Знаю твою боль

Сцена 1

[Черкасова Ульяна]

Ульяне всегда нравилось представлять Ковалёва Костю неким героем без страха и упрёка. Вот и сейчас она не отказала себе в удовольствии поверить его насмешливым словам, сказанным в ответ на вопрос учительницы по литературе и русскому языку:

— Не поверите, Надежда Михайловна, но да. Вчера мне вновь пришлось вступиться за страждущего.

Учительница, и по совместительству мама Ульяны, недовольно поморщилась:

— И за кого на этот раз?

Костя с ободранными костяшками пальцев, которые, казалось, никогда не заживали, самодовольно и широко улыбнулся. Никто в классе не представлял каких усилий ему стоила эта улыбка, учитывая рассечённый уголок губ и глубокую царапину на скуле, но Ульяна догадывалась, что немалых. Она знала каково это — скрывать боль, и видела, когда это делал кто-то другой.

— О, мне повезло, — с некоторой горчинкой заявил Костя. — Страждущая оказалась невероятной красоты девушка. Вы и представить не сможете, как она была благодарна мне.

— Немногие, но очень даже смогут! — не согласился с Костей его лучший друг, Серебренников Вадим, и похабно рассмеялся. Смех подхватили и некоторые другие парни в классе. — Ты красава, Коваль!

Надежда Михайловна тем временем раздражённо хмыкнула себе под нос:

— Кто бы сомневался. Неуравновешенный, задиристый позёр. И куда только смотрит его мать?..

Пожалуй, мама Ульяны всегда была свободна в суждениях наедине с дочерью. И уроки литературы или русского языка в полном составе класса не были исключением — Ульяна сидела за первой партой, стык в стык с учительским столом, совершенно одна.

Но следующие слова Надежда Михайловна сказала так, чтобы её услышали все без исключения. Не только в кабинете, но и, наверное, на луне.

— Прекратить смешки и разговоры! — угрожающе поднялась она из-за стола. — Не на базаре находитесь! Что непонятно, Серебренников?!

Ульяна вновь обернулась на последнюю парту третьего ряда, за которой сидели неразлучные друзья: один из приличной богатой семьи, а другой из неполноценной, такой же как у неё: с единственным родителем — мамой.

— Так нечестно, Надежда Михайловна! — опустив руку, наигранно возмутился Вадим. — Нам нужны подробности этой, наверняка, эпичной схватки!

Некоторые согласно заулюлюкали.

— Обойдётесь! — рявкнула учительница.

Ульяна, печально улыбнувшись, отвернулась, но не расстроилась — с подробностями она легко справится сама. Фантазии ей не занимать. Она подхватила простой карандаш и, подперев другой рукой щёку, стала вырисовывать на полях тетрадки хаотичные завитки.

Итак, вчерашний день для Ковалёва выдался не простым во всех смыслах. Мало того, что в школе к нему цепляются все учителя без исключений, так ещё с подработкой не заладилось: пришлось отказаться, чтобы выручить младшую сестру, у которой, например, украли кошелёк (Ульяна краешком уха услышала разговор двух друзей о чём-то подобном). Сестра Кости находилась на другом конце города без возможности благополучно добраться до дома. Разумеется, Ковалёв, как любящий старший брат, отправился за ней. А на остановке, — вот беда! — двое подвыпивших, хамоватых мужчин пристают к симпатичной и беззащитной девушке. Разумеется, для начала Костя вежливо попросил мужчин отстать от девушки, но не тут то было. Негодяи не обратили на его слова никого внимания, а девушка уже едва не рыдала от бессилия и страха… Костя попросту был вынужден применить силу, смело ввязавшись в схватку сразу с двумя сильными противниками. Одноклассник, конечно же, победил, потому что имел благородную цель, и они, спасённая девушка и Костя, благополучно сели в автобус, чтобы затем выйти каждый на своей остановке.

Снова улыбнувшись, Ульяна отложила карандаш.

Как это обычно случалось, за фантазиями, — объёмными, красочными, в деталях и подробностях, — Ульяна ни на что не обращала внимание. Но тяжёлый взгляд матери почувствовала: тревожное чувство царапнуло внутренности, защекотало нервы и вынудило напрячь каждую мышцу в ожидании неминуемого.

Вот только они были в школе, и шёл урок.

Ульяна немного расслабилась и, сосредоточившись на реальном мире, несмело подняла глаза на маму. Та, спустя короткое и не то, чтобы приятное, мгновение отвела взгляд и вновь обратилась к Косте:

— Помощь страждущим — это, конечно, прекрасно. Но что на счёт успеваемости, Ковалёв? Якобы спасённые тобою люди, вместо тебя школу не закончат. Конец третьей четверти, герой, и у тебя за неё по литературе вырисовывается твёрдый «двояк». Как-то планируем исправлять ситуацию?

Ковалёв нахмурился, но уже в следующую секунду принял привычный вызывающий вид.

— Предложения? — нахально улыбнулся он учительнице.

Надежда Михайловна на миг досадливо прикрыла глаза, а затем сердито заметила:

— Прочитать хотя бы одну книгу! Одну, Ковалёв! — Учительница тяжело выдохнула и вновь поднялась из-за стола: — А знаешь, что, Ковалёв? В этот раз ты не отвертишься ни от чтения, ни от изложения по книге. Будешь оставаться после уроков — в классе, надеюсь, спасать никого не придётся, разве что, только себя — от двойки в четверти. Под бдительным присмотром. Нет, не моим — у меня и без тебя немало дел. За тобой будет присматривать отличница класса, Черкасова Ульяна.

Класс заулюлюкал, в Ульяну полетели насмешливые, а то и презрительные взгляды; ей нестерпимо захотелось как-нибудь от них укрыться, спрятаться. Может быть, ссутулиться, опустить голову пониже. Но приходилось держать спину ровно и мириться с нелюбовью одноклассников.

В тоже время Ульяна ощущала предвкушение. Бесспорно, ей было боязно, неуютно и волнительно, но тем не менее, перспектива остаться с Ковалёвым Костей наедине странным образом воодушевляла.

И даже его равнодушное пожатие плеч, взгляд, мазнувший по Ульяне, как по пустому месту, ни на грамм не умалили трепетных ожиданий девушки.

Сцена 2

[Ковалёв Костя]

Перспектива остаться на дополнительный урок по литературе не прельщала Костю, но выбора не было. Двойки в четверти ему не нужны — чревато. Поэтому, попрощавшись с другом до вечера, Костя понуро направился в кабинет русского и литературы.

Его нисколько не удивило, что Черкасова-младшая была уже тут. Девчонка сидела на привычном месте — за первой партой у учительского стола; перед ней лежала книга, и её тонкие пальцы с короткими ногтями отстукивали по обложке нервный ритм.

Костя задумался: нравится ли самой отличнице возиться с отстающими или она тоже не в восторге сидеть в школе дополнительный урок? Впрочем, всё равно. Какое ему дело до чужих желаний и нежеланий? Правильно, никакого.

Самому бы высидеть и не психануть, свалив отсюда ко всем чертям.

Костя захлопнул за собой дверь, вынудив девчонку вздрогнуть, и направился к первой парте второго ряда. Он даже не подумал сесть к Черкасовой, потому что все в классе интуитивно избегали соседства с дочкой учительницы, считая место рядом с ней едва ли не прокажённым. И никто не помнил, или же не знал, послуживших на то причин. Просто негласное правило учеников одиннадцатого «а».

— Здравствуй, Костя! — лучезарно улыбнулась ему Черкасова.

— Виделись уже, — мрачно бросил он в ответ.

Ульяна нахмурилась, наблюдая, как Костя вальяжно развалился на стуле за соседней партой, кивнула самой себе и, подхватив увесистый том «Мастера и Маргариты», пересела к нему. Да с таким бесхитростным, ненапряжённым видом, что Костя едва не поморщился от досады — ему не нравились люди, из которых так и брызжет позитив. Таким, сколько не скорми дерьма, прожуют и улыбнутся, будто совсем не ценят самих себя.

— Надежда Михайловна посчитала, — начала Ульяна, не обратив никакого внимания на кислое выражение лица Кости, — что за сорок пять минут урока, цитирую: даже такому неучу, как Ковалёв, будет по силам прочитать три полных главы. — Девчонка бросила на Костю несмелый взгляд: — Прости за её слова. Например, я не считаю тебя неучем. Скажи, на каком месте ты остановился, чтобы мы продолжили с него?

Костя усмехнулся:

— На аннотации.

Ему было откровенно плевать на мнение учительской дочки, но оно странным образом развеселило Костю. Всего на секунду, но всё же. А вот её удивление по поводу, что он вообще не притрагивался к дурацкой книге, раздражало. Будто она всерьёз не понимала, как это — предпочитать что-то более интересное учёбе.

Впрочем, чего ещё ожидать от заучки, правда?

Костя вздохнул и притянул книгу ближе к себе — своей у него не было. Лениво открыл, перелистнул одну страницу, второю. Стоило лишь представить, что ему придётся вникать в этот «кирпичный» текст, как в висках начинало пульсировать. Он тупо пялился в открытую книгу ещё полминуты, а затем с силой захлопнул её.

— Бесит, — негромко выплюнул он. — Я могу тупо посмотреть фильм, так? Хватит этого твоей мамке? Или теперь ты ей об этом доложишь?

— Не доложу, — покачала головой одноклассница. — Но…

— Не тормози, продолжай.

Черкасова опустила глаза на сцепленные руки, и Костя обратил внимание, что они у неё неестественно красные, как после долгого пребывания на морозе без перчаток или рукавиц. Но не полностью, а частично.

Предположить по какой причине руки одноклассницы так выглядят Костя не успел, потому что Черкасова вдруг искренне поинтересовалась:

— Ты совсем-совсем не любишь читать? Только книги или вообще?

Костя нахмурился и честно ответил:

— Мне не нравится вникать в текст, который ни капли меня не привлекает. Думаю, мне и фильм будет непросто смотреть.

— Может быть, аудиокнига поможет? Можно заниматься каким угодно делом и слушать. Что-то вроде приятого с полезным.

Черкасова вновь улыбнулась, но на этот раз более правдоподобно: робко и вместе с тем радостно. Словно мысль найти решение Костиной проблемы доставляла ей удовольствие. Интересно, с чего бы? Или она попросту неравнодушная к любому отбросу общества дурочка?

Такие Косте тоже не нравились. В первую очередь из-за того, что ими двигала жалость.

— Сейчас!

Черкасова достала телефон и начала что-то в нём искать. Пока Костя решал, как ему реагировать на сердобольность одноклассницы, она, очевидно, нашло то, что нужно, и поднесла экран телефона едва ли не к носу Кости.

— Вот! «Мастер и Маргарита», аудио-версия. Длительность книги семнадцать часов, а, если ускорить, то в два раза меньше.

— Дай-ка сюда, — заинтересовавшись, взял телефон Костя.

Но не «Мастером и Маргаритой», а кое-чем другим.

Внизу экрана он увидел книгу, которую Черкасова слушала в данный момент, и называлась она просто потрясающе: «Монстр, с которым я переспала».

— Ого! — хохотнул Костя, заходя ещё дальше, в «мои книги» — там сплошь лежали любовные романы рейтинга восемнадцать плюс. — А Кочерка знает какие книги читает её отличница-дочь вне классно?

Черкасова вмиг покраснела, её глаза испуганно расширились, а она сама потянулась за телефоном:

— Верни!

Костя поднял руку повыше и стал читать названия книг вслух:

— «О, мой герой»; «Тридцать одна ночь и один день»; «Сделай меня своей». Вот это я понимаю чтиво, не то, что нуднятина Булгакова!

Костя смеялся, от души и беззлобно, пока рядом елозила смущённая одноклассница и, пыхтя, пыталась вернуть телефон. Наконец, она сдалась:

— Надежда Михайловна об этом не знает. Хочешь рассказать ей?

Костя опустил руку — настроение в миг испортилось. Он бросил телефон рядом с Черкасовой и холодно проговорил:

— Делать мне больше нечего.

Он не стукач, чтобы что-либо рассказывать училке, даже, если это было бы ему выгодно.

Ульяна тем временем торопливо убрала телефон и еле слышно выдохнула:

— Спасибо.

Костя присмотрелся к однокласснице: щёки горели, губы едва заметно, но дрожали, как и руки. Видать, девчонку не слабо страшила перспектива быть пойманной строгой матерью на запретных увлечениях.

Сцена 3

[Черкасова Ульяна]

Ульяна не знала, получится ли у неё перехватить Костю перед уроками, но надеялась. Она сидела на скамейке недалеко от школьного крыльца и сосредоточенно наблюдала за воротами, которые незадолго до этого охранник распахнул настежь, пропуская внутрь территории некоторых учителей и раннюю пташку — Ульяну.

Её мама, направляясь в школу, недоумевала, почему дочь сегодня хочет остаться на улице, но тем не менее, разрешила, взяв с неё слово, что время до первого урока, как обычно, будет использовано с пользой.

Давать матери слово и не исполнять для Ульяны было не впервой. Будь иначе она никогда не открыла бы для себя сетевых писателей с их невероятно эмоциональными произведениями, и не попробовала писать романы сама.

Знай вчера Ковалёв Костя, что одно из произнесённых им вслух названий книг, является плодом фантазии одноклассницы, смеялся бы, наверное, ещё громче. А то и рассказал бы одноклассникам, точнее Серебренникову, чтобы посмеяться вместе. И это всё могло очень плохо закончиться. Для Ульяны.

А может, и не рассказал бы. Ведь героям чужды предрассудки и сплетни. Они выше простых человеческих пороков, благородны. И тот Костя, которым Ульяне нравилось его себе представлять, обязательно сохранил бы её секрет.

Спустя ещё несколько минут безплодотворного ожидания Ульяны школьный двор стали заполнять ученики начальных классов и их родители. Матери или отцы заботливо поправляли лямки объёмных портфелей второклашек и с улыбкой желали им хорошего учебного дня. Мама Ульяны никогда не улыбалась ей на прощание, она с раннего детства смотрела на неё строгим взглядом, требуя прилежания и усердия в учёбе.

Ульяне было бы интересно узнать, как на её месте вёл себя папа, но он едва ли знает о существовании дочери — бросил маму, когда та забеременела. Ульяна до сих пор не знает ни его имени, ни того, как он выглядел. Тема отца — запретная тема в доме Черкасовых.

Итак, Ковалёва Кости всё не было, и Ульяна подумала, что провести время с пользой всё же стоит. Например, положить начало новой главы в текущей рукописи. Дома уходить с головой в фантазии можно было лишь по ночам, в полной темноте и накрывшись одеялом. Но не каждый раз, потому что маму настораживали тёмные круги под глазами дочери. Поэтому Ульяна зачастую пользовалась переменами. Но что успеешь за пять минут? Очень мало.

Она открыла стандартное на телефоне приложение с заметками, — их мама не просматривает, когда берёт телефон на проверку раз в две недели, — и, открыв новый лист, поспешила записать то, что придумалось для третьей главы книги.

Очнулась Ульяна лишь, когда прозвенел звонок.

Спохватившись, она накинула лямку ранца на плечо и со всех ног поспешила в школу. Ульяна очень редко опаздывала на уроки, и почти всегда по уважительной причине, и теперь боялась, что маме станет известно о текущем положении дел. Но больше она переживала, что так и не перехватила Костю.

И тут она его увидела. Он тоже опаздывал, но имел все шансы прийти на урок раньше прилежной отличницы класса — его рука тянулась к ручке двери в кабинет географии, а Ульяна только-только вынырнула из-за угла с лестницей. И она, сама того не ожидая, закричала:

— Костя!

Сообразив, что её крик пронёсся по всему коридору, Ульяна испуганно прикрыла рот ладонью. Костя тем временем лениво обернулся. Он хмурился всего секунду, а затем вдруг рассмеялся.

— Где пожар, Черкасова? — спросил он, откинувшись спиной на стену рядом с дверьми. — Или что ещё заставило тебя орать на всю школу?

Лицо Ульяны запылало от стыда, она быстро осмотрелась в пустом коридоре и поспешила ближе к Косте. Но приблизившись, спросила совсем о другом:

— Тебе снова пришлось за кого-то вступиться?

На этот раз под глазом Ковалёва расплылся синяк, и вчера его точно не было.

Костя усмехнулся:

— Ага, котёнка с дерева снимал, да не заметил, как ветка угодила прямо в глаз. Чего хотела?

Ульяна живо представила предлагаемую картину, и от умиления напополам со состраданием у неё сжалось сердце. Тем не менее, она одёрнула себя и сосредоточилась на деле — пофантазирует о поступке Кости позже.

— Ты… Костя, ты не мог бы передать ёмкое содержание о прочитанном вчера мне, а не Надежде Михайловне на уроке русского языка?

Костя прищурился:

— Боишься, что я оплошал? Хочешь проконтролировать?

— Вовсе нет…

— Нет, Черкасова, не мог бы. За собой следи.

С этими словами он оттолкнулся от стены и вновь потянулся к ручке, а Ульяна снова себя удивила тем, что схватила его за руку, останавливая:

— Постой…

Ладонь Кости показалась Ульяне горячей, а ранки на костяшках, которые она задела большим пальцем, разбивали сердце. Что же на самом деле заставляет Костю драться? Он нападает или защищается?..

Ульяна подняла глаза и наткнулась на мрачный взгляд одноклассника, который так и спрашивал: «какого?..». Она тут же одёрнула руку, спрятав её за спину.

— Прости, — выдохнула она. — Я не сделала тебе больно?

Костю удивил её вопрос, он опустил взгляд на руку, покрутил её туда-суда, но в следующий миг раздражённо встряхнулся.

— Ты не знаешь, что такое боль.

Он всё же открыл дверь, без стука и заминки, и, обращаясь к учителю, нагло соврал:

— Простите за опоздание. Нас с отличницей задержала её мать для важного разговора по учёбе. Можно войти?

Голос Кости звучал насмешливо, и ощущался для Ульяны пощёчиной, которую она очень сильно рисковала получить физически, если об этой лжи станет известно матери.

Ей захотелось горько усмехнуться: да, точно — она не знает, что такое боль.

Сцена 4

[Ковалёв Костя]

Старший брат Кости, Валя, редко, но наведывался в школу для «серьёзного» разговора прямо посреди уроков. Повезло, что звонок от него застал Костю в самом начале большой перемены — это давало время и возможность для манёвров.

Костя спустился к столовой вместе с Вадимом, а затем сделал вид, что что-то забыл в классе алгебры и улизнул из школы не заметно для друга. Он с силой сжимал кулаки, пока, торопясь, вышагивал по школьному двору к стоявшему в воротах брату.

Что, чёрт возьми, ему нужно?

Казалось бы, Валя, вернувшись вчера домой после трёхмесячной стройки, провёл все воспитательные работы, даже с лихвой, но очевидно брату понадобилось что-то ещё.

Валя, как всегда, выглядел чем-то недовольным, его руки покоились в карманах спортивных брюк, а поперёк груди угадывалась лямка от сумки, находившейся за спиной.

Старший брат Кости открыл было рот, чтобы наверняка что-то предъявить младшему вместо приветствия, но тот промчался мимо него, мрачно бросив:

— Отойдём от школы.

Костя знал, Вале не понравится, что он ему указывает, но его брат так и так припёрся не для того, чтобы погладить его по головке, поэтому одним «косяком» больше или меньше — разницы нет.

Костя зашёл за киоск с мороженным и только тогда развернулся к брату.

Валя, плотно сжимая губы, остановился в паре метров от Кости и зло поинтересовался:

— Ссышь, что дружки увидят, как ты получаешь за дело?

Костя напрягся:

— За какое такое дело?

— А то ты не знаешь, мелкий придурок, — ядовито проговорил Валя и перетащил из-за спины сумку. — Где ты его взял? Украл?

Глаза Кости полезли на лоб: на плече брата, оказывается, висел чехол от его фотокамеры. Надёжно спрятанной, между прочим, под кроватью. Валя вытаскивал фотоаппарат из сумки.

— Ты шарился в моих вещах?! — не верил Костя.

И тут же получил болезненную оплеуху.

— Не вякай мне тут, щенок! Говори, где его достал? Или где достал на него деньги? Явно же не дешёвая штука!

Так и есть. Костя едва не стонал вслух — другой такой он не скоро сможет себе позволить. Если вообще сможет…

Затылок Кости обхватили жёсткие пальцы брата и притянули к себе:

— Где, мать твою?! Отвечай!

— Она… не моя, — выдохнул Костя, усиленно соображая, как отмазаться. — Друга. Я её верну… И собирался вернуть, честное слово!

— Вот ты паскуда, — прошипел брат. — Собрался, значит, мать матерю вора сделать? Мало ей, что ли, неуча и хулигана? Все мозги уже отбил?

«Ты-то?» — едва не спросил Костя, но сдержался.

— Я её не воровал, — сглотнул он ярость. — Одолжил на время.

— На кой хрен тебе одалживать дорогой фотик, придурок? Да и у кого? Если начал воровать, так хоть научись врать складно!

— Я не вру, — настаивал Костя.

Терпение брата кончилось; если у психованных уродов оно вообще есть. Валя толкнул Костю на грязную землю у тротуарной дорожки и угрожающе взвесил фотоаппарат в руке. Плотоядно ухмыльнулся:

— За всё надо платить, недомерок. Кровью и потом. А воруют лишь слабаки. Уяснил?

— Не разбивай, — взмолился Костя, тут же презирая себя за проявленную слабость. — Пожалуйста, не надо…

— Нет уж, братишка, загнать его подороже я тебе не дам, и мамке жизнь испортить не позволю.

Валя размахнулся посильнее и со всей дури обрушил фотоаппарат об асфальт. Пластиковые осколки разлетелись взрывной волной; один из них зацепил щёку Кости. Но старшему брату этого было мало — он снова и снова с размаху топтался на разбитых остатках, скалясь и пыхтя.

Наконец, он запыхавшийся присел на корточки рядом с Костей и вновь схватил его за затылок:

— Найдёшь работу и вернёшь деньги за фотик тому, у кого его украл. Всё понял?

— Да, — выдохнул Костя.

— Не слышу.

Костя поднял взгляд на лицо брата и выплюнул сквозь зубы:

— Да!

— Порычи мне тут, щенок, — Валя, поднимаясь, толкнул его вперёд, едва не ударив лбом о собственное колено. И, чтобы унизить посильнее, пнул по ноге: — Поднимайся, неуч, и дуй в школу.

Брат бросил чехол в урну у киоска и, выразительно помахав рукой, мол, давай-давай, поднимайся, направился вон.

Но Костя не мог пошевелиться; он смотрел мутными от несдержанных слёз глазами на осколки и проклинал себя за то, что не оставил фотоаппарат у Вадима. До тех самых пор, пока не вспомнил, что находился у школы. Он с нажимом провёл пальцами по глазам, чтобы избавится от влаги, и посмотрел за ограду, на школьный двор. На первый взгляд ребята занимались своими делами: болтали, смеялись и бесились. Но не она.

Черкасова-младшая замерла столбом у ствола яблони и во все глаза пялилась прямо на Костю.

Вспышка ярости хлёсткой плетью полоснула по груди Кости, он сцепил зубы и резко поднялся. В пылу злости Костя как смог быстро побросал остатки камеры в чехол, вынутый из помойки, и, перекинув ремень через голову, стремительно направился к однокласснице.

Недальновидная, она оставалась на месте.

— Всё увидела? — схватив девчонку за грудки, выплюнул он. — Понравилось шоу?

— У тебя кровь, — дрожа, шепнула она.

Костя немного опешил, но сбавить обороты уже не мог:

— Какого чёрта тебе от меня надо? Чего ты таскаешься за мной на каждой перемене?!

— Я говорила тебе… Мне нужно…

— Отвали от меня, ясно? — перебив, прорычал Костя. — И забудь то, что увидела.

Черкасова охотно кивнула, будто что-то понимала, — что-то важное, то, чего в таком состоянии Костя понять не мог, — и тихо выдохнула:

— Прости…

— Засунь…

Костя оборвал себя, отпустил одноклассницу и встряхнул головой. А через мгновение стремительно мчался к школе. Подальше от произошедшего с братом и от неё — свидетельницы его слабости и унижений.

Сцена 5

[Черкасова Ульяна]

Ульяна больше не волновалась по поводу мамы — приняла ожидавшую её участь, как данность. Поэтому, когда Костя вошёл в класс, она думала лишь о том, что он не скоро сможет извинить её случайное любопытство. Или оно всё же не случайное? Ведь Ульяна целенаправленно преследовала Костю на каждой перемене, и большая не стала исключением. Она не развернулась, не пошла обратно в школу, когда увидела, что Костя занят. Осталась смотреть.

Зато потом Ульяна оставила одноклассника в покое — его пылающее гневом лицо, наконец, убедило её.

С той неловкой и пугающей ситуации минуло два урока. Русский язык сегодня стоял последним в расписании одиннадцатого «а».

Костя направился прямиком к Надежде Михайловне, и Ульяна, опустив глаза, перевела дух. Вчера ей удалось избежать наказания, а сегодня — нет. Значит, такова её судьба.

— Мнение о прочитанном вчера.

Голос Кости был сухим и спокойным, он положил листок перед учительницей и замер в ожидании.

— И тебе здравствуй, Константин.

Почувствовав тяжёлый взгляд матери, Ульяна нехотя посмотрела на неё в ответ. Та хмыкнула и ожидаемо нашла в одной из стопок на столе сложенный вдвое тетрадный лист, который Ульяна вчера выдала за работу Ковалёва.

— Пустой. Какая красота! — ядовито «восхитилась» Надежда Михайловна.

Ульяна виновато опустила глаза.

Она знала, что мать не станет проверять работу Кости — ей важнее была сама мысль, что она его продавила, вынудила-таки читать, и даже больше: написать мнение. А что конкретно он там написал дело десятое. Поэтому Ульяна и преследовала сегодня Костю: она не хотела, чтобы случилось то, что случилось.

Надежда Михайловна взяла лист Кости и развернула, попутно интересуясь:

— Почему, как было велено, не сдал работу вчера, Ковалёв?

Костя усмехнулся:

— Мысль не мог сформулировать.

— Паясничаем? — сузила она на него глаза. — Ничего, сегодня твои мысли быстро сформулируются. Под моим присмотром.

— Опять дополнительный урок?

— Не опять, а снова, Ковалёв. Всё, садись, скоро звонок на урок.

И Костя сел. Да только не на своё место, а за парту Ульяны. Что она, что её мать были сильно этим озадачены. А Ульяна плюсом сильно разволновалась — уже три года подряд никто и никогда не садился рядом с ней. А тут сам Костя! Ещё и после того, что произошло в школьном дворе.

Надежда Михайловна прокашлялась:

— Садись на своё место, Ковалёв.

Костя облокотился на парту и чуть наклонился в сторону учительницы:

— Не могу, Надежда Михайловна, — страсть, как хочу учиться, чтобы не оставаться после уроков, а на своём месте, как вы прекрасно знаете, я постоянно отвлекаюсь.

Учительница подняла брови, открыла рот, но заготовленную фразу прервал звонок. Надежда Михайловна бросила задумчивый взгляд на дочь и поднялась, чтобы начать урок.

— Ладно, сиди, — негромко оборонила она, а затем обратилась к классу. — Прекращаем разговоры, одиннадцатый «а», открываем учебники и приступаем к новой теме…

Учительница отошла к доске, а Костя повернул голову к Ульяне и шепнул:

— Прости.

Ульяна снова удивилась и во все глаза уставилась на Костю. Он нахмурился, отвернулся и достал что-то из рюкзака. Через мгновение перед Ульяной лежала плитка шоколада. Белого, который ей жутко не нравился.

— Ох, — только и выдохнула она.

— Мне жаль, что ты попала под горячую руку, и, пожалуйста, давай и правда сделаем вид, что ничего не было. Ладно?

— Так это взятка, чтобы я не болтала? — подняла Ульяна глаза. — Но я и так не собиралась…

Костя стиснул зубы:

— Просто скажи: ладно.

— Ладно, — тут же кивнула Ульяна и поспешила убрать шоколад в ранец.

И тут…

— Я для кого объясняю, первая парта первого ряда?!

Ульяна, сильно вздрогнув, села прямо и посмотрела прямо перед собой — смотреть на маму было боязно.

— Это ты так не отвлекаешься от учёбы, Ковалёв?

— Извините, Надежда Михайловна. Хотел убедиться, что Ульяна не против моего соседства.

Кто-то позади усмехнулся:

— Да ей только за радость!

Ульяна едва сдержала улыбку: пусть и сказанные с сарказмом, но слова были верными — ей и правда было приятно. Вдвойне от того, что это Костя, и втройне из-за того, что он извинился. Хотя прощения должна просить она.

— Разговоры! Итак…

Костя отклонился на спинку стула и под звук голоса учительницы еле слышно спросил:

— Что за прикол с пустым листком? Прикрывала меня? Зачем?

Ульяна, тоже едва заметно шевеля губами, бездумно шепнула:

— Себя.

— Себя? — Костя снова облокотился на парту. — В каком смысле?

Ульяна разволновалась сильнее: мало того, что мама снова может упрекнуть их в разговорах, так ещё Костя заинтересовался её не обдуманным ответом. Поэтому она продолжала сидеть с прямой спиной и смотреть в одну точку на стене.

Костя открыл тетрадь, что-то в ней написал и придвинул к Ульяне. Она скосила глаза:

«Напиши».

Ульяна качнула головой и вновь уставилась на стену.

Костя усмехнулся, выдохнул «ну и плевать» и больше не пытался разговорить Ульяну. По окончанию урока он вместе со всеми вышел из класса, оставив Ульяну наедине с матерью.

— Потрудись объясниться, Ульяна, — подняла она на неё тяжёлый взгляд. — Ковалёв тебе симпатичен?

— Нет, — соврала она.

— Пустой лист говорит об обратном. Ты соврала учителю, прикрывая непутёвого одноклассника. А что нам известно о лжи?

Ульяна повторила как заведённая:

— Она не помогает, лишь ухудшает ситуацию. — И поспешила объяснить: — Но соврала я вчера не ради Ковалёва, а потому что не хотела признавать, что не справилась. Мне очень жаль, прости.

— Не справилась с учительским заданием, верно, — кивнула мать. — Это тоже плохо, разумеется, но такие как Ковалёв всем вокруг доставляют одни проблемы. Поэтому за этот проступок я не наказала бы тебя слишком сильно. Теперь же…

Сцена 6

[Ковалёв Костя]

— Что ты сделал?

Вадим бережно положил камеру, точно такую же, как у Кости, но целую, на стол и развернулся к другу. В красном свете проявочной его лицо выглядело немного зловеще, но Вадим не ухмылялся, он искренне недоумевал.

Ещё бы! Костя сам не поверил бы в подобное.

— Разбил, — повторил он. — Случайно.

— И что ты теперь собираешься делать? Накопить на новую вряд ли успеешь.

— Не успею, да.

Костя с завистью смотрел на камеру Вадима, которую тот купил тупо за компанию, просто потому что мог себе позволить. Вадим не относился к фотографии серьёзно, лишь баловался забавы ради.

— О, ты хочешь мою?

Костя очнулся и посмотрел на друга:

— Ты мог бы одолжить её мне. На время.

— Хм… — Вадим глянул на камеру и снова на Костю: — И правда мог бы.

— Но?

Костя хорошо знал друга: Вадим Серебренников ничего не делает просто так, он всегда и во всём ищет выгоду — любую мелочь, которая способна доставить ему удовольствие или тупо повеселить. Вероятно, это у него в крови — оба родителя занимаются бизнесом, и весьма успешно.

Вадим рассмеялся, подошёл ближе и сжал плечо Кости:

— Но я подумаю, чем ты сможешь мне отплатить.

— Подумай, — улыбнувшись, кивнул Костя. — Только не слишком долго.

— Ладно. — Вадим развернул Костю к двери. — Народ уже собирается, погнали.

— Стой, я не знал, что сегодня что-то планируется.

Вадим выключил красный свет и открыл дверь:

— Парочка девятиклашек, ничего серьёзного, но позабавиться сможем.

Костя нахмурился, выходя за дверь. Впрочем, Черкасова вряд ли придёт, так что беспокоиться не о чем. Он дождался, когда Вадим закроет проявочную и по привычке щёлкнет по знаку «стоп» на двери (другим туда вход строго закрыт), и они вместе отправились к излюбленному дивану.

Гаражи, как их называли в народе, представляли собой три смежных помещения и находились недалеко от школы, на пустыре у мелкой реки. Косте нравилось проводить здесь время, он чувствовал себя свободно и раскрепощённо, но ни на мгновение не забывал, что за всё это заплатил Вадим — полноправный хозяин этого места. Косте с позволения барского плеча тоже разрешалось тут хозяйничать.

Народу пока было немного, и в основном, это были одноклассники да парочка другая человек из параллели. Прийти сюда мог кто угодно, — позависать с друзьями, послушать громкую музыку и прочее, — а вот попасть в смежную комнату (не проявочную) разрешалось не каждому.

Но все и так знали, что там происходило.

Костя взял протянутую другом банку газировки и расслабился: наверное, хорошо, что он сегодня не в роли участника. Слишком свежа в памяти стычка с братом. В подобные дни всё заходило слишком далеко и рисковало закончиться плачевно. Костя этим не гордился, но и поделать с собой ничего не мог.

Как с Черкасовой.

Ей, кстати, крупно повезло, что Косте хватило ума вспомнить, что перед ним невинная девчонка. Но и того, что он успел ей сделать, хватило, чтобы его грызла совесть. Он два урока подряд наблюдал за одноклассницей, за её тотальным одиночеством даже на переменах, пока не психанул и не купил ей шоколадку, чтобы извиниться за срыв. Мать много раз ему говорила: хочешь перед кем-то извиниться, подкрепи слова действиями: сделай человеку что-нибудь приятное. Его младшая сестра обожала, когда Костя извинялся перед ней белым шоколадом.

— Опачки, — вдруг удивился Вадим. — И каким это таким ветром сюда занесло нашу умницу-красавицу?

Костя устремил взгляд на двери: Черкасова несмело осматривалась в пространстве, нервно сжимая поводок; у её ног тёрся спаниель черно-белого пятнистого окраса.

Надо же, пришла.

Костя самодовольно улыбнулся другу:

— Не думал, что она осмелится.

— А, так вы настолько близки, — подначивал он. — То-то я думаю, чего ты к ней за парту уселся? Променял друга на девчонку?

Костя пихнул Вадима плечом:

— Пошёл ты.

Ребята встретили появление Черкасовой настороженно, но совсем скоро вокруг её пса собрались почти все девчонки. Ульяна мило улыбалась, пока её питомца тискали, гладили и нахваливали.

— О, кажется, я всё придумал, — заявил Вадим. — По поводу камеры.

Костя не смотрел на друга:

— Выкладывай.

— Достать мне пару фоток нашей отличницы. Откровенного характера. И камера — твоя. Насовсем.

Костя нахмурился и посмотрел на друга:

— Серьёзно? Зачем они тебе?

Тот, лукаво улыбаясь, пожал плечами:

— Интересно посмотреть, как хорошая девочка станет плохой. А тебе нет?

Костя против воли задумался, возвращая взгляд к Черкасовой. Хорошая девочка, читающая романы для взрослых. Косте казалось, что уговорить Ульяну на откровенную фотоссесию будет не так трудно, как думает Вадим. И Костя запросто заберёт себе так необходимую ему камеру.

Предложение ощущалось чертовки соблазнительным, но…

— Нет, не хочу связываться с учительской дочкой.

— Уверен? Конкурс длится ограниченное время, другой шанс выиграть грант на обучение представится ещё не скоро. А просто по дружбе камеру не дам — знаешь же, что это не в моём характере.

Костя это знал.

Прямо сейчас он ненавидел брата всем нутром, его кулаки сжались, и Костя начал жалеть, что сегодня играет роль простого зрителя. Этот чёртов псих лёгким движением руки лишил Костю того, к чему он так стремился, — мечты. В ней заключалось что-то гораздо большее, чем халявное обучение, заплатить за которое ни его мать, ни он сам не могли.

А Вадим тупо забавлялся, он мог догадываться, но не знал наверняка, что жизнь Кости походила на ад, из которого он никак не мог вырваться. Им двигала вседозволенность, скука и праздный интерес. Ну и немного азарта. Насколько прилежная девочка на самом деле прилежна? Скромна и застенчива? Получится ли её раскрепостить? Это же так весело узнать! Особенно, когда самому пачкать руки не нужно.

Костя поставил банку газировки на столик и поднялся:

Сцена 7

[Черкасова Ульяна]

Ульяна не сразу увидела Костю, а, когда заметила, как он поднялся с дивана, заволновалась сильнее. Она потратила около часа из двух возможных, чтобы решиться прийти в Гаражи, потому что так и не смогла понять наверняка пригласили ли её. Просто так ли? Или Костя хотел провести с ней время? А может, он попросту желал утолить интерес, вызванный ответом Ульяны на уроке русского? Что ей в таком случае ему сказать? Говорить правду, значит, выносить ссор из избы — выражение её мамы, — а это не красиво.

Одна из девочек, окруживших питомца Ульяны, Соня Осипова, поднялась и с некоторым презрением поинтересовалась:

— А ты чего, вообще, здесь делаешь, мини-Кочерка? Кто тебя сюда пригласил?

Кочерка, как кочерга, только с уклоном на фамилию Черкасова — почти у всех учителей в школе были прозвища от учеников, и мама Ульяны не стала исключением, получив обидное прозвище за скверный характер. Ульяна до сих пор не знала, как к этому относиться, и ничего не рассказывала маме. Иногда ей было стыдно за нечаянную мысль, что прозвище ей подходит, — дочери не должны думать так о собственных матерях.

— Сюда может прийти любой желающий, или забыла, как сама тут появилась, Осипова? — Костя присел рядом с псом и посмотрел на Ульяну: — Как зовут твоего пацана?

Ульяна, обратив внимание, что Соню смутил ответ Кости, перевела взгляд на него же и несмело улыбнулась:

— Зайчик.

— Зайчик? — подняв брови, усмехнулся Костя.

— Ну… длинные уши и белого больше, чем чёрного. — Ульяна перевела дух и негромко добавила: — А ещё мне было десять, когда мы его взяли.

— Зайчик, — улыбнувшись, повторил Костя и потрепал пса за ухом. — Клёвый, и ему нужен воздух. Пройдёмся?

Костя распрямился, убрал руки в карманы спортивной куртки и выжидающе посмотрел на Ульяну; девочки за его спиной, склонившись друг к другу, стали шептаться. Ульяна отвела от них взгляд и кивнула.

— Идём, Зайчик, — позвала она пса.

Они вышли на улицу, и Ульяна отцепила поводок от ошейника Зайчика, потому что тому не терпелось разогнать стайку воробьёв у пологого берега реки. Уши пса напоминали порхающие крылья, когда он помчался к цели.

— Интересный выбор компании для прихода в Гаражи, — заметил Костя.

— С животными нельзя? — встревожилась Ульяна.

— Можно, наверное, — пожал он плечами. — Никто раньше не пробовал.

Ульяна понимающе кивнула, и они надолго замолчали, вышагивая вдоль берега и наблюдая, как Зайчик гоняет птиц. Спустя ещё какое-то время Костя снова заметил:

— Если честно, не думал, что ты решишься прийти.

— Почему?

— Раньше же не приходила, а место открыто всем желающим.

Ульяна вздохнула:

— Желать не равно мочь.

— Так занята учёбой? — Костя, явно что-то вспомнив, прищурился: — Или чтением любовных романов?

Ульяна покраснела и посмотрела на реку:

— И тем, и другим. Ты осуждаешь меня за интересы?

— Кто я такой, чтобы осуждать? — усмехнулся Костя. — Нет, прости за тупой вопрос.

Они снова замолчали. Ульяне не хотелось зацикливаться на возникшей неловкости, поэтому она как следует подумала над следующей фразой:

— Знаю, ты не хотел меня смутить, и мне самой не следовало защищаться. Поэтому ты тоже меня извини.

Ульяна посмотрела на Костю и лучезарно улыбнулась; ей думалось, что его впечатлит её взрослость и добродушная улыбка. Но Костя лишь хмыкнул:

— Ага. — А затем указал на скамейку: — Сядем?

Ульяна немного сникнув, в очередной раз кивнула. Выглядит, должно быть, как дурацкий болванчик.

Они сели на скамью и оба посмотрели вперёд: на сосновый лес за узким устьем реки. Недалеко от них гавкал Зайчик, ругаясь на удирающих от него птиц.

— И вот ты здесь, — сказал Костя. — Какие впечатления от Гаражей?

— Я ожидала другого, — призналась Ульяна.

— Чего?

— Сигаретного дыма, пьяного веселья и развязного поведения.

Костя рассмеялся, а после кивнул:

— Дело в Вадиме. Он топит за здоровый образ жизни, за то, что молодёжь может веселиться и без всякого рода допинга. Поэтому притащил туда музыкальную установку, видеоигры и всякие настолки. Ну и мини-бар всегда доверху забит газировкой и чипсами.

— Очень щедро с его стороны, — признала Ульяна. — И многое говорит о нём, как о человеке.

Наверное, у того Кости, каким Ульяна его представляла, и не могло быть другого друга — бесчестного и равнодушного.

Костя на замечание Ульяны хмыкнул и насмешливо произнёс:

— Да, щедрость — самая сильная сторона Серебренникова.

Ульяна насторожилась:

— Это не так? Ты сказал…

— Забей, — оборвал её Костя. — Не обязательно все мои слова принимать всерьёз.

Необязательно. Хорошо, Ульяна постарается это запомнить.

— Как вы с Вадимом подружились? — поинтересовалась она.

Когда три года назад Серебренников перевёлся в школу Ульяны, её мама, обратив внимание на его развязное и хамское поведение, взяла с дочери слово, что та и на сантиметр не приблизится к Вадиму, чтобы не взять с него дурной пример. Ульяна и без этого в ту пору не обращала внимание на мальчиков, целиком поглощённая учёбой, пока Вадим не подрался с Костей.

Ульяна не знала подробностей, но слышала, что это случилось из-за девочки. Один приставал, другой защищал. Под впечатлением от материных нелестных слов о Вадиме, Ульяна мигом записала в защитники Костю, и с тех пор грезила о других его подвигах.

Её нисколько не смутило, что позже Костя и Вадим сдружились, ведь герои очень часто положительно влияют на окружающих.

— Подружились, и подружились, — хмуро ответил тем временем Костя. — Лучше скажи, что ты имела в виду, когда вчера прикрывала себя, а не меня?

Вот оно. Ульяна поёрзала на сидении, подбирая слова, и через полминуты выдала:

— Твоим заданием было прочесть три полных главы и написать ёмкое мнение о них. Моим же: строго проследить за этим и передать работу Надежде Михайловне. Я не справилась.

Сцена 8

[Ковалёв Костя]

Костя бросил рюкзак на обувную тумбу и разулся; ему не нравились доносящиеся из кухни голоса. Из ванной вышла мать.

— Костя! — приветливо улыбнулась она, но, шагнув ближе, нахмурилась. — Новый синяк? — Она приподняла его подбородок и осмотрела лицо с разных сторон. Вздохнула: — Горе ты моё луковое. Из школы не позвонят?

— Нет.

Мать на секунду прижала Костю к себе, а затем чмокнула его в макушку.

— К Вале друзья зашли, — рассказала она. — Сходи поздоровайся. А я пока поищу мазь.

— Не хочу.

Костя шагнул, чтобы оттеснить мать в сторону и по-быстрому добраться до комнаты, но из кухни громогласно донеслось:

— Э, малой! Дуй к нам, тут Серёга и Дэн пришли!

— Не вредничай, — улыбнувшись, подтолкнула Костю мать.

Ничего не оставалось, и Костя поплёлся на кухню. Первое о чём он подумал, увидев накрытый до отвала стол, — это то, что мать вместо того, чтобы отдыхать после суточной смены в больнице, весь день простояла у плиты. В этом она вся: будет валиться с ног от усталости, но не оставит голодать ни своих детей, ни их друзей. Тем более, когда после долгого отсутствия вернулся старший сын и притащил домой гостей.

А второе — это то, что выпившие Валя и его кореша будут беспощадны. Впрочем, то, что мать была дома, в отличие от вчерашнего вечера, спасёт Костю хотя бы от новых синяков.

— Малой! — поднялся Валя и хлопнул Костю по плечу. Ощутимо так, что тот немного качнулся. Валя посмотрел на друзей и пожаловался: — Всё никак не донесу до него, что жить надо честно. Но ни чо, справимся.

Друзья Вали ухмылялись, Дэн разливал водку по стопкам.

— Чо на этот раз выкинул? — спросил Серёга.

Валя, играя крутого, отмахнулся:

— Та не партесь, парни, сами разберёмся.

— Ну смотри, а то мы запросто проведём воспитательную беседу.

— Синяк-то откуда, малой? — спросил Дэн. — По заслугам хоть получил?

Костя глянул на брата: тот самодовольно лыбился.

— А то! — заявил Валя. — В нашей семье только так: всё по заслугам.

Друзья Вали одобрительно загоготали. Руки Кости сами сжались в кулаки, он приложил все силы, чтобы распрямить пальцы.

Просмеявшись, Дэн предложил:

— Ну тогда садись, малой, выпей с нами.

Он поставил стопку недалеко от стопки Вали и выжидающе посмотрел на Костю. Костя качнул головой:

— Не хочу.

В следующий же миг затылок Кости обхватили жёсткие пальцы брата, Валя оглянулся к коридору, нет ли там матери, и прошипел у уха Кости:

— Сел и выпил с моими друзьями, щенок.

Он надавил на шею Кости так, что ему пришлось сесть за чёртов стол. Валя присел на стул рядом и подхватил рюмку.

— Ну, за нас, парни, — произнёс Валя тост. — За нашу крепкую дружбу!

Костя не переносил алкоголь, в основном, из-за того же брата, который обожал «прикладываться к бутылке» и буянить. Мать смотрела на это сквозь пальцы, потому что жалела сына из-за непростой службы в армии, которая якобы того изменила. Косте терпеть Валю и до этого было трудно, а после стало в сто крат хуже.

Костя нехотя обхватил стенки рюмки и поднял её над столом.

— Это ещё что такое? — веселясь, возмутилась вернувшаяся на кухню мать. — Спаиваете мне тут и младшего?

— Одна рюмка, тёть Ир, — подмигнул ей Серёга. — Пусть немного расслабится пацан.

— Ему завтра в школу…

Валя взял её за руку и снисходительно произнёс:

— Мать, пусть выпьет, всё будет нормально, не паникуй зазря.

Мама Кости тут же сдалась:

— Ну ладно. Одна рюмка и сразу спать. — Она приложила что-то к груди Кости и сообщила, перед тем, как снова уйти: — Держи мазь, Кость, нанеси на синяк перед сном.

Костя сжал тюбик в кулак и под выжидательные взгляды собравшихся быстро проглотил горькую обжигающую горло жидкость. Поднялся одобрительный гвалт, на спину и плечи Кости обрушились тяжёлые ладони, он поморщился и поспешил заесть горечь ломтиками сыра с колбасой.

— Ну всё, малой, теперь дуй спать, — приказал Валя. — Не расстраивай мать.

Костя молча поднялся и стремительно помчался в комнату.

Как же он ненавидел эту жизнь!

— Сдурел? — подпрыгнула на стуле Светка. — Так и заикой остаться можно!

Костя и сам поморщился от того, как сильно хлопнул за собой дверью. Вполне вероятно, что Валя ещё припомнит ему это. Но пока плевать. Костя выключил свет и хмуро бросил сестре:

— Не осталась же.

Света перенесла наушники на шею и развернулась на кресле к кровати брата, на которую тот завалился, даже не раздевшись. Понимающе хмыкнула:

— Тоже заставили поприветствовать гостей?

Костя снова поморщился, в желудке до сих пор жгло. Его сестра думает, что понимает ситуацию целиком, но не догадывается насколько она на самом деле паршивая. Пусть так и остаётся.

— Ага, — буркнул он и стянул с себя олимпийку вместе с футболкой. Поинтересовался на всякий случай: — Они же не заставили тебя пить с ними?

— Ты чего? — рассмеялась сестра. — Валя их мигом с лестницы спустил бы.

Ну да. Козёл отпущения в этой разношёрстной семье один — Костя.

— Хотя я не отказалась бы, — с усмешкой добавила Светка.

— Не доросла ещё, — буркнул Костя и поднялся, чтобы сменить спортивные штаны на пижамные.

Его раздражала необходимость делить комнату с сестрой, особенно теперь, когда Валя по несколько месяцев подряд отсутствовал дома, но в эти дни вторую спальню занимала мать, чтобы отдохнуть от неудобного старого дивана в зале.

Костя подозревал, что Валя и до старости будет жить под мамкиным крылом, и давно перестал лелеять надежду, что брат снимет себе отдельное жильё и, наконец, оставит его в покое.

Поэтому Косте нужно самому отсюда свалить.

— Ложись спать, оторва, — сказал он сестре и сам вернулся в кровать, укрывшись с головой.

Светка лишь хмыкнула, повернувшись обратно к монитору компьютера. Через несколько минут сестра тихо поблагодарила Костю:

Сцена 9

[Черкасова Ульяна]

Ульяна не знала, как мама отнесётся к тому, что сегодня она ушла гулять с Зайчиком на целый час раньше. Как и то, заметит ли она пропажу старенького пищевого контейнера. Всё дело в том, что Ульяна приготовила печенье, в надежде порадовать обитателей Гаражей и, конечно же, самого Костю, который её туда позвал. Чтобы не объясняться с мамой, Ульяна и ушла из дома до того, как та вернётся с работы.

— Веди себя хорошо, Зайчик, ладно? — попросила Ульяна, перед тем как открыть дверь в Гаражи.

Тот тявкнул и завилял хвостом.

Сегодня здесь оказалось очень мало людей. Очень. Почти никого. Но Костя был, он сидел в стороне от Вадима и двух других парней, которых Ульяна видела впервые. А ещё сегодня здесь было накренено: неприятный душный аромат витал в воздухе, цепляясь к волосам и одежде Ульяны.

Она испугалась, что пришла не вовремя, и топорно замерла в дверях.

— Не бойся, милашка, заходи, — позвал один из незнакомцев, смоливший сигарету. — Мы давно закончили говорить о делах.

У парня были выбриты виски, на которых красовались татуировки в виде россыпи звёзд. Ульяне понравился рисунок, а вот взгляд парня — не очень. Будто Ульяна лакомый кусочек того самого печенья, зажатого у неё в руках.

Костя, обратив взгляд к дверям сразу после слов парня, тут же поднялся из кресла и зашагал к Ульяне:

— Рано ты сегодня.

— Да, извини, мне стоило уточнить, во сколько прийти, — пролепетала она.

— Всё нормально.

— Ты реально не помешала, Ульяна, — подтвердил слова Кости Вадим. — Вот-вот подтянуться остальные. Заходи, чувствуй себя как дома. Что там у тебя в руках? Это нам?

Ульяна улыбнулась:

— Да. Печенье.

— Ух ты! Неси скорее!

Костя отступил в сторону, и Ульяна прошла к столику у диванов, на котором расположился хозяин помещения. Ульяна подождала Костю и, открыв контейнер, снова улыбнулась:

— Это место называется Гаражами, но внутри нет машин. Мне показалось, будет забавно исправить это хотя бы на один вечер. Угощайтесь.

— Да это чертовски забавно, Черкасова! — искренне рассмеялся Вадим, подхватывая печенье. — Даже больше — это гениально!

Ульяна раскраснелась от похвалы и глянула на Костю: он тоже поражённо улыбался. Значит, всё было не зря. И готовка вместо зубрёжки, и уход из дома раньше времени. Что бы не ожидало её по возвращению, Ульяна примет это со спокойной душой.

Костя склонился над столом, чтобы взять печенье, и на обратном пути задумчиво присмотрелся к Ульяне. Её лицо запылало ещё жарче.

— Нам тоже можно угоститься? — насмешливо поинтересовался тот, который курил.

Ульяна вежливо придвинула контейнер ближе:

— Конечно.

— А то мне показалось, — выдохнул он дым в сторону Ульяны, — что печенье не для всех.

Ульяна закашлялась и сдавленно попросила:

— Прости, но ты не мог бы не пускать дым мне прямо в лицо?

— Да и, вообще, заканчивай уже курить в помещении, — хмуро заметил Костя. — Вадим сделал тебе одолжение, а так тут строгие правила.

— Да, друг, так и есть, — кивнул Вадим на вопросительный взгляд курильщика.

Тот усмехнулся и перевёл взгляд на Костю:

— Как скажите, парни.

По-прежнему глядя в лицо Кости, парень занёс окурок над контейнером и затушил его прямо о печенье.

Ульяна охнула.

Парень лениво перевёл взгляд на неё:

— Угостился, спасибо, милашка.

Костя сжал кулаки, Вадим качнул ему головой, мол, не надо, и Ульяна, увидев всё это, поняла: Костю нарочно провоцировали. Вероятно, между ними двумя было не всё ладно.

Ульяна расправила плечи и смело заметила:

— Какой впечатляющий поступок: испортить печенье той, кто тебе ничего плохого не сделал, чтобы кого-либо позлить. Именно так и поступают антигерои. Вот только никакой реакции не будет.

— Анти… чего? — расхохотался парень.

Ульяна тем временем повернулась к Косте:

— Костя, мы не могли бы выйти на улицу? Зайчику нужен свежий воздух. Как и мне.

— Зайчик! — пуще прежнего загоготали парни. — Она назвала собаку зайчиком!

Вадим тоже негромко смеялся — не смог удержаться. А Костя теперь сжимал не только кулаки, но и зубы. Спустя секунду он схватил Ульяну за руку и потащил её к выходу. Да так быстро, что ей пришлось дёрнуть поводок Зайчика, чтобы он отправился следом.

Лишь оказавшись у вчерашней скамейки, Костя выпустил из своей руку Ульяны.

— Я всё испортила? — тихо спросила она.

Зайчик вновь рвался к воробьям и голубям, и Ульяна присела возле него, чтобы отцепить поводок. Когда она поднялась, Костя, усевшийся на скамью, пристально в неё вглядывался.

— Нет, — выдохнул он и посмотрел на реку. Затем вдруг усмехнулся: — На самом деле, я и не представлял, какая ты смелая. И… непосредственная, что ли.

— Непосредственная?

Костя посмотрел на неё:

— Кто ещё в нашем возрасте печёт печенье в виде машинок для своих ровесников? Искушённых, безжалостных и насмешливых? Только тот, кому плевать на чужое мнение.

— План состоял в том, чтобы вас удивить, — призналась Ульяна.

Костя снова усмехнулся:

— Он сработал. Оригинальность — твой конёк. Одна кличка для собаки чего стоит.

Ульяна нахмурилась. Что-то ей подсказывало, что она где-то ошиблась. Неравномерно переплела фантазии и действительность. Замечталась с риском нанести себе душевный вред. Очевидно, ей нужно время, чтобы как следует всё обдумать.

— Знаешь, я, пожалуй, пойду домой, — сообщила она, оглядываясь на Зайчика.

— Ага, — бездумно хмыкнул Костя, но через мгновение спохватился. — Стой, ты же только пришла.

Ульяна позвала Зайчика и, цепляя обратно поводок, кивнула Косте:

— Ненадолго.

Костя поднялся со скамьи, заложил руки в карманы и тоже кивнул:

— Я тебя провожу.

— Не стоит. Пока, Костя.

Ульяна взмахнула на прощание рукой и отправилась вперёд. Костя, как и вчера, крикнул ей в спину:

Сцена 10

[Ковалёв Костя]

Костя ещё на первом уроке обратил внимание на лёгкий зеленоватый оттенок лица Черкасовой, на не свойственные ей вялость и заторможенность. Его неслабо это озадачивало.

Как и то, что произошло вчера.

Он, вообще, не понял, что это всё было!

Вот Черкасова пришла в Гаражи, притащила с собой печенье, — что больше позабавило, чем раздосадовало, — вот придурок из соседней школы тушит об него, печенье, окурок, Костю это дико бесит, он тащит Черкасову на улицу, они не перекидываются и парой слов, как Черкасова уже сливается. А напоследок заявляет, что завтра не придёт.

В какой момент Костя оплошал? Что сделал или сказал не так?

Костя голову себе сломал, думая об этом. А потом не выдержал, нашёл её аккаунт в общем чате класса и написал в личку:

«Мне жаль, что мы совсем не пообщались. И жаль, что ты не сможешь прийти завтра.»

Буквально пару секунд спустя сообщение было прочитанным, а ещё спустя секунды три-четыре он получил ответ:

«Пожалуйста, не пиши мне.»

Дальше больше. Прямо на Костиных глазах короткая переписка исчезла, а внизу появилось системное сообщение: «Пользователь ограничил возможность отправлять ему личные сообщения».

Костя был в полнейшем недоумении.

Казалось бы, Черкасова симпатизирует ему, охотно идёт на встречу, но вдруг не с чего отталкивает и больше не хочет общаться. Костя всё больше склонялся к тому, что девчонка очень-очень странная.

И тем не менее, ему страсть, как хотелось узнать причины.

Поэтому после второго урока он направился за ней, по всей видимости, к туалетам. Ульяна шла медленно, цепляясь за стену, словно ей было плохо. Костя ощутил тревогу: что с ней происходило? Отравилась? Собственным печеньем? Но он же тоже его ел, и ничего не случилось.

Костя нагнал одноклассницу и придержал её за локоть.

— Эй, ты в порядке? — глупо спросил он.

Ульяна подняла на него встревоженный взгляд:

— Костя… Со мной… Со мной всё хорошо, спасибо.

Разумеется, Костя не поверил, наблюдая испарину у волос на лбу.

— Не похоже на правду, — мрачно заметил он. — Идём, я провожу тебя в медкабинет.

— Нет, не нужно.

Ульяна отклонилась спиной на стену и тут же сползла вниз, разместившись на полу. Костя присел напротив:

— Черкасова, тебе реально плохо, медсестра должна помочь, идём.

Он взял её за руку, но она свободной рукой вяло похлопала по его и проговорила:

— Мне просто нужно немножко полежать, не волнуйся, пожалуйста.

В следующий миг Черкасова реально разлеглась на бетонном полу. Она потянула руку Кости и накрыла ладонью щёку. Закрыв глаза, слабо улыбнулась:

— Прохладная, приятно…

Костя осмотрелся: никому не было до них дела, и сел удобнее. Кожа Черкасовой под ладонью пылала. Он провёл большим пальцем туда-сюда и тихо, больше у самого себя, спросил:

— Что же с тобой происходит?

Черкасова ожидаемо не ответила, но через полминуты призналась, правда совсем о другом:

— Мне нельзя отвлекаться во время подготовки домашнего задания; не принимай на свой счёт то, что я тебя вчера заблокировала, ладно? Боялась, что ты напишешь мне снова, и мама точно это заметит.

— Она у тебя настолько строгая?

— Катастрофически, — вновь слабо улыбнулась Ульяна.

— Не повезло, — посочувствовал ей Костя.

Ульяна вдруг закашлялась, да так сильно, что Косте пришлось её придерживать. Он боялся, что её вот-вот вырвет, но всё обошлось. Переведя дыхание, Ульяна хрипло шепнула:

— Как же больно.

Позади Кости донеслись чьи-то шаги, а через пару секунд и голос Вадима:

— Чем это вы тут занимаетесь, голубки? Да ещё и у всех на виду? Не стыдно?

Косте приходилось удерживать Ульяну хотя бы немного вертикально, чтобы она не подавилась собственным кашлем, и, очевидно, со стороны это выглядело так, будто они обнимаются. Он отстранил её немного и заглянул в лицо:

— Может, всё же к врачу?

Ульяна замотала головой:

— Нет. Не хочу, чтобы она… Нет.

— Эй, ей что, плохо? — заволновался и Серебренников.

Костя кивнул:

— С самого утра еле живая. Чёрт знает, что делать.

Вадим присел на корточки, присмотрелся к Черкасовой и выдал:

— Скажем её матери. Зря, что ли, она здесь работает?

Ульяна распахнула глаза:

— Нет!

Она выбралась из рук Кости и вновь отклонилась на стену. Сглотнула и повторила спокойнее и твёрже:

— Нет. Всё нормально, я справлюсь.

— Как же.

— Похоже на отравление, — поделился Вадим с Костей. — Ей бы воды побольше да отлежаться.

— Мне нужно на урок, — негромко заметила Ульяна.

Вадим будто её не слышал:

— Раз она боится Кочерку, отведи её в Гаражи, я вас, если что, прикрою.

— Уверен?

— Что может быть романтичнее? — подмигнул ему друг. — Парень заботится о симпатичной ему девушке — позже, она оценит это по достоинству.

Ясно на что намекал Серебренников — Черкасова впечатлится и станет намного сговорчивее. Вадим считал, что помогает Косте выиграть спор. Но Костю это злило — сейчас о споре он думал в последнюю очередь. Что, если вникать, малость озадачивало, но об этом Костя подумает позднее.

Он помог Ульяне подняться на ноги и заявил:

— Не хочешь к врачу, значит, отлежишься в Гаражах. Возражения не принимаются.

— Но…

— Я сказал, никаких «но», — припечатал Костя.

Взгляд Ульяны немного прояснился, стал ласковым и, как показалось Косте, немного восхищённым. Костя ощутил что-то вроде досады и, как будто бы, смущения. Потому что не заслуживал. Он дождался кивка Черкасовой, и они пошли на выход из школы.

— Главное, чтобы мама нас не увидела, — тихо поделилась тревогами Ульяна.

— Не увидит, — пообещал Костя.

Сцена 11

[Черкасова Ульяна]

Наверное, ещё со вчерашнего вечера Ульяна ощущала себя, как во сне. То в беспробудном кошмаре, то в сладких грёзах. И всё это было поддёрнуто сизой дымкой сигаретного амбре.

— Давай, выпей, — попросил Костя.

Ульяна смутилась. Ещё несколько секунд назад она спала, и Костя ей снился: он героически спасал её, Ульяну, от компании хулиганов. И вот теперь, наяву, Костя держал её в руках и смотрел обеспокоенным взглядом. Как она могла подумать, что Костя не искренен? Что её могло насторожить? Ульяна уже не могла вспомнить, что ею двигало в желании поставить их общение на паузу.

— Что это? — хрипло поинтересовалась она.

— От отравления. Я сгонял в аптеку, пока ты спала.

— А как долго я спала?

— Пей, — настаивал Костя. — Все вопросы потом.

Ульяна кивнула и послушного проглотила горьковатую жидкость. Она приготовилась к ощущению тревоги, страха перед матерью, но ничего не было. Казалось, забота Кости всеобъемлющая, что она, — нет, сам Костя, — способен уберечь Ульяну от чего угодно. Даже от праведного гнева её мамы.

Впрочем, в сегодняшнем расписании не было ни русского языка, ни литературы, а то, что Ульяна отсутствовала на других уроках, её мама, если и узнает, то позже.

Возможно, Ульяна даже заслужила небольшую передышку после незаслуженно полученного жизненного урока от мамы.

Дело в том, что она ошибочно решила, что Ульяна попробовала курить, и никакие отговорки, вроде, что на Ульяну нарочно дымили двое молодых мужчин в парке, где она гуляла с Зайчиком, не помогли. А ещё Ульяну наказали, запретив гулять с Зайчиком дальше двора.

Костя поставил стакан на столик и уложил Ульяну обратно, затем отсев в кресло:

— Полежи ещё немного, скоро должно полегчать. По крайней мере, так сказала аптекарша.

— Спасибо, Костя.

Ульяна свернулась клубочком и любовалась Костей из-под полуприкрытых век. Чаще всего Костя выглядел хмурым, и Ульяне странным образом импонировало это его выражение лица. Будто он постоянно беспокоился о судьбе мира, или о несчастных людях в нём. А иной раз Ульяна допускала мысль, что сам Костя несчастен. Она ей не нравилась. Ульяна не хотела думать, что Костя по-настоящему страдает. Меньше, точно так же или больше, чем она сама.

Вот только от увиденного никуда не убежать, и Ульяна всё чаще задавалась вопросом: кто же это был тогда с Костей у киоска с мороженным? Почему он себя так вёл? И почему Костя, будучи тем, кто всегда даёт сдачи, позволял ему это?

Вдруг тот молодой мужчина был для Кости тем же, чем её мама для Ульяны?

— Костя, расскажи, пожалуйста, о своей семье? — попросила она.

— Зачем? — резковато отреагировал он, затем дёрнул плечами: — Нечего рассказывать. Мама, сестра да брат.

— Старший или младший?

— Старший.

— А где ваш папа? С ним ничего плохого не случилось?

Костя повернулся к Ульяне, всмотрелся в её лицо и через минуту расслабился: руки легли на подлокотники, плечи опустились, голова склонилась набок. Он помолчал ещё пару секунд и рассказал:

— У нас с братом и сестрой разные отцы, и все трое живы. В той или иной степени.

— То есть? — забеспокоилась Ульяна.

Костя поморщился, но ответил:

— Отец Вали — брата — законченный алкоголик. Такую жизнь и жизнью назвать нельзя.

— Согласна, это очень грустно… А твой папа?

— Мой уже много лет живёт с другой семьёй, на меня ему плевать. А вот Светкин — хороший мужик. Врач. Правда, уже давно и надёжно женатый. У них с матерью была интрижка, и, когда она забеременела Светкой, тот не отказался от ребёнка, до сих пор обеспечивает её финансово, и даже видится с ней строго раз в неделю.

Ульяна против воли позавидовала сестре Кости — от неё не отказались.

— Здорово, что он взял на себя ответственность, — заметила Ульяна. — Не каждый на такое идёт. Например, мой папа не пошёл — бросил маму, когда узнал обо мне.

— Хреново, — посочувствовал Костя. — И я так понял, ты одна у матери?

— Да, мы с ней вдвоём, и больше никого. Дедушка умер, когда я ещё не родилась, а бабушка — когда мне едва исполнилось два года.

— Мой дед ещё жив, — улыбнулся Костя. Да так тепло и гордо, что и сама Ульяна не сдержалась, тоже улыбнувшись. — Правда, далеко от города, в деревне. А по молодости он служил военным фотографом.

— Ого, — поразилась Ульяна.

Костя закивал, гордясь родственником:

— Смелым был, не боялся горячих точек. Но самое потрясное, что кроме войны, снимал, — видел! — красоту природы, животного мира и… людей. В смысле, не модельную красоту, а эмоции. Настоящие, не наигранные.

— Это очень здорово, — согласилась Ульяна. — Видно, как ты гордишься дедушкой.

— И хочу пойти по его стопам — стать фотографом.

— Правда?

Костя усмехнулся:

— Трудно поверить, что такой как я, может увлечься чем-то вроде фотографии, да?

— Нет, что ты! — Ульяна села поудобнее, чувствуя себя гораздо лучше, и продолжила: — Это удивительно в приятном смысле, а не в том, что подобное невозможно.

Ульяна представила Костю взрослым успешным фотографом, его обворожительную улыбку на фоне собственных работ в выставочном зале, и ей очень понравилась эта картина. В следующий момент она с грустью улыбнулась:

— А мне придётся стать учителем…

— Придётся?

Ульяна, не увидев смысла отнекиваться, раз уже оговорилась, кивнула:

— Не хочу подвести ни маму, ни бабушку, ни прабабушек, прервав династию учителей.

Костя прищурился:

— А если бы не это, то кем стала?

Ульяна потупила взгляд, но тем не менее улыбнулась:

— Писательницей.

— Любовных романов?

— Не обязательно, но на данный момент душа лежит именно к ним.

— Понятно, — хмыкнул Костя, беззлобно, словно и правда понимал и, что важно, принимал вкусы Ульяны. Затем спросил: — Ну как ты? Лучше стало?

— Да, гораздо, спасибо. Так сколько времени я проспала?

Сцена 12

[Ковалёв Костя]

Костя рассказывал Ульяне одну из баек деда во времена его работы военным фотографом, когда на телефон пришло сообщение от сестры:

«ЧП! СРОЧНО!»

Костя резко остановился и написал в ответ:

«Где ты?»

«У своей дебильной гимназии.»

Костя посмотрел по сторонам, замер взглядом на просвете между двумя высотками справа, за которыми находилась элитная гимназия сестры, и, кивнув саму себе, написал:

«Буду через три минуты. Держись.»

— Что-то случилось? — забеспокоилась Черкасова.

Костя досадливо поморщился, заметил лавку у подъезда и стал оттеснять Ульяну к ней:

— Посиди здесь, ладно? Я скоро вернусь и провожу тебя, как обещал.

— Это необязательно, если у тебя срочное дело, — запротестовала она. — Следующий дом — мой. Я могу сама…

Косте удалось-таки усадить Черкасову, которая, несмотря на заверения, всё ещё выглядела слабой.

— Сиди здесь и жди меня, — приказал он.

Кинув рюкзак на лавку, Костя развернулся и со всех ног помчался к примеченному ранее просвету. Он не сомневался, что со Светкой пока не произошло ничего серьёзного, раз она свободно пишет ему сообщения, и тем не менее переживал. У его сестры был прямо-таки талант попадать в разного рода передряги.

Вырулив из-за угла одной из высоток, Костя кинулся влево и уже издалека заметил толпу подростков, окруживших кого-то, прижатого к забору, расположенному вокруг элитной школы. Он перебежал дорогу и замедлился.

Светка, судя по всему, огрызалась, скаля зубы и отбиваясь от окружающих рюкзаком. Она гневно указывала в сторону дорогой огромной тачки, на дверцу которой опирался спиной какой-то слюнявый мажор. Машина стояла на отдалении, а богатенький пацан равнодушно улыбался на заявление Светки, что, мол, нападающие на неё только и могут, как исполнять команды этого придурка да преданно заглядывать тому в рот.

Костя усмехнулся: сестре не сладко приходится среди богатеньких деток, пусть она сама и не учится бесплатно, и тем не менее она не подстраивается под обстоятельства, борется, даже с риском для здоровья. Как есть — оторва.

— Эй, придурки, — крикнул Костя. — Быстро отошли от моей сестры!

На Костю обернулись, зашептались между собой, засобирались по своим внезапно возникшим делам, а Светка опустила рюкзак и облегчённо выдохнула. Мажор у машины, будто потеряв интерес к представлению, лениво открыл заднюю дверцу и скрылся в салоне.

— Опять своего бешеного братца позвала, убогая.

— Сама такая! — огрызнулась Светка. — Я, в отличии от тебя, задницу никому не подлизываю!

— Слышишь, ты, дворняжка, когда-нибудь братца не окажется рядом, и ты ответишь за каждое тявканье в мою сторону.

— Пошла ты! Вместе со своим двинутым идолом, который даже в сторону твою не смотрит, как ты не старайся!

Девчонка дёрнулась в сторону Светки, но Костя её опередил, обняв сестру за плечи:

— Но пока её бешенный братец рядом, поэтому отчаливай, малявка, пока руки-ноги целы.

Девчонку перехватил кто-то из пацанов и повёл в сторону:

— Брось. Хромов сам разберётся с этой дурой, когда придёт время.

Светка, сбросив руку Кости, крикнула тому в спину:

— Сам ты дурак, и хозяин твой конченный придурок!

— Хорош, оторва, — усмехнулся Костя. — В чём-то эти богатенькие дебилы правы — я не всегда смогу появиться вовремя.

— Значит, сама научусь драться.

— Ага, прямо как твои персы в играх. Пошли отсюда.

Они перешли дорогу, Светка, за это время осмотрев рюкзак, зло выдохнула:

— Чёрт! Лямка оторвалась. А ещё эти сволочи порвали мне ветровку. Вот, видишь? Рукав еле держится.

— Дома зашьёшь.

Они завернули за угол, и Костя почувствовал облегчение, увидев Черкасову на том месте, на котором оставил. Светка тем временем возмутилась:

— Сдурел? Мне нельзя домой в таком виде! Валя психанёт и пойдёт разбираться в школу! Он же у нас самый крутой, глава семьи как-никак.

— Дырка он от бублика.

— Говоришь, как дедушка! — рассмеялась сестра. — Но я согласна с вами обоими. Вот только Валя думает иначе… А куда мы идём, вообще?

— Однокласснице стало плохо, — указал Костя на лавку. — Я провожал её домой, когда ты мне написала.

— О-о-о… повезло, что она ещё и симпатичная, да? — пихнула брата плечом Света. — Не знала, что ты у меня такой галантный!

— Не придумывай, — бросил Костя.

— Сама представлюсь твоей девчонке!

И Света, звонко рассмеявшись, бросилась вперёд.

— Она не моя, — буркнул Костя.

К тому времени, когда Костя дошёл до лавки, его сестра во всю хохотала, смущая Черкасову своей бесхитростной наглостью. Ульяна вежливо улыбалась ей, поглядывая на Костю тревожными взглядами.

— Моя сестра, Света, — мрачно заметил он. Затем обратился к сестре: — Отстань от Ульяны, ей нужно домой.

— Ты живёшь здесь? Недалеко?

Ульяна кивнула:

— В следующем доме.

— О, пожалуйста, скажи, что там никого, и ты можешь пустить нас к себе, чтобы я могла зашить ветровку! Мне нельзя появляться дома в рваном!

— Света…

— Всё хорошо, — успокоила Костю Ульяна, сама при этом выглядя обеспокоенной. — До прихода мамы есть минимум час, и я быстро и, что важно, хорошо шью. Никто и не заметит, что у тебя было что-то порвано.

Светка подскочила с лавки и подхватила Ульяну под локоть:

— Ты просто чудо, Уля! Даром, что связалась с моим братцем!

— Почему? — забеспокоилась Черкасова.

Костя, подхватывая рюкзак, усмехнулся:

— Кого ты слушаешь? Эта оторва только болтать и умеет. Ну и нарываться на неприятности ещё.

— Смотри, переживает, — заговорщики подмигнула Ульяне Света, — что я опозорю его перед тобой.

Ульяна застенчиво улыбнулась:

— Сразу видно, что вы хорошо ладите. Идёмте.

Через несколько минут они добрались до второго подъезда следующего дома, а там и до квартиры на третьем этаже. Костя осмотрелся в просторном продолговатом коридоре и усмехнулся про себя: всё так чистенько и ладненько, как он и представлял.

Сцена 13

[Черкасова Ульяна]

— По мне, я как раз вовремя!

Мама Ульяны выпрямила спину и задрала подбородок — весь её вид кричал о недовольстве дочерью и о лютом презрении к её гостям.

— Здравствуйте, Надежда Михайловна! — с чувством произнёс Костя, отвлекая внимание на себя.

Света вторила ему тихим эхо:

— Здравствуйте…

— И до свидания! — Мама Ульяны посторонилась и приказала: — Немедленно убирайтесь из моего дома!

— Мама…

— С тобой я поговорю позже!

Ульяна опустила глаза. Её разрывали на части разного рода чувства: страх, стыд, унижение, несогласие, вина. Она могла бы сказать матери, что так нельзя, что это невежливо, ведь мама сама воспитывала в Ульяне чувство уважения к другим. Но… Острее всего чувствовался страх, вынуждая Ульяну покорно молчать в ожидании наказания. Даже тело стало непослушным, затвердев как камень.

— Идём, Свет, — поторопил сестру Костя.

— Ветровка…

— Я возьму. — Костя присел напротив Ульяны и коснулся её дрожащих, но закостеневших рук: — Просто оторви нитку, Ульян.

— Костя… — виновато посмотрела на него она. — Я… извини…

— Поживее-живее! — поторопила мама.

— Всё нормально. Рви.

И Ульяна оторвала, заставляя непослушные пальцы отпустить чужую вещь. Сразу после Костя и его сестра покинули зал, а там и квартиру. Ульяна оставалась сидеть на полу.

Хлопнув за гостями дверью, мама вернулась в зал.

— И как это понимать?! — вопросила она.

Ульяна, не поднимая головы, сплела пальцы в замок:

— Свете, сестре Кости, была нужна помощь…

— Заделалась в самаритянки, выходит? — прервала Ульяну мать и приказала: — Сядь на диван!

Ульяна заставила себя расцепить руки, поднялась и выполнила приказ. Её мама, бросив пальто на кресло, стала ходить туда-сюда перед дочерью:

— Значит, я с самого утра места себе не нахожу, переживаю за дочь, корю себя, что, возможно, вчера переборщила… При первой же возможности иду выяснить, как у неё дела, узнаю, что она ушла из школы после второго урока и сразу же бегу к директору, чтобы отпроситься. Мчусь домой, буквально схожу с ума от беспокойства, проклинаю себя разными словами, а она… Она тут гостей принимает, паршивка! Почему не брала трубку, когда я тебе звонила?!

— Я… беззвучный режим… прости…

Мама сама настаивала, чтобы Ульяна не служила беспокойством для учителей, и та всегда на время уроков ставила телефон на беззвучный режим, после школы его отключая. Но сегодня она про это забыла, потому что день выдался необычным во всех смыслах. Теперь Ульяна, конечно же, об этом жалела.

— Разумеется! — всплеснула мать руками. — Когда нам думать о матери с такими-то гостями! Где ты была после школы, Ульяна? Как у нас дома оказался Ковалёв? Да ещё и со своей сестрой?!

— Я… мне стало получше, и я решила прогуляться с Зайчиком…

— Не мямли себе под нос!

Ульяна набрала воздуха и на выдохе заговорила чуть громче и твёрже:

— Свету обижают ребята в школе, — она учится в гимназии, недалеко от нас, — Ковалёв пришёл на выручку сестре…

— Прекрасно! Ковалёв снова герой! Но это всё ещё не объясняет, при чём здесь ты!

— Я и пытаюсь объяснить…

— Не дерзи мне!

— Прости. Они направлялись домой через наш двор, увидели нас с Зайчиком. Света боялась расстроить маму своим видом — рукав её куртки порвали те хулиганы из школы. Вот я и предложила помощь.

— Малознакомой девчонке! Сестре хулигана собственной школы! Ты в своём уме, Ульяна?!

— Возможно, я поступила опрометчиво, но всё обошлось же…

— Это только предстоит выяснить! — Мама Ульяны осмотрелась вокруг и ядовито продолжила: — Надеюсь, Ковалёв всё время был на глазах, и из квартиры ничего не пропало!

— Ты думаешь, он…

— Плохо, что ты не думаешь вовсе! Скажи, ты говоришь мне правду? Не врёшь матери ради недавно завязавшейся неправильной дружбы? Не Ковалёв ли вчера учил тебя курить?!

— Нет! — пуще прежнего разволновалась Ульяна. — Я говорю чистую правду и сегодня, и вчера. Я не курила. Ну… до того, как ты…

— Ты меня вынудила, — припечатала мать. — Скажи спасибо, что я не вымочила сигареты в молоке, как сделал это в своё время мой дед, отучая папу от курения!

Ульяна едва слышно заметила:

— Но я правда не курила…

Её мама остановилась и всмотрелась в окно:

— Если ещё сегодня утром я готова была признать, что погорячилась, то сейчас, после увиденного, сильно в этом сомневаюсь. Ульяна, — посмотрела она на дочь, — общение с кем-то вроде Ковалёва не должно тебя привлекать! Оно чревато! Этот мальчик уже давно отбился от рук: заврался, толком не учится, наплевал на собственное будущее! Мало этого, так он ещё и лучший друг Серебренникова, к которому тебе даже на шаг приближаться нельзя! Мне казалось, что ты хорошо это понимаешь!

— Да, но…

— Но? — Мама Ульяны вдруг бросилась вперёд, схватила дочь за плечи и встряхнула: — Ты уже общалась с ним? Общалась с Серебренниковым?! Отвечай!

Ульяна, несмотря на страх, недоумевала: её мама выглядела безумной. Больше, чем обычно.

— Нет! — снова соврала Ульяна. — Нет, мама! Я с ним не общалась! Честно! Но почему…

Мама резко отпустила Ульяну и, отступив на шаг, приложила ладонь ко лбу, словно у неё вмиг разболелась голова.

— Довольно, Ульяна, — раздражённо заметила она. — Твои выходки портят мне здоровье. Немедленно отправляйся в свою комнату и займись учебным материалом, который сегодня пропустила.

Ульяна послушно поднялась и направилась вон из зала. Следующее заявление мамы застало её в проходе:

— Если мои заверения, что дружба с Ковалёвым и Серебренниковым приличной девушке не к лицу, тебя не впечатляют, я сделаю так, чтобы они сами расхотели с тобой дружить.

Ульяна напряглась, но отмерла и продолжила путь. Она не хотела, но подумала: неужели её мама сделала ещё не всё возможное, чтобы у Ульяны не было друзей? Она не знала наверняка, но допускала мысль, что место за первой партой у учительского стола рядом с Ульяной пустовало не просто так. И дело не только в одноклассниках, опасающихся дружить с учительской дочкой.

Сцена 14

[Ковалёв Костя]

— Ковалёв, встань. Обособленные и необособленные члены предложения. Дай пример.

Костя нехотя поднялся из-за парты и с кривой усмешкой поинтересовался у учительницы:

— Пример какого из членов вам нужен в первую очередь?

Некоторые в классе глухо прыснули от смеха, и Костя улыбнулся ещё шире. Он ожидал, что Кочерка докопается до него, после того, что было вчера, но лебезить перед ней не собирался.

— Смешки! — прикрикнула Кочерка. — Садись, Ковалёв, два.

Костя удивлённо хмыкнул: а вот такого он не ожидал. Костя сел и с обречённостью подумал, что двойка по русскому в конце четверти загубит его итоговую твёрдую тройку. А поведение училки смахивало на произвол. Вот только кто будет в этом разбираться?

— Серебренников, твоя очередь, — продолжала Кочерка. — Встань и ответь на тот же вопрос. Я, к слову, не против, если и ты пошутишь про члены — двоек хватит на всех доморощенных шутников.

Вадим, хмыкнув и не поднимаясь с места, оскорблённо возмутился:

— Как можно, Надежда Михайловна! Мы же на уроке русского языка, а не полового воспитания! Никаких шуток про неважно какого размера члены! Главное ведь, умение…

— Два! — оборвала его училка. — И за поведение тоже двойка!

С Вадима вмиг спала вся спесь, он всполошился, подавшись вперёд, и спросил сквозь зубы:

— За что? Я прекрасно себя веду!

— Отвечая с места, когда учительница приказала тебе встать? Или, когда вместо учёбы, ты практикуешься в остроумии? В тебе столько наглости и хамства, Серебренников, что одной двойки мало! Могу поставить ещё одну, чтобы уж наверняка не прельщало выкрикивать с места, споря с учителем!

Вадим сжал кулаки и выплюнул себе под нос:

— Старая грымза. И какая муха её укусила?

Костя дёрнул плечами, наблюдая за напряжённой спиной Черкасовой-младшей:

— Не такая уж она и старая.

— Защищаешь будущую тёщу? — хохотнул Вадим.

— Пошёл ты.

— Разговоры! — снова крикнула училка. Затем обратила взгляд на Костю с Вадимом и «сладко» улыбнулась: — Ещё по двойке каждому из нашей неразлучной парочки в третьем ряду на последней парте.

— Надежда…

— Умолкли! Оба! Дам вам слово на перемене, на которой вы останетесь в классе, ясно?

— Какого…

— Ясно, — говоря громче, перебил друга Костя.

Единственное чего он не мог понять: почему Кочерка взъелась и на Вадима тоже? Его-то не было у неё дома.

Костя снова посмотрел на спину Ульяны. Нужно будет переброситься с ней парочкой слов.

— А теперь все взяли листочки и записываем тему контрольной работы…

Класс зашумел: как так можно, без предупреждения и подготовки? Но учительница оставалась не преклонной.

Косте показалось, что Кочерка намерена жертвовать всем классом, лишь бы завалить его. Неужели её настолько сильно оскорбило Костино появление у неё дома?.. Бред какой-то. И тем не менее ему и остальным пришлось безропотно писать дурацкую контрольную работу.

Со звонком Костины одноклассники сдали свои работы и засобирались на другой урок. Костя придержал Вадима, который успел забыть об указании училки остаться после урока. Ульяна тоже не двигалась с места.

— Тебе разве не нужно на следующий урок? — едко поинтересовалась у неё мать.

— Да, но…

— Ты не слышала? Я желаю разговаривать с Ковалёвым и Серебренниковым наедине. Марш на следующий урок!

Черкасова опустила голову и плечи, словно чувствовала себя виноватой, но через мгновение подхватила рюкзак и, сдав работу, быстро вышла из кабинета.

Училка обратилась к друзьям:

— Оба подошли ко мне. Быстро.

Костя посмотрел на друга: Вадим не на шутку злился. Надежда Михайловна и раньше не слишком-то была добра к нему, а сейчас переходила все границы. По словам друга, в старой школе, — в той самой элитной гимназии, из которой Вадима выгнали по неизвестной Косте причине, — ни один учитель не смел разговаривать с Вадимом так, как с самого начала позволяла себе Кочерка. Он списывал это на то, что училка точит зуб на всех учеников, чьи родители зарабатывают чуть больше, чем она сама.

Друзья подошли к столу учительницы, и та повернула журнал так, чтобы им было удобно в него смотреть.

— Видите? — спросила она. — Пока двойки поставлены карандашом. Остался день до выставления итоговых оценок в четверти, но при желании я наставлю вам обоим столько двоек, что вы останетесь на второй год. В одиннадцатом классе, да.

— Да что мы…

— Молчи, Серебренников, и слушай! Карандаш ещё можно стереть, а вот ручку — нет. Итак, если вы приблизитесь к моей дочери хотя бы на шаг, я обещаю вам, что четвёртая четверть по моим урокам станет для вас роковой. Сегодняшний пример вам это показал. Я буду спрашивать с вас столько, сколько вы не будете в силах выучить, на каждом уроке, на каждой контрольной… Я завалю вас по самые уши, ясно? Вы на собственных шкурах убедитесь, сколь обременительна дружба с Ульяной. Я доступно всё объяснила?

Костя недоумевал: он до сих пор не понимал при чём здесь Вадим. Тупо за компанию? Или расчёт на то, что так будет надёжнее? Серебренников не захочет портить себе успеваемость и будет следить, чтобы Костя не общался с Ульяной? На это рассчитывает училка?

И всё равно подозрительно.

Друзья переглянулись; во взгляде Вадима теперь была не только злость, но и озадаченность. В следующий миг друг хмыкал, отвернулся и наигранно вежливо ответил учительнице:

— Доступнее не бывает, Надежда Михайловна! Не знаю никого, кто говорил бы красноречивее вас. Не зря вы литературу преподаёте…

— Серебренников!

— Да-да, простите. Мы с Костей всё-всё поняли! Игнорировать существование вашей дочурки не составит труда, ведь мы и так с ней не общались.

Кочерка смерила Костю надменным взглядом:

— Ну-ну.

— Что? — ахнул Вадим. — Костя? Боже, как ты мог, мой друг? Без спроса Надежды Михайловны? Ведь у неё, как у матери, есть полное право выбирать друзей своей славной дочурке! Кто она самая такая, чтобы этим заниматься? Бесправная овечка в руках тиранши-матери!

Сцена 15

[Черкасова Ульяна]

Ульяна прекрасно догадывалась о том, что скажет двум друзьям её мать. Её оружием была власть, которой она воспользуется в своих интересах — запретит Косте и Вадиму общаться с Ульяной. Справедливо ли она поступала? Нисколько. Но кто ей помешает? Точно не Ульяна. А жаловаться директору на собственную мать — неэтично. Да Ульяна и не осмелится.

Оставалось мириться с удручающей действительностью.

Ульяна по привычке взяла себе на обед стакан какао с маковой булочкой и села за стол.

В столовой, как обычно случается на большой перемене, было шумно. Дети из младших классов носились среди круглых столов, играя в догонялки; старшеклассники вели себя спокойнее, но то и дело чей-нибудь стол взрывался от хохота. Раньше Ульяну не задевал чужой, не разделённый с ней, смех — она привыкла не обращать внимания, занимаясь своими делами. Например, писала продолжение в роман. Но сегодня…

Сегодня ей было нестерпимо грустно и обидно. За себя и за невиновных Вадима с Костей, один из которых опрометчиво обратил внимание на Ульяну.

И всё же почему её мама так остро отреагировала на возможность общения Ульяны и Вадима? Острее, чем на общение с Костей — по её мнению, главным хулиганом школы?

Вероятно, мама Ульяны знает о Серебренникове что-то такое, чего не знает она сама. Что-то настолько страшное, что заставляет маму быть категорически против их дружбы — надумала она это или нет.

Вот бы и Ульяне узнать, что это…

— Сегодня ты выглядишь полностью здоровой.

Костя шумно уселся на стул рядом с Ульяной и широко ей улыбнулся. Ульяна, в миг разволновавшись, заозиралась по сторонам. Спустя мгновение она немного расслабилась: за столом, негласно присвоенным учителям, её мамы не было.

Ульяна непроизвольно улыбнулась:

— Я нашла лекарство в ранце. Спасибо, Костя.

— Не за что, — хмыкнул тот и облокотился на стол. — Мать тебя бьёт, Ульян?

Такого поворота в разговоре Ульяна не ожидала; её сердце забилось чаще, ладони вспотели; она заёрзала на стуле и спросила немного дрожащим голосом:

— С-с чего ты взял?..

— Когда она вчера заявилась… Клянусь, в жизни не видел более напуганного человека, чем ты в тот момент.

Ульяна смутилась, коснулась носа указательным пальцем и принялась щипать булочку:

— Просто… я очень впечатлительная. А мама… мама не любит неожиданных гостей. Я её не предупредила… И… — Ульяна посмотрела на Костю и призналась: — Костя, мне очень жаль, и лучше бы тебе не сидеть со мной за одним столом. Не подходить лишний раз, не заговаривать…

Ульяна резко замолкла, потому что Костя обхватил её кисть. От тепла его ладони по коже заспешили мурашки, а сердце замерло на целое мгновение.

— Спокойно, — попросил он. — Не волнуйся ни за меня, ни за Вадима.

От вины и несогласия с матерью у Ульяны сжалось сердце.

— Она вас завалит, — удручённо произнесла она. — Из-за общения со мной. Нельзя такое допускать.

— А произвол можно?

Ульяна насторожилась:

— Ты хочешь пожаловаться директору на Надежду Михайловну?

Если это так, то это выход! Ульяна будет не при чём, и мама получит по заслугам. Не известно, правда, как подобное отразится на настроении матери, а соответственно, и на самой Ульяне, но это дело десятое. Ульяна стерпит.

— Ещё чего? — фыркнул Костя, и у Ульяны упало сердце. — Жаловаться — не наш метод.

Ульяна заволновалась:

— Вы что-то придумали? Что-то плохое?

Костя поморщился, убрал руку с руки Ульяны, чтобы потереть подбородок, а затем усмехнулся:

— Твоя маман запрещает тебе общаться, с кем хочется, а ты за неё переживаешь?

Ульяна опустила глаза и снова поёрзала на стуле:

— Разумеется. Она… пусть и строгая, но моя мама.

— Строгость и тирания — разные вещи, Черкасова. А то, что происходит между вами, очень смахивает на диктовку, как жить. Тебе это нравится?

— Нет, но я не могу желать собственной матери плохого.

— А я могу, и желаю.

Ульяна удивилась:

— Своей маме? Она тебя обижает? Или ты про мою?

Костя поджал губы, глядя вниз, в одну точку. Он хмурился, словно на что-то решался. Ульяна терпеливо ждала. Наконец, Костя выдохнул:

— Я имел в виду брата. Ты его видела. Этот козёл считает себя главой семьи и, как твоя мать, думает, что имеет право указывать, как жить.

— О-о…

Костя мимолётно глянул на Ульяну и вдруг засобирался:

— Проехали, не бери в голову, мне пора.

На этот раз Ульяна обхватила его кисть:

— Постой, не уходи. Я долгое время думала, что между нами нет ничего общего, но теперь понимаю, что ошибалась. Мне приятно с тобой общаться, Костя. И если ты не боишься моей мамы, то я…

Костя опустился обратно на стул, всмотрелся в лицо Ульяны и подбодрил:

— Что? Скажи.

Ульяна, смутившись, опустила глаза и несмело улыбнулась:

— Я попробую отстаивать свободу выбора.

Голос Кости был тихим и, как будто бы, нежным, а к этому и немного забавляющимся:

— Станешь героиней собственной книги?

Ульяне безумно понравилось сравнение, она не ожидала подобного от Кости и приятно удивилась. Как она сама не додумалась? Стать героиней собственной книги! Отстаивать свои интересы, друзей, жизнь…

Ульяна посмотрела на Костю и пообещала:

— Стану.

Сцена 16

[Ковалёв Костя]

Говорить и делать — тоже разные вещи.

Костя пристально наблюдал за Черкасовой два последних учебных дня перед весенними каникулами и не видел в ней изменений. Когда он садился к ней за стол в столовой, она вздрагивала и опасливо осматривалась точно так же, как в первый раз. Не увидев поблизости мать, расслаблялась. На вопрос, что не так, Ульяна касалась указательным пальцем носа и отговаривалась. Костя быстро понял, что подобный жест несёт за собой очередную ложь. Незначительную и бесхитростную, но тем не менее.

Вся эта ситуация его забавляла.

И интриговала.

Костя начинал думать, что Ульяна не только странная, но и интересная. Необычная. Мечтательница до мозга костей, но не лишённая связи с реальным миром. Возможно, фантазии, как раз, и помогали ей справляться с непростой действительностью.

Как Косте помогали с этим драки.

Он с недовольством пощупал скулу, на которой расплывался новый синяк, и заглянул в телефон. Ещё минута, и одиннадцатый «а» освободится от зубрёжки на целую неделю. А там и с Ульяной можно будет больше времени проводить…

— Надеюсь, на каникулах ты займёшься ею вплотную? — шепнул Вадим, словно умел читать мысли.

— Кем? — из вредности спросил Костя в ответ.

— Черкасовой, мой друг. Черкасовой.

— А. Да, обязательно.

Костя по-прежнему нуждался в камере друга, пусть и смотрел на их спор теперь немного иначе. Впрочем, одно другому не мешало, и Костя не особо об этом переживал — сроки конкурса позволяли.

Прозвенел звонок, класс взорвался восторгами, одноклассники Кости поспешили на волю, пусть и такую не долгосрочную, но желанную.

Костя тоже радовался, в особенности тому, что последний урок не был уроком литературы или русского языка. Он подхватил рюкзак и, пока остальные пробивались к выходу, Костя пробивался к первой парте первого ряда. Ульяна, как обычно, вела себя спокойнее всех, размеренно и неторопливо собирая вещи. Костя присел к ней за парту и спросил:

— Какие планы на каникулы?

Ульяна, застёгивая «молнию» на рюкзаке, посмотрела на Костю: её тревожный взгляд задержался на скуле Кости, она нахмурилась, но в следующий миг отвернулась. Тоже самое было и в столовой. Ей хотелось знать о синяке Кости, но она не решалась спросить.

Ульяна пожала плечами:

— Ничего нового: домашние задания и подготовка к поступлению в институт.

— Версия для маман, правильно? — с нажимом поинтересовался Костя.

Ульяна замерла, медленно повернула голову и озадаченно всмотрелась в Костю. Через мгновение до неё дошло. Она поёрзала и потянулась к носу.

Костя усмехнулся: нет, так дело не пойдёт.

Он перехватил её руку и поднёс пальцы к своим губам. Черкасова заворожённо смотрела на происходящее, а Костя насмешливо поинтересовался:

— Действовать куда сложнее, чем говорить, да?

Ульяна не двигалась, наверное, около минуты, затем, прикрыв глаза, ссутулилась, словно признавала поражение:

— Надежда Михайловна не трогала вас ни вчера, ни сегодня, и я боюсь…

— А за кого больше? — перебил её Костя. — За нас или за себя? По твоим словам, мать тебя не бьёт, а мы с Вадимом, как ты уже знаешь, сами за себя постоим. Чего же тебе бояться?

Ульяна выпрямилась как палка, снова задержала взгляд на синяке и наконец решилась:

— А кто бьёт тебя? Брат?

Звучало, как признание.

Всё же Костя был прав: училка действительно поднимает руку на дочь. Ещё бы! Так бледнеть, замыкаться в себе и бояться, могут только те, кто хорошо знает, что такое боль. Костя стиснул зубы: прямо сейчас он возненавидел Кочерку ещё сильнее, и его встревожило это ощущение. Впрочем, такие как его брат и мать Ульяны не могут вызывать никаких других чувств, кроме как презрения и злости. Ничтожные людишки, самоутверждающиеся за чужой счёт.

— Я права? — не дождавшись ответа, шепнула Ульяна.

И до Кости наконец дошёл смысл её вопроса.

Он с некоторым недоумением обнаружил, что продолжает держать руку Ульяны у своих губ. Кожа покраснела от силы его хватки. Косте стало стыдно, что, уйдя в свои мысли, он не нарочно сделал Ульяене больно. Как будто ей мало матери. Но странно, что Ульяна не попыталась отнять руку…

Костя ослабил хват, погладил большим пальцем тыльную сторону ладони и, поддавшись порыву, нежно коснулся кожи губами. Рука Ульяны дрогнула. Костя перевёл взгляд на лицо Ульяны и выдохнул:

— Да.

Никто не знал об этом, кроме него и Вали. Ну и, пожалуй, Валиных друзей, перед которыми тот выделывался, унижая младшего брата. Набивал себе цену, так сказать, в их глазах. Причём, в прямом смысле слова «набивал».

И вот теперь тайну Кости знает Черкасова.

Зачем он признался и почему именно ей? Чёрт его знает. Но… Это было легко.

В глазах Ульяны заблестели слёзы, она осторожно коснулась подушечками пальцев свободной руки нового синяка Кости и тихо призналась:

— Мне ужасно не хотелось верить, что ты тоже страдаешь…

Костя ощутил всплеск раздражения, но искренность, блестевшая в глазах напротив, не позволила ему нагрубить Ульяне. Да, он не нуждался в её жалости, но проявленное сочувствие странным образом обезоруживало Костю.

Он хрипло усмехнулся:

— И во что же ты тогда верила?

Ульяна мечтательно улыбнулась, а её щёки слегка порозовели:

— В подвиги.

Костя широко улыбнулся; подхватив прядку, выбившуюся из косы, он, нежно проведя по коже, заправил её за ухо:

— Ну… я неплохо их сочинял.

— А то, что не выходило у тебя, дополняла я.

— Имела полное право.

Они замолчали, улыбаясь и разглядывая друг друга, будто бы другими глазами. И по началу это казалось нормальным. Но чем дольше молчание затягивалось, тем больше мыслей приходило им в головы. О прошлом, о настоящем. Об общих проблемах и личных. О том, что они в школе, сидят за партой в пустом кабинете географии.

— Идём в Гаражи? — предложил Костя. — Хочу кое-что тебе показать.

Сцена 17

[Ковалёв Костя]

— Настоящий знак «стоп»? — нахмурившись, спросила Ульяна. — Где вы его достали?

— Лучше тебе не знать, — хмыкнул Костя, открывая дверь. — Проходи.

Он пропустил Ульяну вперёд и, закрыв дверь, включил красный свет. Лицо Ульяны озарилось. Она шагнула вперёд и выдохнула:

— Вау…

— В основном, проявочная — заслуга Вадима, — признался Костя. — Но и я внёс свой вклад, не только в идейном плане.

Ульяна подошла к одной из ванночек со специальной жидкостью и обернулась на Костю:

— Вадим тоже увлекается фотографией?

Костя прошёл к столу, где лежала камера друга, и усмехнулся:

— Её модельной стороной, скажем так.

— То есть?

Ульяна прошла дальше, всмотрелась в снимки, закреплённые прищепками на веревке.

— То есть быть фотографом для него — это клеить девчонок. Но нужно отдать ему должное. — Костя кивнул на ноутбук на столе в углу: — Он отлично обрабатывает фотографии, почти как профессионал. Не филонит.

— А ты?

— Я предпочитаю живые снимки, без фильтров, сразу с плёнки. Поэтому и заморочился с проявочной.

— Нет, я имела в виду… Неважно.

Заметив смущение Ульяны, Костя улыбнулся, но промолчал. Он наблюдал, как Ульяна переходит от одного снимка к другому, как интерес в её глазах разгорается всё сильнее, как его постепенно сменяет восторг и восхищение.

— Это мотогонки, верно? — с придыханием поинтересовалась Ульяна. — Невероятные ракурсы! Тебе… не было страшно?

— Мне было круто, — не без гордости заявил Костя. — Адреналин, азарт и рёв движков, пролетающих над тобой мотоциклов. Гонки проходили в прошлое воскресенье, я снимал на старую не сильно мощную камеру, которую продал, чтобы купить…

Костю прервал Вадим, открывший и быстро закрывший дверь.

— О, у нас гости! Привет, Ульяна.

— Здравствуй, Вадим.

— Что, хвастаешься своими успехами? — подмигнул Вадим Косте.

— Не твоими же хвастаться, — усмехнулся Костя.

— Моими было бы не удобно, это да, — тоже хохотнул Вадим. Затем обратился к Ульяне: — И как тебе наш умелый фотограф, Ульяна?

Она застенчиво улыбнулась:

— Его фотографии очень впечатляют.

— Кстати! Ты знала, что Костя участвует в конкурсе фотографий? Он говорил, что ему нужна помощь? Модель?

Костя досадливо поморщился — опять Вадим со своим спором. Очевидно, Ульяна посмотрела на Костю именно в этот момент и озадаченно произнесла, запнувшись:

— Н-нет…

— Конкурс очень важный, — кивнув, продолжал разглагольствовать Вадим. — Победитель получит грант на обучение в крутом институте. Но мало того, что модели нет, так наш умелец ещё и камеру разбить умудрился…

— Камеру… — сильнее прежнего встревожилась Ульяна, будто что-то вспомнив. — У киоска…

— Да, вот такой я неудачник, — напрягшись, перебил Костя Ульяну и едва заметно качнул ей головой. — Спасибо за поддержку, друг.

Костю порадовало понимание во взгляде Ульяны, её молчаливое согласие хранить его тайны, и он мгновенно расслабился.

Вадим тем временем приблизился настолько, что смог дотянуться до плеча Кости, чтобы ободряюще по нему хлопнуть:

— О поддержке и пойдёт речь! А, Ульяна? Поможем горе-фотографу? Я одолжу ему свою камеру, а ты станешь его моделью. Как вам мой гениальный план?

Костя прожигал друга недовольным взглядом, но тому хоть бы хны: Вадим, довольный собой, широко улыбался.

И вновь Ульяна будто бы распознала настроение Кости, хоть и неверно поняла причины.

— Я не уверена, что подойду как модель, — тихо заметила она.

— Конечно, подойдёшь! — не согласился Вадим. — Красивая и не равнодушная к судьбе приятеля — идеальное сочетание!

В красном свете было трудно увидеть, что чувствует Ульяна, но Костя по опущенным глазам понял, что слова Вадима её смутили. Интересно, как часто она слышала комплементы в свой адрес? Неужели, никогда? Впрочем, с такой матерью…

Костя дернул плечом, скидывая руку друга, и подхватил его камеру.

— Твоя щедрость не знает границ, — выразительно улыбнулся он Вадиму. — И, пожалуй, я воспользуюсь твоим предложением. А с остальным мы с Ульяной разберёмся сами.

Костя, перекинув ремень от камеры через голову, было двинулся в направлении к Ульяне, но наигранная мольба Вадима его остановила.

— Не подведи, Ульяна!

Костя развернулся к другу и процедил:

— Заткнись уже.

Тот пожал плечами, как ни в чём не бывало:

— Всего лишь хочу помочь.

— Помог, расслабься.

Костя отвернулся от друга, подошёл к Ульяне и взял её за руку:

— Пойдём на улицу, а то иногда помощь некоторых душит как верёвка.

Ульяна, бросив тревожный взгляд на Вадима, молча кивнула.

Они покинули проявочную, затем Гаражи и направились к скамейке, чтобы через несколько минут с удобством на ней разместиться. Ульяна продолжала молчать, Костя тоже не спешил что-либо говорить. Они смотрели за реку, на лес, и думали каждый о своём.

Наконец Ульяна тихо попросила:

— Расскажи, пожалуйста, о конкурсе?

Костя развернулся боком на скамейке, облокотившись на спинку и подложив голень одной ноги под колено другой, потёр лоб и выдохнул:

— В общем, да… Конкурс на грант с четырьмя призовыми местами. В него входят три работы: пейзаж, художественное фото и портрет.

Ульяна с сочувствием посмотрела на Костю:

— И твой брат разбил камеру… Почему он так жестоко поступил?

Костя пожал плечами:

— Думал, что я её своровал.

— А ты?..

Её недоверие неожиданно обидело Костю, он стиснул зубы и холодно заявил:

— Купил. Представь себе, заработал денег и купил.

Ульяна сконфуженно отвернулась:

— Да, разумеется, купил. Прости, не знаю, что на меня нашло.

Костя раздосадовано усмехнулся:

— Должно быть, судишь книжку по обложке.

— Ты прав, это некрасиво с моей стороны, ещё раз извини.

— Проехали.

Костя, разглядывая пустырь, постепенно остывал. Но до конца понять Ульяну не мог: как можно верить в подвиги, в героизм человека и в тоже время подозревать его в преступлениях? Словно в голове у одноклассницы существуют сразу две версии Кости: герой книги и школьный хулиган. Впрочем, наверное, так и есть. Мечты и реальность.

Сцена 18

[Черкасова Ульяна]

Ульяне хотелось петь.

Никогда прежде она не чувствовала себя настолько воодушевлённой и… взволнованной. Она лежала в кровати и изо всех сил прислушивалась к происходящему за дверью комнаты. Ей не терпелось услышать, как за мамой захлопнется входная дверь.

О-о-о… Вторая половина субботы и целое воскресенье показались Ульяне бесконечными, но знание, что в понедельник она вновь увидится с Костей придавало ей сил. И окрыляло. Ульяна переживала, что мама заметит её хорошее настроение, и старалась вести себя спокойнее. Но наедине с собой или с Зайчиком она улыбалась. Бесконтрольно и широко.

Костя хотел, чтобы Ульяна стала его моделью. Она ему… нравилась. Это не было известно наверняка, но Ульяне безумно хотелось в это верить.

Наконец входная дверь хлопнула — мама ушла на работу, а у Ульяны каникулы. Она тут же откинула одеяло и присела за рабочий стол. Склонилась к нижнему ящику, открыла, просунула руку в самую глубь и вынула плитку белого шоколада. Извинения от Кости, его подарок. Она нежно провела подушечкой пальца по гладкой упаковке и прижала шоколад к груди. Мечтательно улыбнулась.

Сегодня они с Костей, пока мама на работе, наведаются в прокат одежды и аксессуаров, чтобы подобрать Ульяне подходящие для съёмки платье и шляпку.

Ульяна пришла в полный восторг от идеи Кости: писательница старых времён наедине с природой и своим произведением. Невероятно мило и интересно.

И это она, Ульяна, мечтающая стать писательницей, вдохновила Костю!

Потрясающе!

Ульяна взглянула за окно, и её улыбка немного померкла. В Костиной картине Ульяна находилась среди зелени и цветов, а сейчас на дворе стоял бескрасочный серый март. Предстояло ждать хотя бы минимального позеленения травы и сухости. Ну и надёжного тепла, чтобы Ульяна работала в комфорте.

Впрочем, по словам Кости, они вполне укладывались в сроки конкурса, и немного подождать — не критично.

Ульяна снова широко улыбнулась и отправилась принимать душ.

Не успела она вытереться насухо, как в дверь позвонили.

Костя!

Он обещал за ней зайти, но Ульяна не предполагала, что это случиться так рано. Чувствуя, как бешено бьётся пульс в висках, Ульяна накинула халат и поспешила к входной двери. Заглянула в глазок, её сердце вновь подпрыгнуло к горлу, и она, развернувшись, прижалась к двери спиной.

Как неудобно!

Ульяна ещё не готова, и Косте придётся её ждать.

Но не в подъезде же!

Ульяна пару раз вдохнула-выдохнула, успокаивая сердцебиение, поплотнее запахнула полы халата и открыла дверь, при этом немного за ней прячась.

— Извини, что так рано, — хмуро заметил Костя. — Не мог больше находиться дома.

Волнение Ульяны окрасилось тревогой и сочувствием:

— Брат?

— Ага. — Костя замолчал, будто не собирался делиться подробностями, но через несколько секунд добавил: — Читал лекцию, что, мол, для такого неуча как я, каникулы не повод расслабляться. Светка тоже, не выдержав, сбежала к подружке.

Ульяна понимающе улыбнулась:

— Мне мама тоже оставила целый список тем на изучение вне школьных занятий.

Костя невесело усмехнулся и кивнул. Он так и продолжал стоять на пороге, а Ульяна — прикрываться дверью. В конце концов Костя нахмурился и спросил:

— Значит, я совсем не вовремя? Мне подождать тебя на лавке?

Ульяна тут же спохватилась:

— Конечно же, нет! Проходи! И извини, что так долго держала на пороге. Просто я только-только вышла из…

— Из ванной, ага.

Ульяне пришлось закрыть дверь и предстать перед Костей в одном халате. Чтобы договорить за Ульяной, он осмотрел её с верху-вниз, дольше чем положено задержав взгляд на её обнажённых ногах.

— Д-да, — запнувшись подтвердила Ульяна.

Костя тут же поднял взгляд на её пылающее огнём лицо и, прокашлявшись, отвернулся:

— Извини.

— Ничего, — выдохнула она.

Они замолчали, Ульяна смотрела на Костю и не верила самой себе: они совсем одни в пустой квартире, куда в ближайшие несколько часов совершенно точно не вернётся мама — она обязана проводить в школе положенные ей рабочие часы, и неважно, что у школьников каникулы.

Костя наверняка тоже думая о чём-то своём опустил голову вниз и как будто бы вновь, искоса, разглядывал ноги Ульяны. Возможно, не осознавая, что делает. А, возможно, Ульяне это показалось.

В любом случае, молчание становилось неловким, и Костя его нарушил:

— Так я…

Ульяна, будто вырвавшись из плена сладких грёз, засуетилась:

— Да! Разувайся и проходи… Ты завтракал? Я вчера подготовила смесь на оладья — мигом пожарю. К ним есть малиновое варенье и сметана. Обычно по утрам я пью чай, но на каникулах, когда мамы нет дома, готовлю кофе. Что предпочитаешь? Кстати, если ты не любишь мучное на завтрак, я могу сделать бутерброды: есть сыр и докторская колбаса. Она мне больше всего нравится: нежная и вкусная. Ещё, кажется, где-то были мини-круасаны, магазинные, но вкусные, со сливочной начинкой. Но, да, это снова мучное. Что же ещё…

— Ульяна.

Костя, улыбающийся всё шире с каждым новым словом Ульяны, шагнул ближе и обхватил её плечи. Его глаза излучали веселье.

— Да? — спросила она.

— Спокойнее, — попросил Костя. — Это всего лишь я, твой одноклассник.

Не всего лишь. Точно не для Ульяны.

И тем не менее, она прикрыла на секунду глаза и кивнула:

— Проходи на кухню, а я пока оденусь поприличнее.

— Тебе вполне идёт этот халат, — усмехнулся Костя.

— Да, но…

— Прости, я пошутил. И хватит принимать каждое моё слово за чистую монету. Тебе же будет лучше.

— Что ты…

Теперь Костя прикрыл глаза, при этом отпуская Ульяну. Ей показалось, что она его раздосадовала.

— Проехали, Черкасова.

Костя разулся, снял ветровку и шагнул в сторону кухни.

— Хотя нет, — остановился он и развернулся к Ульяне. — Хотел сделать кое-что ещё.

Сцена 19

[Черкасова Ульяна]

Ульяну сотрясал сильный внутренний мандраж. Натягивая джинсы она то и дело спотыкалась на ровном месте. Влажные волосы липли к шее и лицу. Она одёргивала их так нервно и резко, что рисковала остаться лысой.

Разумеется, Ульяна знала, что такое поцелуи, как и романтические отношения в целом, видела это в фильмах, читала книги на подобную тему, писала романы сама…

Но ощущать такое на себе…

Ульяна и не подозревала, что простой поцелуй в щёку может довести её до нервного срыва.

Впрочем, дело не совсем в нём. Дело в неуёмной фантазии Ульяны, в предвкушении чего-то более серьёзного, чем поцелуй в щёку, которое ей диктовали бесконтрольные грёзы. И желания.

Да, Ульяна желала нежных и страстных поцелуев, касаний, чувств. Ей довольно давно хотелось стать привлекательной для кого-то. Стать той самой героиней любовного романа. Понять на личном примере, что значит встречаться с парнем. Живым и настоящим. Которому она нравилась бы так же сильно, как он ей.

Костя, пусть и в половину, но отвечал этим запросам.

Поэтому простой поцелуй в щёку, как знак, что мечты Ульяны рискуют исполниться, так сильно её взволновал.

Ульяна остановилась, выпрямилась и постаралась успокоиться.

— Всё хорошо, — шепнула она самой себе. — Всё в порядке. Что бы тебя не ожидало, ты с этим справишься на «ура». И, пожалуйста, давай не будет ожидать слишком многого.

Она прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и, выдохнув, спокойно закончила с одеванием.

Правда с приходом на кухню, при взгляде на Костю, занятым телефоном, на то, как при её появлении он этот самый телефон убирал обратно в карман, волнение Ульяны в один миг вернулось.

Костя тем временем, уложив локти на стол и подперев подбородок сложенными в замок пальцами, задумчиво улыбнулся:

— Ты знаешь, кажется, я никогда раньше не видел тебя с распущенными волосами.

Ульяна тут же схватилась за влажные, даже не причёсанные, волосы. Она совсем о них забыла! Маме никогда не нравился «бардак», как она выражалась, на голове Ульяны.

Ульяна стала наспех заплетать косу:

— Прости…

— За что? — удивился Костя. — Оставь. Тебе очень хорошо с распущенными волосами.

— Правда? — замерла Ульяна.

Костя поднялся, подошёл вплотную к Ульяне и, улыбнувшись, стал расплетать то, что Ульяна успела заплести. Он делал это медленно и аккуратно, сосредоточенно наблюдая за своей работой. А Ульяна в это время, едва дыша, не могла отвести глаз от его красивых губ.

Ей становилось жарко.

Сердце, еле справляясь с нагрузкой, рисковало вовсе остановиться, а дыхание, которое совсем недавно, казалось бы, иссякло, наоборот, участилось.

— Правда.

Негромкий голос Кости обрушился на Ульяну снежной лавиной. Она вздрогнула и подняла глаза выше. Костя смотрел в ответ. Как давно? Успел ли он заметить, как она разглядывает его губы? Как тайно и неистово жаждет, чтобы они коснулись её губ?

Боже, ещё немного, и Ульяна грохнется в обморок от этих безумных волнений.

Костя шумно выдохнул и, осторожно перекинув волосы Ульяны ей за спину, провёл ладонями от плеч до кистей. Взял её за руки. Это было неторопливое ласковое действие, полное Ульяниных тревог. Грохот её сердца наверняка был слышан в соседней стране.

А в следующий миг Костя сел на стул. Да не просто, а утягивая Ульяну за собой.

К себе на колени.

Обняв за талию одной рукой, другой Костя коснулся подбородка Ульяны, вынуждая заглянуть ему в лицо. Ульяна дрожала. Стыдясь неопытности и явного волнения, она смотрела куда угодно, но только не в глаза напротив.

— Ты никогда не целовалась? — спросил Костя.

Ульяну напугал вопрос, и она выпалила в ответ:

— А ты?

Костя пожал плечами:

— Было дело.

Конечно же, было. Ульяна не понаслышке знала, что Костя в тот или иной период времени встречался с девочками, в том числе из их класса. Романы, если их можно так назвать, никогда не были долгосрочными — максимум неделя или две, но и за это время можно успеть вдоволь нацеловаться. Не то, что Ульяна, которая и за ручку с парнем ни разу в жизни не держалась…

— А у меня не было, — призналась она.

— Из-за строгой маман?

Костя уже давно отпустил подбородок Ульяны, обняв её обеими руками, поэтому она опустила голову и кивнула:

— Да. Твой… твой поцелуй в щёку был первым поцелуем в моей жизни. Единственным.

— От парня? — нахмурился Костя. — Или вообще?

Ульяна печально улыбнулась:

— Вообще. — Она помолчала полминуты и вдруг в сердцах воскликнула: — Неправильно, чтобы дети не знали ласки! Неправильно прикасаться к ним лишь для того, чтобы дёрнуть или ударить! Их, вообще, нельзя бить! Никого нельзя бить… Тот, кто это делает, — бессердечный жестокий человек. Как можно причинять кому-то боль? Нет, я своих детей никогда и ни за что не ударю. Я буду их любить. Чтобы их первый поцелуй, — в щёку! — не обернулся для них шоком. Как у меня.

Костя сглотнул и, прокашлявшись, глухо выдохнул:

— Да…

Ульяна осторожно посмотрела ему в лицо, подняла руку и провела пальцем по застарелой царапине на скуле:

— Тебе приходится защищаться, из-за брата, и это правильно. Но сам ты не нападаешь, потому что знаешь, что такое боль, верно?

Костя схватил руку Ульяны, но не отвёл от лица. Так и держал, с тревогой вглядываясь в Ульяну. То сужая глаза, то расширяя. Будто не знал, какие подобрать слова, или говорить ли что-либо вообще.

Ульяна начала беспокоиться, что сделала неправильные выводы, что дела Кости обстоят совсем иначе, что он не собирается подтверждать её слова или опровергать, как, в принципе, откровенничать с ней.

Но вот он выдохнул, закрыл глаза и прижал её ладонь к своей щеке. Беззлобно усмехнулся:

— Книги с серой моралью — не твоя тема, да?

— То есть?

— Неважно, — качнул он головой и открыл глаза. — Твоя мать изверг, и тем удивительнее, что несмотря на это, ты, пусть и робкая, но не зашуганная.

Сцена 20

[Ковалёв Костя]

Сказать, что Костя был в шоке — ничего не сказать. И в основном, это было из-за матери Черкасовой, из-за её тотальных контроля и тирании. Никто и подумать не мог, что в учительской семье всё настолько запущено. А ещё, что Костю немного удивляло, его брала жгучая злость каждый раз, как он представлял покрасневшие руки Ульяны, стоящую над нею мать и линейку у неё в руках. Его так сильно не злили собственные побои от брата, хотя ощущались они побольнее какой-то линейки и заживали гораздо дольше.

С другой стороны, Костю, с ума сойти как, привлекала невинность Черкасовой, служившей итогом подобного жёсткого воспитания.

В свете этого нового открытия, Ульяна показалась Косте… безумно красивой.

Нет, он всегда видел в ней симпатичную девчонку. Если смотрел. Да только учительская дочка на протяжении долгого времени считалась чем-то, вроде картины в музее. Есть — и ладно. Один чёрт трогать нельзя. Теперь же Костя заглянул под холст, словно наплевал на условности, полоснул ножом ткань и увидел, что в картине не один слой. А там, под видной всем картинкой, обнаружилось такое…

С чем одновременно хотелось иметь дело и нет.

Например, полное отсутствие желания углубляться в проблемы Черкасовой, когда полно своих.

Всё это вкупе глодало Костю и портило настроение. До тех самых пор, пока Ульяна не вышла к нему в подобранном ею самой образе для предстоящей фотосессии.

Сработала каждая деталь, вышибая из Кости дух.

И память о пасмурной погоде за стенами мазана-проката, о голых ветках деревьев. И белоснежное старомодное платье с подвязкой под грудью. И шляпа с жёлтого цвета лентой. И то, как Ульяна покружилась, демонстрируя себя. Но самое главное, её радостная улыбка и румянец смущения.

Костя отчётливо понял две вещи.

Во-первых, новая концепция художественного фото для конкурса. Потому что вон она — неунывающая писательница, хранящая в себе чистоту мечтаний, невзирая на окружающий её мрак и демонов, роль которых сыграют пасмурный март и голые деревья.

Во-вторых, — и это более важно, чем во-первых, — именно Костя станет тем, кто заберёт у этой необыкновенной девчонки первый поцелуй.

И плевать во что это всё выльется.

Ульяна сделала ещё один неуверенный оборот и с тревогой вгляделась в Костю:

— Тебе… не нравится? Подобрать что-то другое? Я ещё видела…

— Н-нет, — хрипло оборвал её Костя и, прокашлявшись, поднялся из кресла. — Это то, что надо. И мы не будем ждать потепления, устроим фотосессию завтра.

Ульяна растерянно мигнула:

— Да?

Костя кивнул и достал телефон:

— Переодевайся. А я пока посмотрю, где можно добыть печатную машинку.

— Ладно.

Выходя из магазина, Костя ощущал себя как никогда прежде воодушевлённым. Руки чесались скорее схватиться за камеру, а в памяти всплывал один из разговоров с дедом.

— Когда находишь своё призвание, — улыбался он Косте, мысленно находясь за много лет назад от собственноручно разбитого им сада позади дома в деревне, где в тот момент они находились, — то без страха преодолеваешь любые преграды на пути к цели. Тебя не волнуют ни лишения, ни голод, ни разного рода напасти. Ты жаден и силён. Не пасуешь, ни на кого не оборачиваешься, стремишься. Именно так, внук, ощущается любимое дело.

То, что произошло в магазине, то, что ему в миг представилось при взгляде на Ульяну, лишний раз убеждало Костю, что фотография — его любимое дело, его призвание. И он пойдёт на что угодно, чтобы поступить в желанный институт.

На что угодно.

— Куда дальше? — спросила Ульяна, нервно теребя ручку от картонного пакета со взятыми на прокат вещами. — По домам?

Костя перехватил пакет и качнул головой:

— Нет, ни к тебе, ни ко мне лучше с этими вещами не соваться. Отвезём их в Гаражи.

— Вместе?

— Ты не хочешь?

— Хочу, — смутилась Ульяна.

Костя улыбнулся:

— Значит, вместе. Будешь мороженное, пока ждём такси?

Костя не стал ждать ответа, двинувшись в сторону киоска и по пути вызывая машину через приложение. Ульяна не отставала. Они встали у витрины и вгляделись в ассортимент, представленный на картинках.

— Эскимо? — спросил Костя.

— Только не с белым шоколадом.

— Не любишь белый шоколад? — без задней мысли поинтересовался Костя и сделал заказ.

Ульяну отчего-то напугал этот вопрос, и она потянулась пальцем к носу:

— Эм, люблю, просто…

Костя закинул телефон в карман и перехватил руку Ульяны. Его заинтриговала её реакция на простой вопрос.

— Стой. Что не так с белым шоколадом?

И тут до него дошло: он им извинялся. А она, судя по всему, такой не ест и не хочет расстраивать Костю признанием в этом. Забавная и милая. И выходит, Костя ей нравился уже тогда, несмотря на то, что за два урока «до» он едва её не прибил. А ещё раньше он насмешливо бросил ей в лицо заявление, что она не знает, что такое боль.

Костя шагнул ближе, коснулся ладонью щеки и шепнул:

— Прости меня, Ульяна.

Она выглядела удивлённой и напуганной, не понимала, за что извиняется Костя, и, кажется, не собиралась понимать, так и норовя опустить взгляд на его губы. Как парой-тройкой часов ранее, когда Костя расплёл её косу.

О, это было сильно.

И сейчас также, до нестерпимой сухости во рту…

— Мороженное забирайте! Ишь, целоваться тут передо мной удумали!

Ульяна едва не подпрыгнула от визгливого голоса продавщицы, отскочила от Кости как от огня и заметно покраснела. А Костя… Костино напряжение вылилось в неконтролируемую злость.

— Тебя не спросили, — бросил он продавщице, забрал мороженное и двинулся вперёд. — Пошли отсюда.

Косте было плевать на то, что визжит ему вслед старуха, а вот то, что Черкасова явно ощущала себя неловко из-за его грубости, могло обернуться ему же боком. Но об этом он подумает потом. Когда немного остынет.

Сцена 21

[Ковалёв Костя]

«Не явишься домой через десять минут, пеняй на себя!»

— Пошёл ты, — негромко выплюнул Костя.

Он убрал телефон обратно, перехватил пакет в другую руку и потянулся к ручке двери в Гаражи.

— Всё в порядке? — поинтересовалась Ульяна.

— Да, — открыл Костя дверь, пропуская её вперёд. — Заходи.

В лицо ударила волна голосов. Костя опешил: многолюдно для такого раннего времени, а следом до него дошло:

— Точно, каникулы же.

— Что? — обернулась на него Черкасова.

— Коваль! — заорал от дивана Вадим. — Друг! Тебя нам, как раз, и не хватало!

— И его новой подружки, ага, — едко заметила одна из девчонок, Костя не понял кто именно. — Даром, что без своего пёсика.

Теперь Костя увидел говорившую: Осипова, снова. Ревнует? Но с чего? К нему она никогда особого интереса не проявляла, больше заискивая перед Серебренниковым. Значит, просто не терпит Черкасову? Только за то, что та учительская дочка? Или что?

Нет, серьёзно? Почему никто из одноклассников не общается с Ульяной? Откуда у них абсолютная уверенность в том, что ей, за счёт матери, школьная жизнь даётся легче, чем им? Каким таким чудом появилось негласное правило игнорировать место за первой партой рядом с ней? Неужели никому из них не приходило в голову выяснить, что на самом деле представляет из себя отличница их класса?

И, наконец, какого чёрта сам Костя долгое время вёлся на всю эту чушь?

Настроение, которое испортили продавщица и сообщение от брата, упало на ещё один градус. Задерживаться здесь дольше необходимого дико не хотелось. Костя поравнялся с Ульяной и пообещал:

— Закину пакет в проявочную, и мы отсюда свалим.

— Х-хорошо, как скажешь.

Костю что-то насторожило в ответе Ульяны, и он вгляделся в неё пристальнее:

— Хочешь остаться?

Она обвела взглядом веселящейся народ: кто-то играл в настолки, кто-то в видеоигры, кто-то просто болтал и смеялся. И этот взгляд… блестел.

— Сегодня здесь не накурено, — пожала Ульяна плечами. — И у меня есть ещё немного времени до маминого возвращения с работы.

Костя вдруг ощутил себя чёртовым мостиком, связным звеном, которым пользуешься по необходимости.

— Тогда остаёмся, — бросил он и устремился к проявочной.

Какого чёрта?

У девчонки никогда не было друзей, и теперь у неё появился шанс наверстать упущенное. Что злит Костю? То, что делает она это с его подачи? Что могла прийти в Гаражи намного раньше, но у неё не хватало на это ни мозгов, ни смелости, пока он её не позвал? Что пришла она тогда не к нему, а к ним? Тем, кто видел в ней одно сплошное пустое место?

Бред.

Костя захлопнул за собой дверь, бросил пакет в угол и схватился за край островка. Опустил голову и попытался успокоиться. Сдержанность — не его конёк. Руки теперь чесались не схватиться за камеру, а хорошенько врезать по чьей-нибудь физиономии. Он знал, что причина этому в брате. Не дурак. Знал, понимал, и тем не менее раз от раза нуждался в физической разрядке. В собственной груше для битья, которой сам с детства являлся для Вали.

Хорошо уже то, что этой грушей не стала Светка…

Конечно, Черкасова права: кто знает боль, не будет бить другого. Это, вроде как, правильно. Так и должно быть. В мире розовых единорогов. Но не в реальном, где каждую минуту тебя жрёт ненависть и презрение к самому себе. За то, что можешь ответить кому угодно, кроме главного обидчика в жизни — родного старшего брата, в котором ещё сопляком успел увидеть пример, восхититься, почувствовать чёртовы узы родства, его благосклонность и участие.

Типа ты не один, у тебя есть старший брат: взрослый, сильный, готовый порвать в клочья твоих обидчиков. И сколько бы он не рвал в клочья тебя самого, выбить эту наивную дурь из башки никак не получалось.

Костя оставался перед братом слабым сопляком. Но не перед другими, нет. Здесь он был сильнее многих. Да и перед Черкасовой не окажется размазнёй. Точно не перед какой-то девчонкой.

Костя поднял голову, усмехнулся и оттолкнулся от стола.

Пора возвращаться в привычный, отстроенный им самим мир. Черкасовой в нём тоже найдётся место. Пусть девчонка повеселиться, Косте не жалко.

Он вышел из проявочной, закрыл дверь ключом и развернулся к народу.

Да, всё, как он привык: Вадим и другие парни, жаждущие его общества, взгляды «правильных» девчонок, опасающихся с ним связываться, но тайно желающих это сделать, громкие разговоры, веселье, смех и предвкушение хорошей драки, запланированной на вечер.

Правда не с бритовисочным из элитки сестры, который какого-то чёрта здесь делает, поганя Костину идиллию. Этого урода Костя одолел ещё в прошлую субботу.

— Давай к нам, чемпион! — первым напрямую обратился к Косте этот баран.

Да так насмешливо и снисходительно, что Костю вновь взяла злость.

Но он не подал вида, неторопливо двинулся к диванам и мимо них, к холодильнику с газировкой. Взял банку, открыл и, только отпив пару глотков, присоединился к друзьям и врагу. Вадим тут же спросил, где Костя пропадал и всё ли у него на «мази» с Черкосовой. Костя привычно послал друга куда подальше, намеренно не глядя в сторону Ульяны. Хотела развлекаться? Пожалуйста.

Чтобы не мешать, не искать её в толпе, не отвлекать от веселья своими взглядами, Костя посмотрел на соперника и недружелюбно поинтересовался:

— Ты чего здесь забыл, придурок?

Вадим, сидевший рядом с Костей, напрягся, а бритовисочный расхохотался.

— Ты тоже мне нравишься, приятель, — отсмеявшись и ухмыляясь, заметил он.

Костя вздёрнул брови:

— Это после того, как я тебя уделал? Не шутишь?

— Кстати, да, поэтому я здесь, — закивал он. — Хочу реванш.

— Хотеть не вредно.

— Боишься, что в следующий раз не повезёт?

— А, — отвернулся Костя. — По-твоему, это не ты слабак, это везение мне помогло тебя одолеть. Ладно, утешай себя этим.

Сцена 22

[Черкасова Ульяна]

Это был самый восхитительный момент в жизни Ульяны. Неожиданный, ошеломляющий, сладкий. И долгожданный.

До того, как…

До того, как ребята засвистели. До того, как заулюлюкали. До того, как Ульяну накрыло волной смущения. До того, как она шагнула назад. До того, как руки Кости отпустили её. До того, как Ульяна, не способная стоять от пережитого калейдоскопа новых умопомрачительных чувств, мешком свалилась на пол.

Взрыв смеха, последовавший за падением Ульяны, можно было сравнить со взрывом атомной бомбы. У неё внутри. Он за секунды уничтожил прекрасный момент, отравив его едким чувством унижения и стыда.

А добило Ульяну ядовитое замечание Осиповой Сони, которое, несмотря на оглушительный стук собственного сердца в ушах и шум ребят, достигло слуха и чётко врезалось в память:

— Боже, эта монашка, похоже, никогда в жизни не целовалась. Какой позор.

Вероятно, это и правда было позором.

Ну почему? Почему Костя решил поцеловать её на глазах у всех?..

Ульяна потёрла лицо прохладными ладонями и отыскала взглядом Зайчика: он заигрывал с бездомной кошкой, которую подкармливали всем двором. На улице давно стемнело, и Ульяне пора бы вернуться домой, да только полчаса назад она, как раз, оттуда и сбежала, неспособная терпеть духоту. Мама была ошеломлена, когда Ульяна так ей и сказала, и не сразу нашлась с ответом. Затем, конечно же, звонила, но Ульяна не брала трубку, написав сообщение, что она попросту гуляет с Зайчиком во дворе. Мама успокоилась, лишь увидев дочь из окна кухни.

Ульяна снова мысленно вернулась в Гаражи.

На Костю Ульяна не посмотрела, быстро поднялась и сбежала оттуда со всех ног. Зря она чуть раньше захотела там остаться, потому что ей так и так не удалось присоединиться к чьей-нибудь игре, пообщаться, подружиться.

Костя был единственным, кто проявил к ней интерес — не правило, а исключение. И теперь Ульяна всерьёз задумалась, почему он захотел общаться с ней теснее, чем остальные.

Ведь всегда — всегда! — были они, он и она, Ульяна.

Она уткнулась в ладони и покачала головой.

На самом деле, Ульяне не хотелось вдаваться в причины. Не хотелось погружаться в глубину реальности и рассматривать детали с тех или иных сторон. Потому что каждая попытка затрагивала в Ульяне что-то такое, что рисковало обернуться пучиной мрака. Она боялась этого места в своей душе и из-за всех сил старалась обходить стороной.

Куда приятнее видеть в окружающем мире что-то светлое и доброе. То, что вдохновляет, радует и веселит.

Иначе…

Иначе можно прийти к выводу, что ты не просто одинок, а всеми и абсолютно… нелюбим.

Ульяна не такая. У неё есть мама. Есть Зайчик. Есть самобытность и бурная фантазия, которая никогда не даёт скучать.

— Зайчик, это ты? Зайчи-и-и-ик!

Ульяна одёрнула ладони и посмотрела вперёд. К её псу несся ураган в лице сестры Кости. На краю газона остался стоять, судя по чёрному в темноте вечера силуэту, какой-то парень. Он с досадой выкрикнул Свете вдогонку:

— Ну какой зайчик, а? Идём уже!

Та, упав на колени перед псом, отмахнулась от него и стала теребить Зайчика за уши. О, его буквально распирало от радости нечаянного внимания. Ульяну вид этой парочки заставил улыбнуться. Впервые за эти несколько долгих неоднозначных часов.

— А где твоя хозяйка? — заозиралась Света. — Где твоя чудесная Уля?

Ульяна, разместившаяся на полотне детской площадки у песочницы, помахала ей рукой. Махнув в ответ, Света в два счёта подскочила на ноги и направилась к ней. Зайчик подпрыгивал у её ног, отказываясь заканчивать бурные приветствия. Приблизившись к Ульяне, он начал приставать уже к ней.

— Вечерний променад? — спросила Света. — Так мой дедушка говорит.

— Типа того, — кивнула Ульяна. — Дедушка, который работал военным фотографом?

— Не, по папиной линии. Бабушка меня на дух не переносит, а вот он любитель поболтать. Причём, с кем угодно. Даже со мной — позорным клеймом в жизни его сына. Это уже слова бабушки.

Ульяна припомнила историю сестры Кости и понимающе кивнула.

— А у тебя? — спросила она. — Вечернее свидание?

Света фыркнула и, коротко обернувшись на парня, махнула на него рукой:

— Вызвался провожать, когда его не просили. — Она присела рядом с Ульяной и объяснила: — Валя, мой старший брат, сегодня с самого утра играл роль строго отца, я не выдержала и сбежала к подружке, а та любительница больших компаний, вот нас по итогу и занесло к одному из твоих соседей, устроившему вечеринку. Кстати, не знаешь, где Костя? Валя к нему с учёбой приставал. Интересно, он тоже сбежал? И вернулся ли уже?

— Не знаю, — вздохнула Ульяна.

За ней он, разумеется, не побежал. И после не пытался связаться — прекрасно знает о строгости её мамы.

— Эй? Что-то не так? — насторожилась Света.

Ульяна поспешила улыбнуться:

— Всё в порядке. Но скажи…

— Что?

— Ты… ты уже целовалась?

Света округлила глаза и, схватив Ульяну за руку, восторженно предположила:

— Боже, мой брат тебя поцеловал? Ты знаешь, он ни разу не знакомил меня со своими подружками, если они у него, вообще, были…

Её прервал окрик приятеля:

— Света! Ты не забыла, что я тебя жду?!

— Так не жди! — крикнула она ему в ответ. — Иди себе, куда хочется! Я сама способна дойти! Не маленькая!

— Зато ненормальная!

— А ты душнила!

Парень резко развернулся и был таков, Света тем временем вновь обратилась к Ульяне, словно их вовсе не прерывали:

— Всё время такой скрытный! Не рассказывает про друзей, не берёт с собой на тусовки, вечно пропадает где-то, домой возвращается поздно и… что сильно беспокоит маму, кстати, постоянно попадает в какие-то передряги. Скажи, с кем он дерётся в школе? Как будто на постоянной основе.

— В-в школе? — Ульяна заёрзала на месте, ей не хотелось случайным образом выдать тайны Кости, а судя по всему, в его семье не все знали, откуда у него берутся синяки. — В школе он уже довольно давно не дрался…

Сцена 23

[Ковалёв Костя]

Костя отрубил будильник на телефоне и снова уткнулся лицом в подушку дивана. Всё тело ныло — и от вчерашнего боя, и от дико неудобного спального места не по размеру. Дело в том, что его мать вчера была на сутках, а Валя ударился в запой, и поэтому Костя не захотел ночевать дома. Проводил Светку и вернулся в Гаражи. Ему это, конечно, ещё аукнется, но потом, позже.

Припомнив, почему он поставил будильник на такую несусветную рань, Костя тяжело перевернулся на спину и протёр глаза. Чуть погодя сел. И ещё долго тупо пялился в одну точку.

Наверное, он поступил по-свински. С Ульяной.

Но в момент, когда она от него отшатнулась, он сам испугался своего напора, чувств, которые его вызвали, и запоздалого понимания, что ему не стоило целовать её на глазах у всех. Она делала это впервые, и Косте следовало подумать о возможных реакциях. Если бы он это сделал, то не разжал бы рук и не впал в ступор из-за падения Ульяны.

Теперь ей неловко перед ним, — вчерашний вечер это доказал, — а Костя самый настоящий кретин. Знал же, что она из другого теста, но попёр метить территорию, как ревнивый баран. Будто всерьёз решил сделать её своей.

Или всё же решил?..

Костя нахмурился и, наконец, поднялся с дивана.

Какая разница, что он решил? Черкасова теперь и на пушечный выстрел его к себе не подпустит. Толку, что он встал так рано? Мало того, что она не захочет открывать ему дверь, так даже через «глазок» на него не взглянет. Как пить дать.

И тем не менее, Костя натянул кеды, накинул ветровку и вышел за дверь, закрыв её на замок.

Училка вышла из подъезда лишь спустя час или около того, как Костя занял наблюдательный пост на лавке поодаль. Он неслабо продрог за это время, но мартовская утренняя свежесть ни капли не спасала от сонливости — от бесконечных зевков болела челюсть.

Костя встал, похлопал себя по здоровой щеке, вовремя вспомнив, что вчера пропустил пару-тройку ударов, и направился к нужному подъезду. Позвонил в рандомную квартиру, представился слесарем из ЖКУ, как сделал это вчера, и вошёл.

Пока поднимался на третий этаж, в его голове проскочила мысль: вот бы снова застать Черкасову после ванной и полюбоваться на её стройные ноги. Затем он вспомнил, что она ему, вообще, не откроет, и горько усмехнулся. Дурак.

Костя надавил на кнопку звонка.

Он приготовился к долгому ожиданию, к тому, что ещё не раз позвонит в дверь, но она вдруг распахнулась.

— Здравствуй, Костя! — лучезарно улыбнулась ему Ульяна.

Костя опешил.

— Привет.

Её длинные волосы рассыпались по плечам, обрамляя буквально светящееся радушием лицо. Костя точно ожидал не этого, и, как вчера, впал в некоторый ступор.

— Проходи, пожалуйста! — отступила Ульяна в сторону. — Завтрак почти готов!

— Я не хочу есть, — буркнул Костя.

На самом деле, он был дико голоден ещё со вчерашнего дня, но поведение Черкасовой сбивало его с толку. Он вошёл, скинул обувь и куртку и повернулся к Ульяне.

— Тогда просто выпьем кофе или чай, — кивнула она.

— Пить я тоже не хочу.

Ульяна не уступала, продолжала улыбаться, как ни в чём не бывало:

— Хорошо, я тоже могу обойтись и без завтрака, и без кофе. И в этом случае, мы можем отправляться в путь прямо сейчас.

— В путь? — не сразу дошло до Кости.

— Фотосессия, — не преминула подсказать Ульяна. — Ты назначил её на сегодня, помнишь?

Точно.

Но какого чёрта?

— Как назначил, так и отменяю.

Вот оно. Маска радушия треснула, улыбка едва заметно, но померкла, в насыщено-серых глазах появилась растерянность.

Как ты поведёшь себя теперь, вечно-неунывающая девочка?

— А как же твой конкурс?

— Подождёт.

— Одежду с проката нужно сдать уже завтра…

— Заплачу за просрочку, от меня не убудет.

— Но… почему ты передумал?

Костя наслаждался растерянностью Черкасовой, которая всё больше и больше себя проявляла. Он шагнул к ней ближе, и ещё, пока не припёр к полотну двери, чтобы взять её в кольцо своих рук, склониться и выдохнуть:

— Захотел. — Костя помолчал полминуты, впитывая в себя разрастающуюся от его близости тревогу Ульяны, а затем негромко продолжил: — Хочу — делаю, не хочу — не делаю. Тебе такое не знакомо, правда? Хочешь — не хочешь, а строишь из себя яркое солнышко, будто в твоём мире никогда не бывает паршивой погоды.

— Я не…

— Строишь-строишь. Смотри, как светишься, будто вчера я не обошёлся с тобой по-свински.

Ульяна сглотнула и вновь, чёрт возьми, попыталась улыбнуться:

— Это я упала, а не ты меня уронил.

— Но и не помог подняться, не догнал. И даже не написал. Будто мне плевать, что тебе могло быть неловко от случившегося.

— А тебе, и правда, было плевать?

Бесхитростность вопроса звучала искренне, словно Ульяна ни на секунду не задумалась, что Костя мог остаться безучастным к случившемуся, а то и посмеяться над этим вместе с другими. Она серьёзно думала о нём лучше, чем он есть. Или же видела больше, чем он показывал.

У Кости в один миг пропало всякое желание нападать, и он тяжело выдохнул:

— Нет. — Оттолкнулся от двери, отошёл и навалился плечом на косяк двери напротив. — Нет. Просто… не знаю, я дурак, извини.

— Не правда, это я… трусиха. Подумаешь, не удержалась на ногах. С кем не бывает? Просто мне всё это в новинку, и я боюсь показаться странной.

Костя беззлобно усмехнулся: её вечный позитив — вот, что странно. А вчерашние реакции, что после поцелуя, что вечером, когда она от него сбежала, были нормальными. Костя и сегодня рассчитывал на её обиду, планируя просить прощения.

Очевидно, ему ещё не раз придётся напоминать себе о том, что Ульяна другая.

Костя поднял голову, посмотрел на Ульяну и спросил:

— Завтрак ещё в силе? По правде, я нормально не ел аж со вчерашнего утра.

— Конечно! — тут же закивала Ульяна. — Идём на кухню.

Сцена 24

[Черкасова Ульяна]

Сразу после завтрака Костя ушёл.

Но лишь для того, чтобы через час вернуться. С пакетом с одеждой из проката, фотоаппаратом и рюкзаком за спиной.

— Переоденься лучше дома, а то там, куда мы пойдём, будет неудобно.

— Конечно, я сейчас.

Ульяну настораживала смена настроений Кости, но она не стала задавать лишних вопросов. Неважно, что, где и как, главное, с ним. Вчера перед сном она поняла эту простую истину яснее ясного.

Потому что он ей очень сильно нравился. Так сильно, что мысль о том, что он больше никогда к ней не подойдёт, вызывала бесконтрольный страх. И грусть. А грустить Ульяна не привыкла.

Переодевшись у себя в спальне, Ульяна вышла к Косте: он сидел на диване в зале и широко зевал. Она обратила внимание на его состояние ещё за завтраком, как и на новые увечья, но уточнила лишь об одном:

— Ты выглядишь уставшим. Может, лучше всё же перенести фотосессию?

— Забей, — отмахнулся он. — Готова?

— Да.

Через пятнадцать минут они встретились с человеком, который передал им старую печатную машинку, и ещё через десять — дошли до речки, недалеко от Гаражей. Костя повёл Ульяну вдоль берега, до места, где мелкая река сильно сужалась, и предупредил:

— Это не опасно, но лучше держи меня за руку.

— Мы пойдём по камням? — с тревогой спросила она. — На другой берег?

— Да, там в лесу есть подходящая поляна.

— Х-хорошо.

Ульяна подобрала платье и вложила свою в руку Кости. Он первым ступил на булыжник, затем на другой, Ульяна осторожна шла следом. Она почти не боялась, наоборот, ей были приятны и забота Кости, и тепло его пальцев. Ульяна едва не задохнулась от чувств, когда переход был без проблем преодолён, но Костя не отпустил её руку, утягивая вглубь соснового леса.

Поляна, на которую они вскоре вышли, не вызвала у Ульяны ни восторга, ни разочарования. Поляна, как поляна: сосны по одну сторону, голые ветки дубов и клёнов по другую. Были тут и пеньки, да обломанные кем-то или погодой ветки. Единственное, что совсем чуть-чуть настораживало — это ощущение некоторой мрачности.

Вероятно, из-за пасмурного неба.

Ульяна подняла к нему глаза и спросила:

— А если пойдёт дождь?

Костя, снимая рюкзак, тоже посмотрел вверх:

— Надеюсь, обойдётся. — И улыбнулся: — Зато к твоим глазам подходит. Цвет неба. Можно крутое фото на контрасте сделать.

Ульяну смутил пристальный взгляд Кости, и она, улыбнувшись, опустила глаза.

Интересно, поцелует ли он её сегодня? Так, чтобы без свидетелей? Когда вокруг никого, кроме них?..

В следующий миг Ульяна встряхнула волосами и кивнула самой себе: она здесь для дела, чтобы помочь Косте, вот и нужно сосредоточиться именно на этом.

Следующие полчаса Костя просил её встать туда, сесть здесь, улыбнуться, посмотреть в небо, задуматься или смеяться. Печатная машинка всюду следовала за ней. Иногда ветер срывал с Ульяны шляпку, и Костя спешил это запечатлеть. Он выглядел таким увлечённым и довольным, что Ульяна нет-нет да засматривалась на него.

Костя сам укладывал ей волосы, когда этого не делал ветер, заплетал их в косу, расплетал обратно. Ульяна не мешала, тревожно замирая от каждого прикосновения. Ей так нравилось быть его моделью, что она раз за разом хвалила себя за смелость согласиться ему помочь.

Первый раскат грома застал их, когда они присели на плед, чтобы немного передохнуть. Кроме пледа Костя прихватил с собой газировку и чипсы. Ульяна захотела крабовые, а Костя взял себе с сыром. Открыв пачку для Ульяны, Костя подхватил свою и вновь поднял лицо к небу:

— Думаю, время ещё есть. — Он открыл пачку и посмотрел на Ульяну: — Не замёрзла?

Она качнула головой:

— Нет. Всё хорошо. И даже лучше.

Костя вздёрнул бровь:

— То есть?

Ульяна посмотрела на чипсы в руках и тихо улыбнулась:

— Сейчас мне не за чем строить из себя яркое солнышко, как ты сказал утром. Я правда счастлива.

Костя усмехнулся:

— Немного же тебе нужно.

— А ты не счастлив? Делая то, что любишь?

Костя озадаченно прищурился, будто вспоминая свои ощущения, а затем снова усмехнулся:

— Ты права: фотографировать я люблю, но… счастье?

— Оно в мелочах, — кивнула Ульяна.

— Не знаю… Я не могу быть счастлив, обитая в аду. Вот, когда я из него выберусь, — другое дело.

— Ад? Это из-за брата?

— Ага.

— А выход из него — это институт? Он в другом городе?

— Да. Подальше от него и ото всех.

И от Ульяны тоже.

Она на мгновение прикрыла глаза, успокаивая вдруг разогнавшийся стук сердца, и тихо заметила:

— Но ты, твоё отношение к жизни, останутся теми же.

— Не понял? — нахмурился Костя. — Что в этом такого?

— Я попробую объяснить. — Ульяна поёрзала, подбирая правильные слова, и заговорила: — Вот я. У меня нет друзей, нет братьев и сестёр, я никогда в жизни не… целовалась, моя мама, наверное, самый строгий человек в мире… Со всеми этими условиями, я тоже могла бы жить в аду, верно? Но я выбрала другое: радоваться мелочам, видеть вокруг светлое, наслаждаться приятными мгновениями. А ты… ты замечаешь только тёмную сторону своей жизни, и в ней живёшь. Не уверена, что, сбежав, ты сможешь увидеть что-то другое, если не видишь этого здесь и сейчас. Вот.

Костя, всё это время поджимавший губы, отбросил в сторону чипсы и заявил:

— А я не уверен, что твоя наивность не оставит тебя по итогу в дурах.

Ульяна ощутила болезненный укол. Она тоже отложила чипсы, смахнула с пальцев приправу и поднялась.

Очарование от съёмки, от проделанной хорошей работы, в один миг исчезло.

Возможно, Ульяна ошибалась, предполагая, что между ней и Костей есть что-то общее. Будь так, они не спорили бы почти каждый раз, когда общаются, не ссорились бы, не оскорбляли бы один другого. Не бросали бы в неловких ситуациях, как вчера.

Но, что, в таком случае, делать с сердцем, которое так и тянется к неподходящему человеку?