Заслуженное наказание. Истина. Часть 2

Глава 1.1

Год спустя

― Я никуда не поеду, ― отрезала я, упрямо глядя перед собой. Тетя категорично скрестила руки на груди, но я все еще не двигалась и не собиралась. Будто мой позвоночник был стальным и лишился гибкости.

Она не может думать, что своим лжегрозным видом повлияет на меня. Больше на меня никто не может влиять.

― Я не поеду в этот город. Ни сейчас. Ни летом. Никогда. Я его ненавижу.

Словечко «ненавижу» в последнее время я использовала слишком часто, гораздо чаще, чем другие слова, которые теперь не говорю.

Тетя болезненно поморщилась и опустилась на диван. В зале было светло и душно, и ее кожа раскраснелась и покрылась потом от негодования.

― Скай… ― пробормотала она севшим голосом. ― Так больше не может продолжаться.

― Вы о чем?

― Не нужно делать вид, что все хорошо, когда это не так. ― О боже. Я готова была как в детском саду зажать уши руками. Только не снова. Но нет, тетя Энн продолжала несмотря на мое выражение лица. ― Твои родители не хотели, чтобы ты так себя вела.

― К сожалению, теперь я не узнаю о том, чего они хотели.

Мои слова задели меня больше, чем тетю Энн, но хватило и этого. Она побледнела сильнее, над верхней губой выступили бисеринки пота. Она отвернулась, глянув мне за спину в сторону каминной полки, где в стройный рядок выстроились рамки с фотографиями.

Я почувствовала, как сжимаюсь, как сворачиваюсь в тугой сверток.

Вышвырните меня сейчас, мысленно обратилась я к тете Энн, вышвырните меня, когда я готова к этому, а не когда буду меньше всего ждать подвоха.

И вдруг меня осенило:

― Вот почему вы отправляете меня к бабушке? Я вам надоела?

― О господи, конечно нет! ― Тетя Энн в ужасе вскочила на ноги, всплескивая руками. Мой пульс участился.

― Вы чувствуете себя обязанной перед мамой и папой?

― Нет, Скай, милая… ― тетя Энн подавленно вздохнула. ― Я просто хочу… я хочу, чтобы ты поехала в Эттон-Крик, потому что там свежий воздух, и там твоя бабушка. И никто не знает о том, что случилось… Две недели ты не будешь думать ни о чем, включая учебу и поступление в колледж. 

Я чуть не засмеялась. Поступление в колледж? Кого оно вообще волнует? Тетя решила, что я просиживаю все свое время за уроками, потому что хочу поступить в колледж? Смешно…

Я делаю это потому, что не хочу, чтобы голова пустовала.

Ведь как только наступает тишина, я сразу же возвращаюсь в Ад, в день, когда все началось… когда моя жизнь оборвалась во второй раз.

Мы с тетей Энн смотрели друг на друга, и никто не говорил ни слова.

Я не знала, что сказать.

У меня не осталось слов, не осталось мыслей, последний год выжал их до последнего.

Моих родителей больше нет, Зак превратился в зомби, Кэри Хейл исчез, и я не слышала о нем почти год. Кто-то говорил, что он вернулся в университет, кто-то ― что нашел работу получше, чем присмотр за школьниками.

Но я знаю, что это мало похоже на правду.

Он прячется.

Он прячется, потому что знает: я в курсе, кто он на самом деле.

Убийца и чокнутый психопат.

Я не выдержала тетиного спокойного взгляда и все-таки накрыла лицо ладонями.

Я просто не могу. Как она может отправить меня в этот чертов город-призрак, где зима наступает уже в октябре, где тучи над городом въелись в небосвод так сильно, что даже летом чернота заслоняет солнце.

Она хочет отправить меня в Эттон-Крик, откуда возвращались родители…

Ну нет, ― подумала я. ― Не ради этого я полгода провела в психушке под надзором доктора Рейчел Грейсон.

Ну уж нет.

― Все, я иду наверх, ― сказала я. ― Мне нужно готовиться к завтрашнему тесту по английскому.

― Скай, ― тетя взглянула уныло, и все с тем же спокойствием, ― завтра суббота.

― Я так и сказала, ― произнесла я, а неловко переступила с ноги на ногу и, покинув под пристальным взглядом тети Энн гостиную, поднялась по витиеватой лестнице в башню, где находилась моя комната.

И вправду, конечно же завтра суббота, раз сегодня ― пятница.

Да, точно. Я встала в половине седьмого, провела пятнадцать минут в душе, семь минут потратила на завтрак и четыре на мытье посуды. Пробыла в школе до четырех часов и по возвращению успела повздорить с тетей Энн. Какой насыщенный событиями денек! 

Не раздеваясь, я заползла под одеяло, выудила из-под подушки ноутбук и включила фильм. Мысли тут же разбежались, так что пришлось переключиться на матанализ ― только сложные вычисления помогла сосредоточиться на насущном моменте.

Через несколько часов меня уже клонило в сон.

Это я ненавижу так же сильно, как оставаться наедине с собой, ведь если я и могла с трудом убежать от собственных мыслей, то от ночных кошмаров ― никогда.

Глава 1.2

Как же я ненавижу Эттон-Крик!

Нет, наш городок я, конечно, тоже не особо люблю. Но он светлый, теплый, солнечный. А вот Эттон-Крик… он совсем другой. Это уродливый, темный город, где двадцать лет назад или около того случилась серия жестоких убийств, а преступника так и не нашли. Но главная причина моей нелюбви к Эттон-Крик заключается вовсе не в маньяке-убийце по прозвищу Криттонский Потрошитель*, а в моей бабуле.

Гертруда (имечко у нее еще то) меня и близнецов третировала с самого раннего детства, едва нас отправляли в ссылку на каникулы в ее дом. Однажды нам довелось сажать аконит в полнолуние, чтобы отпугнуть нечистую силу. А как-то раз даже она приказала Алексу выудить из подвала башку лося (тоже для каких-то сомнительных обрядов). Он поломал ногу, и Дженни просидела у нас остаток каникул, якобы для того, чтобы я помогла ей с тригонометрией. На самом-то деле она носилась мимо комнаты Алекса, предлагая ему то воды, то шоколада, то яблок. Бабуля вместе с еще одной безумной дамочкой по имени Грэйси Годфри** здорово тогда над Алексом поизмывалась. Бабуля Грэйс даже притащила моему брату огромный телескоп со словами: «Гляди сюда, парень, наблюдай за соседями, ха-ха, может увидишь что интересное!»

 В общем с бабушкиным домом у меня в принципе не связано хороших воспоминаний. Здесь я каждый день возвращаюсь на год назад в день школьного бала. Только на одно мгновение утром, когда я открываю глаза и вижу белоснежный потолок, я думаю, что все как прежде; что мама сейчас войдет в комнату и раздраженно попросит собираться в школу, что папа промчится мимо по коридору, уже с кем-то болтая по мобильному. На одно мгновение мне кажется, будто все хорошо.

Но потом на меня обрушивает правда. Ведь поглядев по сторонам, я вижу не стены своей скромной спальни, а совсем другой интерьер. Гарнитур в бабушкином доме старинный, винтажный.

Я в городе, который ненавижу, в доме, который ненавижу.

Кажется, я превратилась в монстра, который ненавидит сам себя.

Я бы хотела уничтожить себя, так, чтобы без остатка. Может быть, я бы даже хотела повторения той давней аварии, только чтобы в этот раз меня не спасли.

Но я этого, конечно, не сделаю.

Единственное, что я могу ― каждый день открывать глаза и довольствоваться этой секундой, когда все хорошо.

***

* - Криттонский Потрошитель - отсылка к роману "Искупление Тьмой"

** - Грэйси Годфри - отсылка к роману "Эпоха разбитых сердец" 

Глава 1.3

― Скайлер, ― позвала бабушка, и я едва не зарычала ― ненавижу, когда меня называют полным именем. Но я только вздохнула, опустила тарелку в раковину и закрыла кран. Обернувшись, я вытерла руки о фартук и посмотрела выжидающе.

― Отправляйся в магазин, купи продукты. Холодильник пуст.

Я молча кивнула, затем снова включила кран и вымыла руки с мылом. Я чувствовала, как бабушка медленно приблизилась, явно не собираясь оставлять меня в покое.

― Скай, прошло три дня… ― произнесла она мне в спину. ― Когда ты начнешь говорить со мной?

Мое сердце застряло в горле и пропустило удар, от бабули веяло холодом.

Вот оно ― настало время, а я-то думала, сколько она продержится?..

Я зажмурилась, сосчитав до пяти, затем расслабила мышцы лица и обернулась.

― Прошлый раз мы отлично поговорили. Помнишь, на мне еще была смирительная рубашка. Ты не бойся, бабуль, со мной все хорошо. Я принимаю таблетки, так что не стану на тебя нападать. ― Бабушка не оценила моего искрометного юмора, а я похолодела, ведь слова, необдуманно сорвавшиеся с моего языка, принадлежали Эшли. Год назад, выйдя из психушки, она тоже сказала о том, что не станет нападать на меня. Сморгнув, я заметила, что бабушка смотрит серьезно, явно не оценив искрометного юмора. Я серьезным тоном добавила: ― Со мной все хорошо, ба, правда. 

― Я в этом не уверена, ― ответила она безапелляционным тоном. Спорить с ней явно было бесполезно ― Гертруда выглядела в свои шестьдесят девять просто прекрасно: ни единого седого волоса, подтянутое тело, твердый взгляд. Этой леди нужна была драма, чтобы чувствовать вкус жизни, и обычно она чувствовала его через меня с близнецами. А теперь через меня и Зака.

― Со мной все хорошо, ― повторила я, срывая с себя фартук и оставляя на спинке стула. Я хотела сбежать из кухни, спрятаться в своей комнате, на другом конце планеты, но бабушка шла следом за мной:

― Расскажи мне, что ты чувствуешь, иначе заставлю вечером идти на ужин к Грэйси Годфри.

― Не-н-нет, ― протянула я, замирая за секунду до того, чтобы хлопнуть дверью. Губы бабули задрожали, она еле сдерживала усмешку. Я пораженчески вздохнула:

― Признаться, я ждала, когда ты скажешь нечто подобное.

Бабушка подмигнула:

― Это была тяжелая артиллерия в общении с моей взрослой внучкой.

― Хорошо, все, я еду за покупками, как ты и просила. И без всяких сомнительных ужинов. Тем более с мисс Годфри.

И никаких разговоров, ― добавила я про себя.

― Я так и думала, ― вздохнула она с притворным сожалением. ― Придется, наверное, занять тебя какими-нибудь делами, чтобы тебе не было скучно, пока я буду на ужине.

Да уж.

Я совершила непродолжительный поход в магазин, пока Зак пытался починить в сарае дерево-дробилку, а когда вернулась домой, обнаружила на столике в прихожей записку от бабушки: «Я у Грэйси, вернусь домой поздно, мы будем следить за Фабером. Пусть Зак приготовит ужин, я в последнее время готовлю паршивее, чем обычно».

Я прочла записку и сунула ее в карман.

И внешностью, и привычками бабуля очень напоминала тетю Энн, а мне так хотелось увидеть в ней что-то мамино. Смеясь, мама всегда смешно морщила нос, а еще она ненавидела молоко. Всегда пользовалась косметическими маслами после душа. Любила яркие шелковые шарфы.

Мамин образ, яркий, живой, выбил меня из колеи. Вот она стоит, рядом, только руку протяни, коснись. Высокая, стройная, в любимом сером костюме. На шее тонкий оранжево-голубой шарф. Папа говорил ей, что она похожа на бортпроводницу, но она лишь отмахивалась.

Уже год прошел, но все так же невыносимо больно думать о них. Больно до дрожи в коленях, больно так, что ломит кости. Чтобы отгородиться от воспоминаний, я сунула в уши наушники, включила аудиокнигу и отправилась готовить для нас с братом ужин. Зак справился бы с этим заданием лучше, но я не хотела его искать. Боялась, что обнаружу в его глазах отражение собственных мыслей. 

Глава 1.4

…― Тебе незачем жить, Энджел.

…― Для чего ты это сделал? Всему этому есть причина?

…― Ты идеально подошла мне…

…― Ты не любил меня?

…― Я ничего не сделала!

…― Ты так считаешь, но это вновь не верно, Энджел. Один раз, два, три, сколько ошибок ты будешь совершать? В реальном мире у людей нет шанса искупить грех…

― Ты понесешь наказание, что заслужила, Энджел.

Я проснулась резко, вынырнула из сновидения как из глубокого озера, где меня пытались утопить. Хватая ртом воздух и бешено покрутила головой, и увидела Зака, который отступил на шаг назад и опустил руки, в которых сжимал шерстяное одеяло, которым явно хотел меня накрыть.

― Прости, что разбудил, ― произнес он, складывая покрывало и возвращая на табурет.

― Нет, нет… ― Я покачала головой, силясь разлепить глаза. ― Мне приснился… ― начала я привычно, но тут же замолчала, потому что не хотелось вновь быть в роли девочки, которая все время страдает, заставляя старшего брата переживать и тревожиться. ― Какая-то дикая чушь.

― Я видел ужин, ― ответил Зак, улыбнувшись; взгляд его глаз подобрел, стал мягче. ― Любимая курочка Скай, а?

Прежняя Скай приказала бы ему замолчать, но не я. Да и вообще, маме не нравилось, когда я ругалась, даже в шутку. А вот папа все время угрожал отправить меня в военный лагерь, если еще раз услышит от меня словечко «дерьмо».

― Да, сегодня на ужин курица. ― Я поднялась на ноги и заправила рубашку в джинсы. Бабушка была в шоке, когда их увидела, она терпеть не могла женщин в штанах. Видела бы, в чем ходит мама!..

Я мысленно осеклась, затем сказала:

― Бабушка у Грэйси Годфри.

Зак скривился, и я искренне улыбнулась:

― Ага, а теперь представь, каково живется этой бедняге Эре, ― сказала я. ― Мы-то хоть можем уехать отсюда, а ей некуда деваться. Приходиться жить с этой безумной старухой с телескопом.

― И винишком, ― добавил Зак, следуя за мной на кухню. ― Не забудь, что Грэйси любит винцо трижды в день.

― Оно же расширяет сосуды.

― Ага, и не только.

Мы заговорщицки переглянулись, и все на секунду стало как прежде. А затем эта секунда оборвалась, когда мы отвели взгляды. Зак смущенно кашлянул, а затем обошел столешницу и сказал:

― Пахнет восхитительно! ― и наклонился к духовке. Приоткрыв дверцу, он потянул носом воздух. ― Не ел ничего вкуснее курочки, которую готовит моя сестра, ― донес Зак до моего сведения, и я с сарказмом согласилась, забираясь на высокий табурет:

― Да, ты прав. Особенно на фоне кулинарных шедевров тети Энн.

Зак улыбнулся:

― Я сказал это лишь для того, чтобы поднять тебе настроение.

Улыбка слетела с моих губ, но Зак этого, к счастью, не заметил, так как был занят тем, что доставал из духовки противень. Какое чудовищное словосочетание «поднять настроение».

― Так ты говоришь, там вечеринка у Грэйси Годфри?

― Для тех, кому за шестьдесят.

― Черт, а я хотел сходить, оттянуться.

Наши шутки были непроизвольными, но все равно звучали дико, аномально. Они принадлежали прошлой жизни, когда мы могли не только шутить, но еще и смеяться. Я подумала, что Зак держится отлично. Может быть из-за меня, из-за того, что вынужден играть роль старшего брата.

А что сделала я?

Нет, не сейчас, когда Зак суетится, оформляя нам ужин, ставя чайник на плиту и доставая из шкафа кружки. Раньше. Когда он сорвался домой, поняв, что у меня очередные неприятности. Раньше, когда меня заковали в смирительную рубашку. Раньше, когда он позволял плакать на его плече, а сам не проронил ни слезинки, когда каждый день звонил из университета, чтобы рассказать какую-нибудь историю, что приключилась с ним за день.

Откуда он берет силы? ― думала я, глядя на спину брата, затянутую в синий шерстяной свитер.

А что сделала я? ― снова спросила я мысленно, и Зак вдруг громко сказал:

― Курочка.

― Что?! ― я подскочила на стуле, испугавшись, что могла произнести последние слова вслух. Но Зак обернулся и его брови удивленно взлетели, прямо как у мамы. Взгляд на мгновение стал подозрительным. ― Да я просто… з-задумалась, ничего особенного.

― Я только сказал, что так голоден, что готов съесть целую курицу, ― сказал он таким тоном, что становилось ясно: он не в восторге от моей нервозности.

Сколько еще мы будем говорить про эту курицу? ― подумала я, и по коже побежал мороз от мысли, что нам больше никогда не найти ту тему, где мы будем чувствовать себя уверенно. Кажется, все слова так или иначе соприкасаются со случившемся год назад.

Я снова погрузилась на привычную черную глубину, где подстерегали мысли и вопросы. Я все думала о том, что не смогла стать нормальной девчонкой, нормальной дочерью… почему я не могла делать то, что просили родители? Почему не могла не ввязываться в неприятности, не могла стать образцом для подражания? Почему заставляла маму ходить в школу и слушать от мисс Вессекс все то дерьмо, которым она нещадно поливала меня. Наверное, ей было жутко стыдно за меня.

Глава 1.5

― Как прошел вчерашний вечер? ― спросила бабушка, едва я переступила порог кухни, когда вернулась из супермаркета. Гертруда вернулась поздно ночью, когда мы с Заком, должно быть, видели уже третий сон, и не выходила из спальни до полудня.

― Хорошо, ― ответила я; попыталась не ворчать, но не удержалась: вся продрогла и промокла из-за коварных снежинок, пробравшихся за шиворот. Стащив с ног ботинки, я поглядела на бабушку, ожидая, что сейчас она снова придумает какую-нибудь безумную историю, в которую втянет нас с Заком. Она несколько секунд помолчала, и я, подхватив пакеты направилась на кухню выгружать покупки.

Бабушка пошла следом. Сейчас она снова намекнет на вечеринку, какой-нибудь литературный клуб, соседского парня, приехавшего из столицы на каникулы или еще что-нибудь…

― О, стой-ка! Ты тут обронила кое-что.

― Сейчас, ― буркнула я, оставила пакеты на кухонном столе и вернулась к бабушке. Она пристально рассматривала какой-то предмет, затем протянула его мне, и он бухнулся в мою ладонь холодным металлом.

Я словно увидела себя со стороны: как у меня бледнеет лицо, а на скулах появляются красные пятна; между лопаток выступил холодный пот, шапка сползла набекрень.

Я взяла себя в руки и стащила шапку.

― Ясно, ― пробормотала я, сжав кольцо Кэри Хейла в кулаке. Это чертово кольцо, точно такое же как у Кэри, по его словам, связывало нас какими-то узами. Н-ненавижу! И Кэри, и кольцо, и все, что с ним связано. Но я все же сунула его в задний карман джинсов и потопала на кухню.

― Я вчера курицу готовила, ба, ― сказала я, ― разогреть? Хотя, для тебя-то только утро…

― Почему ты его не носишь?

― Что? ― обернулась я, ощутив, что холодок уже добрался до затылка. Бабушка со спокойным выражением лица поинтересовалась:

― Я говорю о кольце. Оно, между прочим, принадлежало многим женщинам нашей семьи и передавалось из поколения в поколение.

― Это и есть вопрос?

― Не дерзи, ― посуровела бабушка. ― Почему оно не на твоем пальце? Это реликвия!

― Так давай отложим его в сервант на видное место и будем любоваться, ― предложила я, чем заслужила недовольный пронзительный взгляд. ― Это кольцо проклято.

― Скайлер, ― укорила меня бабушка.

― Я говорю серьезно.

― Прекрати, милая, это колечко отлично бы смотрелось на твоем пальце.

― Ага, я уверена в этом, особенно учитывая тот факт, что это кольцо точно такое же, как у того козла, который пытался меня убить.

Зря я вышла из себя, поняла я еще до того, как открыла рот, но было поздно ― слова сами собой слетели с губ. Ну все, сейчас будет очередная сцена! Странным образом в моей семье этот эпизод, где я пытаюсь всем доказать, что Кэри Хейл похитил меня и пытался убить, неумолимо покрывается слоем пыли ― это табуированная тема.

― Ты снова шутишь, Скай? ― спросила наконец бабушка, и, судя по ее взгляду и тону голоса, становилось ясно, что все-все она поняла, просто дает шанс дать на ее вопрос правильный ответ.

Я вздохнула, сдавшись:

― Ба, да я просто боюсь его потерять, оно у меня с пальца соскальзывает, особенно на морозе! Я его в магазине обронила, так что пришлось под стеллаж лезть!

Бабуля смутилась моей говорливости, но не нашлась, что ответить. Все смущались, когда в дело вступало случившееся во время школьного бала. Холодный взгляд бабушки обжигал, как и кольцо, прожигающее мой карман. Благодаря этому кольцу я буду помнить, какой идиоткой была, отправившись на бал вместо того, чтобы…

― Чем собираешься заняться сегодня? ― Вопрос бабушки вырвал меня из задумчивости. Она как-то странно улыбнулась, и я вспомнила о первоначальных опасениях относительно ее безумных идей.

Прочистив горло, я сказала:

― Хочу убрать на чердаке. Посвятить этому несколько дней, чтобы… чтобы… привести дом в порядок… да. Этим я и буду заниматься сегодня. И завтра.  

«Чтобы не оставаться с тобой наедине. И с миссис Годфри»

Уголки губ бабушки разочарованно изогнулись, что доказывало мои подозрения: она придумала для меня ловушку.

― Скай, зачем тебе заниматься уборкой, детка… у тебя же каникулы… ― Я понимающе сверкнула взглядом. ― Скай, достаточно и того, что твой брат целыми днями пропадает в сарае. Давай прогуляемся по магазинам?..

Ходить с моей бабулей по магазинам? Ни-за-что!

Мой последний поход по магазинам был… ровно год назад с мамой; мы искали подходящее платье для школьного бала. Она так серьезно отнеслась к этой цели, что…

Я покачала головой, одновременно обрывая и себя, и показывая бабушке всю непреклонность:

― Нет, ба, я собираюсь делать уборку. Давай займемся шопингом в другой раз.

Глава 1.6

Я поднялась по веревочной лестнице на чердак, зная, что это уютное помещение станет для меня тем самым местом, где я смогу спрятаться от бабули и заботливого брата. Щелкнула включателем и испытала облегчение, когда тусклый свет разлился по пыльной комнате, затерявшись среди сломанной мебели, старых, никому ненужных сундуков и прочего хлама, который поможет мне отвлечься.

Должен помочь.

Я взяла первую попавшуюся коробку, лежащую на горе трухлявых книжных томов по кулинарии, которые к счастью не попали в руки тети Энн, и приоткрыла ее, в надежде, что не наткнусь на паучье гнездо или еще какую-нибудь гадость. Внутри обнаружились черно-белые фотографии с незнакомыми лицами, к которым я тут же потеряла интерес.

Бабуля говорила, что ее троюродный дедушка по материнской линии, тот, который построил этот дом, продал свою дочь за деньги богатому помещику. Его меркантильное лицо – не то, на что я хочу смотреть сегодняшним утром.

Если бы папа заявил однажды, что собирается отдать меня замуж за какого-нибудь богатенького болвана, я бы сошла с ума.

Я опешила, застыв вместе с коробкой с фотографиями. Впервые за этот год я подумала об отце и не испытала обжигающей боли. Наверное, все дело в том, что я забыла, что они…

Я резко присела на корточки и до боли зажмурилась, чтобы предотвратить слезы, но шансов сдержать их не было. Они градом покатились по щекам к подбородку, обжигая, покалывая воспаленную кожу. Не раскрывая глаз, я опустилась на пол и отложила коробку с фотографиями в сторону.

Все хорошо, Скай. Все хорошо. Ничего страшного, что ты плачешь. Ничего страшного.

От беззвучных слез заложило уши, но внезапно я услышала нечто; распахнула ресницы, слипшиеся от слез, и в замешательстве стала оглядываться.

Шаг, шаг, шаг.

Я не на чердаке.

Я в лесу.

Шаг, шаг, шаг.

Сердцебиение участилось, как только я поняла, что происходит.

Я вновь сплю, вновь меня одолело это проклятое видение, которое все никак не закончится даже год спустя. Я наблюдала за происходящем из ее тела ― из тела девушки как две капли воды похожей на меня саму. Над головой лениво ползла пухлая луна, цепляясь за покореженные ветви деревьев; под босыми ногами чувствовалась холодная земля, покрытая опавшей листвой, влажной и терпко-пахнущей.

Девушка замерзла. Я замерзла.

Веревка, которой за спиной были связаны мои руки, на ощупь была как сталь, покрытая коркой льда. Одеревеневшими от холода пальцами я попыталась сдвинуть веревку, но безуспешно.

Девушка тоже пыталась; она чувствовала, как лед впивается в кожу, как тело замерзает клетка за клеткой от кончиков пальцев ног до корней волос. Тоже испытывала животный страх, когда ее словно скотину вели на убой. 

Они хотят ее сжечь заживо.

Меня. Они хотят меня сжечь.

Стоп, это всего лишь сон, попыталась я успокоить себя.

― Эй, ― я громогласно обратилась к мужчине, который вальяжно вышагивал в нескольких шагах впереди меня с самодельным факелом в руке. Ну правда, в каком мы веке? Судя по моей одежде, лет пятьсот назад, жаль, я не сильна в истории. ― Куда вы меня ведете?

Я обернулась, и посмотрела на мужчину, шедшего позади.

Факел в его руке отбрасывал тень на моложавое лицо. Должно быть ему лет тридцать. И чем он занят в эту прекрасную ночь?

― Ты тоже проигнорируешь меня? ― потребовала я ответа, бросая взгляды то себе под ноги, то на лицо мужчины с едва заметным шрамом над левой бровью. Я сдалась и подергала веревку на запястьях. Больно. А разве во сне чувствуешь боль?..

Едва эта мысль проскользнула в моем сознании, я оступилась и выругалась.

― Почему вы хотите убить ее? ― спросила я в темноту, разгоняемую светом факелов.

― Не говори с ней, – приказал шедший впереди мужчина своему напарнику, который замыкал шествие. ― Не говори, иначе она зачарует тебя.

Я рассмеялась, и даже не почувствовала боли, когда вновь оступилась, в этот раз на еловой шишке.

― Чего сделаю? Зачарую? Я?

Что это за игры такие, черт возьми?

Это же не знаменитый салемский 1692 год, где беззастенчиво убили толпы обвиненных в колдовстве людей? Надеюсь, нет. Видела я пару ужастиков с подобной тематикой, и мне они не особо понравились. Я просто должна проснуться. Лучше жить в своем мире полностью несчастной и подавленной, чем заживо сгореть на костре в собственном сновидении.

― Эй, я никого не очарую, или как там. Это все сон, понимаете? Вы спите.

Как и следовало ожидать, никто мне не ответил, а я споткнулась о ветку и громко вскрикнула, распугивая ночных птиц и лесных жителей, которые не умерли от зверского холода. Замедлившись, я попыталась осмотреть рану на ноге, за что мне досталось от одного из сопровождающих:

― Иди давай! ― пихнул он меня в спину.

― Она не была такой разговорчивой, пока сидела в клетке, ― заметил тот, что шел впереди. ― Может, стоит ее проучить за болтовню?

Глава 1.7

Я почувствовала, как паника медленно подбирается вверх по ногам: все то время, что я ходила во сне, мне все время казалось, будто синяки и царапины ― это следствие моих уличных вылазок; я думала, что однажды во сне забрела в лес.

Я никогда не думала о том, что происходящее с моим телом могло быть результатом моих сновидений.

Страх сжал мое сердце, кровь забурлила.

А вдруг, если меня сожгут во сне, я не сумею проснуться наяву? А вдруг я просто исчезну с чердака, где затеяла уборку? Умру, например, от сердечного приступа или, может, вывалюсь в окно, или проломится пол, и я бахнусь на самый низ бабушкиного дома?..

Перестань, приказала я себе, эти мысли не помогают.

Я задрожала; вокруг меня столпилась толпа безликих незнакомцев.

Боже, боже.

Это какая-то бессмыслица.

Я хочу проснуться.

― Что будет дальше? ― спросила я громко и порадовалась, что голос не дрогнул в отличие от моих рук и ног.

Ответа на вопрос не последовало, да я и не ждала, что провожатые будут настолько любезны что ответят. Я знала сценарий, я знала, что меня привяжут к этому деревянному столбу, что в сотне метров от меня, а дальше история будет развиваться как паршивом фильме ужасов про инквизицию.

Мне и раньше снилось, что я умираю.

Мне снилось, что я заперта в маленькой комнате с кучей зомби; снилось, что на полу змеи: толстые, скользкие и омерзительные, и их головы с маленькими блестящими глазками повернуты в мою сторону; мне снилось, что я выпала из самолета и рискую разбиться на сотню кровоточащих кусков; порой снилось, что Кэри Хейл довел дело до конца. Убил меня. Он убивает меня почти каждую ночь.

Но я знала, что этот сон отличается от остальных. Я вообще начинала сомневаться, сон ли это. Было дикостью так думать, но что, если я волшебным образом перенеслась в прошлое? Вдруг я могу путешествовать как в какой-нибудь захватывающей истории про супергероев?

Да, да… я, казалось, убедила себя в том, что страдаю сомнамбулизмом из-за аварии, из-за случившегося с родителями. Но вдруг причина происходящего в моем сне? Вдруг я никогда не была сумасшедшей?

Я должна проснуться, потому что эта куча веток, к которой неумолимо приближаются ноги, играют свою роль в этом ночном кошмаре. Что нужно сделать, чтобы проснуться? Причинить себе боль?..

Я испуганно вскрикнула, когда меня швырнули лицом на хворост. Позвоночник, превратившийся в лед, треснул по швам. Заледеневшее платье, пропитавшееся на спине от пота, зацепилось за какую-то корягу, когда я скатилась на землю. Мне казалось, что от холода отнялись ноги, но каждый из ушибов поспешил ударить болью в виски. Чувствуя вскипающие в глазницах слезы, я отвергла идею, что могу проснуться от боли.

С трудом поднявшись на ноги я пошатнулась, а люди в толпе испуганно зашептались и нестройной волной отхлынули назад. Правильно, бойтесь, подумала я мстительно.

Меня снова затолкали в спину, заставив взобраться на хворост. Схватили меня за плечи и вытянули по струнке, прижав к столбу.

Я крикнула:

― У вас что, нет других занятий, кроме как шататься по лесу и становиться свидетелями преступления?!

По толпе побежал испуганный шепот.

Боже.

Это всего лишь сон.

Я просто должна проснуться.

Проснуться и все.

Скай, проснись, проснись!

У меня по щекам скатились слезы, голову заполнили безумные предположения: может происходящее ― наказание за то, что Кэри не убил меня, хоть меня и предупреждал призрак из снов?

Проснись, Скай!

Я все приказывала себе вернуться в реальный мир, когда меня приковывали к столбу, обмотав руки и ноги веревками. Было больно, но никто не обратил внимания на мою просьбу «не быть такой свиньей».

Нет, нет, я не умру, не умру. Я вообще не могу умереть до того, как поступлю в университет, получу аттестат, найду хорошую работу…

У меня в горле вскипел смех, и он с булькающим звуком вырвался наружу.

Люди испугались, я зажмурилась и сжала зубы та сильно, что заболела челюсть. Я не хотела, чтобы они смотри на меня обездвиженную и слабую, но не могла спрятаться от взглядов.

Мысленно я заголосила, извиваясь словно наживка на крючке. Распахнула глаза, потому что в нос забился противный аромат горящей ткани. Опустила взгляд и завизжала, пуще прежнего дергаясь всем телом и выкрикивая просьбы о помощи у замерших, словно истуканы, людей.

Никто не собирался мне помогать. Они смотрели, как я горю заживо, мертвым взглядом. Никто не испытывал сочувствия, никто не чувствовал страха перед разгорающемся пламенем.

С минуты на минуту мое тело загорится, кожа начнет плавиться, кости превратятся в труху, я исчезну.

Я должна что-то сделать.

Что?

Что мне сделать?

Горло резануло дымом, и я до боли закашлялась, зажала нижнюю губу между зубами с такой силой, что рот наполнился кровью и слезы выступили на глаза.

Глава 1.8

У меня появилось смутное предчувствие: снова Энджел. Это имя преследует меня повсюду.

Не зная, чего от этого можно ожидать, я перевернула страницу и продолжила читать:

13 октября

Сегодня сожгли Сюзанну. Мою горячо любимую подругу сожгли на костре. Моему горю нет предела. Но я не могу усомниться в том, что отец поступает правильно. Я не могу сомневаться. И все же… неужели Сюзанна была ведьмой?

Я заставила себя перестать хмуриться, ведь так и морщинам появиться недолго, а мне еще и двадцати нет! Почему и здесь костры? Это что-то значит, должно что-то значить. Сначала мои сны, потом имя Энджел, теперь вот жестокие убийства. Я вернулась к чтению, содрогнувшись всем телом.

17 октября

Отец ведет себя странно: вчера он с криком отобрал мамин крестик, что я нашла в ее комнате. Этот крестик – единственное, что осталось от нее. Когда я спрашиваю о матери он просто молчит. Я очень скучаю, и мне одиноко. Теперь нет Сюзанны.

…

В эти дни мне всегда холодно, сегодня шел снег. В это время года я всегда замерзаю, но не сегодня, ведь сегодня случилось что-то невероятное! Наконец-то состоялась первая встреча с госпожой Габриель в их доме, который расположен у самой границы с лесом.

О, этот дом был таким огромным, что в нем, наверное, поместилась бы церковь моего отца!

В этот момент я стояла рядом с мужчиной, с которым мне придется связать свою жизнь и хотела расспросить его о доме и обо всем остальном, но едва могла дышать. Возможно потому, что рядом стояли отец и госпожа, но, мне стыдно признаться, вероятнее всего дело в красоте того мужчины.

На самом деле благодаря убранству дома я могла не смотреть на этого человека. Мне едва удалось побороть желание ответить на его взгляд! О, этот взгляд! Если отец узнает… Но мне так хотелось убедиться, что его глаза действительно такого странного оттенка переспевшей сливы… Ах, как жаль, что от волнения я не смогла расслышать его имя.

Никак не могу избавиться от этих мыслей, а ведь думать о мужчине ― грех! Если продолжу, Нечистый заполнит меня, заполнит! Не хочу, чтобы меня вслед за Сюзанной сожгли на костре!

Я вновь отвлеклась от дневника, мурашки бежали по предплечьям. Я вспомнила свой сон, а в том сне… кто-то сказал мне те же самые слова: «Нечистый тебя заполнил!»

18 октября

Болит голова.

Я ощущаю себя очень странно.

Пропал аппетит.

19 октября

Сегодня, когда я собирала хворост, вновь увидела молодого мужчину, и на этот раз осмелилась попросить, чтобы он повторил свое имя. Его зовут мистер Кэри Хейл.

Я отшатнулась и едва не выронила дневник из рук. Не может быть! Что это за чертовщина?! Невозможно!

Необычное имя для нашего города, ― продолжила я, сосредоточившись. ― Но ему подходит ― необычному мужчине необычное имя. У него странный цвет глаз: темно-сливовый на солнце, черный в лесном сумраке; манера говорить легкая и спокойная, не такая, как у других мужчин, и когда мы заговорили, мистер Хейл смотрел внимательно, будто каждое мое слово было на вес золота. А затем он помог с хворостом.

… Нет, больше не могу писать. Слова, которые блуждают в моей голове, не должны появиться на бумаге. Я должна помолиться.

20 октября

Вновь болит голова, но я боюсь сказать об этом отцу. Это случалось и раньше, но не так часто, как сейчас. Что, если от моих грешных мыслей меня заполнил Нечистый? Сегодня я и мистер Хейл снова встретились у леса, он любит там гулять.

Каждое утро, когда отправлюсь за хворостом в лес, надеюсь встретить его, и мне всегда везет. Скоро состоится наш союз. Я испытываю счастье, которое едва могу скрыть. Пусть бы отец не заметил!

1 ноября

Болезнь не прекращается.

Сегодня ночью я слышала в своей комнате чужие голоса. Решила, что это отец стоит у двери, но здесь никого не было. Может, это Нечистый звал меня? Это – мое наказание за то, что я думаю о греховном.

Я не встаю с постели - ноги не хотят двигаться; и несмотря на то, что отец очень нервничает, я не могу заставить себя встать. Очень клонит в сон. Я до сих пор думаю о том, что произошло ночью в моей комнате. Кому принадлежали эти голоса? Голос сладкий, искушающий.

Я не поддалась этому голосу.

Глава 1.9

Я дочитала последнюю запись до конца несколько минут назад. А может часов – не знаю. Единственное что мне известно – моя грудь болит от неописуемых эмоций, которые превратили кровь в раскаленную лаву. Эта лава движется кругами по телу, сжигает мысли – все, кроме одной: кто эти люди – Энджел Сэнтфолк и мистер Хейл?

Это не дневник, а какой-то бред. И откуда там взяться Кэри Хейлу, если только он не пятисотлетний вампир или еще кто. Просто однофамилец, успокоила я себя, вновь утыкаясь взглядом в древние страницы.

Энджел явно была больна каким-то психическим заболеванием, раз ей везде мерещились ангелы и демоны. Но эту девушку ждало кое-что похуже галлюцинаций и голосов в голове – собственная смерть, которую судя по всему спланировал ее отец.

Я долго смотрела на последнюю страницу дневника.

Энджел Сэнтфолк. Странное чувство, будто я и она связаны, словно мы являемся параллельными вселенными. Она была кем-то, кто умер очень давно, она была девушкой, любившей мистера Хейла. Галлюцинации вынудили ее пойти на убийство.

Может быть ее призрак преследовал меня, пытаясь заставить узнать правду? О ее переживаниях, страданиях, ее грехе и смерти.

Словно фанатик я пролистала ее дневник, в надежде найти еще какие-нибудь записки. Кто эта девушка и почему мне кажется будто она преследовала меня? Ведь уже давно мне снятся ночные кошмары с ее участием. Смерть. Костер.

Убей Кэри Хейла или он убьет тебя.

Для чего она искала меня? Для чего говорила, что я должна убить Кэри?

Из дневника выпала фотография и я на секунду застыла, уставившись на нее, потом в предвкушении схватила и бросилась под лампочку, едва разгоняющую сумрак на чердаке.

Вот черт, как же темно. В этом ненавистном городе всегда темнеет очень рано. В приступе какого-то невероятного воодушевления, которое граничило с эйфорией, я достала телефон из кармана – тот, что после похищения волшебным образом вернулся ко мне, ― и посветила на фотографию.

Нет. Это не фотография, это рисунок. Портретное изображение двух прекрасных молодых людей. Величественные. Изящные в своей простоте и невинности. Она в свадебном платье, он в старинном костюме; каждый штрих рисунка выполнен тонко и аккуратно, передает мельчайшую деталь одежды, каждую черточку их лиц, каждую морщинку.

Они ― это мы, подумала я.

Они ― это мы, продолжала повторять я, не в силах отвести взгляда от лиц на рисунке.

Она ― это я, а он ― Кэри Хейл.

И мы выглядим счастливыми, такими счастливыми, какими не были в реальности, потому что в реальном мире мы никогда не были вместе. А вот те Кэри и Энджел, которые жили в 1599 году, были счастливы.

Глава 2.1

К сожалению, какая бы чертовщина не творилась в моей жизни, вселенная продолжала существовать. Время по-прежнему бежало вперед, не замедляясь, чтобы позволить мне остановиться и отдышаться. Солнце поднималось и заходило за горизонт. Я ложилась спать и утром просыпалась. И никого не волновало, что я не хотела, чтобы этот день начинался.

Внезапно казалось, что мир перестал иметь для меня четкие границы. В том мире, где я существовала, я не могла ходить в школу как ни в чем не бывало. В моем мире я заперта в темном углу, закована в цепи, взираю на счастливых людей с недоумением на лице. А вот здесь я двигаюсь, существую, говорю и даже притворяюсь, что жива. Только одна мысль грела: скоро, совсем скоро я уеду отсюда туда, где никто меня не знает.

Ежедневно тетя Энн повторяла свою мантру: «Скоро все будет хорошо, Скай, все будет хорошо». Это дурацкое обещание отпечаталось в моем мозгу как штрих-код на товаре.

Эшли, уже сидевшая за обеденным столом в ожидании, когда все семейство будет в сборе, сжалась при моем появлении, будто я ходячий вирус. И тем не менее она умудрилась мне слабо улыбнуться. Я кивнула в знак приветствия и приблизилась к холодильнику, пытаясь унять колотившееся сердце в груди. Я хотела сказать тете Энн что-то вежливое, что-то мягкое, а не просто с вызовом задать вопрос, когда же все будет хорошо?!

Она повторила:

― Все будет хорошо, ― и нежно погладила меня по спине, пока я рылась в холодильнике. Меня пробрала дрожь от ее прикосновения, но виду я не подала ― взяла бутылку воды и плюхнулась за стол, желая оказаться на приличном расстоянии от тети Энн. Она, будто ничего не замечая, продолжала хлопотать между мной и своей дочерью, но при этом она говорила только со мной:

― Скоро выпускной, милая, поэтому ты сможешь освободиться от этого кошмара.

Эшли резко вскинула голову, и мы встретились взглядами. Судя по ее округлившимся глазам ей тоже не понравилось, как слово «кошмар» прозвучало в устах матери. Эшли сделала глоток из своего стакана, и я тоже. Бутылка осталась нетронутой. Вода была холодной, не знаю, зачем я ее взяла. Я практически чувствовала, как жидкость стекла по горлу в желудок, когда тетя Энн, не замечая напряжения, возникшего за столом, поинтересовалась у своей дочери:

― Эшли, сегодня же первый день после каникул… так что вы планируете? Вы ведь что-нибудь планируете?

Не могу поверить, что она это спрашивает.

― Мам, мы ничем не будем заниматься, ― поспешно бросила Эшли, предупреждающе глянув на меня. ― Скай работает над газетой, а я как обычно рядом ― мешаю и все такое.

― О, вот как? ― преувеличенно оптимистично расплылась в улыбке тетя Энн. ― И о чем будут новости?

Эшли обреченно сомкнула веки, так что я спокойно ответила:

― Думаю, обо мне. На почту приходят сугубо личные вопросы, так что приходится что-то выдумывать. В этот раз расскажу, как я провела каникулы с горячим парнем на Гавайях. ― Еще до того, как сказала эти слова, поняла, что перегнула палку. Мне не следовала так грубить тете Энн. Она в замешательстве закивала, по ее щекам со стремительной скоростью расплылась краснота смущения.

― Что ж… что ж… вы… завтракайте, а я пойду… проверю почту. Да. – Она забыла снять фартук, быстро следуя к двери. Когда мы с Эшли остались одни, на краткое мгновение на кухне возникла тишина. Но двоюродная сестра мигом разорвала ее агрессивным тоном:

― И что это было?!

Ее брови взлетели так высоко, что едва не достигли корней волос, которые готовы были превратиться в змей и сожрать меня. Черные змеи с выпученными зелеными глазами.

― Ты о чем?

― Ты знаешь, о чем, Скай, ― ответила она с нажимом. С ее бровями творилось что-то странное, и теперь они сошлись на переносице, а выражение лица резко сменилось с недовольного на сочувствующее. Голос снизился на пару тонов: ― Она изо всех сил старается тебе угодить…

― Мне не нужно угождать, ― отрезала я. Сердце тут же заколотилось. ― Я лишь хочу, чтобы никто не задавал вопросы.

― Знаешь, что?! ― Эшли стремительно встала на ноги и схватила свою кожаную сумочку на длинном ремешке, лежащую на соседнем стуле, наверное, чтобы придушить меня. Я все еще смотрела на ее черные прямые волосы, взметнувшиеся на миг и легшие на грудь. ― Ты, по-моему, сошла с ума, если думаешь, что люди, которые беспокоятся о тебе, перестанут задавать вопросы. И еще! ― она передумала убивать меня и накинула сумку на плечо: ― Советую тебе определиться с тем, как ты хочешь, чтобы люди себя вели! Ты изо дня в день говоришь, что с тобой все нормально, но, когда люди ведут себя беспечно, ты кидаешься на них, словно злобная гиена!

Я уставилась на нее.

― Я не прошу уступать мне, Эшли.

Девушка наклонилась вперед, почти касаясь кончиками волос моей яичницы:

― Тогда сними комнату в отеле. Или не возмущайся, когда с тобой пытаются найти общий язык.

Затем Эшли раздраженно протопала мимо меня, продолжая бурчать под нос:

― И что с ней случилось, черт ее дери…

Мне ничего другого не оставалось, кроме как отправиться в кабинет тети Энн в западном крыле. Здесь всегда было прохладно и сумрачно, и пахло свежими красками. Сквозь огромное окно, расчерченное рейками на квадраты, просачивался слабый зеленоватый свет из-за расстилающегося прямо позади дома живописного леса. Он являлся толчком для воображения всяких ужасов, которые потом появлялись на картинах преимущественно в темных тонах. Тетя Энн и сейчас стояла у мольберта лицом к окну. Пыталась утихомирить свои эмоции и подавить депрессию. Надеюсь, она не плачет. Хоть я и боялась ее слез, тем не менее решительно обошла мольберт и встала чуть сбоку, чтобы не загораживать свет, падающий на картину и сероватое лицо тети Энн с болезненными синяками под глазами. 

Глава 2.2

Теперь в школе совершенно другие правила. С тех пор как Ева Норвуд бесследно исчезла, школьным президентом, разумеется, стала ее заместитель ― Злобная-Ведьма-Лайла. Это прозвище придумала не я. Если бы я, было бы забавнее. Его придумала Эшли. Да, они больше не лучшие подруги. В школе вообще многое изменилось.

А может быть… может здесь все осталось прежним, просто я изменилась.

В перерыве между четвертым и пятым уроком вся наша компания ― я, Эшли и ее верный телохранитель Иэн Грейсон, ― отправились в столовую, где как всегда расположились на столиком лузеров. Я его так и называла, потому что единственный человек, который мог мрачно возразить, что в нашей небольшой школе нет лузеров, был мертв.

Как раз со своего неудобного места я слышала, как Джессика сказала своей сводной сестре Джессике:

― Она что, вернулась? Разве ее не перевели в другую школу после смерти родителей?

Вау, ведьмы говорят обо мне, какой сюрприз.

― Нет, ― ответила Лайла, не отвлекаясь от своего ноутбука, который теперь она таскала повсюду за собой, пытаясь занять место Евы.

― Кажется, ― продолжила Джессика так, чтобы я слышала, ― ее на время весенних каникул сослали в какую-то глушь…

― В Эттон-Крик, ― уточнила Лайла деловитым тоном. Голос ее звучал так отстраненно, речь шла не обо мне.

― Глянь, как она похудела, ― сказала Джессика. ― И волосы у нее посеклись, жуть!

Я затянула сок через трубочку, изучая конспект, доставшийся мне от Евы. Звук жидкости, булькнувшей на дне стакана, заставил Эшли поморщиться как от зубной боли, и я пожала плечами.

― А что?

― Слушай, ― зашипела она резким тоном, ― ты что, не слышишь, что эти стервы говорят о тебе?

Я глянула на Иэна, но он с сосредоточенным видом смотрел в окно.

― Может это не обо мне, ― ответила я, снова пожав плечами. Я снова сделала глоток, но Эшли вырвала стакан у меня из руки.

― Тебе надо пойти на курсы управления гневом, ― пробормотала я, выплевывая трубочку и хватая салфетку со стола, чтобы вытереть капли сока с ладони.

Эшли отшатнулась от меня так, будто я заговорила на мандаринском диалекте, а затем внезапно ударила меня в колено.

― Когда они говорили обо мне ты вообще-то полезла в драку.

― Правда?

― А сейчас преспокойно пьешь этот чертов сок!

― Ты забрала стакан, ― поправила я ровным тоном. ― Сок был и вправду вкусным.

― Прекрати, Скай! ― вскрикнула Эшли, пружинисто вскакивая на ноги. Несколько долгих секунд она сверлила меня взбешенным взглядом. Я пыталась придумать, какую реакцию выдать в ответ. Спросить, что происходит? Или успокоить ее? А может вернуться к конспектам? Я-то их не выбросила, хоть Дженни и рассказала правду о моем душителе… а что? Вещь ведь полезная!

Пока я размышляла, Эшли зашагала на своих высоких каблучищах к столику, за которым сидели бывшие подруги.

Я глянула на Иэна, а он испуганно уставился на меня в ответ, и затем мы одновременно начали выбираться из-за стола.

― Я же ей сказала, что они говорят не обо мне! Скорее всего.

― Не бори в голову, Скай, в последнее время она сама не своя.

Иэну виднее, ведь он всегда рядом с Эшли. Они не друзья и не влюбленные ― странная парочка. Ни разу не видела, чтобы они держались за руки. Или обнимались. Я никогда не слышала, чтобы они подшучивали друг над другом, на людях они вообще едва разговаривают.

― Слушай сюда, дорогая подруга! ― резкий голос Эшли вырвал меня из размышлений.

Наверное, она их ударит. Я не была против насилия, особенно если дело касалось ведьм, вот только мама с папой не были бы в восторге от подобного поведения. Представляю, как бы взбесился папа: «Если продолжишь в том же духе, все лето будешь спать в казарме с вонючими носками!»

 Я обернулась, но Иэн застыл у стола, скрестив руки на груди и равнодушно глядя в сторону с таким видом, будто устал от происходящего. Должно быть он и вправду привык к тому, что Эшли сопутствуют неудачи, вот только он не знает, на что способны сумасшедшие девчонки. Я знала, так что мысленно прорепетировала речь. Я делала сейчас то, что год назад делала Дженни ― успокоительным тоном бормотала мне в затылок: «Не обращай внимания на этих тупиц, они этого не заслуживают».

Теперь я на месте Дженни, а Эшли на моем.

Я взяла ее за локоть.

― Идем, ты должна держать себя в руках.

― Вот именно, ― сказала Джессика с иронией. Лайла, даже не вставшая из-за стола, глянула на нас троих снизу-вверх, и принялась печатать что-то на компьютере. Джессика, вскочившая на ноги, стояла напротив Эшли, надменно вскинув подбородок.

― Ты всегда была жуткой стервой, Эшли, и даже теперь смеешь задирать нос? Ты теперь никто, никто, так что не жди, что сейчас все начнут преклоняться перед тобой. Ты никто.

Меня вдруг потянуло на смех, такой приторный до тошноты был голос Джессики. Она заметила мою улыбку и скривилась, переводя взгляд Эшли на меня и обратно.

Глава 2.3

― Ну, ты как? ― участливо спросил Иэн, плюхнувшись за одну парту со мной в кабинете литературы. ― Эшли обозвала тебя парочкой нехороших словечек, когда вернулась за стол, так что тебе везет, что у вас не так много совместных предметов.

― Ага, ― отрешенно кивнула я, теперь чувствуя себя еще хуже. Я молодец, утром набросилась на тетю Энн, теперь досталось Эшли. Я покачала головой, прогоняя чувство вины, ― им не стоит лезть в мои дела! Я справлюсь!

Я уже справляюсь!

Будто в ответ на мои мысли в ушах зазвучал истеричный голос Эшли: «Что ты делаешь, Скай? Ты так боишься признать правду? Ни разу за этот год я не слышала, чтобы ты произнесла это вслух. Ни разу. Думаешь, что если не говорить об этом, все исчезнет? Можно притвориться, будто бы ничего не произошло?»

― Ты что делаешь, Скай? ― спросил тихонько Иэн, наклонившись к моему плечу. Он указал на мою тетрадь, где на поле я начеркала только одно слово: «смерть», много-много раз обведя его по контуру.

― Да ничего, какая-то чепуха все время лезет в голову, ― пробормотала я, зачеркивая запись. Иэн продолжал смотреть на меня с таким беспокойством, что мне стало не по себе.

― Что? Хватит на меня таращиться!..

― Да я просто… ― он поерзал на стуле, сомневаясь, озвучивать ли вопрос вслух, потом пробормотал:

― Возможно ли, что ты хочешь…

― Ты спятил что ли? ― я отвернулась, притворяясь, что сосредоточена на учебнике.

― А что я должен думать? После того, что случилось в столовой и слов Эшли, а теперь еще ты пишешь о смерти в своей тетради!.. ― горячо зашептал он. Я хмуро повернулась к нему.

― Говорю тебе: прекрати нести чушь! Я не думаю о смерти… я просто… погоди-ка.

Я застыла, замолчав.

А что, если Эшли ведет себя так агрессивно потому что думает, что я не справляюсь? А вдруг она решила, что мне вздумается прикончить себя?

Я откинулась на спинку стула, так сильно хмурясь, что заболел лоб.

Она поэтому за мной все время шпионит?

Нет, это чушь, Эшли бы не стала…

Мои мысли прервал звонок на урок, а затем я вдруг услышала до боли знакомый голос: громкий, решительный и волевой.

Я подняла голову, не веря своим ушам.

― Здравствуйте. Я ваша новая учительница литературы. Меня зовут Серена Хилл.

Я сглотнула, скрестив руки на груди.

Я действительно схожу с ума, у меня галлюцинации, это все сон, ночной кошмар, просто бред.

Ведь Серена не может быть в моем кабинете в стильных очках в точности как у Кэри Хейла? Я внезапно подумала, что это его очки. Точно его! Мое сердце заколотилось как безумное при этой догадке. Это его очки. И Серена в них. Стоит у доски и улыбается, будто все так, как и должно быть.

Да, я не схожу с ума.

Серена даже пахла так же как я помнила: сладковатый, агрессивный запах ее кожаной куртки, персиковый шампунь для волос, щепотка корицы и горячий шоколад.

Сейчас Серена была одета в сдержанном стиле: белая рубашка и жилет, длинная твидовая юбка. На ком-то другом эта одежда выглядела нелепо, но только не на Серене. Тугая рыжая коса была перекинута на грудь, ее кончик касался бедра.

Она повернулась к нам спиной и написала свое имя на доске, одновременно сказав добродушным тоном:

― Можете задать мне свои вопросы.

Какого черта ты здесь делаешь, вот мой вопрос. Первый из миллиона!

Так, Скай, дыши.

― У вас есть парень, мисс Хилл? ― услышала я за своей спиной. Этот дурачина Винс еще на что-то надеется!

Серена обернулась и встретилась со мной взглядом. Я в ту же секунду похолодела, и мысленно завопила. Но девушка, не подав виду, что узнала меня, перевела взгляд на болвана за моей спиной:

― Если только тебе есть что предложить мне.

Меня затошнило, пока по классу прокатился смех. Я решила зажмуриться, чтобы побороть тошноту. К тому же, когда я открою глаза, окажется, что все происходящее ― просто страшный и нелепый сон. Как и сотни других ночных кошмаров, которые меня мучают.

Это все сон.

Сон…

Сон…

― Скай, не медитируй на моем уроке, пожалуйста, ― услышала я над своей головой и сильно подскочила. Снова послышались смешки и комментарий этого придурка Винса:

― Не обращайте внимания, она не дружит с головой.

― А ты не дружишь со своим языком, ― парировала я. Серена продолжала смотреть на меня бесстрастно, как будто издевалась: задай вопрос, Скай, задай, если осмелишься…

Какого черта она забыла в моей школе? В моем классе? Как ее могли допустить к урокам? Она же психопатка! И… Хилл? Чья это фамилия? Может она кого-то убила во время завтрака и пришла с документами этого человека?..

― Я не медитирую, мисс Хилл, ― ответила я с колотящимся сердцем. Я все еще смотрела ей вслед, вспоминала ее лицо, когда моя машина едва не врезалась в ворота парка. Серена здорово перепугалась тогда. Хотелось бы мне ее и сейчас хорошенько припугнуть. Боже, о чем я только думаю? О нападении на учителя. Ну, фактически она не учитель, а психопатка, пробравшаяся в школу со скрытыми мотивами, которые, подсказывает мне чутье, связаны со мной.

Глава 2.4

― Что произошло между тобой и мисс Хилл? ― полюбопытствовал Иэн, когда прозвенел звонок. Дальше по расписанию у меня была работа над газетой. Это было самое трудное в понедельнике – я иду туда, куда шла с Дженни и делаю то, что делала она. Пытаюсь быть ею.

― Не спрашивай, сама не знаю, ― я пожала плечами, наматывая шарф на шею и закрыв нижнюю половину лица. Я надеялась, что парень воспримет это как знак прервать разговор, но он и не думал от меня отставать. Глубоко сунув руки в карманы, Иэн пристроился к моему шагу, и мы вышли из класса.

― Но эта мисс Хилл довольно молода, тебе не кажется? И выглядит неплохо.

Я покосилась в его сторону:

― Ты что, запал на ее?

― Просто мне она показалась знакомой.

А вот это уже не к добру! ― подумала я, и тут же споткнулась о собственную ногу. Иэн поддержал меня за локоть и что-то пролепетал, но я не слышала ― мозг буквально затуманился от страха и возможных перспектив того, что Серена сделает с беднягой, если что-нибудь заподозрит.

― Говорю ты в порядке? ― Он заглянул мне в лицо. Я как можно равнодушнее пожала плечами, и, прочистив горло, сказала:

― Ну да. То есть, может быть ты видел ее в столовой с другими учителями.

― Может быть. Проводить тебя на чердак.

Я свела брови, остановившись у подножия лестницы, ведущей на верхний этаж. Иэн тоже застыл, смутившись моего мрачного взгляда.

― Не надо провожать?..

Я уже собиралась его отрезать, но закрыла рот. Бедный Иэн. Невинный и какой-то потерянный. На таком милом парне нельзя срываться.

― Слушай, ― начала я как можно спокойнее, ― скажи уже этой зануде Эшли, что со мной все в порядке. Я в норме. Ей не нужно тратить свое драгоценнейшее время и шпионить за мной двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

Я уже привыкла, что Иэн спрашивает у меня каждый понедельник о том, стоит ли меня проводить в редакцию или нет. Думаю, он привык слышать от меня «нет» и со спокойной душой уходить.

Я дождалась, когда он скроется за поворотом и взбежала по ступеням наверх, думая о Серене.

Странно, что до конца урока она меня не трогала, а даже наоборот ― игнорировала. От этого у меня появилось дурное предчувствие, причем такое ядреное, что от него желудок сводило. Лучше бы уж она сразу сказала, чего ей от меня надо, и убралась восвояси. Это все напоминает затишье перед бурей. Еще и спустя год после… всего случившегося.

Я вошла в наше с Дженни логово. Отличное местечко: пыльное, грязное, с паучьими гнездами по углам ― здесь обитали целые поколения членистоногих. Это странным образом утешало, ведь я не была одна. Может сказать об этом в следующий раз Эшли?  Обрадую ее от всей души.

Я плюхнулась в кресло и открыла ноутбук. Стоит ли вбить фамилию «Хилл» и дать перекрестный запрос о пропавших без вести в соседних городках? Да уж. Ответа на этот вопрос мне знать совсем не хотелось. Хоть Эшли и остальные подозревали, что у меня не все дома, но я справлялась. Я старалась выживать, каждый божий день выживала. А если снова обернусь назад, то прошлое настигнет. Нежеланное прошлое.

Вместо глупых поисков я стала рыться в сумке. Достав блокнот и карандаш, я выпрямилась и вскрикнула. Звук был такой гортанный, будто слону на хобот наступили ― в отражении экрана ноутбука отразился силуэт Серены.

― Чего тебе надо?! ― обернулась я. ― Продолжаешь за мной шпионить?

― Уже нет, ― улыбнулась она. Я поморщилась от презрения ― так меня бесила эта рыжая демоница.

― Тогда что ты здесь забыла, в моей старшей школе? Что-то я очень сомневаюсь, что ты решила стать учительницей, мисс Хилл.

Я немного побаивалась ее, но не настолько, чтобы полностью убрать из голоса язвительность. Между тем Серена прогулялась вдоль стеллажей, где на меня в прошлом году набросился Том. Некстати я вспомнила слова Кэри Хейла о том, что Том действовал по чьим-то указаниям, ― но тут же осеклась: уж этому-то психу верить точно нельзя.

― Помнишь, я когда-то сказала, что не все, что ты принимаешь за действительность, такой является?

― Предположим, что я слушала тебя. Кстати, ты была права. Например, один мой друг-психопат точно был не тем, кем я его считала. Вы, психи…

Серена так резко обернулась, что окончание этого дерзкого предложения застряло у меня в глотке как кость ― хорошо хоть я позорно не раскашлялась.

― Так ты уже сделала выводы, и тебе совсем не любопытно, ― сказала Серена. Я ожидала, что она взбесится (я надеялась, что она взбесится), но в ее выражении лица и тоне голоса угадывалось любопытство.

― Нет, мне не любопытно. Совсем-совсем. А своему приятелю передай, что я жду удобного случая, чтобы сдать его в полицию.

Ну вот и зачем я сказала это? Как будто я недостаточно выставила себя идиоткой. Стоп, а какое мне вообще дело, что обо мне подумает Серена? Я вообще не хочу с ней разговаривать!

Как и следовало ожидать, Серена рассмеялась.

― Ну и почему же ты не сделала этого раньше? Позволь мне ответить на свой же вопрос: потому, что среди нас есть еще кое-кто… кое-кто, совершенно сумасшедший, кому никто не верит. И мы с тобой обе знаем, кто это. ― Серене доставляло удовольствие видеть, как меняется мое лицо с каждым произнесенным ею словом. ― Ты больше никому не скажешь о той ночи, потому что знаешь: тебе никто не поверит. Уже не верят. Потому что с маленькой девочкой случилось кое-что плохое, ее мозг поврежден…

Глава 2.5

Я шла, проваливаясь каблуками в кладбищенскую грязь, и оглядывалась. Я могла бы сказать, что времяпрепровождение на кладбище занимает все мое свободное время, это мое хобби. Многие часы, кроме тех, которые я просидела в психушке, я провела здесь, на кладбище, с мамой, папой Алексом и Дженни.

Они были в разных частях кладбища ― Дженни похоронили рядом с ее мамой. Первым делом я направилась к ее могиле и присела рядом на корочки, нам предстоял серьезный разговор.

Сколько же здесь живых цветов! Много-много роз самых разных оттенков, хризантем, гортензий и азалий. Год спустя букеты все продолжали появляться. От меня, отца Дженни, Элизабет, других друзей Дженни. Они все появлялись, не давая мне забыть о случившемся.

Я уставилась на мобильный камень, чувствуя, что мрачнею сильнее обычного.

Как же Дженни нужна мне сейчас! У меня даже не было никого, с кем я могла бы поговорить. Мне оставалось только выуживать из памяти ее лицо. А вот в реально мире у меня осталась только это ― могильный камень с ее именем.

Я подняла голову к сереющему небу, прослеживая путь грозовых облаков. Где-то они были темнее, где-то светлее. Солнца не было. Я видела только стрелы-лучи где-то вдали, пронизывающие насквозь тяжелые весенние тучи. Как будто кто-то сверху на меня смотрел.

Я снова обратила внимание на могильную плиту с именем Дженни.

― Кое-что случилось, Джен. О, черт, это заставило меня примчаться к тебе в ту же секунду. Я даже не дождалась окончания учебного дня. ― Я собиралась продолжить, но в горле будто встал комок. Я сглотнула, продолжила: ― Джен… ты, наверное, обо всем уже знаешь… там, на небе… если рай, конечно, существует… Но я все равно должна рассказать тебе обо всем! Увидев сегодня Серену, я сразу же вспомнила, что это она украла мой мобильник. И я тогда подумала: черт, если бы я не была такой растяпой, этого кошмара не случилось бы… ― Я провела пальцами, задубевшими от холода, под нижним правым веком, где было влажно. ― Пока я шла сюда, эта проклятая мысль все крутилась и крутилась в моей голове… Знаю, ты сказала бы, что я должна выкинуть все это из головы. Но я не могу. Никак не могу! Я все продолжаю думать о том, как все получилось бы, если бы не та проклятая авария! Даже если бы Кэри убил меня в ту ночь… ― Я дернула молнию на куртке вниз, чтобы дышать стало легче. ― Если бы я могла вернуться назад, Джен, я бы все изменила. И я все изменю! Честно, Джен, когда я найду Кэри Хейла, я… я… я убью его.

Могильная плита, конечно, не могла мне ответить. Возразить, похвалить, поругать. Это был просто кусок камня и ничего больше. Но мне стало легче. Теперь у меня появилась цель, идея. С этим я могла бы протянуть еще пару месяцев.