера.

– Подарки значит? – спрашиваю с сомнением, прикидывая: не поздно ли еще свалить. Я знаю, как минимум, два выхода из этого торгового центра. И оба буквально манят.

– Поздно, – будто прочитав мои мысли кивает Люс, тыча меня острым локотком под ребра. – Имей совесть! Пройди это испытание достойно, Вики. Наконец-то, впервые за много лет я не буду отдуваться одна за нас двоих.

– Мне казалось тебе это нравится.

– Из года в год ломать голову над тем, что подарить людям, у которых есть абсолютно все? – оглядывается сестренка. – Да, это занимательный квест, но я решила, что нельзя быть такой эгоисткой и забирать все удовольствие только себе. Я поделюсь. Я не жадная, – улыбается коза и тащит меня в самый эпицентр столпотворения.

– Время двенадцать часов дня, в нашей стране хоть кто-нибудь работает? – ворчу недовольно, вызывая улыбку у Люс.

И я не шучу. Сегодня в ТЦ столько народу, что я одной ногой от того, чтобы словить приступ клаустрофобии. Людей здесь не просто много, а дохрена! Столько, кажется, на нашей одиннадцати тысячной арене во время полной посадки на хоккейных матчах не набирается. Как будто две последние недели декабря единственные недели в году, когда для людей открыты магазины. Со всех сторон то и дело слышится пиликанье терминалов списывающих деньги, и визги детворы играющей с аниматорами в новогодних костюмах. Женщины с бешеным азартом в глазах расчехляют кредитки своих ушатанных покупками благоверных, которые, судя по несчастному виду, готовы забиться в любой свободный угол и ненадолго прикорнуть. Вокруг стоит такой гомон, что за всей этой какофонией звуков даже старину Фрэнка, поющего свою традиционную рождественскую «Let It Snow», не слышно.

Единственный плюс такого обилия посетителей ТЦ – меня не узнают. Мне даже не приходится прибегать к своей любимой уловке – очки и капюшон, чтобы избежать незапланированную автограф-сессию. За две недели до Нового года людям просто не до хоккейных кумиров.

– Вот, нам сюда! – объявляет Люс, заруливая в маленький бутик полный какого-то праздничного барахла. На пороге нас тут же встречают две девушки. Консультанты в красных новогодних колпаках и таких же красных галстуках с добродушной улыбкой предлагают рассказать нам подробнее об ассортименте их небольшого магазинчика. Люсинда едва не подпрыгивает от радости. Сообщает мне на ушко доверительным шепотом:

– Я обожаю этот бутик! Еще ни разу не вышла отсюда с пустыми руками.

Кто бы сомневался, – хочется фыркнуть мне. Но вместо этого я говорю, тщательно подбирая слова:

– Здесь все такое… причудливое.

Но сестренка меня уже не слышит. Ее увлекают вглубь магазина, наверняка уже заочно раскрутив на приличную сумму денег. Сколько ее помню – мелкая никогда не могла устоять перед чем-то странным и пестрым. Полочки в ее квартире ломятся от всевозможных статуэток и фигурок, дверца холодильника от пола до потолка увешана магнитами, а кухонные шкафы до отказа забиты разнообразными кружками, которые эта зараза скупает при любом удобном и не очень случае, называя все это безобразие – коллекционированием. Даже не знаю, если в мире какое-то определение коллекционированию хлама? Во всяком случае для меня все это – хлам, предназначенный только для того, чтобы собирать пыль. Я даже квартиру не украшаю к Новому году ровно по этому же принципу. На хрен мне дома лишние пылесборники?

Я качаю головой, провожая взглядом воодушевленно болтающую с продавщицей Люс, и возвращаю свое внимание на витрину. Разглядываю украшенные мишурой полки и причудливые новогодние фигурки. Половина товаров – ручная работа. Судя по ценникам. И в этом странном магазине есть все: от пряничных домиков до здоровенных макетов с бегающими по рельсам поездами. На одном таком – «живом» макете – я залипаю взглядом. Наблюдаю как медленно двигаются фигурки людей на искусственном катке в окружении маленьких мигающих лампочек. Выглядит забавно. Только я даже отдаленно не могу представить, зачем кому-то дома может понадобиться такая огромная и дорогая ерунда?

Я качаю головой, отворачиваясь. Делаю шаг, тут же едва не сшибая с ног миниатюрную девушку в зеленом костюме эльфа со смешным колпаком и измазанными красной краской щеками. Вскидываю руку, хватая незнакомку за локоть, удерживая на ногах.

– Прошу прощения, – извиняюсь, включая все свое обаяние на максимум.

– Печенье с предсказанием? – не теряется эльф, протягивая мне раскрытый мешок полный маленьких конвертиков, предлагая выбрать.

– Нет, спас… – начинаю.

– Да, он возьмет! – подскакивает ко мне Люс с бумажным пакетом в котором наверняка спрятана очередная купленная ерунда, что вскоре будет пылиться на ее бесчисленных полках.

– Не буду я брать, – возмущенно парирую я.

– Будешь, – с нажимом повторяет сестренка, бросая на меня укоризненный взгляд. – Ну что тебе сложно что ли? – спрашивает Люс, не желая так быстро сдаваться. – Не будь занудой и прагматиком, Вик! Хоть на мгновение представь, что чудеса существуют. Он возьмет! – говорит уверенно уже девушке в костюме.

Глава 3

Виктор

Пытка шопингом заканчивается для меня только два невыносимо долгих часа спустя и только тогда, когда наших с Люс четырех рук уже не хватает на то, чтобы тащить пакеты с бесчисленными подарками: родителям, родственникам, друзьям, коллегам и еще бог знает кому. Эта девчонка умеет мастерски тратить бабки и я искренне сочувствую ее будущему супругу. С такой любовью к магазинам у избранника сестры должна быть, как минимум, одна нефтяная вышка.

Я подбрасываю Люсинду до дома, забегая к ней на чай с плюшками и в начале третьего, наконец-то, держу путь в сторону своей холостяцкой берлоги. К тому моменту, как я оказываюсь за рулем – небо разражается обильным снегопадом. Щетки на лобовом работают в полную силу. Белые пушистые снежинки с умопомрачительной скоростью заметают дороги, отчего город встает в многокилометровых пробках. Красиво? Бесспорно. Но едва ли эта красота сглаживает все неудобства.

Я откидываю голову на подголовник и погромче врубаю любимых «Fall out boy». Тянусь к телефону. Туда только что прилетело смс от одноклубника.

Туча: «Бар «Бомбардир», сегодня, в семь. Ты как?»

Прислушиваюсь к себе – после полного активности дня проведенного в толпе людей, настроения тащиться куда-либо еще нет никакого. Поэтому быстро набиваю ответное:

Вик: «Я пасс. Сегодня без меня, парни».

И блокирую экран, машинально отстукивая пальцами по рулю.

Одна роковая композиция сменяется другой. Песня за песней. Минута за минутой. Двигаясь с черепашьей скоростью через двадцать минут я едва ли продвигаюсь на пару километров. Через сорок – из последних сил борюсь с искушением бросить тачку в ближайшем кармане и дойти до дома пешком, когда лежащий на приборной консоли телефон оживает входящим. Бросаю взгляд на экран. Наверняка Тучинский решил попытать счастья и уломать меня на вылазку в бар…

Но нет. Это не одноклубник. От имени вызываемого абонента мои брови на доли секунды удивленно взлетают вверх. Вы не подумайте, это приятное удивление. С этим парнем мы созваниваемся редко, а видимся и того меньше. Но это не меняет того факта, что я до сих пор считаю Матвея одним из своих хороших приятелей.

Я убавляю громкость на магнитоле и хватаю мобильник, отвечая на звонок:

– Мот? Вот это да, вот это неожиданно. Сколько лет, сколько зим! – улыбаюсь.

– Привет, Вить, – слышу бодрый голос друга в трубке. – Не сильно отвлекаю? Есть минутка?

– Не проблема. Для тебя даже две найду.

Матвей смеется, интересуясь:

– Как твое ничего?

– Все стабильно: дом – хоккей, хоккей – дом. В нашей с тобой профессии меняются только города и счет на табло.

– Тоже верно. Не женился?

– А ты?

Мы оба понятливо хмыкаем.

С нашей профессиональной спортивной карьерой времени на отношения реально остается очень мало. Или не остается совсем. А чем дольше ты один, тем меньше мотивации заморачиваться. Ты как бы постепенно приходишь к мысли – и так сойдет. Конечно, временами глядя на наших семейных парней берет зависть от того, что их дома ждут. Но она же и быстро отпускает, когда приходит понимание, что найти такую женщину, которая видела бы в тебе человека, а не звезду хоккея или «толстый» банковский счет, в нашем положении почти нереально. Итог? Тут уж или выскакиваешь по молодости, с чем у меня не сложилось. Или становишься избирательным ублюдком для которого ни одна не кажется достойной. А может просто я таких на своем пути больше не встречал.

– Слушай, Вить, я не буду долго ходить кругами. Хочу попросить тебя об одолжении.

– Я весь во внимании, – бросаю в трубку, включая поворотник, чтобы перестроиться в крайнюю правую полосу. – Сделаю все, что в моих силах. Ты же знаешь.

– Знаю, просто… – мнется друг. – Короче, ты не мог бы приютить у себя на время кое-кого? – выдает с изрядной долей смущения. – Неудобно просить, правда, но из всех кого я знаю и кому доверяю, только ты сейчас в Москве. А она уже летит. Все так быстро и сумбурно вышло, что я сам в шоке.

Она.

Мой мозг пропускает мимо все, что сказал Матвей, зацикливаясь на единственном – она. На плечи словно снежные тучи рушатся, вжимая в сиденье тачки.

Она летит.

Эти два слова подсвечиваются неоново-красной вывеской в моей башке.

Все, что угодно, Мот…

Но не это.

Только не это, блть!

Уже и так понимая: кто она, тем не менее спрашиваю:

– Она – это…

– Нат. Натали. Сестренка моя младшенькая. Вы пересекались как-то в Нью-Джерси, в твой первый год после драфта. Помнишь ее?

Я заезжаю на подземную парковку, со свистом выпуская воздух сквозь стиснутые зубы. «Такую забудешь» – с грустью думается мне. Оставила после себя не просто яркий след в жизни, а выжженную дыру.

– У нее в жизни началась конкретная жопа, – продолжает Матвей не стесняясь в выражениях, не замечая или желая не замечать моей заминки. – Жених оказался редкостным козлом. С работой что-то не клеится. А к родителям она поехать не может. У них случился, скажем, конфликт интересов.

Глава 4

Натали

– Где ты, принцесса? – спрашивает Мотя, не обременяя себя лишними приветствиями, стоит мне только ответить на его пятый по счету – за последние две минуты – вызов. Первые четыре я благополучно пропустила, делая свои дела в дамской комнате.

– Жду багаж, – отчитываюсь я, прижимая к груди злосчастную елку и провожая взглядом десятки чемоданов катящихся по багажной ленте. – Вот только приземлились. Была небольшая задержка при пересадке в турецком аэропорту.

– Ты видела сообщение с адресом, что я тебе скинул?

– Угу. Спасибо.

– Да это не мне спасибо. Ты же хорошая девочка и не будешь доставлять неприятности хорошему человеку?

– Разумеется. Я умею быть благодарной, если ты забыл. Кто, кстати, этот благодетель согласившийся приютить нищую беглянку? Я его знаю?

– Знаешь. Человек, которому я доверяю как себе. Верный, надежный, и до чертиков занятой. Он о тебе позаботиться до моего прилета.

– Твоего прилета? – встрепенувшись, переспрашиваю я. – Когда?

– В конце декабря. На Рождество у нашего клуба выпадает четыре выходных дня. Я прилечу в Москву и мы что-нибудь решим с твоим жильем.

Меня обжигает чувство вины.

– Моть, не стоит ради меня тратить свои единственные выходные на длинные перелеты через Атлантику. Я правда могу сама, уж не совсем беспомощная…

– Это не обсуждается. И на кого мне еще тратить свои выходные, если не на тебя, Нат? Я соскучился. Не видел тебя уже вечность. При встрече не узнаю.

Я облизываю губы, глуша всхлип.

– Я очень тебя люблю, – говорю тихо, – ты же это знаешь?

– Знаю. А я очень не люблю, когда ты расклеиваешься. Так что вытри слезы, сопли, бери свой чемодан и дуй по указанному адресу. Завтра днем созвонимся, расскажешь как устроилась.

– Окей, – вздыхаю я.

– Кстати, как у тебя обстоят дела с финансами?

– Хочешь подкинуть или занять? – пытаюсь свести больной вопрос к шутке.

– Конечно занять, пару тысяч сотен баксов на кофе не хватает.

– На кофе или на собственную кофейню?

Мот смеется. И тут же говорит серьезно:

– А если без шуток? Ты же знаешь, я могу…

– Знаю, – перебиваю брата торопливо. – Но у меня остались кое-какие сбережения с последней съемки. Мне хватит.

– Если что ты же мне напишешь, правда?

– Разумеется, – вру я прекрасно понимая, что я не буду просить денег у своего богатого братца, иначе это лишний раз подтвердит теорию моей матери о моей несостоятельности и полном отсутствии финансовой грамотности. И даже не важно, что всего пару месяцев назад я вложила все свои сбережения в покупку квартиры. Квартиры, в которой сейчас греет свой зад изменник-бывший. Звучит и правда так, будто у меня не то что финансовой грамотности, а вообще никакой грамотности нет!

Наконец-то узрев в потоке чужих чемоданов свой: огромный, черный, с десятками наклеек разных стран и городов, которые он успел вместе со мной исколесить за последние пять лет. Я торопливо говорю:

– Ладно, Моть. Вижу свой багаж. Напишу, как доеду.

– Обязательно, – строжится брат. – Люблю тебя!

– Пока-пока! – бросаю я в трубку и отбиваю вызов.


Такси ждать долго не приходится и это радует. Особенно учитывая тот факт, что я в своей короткой и не самой толстой шубке – предзназначенной больше для европейской зимы – едва не отморозила себе все, что только можно, пока плясала с чемоданом у выхода из терминала. Если в Риме в декабре преимущественно держится комфортный плюс, то в Москве термометры в аэропорту показывают ужасающие минус десять. Я люблю свою страну. Но я терпеть не могу холод.

Водитель подкатившего ко мне такси выскакивает из машины и услужливо подхватывает мой чемодан, командуя забираться в салон. Уже через полчаса – с момента моего прилета – мы мчим по припорошенной снегом трассе в сторону центра.

Я провожаю взглядом огни ночной столицы, растирая озябшие ладони друг о друга. Сколько я здесь не была? Два года? Или, кажется, три. Невооруженным взглядом видно, что город готовится к самому масштабному празднику в году. Особенно когда моя машина бизнес-класса заруливает на центральные улицы, где даже ночью: витрины подсвечивают разноцветные лампочки и фонарики, у большинства питейных заведений стоят небольшие елочки, а панорамные окна украшают припорошенные свежим снегом искусственные еловые ветки. Дух захватывает от обилия красоты.

– Первый раз в Москве? – спрашивает водитель, явно заметив мой интерес.

– Нет, но не была уже давно. Атмосферно у вас тут.

– Это еще что, – гордо кивает мужчина, – обязательно сходите на каток на Красной площади. Вот где по-настоящему волшебно в декабре.

Я улыбаюсь, мысленно делая себе пометку – научиться стоять на коньках. Ибо весь сюр ситуации заключается в том, что имея в наличии брата профессионального хоккеиста – стоять на коньках за свои двадцать шесть лет я так и не научилась.

Адресом моего временного пристанища – оказывается элитная новостройка недалеко от центра города. Закрытый, идеально чистый двор. Въезд на подземную парковку. И маленькие магазинчики в европейском стиле тянущиеся по всему первому этажу жилого комплекса состоящего из пяти красивых рядом стоящих многоэтажек. Недвижимость здесь явно не из дешевых, в связи с чем возникает вопрос: к кому все-таки отправил меня Мотя? Если учесть, что большинство друзей брата – тоже хоккеисты, наверное этот парень игрок одного из местных клубов.

Глава 5

Семь лет назад…

Нью-Джерси, США


Виктор

Матч только что закончился. Трибуны «Пруденшл-центра» ликуют. Мы с «Дьяволами» одержали оглушительную победу, положив в ворота соперника пять безответных шайб. Конечно, по большей части, это далеко не моя заслуга, а более опытных парней из команды. Ведь я в Нью-Джерси все еще считаюсь новичком, которому из игры в игру нужно доказывать свое право занимать место в основном составе, и провел на льду от силы пять минут. Но это нисколько не умаляет моей радости от прошедшей игры.

В раздевалку парни заваливаются громко переговариваясь. На английском. Я все еще хреново знаю язык и понимаю только общие фразы, типа: «good job» или «it was an amazing match», но общий посыл всех разговоров и так понятен. Все в диком восторге. Я тоже. Правда. Вот только радость отчасти перекрывает изрядная доля волнения.

Я отбиваю парнями пять и стягиваю потную хоккейную джерси, бросая в корзину для грязного белья. Сажусь на скамейку, руки сами тянутся к черным классическим брюкам. Чисто интуитивное желание проверить, реально ли я собрался это сделать.

Нащупываю в кармане маленькую кожаную коробочку, доставая. Быстрое поднятие крышки. Пока никто из парней не видит. Особенно один. Короткий взгляд на не самое вычурное, но симпатичное помолвочное кольцо с аккуратным камнем. Мне кажется ей должно подойти. У нее изящные кисти и тонкие пальчики. Огромный бриллиант такую ладошку бы утяжелил, а этот будет в самый раз.

Мотор долбит за грудиной, руки начинают мелко подрагивать. Я чокнулся. Точно. Мы знакомы чуть больше трех месяцев. Это вообще не срок! Никогда не думал, что так быстро и сильно меня может на ком-то повернуть. Но оно случилось. Я влип. Надеюсь, Нат тоже...

Закрываю и прячу коробку с кольцом обратно в карман, нагибаясь, чтобы развязать шнурки на коньках. Слышу:

– У кого-то большие планы на сегодняшний вечер?

Поднимаю голову на проходящего мимо меня в сторону душевых одноклубника. Архип Смолин или просто Смол – еще один новичок клуба задрафтованный «Дьяволами», как и я, в этом году – подмигивает.

– С чего ты взял?

У нас в клубе всего трое парней, которые знают русский и шкафчики всех их далеко от меня. Такая у тренера странная система, призванная иностранцев быстрее учить чужой язык. Однако это не мешает этому парню сечь за мной, в прямом смысле, все. Ведь мы с ним что-то типа соперников, которые бьются за место в составе. Двоих успешных новичков в одном сезоне быть не может. Обязательно должен остаться кто-то один. Такова суровая правда «Национальной хоккейной лиги». И я свое место уступать не планирую.

– Я внимательный. Кто она, дружище? – отступает спиной Смол. – Мы ее знаем?

– Внимательный, – повторяю я, – и любопытный, да? Не твоего ума дело, «дружище».

– Лады. Но хоть проставиться то планируешь, жених? Разумеется если она скажет «да».

– Она скажет «да». Даже не сомневайся, – звучит самодовольно, знаю, особенно с учетом всех изначальных вводных, в которых Натали всего девятнадцать и она грезит карьерой модели, а никак не замужеством. Но этому парню этого знать не обязательно.

Она обязательно скажет «да».

Другого я просто не приму.

Смолин, ухмыльнувшись, уходит в душ. Мой телефон отдает в сумке коротким вибро. Пока я его достаю, кожей чувствую взгляд Мота с другого конца раздевалки. Опять, наверное, хочет меня отчитать за нарушение дисциплины? Кац у нас типа правильный: телефоны на тренировку не брать, придерживаться правильного питания, исключить весь алкоголь во время сезона, ну и прочая скучная херь.

Я бросаю на него взгляд, разводя руками. Ну, сорян! Честно постараюсь исправиться.

Потом.

В мессенджере висит одно непрочитанное от Нат.

Нат: «Можешь выйти? Прямо сейчас? Жду тебя у черного входа»

Я хмурюсь. Что за срочность? Мы договаривались, что увидимся дома. Сразу после матча Натали должна была уехать на машине с друзьями, не дожидаясь нас с Матвеем.

Внутри меня просыпается плохое предчувствие. Я набираю:

Вик: «У тебя все хорошо?»

Нат: «Да. Просто мне нужно кое-что тебе сказать. Прямо сейчас. У меня мало времени, Вик…»

Предчувствие наступающего в жизни пиздеца усиливается. И что, черт побери, значит «у меня мало времени»? Не нравится мне все это.

Вик: «Ок. Сейчас буду»

Игнорируя водные процедуры и откровенно неприятный запах пота после шестидесяти минут игры, я с армейской скоростью стягиваю коньки и залетаю в тапки. Уже на выходе из раздевалки слышу летящее в спину от нашего капитана:

– Where are you going, Vic? – на чистом английском.

– Сейчас буду, – бросаю на русском в надежде, что Мот ему переведет.

Глава 6

Натали

Между нами виснет напряженное молчание.

Подумать только, уже семь лет прошло с момента нашей последней встречи. Огромный срок. Как быстро летит время.

– Так что, ты проходишь или как? – бросает в конце концов Черкасов, небрежно закладывая руки в карманы шорт. – Или тебе постелить на пороге?

– Не думаю, что это хорошая идея, – скептически вздергиваю я бровь, пытаясь заглянуть Вику за спину, чтобы понять: один он в квартире или нет. Не знаю, почему именно этот вопрос меня сейчас волнует больше всего.

– Какая? Спать у двери? Точно не самая лучшая.

– Пройти. Не думаю, что идея остановиться у тебя – хорошая.

– А у тебя есть другая? Желательно такая, после которой твой брат не свернет мне шею. Говори, я готов выслушать.

– Почему ты вообще согласился? – поджимаю я губы недовольно, снова метнув свой взгляд в сторону парня. – Почему ты не сказал ему нет?

– Ты прекрасно знаешь «почему», – парирует спокойно Вик. – Но, в любом случае, оставаться или нет – выбор за тобой, Золотая. Я тебя уговаривать не собираюсь. Однако время уже, – бросает взгляд на часы, – одиннадцать. На дворе ночь. И если у тебя нет в столице готовых экстренно приютить тебя друзей, а я полагаю что нет, раз Матвей позвонил мне, то единственным вариантом остается гостиница – приличный свободный номер в которой тоже нужно постараться найти в туристический сезон. Удачи! – кивает парень салютуя мне и, развернувшись, уходит оставляя входную дверь нараспашку.

Он. Просто. Мать. Его. Уходит!

Я глупо хватаю ртом воздух, провожая его широкую спину взглядом, не зная как на подобную наглость реагировать. Меня вроде бы и попросили на выход, и в то же время приветливо оставили открытой дверь. И что мне делать? Откровенно говоря я так вымоталась за два перелета, что перспектива обзванивать гостиницы в поисках свободных номеров – кажется пыткой. Но вот такое «приветствие» не по-детски закусывает мое женское самолюбие.

Я смотрю на зажатую у себя в руках елку и на спину Вика. На спину. На елку. Прикидываю, станет ли мне легче, если я лишусь последнего праздничного атрибута, но поставлю негодяю синяк на затылке? Уже ловлю себя на том, что мысленно просчитываю траекторию полета дерева, когда Черкасов щелкает пальцами, резко крутанувшись на пятках:

– Ах, да, чуть не забыл! Но если вдруг ты передумаешь и решишь остаться, что будет разумным решением: налево, прямо по коридору – гостевая спальня с отдельным санузлом. Новое постельное на кровати. Чистые полотенца на полотенцесушителе. Кухня работает круглосуточно, но в моем холодильнике живет прожорливая мышь, поэтому готовую еду там можешь не искать. Однако я точно помню, что где-то в шкафах у меня валялось пару пачек лапши быстрого приготовления. С остальным, думаю, разберешься. Не маленькая.

Ч-что?

– Ты серьезно сейчас? – развожу я руками выдыхая растерянно, стою, так и не переступив злосчастный порог, чувствуя как от стыда кровь приливает к щекам.

– А что тебя смущает?

– Оставишь меня вот так?

– А у тебя какие-то проблемы с координацией или самостоятельностью? Шесть лет назад, по моему, у тебя все было прекрасно и с тем и с другим, Натали.

Мои ноздри гневно раздуваются. Хам! Я хватаю чемодан, с грохотом затаскивая его в квартиру и не менее громко хлопаю дверью, закрывая ее за собой. Из вредности теперь никуда не поеду!

– Вот и молодец.

– Жена твоя не будет против такого соседства? – фыркаю я.

– А ты здесь видишь где-то жену? – заламывает бровь Черкасов.

– Девушка?

– А это тебя не касается, милая.

– Значит она есть?

Зачем… зачем я это спрашиваю?!

Виктор, судя по взгляду, тоже задается подобным вопросом. Хмыкает, обманчиво мягким тоном «отбривая» меня своим:

– Не суй свой миленький носик куда не следует, Натали. Ты потеряла право задавать такие вопросы примерно дохрена лет назад. А теперь прости, у меня режим. Я иду спать.

– И даже не спросишь как я долетела? – импульсивно делаю пару шагов вперед, преграждая Черкасову путь. Замираю перед парнем буквально нос к носу. По рукам пробегают мурашки. Дыхание спирает от ощущения запредельной близости, я сильнее сжимаю пальцами горшок с елкой. До боли в суставах сжимаю. Смотрю в его глаза снизу вверх, слегка пьянея. Я, оказывается, успела забыть насколько он выше меня. А еще он все так же хорош. Нет, дьявол! Он стал еще лучше! И эта мысль убивает.

– Не рухнул ли мой самолет? – подрагивает мой голос от волнения.

Вик медленно тянет уголок губ в дерзкой ухмылке. Принимая правила этой игры, сокращает расстояние между нашими лицами до опасного минимума, прошептав:

– Очевидно не рухнул, раз ты здесь.

– А ты был бы рад иному исходу, верно?

– Ты сильно заблуждаешься считая, будто мне есть до тебя дело. Долетела ты или нет – я просто выполняю просьбу твоего брата, перед которым у меня есть должок. Ты здесь совершенно ни при чем, Золотая.

Глава 7

Linkin Park – Numb


Виктор

Закрывая дверь своей спальни, приваливаюсь к ней спиной. Упирая руки в бока, делаю глубокий вдох. А вот выдох выходит рваный. Нервный.

Поверить не могу, что это реально происходит. И смешно и страшно. Смешно – потому, что в такую ситуацию-сюр вляпаться мог только я. Страшно – от того, как запредельно быстро начало херачить сердце в груди, когда я открыл дверь и увидел ее на пороге. С огромными глазами на пол лица, розовыми с мороза щеками и волосами в которых тают снежинки. С потрепанной елкой в руках и огромным чемоданом яркие наклейки на котором выдают в этой «дорогой» модели ту самую милую Нат, с которой я познакомился семь лет назад. Нат, в которую я без памяти втрескался с первого взгляда.

Я до последнего надеялся что снимки Кац, которых дофига и больше гуляет по «сетке», жестко привирают. Что годы притушили ее красоту, а модельный бизнес потрепал. Гаденько, осознаю, но так сердцу было легче. Сам себя убедил, что вся эта красота – умелая работа фотошопа и удачно упавший свет. К моему глубочайшему сожалению – я оказался не прав. К моему огромнейшему разочарованию – по прошествии семи лет девчонка только ярче расцвела. И понимание этого мне совершенно не нравится.

Нат у меня дома.

Дерьмо.

Нат у меня дома на ближайшие десять дней.

Дерьмо вдвойне.

Телефон у меня в кармане начинает дребезжать. Достаю его и бросаю взгляд на экран – сообщение от Матвея.

Мот:«Она доехала?»

К сожалению.

Так я думаю.

Набираю же совершенно другое:

Вик:«Да, твоя сестра у меня. Все в порядке»

Мот: «Еще раз спасибо тебе огромное, дружище! Я сказал Нат, чтобы она лишний раз у тебя перед глазами не отсвечивала. Она умеет быть паинькой. Ты ее даже не заметишь. Обещаю!»

С моих губ срывается скептический смешок. Не заметишь? Реально, приятель? Даже если бы мы не были бывшим, разве можно не заметить разгуливающую у тебя по квартире супермодель? Ну если ты не слепой, конечно. Мот вообще видел свою сестру хоть раз за последние семь лет? Она же как ходячая виагра для любого мужика!

Но в ответ я набираю, разумеется, только лаконичное:

Вик: «Без проблем».

Мот: «Но если все-таки они будут, маякни мне. Я надеру мелкой уши по приезду»

Мелкой. Вот и ответ. Матвей для Натали брат и он просто не может оценивать ее задницу и ноги объективно. Как здоровый половозрелый мужик.

Жаль что я могу.

Но не хочу.

Но не оценивать не получается.

Троекратное дерьмо.

Я не должен думать о ее заднице.

Задница!

Слишком много слова «задница» за последние десять предложений.

Вик:«Окей. На связи» – набираю и отправляю другу, откладывая телефон на прикроватную тумбу. Стягиваю футболку и скидываю шорты, прислушиваясь к шороху колесиков чемодана по полу в гостиной. Судя по всему Натали решила у меня подзадержаться? Признаю, какая-то трусливая часть меня надеялась, что девчонка даст в зад пятки.

Что ж, не сложилось.

Слышу хлопок двери. Делаю вывод, что «соседка» закрылась в своей новой спальне. По венам, обжигая, прокатывается какое-то алогичное чувство гребаной победы. Мол, пусть и семь лет спустя, но эта девушка здесь, со мной, у меня, на моей территории. И разве мне это не нравится?

Тут же категорично решаю, что нет. Не нравится! И несу свое тело в холодный душ, чтобы выстудить любую подобную идиотскую мысль из своей головы. Мне по определению не может «нравиться» что-то связанное с человеком, который разбил мое чертово сердце.


«Она уходит. Быстро исчезает из моего поля зрения, как мираж. Долбанное видение! Я не помню, как возвращаюсь в раздевалку. Ноги сами несут. Как принимаю душ и натягиваю треклятый черный костюм – тоже из памяти вычеркнуто. Помню только обжигающий холод, когда выхожу из ледового не застегнув пальто со спортивной сумкой наперевес. Иду, куда глаза глядят, минуя парковку, где стоит внедорожник Мота. Слышу летящее мне в спину:

– Эй, ты куда, приятель? Ты едешь домой?

Матвей.

Не хочу его сейчас видеть. Разговаривать с ним и ехать в одной тачке тоже не хочу. Понимаю, что он, блть, никак не виноват в случившемся между мной и его сестрой! Что уехать – это было целиком и полностью решение и желание Нат. Но я сейчас слишком взбешен и мне чересчур больно, чтобы смотреть старшему товарищу в глаза. Я боюсь наговорить херни. Натворить херни. Поэтому только отмахиваюсь, бросая:

– Я прогуляюсь.

– С сумкой?

– До дома доберусь сам, – игнорирую вопрос Мота и покидаю территорию дворца. Краем глаза вижу, как на меня пялятся задержавшиеся после матча фанаты. Для большинства из них – хоккей не спорт, а настоящая религия. Ко мне даже тянется пара тройка рук, прося автограф. Я чиркаю свою закорючку на флаерах, кажется, с лицами других парней из команды. Не помню. Не знаю, дьявол! У меня в голове настоящий сумбур, полнейшая неразбериха. В ушах монотонный шум и бесконечное на повторе – «как?», «почему?» и «за что?».

Глава 8

15 декабря

Натали

Следующим утром, преступно ранним, мне становится вполне понятно, что все произошедшее накануне – не страшный сон. Я просыпаюсь от приглушенного хлопка входной двери, когда за окнами еще не встало солнце. В полумраке спальни резко отрываю голову от подушки, прислушиваясь. Пытаюсь сложить три простые вещи: кто я, где я и что происходит.

Складываю. И тут меня накрывает. Сначала осознанием всего произошедшего вчера. Потом, как ни странно, жалостью к себе любимой. И, знаете, семь пятьдесят пять утра – не самое лучшее время для страдашек. Но этот поезд уже не остановить.

Я с пыхтением падаю затылком на матрас и накрываю голову подушкой, приглушая стон рвущейся из груди. Факты моего унизительного положения проносятся в голове бегущей строкой, с противным звуком «кря». Загибаем пальцы! Жениха нет. Квартиры нет. Контрактов теперь тоже нет. Так же, как нет и ни одной настоящей подруги, у которой можно было бы поплакаться на плече. Ах, да! Еще я вынуждена соседствовать со своим горячим бывшим, который считает что вся моя работа заключается в том, чтобы с улыбочкой ходить по подиуму сверкая голой задницей. Фан-тас-ти-ка. Где встать в очередь на премию «неудачница года»?

Вдох-выдох.

Считаем до десяти, Нат…

Хорошо. Объективно. С одной стороны я осознаю, что не настолько уж мои проблемы не решаемы. Бывают ситуации и гораздо хуже. Но с другой… я же девочка! Я хочу обнимашек, целовашек и пушистую новогоднюю ель с красными шарами! А не вот это безобразие, что свалилось мне на голову перед самыми праздниками.

Хочется капризно топнув ножкой и надув губки, утонуть в страданиях. Вот только, когда мне в моей жизни страдания помогали? Капризничать хорошо тогда, когда есть кому исполнять твои капризы. А у меня – возвращаемся к написанному выше – у меня есть только я. Поэтому я сажусь на кровати, подгребаю под себя ноги и устремляю взгляд в стену напротив.

Ладно, что мы имеем?

Ну, если отбросить всю лирику.

Жениха найду нового. Старый все равно был меня не достоин. Рекламные контракты, в теории, тоже у меня есть. Если уж совсем честно – просто я решила взять небольшой отпуск. Первый за последние пять лет. Да и своего рекламного агента уволила самолично. Подписала его заявление, вот этими руками узнав, что этот гнилой малодушный человек планомерно меня обворовывал. Квартира? Так я никогда не стремилась привязать себя недвижимостью к одному конкретному месту. Я всю жизнь мечтала много путешествовать. А Черкасов и наше неожиданное соседство?

Вот, с этим, конечно, нужно что-то решать.

Вот это, конечно, проблемка.

По позвоночнику прокатывается ток, от воспоминаний о вчерашней встречи.

Срочно решать, Нат!

Этот взгляд, эти руки, его запах. Что-то горячо любимое, но давно забытое. Такое, что до дрожи в слабых коленях. До сбившегося дыхания и полнейшего отупения. Вик изменился. Возмужал и набрал массу, как будто став шире в плечах. На теле парня стало в разы больше татуировок, а вокруг глаз лучиков-морщинок. Гладковыбритые щеки теперь покрывает щетина, а, так обожаемые мною раньше длинные кудряшки его волос, теперь только небольшими завитками торчат на самой макушке. Виски у него бритые. На лице пара новых, почти не заметных, шрамов. А в глазах сталь. Особенно странные реакции в моем теле вызывает последний пункт…

Я неловко ерзаю на постели. Плотнее кутаюсь в одеяло. До самых ушей.

Вик посуровел. Вчера на меня смотрел не двадцатипятилетний парень полный амбиций, а взрослый мужчина достигший в своей профессиональной карьере всех самых значимых высот. Ладно, почти всех. Если Яндекс не врет (да, я вчера позорно вбила имя бывшего в поисковик, не спрашивайте!), то олимпийского золота Виктор в руках еще не держал. В остальном же, к тридцати двум годам у парня за плечами: два Кубка Стэнли, один из которых они взяли с моим братом вместе, играя за «Дьяволов Нью-Джерси». В тот же сезон Вик получил и свое первое звание MVP. Два золота Чемпионата мира, где этот фартовый засранец тоже умудрился стать самым ценным игроком турнира! А в прошлом сезоне и его нынешний столичный клуб в КХЛ взял Кубок Гагарина. Черкасов достиг почти всего, о чем когда-либо мечтал к своим тридцать с хвостиком. Хотя, оно и понятно. До скольки лет, в среднем, играют мужчины в хоккей? Тридцать семь? Сорок? Пожалуй, по сравнению с его достижениями – мои и правда выглядят как глупое виляние задницей… И это так дерьмого – чувствовать свою ничтожность!

Еще раз от души буркнув что-то нечленораздельное, оглядываюсь. Солнце потихоньку выходит из-за хмурых снежных туч, помаленьку разгоняя полумрак гостевой спальни в нейтрально-бежевых тонах. Вчера как-то было не до гляделок по сторонам, а сегодня вижу, что в комнате царит полнейший минимализм. Из мебели только кресло, небольшой журнальный столик и кровать. Последняя, правда, гигантских размеров. На такой и двоим можно потеряться, а уж спать одной – и подавно краев не видно. Оформлено все сдержанно, но стильно. Обстановкой явно занимались профессионалы. На стене плазма, на окнах плотные, в тон стенам, шторы, которые я забыла перед сном зашторить. А за окном утопающая в снегу утренняя Москва с ее бесконечными пробками и ритмом, находящегося в постоянном движении, мегаполиса. Красиво, современно, но шумно и суматошно. Я больше по духовному. По эстетике. Если в столице девяносто процентов – практичные трудоголики, то Рим – это свободные художники. Именно поэтому последние два года он был моим домом. Меня завораживало плавное течение жизни этого города. Наверное, я буду скучать по своей уютной квартирке на пятом этаже…

Глава 9

Виктор

Сплю я этой ночью, как никогда, паршиво. А если быть точнее – не сплю совсем. Из квартиры ухожу намного раньше обычного. А в ледовом появляюсь аж за час до официального начала тренировки. И это с учетом того, что по дороге я успеваю заскочить на заправку и закинуться убойной дозой кофеина.

В длинных служебных коридорах арены стоит такая звенящая тишина, что каждый мой шаг отлетает глухим эхо от бетонных стен. Парней нет. Тренеров нет. Даже руководство еще не подъехало.

Обменявшись рукопожатием с охранником, я забираю ключ от мужской раздевалки и иду переодеваться. Совершаю абсолютно все свои телодвижения, стараясь думать о чем угодно, кроме Кац. О природе, политике, катаклизмах и неадекватном курсе доллара. О всякой херне, в общем, но только не о Натали, которая спит у меня в квартире и с которой: сегодня, завтра, и все ближайшие дни до католического Рождества мне еще придется пересекаться. При чем ни где-то там, а на самой, что ни на есть, моей территории. Скверно.

Натянув шорты с майкой, я поднимаюсь в тренажерку где, врубив музыку в наушниках, делаю небольшую разминку. Тянусь и разогреваю мышцы. И только потом принимаюсь тягать железо. Заглушив мысли убойными роковыми мотивами не даю себе провести ни единого мгновения наедине со своей головой.

Ровно в десять в зал подтягиваются парни. А в двенадцать часов тренерский штаб выгоняет нас на лед, заставляя отрабатывать все те элементы, в которых мы умудрились налажать в прошлой игре. А таких было много. Прошедший накануне матч был, пожалуй, одним из самых провальных в этом сезоне. Мы умудрились уступить со счетом три-четыре не самому сильному сопернику, свалившись в турнирной таблице на две позиции вниз. Что Федотычу и всему руководству клуба, естественно, не понравилось. Действующие чемпионы лиги не должны пропускать такие нелепые голы. В связи с чем Иван Розанович сегодня решил выжать из нас все соки. Хотя для меня это даже на руку. Больше работы – меньше времени думать о том, о чем мне думать априори не следует.

Наша пятерка – в серых тренировочных джерси – во главе с Ремизовым сегодня активно накатывает на ворота соперника, пытаясь нагрузить пятак. Яр оттачивает навыки своего убойного кистевого броска, тогда как мы с Бесом отрабатываем щелчки от синей линии. В прошлом матче нашему звену удалось загнать в ворота южан аж три шайбы, две из которых на счету Бессонова. Однако, провальная игра защитников из второго звена нашей команды не дала нам выгрызть очередную победу. Поэтому вторая пятерка – в черных тренировочных майках – во главе с защитниками, что привезли нам на скамейку гордые «минус два» – оттачивают навыки игры в обороне.

Получается у них, надо сказать, не лучшим образом. Ибо надо льдом плотным полотном недовольства то и дело виснут замечания Федотыча:

– Заболотских, где твой визави? Черкасова кто будет перекрывать? Я что ли? С какого хрена ты даешь этому парню столько свободы в собственной зоне?

Свисток.

– Чебыкин, лучше ногами работой активней, чем языком. А то пока ты доедешь до пятака, вся команда успеет прикурить! На прошлой игре проверено.

Свисток.

– Юров, ну и кому ты, мать твою, сделал эту передачу? Еще раз увижу, что ты так глупо отбрасываешься – посажу на банку до конца регулярки. Мы тут ни в горячую картошку играем!

Свисток.

– Тучинский, я не понял, ты у меня че, резко в нападающие решил переквалифицироваться? Синяя линия где? Она, черт тебя дери, твой дом родной в зоне атаки!

Свисток.

Свисток.

Свисток.

Под сводами ледового то и дело разносится лязг шайбы о штангу и шум ударяющихся о лед клюшек. Шорох лезвий коньков и резкие переругивания парней. Абсолютно каждый из нас сосредоточен и заряжен на победу. Тренировка это или нет – значения не имеет. Пот катится ручьями. Легкие сжимаются от нехватки воздуха. Ноги стонут, от напряжения в мышцах. Все выкладываются по максимуму.

Сегодняшние наши условные «противники» делают все, чтобы не дать нам с парнями прорваться к воротам, однако обыграть нас у «черных» все равно не выходит. Наша пятерка действует почти что идеально. Слаженно. Единым кулаком. Как итог, спустя двадцать минут тренировочной игры – мы выходим победителями. Отбиваем с парнями крагами друг другу «пять», заслужив небольшую передышку.

Прямо пока Федотыч не объявляет:

– А теперь поменялись! Серые – оборона, черные – нападение. Погнали, парни!


После ледовой тренировки мы с парнями тащим ноги в раздевалку. Наскоро принимаем душ и приводим себя в порядок. Выйдя из душа я проверяю телефон. Ни одного пропущенного звонка или сообщения. Вспоминаю, что у Натали, вероятней всего, нет моего номера и… не знаю, расстраиваюсь, наверное? А потом тут же на себя злюсь, отвешивая себе парочку мысленных подзатыльников. Твою мать, Виктор!

В тот момент, когда половина команды уже готова отчалить из ледового, в раздевалку заглядывает помощник тренера и сообщает, что нас всех сейчас ждут в медиазале. На наши вопросы «зачем» и «почему» – Костя кидает только:

– Общее собрание с руководством. Явка обязательна.

Мы все дружно переглядываемся. Наша самая, пожалуй, не любимая часть во всей спортивно-тренировочной жизни: общие собрания. Тем более с руководством. Одна надежда, что это не какой-нибудь очередной тупой тимбилдинг, которым в последнее время «болеет» психолог команды, считая, что сплоченности много не бывает.

Глава 10

Натали

– Нет, он издевается что ли? – ворчу я, поглядывая на часы в телефоне.

Половина одиннадцатого. За окнами уже ночь! Где его черти носят?

Нервно кусая губы, я постукиваю пальцами по столу. Стереоустановка включает следующую мелодию из моего плейлиста, и это атмосферная «Jingle Bells» в исполнении Gwen Stefani, которую я за сегодняшний день слышала уже раз сто. В момент украшения квартиры кавер старой рождественской мелодии приободрял. Сейчас же, когда я уже четвертый час кряду жду возвращения домой хозяина квартиры – скорее раздражает.

А еще раздражает то, что за последние четыре часа я уже раз сто ходила в гостиную. И сейчас снова иду! Прохаживаюсь, опять поправляя то, что и так до тошноты ровно стоит и висит. Будто бы другого применения своим рукам найти просто не способна.

Чуть сдвигаю белые объемные рождественские чулки под подарки, которые умудрилась подвесить на полки книжного шкафа. Камина у Виктора нет. Вау, сюрприз. На том же шкафу, на тех полках, что на одну выше и на одну ниже чулков – раскинуты пушистые искусственные еловые ветки с имитацией снега на иголках. Их я тоже дергаю. Зачем-то…

Затем я смахиваю невидимые пылинки с журнального столика, еще раз убедившись, что светильник в виде пряничного домика стоит ровно по центру столешницы, а мою миленькую римскую елочку видно аж из прихожей.

Дальше я поднимаю с огромного дивана, занимающего добрую половину комнаты, клетчатый красно-белый плед и по-новой накидываю на одну из подушек, создавая эффект легкой небрежности. И снова, по-новой, рядочком расставляю три маленькие декоративные подушки с новогодними рисунками с одной стороны, и две с другой.

Отхожу на пару шагов. Оглядывая гостиную. Все идеально. Хотя и до этого, каждый раз все было идеально! По сравнению с утром, квартира Черкасова приобрела чуть больше красок. Серо-бежевая нюдовость разбавилась белыми, серыми и красными тонами. Мило, гармонично и ничего лишнего.

Сделав еще пару шагов назад, бросаю взгляд на высокие окна в пол. Ох, как я подвешивала эту белую гирлянду-занавеску с редкими снежинками – нужно было видеть! Балансировала на самой последней ступеньке найденной в доме стремянки не хуже канатоходца над пропастью. Дважды чуть не свернула себе шею и один раз так ударилась правой коленкой, что теперь на ней красуется синяк. Однако результат превзошел все ожидания, и смотрится эта штора просто потрясно на фоне ночного города! Теперь остается надеяться, что Виктор тоже оценит…

Я снова щелкаю кнопкой блокировке на телефоне, поглядывая на время.

Десять-сорок.

Это уже не смешно!

Теперь я начинаю волноваться. Это же ненормально, что ушедший из дома в восемь утра человек, к одиннадцати часам ночи до сих пор не вернулся! Не нормально же? Приготовленная мною в духовке форель уже десять раз успела остыть. Стручковая фасоль разварилась до состояние каши. А на овощной салат и подавно без слез не взглянешь.

Ладно. Я делаю глубокий вдох и, решившись, снимаю с телефона блокировку. Залажу в последние входящие и нахожу номер брата. Уже заношу палец над кнопкой вызова, чтобы набрать Моту и узнать у него номер Черкасова, когда в прихожей слышится щелчок дверного замка.

Мое сердце взволновано подскакивает.

Прислушиваюсь. Точно, это Вик. Наконец-то!

Я блокирую экран и шуршу тапками в прихожую. Выруливаю из-за угла как раз в тот момент, когда Черкасов распахивает дверь, переступая порог и, естественно, замечая меня. Я натягиваю на лицо приветливую улыбку, уговаривая себя, что все обязательно будет хорошо!

Вик мажет по мне быстрым взглядом и… отворачивается. Этот засранец просто отворачивается, принимаясь раздеваться!

Оке-ей, мы тоже упрямые…

Я стою на месте и не думая уходить. Виктор бросает спортивную сумку на банкетку. Скидывает теплую парку и кроссовки. Первую вешает на крючок. Вторые сдвигает в уголок коврика у двери. Кидает ключи от машины на небольшой столик. И за все это время не произносит ни слова. Ни единого. Не удостаивает меня даже пресловутым «привет».

Уголки моих губ отпадают.

Плохое начало.

О-о-очень плохое начало, Натали!

– Привет, – говорю я первая, как можно более дружелюбно.

– Привет, – холодом в тоне парня можно заморозить Ледовитый океан.

– Ты сегодня поздно.

– Да. Бывает.

– Устал?

– А ты как думаешь? – отвечает вопросом на вопрос Вик и делает шаг в сторону гостиной.

Я преграждаю ему путь, снова натягивая на лицо беззаботную улыбку.

Вик вопросительно заламывает бровь.

– Как прошла твоя тренировка?

– Да как обычно, – пытается обойти меня Виктор.

Я опять вырастаю у него на пути. И, божечки, какой же он по сравнению со мной высокий. Ненавижу смотреть на кого-то снизу вверх! Я даже привстаю на носочки, чтобы быть чуточку выше. А еще он так близко, что я чувствую как от него вкусно пахнет и неосознанно начинаю глубже дышать. С ходу узнаю нотки кедра и можжевельника, а еще в его парфюме есть шалфей… кажется. Мужской аромат тонкими струйками ударяет в нос и пробирается куда-то на подкорку, и это не хило сбивает с мысли. Я повернута на вкусных мужских запахах. Считайте это мой фетиш – нюхать мужиков. И если они пахнут так, как пахнет Виктор, во мне моментально включается полная дурочка.

Глава 11

18 декабря


Виктор

– Ты бежишь из дома, Вики.

– Нет.

– Это не вопрос.

– Слушай, тебе что, сложно приютить брата на каких-то пару часов? – завожусь я, закидывая спортивную сумку в багажник своего внедорожника. Матч с нижегородцами закончился полтора часа назад нашей уверенной победой. Время подползает к восьми часам, и я бы не отказался от вкусного ужина и теплого приема. О чем и сообщаю сестрице. Но что-то идет не так.

– Сегодня на пару часов, завтра на пару часов, а послезавтра ты вообще ко мне жить переедешь? – фыркает Люс. – И это не считая того, что я давала тебе отсидеться у меня три прошедших дня. Так продолжается просто не может. Хватит прятать голову в песок, ты же не этот… как его там… с длинной шеей?

– Страус?

– Точняк! – щелкает пальцами сестра.

– Ты же не серьезно? – заламываю я бровь.

– Разве похоже, что я шучу?

– То есть не пустишь?

– Совершенно точно ответ отрицательный.

– Да ладно? – забираюсь я в салон тачки, офигев от отказа сестры. – То есть ты сейчас отказываешь в такой мелочи, как заехать в гости, единственному и горячо любимому брату?

– Вот как раз потому что брат горячо любимый, я ему и отказываю.

– И тебя даже не будет грызть совесть от того, что я уставший, голодный, после тяжелого матча поеду сейчас отсиживаться в каком-нибудь гребаном кафе?

– Вот! – слышу в трубке, радостное. – Отсиживаться! Ты сам только что признал, что отсиживался у меня дома все эти дни. Все, хватит, лавочка закрыта. Так дальше продолжаться не может. Мой тебе мудрый совет: иди и поговори с ней.

Я глушу тяжелый вздох, откидываясь затылком на подголовник. Дожился! Та самая пигалица, что не так давно ходила под стол пешком – раздает мне «мудрые» советы по части отношений. Ну, то есть не отношений. Нет у нас с Натали отношений! Но, короче, вы поняли.

– Вы два взрослых человека, – размышляет вслух Люс. – Неужели вы не способны еще какую-то жалкую неделю потерпеть присутствие друг друга? Тем более, раз ты говоришь, что Натали приготовила ужин и навела в твоей унылой берлоге праздничную суету, я больше чем уверена, не такой уже она и ужасный человек, какой ты мне ее расписываешься. Плохой человек не будет готовить другому человеку ужин. За который ты, кстати говоря, даже не сказал ей «спасибо».

– Я увидел продукты только следующим утром.

– И что? У «спасибо» нет срока давности, тупица.

– Ты только что назвала меня тупицей?

– Именно. Итак, подводя черту под всем вышесказанным, я делаю вывод, что ваша ссора случилась по твоей вине. Если быть точнее: тебе не стоило на нее орать.

– Я не орал! – вспыхиваю я недовольно.

– Ты даже сейчас орешь, – с ходу парирует Люс.

– Неправда. Я выражаю эмоцию!

– Ладно, не орал, – слишком быстро соглашается мелкая, шурша в трубке фантиком от конфеты. – Но нагвубив, – выдают мне укоризненным тоном с набитым ртом..

– Я всего лишь сказал, что если ее не устраивает моя, как ты выразилась, унылая берлога, то она может проваливать.

– Фу, Виктор, фу, как некрасиво! Так с девушкой не разговаривают!

– Она моя бывшая, Люс.

– А что, бывшие это какой-то отдельный пол?

– Они уникальны. Когда у тебя будут бывшие, ты это поймешь.

– У меня не будет бывших, – звучит непоколебимое в трубке. – Я влюблюсь, закручу роман, выйду замуж и нарожаю тебе кучу маленьких племянников, и все это с одним человеком. Раз и на всю жизнь.

Я предпочитаю тактично промолчать. Дабы не бить младшенькой великолепные «розовые очки», которые в мои двадцать пять мне разбила Нат.

– И вообще, – не унимается сестра, – я так и не поняла, с каких пор у тебя проблемы с Новым годом? Чем тебя так разозлили пара мишуринок и гирлянда?

– У меня нет проблем с Новым годом. У меня проблемы с ней. С Нат. Понимаешь?

– Не очень, честно говоря.

Я делаю глубокий вдох, терпеливо объясняя:

– Это моя квартира. Так? Моя жизнь. Выстроенная и отлаженная так, как мне то нужно. А она в очередной раз появилась и… – неопределенно веду рукой, пытаясь подобрать слова помягче. – Короче, все перевернула к чертям собачьим! Сделала так как нужно ей. Не поставив меня в известность. И даже не посоветовавшись. Вот в чем проблема. А не в том, что она развесила по всей квартире разноцветные пылесборники.

– М-м-м, «в очередной раз» и «все перевернула» звучит так, будто она уже ни в первый раз ломает твои планы, – с намеком тянет Люс.

Умным быть не надо, чтобы понять, что мелкая просто жаждет подробностей нашего с Нат расставания. Подробностей, которые я ей не дал, выдав только обтекаемое: мы оба сосредоточились на карьерах. Меньше знает, крепче спит.

– Неважно, – бросаю я. – Просто факт остается фактом, я ненавижу, когда что-то идет не по моему плану.

Глава 12

Виктор

До дома добираюсь за час. Естественно я не буду, как последний болван, отсиживаться в кафе! У меня есть дом, в конце концов. Мой дом.

Я кидаю тачку на подземной парковке, забираю спортивную сумку и иду к лифтам, снова и снова прокручивая в голове разговор с Люс. Нехотя, но мне приходится согласиться с озвученным ею – я действительно избегаю встречи с Нат после того, как сорвался. По правде говоря, ситуация, когда моя квартира украшена к Новому году – была не настолько ужасна, на сколько я отреагировал. Мне даже понравилась эта идиотская занавеска из белых лампочек. В квартире стало… теплее, что ли? Да, определенно.

Меня просто взбесила ее самоуверенность! Взбесило, что Натали решила, будто имеет право что-то менять в моей жизни без моего позволения! Это не так. Не теперь. Называйте это как хотите: глупостью, трусостью, обидой. Но для меня это было и есть: отстаивание личных границ. Я не позволю ей появиться семь лет спустя и лихо через эти границы перемахнуть, снова наплевав на мои чувства.

Поднимаясь на лифте на нужный этаж, мысленно уговариваю себя быть спокойней и сдержанней. Врубить все свое хладнокровие на максимум, словно у нас не реальная жизнь, а хоккейный матч, где я непременно обязан выйти победителем. Матч, где суета и излишние эмоции только мешают. Мы действительно взрослые люди и переступим через случившееся по-взрослому: вежливо улыбнемся, отряхнемся и пойдем дальше.

Нащупав ключи в кармане пальто, открываю дверь и переступаю порог. В квартире стоит полумрак и тишина. Такая, что хлопок закрывшейся за мной двери кажется оглушительно громким.

Не понял. Сбежала что ли?

Ловлю чувство разочарования. Всего лишь мимолетное. Обжигающая секунда, не больше. Уверяю вас, мне совершенно нет никакого дела до того, куда Нат делась. Бросаю связку ключей на тумбу и скидываю кроссовки, врубая свет в прихожей. Оглядываюсь.

А, нет, не сбежала.

Шубка и сапоги девчонки на том же самом месте, что были утром, когда я уходил. Тогда почему в квартире не слышно ни шороха? Спит? Так вроде рано еще. Хотя я понятия не имею по какому режиму Натали живет. Последние три дня ваш покорный слуга сваливал из дома еще до того, как она проснется, а возвращался после того, как она засыпала.

Я скидываю пальто и прохожу в гостиную. Света нет. Кидаю взгляд на дверь гостевой комнаты – она закрыта, но оттуда тоже не доносится ни звука. Безразлично пожимая плечами, прохожу на кухню и плескаю в пустой стакан воды из графина. Блаженная тишина…

Подношу стакан к губам, когда до моих ушей долетают звуки какой-то непонятной возни со стороны собственной спальни. Зависаю. Это что еще такое?

Прислушиваюсь, приземляя стакан на мраморную столешницу.

Быть того не может!

Шорох говорит – может.

Она что, в моей спальне?

Какого… хрена она там забыла?

Я мгновенно завожусь. Широким шагом пересекаю гостиную. Распахиваю дверь своей комнаты, приготовившись строить заковыристые предложения из трехэтажного мата, и понимаю, что в спальне пусто. Зато из под двери в мою ванную комнату видно тонкую полоску света и слышится плеск воды.

Да она издевается?

Ноги сами несут меня туда. Признаю, будь я менее взвинчен, я бы включил мозг и постучал в дверь, вместо того, чтобы без предупреждения вламываться в ванную комнату, где, предположительно, плещется в моем душе моя бывшая. Но я голодный, уставший и на взводе, а она снова нарушила мои личные границы. Поэтому мне не до расшаркиваний. Мозг не дает телу сигнал остановиться. А руки дергают ручку двери, которую я распахиваю со словами:

– Ты точно решила испытать мое… – затыкаюсь. Потому что именно в этот момент мои глаза выхватывают абсолютно голое фигуристое тело в пене, которое с армейской скоростью выскакивает из глубокой ванной и поскальзывается на мокрой плитке. Мое сердце пропускает удар. Нога Нат, вставшая на носок мимо резинового коврика, подворачивается. В башке пулей просвистывает мысль: убьется же, дура! Но сделать, при всей своей отменной реакции, я ничего не успеваю. Все происходит слишком быстро.

Натали вскрикивает, покачнувшись. Суетливо хватается за штору. Пытаясь удержать себя на ногах, сдирает ее с петель. Размахивает руками, запуская капли пены во все стороны. Еще какие-то жалкие мгновения балансирует на носочках. Но, в конце концов, с грохотом сшибая бутыльки с раковины, валится на пол, запутавшись по самые уши в белой занавеске. Приземляется на задницу, только чудом не свернув себе шею.

А-хре-неть.

Я стою на пороге и не дышу, пребывая в состоянии полнейшего шока.

Нат шмыгает носом и замирает, поднимая на меня огромные от испуга глаза.

Между нами случается секундная заминка, что, должно быть, со стороны выглядит комично в учиненном вокруг хаосе раскуроченной ванной комнаты.

Первым в руки беру себя я, понимая, что надо, наверное, сдвинутся с места и помочь ей встать. Закатываю рукава, подходя и присаживаясь на корточки к побледневшей Натали. Выдавливаю из себя:

– Ты… как вообще… – запинаюсь, пробегаю по ее телу глазами, проверяя целостность костей, – жива? – беру под руку.