Знаки

Пролог

Как появился мир – никто не знал. Но строилось тысячи теорий, многие из которых были научными, многие религиозными. Каждый, кто проходил по прохладным, асфальтовым улицам видел окружающую действительность так, как умел. И совсем не думал о том, как он возник, и почему, а, главное, зачем возникли окружающие. Или же думал, но дальше сиюминутных мыслей такой бессмысленный абсурд не задерживался ни в чьей голове.

Скажем, мужчина, со зрением минус полтора, но очень хорошим слухом и дорогими очками видел этот мир серо, контрастно, и даже немного пористо. Бесчисленные прохожие преграждали путь, но в последний момент отходили в сторону. Такой темп никого не смущал, большой город жил на людской энергии, на замкнутом кругу потребления и производительности.

Ветер гонял пыль по тротуарам, рекламные щитки возвышались повсюду, где могли бы уместиться. Холодное лето, настолько, что, выходя на улицу, приходилось накидывать пиджак и даже застегивать его на несколько пуговиц.

Тяжело вздохнув, Герберт Келер мрачно ухмыльнулся и посмотрел в серое, пасмурное небо. Автомобиль в ремонте, мужчина не очень-то любил ходить пешком, так что настроение сегодня было явно хуже обычного. Люди, что шли навстречу, явно выглядели веселее, кто-то даже улыбался. Кое-что отличало его от них, отличало столь сильно, что можно было считать это отличие тяжелой жизненной несправедливостью.

В двадцать восемь лет молодой человек, наследник крупной финансовой компании был один. Умен, красив, и сказочно богат, однако ничто из перечисленных качеств не решало проблему больного, беспросветного одиночества. Почти тридцать лет – самое время, чтобы начать паниковать.

Мимо ровной, легкой походкой прошла симпатичная девушка. Копна рыжих волос развивалась на ветру, тонкие ноги поддерживали такие же тонкие, красные каблуки. Она обернулась и, заинтересованным взглядом осмотрела мрачного прохожего. На круглом, миловидном лице, точнее, в левой части лба у нее красовалась темная, небольшая метка, похожая на звезду, и лист с прожилками одновременно. Ее взгляд устремился на лоб мужчины, однако, тот был бледен и чист, что вызывало лишь недоуменную улыбку и легкий вздох.

Герберт скрипнул зубами и пошел дальше. Очевидно – нет. Но всякий раз это вызывало злость, и даже легкую обиду. Обычно, люди встречают свою «вторую половинку», своего соулмейта до двадцати лет, но у него, как оказалось, особый случай.

Где-то на теле, у рожденного, всегда будет метка. Небольшой рисунок, который может быть где угодно, и выглядеть как что угодно. Размером, примерно, два-три квадратных сантиметра. Если ребенок рождался без знака, значит, он проявлялся по жизни. Значит, его соулмейт еще не был рожден, хотя обычно они рождались в одно и то же время. Максимальная разница в возрасте у соулмейтов была, примерно, десять лет, и занесена в книгу рекордов как из ряда вон выходящий случай. Когда появился его знак, Герберт не знал, и долгое время вообще не замечал его под длинными, темными волосами на шее, со стороны спины. Странный, продолговатый завиток, похожий то ли на руну, то ли на свастику. Это означало – где-то существует человек, который идеально ему подходит. Привлечет внешне, понравится внутренне, оценит сильные и прикроет слабые стороны. И не надо было прилагать усилия к поиску – обычно соулмейты притягивались друг к другу сами. Их тянуло, словно магнитом, но вот шло время, а нужный человек почему-то никак не встречался. Более того, знак начинало жечь, будто к нему прислонили что-то горячее, когда человек с таким же знаком был рядом. Жжение проходило, когда «половинки» проводили немного времени вместе.

Вот только время шло, а тот самый человек не появлялся. Мужчина начинал сперва волноваться, а потом и вовсе раздражатся. Где-то… его, идеально подходящий человек. Идеально подходящая девушка, а он до сих под один. Почему? Что пошло не так? Многие соулмейты знакомятся еще в детстве, или, хотя бы, в юности. И повторяющихся знаков не было, как и надежды построить жизнь с кем-то другим.

Если соулмейт умирал, то знак серел. Выцветал, и становился похожим, более, на шрам. Однако Герберт каждый день смотрелся в зеркало, внимательно изучая взглядом яркий, черный символ. Та, что ему предназначена судьбой, живее всех живых. Просто почему-то ему очень, очень не везет.

Каждый в мире имел свою ворую половинку, того самого, идеального человека. Но так было в теории, попробовать на практике, пока что, не пришлось. Со злобой пнув случайный камень на дороге, мужчина прошел вперед, проваливаясь в свои мысли. Пора перестать надеяться, и начать делать. Хоть что-то.

10 327 дней одиночества

- В мире всегда так. Кому не надо – тот получает, а кому надо, вынужден мотаться. Что ты придумал, Герберт? Начнешь ходить на званные вечера? – Мужчина поправил короткие, синеватые волосы. На ладони мелькнул символ в виде круга с точкой в центре.

- Получает тот, кто что-то делает. То, что ты сейчас сказал, люди называют удачей, Рейден. – Келер покачал головой, и, жестом, попросил бармена повторить напиток.

Как ни странно, теплым летним вечером дорогой бар был пуст, и помимо двух друзей в огромном помещении находились примерно пять-шесть человек. На столиках из чистого темного дерева лежали кипенно-белые, тканевые салфетки, матовое освещение наводило странную тоску. Густые, темно-каштановые волосы опускались по спине, пассивно отражая тусклый свет, их передние пряди слегка прикрывали напряженное, бледное лицо.

- Раз соулмейт это идеальная во всем пара, значит… это, как минимум, женщина. Во-первых. Во-вторых, она умна, воспитана, и, разумеется, из хорошей семьи.

- На другую ты просто не посмотришь, конечно. – Добавил собеседник, сочувственно осматривая друга. Будучи женатым уже шесть лет, ему трудно было понять, как можно так долго искать соулмейта. Он же рядом… можно сказать, под рукой. По крайней мере, так должно было быть, но из каждого правила есть исключения.

- Безусловно. Думаю, она брюнетка. Среднего роста, с хорошим образованием, возможно, юридическим, или в области педагогики. Примерно так я бы представил женщину, которая могла бы мне понравится. И да, на званные вечера я тоже похожу. Возможно, стоит зайти в гости к конкурирующим компаниям, или сходить на свадьбу к мэру. – Герберт покачал головой, в то время как официант принес за их столик еще алкоголя – ночь только начиналась.

- Думаю, твое ожидание оправдано. Нет, я тебя совсем не успокаиваю, но мне кажется, что раз она такая редкая, что не попадается просто так… значит определенно. Немыслимая звезда, удивительная особа.

- Хотелось бы верить, льстец.

Послышался тихий смех. Людей на улицах становилось все меньше, загорались яркие, высокие фонари. Небо медленно опускалось на землю, казалось, оно начинает царапать своей эфемерной плоскостью крыши многоэтажек и крылья случайных самолетов. В баре даже не витал запах алкоголя – настолько одиноким и безлюдным он сегодня был. Казалось, от третьего за вечер мартини поднимался легкий алкогольный пар, но тут же рассеивался, сталкиваясь со свежим вечерним воздухом – тот порывами проникал в помещение сквозь открытые настежь окна.

- Может тебе пока развлечься просто? Пофлиртовать с кем-нибудь случайным, или даже снять красотку на ночь… ты не представляешь, скольким, на самом деле, плевать на эти символы. Пока не найдешь свою, можно и на диете посидеть…

- Если женщин ты называешь едой, то лучше я буду голодать. Хочешь, чтобы я снял шлюху? Серьезно?

- А что?! Среди них много красавиц, думаешь, они так ищут суженых? Хах, нет. Они, друг мой, развлекаются. А еще зарабатывают деньги. Наличие в жизни идеального партнера не убивает тягу к разнообразию.

- У меня даже отсутствие партнера не привило такую тягу. Это мусор, а совокупляться с мусором я не стану. – Келер усмехнулся и прикрыл глаза.

- Жестко. Но я тебя понял, да. Слушай, можем завтра сходить на выставку. Там какой-то знаменитый художник выставляется, я тебе скину адрес. Интеллектуальных, образованных баб туда как магнитом тянет, что думаешь? – Рейден вскинул брови и, довольный своей идеей, широко улыбнулся.

- Сходим. Я не хочу сейчас упускать ни одной возможности. Раз мы не сталкиваемся случайно, значит, найду ее силой.

- Отличный подход, так и надо!

Снова вздох. Похоже что всем везло с соулмейтами, а иначе и быть не могло. Человек, который подойдет тебе больше всего, обретал «твою» метку, и наоборот. Многие рассказывали, как узнавали в своих соулмейтах фантазии, которые, в прошлом, считали несбыточными. Кто-то, напротив, сперва не узнавал своего партнера, но потом проникался им и все шло хорошо. Везде. Всегда.

Пропаганда родственных душ проскальзывала везде: то были рекламные плакаты, уверяющие, что со второй половинкой уменьшается количество депрессий и усиливается счастье. Сноски в газетах, о том, как спаянные спасают друг друга, передачи по ТВ и полностью оккупированное СМИ. Так устроен мир, и чем быстрее ты обретешь своего человека, тем скорее твоя жизнь станет счастливой и полной. Отношения вне меток не порицались, но и не поощрялись. Их наличие в некоторой прослойке общества игнорировалось, только и всего.

Оставаться одиноким при живой суженной к тридцати годам было действительно слегка стыдно. Как можно «не найти» соулмейта? Он что, осваивает космос? Добывает воду в подземных шахтах? Тогда почему ты не там? Вас же должно тянуть друг к другу, неизменно. Всегда.

Допив последний бокал, Келер встал, и, небрежно бросив деньги на стол, направился прочь из бара. Утром, в десять. Довольно удобное время для созерцания трудов художника, на свежую голову, когда еще нет усталости, и можно застать экскурсовода. Отличное время, и, раз он так считает, значит так будет считать и соулмейт. Бесспорно. Всенепременно.

Редкие звезды падали в небе, просто мелкие метеориты, сгорающие в атмосфере. Тишина, и резал ее лишь шум мимо проезжающих автомобилей. Всего пара поворотов, и усталому взгляду больших, серых глаз предстанет широкая высотка, с крытой парковкой и консьержами в каждом подъезде. Рейдена совсем не обидело, что друг так внезапно решил уйти, все-таки, не лучший период в жизни, и стоило проявить немного понимания…

Самое большое разочарование

Алкогольные испарения заполняли все пространство дешевого, старого клуба. Оттого, что он находился в подвальном помещении, нельзя было даже раскрыть окна, чтобы проветрить этот смрад – их попросту не было. Свет ярких прожекторов скользил по полупьяной толпе, что собиралась возле крохотного, круглого танцпола, с прочным шестом в центре. Громкая музыка, ярость металла и нежный, женский вокал. Тяжелое, концентрированное безумие, но счастье и смех. Никого не волновало, у какого какие метки. Случайные парни приглашали на танец случайных девушек, и те с удовольствием соглашались. Реки этилового спирта, что был разведен водой, соком и газировкой…

На шесте крутилась в такт ритму бледная, практически голая блондинка, мерзко ухмыляясь, и все время поворачиваясь своими прелестями к толпе. Короткое платье, как и черные чулки были уже под ее ногами, затопченные тонкими, длинными каблуками. Движения походили на кошачьи, но пошлые настолько, что не оторвать взгляд. Смотри, но не трогай. Сегодня в клубе выступала всего одна стриптизёрша. Резко развернувшись, она сняла с головы красную резинку и жестом раскидала длинные, густые пряди по светлой спине. Ее кожа, буквально, просвечивалась, на ней не было ни одной родинки, ни одного… рисунка. Как зрители не приглядывались, всматриваясь в практически полностью обнаженное тело, грудь и тонкие стринги… нигде не просвечивался даже шрам от соулмейт-метки. Это вызывало ухмылки у женщин, и давало надежду перевозбужденным мужчинам.

Вульгарно погладив свою талию, она ухмыльнулась еще шире, откинув голову назад. Узкое лицо выглядело уверенным даже без фирменной ухмылки, даже без красной помады. Казалось, она родилась такой, и тонкие, редкие сосуды проступали на верхних веках, синяки под голубыми глазами… и светлые, светлые зрачки, которые при ярком, прямом освещении казались практически белыми. Прямой, пропорционально прямой нос, мягкая линяя губ. Что-то непередаваемое исходило от этой особы, странное. Даже если она кому-то не нравилась внешне, от нее невозможно было отвести взгляд. Хотя многим нравилась, поэтому и крутилась на шесте как юла, запудривая видимые и не видимые части тела.

Типичная, заурядная внешность с налетом пошлости и… вызова. Там работали только такие, никаких скромниц, никакой ограниченности. Лишь молодость, красота, и умение двигаться под музыку. Небольшой список умений, но, как ни странно, работницу на эту должность было найти весьма и весьма непросто.

Иногда она высовывала язык, иногда закатывала глаза, иногда смеялась. Ее песня заканчивалась, как и смена, но сегодня она будет здесь всю ночь. Звук последней ноты заставил толпу яростно рукоплескать, требуя продолжения, но стриптизерша раскланялась, и, показательно шлепнув себя по ноге, скрылась в тени.

Ни времени, ни желания собирать одежду, раскиданную по танцполу. Как только девушка поняла, что на нее больше не светит свет, тяжело вздохнула, и скрылась за дверью с пометкой «только для персонала». Здесь уже не пахло алкоголем, скорее, свежей штукатуркой и дешевым мылом. Однако, все еще звучала скрипучая, раздирающая музыка, разбавленная теперь мужским, низким вокалом. При мутном освещении стало заметно – тело покрыто каплями пота, которые, смешиваясь с белой минеральной пудрой становились похожи на капли молока. Узкий коридор с низким потолком вел в странное, широкое помещение, отделанное кафельной плиткой. У стен теснились пять душевых кабин, а, напротив, стоял лишь один, ничем не прикрытый унитаз.

- Рин, ты? – Послышалось сквозь шум воды. Судя по всему, одна из кабинок была занята.

- Я. – На вздохе прошептала стриптизерша, забирая растрепанные волосы в неопрятный хвост. – Площадка свободна, кто следующий?

- Сейчас, сейчас… знаю, что опаздываю. – Резко звук воды прекратился, и, прикрываясь полотенцем, в помещение вышла смуглая, красивая девушка. – Мне пять минут одеться, слушай, пока не ушла мыться… поможешь закрасить метку?

- Да. Повернись. – Рин зашла за спину коллеге, и, взяв из ее рук густой тональный крем, начала наносить его на темную метку в форме странного, половинчатого цветка.

- Устала?

- Еще бы. Я в этих туфлях мозоли на пару лет вперед натерла.

- Ну ничего, клиентов можно и без них обслужить. – Мулатка подмигнула, хотя и подруга не видела ее лица. – У меня сегодня двое. У тебя трое… у Кловерли один, а у Микки вообще девять.

- Какой кошмар. – Обреченно ответила собеседница, медленно склонив голову. Я что, кролик? Нет, мне тут всю ночь торчать? Мерзость. Ладно, пусть делают, что хотят.

- Не кролик. Ночная бабочка. Помни об этом, и вообще, у тебя сегодня молодые, красивые.

- Плевать вообще. – Со сморщенным лицом сказала Рин, и, вернув крем коллеге, скрылась за дверью душевой. Сегодня три человека готовы выдать внушительную сумму денег, чтобы провести с ней ночь. Ну, или, час от этой ночи. В любом случае, от мысли о мужском половом органе девушку тошнило, но работа есть работа. Самая доходная, которая доступна в ее положении.

Холодная вода стекала по озябшему телу, и горячей тут не было, чтобы согреться. Зубы стучали, она едва сдерживала тремор, то ли от холода, то ли от нервов. Как-то так вышло, что, работая вечером стриптизершей, а ночью проституткой, ей, в двадцать два года до сих пор не попался ее соулмейт. Кем он мог оказаться? Возможно, какой-нибудь шофер такси, не имеющий ни времени, ни желания зайти в место, типа этого. А, возможно, зная ее везение, он вообще инвалид, и ноги его сюда не приведут. Каждую ночь она придумывала оправдание, почему его нет, и никак не могла решить, рада она тому, или не очень.

Граница дозволенного

- То есть твой соулмейт – шлюха? Серьезно?! Нет, это не просто кошмар, но ты преувеличиваешь, друг. Ею же можно просто пользоваться, никто не заставляет тебя жениться, или типа того, это же счастливый билет! Пришел, поимел, ушел. И живи как хочешь, никаких тебе обязательств, Никаких долгов…

- Счастливый билет? Ты это называешь счастливым билетом, да? – Келер, что было сил, ударил кулаком по столу. Кофейная чашка, что на нем стояла, подпрыгнула на блюдце, разливая горячий напиток. – Я бы поменялся с тобой, будь у меня такая возможность. Я бы с кем угодно поменялся, я бы выжег этот чертов знак, если бы это что-то, хоть что-то значило. Нравится, что она шлюха? Дарю! Забирай себе, я даже приплачу, если б в одно мгновение она стала твоим соулмейтом.

- Нет, нет, нет, друг, ты не понимаешь. Ничто не будет тебя связывать, никогда!

- Отлично, черт возьми! Одинокая старость, точно такая же жизнь, ни семьи, ни детей…или семья с проституткой, будет еще комичнее. Дома днем, у плиты, а ночью под мужиком, и этим мужиком точно буду не я. Кайф, а не жизнь, да?

- К чему такой сарказм? Ты же понимаешь, о чем я! – Рей потер подбородок и задумался. – Я думал, такая жизнь по тебе. Предоставлен сам себе, и никому больше.

- Я итак предоставлен сам себе, идиот! И того же ждал от своего соулмейта, хотя, формально, так и есть. Просто жизнь меня неплохо поимела. И знаешь, что? Сам факт того, что я поделился с тобой этим провалом – нечто поразительное, а еще более поразительно, то, что ты даешь мне советы. Я сказал, больше я ее не увижу. Ни за что. Этот человек не для меня, здесь природа ошиблась. Точка.

- И что ты намерен делать? – Рейден тяжело вздохнул и перевел взгляд с разлитого кофе на потолок.

- Ничего. Жить, работать. Заниматься своими делами. А кто, когда и где крутиться на шесте перед возбужденными парнями, едва переступившими пубертатный период – не знаю и знать не хочу. Мерзость. Это невозможно… черт, невозможно!

- Ошибки быть не может. Ладно. Допустим, ты работаешь, ведешь обычный образ жизни… но, например, сегодня выходной. Чем думаешь заняться?

- Поработаю. – Келер сдвинул брови и закатил глаза.

Печально улыбаясь, его друг встал, осмотрелся вокруг, и тихо произнес:

- Ну хорошо, я понял. Больше об этом случае я не напоминаю, и тебе вспоминать не советую. Удачно потрудиться, на связи. Счастливо! – Рей тихо вздохнул, и пошел прочь из квартиры, испытывая негодование, и жалость одновременно. Можно было бы пользоваться тем, что попалось… а можно, да, забить вовсе. Для него выбор был вполне очевиден, а вот для Герберта ситуация безвыходная.

И сколько не тычь бумагами себе в лицо, все равно буквы будут выставляться в странный силуэт, или же то были просто остаточные ассоциации. Он закрывал глаза и видел тело, ее тело, в старом халате и странную ухмылку. О ней нельзя было думать, но она сама лезла в голову. Светлые, странные волосы… и голос. Тихий голос, не низкий и не высокий. Приятный, мелодичный, хотя ему и очень не хотелось это признавать.

Герберт потряс головой и вновь уткнулся в бумагу, монотонно проговаривая напечатанные на ней отчеты. Так лучше воспринималось, можно было, наконец, отвлечься.

За стеклом проносились машины. Их было столь много, что они не то что бы мешали сосредоточиться, даже напротив, создавали особую симфонию большого города. Пасмурные облака очень низко весели, их царапали многоквартирные бетонные изваяния. Смеркалось.

Когда над улицами начала сгущаться тьма, одинокий мужчина, наконец, выдохнул. Подошел к окну и уставился за него – туда, где прохаживались люди. Где ветер качал в клумбах маленькие, пыльные цветы неопределенного цвета. Работать дома, именно сегодня, было омерзительно. Как и оставаться наедине с самим собой. Воспоминания, которые он стремился от себя отогнать, въелись в подсознание так же, как кислота въедается в мягкие металлы. Это нельзя было оставить просто так. Нельзя было отпустить, забыть, или проигнорировать, хотя он очень старался.

Что-то низменное, тяжелое… тянуло его в тот дешевый бар снова. Тянуло с такой силой, что Келер начинал злиться сам на себя. Неужели все правда, и он больше над собой не властен? Или вопрос только в силе воли, которой сейчас ему не хватает?

Чем эта шлюха сейчас занимается? Рабочий день начался. Скорее всего, демонстрирует свое тело любому, кто зашел, позволяя совать ей за белье мелкие чаевые. От представления этого зрелища сводило зубы, подкатывала тошнота. Но, почему-то, мужчина уже искал глазами плащ, чтобы накинуть его на белую рубашку… Думал, поехать ли на машине, или пройтись пешком, на случай, если он будет пить.

Конечно он будет.

Еще утром обещал сам себе, что никогда больше не переступит порог этого злачного заведения. Что не подойдет к нему даже на несколько километров, однако… сейчас он странно ухмылялся, и эта ухмылка больше походила на злобный, неконтролируемый оскал.

Ведь с другой стороны, чего ему стыдиться? Не он же облизывает своим телом шест и предлагает секс любому за пару купюр. Не он же стоит на коленях большую часть своей работы. Что такого в том, если он просто придет и… посмотрит? Посмотрит на своего соулмейта. Еще разок. Впитает еще больше ненависти, и…

Все еще ухмыляясь, Герберт зашнуровал ботинки. Встряхнуся, как после принятия стопки алкоголя, и вышел из квартиры, запирая ее тонким блестящим ключом. Ему не надо не перед кем оправдываться. Для всех людей – нормально видеться со своими соулмейтами. Каждый день. Ненормально с ними не видеться. Так чем он хуже?