Зеркальный шанс

глава 1

Трудно было не удивиться древнему виду бедной старухи, с черепашьей скоростью, движущейся по тротуару, - встретить такую выпадает не каждый день. Сухонькая и немощная, бабка, сгорбившись, так медленно и устало переставляла ноги, что продвигалась не более пяти метров в час. Казалось, она сейчас рассыплется в прах прямо в пути, и было странно, что она вообще способна держатся на ногах.
    Однако в данный момент... бабка  была немало удивлена. Утратив к старости интерес к проявлениям жизни, она давно глядела на все с равнодушием, но сейчас кое-что необыкновенное привлекало ее внимание. Как ребенок, затаив дыхание и вытаращив глаза, она смотрела на приближающееся разноцветное чудо. Что-то сияющее круглое и невиданное. Бабка не могла отвести взгляда от этого «нечто». Между тем предмет медленно приближался, сверкающий и чарующе красивый. Волшебно переливаясь всеми цветами радуги, он ярко выделялся на фоне серой пасмурной улицы.
    
    Когда расстояние между предметом и бабкой сократилось до метра, старуха взбодрилась и протянула к «диковине» дрожащие иссохшие руки так, будто хотела схватить «жар-птицу». Блестящий предмет качнулся, и застыл, дразня. Словно Бог, (или еще кто-то), решал, вручить ли его претендентке. Доказав необходимость вручения, бабка подалась вперед и дотронулась до «жар-птицы», подстегнув Бога (или… естественно, кого-то земного) решить вопрос о вручении в пользу старухи, и… чудо свершилось. Секунда, и она еле удержалась на ногах, получив в руки гладкий увесистый круглый блестящий вожделенный прекрасный… дар. Заметив неустойчивость старушки, Бог, ну или некто, подхватил ее под локоть, но почувствовав, насколько та мобилизована, словно вновь обрела молодость, с чуть заметной иронией спросил:
    
    — Что бабуль, донесешь, аль помочь?
    
    Окинув дарителя бесцветным близоруким взглядом, та благодарно зашамкала беззубым ртом:
    
    — Данесу милай, данесу!
    
    И с неожиданной от этой «рухляди» прытью, обхватив и прижав к себе «пойманную» «жар-птицу», «ускорившись» мелкими семенящими шажками поволокла добычу домой. Предмет был тяжеловат для нее, но прижимая его к себе, бабушка, словно начисто забыв о старости, «быстро» донесла добычу до входа в свой подъезд. Она была рядом с ним, когда получила презент, но обычно чтобы преодолеть такое же расстояние, у нее уходило полчаса, а сейчас дистанция была взята минут за пять. Предмет, который она несла, был холодный и влажный, и это казалось бабке особенно приятным. Подъем по лестнице (бабушка жила на первом этаже) занял чуть больше времени, чем расстояние до подъезда, но отважно преодолев его, она вошла в свою грязную, обшарпанную квартиру, похожую на конуру. Несвойственно «резво» прошагав в комнату, взгромоздила добычу на стол и…чуть не потеряла равновесие. После такой неимоверной «пробежки», ощутила, как потемнело в глазах, заныла спина, заломило суставы.
    
    — Ой, батюшки! — сломленная старческими недугами простонала она. Оперившись на стол, отдышалась, словно бегун после километровой дистанции на скорость. Когда боль отпустила, тяжело опустилась на стул. Вдохновение от неожиданной фортуны не прошло, бабушка восхищалась добычей, и слегка передохнув, попыталась рассмотреть. Это оказалось не просто: зрение было крайне слабое, а неожиданная встряска мешала его сфокусировать. Усиленно вглядываясь, бабуля увидела расплывчатый разноцветный переливающийся шар.
    
    — Пригожий… — погладив подарок иссохшей рукой, прошамкала она.
    
    Всматриваясь в неожиданное сокровище, бабушка не могла определить, что же это такое: блестящее, гладкое, круглое и сверкающее. На секунду ей показалось, что шар - живой. Мало того он смотрел на бабку….
    
    Ойкнув, старушка прижала ко рту сухонькую ручку и с минуту напрягала зрение, силясь рассмотреть «жар-птицу», но тщетно. От старости и пробежки зрение атрофировалось, а от яркости диковины заслезились глаза.
    
    — Очки ж! — сунув руку в карман длинной юбки, спохватилась бабулька, и, не обнаружив ничего, вспомнила о сумке, которую уронила, вернее, скинула с рук, зайдя в квартиру.
    
    — Вот же невзгода! — засуетилась она, и охая от обострившейся боли в спине, а главное из-за того что придется идти в прихожую, кряхтя поднялась со стула. Держась рукой за поясницу, а другой, опираясь о стены, последовала к входной двери. Мебели в прихожей не было, а гвозди, некогда заменявшие вешалку, давно отвалились, поэтому ветхая одежда обитательницы квартиры валялась на полу. Охая и стеная, бабка встала на колени и долго ползала в груде тряпья возле входной двери. Ощупывая одежду, разбросанную на полу, наконец, нашла очки.
    
    — Вот же ж вы где, лихоманки! — своеобразно порадовавшись, старуха надела очки, и долго ползала, цеплялась за стены и косяки, стараясь подняться на ноги. Когда, с невероятным трудом это удалось, осмотрелась, и…. а это было досадно, начисто забыла, зачем искала очки.
    
    И все же в очках ориентироваться было легче, и взгляд старухи устремился на кухню, - после сегодняшней возни захотелось есть. И… бабка направилась покушать. Обстановка кухни была не менее жалкой, чем в прихожей: грязная мойка в углу, ржавая плита, стул и стол, ящик для картошки, допотопный холодильник. Обследовав в поисках съестного почти не морозящий холодильник, обитательница квартиры ничего не нашла. Последние дни она приболела и съела все нехитрые запасы, никуда не выходя. Заподозрив отсутствие провианта, заволновалась, но обнаружила в ящике несколько полусгнивших картошин.
    
    — Слава богу! — прошамкала старуха, утешившись и этим.
    
    Обычно она приносила немного свежей картошки, перебирая отходы овощей в овощном магазине, но сегодня не дошла до магазина. Рассмотрев картошку и тяжело вздохнув, поняла, что пару-тройку сносных для обеда имеется.
    
    Значительно устав после сегодняшних передвижений, нищенской жизни и старости, долго сидела на кухне, собираясь с силами, потом начала готовить. После нынешних рекордов на скорость, аппетит разыгрался не на шутку. Неряшливо почистив картошку, которая изрядно надоела, бабушке захотелось чего-нибудь повкусней. Преследовало ощущение, что судьба приготовила для нее что-то… необычное. Неважно съедобное или нет, но большее чем то, что лежало перед ней на столе.
    
     — В комнате же, на столе! — встрепенулась бабушка, вспомнив принесенный презент, и потрусила в комнату.
    
    И там, будучи в очках, увидела его - невероятный дар, «жар-птицу», которую с воодушевлением приволокла домой.
    
    — Что это? — бабулька ахнула и, подойдя ближе, опустилась на стул. — Золотое! — подивилась она, однако воодушевление поутихло.
    
    Бабка рассматривала предмет с тем же удивлением как на улице, но удивлялась теперь тому, что он настолько удивил. Если бы она сразу разглядела его, то вряд ли бы взяла. Удивление сменилось недоумением:
    
    — И че перла то ево? Вот оказия… — причитала она, вспомнив, с каким трудом приволокла штуковину. — Какой от ево прок?
    
    Когда она несла презент, ей казалось, что редкостная фортуна преподнесла что-то необыкновенное, невиданное сокровище, избавляющее от нищеты и болезней, диковинное послание, счастье. А оказалось, что все это только представлялось. Да, вещь была красивая, сверкающая и блестящая, но непригодная ни для счастья, ни в качестве избавления. Это был аквариум. Круглой двухлитровый аквариум с блестящими перламутровыми камешками на дне, разноцветными водорослями и одной красивой золотой рыбкой. Аквариум переливался всеми цветами радуги, выгодно отличаясь от жалкого интерьера бабкиной квартиры, но на лице старухи застыло разочарование. Она с раздражением вспомнила, что из-за презента передумала идти на рынок и в результате осталась без обеда.
    
    Несмотря на неудачу, бабка, насупившись и поджав губы, продолжала рассматривать «жар-птицу», вернее уже «жар-рыбу», оценивая, как еду. У рыбки был длинный переливающийся золотой хвост, длинные плавники, струящиеся в воде, золотая чешуя. Рыбка была очень красивая, но ожидания, по поводу счастья абсолютно не оправдывала.
    
    — Никчемная хрень! — подытожила старуха, когда от созерцания сверкающего аквариума с золотой обитательницей внутри заслезились глаза. Кушать же, хотелось все сильней, и, подчинившись этому, бабка, не заморачиваясь, поступила довольно примитивно: совместила надежду на полезность подарка с желанием съесть что-нибудь вкусное. Старая карга потащила аквариум на кухню, вылила из него воду вместе с рыбкой в кастрюлю, положила туда недавно почищенную картошку, все это сварила и благополучно съела…. Ну не желание же загадывать, в самом деле, как в сказке про золотую рыбку?
    
    Обед, как показалось бабке, получился необычайно вкусным. Старуха съела даже разноцветные водоросли, которые тоже сварила, пожалев выбросить, и долго смаковала, разжевывая беззубыми деснами:
    
    — Вкуснотища! — доедая последние кусочки, восхищалась она и, закончив трапезу, сожалея об отсутствии добавки, отправилась спать.
    
    Подойдя к провалившейся перекошенной кровати, бабушка, не раздеваясь, плюхнулась на незастеленный грязный матрац, накрылась старым одеялом, еще раз вспомнила о неожиданно приятном обеде, и… отошла,… может ко сну, а может и в мир иной.
    
    Прежде чем есть необычные, экзотические продукты полагается хотя бы немного подумать. Вдруг провиант не безопасен, или вообще ядовит, поэтому обед, вполне мог оказаться не только вкусным, но и последним. Рыбка-то была аквариумная, непригодная в пищу. Старуха этого не предусмотрела, поэтому не подготовилась к переходу в небытие, а сейчас, возможно, отправилась именно туда….
    
    Закрыв глаза, бабка погрузилась, словно провалилась в необычное состояние, ощутив, как затрясло от озноба и судорогой свело желудок. Примерно час ее колотило в стойкой, не отпускающей лихорадке, такой, что не было сил подняться и вызвать врача. Хотя и телефон был отключен за неуплату. Потеряв ощущение реальности, старуха, то засыпала, видя несвязные обрывки сновидений, то чувствовала, как трясет в предсмертной судороге, а желудок скручивают дикие боли. В какой-то момент боль, лихорадка и яркие периодические сновидения достигли апогея и слились в сплошную давящую массу. Бабушка ощутила, что на нее надвинулась черная лавина, накрыв своей тяжестью, словно покрывалом смерти…. А потом… все рассеялось. Старуха увидела, что держит в руках аквариум. Он блестит и переливается ослепительно сверкая. Старая женщина прижала его к себе, и ей стало легче, намного…! Словно прежние мысли об избавлении с помощью чудесного подарка, реализовались. Прижала его сильнее, и стало совсем легко.
    
     — Мне хорошо! — прошептала бабка, ощущая, что словно вышла из земной, разрывающейся от боли и лихорадки плоти. — Аквариум спасет меня! — решила она, изо всех сил стиснув его. От приложенной к нему силы, аквариум должен был бы лопнуть, но он, наоборот, выскользнул из рук и покатился, подскакивая. Старушка, боясь лишиться спасения, устремилась за ним. А он катился, зовя за собой переливаясь и сверкая. Бабушка почти бежала за ним, и не заметила, как очутилась перед огромными вратами, беззвучно ударившись о которые, аквариум остановился. Бабка оробела: из ворот выбивался ослепительно яркий, величественный и влекущий свет…. Забыв про аквариум, бабка видела теперь только свет, который беспредельно манил…. Немного опомнившись, осмотрелась и заметила калитку, справа у ворот, в которую медленно и печально двигалась длинная очередь. Смутная догадка стала мелькать у старухи в голове, но осмыслить ее не удавалось; бабка растерянно стояла, раскрыв рот.
    
    Неожиданно со стороны очереди выбежали два ангелочка, играющих в салки.
    
    Бабкин аквариум, словно веселый мячик, привлек их внимание.
    
    — Мячик! — обрадовались они, и, подхватив стали кидать друг другу. А бабка начинала осознавать что, возможно, умерла, и видит сейчас - преддверие рая.
    
    — Нет…. Не может быть… — оторопело твердила она, не веря в происходящее.
    
     Ангелы тем временем, приостановив игру, заприметили старушку.
    
    — Смотри-ка, это она принесла мячик! — воскликнул один.
    
    — Так может, пропустим ее без очереди? — подхватил второй, разглядывая вновь прибывшую.
    
    — Нет, очередь нарушать не положено, а ворота открываются только для почетных поступающих, — ангел смерил взглядом убогую одежонку бабульки, и слегка посомневавшись, добавил. — Или больших групп.
    
    — Но она принесла нам мячик! — настаивал второй.
    
    — Ну не знаю, — вспомнив про игрушку, засомневался первый. — Очередь трудно нарушать, сейчас начнут шушукаться, возмущаться!
    
    Соглашаясь с аргументом, второй зачесал кудрявый затылок:
    
    — Да, пропустить без очереди не получится! — ангел снова взглянул на старушку, и, не желая отступиться, предложил: — А давай откроем ей ворота, ну просто, для прикола!
    
    — Но старуха совсем нищая, и у нее нет никаких достоинств, — возразил, было, первый.
    
    — Ну и что? — не сдался второй. — У каждого правила бывают исключения! — и, кинувшись к воротам, стал отодвигать задвижку.
    
    — Подожди! — подскочил к нему первый. — Папа, он будет недоволен! — предупреждая, что тот не любит непорядок.
    
    — Да ладно, у него сегодня хорошее настроение, — отмахнулся второй. — Мне херувимы недавно рассказали! — и, открывая ворота, пригласил: — Проходите бабушка!
    
    На бабку хлынул нестерпимо яркий, но приятный свет. Не помня себя, и не осознавая ничего вокруг, в том числе и оказанной ей привилегии, она шагнула к вратам. А увидев красоту рая, захолонула, и… споткнулась о перекладину порога, …но удержалась, и, пошатываясь, пошла во владения Бога.
    
    — Ай! — заметив ее неустойчивость, вскрикнул первый ангелок. — Споткнулась! Плохая примета! Теперь не пройдет! Бог не примет ее!
    
    — Да ладно, может, обойдется, — второй ангелочек был настроен оптимистичнее, но тоже знал, что примета серьезна. — На старухе нет грехов, я вижу ее насквозь! — подтвердив ангельскую сущность, констатировал он.
    
    — Я тоже вижу,… но примета!
    
    — А пойдем, посмотрим, вдруг получиться, мы-то пропустили ее как особенную!
    
    И ангелочки, прихватив бабкин, разноцветный сверкающий «мячик» последовали за ней.

глава 2

Войдя в ворота, бабка пошла коротким путем, и вскоре увидела Создателя. Он в окружении архангелов восседал на Божественном троне.
Старуха обомлела.
— Следующий! — провозгласил Бог, и ангелы, притормозив очередь, пропустили вперед бабку. Это было по правилам, посетители, пропущенные в ворота, пользовались привилегиями.
Бабка предстала пред светлым ликом Создателя, и, растворившись в его всевидящем взоре, услышала:
— Ну что Жатна, как ты прожила свою жизнь?
Понимая, что должна ответить, от неожиданности, удивления и... восхищения не находила в себе сил.
«Я попала к Богу?», — не в силах вымолвить ни слова, спрашивала себя она, когда, тщетно собираясь с мыслями, услышала следующий вопрос:
— Ты довольна? — и словно онемела. У тех, кто зашел в калитку, было время подумать, чтобы преподнести свою жизнь в самом приглядном свете, а бабка, с легкой руки ангелов, не успела опомниться. Она все еще не верила, что умерла, и стоит сейчас перед Богом.
— Так ответь Жатна, довольна ли ты своей жизнью? — после длинной паузы тот спросил еще раз. Он все знал о жизни этой старой женщины, но должен был услышать ее мнение.
— Не знаю, — растерянно ответила бабка, действительно не зная, довольна ли.
Жизнь Жатны пронеслась перед ее взором, но и после этого старушка не определилась с ответом. Ее жизнь была слишком пустой, чтобы быть довольной: серой, скучной и однообразной. У бабки не было талантов, она не была красивой, не совершила ничего необычного, не получила никакого образования, не имела больших денег, не сделала никаких открытий, не родила даже детей. Тихо бытуя со своим скромным мужем, скончавшимся двадцать лет назад, Жатна прожила неинтересную жизнь. Работала на не престижной работе за мизерную зарплату, заработала еще более микроскопическую пенсию, которой теперь катастрофически не хватало на жизнь. А будучи не слишком аккуратной, не создала домашнего уюта, нехватка которого сейчас, в глубокой старости, стала конкретным бедствием для нее.
Единственное, что было примечательного в ее жизни, это имя, оно было необычным - Жатна. Бабка родилась в период жатвы, и возможно оно было связано с уборкой урожая. Сама Жатна хоть и страдала от него, но не пыталась выяснить, почему оно было ей дано, или сменить.
А еще у нее было неплохое здоровье, поэтому она прожила так долго. Жатне было девяносто девять лет.
И все же, если заглянуть глубже, у Жатны была одна особенность, благодаря которой, она не ответила на вопрос Создателя.
Дело в том, что бабку совершенно не устраивала ее серая, пустая жизнь, и до глубокой старости она самозабвенно мечтала о чуде. Ей казалось, что с ней должно произойти что-то особенное и чудесное. И это «что-то» круто изменит ее унылое существование, и «настоящая» жизнь начнется после этого. Из-за некоторой инфантильности Жатна не знала, как улучшить скучную жизнь, поэтому, мечтала о чуде, ничего не предпринимая. Однако чуда не происходило, и под старость Жатна почти разуверилась в мечте. С годами, все хуже соображая, она забыла о ней, неожиданно вспомнив сегодня, в тот момент, когда увидела аквариум у подъезда. Вернее не вспомнив, (из-за проблем с памятью), а подсознательно ощутив, что это - то, чего она ждала всю жизнь. То, что это просто аквариум не разглядела и сослепу, он показался чем-то необычайным. Поэтому она так обрадовалась и вдохновилась, когда тащила его домой. Однако этот аквариум, сыграв с ней злую шутку, привел ее сюда. И теперь она не знала, что ответить Всевышнему на третий раз заданный вопрос.
— Довольна ли ты своей жизнью, Жатна? — вновь услышала она, вспоминая, что ее жизнь была тусклой, унылой и неприглядной.
Бабке стало стыдно. Она поняла, что исправить что-либо в жизни должна была сама. Поняла сейчас, когда все было кончено, и ничего исправить нельзя. Жатна не знала, что ответить, снова услышав вопрос:
— Ты должна ответить мне Жатна, довольна ли ты своей жизнью или нет? — поняв ход ее мыслей, и даже смущение, Творец продолжал настаивать.
Это не помогло и после сдавленного ответа старушки:
— Не знаю, — на светлом челе Создателя застыло выражение, которое у более приземленного господина можно было бы охарактеризовать как:
— И что тогда прикажите с вами делать, сударыня?
Вопрос, заданный бабке, был важный.
Всевышний задавал его каждому, и, услышав ответ, решал, как поступить с человеком: отправить в ад, или в рай, или на новое воплощение.
Ада бабка явно не заслуживала. У нее не было грехов, кроме разве что мимолетной зависти к тем, кто казался ей успешнее. Однако это чувство не было осознанно старушкой. Но главное, Жатна не причиняла не малейшего вреда тому, кому позавидовала, а всего лишь начинала мечтать о чуде, которое должно было сделать ее счастливой.
Основной причиной неблагополучия, Жатна считала непривлекательную внешность, и находила это фатальным. «Если бы я была красивой!», — мечтала она, оценивая свою наружность как безнадежную, не достойную счастья и любви. Она ненавидела свою нескладную, угловатую, плоскую фигуру, невзрачное лицо и кривые зубы. Однако от сетования, внешность не менялась. А поскольку Жатна стеснялась своей внешности и не умела себя подать, то продолжала выглядеть серой, неприметной и невзрачной.
Если бы она догадалась заняться обликом, то с помощью тренажеров и стилистов, косметики и нарядов, смогла бы выглядеть более-менее привлекательно, но она не понимала что делать. Хотя и денег у нее было немного, да и во времена первых пятилеток, все это было малодоступно. Поэтому она просто очень хотела, чтобы все изменилось само.
Создатель, прикидывая что-то, разглядывал старушку: «Мечтать, конечно, не возбраняется, но…».
Он знал, что у старухи неплохое воображение, поскольку в мечтах она видела себя красивой, обворожительной, богатой и счастливой. Надо было немного постараться, и она бы приблизилась к мечте, но она этого так и не сделала, тем самым поставив Творца в недоумение. Зависть, конечно, грех, но в случае с Жатной зависть была толчком к воображению, к мечтам и всё. Жатна никому, никогда не сделала ничего плохого. Она переносила свою жизнь с должным смирением, просто в глубине души мечтала о лучшей. Грех ли это или нет - вопрос спорный. Человек, конечно, должен работать над самосовершенствованием, но только в случае, если видит возможность для этого. Жатна такой возможности не видела. Виновата ли она в этом? Даже если да, этого не достаточно, чтобы отправить ее в ад.
— Хорошо! — приняв бабкино «не знаю», Создатель продолжал раздумывать. «Так может отправить ее в рай?» — спросил себя он, понимая, что это тоже не получиться. Для этого старуха должна была быть довольна жизнью, и благодарить за нее Бога. А она даже сейчас перед Всевышним не смогла определить, довольна ли, жалобно выдавив унылое «не знаю».
«Отправить на следующие воплощение?» — продолжал прикидывать Творец. Но и здесь все было не просто. Здесь было три варианта.
Первый: отправить бабушку в условия лучшие, чем те, в которых она прожила свою жизнь. Но бабка проявила редкую инфантильность, не попытавшись изменить то, что не устраивало. Это возможно не помешало бы, если бы при этом она была полностью удовлетворена своей жизнью.
Второй вариант: отправить в условия худшие, чем она жила до сих пор. «Но за что?» — не удовлетворился вариантом, Создатель.
Значит, оставался третий вариант: отправить в такие же условия. Всевышний покачал головой, отрицая: «А что толку? Жатна проживет так же, и снова ничего не поймет!». Можно было слегка изменить условия, поставив перед Жатной равноценную задачу, но это тоже не устроило Творца, ему было важно, чтобы Жатна осмыслила именно эту проблему своей жизни. «К тому же она мечтала о лучшем, а я так и не дал ей шанса», — прикидывал он, пытаясь вспомнить, почему не удостоил старушку милости. — «Может она, мечтая, была слишком неуверенна в себе, или в том, что я могу исполнить ее мечту?» — спрашивал себя он. — «Что ж в любом случае, ее неуверенность компенсируется тем, что ангелы открыли ей ворота, пропустив как особенную, поэтому, я сделаю…, — принял, наконец, решение Творец. На секунду он задумался, словно просчитывая сложный ход. Он знал что есть одно условие того исключения которое собрался сделать для Жатны, - серьезное и важное, и совсем не испытанное. Подобных шансов он никому не давал. Это было условие исключительности шанса. Как оно сработает, предугадать сложно, и можно ожидать всякого. Это зависело от ситуации, которая сложится, характера Жатны, да и много от чего. Оттенок этого условия исключительности, налагался теперь на Жатну, хотела она этого или нет. Отступать Творец не захотел и серьезно сообщил старухе:
— Что ж, я дам тебе еще один шанс, — произнес он. — Ты будешь пользоваться им до тех пор, пока я не определюсь с решением. Ступай, я пока не принимаю тебя! Я прощу тебя десять раз! — присматриваясь к ней, неожиданно добавил он.
Услышав вердикт, бабушка растерялась. — «Бог не принимает меня?» — обеспокоилась она. — И куда мне теперь?», — но ангелочки, внимательно слушавшие разговор, подскочили к ней.
— Пойдемте, бабушка, вам туда! — указав на ворота, пояснили они. — Пойдем! Пойдем! — чуть взлетев, они подхватили Жатну под локти, и повели к выходу. Ведомая ангелами она послушно шла, не владея собой от изумления.
Выведя за ворота, ангелочки отпустили ее, посоветовав следовать вперед, и остановились, наблюдая, как она пошла.
— Папа дал ей еще один шанс! В таком возрасте! — изумлялись они, вследствие своей ангельской сути зная, что задумал Создатель. — Удивительно! Трудно даже вспомнить когда такое было!
— А вдруг теперь согрешит? — заподозрил один ангелок.
— Да, теперь ей будет труднее удержаться, согрешит, как пить дать! — раздумывая, согласился другой.
— Лучше бы мы поставили ее в очередь! — волнуясь за бабушку, в унисон воскликнули они, глядя вслед удаляющейся Жатне.

глава 3

Проснулась Жатна в холодном поту, но комнату освещало ласковое апрельское солнышко, и бабка вскоре пришла в себя. Необычно быстро поднялась, так же быстро прошла по комнате. С удивлением отметила неприглядную, нищенскую обстановку, которая не понравилась. Однако Жатна была не в себе, или после странного сна, а скорее после вчерашнего отравления, поэтому не придала значения перемене восприятия. Не осознала и быструю, не свойственную поступь, и резвое нетипичное вставание с постели. Жатна ощущала необыкновенную легкость, и у нее впервые ничего не болело, но пребывала в странном моральном ступоре, и субъективно воспринимала реальность. Она лишь явственно чувствовала, как ее трясет от слабости, и ужасно хочется есть. Однако кушать было нечего. Бабка прошла на кухню, и, увидев остатки вчерашнего обеда, брезгливо поморщилась и проглотила слюну. Зная где можно найти еду, решила отправиться к овощному магазину, чтобы попросить немного картошки. Сунула ноги в старые растоптанные боты, бессознательно отметив, что они как будто стали тяжелее и больше. Надела грязное пальто зеленого цвета, с яркими заплатами из бежевой в коричневую клетку ткани, и направилась к магазину.

В магазине все тоже было не как обычно. Когда Жатна подошла к известному ящику с отходами овощей, знакомая продавщица смерила ее холодным и подозрительным взглядом. Жатна содрогнулась, не ожидая отчуждения, и, ощутив что-то неладное, прошептала одними губами:

— Наберу немного картошечки, дочка? — чувствуя, что от голода нет сил, даже говорить.

Продавщица остолбенела, приоткрыв рот, на ее грубовато накрашенном лице, появилось напряжение и недоумение, которое вылилось в странный вопрос:

— А работать ты не пробывала?

Бабка опешила, удивляясь, что сегодня все не нормально, но… чувствуя себя на гране голодного обморока, с мольбой посмотрела на «дочку» и жалостно прошептала:

— Что ты, милая, мне ведь уже девяносто девять годков….

Глаза продавщицы округлились, но почти сразу в них промелькнула определенная догадка сменившаяся жалостью, и, поджав губы, она кивнула на ящик возле прилавка.

Опустившись на колени бабка достала из кармана грязный скомканный пакет и начала набирать провиант. Удивляясь необычному состоянию голодухи, пыталась захватить как можно больше, не очень отделяя гнилую картошку от более или менее сносной. Обычно она отбирала картошку тщательно, но сегодня, чувствуя, как желудок сводит судорога, было не до этого. Она давно не испытывала таких острых приступов голода, и ей овладела настоящая жадность. Наполнив полпакета, не могла оторваться, и, рискуя не поднять поклажу, докладывала картошку, не обращая внимания на грязь и гниль, в которой вся перепачкалась. Внезапно услышала противоестественную фразу:

— Больно смотреть, как такая красавица… роется в грязи….

Бабка дернулась, неожиданно ощутив, что фраза про нее, и собралась было взглянуть на говорившего, но передумала. Он стоял сзади, и Жатна решила, что это просто несерьезный хохмач, а ей слишком некогда, чтобы вступать в пустой разговор. Жрать хотелось невыносимо, к тому же старуха не помнила, чтобы ее даже в молодости кто-нибудь называл красавицей. И все же тон говорившего был такой постановочный и четкий, что приостановил в Жатне рвение, с которым она нагребала провизию. Бабка напряглась, вслушиваясь, и «несерьезный хохмач» не заставив себя ждать, предложил:

— Может быть я смогу помощь?

Обращение было направлено к ней, бабулька встрепенулась, - помощь была ой как нужна - до следующей пенсионной выплаты денег не было ни копейки, и, повернув голову, искоса взглянула на филантропа. Она иногда попрошайничала, не то чтобы серьезно, но могла попросить у респектабельного прохожего «рублик». Это бывало крайне редко, бабушка не увлекалась этим, но радовалась, когда ей подавали, а сейчас счастье пришло само.

— Так что, помощь нужна? — почувствовав ее интерес, переспросил незнакомец.

— Помощь…? — держа картошку в руках, Жатна неожиданно резво поднялась с колен и уставилась на благодетеля. — В каком смысле? — ей показалось, что ее голос прозвучал неестественно.

— Ну… не в том, чтобы собирать эту…— немного улыбаясь, благодетель проникновенно смотрел на старуху. Это был симпатичный молодой зеленоглазый шатен, с длинными, собранными в хвост темно-русыми волосами. На нем был дорогой элегантный костюм, на ногах лаковые начищенные ботинки.

— …То есть я…— глядя Жатне в глаза незнакомец был чуточку смущен и немного путался в словах.

Бабка остолбенела, с ней никогда в жизни не заговаривали такие импозантные, привлекательные мужчины, а последние лет пятьдесят не смотрели вообще никакие, тем более с таким интересом. А этот, похоже, был даже чуточку смущен. Бабка с недоумением заметила его смущение. Она хоть и была далеко не молодой, но женщина в любом возрасте способна почувствовать заинтересованное отношение к себе.

— ….Я имею в виду эту гниль… — незнакомец показал взглядом на картошку в руках Жатны.

Поддавшись его настроению, Жатна почувствовала себя неловко, и машинально, следуя взгляду незнакомца, взглянула на картошку в своих руках.

— Такие хорошенькие ручки не должны собирать отбросы…— вслед взгляду услышала чуть вкрадчивые заискивающие слова незнакомца и тут… ее заколотило. Затрясло так, что перекрыло дыхание и зубы стали отбивать отчетливую дробь. Жатна увидела свои руки. Еще вчера они были иссохшие и морщинистые, со скрюченными заскорузлыми пальцами, а теперь - белые, нежные, бархатные и молодые, такие, каких у нее не было даже в молодости. Изысканные великолепные ручки, от которых невозможно оторвать глаз, несмотря на то, что были выпачканы в земле. Картошка выпала из рук. Бабке показалось, что у нее галлюцинация из-за голода. Всматриваясь в руки, Жатна заподозрила, что на ней нет очков, что она с утра видит все четко, и на ней нет очков, — дрожащей рукой потянулась к лицу, желая нащупать их. Перепачкав лоб и висок, случайно захватила прядь волос, и, потянув, увидела. Волосы были восхитительные: шелковистые, гладкие, черные, длинные, а ведь еще вчера старая Жатна была полностью седой. Попятившись, Жатна побледнела и резко закричала.

глава 4

В несказанном ужасе Жатна бежала домой, с каждым мгновением все явственнее осознавая, что с ней что-то не так. Одновременно она и наслаждалась бегом, и в страхе рассматривала изменившиеся руки: «Это не может быть правдой, это сон, чудовищный кошмар, галлюцинация, я умерла!» — беспрестанно твердила она. Забежав в квартиру, не отдышавшись и не раздевшись, бросилась в панике искать зеркало.

— Господи! — вырвался у нее душераздирающий крик. — Это ужасно! — Так может закричать женщина, увидевшая на своем лице что-нибудь неожиданное и безобразное, Жатна же увидела как раз обратное, но это, на ее взгляд, и было самое ужасное. Еще с минуту, в испуге дышала как сумасшедшая, и слышала стук собственного сердца. Рискнула-таки снова посмотреть, и… застыла, не в силах отвести глаз. Из зеркала на нее смотрела, казалось, прекраснейшая из женщин. Нежная белая бархатная кожа, изысканные черты, великолепный точеный нос, ясные выразительные большие серо-голубые глаза, красивые скулы, чувственные прелестные губы. Платок, повязанный на голове, закрывал волосы. Жатна лихорадочно сорвала его и вскрикнула:

— Это ужасно! — волосы тоже были великолепны: черные, гладкие, блестящие. Отражение в зеркале было столь прекрасным, что Жатна поддалась обаянию нового облика и продолжила созерцание, несмотря на то, что от осознания перевоплощения, была на гране обморока:

— Нет! Это сумасшествие! Невозможно! Я умерла! Или сошла с ума?! — как в горячке твердила она, отказываясь верить очевидному. Однако приобретать что-либо хорошее, - не терять, и постепенно, повинуясь очарованию красоты, успокоилась.

— Неужели это я? — тщательно вглядываясь, шептала она. — Я ведь никогда не была такой?! — Хорошо помня, что в молодости не была даже симпатичной. Хотя некоторые параметры внешности совпадали. Цвет глаз, например, только прежние глаза Жатны были блеклыми и невзрачными, а эти новые - великолепны, да еще с такими же отменными длинными черными ресницами. Также совпадал рост, когда-то Жатна была довольно высокой, сильно сгорбилась под старость, а сейчас, снова была прежнего роста, но и только. Все остальное, не подходило, ни под какое сравнение.

Вся, дрожа, скинула пальто и… оглядела ново-обретенную фигуру. Та тоже была безупречной: грациозная, с округлыми формами и тонкой талией.

— Вот это да! — Жатна была окончательно сражена, помня, какой была плоской и неуклюжей в молодости.

Залюбовавшись, рассмотрела себя в зеркале со всех сторон и прошептала:

— Как же хороша! — однако страх не прошел, и, опомнившись, снова запаниковала:

— Но почему это со мной?! — не находя ответа, в смятении стала ходить по комнате. — Такого не бывает! Никогда и не с кем! — пытаясь найти хоть какое-то объяснение, но вместо этого лишь с каждым шагом все острее постигала убогость собственного жилья.

Комната и правда была жуткой, повсюду валялись грязные, рваные вещи, деревянная кровать перекосилась и провалилась. На столе, под огромным слоем пыли, завал всевозможного мусора: банок, пакетов, газет, пузырьков из-под лекарств. Почти черный закопченный потолок, такие же закопченные, покрытые плесенью, отставшие от стен обои.

— Неужели я здесь живу? — воскликнула девушка, глядя на грязные рваные вещи, разбросанные по комнате, запах от которых был невыносим… — Это же хлев какой-то! А как воняет! Фу! Ужас!

— А эти боты! — разглядывая обувку, неизвестно кому жаловалась Жатна, ступая по засохшей глине на полу, и невольно любовалась бархатным тембром нового голоса. — Как же они трут! А еще вчера были впору! — удивлялась она.

Ничего удивительного не было, еще вчера Жатне было девяносто девять лет, и что можно было ожидать от такой древней старухи? У нее не хватало сил для уборки, и для ухода за собой. Она многое забывала, многое ее не интересовало и не волновало. Последние годы ее сознание стало немного блаженным, и она не замечала убогости своей жизни и окружающих вещей, не обращала на них внимания. Была почти счастлива, в угасающей, пусть немного голодной, но спокойной жизни, в которой словно шла своим путем к смерти, тихо и неторопливо. Но сейчас, с неожиданно обретенной молодостью, ее сознание стало другим: ярким, живым, цепким, а обстановка осталась прежней.

Ощущая брезгливость от пакостной обстановки комнаты, Жатна машинально прошла на кухню. Муки голода, прекратившиеся с перепуга, неожиданно снова заявили о себе, и на этот раз острее.

— Как же хочется жрать! — простонала Жатна, чувствуя, что желание кушать, заглушает остальные ощущения.

На кухне тоже было мрачно: грязная, черная, закоптелая посуда, как и само помещение кухни. Поискав съестное, Жатна не нашла ничего, кроме сухого заплесневелого куска хлеба, закатившегося под стол. Подняв его, попыталась срезать ножом плесень. Однако нож был безнадежно тупой. Безрезультатно поскребя хлеб, немножко откусила… и, чуть не подавилась, обнаружив, что у нее снова есть зубы. Кинулась в комнату, взглянула в зеркало и остолбенела, открыв рот. Да, зубы были: белые, ровные, великолепные, целые, шикарные зубки.

глава 5

Закончив презентацию, где-то около восьми вечера, Кирилл поехал домой. После инцидента с Жатной, его весь день преследовало смутное беспокойство, неясной причины и воспоминания о странной девушке. Когда он был недалеко от дома, зазвонил телефон.

— Алло, — проговорил Кирилл, удивившись, что номер не определен.

— Куда аквариум дел, гад? — металлическим голосом с наездом спросил незнакомый тип.

— Всмысле? — насторожился от последнего слова Кирилл: — Какой аквариум?

— Какой, черт тебя дери?! Ты каждый день их покупаешь? — неожиданно заорало в трубке. — Вчерашний… идиот! — «пояснил» незнакомец.

— Эээ полегче, сам ты черт! — неловко отбив подачу Кирилл замолчал, недоумевая.

— Отвечай! — крикнул позвонивший, подстегнув Кирилла машинально съязвить:

— А что я вчера ел не доложить? — и продолжить, —…с чего ты взял, что я что-то купил? Ты кто? Или это новый вид лотереи?

— Да что ты дурака валяешь? Тебя уже вычислили! Ты вчера купил аквариум? Говори, какого черта и куда его дел?

— Ну да, купить аквариум - преступление? — сочтя звонок троллингом, ехидно подыграл Кирилл, соображая, кто мог видеть его с аквариумом и почему прикалывается, да еще так грубо.

— Какого ты меня бесишь?! — без тени насмешки заскрежетало в трубке. — Просто ответь!

— Я нанялся отвечать?! — начал закипать Кирилл. — Твой розыгрыш неуместен, а тон и подавн… — попытался осадить хохмача он.

— Нет, черт, ты нанялся меня доконать! — как ужаленный взвизгнул абонент с такой яростью, что казалось, вгрызся в телефон. — Ответь куда дел?!

— Да иди ты! Куда надо туда и дел… — раздражённый оскорбительной манерой разговора послал звонившего Кирилл, и желая отвязаться, процедил: — Домой отнес, а что?

— Кончай врать, черт! — взвился говоривший, заскрежетав зубами.

Кирилл дернулся, удивившись недоверию но, не вдумавшись, брякнул:

— Сам ты черт! — и чуть не въехав в перестраивающую Мазду, резко затормозил, отключив телефон.

Чудом вывернувшись из наметившегося ДТП, не успел осмыслить разговор, как телефон зазвонил снова. В этот раз говоривший ограничился сухим и серьезным пожеланием:

— Советую найти аквариум, и побыстрее!

— Ага, уже бег… — Кирилл не успел закончить фразу, в телефоне раздались гудки.

— Вот черт, — недоумевая, Кирилл набрал номер своего охранника и распорядился: — Пробей, кто мне звонил сейчас, — пояснил, отвечая на вопрос: — Нет, номер не определен. Не знаю, давай напрягись.

Когда Кирилл, размышляя о непонятном звонке, подъезжал к своему подъезду, охранник перезвонил, сообщив:

— Кирилл Евгеньевич, сделать ничего нельзя, звонок не прослеживается, видимо, задействована спец аппаратура.

— Вот черт! — словно заразившись от неизвестного звонившего, Кирилл нетипично для себя ругнулся еще раз, и, отключив звонок, припарковал машину.

Подходя к подъезду, думал о позвонившем зубоскале, прикидывая, кто из друзей или знакомых способен на такой розыгрыш и вчерашней бабке, которой отдал аквариум. К этому подмешивалось воспоминание сегодняшнего инцидента с очень красивой, но возможно психически больной девушкой, одетой в точно такое же пальто, что и вчерашняя бабушка.

«Что-то здесь не так!» — поднявшись на первый этаж, Кирилл заметил, что дверь в квартиру старухи приоткрыта.

Остановившись возле двери, чуть поколебался и нажал на звонок. Поняв, что тот не работает, негромко постучав, спросил:

— Эй, есть кто-нибудь? — не услышав ответ, приоткрыл дверь. Сгущались сумерки, и полутемная прихожая напоминала грязную дыру. На полу валялся хлам, перешагивая через который, Кирилл, заглянув на кухню, которая была ближе к входу, увидел свой аквариум, - пустой.

«Рыбка уже издохла?», — удивился он, понимая, что за один день, это вряд ли было бы возможно, даже если бабушка не покормила ее: — «Или старуха кому-то ее отдала?», — и не найдя ответа на мысленный вопрос, продолжил осмотр помещения.

— Кто-нибудь есть? — осторожно прошел в комнату, и остановился в дверях. На кровати, в том же пальто, спала та же девушка, с которой он заговорил сегодня в магазине. Больше никого в квартире не было. Кирилл подошел поближе и, понимая, что девушка возможно психически не здорова, тихонько позвал:

— Эй, вы слышите меня? — а увидев, что та вздрогнула, резко села и уставилась на него, успокоил: — Не пугайтесь, я не причиню вам вреда!

Увидев сегодняшнего «благодетеля» в своей квартире, Жатна и не подумала испугаться. Воров она давно не боялась, зная, что красть у нее нечего, поэтому, будучи бабкой, даже не потрудилась, лет как уже пять, сменить почти поломавшийся замок. Она просто удивилась, что сегодняшний филантроп каким-то чудом ее нашел, и машинально спросила:

— Как вы меня нашли?

Кирилл тоже удивился вопросу, а главное четкой постановочной речи незнакомки заподозренной им в психическом расстройстве, и с недоумением ответил: — Я вас не искал!

— Но почему вы здесь? — девушка продолжала вопросительно смотреть на него.