Зеркало души. Часть Третья

Глава 1.

И мы поехали.

Доехали сравнительно быстро. Величественное здание с часами наверху и высоким шпилем, стояло освещенное, скрытыми лучами прожектора на теперешней площади Маяковского. Еще не было знаменитого памятника, под которым читались стихи молодых авторов Евтушенко и Рождественского, еще не толпились вокруг мощного поэта влюбленные. Это всё еще будет только в следующем году, а пока рядом с высокой гостиницей и рестораном на первом этаже, располагались театральные здания и концертный зал имени Чайковского. Здесь же находились два проектных института Министерства обороны, в одном из которых и работал генерал Соломин. Сотрудники его лаборатории часто посещали этот ресторан, он тоже там бывал и поэтому пригласил меня сюда, где его знали и уважали вплоть до поваров. Он, как я заметила, удивительным образом располагал к себе людей, кто бы ни был с ним знаком и с кем бы он не сталкивался даже разово. То ли его врожденная интеллигентность, то ли деликатность притягивали людей и они тянулись к нему, запоминали и очаровывались его манерами и характером.

Генерал встретил меня в фойе, как всегда ухоженный, в стильном костюме с белоснежной рубакой и галстуком в тон, с белым платочком в кармане пиджака, и со значком Лаурета на лацкане. Это было обязательное ношение. Да и помогало при случае. Такие люди всегда приветствовались с поклоном. Я была рада его видеть, и немного смущена количеством народа и запахами кухни, которые слышались даже здесь. В общем, ресторанными запахами – странное смешение духов и пищи. Он поцеловал мне руку, отдал пальто гардеробщику и предложил локоть.

- А где твое манто? – Спросил он меня.

- У Глаши. – Ответила я, удивившись его вопросу.

- Почему? Тебе не понравился мой подарок?

- Очень даже понравился, но представь себе манто и общага! Представил?

Он хмыкнул и сжал мою ладонь.

Я слегка замешкалась, оглядываясь, но потом выпрямилась и пошла гордо подняв голову. А что! Мы тоже не лаптем щи хлебаем!

Сюда ходили только известные и очень богатые люди. Об этом мне тайком сообщила Маша, когда узнала о моем рандеву.

- Ты там увидишь много знаменитых артистов и военных. Потом расскажешь! – Шептала она и я ей обещала.

Теперь смотрела во все глаза. Да и было на что!

Ресторан, как мне рассказал генерал, имел два зала – русский и китайский. Считай, что впервые в Советском Союзе открылась китайская кухня! Первый же зал был китайским, который мне хотел показать мой спутник. Это была необычная экзотика для тамошней Москвы – ручная работа на стенах и колоннах, деревянные панели и разукрашенные ширмы тонкой работы, картины на стенах – роспись по китайскому шелку, а также вазы и статуэтки на столбиках и подставках по периметру. Во втором, основном зале было роскошно! Колонны, лепнина. Высокий потолок украшали хрустальные люстры, а между ними висели кружась китайские красные фонарики с шелковыми кистями. Время от времени фонари загорались ярче, чем приводили публику в восторг. Поражал воображение наборный паркет под ногами из мореного дуба и картины с пейзажами в проемах между окон. А еще там стояли карликовые деревья, в керамических вазах, по китайски – бонсай. Это было необычно и привлекало внимание посетителей. Все было красочно и по восточному ярко.

Столики на четыре и шесть персон, но можно было заказать и на два стула. Нас провели именно к такому, и я усмехнулась, вспомнив вагон ресторан, где мы впервые ужинами с ним. Он, как и всегда, подставил мне стул и сел сам. Около нас тут же оказался официант, но не женщина и даже не мальчик, а солидный мужчина в белой куртке с карманами и с полотенцем на локте. Поклонился, поприветствовал нас и подал меню. Я всё еще оглядывалась, рассматривая публику, которой был заполнен весь большой зал и не могла прийти в себя от обилия впечатлений.

- Валюша, что будешь заказывать? Посмотри меню.

- Я хочу что-то необычное, раз сюда попала. – Улыбнулась ему и вернула раскрытую книжицу. – Сами сделайте. Вам же известны местные изыски более, чем мне. Верно?

Я видела, как мелькнули в его глазах искры удовольствия и он согласился. Махнув рукой следящему за нами официанту, он показал пальцем на перечень блюд и заказал шампанского и коньяк. А когда тот ушел, сказал прищурившись:

- Ну, смотри! Ты отдала бразды правления в мои руки. Теперь будешь в моей воле и съешь всё, что принесут.

Увидев мои удивленные глаза, поправился:

- Ну, хотя бы попробуешь. Договорились?

- Хорошо. – Улыбнулась я. - Обязательно попробую.

Потом он вынул из внутреннего кармана ожерелье, то самое, которое я надевала на это платье и встал.

- Это мой тебе подарок, - сказал он, - и ты его обязательно прими. Мне будет приятно видеть у тебя эти жемчуга, которые переходят в нашей семье самым дорогим и любимым женщинам. Последняя, кто носил их, была моя мать. Теперь они твои.

Он прошел мне за спину и перекинул ожерелье через голову. Я подняла волосы и услышала звук щелкнувшей застежки. Взяв меня за руку, поднес к губам и поцеловал.

- С днем рождения, моя девочка! С совершеннолетием!

Я была растрогана его подарком, а главное словам.

- Он не подарил их своей первой жене! – Ликовала я. – Только мне! Это что-то значит!

- Спасибо! - Сказала я, глядя ему в глаза и увидела там свет, мелькнувший синим лучом. Он был доволен.

Вскоре нам поставили на стол ведерко с бутылкой шампанского и бутылку армянского коньяка. Тут же при нас распечатали то и другое, показав тем самым, что это в заводской упаковке, не разбавленное. Официант, придерживая вино салфеткой, аккуратно налил нам в бокалы и тут же откупорил коньяк. Предложил налить и генералу, но тот повел в отказе рукой. Официант поклонился молча и отошел.

- Я хочу поднять этот бокал за тебя! – Сказал он, глядя в глаза. И столько в них было ласки и любви, что у меня перехватило дыхание. – За то, что теперь ты стала вполне взрослой и уже начала самостоятельно принимать решения. Это говорит о том, что ты умная и стойкая девочка! За тебя!

Глава 2.

Маше я рассказала всё между лекциями, даже о Василии Сталине. Она ахала, прижимая руки к щекам. Ей тоже, как и мне было жалко его, и она совсем не понимала, зачем так дискредитировали делА вождя.

- Мы верили Иосифу Виссарионовичу и даже тогда, когда немцев выселяли из центральных земель вместе с семьями к нам в Поволжье. Понимали, что если придет фашист, то не пощадит, как и евреев. Мы для него тогда были предателями. А Сталин понимал, и ему мы были дороги. А сейчас уж и не знаешь, во что верить. Зачем-то сына арестовали? Он-то что им сделал?

Она еще не могла поверить, что и при Сталине были перегибы, что очень много людей пострадало невинных. Под одну гребенку хватали всех, на кого поступал донос и во всём был виноват не Сталин, а те, кто сидели рядом, и те кто писал доносы на соседей, на коллег, и даже на родню. У кого зависть играла, у кого злоба, у кого ненависть. Теперь же пытаются свалить на близорукость вождя, а надо смотреть на его окружение. Он, конечно, тоже виноват, ведь короля делает свита, но нельзя же огульно хаять огромные заслуги этого удивительного и умного правителя. И сейчас, когда я увидела его сына, униженного, оскорбленного - я почувствовала всю несправедливость сегодняшней политики в этом отношении.

Нельзя строить будущее, отрицая прошлое!

Скоро приближался праздник восьмое марта. Сейчас он не был выходным днем, но всё равно отмечался повсеместно. Я послала предварительно Глаше открытку с поздравлением, как и до этого Иванычу с двадцать третьим февраля. Они же меня поздравили и с днем рождения. Тогда Глаша передала через Иваныча корзинку пирожков, банки с медом, вареньем, грибами и огурцами. Мы отметили этот день пиршеством животов. Еще набежали ребята и девчонки из других комнат и все съели, то есть пироги и пирожки, а также грибы и огурцы, добавив к ним картошку и вино. Подарили мне трех красных новогодних петушков с пожеланиями и заставили читать вслух. Все были смешными и мы хохотали от души. Потом пили чай с вареньем и пирожными, что купили вскладчину. В общем, свой день рождения я отпраздновала наилучшим образом – сначала с любимым мужчиной, потом с друзьями.

Мои девчонки по комнате знали, с кем я провела предыдущий вечер и где была, но молчали, как партизаны. Я попросила об этом. И только Петя пытал меня, где была, так как справлялся, чтобы поздравить первому, но меня не было в комнате. Девчонки еле успокоили его, сказав, что уехала к Глаше в Химки. Так он требовал сказать адрес и собирался ехать меня встречать.

- Бедный Петька! – вздыхала я. – Почти как в кино «Укротительница тигров». Там тоже Петя остался с носом, а его девушку увел красивый командир мотогонщик.

И что это у меня всё складывается как у героев фильмов? А может в этом и есть судьба? Может это мой мозг собрал все данные, как компьютер и выдает мне объемные картинки, а я сейчас лежу в коме и пускаю пузыри?

- Нет-нет! – вдруг испугалась я. – Уж больно чувствительные и последовательные дни и люди рядом более чем материальные. Фу, ты! Додумаешься тут до сумасшествия с такой-то фантазией!

Всех своих женщин преподавательниц мы поздравили газетой, разрисовав её цветами и флагами. Я написала заметку про Клару Цеткин, которая предложила вместе Розой Люксембург отмечать день женщин, борющихся за свои права. Это случилось в тысяча девятьсот десятом году, а в следующем году эта дата была утверждена на Европейской конференции женщин-социалисток. Так они привлекали внимание всех жителей земли к извечному женскому порабощению. Клара была коммунисткой, несколько раз избиралась в рейхстаг от партии коммунистов, работала в Коминтерне. Ленин считал её верной партийкой и дружил вместе с Крупской. Она похоронена в Кремлевской стене на Красной площади, и я видела её табличку, когда обходила стену позади мавзолея.

Мою статью одобрили и даже похвалили. И это был, конечно «серый кардинал». Он даже поинтересовался, где я добыла такой материал, которого мало было в общем пользовании. Я сослалась на заметку в какой-то газете, в какой не помнила, так как была мала и вступала в комсомол. Готовилась и много читала про революционеров. Тогда принимали с четырнадцати лет. Не могла же я ему сказать, что читала о ней в компе в википедии, когда рассказывала для общего представления этого праздника своим детям в школе! Моя полуправда сошла за правду.

Женщинам преподам мы подарили по гвоздичке и открытке с поздравлениями. Они были довольны. Даже сам «барин», так мы звали нашего декана, пришел и поздравил нас девочек с международным женским днем. Пожелал оставаться такими же свободолюбивыми и активными комсомолками, какими были коммунистки Клара и Роза.

А еще мы вставили в газету несколько куплетов о женщинах и о любви. Этот абзац пошел на «ура». Здесь я взяла на себя смелость и поместила не только четверостишья классиков, но и Омара Хайяма и Роберта Бернса. Текст песни на его слова из фильма того же Рязанова «Служебный роман», особо заинтересовал девчат и они даже переписывали его к себе в тетрадки.

- В моей душе покоя,

Весь день я жду кого-то.

Без сна встречаю я рассвет

И все из-за кого-то.

Со мною нет кого-то,

Ах, где найти кого-то.

Весь мир могу я обойти,

Чтобы найти кого-то.

О, вы, хранящие любовь

Неведомые силы,

Пусть невредим вернется вновь

Ко мне мой кто-то милый.

Но нет со мной кого-то

Мне грустно отчего-то

Клянусь, я все бы отдала

На свете для кого-то.

Когда я читала этот стих в комнате перед девчонками, они даже всплакнули. От умиления!

- Это как молитва! - С придыханием сказала одна из сидящих. А Маша всё допытывалась, где я нашла такие стихи. Ведь кто такой Бернс даже тогда, в мое время, многие узнали, лишь посмотрев фильм.

Вот так просвещала своих сокурсниц поэзией Западной Европы и Азии. Но «комиссарша» все же сказала, чтобы поменьше я увлекалась такими поэтами.

- Ты комсомолка, Малышева, и твои предпочтения должны быть с коммунистическим задором, жизнеутверждающие, а не эти «розовые сопли капиталистов».

Глава 3.

Мы были слегка смущены перед внимательными взорами своих друзей. Конечно, я понимала, что всё это они продумали и обговорили заранее, но всё же некая досада меня брала, что не посвятили. То ли хотели сделать сюрприз, то ли боялись, что не соглашусь. Скорее и то и другое, иначе зачем он приехал и при том на одни сутки, как сказал мне между поцелуями. Так что этот день был единственным выходным, среди его заполненных делом будней.

А потом произошло то, о чем я не могла и подумать! Только тогда я поняла, зачем они ездили в монастырь, как рассказала мне Глаша, расставляя на столе кушанья к пасхальной трапезе. Там они стояли ночь и святили куличи.

Перед тем, как нам сесть за стол, Иваныч вынул из белого полотенца икону Спаса и приказал нам встать на колени. Глаша спросила про крестик. Я показала его в руке, а генерал на шее.

- Когда надел не помнила. А может, просто не заметила. - Подумала я, надевая крест сама. Потом Глаша зажгла свечи и подала нам в руки. Присоединилась к мужу, держа в руке узелок.

- Дети мои! – начал Иваныч, перекрестившись и поцеловав икону. – Перед ликом Спасителя, благословляю вас на брак! Живите справно, любите друг друга и размножайтесь, как велит Господь! Я не батюшка, - продолжил он, - но испросив, тот разрешил от его имени провести эту церемонию. Так что, перед Богом и людьми вы теперь муж и жена! Благословляю!

И три раза наложил на нас крест, махнув иконой.

Поднес к нам. Мы поцеловали и перекрестились. Потом Глаша дала чашку с вином, вероятно с кагором, и мы отпили, приложившись трижды. Развязав узелок, протянула его генералу:

- Кольца. Освященные! – сказала она торжественно.

Генерал вял мою руку и надел на палец тонкое обручальное кольцо. Я повторила тот же ритуал с его кольцом. Потом он поцеловал меня трижды.

- Теперь мы венчаны, жена моя Валентина! – сказал он, улыбаясь и столько счастья было в его голубых глазах, что я, зачарованная, потянулась к нему и, взяв за щеки, прижалась губами в долгом поцелуе. Опомнилась лишь, когда услышала покрякивание. Хмыкал в усы Иваныч и улыбалась Глаша.

Свечи, которые мы держали, она завернула в ту же тряпицу, в которой были кольца, и подала мне вместе с иконой.

- Храни её. Это святыня и защита вашей семьи. – сказала серьезно глядя мне в глаза. – А теперь пирком да за свадебку!

Мы прекрасно сидели, пили-ели. Нам кричали «горько!» и мы целовались. Я смотрела на тонкое золотое кольцо, и сердце мое чуть ли не взрывалось от счастья:

- Наконец! Наконец я обручена, даже обвенчана! И это впервые за все мои прошедшие годы, чего я не испытала ранее! И пусть это было не в церкви, и не с царской короной, но чувства у всех были настоящими. И это главное!

Мы сидели рядом и держались за руки, пока Глаша рассказывала, как они слушали проповедь, молились, совершали святое хождение.

- Нам с тобой обязательно надо будет съездить туда и совершить свадебный обряд. Ты согласна?

- Согласна. – кивнула я.

- Сегодня я улетаю вновь. Как приеду, зайдем в ЗАГС и зарегистрируем гражданский брак.

Он прижал меня к себе и поцеловал.

- Жена моя! – шептал, целуя вновь. – Люблю тебя и навсегда твой!

- А я твоя навсегда!

Хозяева старались не смотреть на нас и в то же время подглядывали и улыбались. Их лица были довольными.

- Это ты придумал? – показала я на свое кольцо. – Признавайся!

- Я! - улыбнулся он. - Очень хотел, чтобы мы с тобой и там, - он кивнул на потолок, - обязательно встретились. Вот и отписал нашим, что и как делать. Они поддержали. Так что, мы тебя захватили в плен... обманом.

- Скорее неведением. – хмыкнула я. - Но я не в обиде. Даже счастлива безмерно. Ведь я тебя очень люблю, муж мой Сереженька!

Он аж, застонал от такого признания и еще крепче прижал к себе.

Мы еще долго могли бы обниматься и лобзаться, но время поджимало. Еще надо было заехать ему за вещами в квартиру и дать задания Люсе. К тому успеть к самолету. Я отказалась ехать в общагу, а уперлась, что хочу проводить до аэродрома. Тот нехотя согласился и мы, попрощавшись с Глашей, собирались в столицу. Она набрала мне корзину с пирогами и куличами, мясом в горшке, с соленьями и вареньями. На мои возгласы – куда столько, отвечала, что мол, меня ждут голодные студенты и сметут тот час же.

- Корзинки верни. – строго сказала она. – А то на вас тарой не напасешься.

Я, смеясь и целуя её, обещалась.

- Теперь, если что, могу и сама привезти. Адрес знаю.

Она долго стояла и махала нам в след. Оглянувшись, видела у калитки одинокую фигурку, и сердце моё почему-то сжалось. Я даже предположить не могла, при каких обстоятельствах мы встретимся в следующий раз!

К дому мы подъехали вовремя. Еще оставалось два часа до вылета, так сказал Сережа. Вошли в подъезд, и на меня пахнуло чем-то знакомым, будто я уехала, а теперь вернулась. Те же запахи, те же звуки. И та же гадюка в будке.

Консьержка выскочила и как-то дергано заулыбалась.

- Здравствуйте, товарищ генерал! – вскрикнула она, завидев кожаный плащ и генеральскую фуражку Сергея. – Никак вернулись? А это кто с вами? Илья Иваныч! Добренький день! Вы снова ординарцем у товарища генерала?

- Нет, Антонина Васильевна. – ответил он, как и всегда за хозяина. – Я помогаю Сергею Витальевичу. Извините, спешим. – Оторвал он её руку, вцепившуюся в рукав его пальто.

- Постойте! Что скажу! – крикнула она в голос. – Там в генеральской квартире что творится! Ужас! Эта ваша домработница ухажера завела, и он там с ней живет. Уже месяц как!

- Что значит «там живет»? – остолбенел Иваныч, глядя на оскалившуюся в злой ухмылке консьержку.

- А вот так и живет. Говорит, что имеет право, так как она там прописана и своего мужика тоже будет прописывать. По закону мужа к жене пропишут на любую площадь. Я ей, что квартира-то казенная и сам хозяин не пойдет на это. Но разве слушает она меня. Закусила удила и ещё смеется, мол, посмотрим, кто тут будет хозяин.

Глава 4.

В комнате меня не ждали, а увидев, завизжали от радости и бросились помогать, принимая корзинки от Иваныча. Предыдущие две, пустые, что стояли в углу, я передала ему и поцеловала в щеку.

- Спасибо!

Он кивнул, махнул нам рукой и вышел.

- Девочки это подарки от Глаши. Будем пить чай.

Девчонки засуетились с чайником, побежали наливать воду, Тут же в комнату заглянул Петя с другом и другие из комнаты рядом. Они видели подъехавшую машину и догадались кто приехал и что привез.

- Ты у своих была? – Cпросил Петя, жуя пирожок.

- Ага. – Jтветила я.

- То-то я не видел тебя на воскреснике. Завтра фотки принесут. Надо с утра в газету вклеить.

- Вот и вклей. Сделаешь?

- Есть, товарищ командир! – Iутливо приложил ладонь козырьком к голове. – Можно еще пирожок?

- Ешь. Глаша много напекла. Сказала для голодных студентов.

- Она у тебя молодец!

Я поставила перед ним кружку с чаем, а сама присела к Маше и обняла её.

- Я вышла замуж. – Gрошептала , склонив голову к её плечу.

- Как это? Когда? – Hезко откинулась, вытаращив глаза.

- Что ты так кричишь? – Gоморщилась я. – Сегодня, верней вчера.

Та смотрела на меня и моргала, не понимая, шучу я или говорю правду.

- А ну, пошли, поговорим! – Cкомандовала она и потянула меня за руку.

Мы вышли в пустую кухню, где одиноко грелся чайник на плите.

- А теперь по порядку! - Gрисела она на подоконник.

- Я приехала к Глаше, а меня встретил генерал. И я стала его женой. Вот и всё!

- Как стала его женой? – Dсплеснула она руками. – Ты была близка с ним?

- Ага. – Rивнула я, виновато посмотрев на нее. – Но он тут же сделал мне предложение, и мы распишемся, как только он приедет. Вчера не могли во- первых воскресенье и ЗАГС не работает, а во вторых он срочно улетал. Ой, а что было-то в его квартире! – Засмеялась я. – Слушай! Эта домработница Люся завела себе мужика и вот мы входим….

- А ну постой с домработницей! – Jстановила она мой рассказ. – Ты что, в самом деле поверила, что он хочет жениться и отдалась ему? А если он потом расхочет? А ты уже можешь быть беременна? Тогда что? Как ты будешь учиться и жить? Здесь, в общежитии? А если узнают в деканате или в комитете комсомола? Тебя же живьем сожрут, из комсомола выгонят из института тоже за аморальное поведение.

- Ну, ты и наговорила кучу страстей! – Jбиделась я. – Ты же сама говорила, что он приличный человек, а сейчас уже обвиняешь во всех грехах. И почему ты думаешь, что сразу и попадусь? А может быть и пронесет?

- Хотелось бы! – Gокачала она головой и сдвинула брови. – Ладно, а может он предохранялся, не помнишь?

- Нет, не помню. Вроде бы…нет не помню. – Cникла я.

- Ладно, не горюй! Где наша не пропадала! Запомни – я всегда с тобой! Да, еще! Сегодня на воскреснике тебя искала «комиссарша». Удивилась, что ты не присутствуешь. Наврала, что срочно поехала к заболевшей родне в области. Чего хотела, не поняла. И чего это она к тебе привязалась?

- Не знаю. - пожала я плечами. – Завтра забегу утром в партком, спрошу.

- Так что там про домработницу. – Спросила она и я рассказала об инциденте.

Она то смеялась, то плевалась, в общем реагировала. Потом я вынула из кармана кольцо и показала ей.

- Оно обручальное. Венчальное, – сказала я тихо. – Освещенное в церкви.

- Как в церкви? Ну, ты даешь, комсомолка Малышева!

Она повертела кольцо и вздохнула с завистью. Потом отдала мне.

- Будешь носить?

- Нет! – Gокачала я головой. – Пока нет. Вот зарегистрируемся тогда. И ещё. Он предлагает мне переехать опять к нему в квартиру.

- А ты?

- А я погожу пока. Вот приедет, поговорим. Чего таскаться туда-сюда.

- Правильно! – Gодтвердила она мои слова. – И никому не говори! Особенно Ленке! Что-то болтать много стала. Я уже её приструнила. Вчера начала Пете рассказывать про своего Володю, что возит твоего генерала и как он её катает на генеральской «Волге». Вот, чувырла! А еще, что она пишет ему письма и знает, где сейчас генерал в Казахстане на каком-то Тюра-пюра, я и не поняла.

- Тюра-Там, – Fвтоматом исправила я.

- Вот-вот! Ты сама знаешь! Я её в сторонку увела и дала чертей! Так сразу и замолкла. Видела, сидит на своей койке и дуется, как мышь на крупу. Ты своему генералу скажи, чтобы не выставлялся его водитель. Может это тайна, а он пишет!

Я сжала зубы от злости.

- Ах ты, мелкий пакостник! Моего мужа подставляешь! Обязательно скажу! Жаль, что ждать долго, аж, до воскресенья! Ну, ничего, успеется. И той маленькой заразе тоже нос начищу! Заткнется!

В кухню ворвалась разгоряченная девчонка из нашей компании.

- А вы что тут стоите? Не видите, чайник ведь кипит! Пошли чай пить!

Мы прошли за ней следом и окунулись в веселые разговоры про студенческие дела. Я видела виноватые глаза Ленки, которая поняла, о чем мы разговаривали с Машей. Показала ей кулак. Та кивнула и понурилась. Поняла.

Утром я направилась в партком, где нашла сердитую «комиссаршу». Поздоровалась и осталась стоять у дверей. Она кивнула, не глядя, не переставая, перекладывала какие-то газеты и шипела под нос.

- Где же эта статья? Ах, вот она!

Развернув, поманила меня, стоящую у входа.

- Иди-ка сюда. Вот нашла статью, критикующую твоего английского поэта. Почитай, полезно будет. Между прочим знающие люди пишут, что это бездарные вирши полуграмотного английского пиита. Хотя его и поэтом не назовешь. Так, стихоплетец. А ты в комсомольскую газету! Партийная близорукость, товарищ Малышева! Это я тебе, как старший товарищ, говорю. В следующий раз советуйся. Поможем, подскажем. Все же у тебя маленький опыт и в жизни и в литературе. Школа и все. Хоть заметно, что активная, читаешь много, хорошо учишься, спортсменка. Да и за тобой стоит видный человек. Это тоже многого стоит. Так просто генерал Соломин не будет заступаться. Цени!

- Спасибо, – еле вымолвила я, опустив глаза. – Я ценю!