Зигзаги судьбы - 2

Глава 1.

«О прошлом не сожалей – будущего не бойся!»

«После дождя всегда приходит радуга. После слез – счастье!»

(из народных поговорок)

В Волгограде я живу уже целую неделю. Пока меня прописывают, я ищу работу. Хочется по профессии - библиотекарем, но подходящей пока нет. Мне в этом помогает мой дядя, муж моей мамы Оли. Имея большие связи, даже он не может пока мне найти приличное место работы по специальности. Вот тебе и социалистическая забота о трудоустройстве всех и каждого.

Я помню, как в прошлой жизни брат вернулся из армии и с неделю гулял на радостях, так к нему через день являлся участковый с вопросом, когда тот будет устраиваться на работу, мол, с тунеядцами шутки не проходят.

- Какой я тунеядец! - смеялся брат. – Только форму скинул. Дай почувствовать свободу!

Тот только грозил пальцем и говорил, что будет устраивать силой. Как это, знали многие, побывавшие в таком положении, то есть по принуждению и даже не по специальности, через милицию. Найдут первое попавшееся место и вах! ты уже трудящийся на благо отечества! Потом попробуй откажись или переведись! Как минимум две недели отработки, даже если не хотел. Раз не сделал сам, пойдешь вкалывать по разнорядке. Даже и дворником! Правда специальность у брата была самая распространенная – газоэлектросварщик, поэтому ему не грозило перепрофелирование даже в таком случае. Этих рабочих мест было пруд пруди, везде они были нужны, что на заводах, что в быту. В ЖЭКах например. И, несмотря на это, могло место и не подойти. Он тогда под нашим нажимом, все-таки перестал «валять ваньку» и устроился.

С моей профессией и с моей гендерной идентичностью, можно было бы и повременить с работой, пока не найдется что-то по душе, но я хотела побыстрее "выйти в люди". Сидеть дома уже не было сил.

Город более менее осмотрела, да и что тут оглядывать – кругом только памятники воинской славы, как гражданской так и отечественной войны. Посмотрела руины мельницы и легендарный дом Павлова. Разрушения были видны колоссальные. Как узнала позже из рассказа экскурсовода в местном музее, весь город был в развалинах, почти ни одного целого дома. Видела эти руины в макете, искусно сделанным. Впечатление жуткое, как в кино про апокалипсис. Хотя здесь и был тот самый апокалипсис. Бомбежки не прекращались по неделям. Каждый день! И как тут ещё и люди выжили! Даже гражданские, не только солдаты. И при том не только воевали, но и даже лечили раненых, учили детей! Как это всё уместить в мозгу – не представляла! Но была горда за наших людей. Не потеряли свое человеческое даже в такой ситуации – воевали, жили, любили. Да, это тоже было. Куда без любви! У некоторых это осталось на всю жизнь, вот например, как и у моей мамы Оли и Зиновия Иваныча. Он был в войсках НКВД и сражался здесь со всеми остальными, она же в госпитале. Его разбомбили, но остались медработники, которые как могли, устроили в подвалах отдельные места с лечением раненых. Так и познакомились мои родные и поженились. Ленька, мой брат, родился сразу же после войны, как и я. Мы с ним одногодки. И хотя Зиновий Иваныч был почти на двадцать лет старше тетки, она полюбила его, и они после его службы вернулись в город их соединивший. Здесь получили квартиру в центре, и здесь же он вышел в отставку, но связей не потерял. А какие – можно лишь догадываться.

Вот и сейчас использовал их уже для меня.

За это время я успела познакомиться с городом с его обитателями. Город почти миллионник, вытянувшийся вдоль Волги почти на двадцать километров. Всего две большие параллельные улицы и тоже вдоль. Остальные были незначительными по сравнению с центральной – проспектом имени Ленина и Второй продольной улицы или маршала Ерёменко по новому. По ним были протянуты рельсы трамваев и электропровода троллейбусов, самого ходового городского транспорта. Из Волгограда в другую часть его под названием Волгоград-два можно было проехать всего за четыре копейки на троллейбусе и за три на трамвае. Было бы в запасе только время. Центральная площадь со знаменитым фонтаном «Пионерия» был восстановлен лишь частично, то есть показано туристам и гостям города, как выглядел он в бомбежку. Да и вообще места были интересные. Чего стоит только памятник на центральной площади героям гражданской войны, где похоронен сын Долорес Ибарури, Рубен, испанской коммунистки и большим другом СССР.

От высоченной стелы уходит вниз аллея до самой лестницы, которая каскадом спускается на главный дебаркадер города. С него уходят в свои рейсы теплоходики и катера для катания по реке или перевозке жителей на другой берег Волги с его песчаными пляжами. На этой стороне не рекомендовано купаться, много технических отходов от заводов и доков. Там же, на другом берегу, располагаются пионерские лагеря и домики для отдыхающих. Брат возил меня на те пляжи и мне понравились и чистая вода, и горячий почти белый песок. Только не было того сервиса, к которому уже привыкла, ярких лавок и лавчонок с едой и сувенирами, а также зонтов-тентов и лежаков с креслами. Здесь виделись лишь покосившиеся облупившиеся деревянные грибки и иногда выезжали автолавки. Чаще они появлялись в выходные или в праздники, когда был большой наплыв отдыхающих. Тогда было трудно попасть на катерок, возивший горожан туда и обратно. Очереди, как и всегда и везде в это время просто убивали всякое желание, даже поесть или попить. Еду и напитки брали с собой и часто после такого отдыха пляжи были завалены отходами пирушек. Баки стояли далеко и не часто туда отправлялись пляжники, просто закапывали в песок. Туго приходилось уборщикам. Были и такие в то время. Даже домики медпомощи и спасателей с моторными лодками. В этом не откажешь, ведь уже в это время повалил туристический народ не только Союза, но иностранные туристы, в основном соцстран.

Всем хотелось побывать на комплексе «Мамаев курган».

Он был открыт в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году. Об этом долго и много рассказывали в СМИ того времени. Этот мемориал воинской славы был грандиозным сооружением. Чего только стоил памятник «Родина-мать»!

Глава 2.

Подругу звали Галя, и она работала редактором в отделе писем. Окончив местный педагогический институт филологический факультет, она была пристроена сюда тоже по знакомству. Её старший брат работал в организации, которая оформляла документы в загранкомандировки, и имел доступ к турпутевкам за кордон. Это было по тем временам ооочень выгодное место. Звали его Валера, и был он старше нас на четыре года. По путевке комсомола был определен на эту работу и слыл негласным сотрудником КГБ. Да кто тогда не был тайным соглядатаем этой структуры! Особенно те, кто связан с творчеством или пропагандой, как телевидение, радио и полиграфическая деятельность.

Мы пришлись друг другу как-то сразу, лишь только она вошла ко мне в кабинет. Голубые глаза её и улыбка располагали к себе, и она решительно протянула мне руку:

- Галина. Будем дружить.

- Жанна, - ответила я на её пожатие. – Хочешь кофе?

Она кивнула:

- Хочу.

Мы пили напиток, и я разрешила ей курить.

С тех пор мы сдружились. На работе встречались постоянно, и, наконец, она пригласила меня к себе в гости.

Она жила на улице Двинской в девятиэтажке. Снимала квартиру вместе с мужем инженером «Трансгаза». Кроме того, у неё был сын, пяти лет и он больше проживал у её родителей, нежели с ними. Они с удовольствием забирали его к себе, тем более что и детсад находился рядом.

В её однокомнатной квартире с большой кухней, аж девять квадратов! часто организовывались посиделки. Гости самые разные и от мужа Кости и от Галки. У них было весело, шумно и интересно. Как раз сегодня были приглашены друзья мужа.

Когда я пришла со своим тортиком, как принято, к вечернему чаю, тем более, что после работы да и завтра рабочий день, то меня встретили чуть ли не насмешками. Стол был заставлен пивом и рыбой. Да, здесь никого не удивишь этим закусоном. Рыбы в Волге было много. Нет не так. Рыбы было – МНОГО! Я не очень хотела пить этот напиток, причем еще и на ночь, помня свои потом побегушки, но присела и познакомилась. Сидели трое – её брат Валерий и двое товарищей Кости. Сам он был скорее молчалив, нежели разговорчив, а вот друзья веселы и беззаботны. Один особенно мне понравился. Светловолосый, голубоглазый Слава, он без конца смешил всех анекдотами и рассказами из Бабеля. У него хорошо получался одесский акцент. Там же стоял магнитофон и под популярные мелодии мы еще и танцевали. Тогда входили в моду и были востребованы молодежью песни композитора Тухманова «Электричка» , «а ты люби её, свою девчонку», «Восточная». Это уже позже появилась первая долгоиграющая пластинка «На волне моей памяти», которая лилась не только из приемников и телевизоров, но чуть ли не из утюгов. Открытые окна города, на подоконниках магнитофоны с усилителями – вот тебе и танцплощадка во дворе, где собирались любители гитары, пива и музыки Тухманова.

А пока мы пели вместе с ВИА «Самоцветы»:

- «Как прекрасен этот мир, посмотри…»

И танцевали.

Вечер затянулся далеко за полночь, и я осталась ночевать у Гали. Мальчишкам постелили на кухне, благо было тепло, а мы с ней легли на их семейном ложе раздвижном диванчике в комнате. Своим родителям я предварительно позвонила и обещала утром обязательно сообщить о своем нормальном состоянии. Они тревожились за меня, тем более в новой компании и обстановке чужого города. Здесь также как и везде, было много и негатива, тем более с таким количеством приезжих и туристов. Хулиганка, проституция, воровство и даже гоп-стоп. Обо всем этом мне рассказал брат её Валерий. Он говорил это весело и как-то заинтересовано что ли. Это я потом узнала, что он еще возглавлял «Народную дружину» города. Случаев было у него достаточно. Я же, помня свои девяностые, смеялась про себя:

- Это просто детские игры! Ещё вспомнится и не раз это спокойное время!

Когда мы встали утром, то мужчин уже не было. Они все умотали на работу и мы с подругой спокойно поели яичницу с луком и помидорами и выпили кофе. Добрались до работы автобусом, который шел до самой остановки на телестудию. Предъявив пропуск, прошли на свои рабочие места. Обедать решили в кафе «Эфир», который был тут же, на площади перед студией. Мы постоянно там ели. Готовили неплохо и платили по тем временам приемлемо. Конечно, до полноценного обеда вряд ли дотягивало то кафе, но салаты и бутерброды с пирожками и пирожными было вполне удобоваримы. Им часто пользовались в организации вечеринок студийцев: новый год, восьмое марта, первое мая и конечно, день Победы. Также здесь перекусывали и приглашенные гости, и их было достаточно много.

Я частенько забегала на второй этаж, в режиссерскую, чтобы посмотреть на запись очередного гостя. Это могли быть металлурги и актеры, хлеборобы и рыбаки. Разброс большой. Время областного телевидения начиналось с шести часов вечера и до полуночи. Шесть часов эфира – это очень много. Редакции делились на новостийные и развлекательные. Были тут и молодежная и редакция писем, в котором работала подруга. Она вела пока разборку коореспонденции, отсылая их по инстанциям. В основном это были жалобы трудящихся на произвол ЖЭКа, на магазины, на соседей. Она за несколько лет заимело такое количество знакомства в райкомах, исполкомах и горсовете, что могла достать любую вещь или же позвонить в домоуправление и, представившись, потребовать ту или иную услугу по ремонту в квартире. Правда, этим пользовалась редко, но иным помогала.

Да, тогда слова «Вас беспокоит областное телевидение» имело вес. Попасть под критику журналиста не хотел никто, тем более в кадр. Хотя и сейчас было то же самое, но в связи с инетом каждый мог стать таким корреспондентом, выставляя свои ролики в инстаграмм.

Тогда любой работающий на телевидении был чуть ни небожителем, а уж про дикторов и не говорю. По ним равнялись в моде одежды и причесок. У них первых появились модные тогда парики и кофточки «лапша» разных расцветок одевавшиеся под пиджаки. У мужчин строгие прически, не под «хиппи» и обязательные рубашки с галстуками. Хотя разрешались и «водолазки» – такие тонкие трикотажные сорочки под горло стойкой. Но это обычно в передачах развлекательных или молодежных.

Глава 3.

Валера еще не знал, что я решила поменять профессию. Он с друзьями был в походе по Волге. Их отряд любителей древности, а по нашему «черные копатели», сплавлялся вниз к дельте реки к Астрахани и там искали клады в захоронениях и курганах на той стороне Волги. Делали они такие походняки каждый раз в свой отпуск. Целый год составляли планы, готовились, согласовывали, потом на катерах двигались к местам поиска. Оснащение было соответственным, а вот лишних людей не брали. Ходили своей сплоченной группой, где знали друг друга. Он познакомил меня с ними, и мы понравились друг другу. Я бы тоже хотела с ними пойти, но пока моего отпуска не предвиделось, и при том я работала не постоянно, а временно. Отпусков не полагалось, заменить некому, поэтому Валера поехал сам. Он, честно говоря, не очень-то хотел меня брать, как потом сказала мне подруга. Почему, я узнала вскоре.

Я ждала его и хотела обрадовать своим новым обстоятельством. О его возвращении мне сказала Галка на работе, и я тут же слиняла раньше на полчаса. Забежала в магазин, купила пачку пельменей и бутылку портвейна «777», (три семерки), популярного в то время. Крепкое и сладкое, как он любил. Залетела в квартиру и позвонила два раза. Его позывной. Двери открыла соседка. Увидев меня, как-то скривилась и ушла к себе. Я ткнулась в двери к Валерию и поняла, что она закрыта. Была удивлена, так как он всегда держал её открытой. Постучалась. Тишина. Потом снова. Кто-то завозился за дверью.

- Кто? – услышала я его голос.

- Открывай! – засмеялась я. – Твоя женщина!

Двери не открывались. Я приникла к ней ухом. Там слышались какие-то голоса. Потом щелчок и в щели увидела заспанное и смущенное лицо любовника.

- Привет! – сказал он. – Жанка, иди домой!

Я опешила. Мы стояли и молчали. Потом до меня начало доходить.

- Ты не один? – спросила я по инерции.

- Не один. Иди домой. Завтра я всё объясню.

- Ну, уж нет! – зло сказала я. – Мне и теперь всё понятно. Вот мои подарки. Я действительно пойду домой. Со мной встреч не ищи. Сестре тоже скажу.

- Постой! – крикнул он мне в спину. – Это совсем другое!

Я приостановилась, пожала плечами и выскочила на площадку. Быстро сбежала по лестнице и хлопнула подъездной дверью.

- Жутко и противно! – цедила я сквозь стиснутые зубы. – Зачем мне всё это? Тем более там и не было особой любви. Потянулись друг к другу два одиночества, и нам было хорошо вместе. Одна компания, одни и те же друзья. Ездили на пляжи, загорали, катались по реке на его заграничном катере, ели уху из осетра у браконьеров, пили водку и слушали бардовские песни у костра. Иногда играли в карты. Научили играть в покер. Ставки были небольшие, едва хватало на две трехлитровые банки пива.

Эти два месяца моего с ним бешенного знакомства хватило мне аж до этого момента.

- У него там была баба! – хмыкала я, сидя в вечернем переполненном трамвае. – Вот тебе и подарочек из отпуска! Молодец, Валерка! Спасибо, дружок! Брошенка, выходит? Нет, я такой фасон носить не желаю! Я сама тебя бросаю!

От яростных мыслей кружилась голова, и хотелось плеваться и плакать. Доехав до дома, успокоилась и сделала нормальное лицо.

- Не хватало еще подозрений родных. И так будут вопросы. Ведь звонила и предупреждала, что остаюсь на ночь. Хорошо, что сегодня нет мамы Капы. На дежурстве. А то бы вопросами замучила. Отец лишь удивится, но промолчит.

После переезда сюда они устроились на работу: мать, как всегда в больнице, отца тот дядька муж мамы Оли помог пристроить на «Красный», как тогда называли завод «Красный Октябрь» в автоцех мастером. Пенсия офицера да приличная зарплата давала им возможность поддерживать семью Жеки, пока они оба учились. Те тоже подрабатывали, но летом. Ездили в стройотрядах. Мать ругалась, но запретить не могла.

- Что может понимать будущий хирург в строительстве коровника? – возмущалась она, на что отец успокаивал её и говорил, что всё пригодится в жизни:

- Даже умение строить коровники! – смеялись мы уже вместе.

Сейчас я готовила ужин и остывала от неприятных новостей. Отец лишь посмотрел на меня, но спрашивать не стал. Я тоже смолчала и ушла в свою комнату. Там разложила на постели фото их семейного альбома и рассматривала с интересом и более внимательно последние фотки наших родных. Все знакомые лица, только с другими именами, родством и проживанием. Хотя некоторые жили там же, где жили прежде в моем прошлом. Даже имен не меняли. Видимо они также отрабатывали свои новые жизни. Я как-то об этом не думала, только сейчас пришли мысли о том, что не только я помещена в это время, но и моё окружение выходит тоже. Даже подруги и сослуживцы. Правда, некоторых не знаю вовсе и чем дальше ухожу в годы, тем больше появляются совсем чужие лица. У них второстепенные роли, но они влияют на мое настоящее и возможно даже на будущее. Вот например коллеги студии. Их вовсе не знаю. Работу тоже, кроме библиотеки. Как они будут влиять на меня - покажет время. А пока моя история с Валерой закончилась неудачно. То есть, я вновь свободна?

- Буду осваивать новую профессию, - решила я, залезая под теплое одеяло. Уже по ночам при открытом окне было прохладно, тем более Волга недалеко.

Доехала до студии вовремя. Едва успела на летучку. Проводилась она по понедельникам, но сегодня была внеплановой, так как нас представляли всему творческому коллективу. Были здесь и еще двое – парень, студент политеха и девушка, из педвуза, студентка иностранного факультета. Его звали Георгий, её Дина. Были они одного возраста и немного моложе меня. Когда назвали мою фамилию и я встала, то по залу пронеслось:

- У-у-у!

И аплодисменты.

Я смутилась. Главный сказал, что нас будут готовить постепенно и кто будет лучше, того и оставят дублерами. Пока будем стажерами. Мне было удобно – рядом и каждый день. Тем более, что меня знали и я знала многих. Прикрепили меня к старой, то есть пожилой дикторше Ольге Павловне, которая и готовила себе замену. Она была диктором еще и на областном радио и поэтому не огорчалась, что уходила.

Глава 4.

А пока мы готовились к празднику, как среди коллег, так и дома.

Суета на работе была у меня двойная – я сдавала дела бывшей библиотекарше. Её звали Света, и она выходила из декрета. Оглядев мои порядки в помещении, была крайне недовольна и, скривив губы хмыкала каждый раз, когда я показывала ей картотеку, записи в журналах, новые формуляры и отчеты из бибколлектора по новинкам. Я понимала её, всё же я была новой метлой и все уже как бы привыкли к моим порядкам. Теперь же ей необходимо было либо продолжить мои, либо вновь завести свой бедлам.

И как она могла так работать, я не представляла. Хотя бывают такие люди, и я поняла это ещё по своей старой работе в издательстве. Видишь стол своего коллеги, заваленного бумагой, папками, какими-то файлами, и остальным мусором и не понимаешь, как он (она) в нем ориентируется. Стоит сказать, что нужно такой-то сценарий, как из вороха доставался он самый со скоростью света. Вот такие выверты порядка. Может и у нее также. По крайней мере, никто до меня не жаловался, иначе вылетела бы быстро. Здесь не терпят неумёх. И хотя у неё не было специального образования, только филфак педвуза, она давно работала тут и к ней привыкли. Я могла только пожать плечами и вздохнуть, глядя на мой прежний кабинет. Как-то обжилась тут, и трудно было переходить на новое место. Тем более в святая святых, как мы говорили, дикторскую.

Туда был вход запрещен любому. Даже гости не могли входить без стука. Двери всегда были закрыты. Они могли переодеваться или гримироваться, причесываться, а это не то зрелище, которое могло их устроить. Тем более что необходимо было поработать и с текстом и отдохнуть перед эфиром и после напряженного выхода. Так и было на табличке написано «Без стука не входить». Теперь я получала ключи и могла входить без стука. Мое место определено – я стала диктором телевидения.

Новогодний вечер отмечали, как всегда в том самом кафе, которое было для нас постоянным местом питания. Но не только для нас, также для гостей программ передач. Называлось кафе «Эфир». Мы звали его «кефиром». Любят работники слова переиначивать на свой лад, «коверкать». Вероятно, из-за нудного до зубной боли правила говорить правильно. Вот такая тавтология получилась у меня. Иногда мы говорили «курей» вместо кур, «звОнит» вместо звонИт, «полОжить» вместо положИть. Игра слов и ударений доставляла нам удовольствие и отдых, что ли. Меня постоянно исправляли, и не разрешали говорить неправильно. Все, кому не лень – от редакторов и режиссеров до помрежей. Вначале я стеснялась, смущалась своему просторечью, потом выпрямилась и уже не боялась «сказануть» что-то в эфире. Вот где явна пословица «слово не воробей – вылетит, не поймаешь».

- Следи за собой везде и всегда говори правильно, - учила меня Ольга Павловна. – Не делай себе поблажек. Можешь сказать нечаянно, а это уже тебе минус. По нам равняются даже профессора литфаков. Главное – как сказал диктор радио и телевидения. Для этого у тебя под рукой должен быть постоянно словарь ударений, специально для нас созданный. Это твоя настольная книга.

Я была благодарна своей учительнице и старшему товарищу.

Подруга смеялась надо мной, когда я иногда на автомате исправляла кого-то в разговоре и извинялась. Но мне прощали, так как видели на экране и считали, что я имею на это право.

Особенно это было в её компаниях. Мы зависали по целым ночам в покере. И хотя делалось это не часто, старались играть либо в субботу, либо в пятницу, в выходной, чтобы потом выспаться. И еще это зависело от партнеров. Сложилась определенная компания игроков, и собраться вместе было проблематично, но все же к этому стремились, уж больно азартными были все играющие. Часы летели незаметно. А сколько выпито кофе! Тем более что играли мы в доме одной из игроков Софьи Михалны, дамы лет под сорок, в её огромной квартире со старинной мебелью и картинами. За круглым столом, покрытым зеленым сукном, сидели кружком обычно шесть человек самых приближенных, пили кофе с коньяком и играли. Я никогда не думала, что могу так увлечься картами. Вероятно, азарт был в крови этой Жанны.

Софья Михална была удивительной женщиной – кандидат наук, она преподавала лингвистику в педвузе и жила одна в доме профессора того же института, своего отца. Замужем не была и детей не имела. Родных похоронила и была зациклена, кроме своей работы, игрой в покер и варке кофе. Научила и меня.

О! Это был целый процесс!

Вначале она искала речной мелкий песок, промывала его очень тщательно и по нескольку раз. Затем сушила и вновь промывала, пока он не превращался из грязного в чистейший белый. Ссыпав в специальный холщовый мешочек, хранила его для своего зельеварения, как называла готовку кофе. Кофейные зерна покупала только настоящие, зеленые, арабика. Сушила их, складывала часть на специальную сковородку для этих целей, небольшую, чугунную, засыпав их тем самым песком. Ставила на огонь и внимательно смотрела за появлением на поверхности уже готовых поджаренных зерен в горячем песке. Аккуратно выкладывала их на подготовленное полотенце, слегка перетирала и складывала в кофемолку. Ручную! Не электрическую!

- Кофе терпит только механику. Его надо не автоматически молоть, а перетирать. Тогда будет и запах, и вкус, - говорила она, показывая мне порядок готовки. – Сиди и крути. Войди в это состояние. Напиток требует отрешенности, спокойствия. Тогда он станет божественным.

Потом она варила его в большой джезве на шесть чашек, точно зная, сколько надо засыпать кофе, сколько налить горячей воды. А уж её трижды снимающей посуду и трижды его ставящей обратно, так я даже не сразу ухватила.

- Пена должна быть шапкой, тогда снимай, - усмехалась она на мое - ух, ты!

Не остужая, тут же разливала по чашкам.

- Сахар, коньяк и всё остальное не клади. Пусть каждый делает сам себе по вкусу, - заключала она свое колдовство.

Так и случалось. Она приглашала всех к столу в кухне и каждый сотворял себе кофе: сладкий или с коньяком, с лимоном или горький.