Золотая жемчужина.

Золотая жемчужина.

Богатств на дне морском — не счесть,
В тех неизведанных глубинах
Таятся зло, коварство, лесть...
И души в жемчуге красивом.

Зов моря всегда проникал в самое сердце Ники.
Может ли что-то быть прекраснее, чем умиротворяющий шум волн, ласкающих белый песок? Лазурная вода подкрадывалась, игриво касалась загорелых ног девушки и уползала обратно, забирая с собой все тревоги. Теплый ветер приносил на сушу запах соленой воды и водорослей, пока тонкие пальцы ласково скользили по струнам форминги. Незамысловатая мелодия переплеталась с тихим пением и тонула в шелесте волн, сливаясь в унисон с голосом моря.
Береника не перестала любить море даже после того, как оно забрало ее отца.
Когда солнце склонилось к горизонту, оставляя алую дорожку на морской глади, Ника поняла, что не одна. Незнакомец сидел на песке поодаль от нее и смотрел на волны, игнорируя присутствие Береники.
— О, — только и смогла выдавить она. — Впервые вижу здесь кого-то.
Янтарный взгляд молодого человека скользнул по Беренике и зажегся интересом.
— Я тоже, — заметил он.
У него оказалось красивое лицо с выразительными скулами. Темные волосы до плеч трепал теплый ветер, а загорелая кожа золотилась в закатных солнечных лучах. Ника отметила про себя его несколько небрежный вид: светлая рубашка расстегнута на груди, рукава завернуты до локтей, а на темных штанах белеет песок. И все же небрежность внешнего вида не уменьшила привлекательности незнакомца.
Она прочистила горло и смущенно спросила:
— Мое пение не помешало?
— Чему?
— Слушать песню моря.
Чувственные губы ее собеседника дрогнули в легкой улыбке.
— Ты поешь достаточно красиво, чтобы дополнять ее.
Береника улыбнулась в ответ, прижав к себе формингу.
— Спасибо, вежливый незнакомец.
— Если мы представимся друг другу, то уже не будем незнакомцами, — заметил он и провел пальцами по волосам, отбросив их с лица.
— Береника.
— Агенор.
— Приятно познакомиться, Агенор, и прощай. Уже довольно поздно, а мне нужно быть дома до того, как стемнеет.
Агенор с пониманием кивнул.
— Во тьме всегда таится нечто неизведанное, и не всегда оно настроено к нам по-доброму. Береги себя, Береника.
Он произнес ее имя так, словно наслаждался его звучанием в теплом вечернем воздухе. Ника прошла мимо, чувствуя под ступнями горячий шелк нагретого солнцем песка. Ее щеки горели.
Поднявшись по камням вверх, она услышала за спиной негромкий голос Агенора:
— Надеюсь, ты споешь еще раз эту песню вместе с морем, Береника.
— Непременно, — тихо усмехнулась она.
Ее сердце трепетало с уверенностью, что они еще увидятся.
Image
Луна успела пройти целый цикл, а после еще один, и все это время Береника каждый день приходила на уединенный пляж, чтобы поиграть на форминге.
И чтобы увидеться с Агенором.
Сердце ее радостно замирало каждый раз, когда она спускалась и видела его волосы, растрепанные соленым ветром, мягкую улыбку и радость, искрящуюся в янтарных глазах. Агенор стал ее утешением, тайным другом и поддержкой в тот момент, когда ей показалось, что она совсем одна в этом мире.
Иногда Ника играла и пела, а он молча слушал ее, с тоской глядя на лазурные волны. В другие дни они делились разными историями. Береника — о праздниках и городах, которые ей довелось увидеть во время путешествий с отцом, или о книгах, прочитанных тайком. Агенор рассказывал ей сказки и легенды о море, которых Ника никогда в жизни не слышала. С Нором было очень легко — мало кто в ее жизни с таким вниманием и восхищением относился к ней, как ее новый друг. Нике было ново чувствовать себя по-настоящему интересной. Они так хорошо понимали друг друга, будто у них была одна душа на двоих.
Иногда человеку бывает нужно так мало: быть услышанным и быть нужным не только себе, но и тому, кто тебе небезразличен.
Они не говорили о своих семьях, но обсуждали тысячи иных вещей, которые их волновали.
Когда Агенор говорил о море, его взгляд становился задумчивым, глубоким, словно это было нечто важное, какая-то неотделимая часть жизни. Тогда они замолкали и вместе наблюдали за волнами и далекими кораблями, которые проходили мимо забытого Владыками пляжа. В такие моменты казалось, что весь мир сужался до маленького пространства с алебастровым песком, который ласково лизали бирюзовые волны.
— Ты очень любишь море, — в один из дней заметила Береника.
— Больше, чем что-либо, — тихо ответил он. — Мы с ним почти неразделимы.
В этот момент он выглядел таким печальным и уязвимым, что Ника отложила формингу в сторону и придвинулась к нему ближе. Затем, помедлив, положила узкую ладонь ему на щеку и ласково провела пальцами по горячей коже.
— Ты чувствуешь себя одиноким?
Ее ярко-зеленый взгляд пересекся с янтарным. Агенор положил свою ладонь поверх ее.
— Не с тобой. С тобой я ощущаю себя... цельным. Как будто я впервые вижу жизнь, чувствую ее глубину. Вижу что-то большее, чем бесконечную и равнодушную гладь воды. И мне кажется, что ты видишь меня... настоящим.
— Я действительно вижу тебя, Агенор. Вижу твое сердце.
Береника улыбнулась и опустила взгляд на его губы. Ее сердце забилось в волнительном предвкушении, когда она придвинулась еще ближе, а затем прижалась своими губами к его губам. Это был недолгий, но очень приятный поцелуй — нежный, робкий, утешающий, со вкусом морской соли и сладкой первой влюбленности.
Глаза Агенора расширились.
— Ты поцеловала меня.
— Определенно, — смущенно отозвалась Береника, и на ее загорелой коже проступил легкий румянец. — Ты считаешь, что это было... неподобающе?
Ей еще не доводилось целовать мужчин и никогда не хотелось никого поцеловать так сильно, как Нора. Она хорошо понимала его чувства и смятение.
— Я считаю, что это потрясающе, — выдохнул Агенор.
Он запустил пальцы в длинные темно-золотистые волосы девушки и привлек ее к себе. Теперь он целовал ее — сперва медленно, а после более настойчиво, исследуя ее губы. Их языки переплелись в чувственном танце. Время остановилось, и во всем мире были лишь они — два одиноких сердца, бьющихся как одно.
После долгих поцелуев они сидели, обнявшись, и их счастье не требовало слов — все было сказано прикосновением губ, рук, теплом, разделенным на двоих.
— Ты тоже любишь море, Береника.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Да. С детства. У меня в комнате целая коллекция красивых раковин, и некоторые из них хранят шепот моря. Ну, знаешь, когда подносишь ее к уху и слышишь шум волн, — мягко улыбнулась Ника. — Я могла бы слушать их часами.
Агенор улыбнулся и поцеловал ее в висок.
— Я тоже. Хотя звучание твоего голоса я теперь люблю больше, чем зов моря.

В тот вечер Беренике особенно не хотелось подниматься наверх. Она шла медленно, все еще ощущая сладкий вкус их поцелуев, и в животе порхали бабочки счастья. Но как бы Нике ни хотелось остаться на пляже, мачехе ни к чему было знать, что ее падчерица тайком выбирается за пределы дома и обширного сада.
И именно сегодня, проскользнув в пышный цветущий сад, Береника сразу наткнулась на Рею, свою служанку, чье лицо выделялось бледностью на фоне темных олеандров и оливковых деревьев.
— Рея, сегодня...
— Скорее, Береника, — прошептала хрупкая девушка, испуганно оглядываясь. — Хелона приказала привести тебя еще два часа назад. Она в очень дурном расположении духа из-за того, что ты все еще не в ее покоях.
— Что случилось? — нахмурилась Береника.
Вся ее необычайная радость и ощущение счастья испарились, оставив после себя лишь тугой узел тревоги в животе.
— Я не знаю, — покачала головой служанка.
Вместе с Реей они пересекли сад и шагнули в распахнутые двери. Ни один из стражников у дверей даже не шелохнулся, и Береника лишь мельком заметила отблески света на их наконечниках копий, направленных в темнеющее небо.
Девушки прошли через внутренний двор мимо круглого фонтана с мраморными статуями семи Владык в самом центре. Тихое журчание воды, которое обычно успокаивало, лишь еще больше взволновало Беренику. Прохладный ветер заставил ее поежиться в предчувствии дурного, пока они поднимались на второй этаж. Рея осталась в коридоре, на мгновение сжав холодную ладонь Береники.
Ника кивнула в ответ и вошла в покои мачехи.
Хелона растянулась на синем бархатном ложе, и руки Фебы, старой рабыни, спину ее госпожи. Насколько мачеха была внешне красива — подтянутая фигура, прекрасное лицо и пышные темные волосы, полная грудь и крутые бедра — настолько гнилой и злобной эта женщина была изнутри. И как отец не замечал ее внутренней отравы все эти годы? Хотя, что уж здесь таить, на людях Хелона прекрасно умела притворяться милой и заботливой.
— Где ты была, дочь? — голос женщины сочился ядом.
Береника стиснула зубы. Ее настоящая мать умерла, когда сама Береника была еще младенцем. Быть может, она и не помнила женщину, которая породила ее на свет, но видят Семеро, она точно не была такой же испорченной, как Хелона.
— Я была в саду, Хелона, — Береника особенно выделила ее имя вместо того, чтобы назвать ее матерью. — Играла на форминге.
Для большей убедительности она похлопала себя по сумке с музыкальным инструментом.
— Оставь нас, Феба, — приказала женщина, поднимаясь со своего удобного ложа.
Феба поклонилась своей госпоже и исчезла за пологом, вышитым золотыми нитями. Никто в этом доме не любил Хелону, но все старались ей угодить — слишком хорошо прислуге запомнилась история Гестии, бывшей служанки матери Береники. Она первая и последняя осмелилась показать пренебрежение новой хозяйке дома Лацисов, а спустя два дня ее нашли мертвой. Лекарь лишь развел руками и заявил, что у служанки остановилось сердце.
Но Береника не поверила, ведь Гестия была здоровой, полной сил женщиной. Если ее жизнь отобрали насильно, то скорее Хелона со своими кознями, чем Семеро Владык.
Она не терпела даже малейшего неповиновения.
— Ты лжешь, — жестко заявила Хелона.
Ее темный взгляд, глубокий, как лабиринты Владыки Ночи, вперился в изумрудный омут глаз Береники. Та выдержала, даже не моргнув.
— Я музицировала, это правда, — честно повторила Ника.
Что же, это совершенно не ложь, а обо всем остальном ей знать не положено. Агенор — ее секрет, и жестокосердной мачехе она его точно не доверит.
— Сделаю вид, что поверила в твое вранье, — глаза, окаймленные темными ресницами, сузились. — Я велела позвать тебя с определенной целью. Ты выходишь замуж.
— Ч... что? — опешила Береника.
— Ты оглохла? Я сказала, что ты выходишь замуж, — холодно бросила Хелона, оправив на себе задравшийся шелковый хитон. — И довольно скоро.
Ее многочисленные золотые браслеты и серьги в ушах позвякивали, как колокольчики на коровьих шеях.
— Но... я не хочу выходить замуж. Я... за кого? — прохрипела Береника, хватаясь за горло.
Ей стало тяжело дышать. Казалось невозможным, что меньше часа назад ее ласкали губы Агенора, а теперь мачеха собирается выдать замуж.
Хелона зло рассмеялась.
— Кого волнует, чего ты хочешь? Думаешь, я хотела выходить замуж за твоего отца? Я исполнила волю своих родителей и принесла своей семье достаток и процветание. Никого не волновало, хочу я раздвигать перед Эвандром ноги или нет. Я исполнила свой долг, теперь пришла твоя очередь.
Хелона наслаждалась ошеломленным видом Береники. Она впитывала испуганный взгляд, упивалась ее бледностью и дрожанием губ. От мерзких и грубых слов мачехи девушку затошнило.
— Завтра ты познакомишься со своим женихом. И я надеюсь, — голос Хелоны угрожающе понизился, — ты будешь с ним мила и обходительна.
— Отец бы ни за что не выдал меня замуж против моей воли, — прошептала Береника, борясь со слезами.
— Ну, твой отец мертв, — напомнила мачеха и гадко улыбнулась. — Так что я, как наследница его состояния, должна позаботиться о благосостоянии дома Лацисов.
Ее улыбка напомнила Беренике оскал голодного животного. Если бы сердце Ники сейчас рвали клыки голодных волков, это было бы и вполовину не так больно, как то, что она испытывала сейчас. Беренике хотелось кричать, но голос исчез, растворившись в ужасе ожидания завтрашнего дня.

Наступило новое утро. Береника не смогла вырваться из-под наблюдения Хелоны, и день превратился в сущий кошмар. Лишь спустя сутки Ника смогла ускользнуть из дома на пляж, притворившись, что легла спать из-за головной боли. На ней была одежда Реи и шелковая шаль на голове, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.
— Жемчужина моя, — взволнованно проговорил Агенор, когда увидел ее. — Что случилось? Я беспокоился, ты не пришла вчера и я... я что-то сделал не так? Обидел тебя?
Тревога и печаль на его лице сделали Беренику еще несчастнее.
— Ох, Нор...
Всхлипнув, Ника бросилась к нему в объятья и зарыдала. Уткнувшись ему в шею, она вдыхала прекрасный запах морской соли, прохлады, свежести и мокрой древесины. Агенор крепко обнял Беренику, желая утешить и защитить от всего мира. Если бы он только мог!..
— Она выдает меня замуж, — дрожащим голосом проговорила она. — И он... он ужасный и мерзкий. Владыки, он старше меня в три раза!..
Агенор промолчал, не перебивая, и Береника продолжила.
— У него такой... липкий взгляд. Он словно смотрел и представлял ужасные вещи, которые сделает со мной, как только... как только я окажусь в его власти.
— Но ты не рабыня, Береника, — сглотнув, заметил Нор. — Ты не должна...
— Она меня ненавидит, — прошептала Ника, и новые слезы прочертили блестящие дорожки по ее золотистой коже. — Моя мачеха. Она будет рада, что я буду страдать. К тому же Арху — богатый торговец с севера, он увезет меня далеко от моря, и я не смогу говорить с отцом.
— Говорить с отцом? — переспросил Нор.
На его лице застыло замешательство.
— Моего отца... забрало море. Наверное, его душа где-то там, у Владыки вод. Я прихожу сюда петь в надежде, что его душа услышит меня, и я смогу... быть к нему ближе.
Она смущенно потупилась. Агенор же смотрел на Беренику со смесью потрясения и сочувствия.
— Я... я не знал, ты совсем ничего не говорила об отце. Мне очень жаль это слышать. Как его звали?
Беренику кольнуло чувство вины — она и сама не могла понять, почему избегала разговоров об отце. Хотя Нор тоже не спешил говорить о своей семье, и их обоих это устраивало.
— Эвандр. Эвандр Лацис, — выдохнула Ника, стирая непрекращающиеся слезы. — Он был морским торговцем. Так любил море, что оно, в конце концов, забрало его себе.
Агенор что-то пробормотал в ответ, но она в этот момент шмыгнула носом и не расслышала его слов.
— Я не хочу этого, — пробормотала Береника, прижимаясь всем телом к своему возлюбленному. — Он мне противен. Я хочу остаться с тобой.
Нор прижался губами к ее лбу.
— Видят Владыки, я тоже желаю быть с тобой, жемчужина моего сердца. Ты мне так дорога.
— Давай сбежим, — внезапно вскинула голову Береника, и изумрудная зелень ее взгляда наполнилась надеждой. — Сбежим туда, где нас никто не знает.
На его лице отразились смешанные чувства, словно он вел внутреннюю борьбу. Теперь Агенор выглядел по-настоящему несчастным.
— Я... я не могу, Береника, — с трудом выдавил он и отвел взгляд. — Не могу бросить свою семью. Мой отец...
Ника сжалась и убрала руки. Ее плечи поникли.
— Прости меня, Агенор. Я не имела никакого права просить тебя о таком выборе. Просить бросить свою семью и все, что тебе дорого. Это несправедливо. Прости меня.
— Береника...
Она покачала головой и отступила.
— Мне лучше вернуться, пока меня не начали искать. Прощай, Агенор. Не знаю, сможем ли мы с тобой видеться теперь... Хелона глаз с меня не спустит до моей свадьбы, чтобы я не сбежала.
По ее щекам вновь заструились слезы. Ника начала подниматься по горячим камням, не оборачиваясь, потому что знала: стоит ей дать слабину и хоть на миг повернуться, она уже не вернется домой никогда.

Сломленный вид Береники терзал душу Агенора страшнее, чем зубы самых жутких и голодных глубоководных чудовищ. Разорви его Владыка ночи, больше всего на свете он хотел согласиться и остаться со своей возлюбленной. И пусть сильные чувства к Нике пугали, Агенору безумно хотелось помочь и спасти ее от ужасного брака. От одной мысли, что кто-то другой будет прикасаться к Беренике — его Беренике, ощутит вкус ее губ, познает как женщину, Агенору хотелось вырвать горло наглецу голыми руками.
Но было слишком много причин, почему он не мог остаться с ней. Слишком много. Погруженный в темные мысли, Агенор приблизился к месту, которое он больше двадцати лет называл своим домом.
Наутика, город, чей возраст исчислялся тысячелетиями, покоилась на дне моря. Как гигантский спрут, она раскинула свои щупальца на много миль во все стороны. Сейчас Нор проплывал мимо воздушных пузырей, внутри которых прятались округлые дома местных жителей. Выложенные разноцветными ракушками и увитые сухими водорослями дома походили на обычные валуны, которых было полно на дне. У некоторых жилищ можно было разглядеть обломки кораблей, ведь бурям было все равно что забирать в темные морские глубины — живые души или судна людей.
Агенор плыл так быстро, как мог, и поток воды вокруг делал все смазанным и нечетким.
Впереди замаячила громада дворца. Гигантские водоросли окутывали широкими длинными листьями узкие башенки и лестницы, скрывая от глаз многочисленные арки и витиеватую каменную резьбу на стенах. С широких балконов дворца большая часть Наутики была как на ладони. Преодолев барьер воды, Нор упал коленями на белый мрамор ступеней, ведущих вверх. Тяжело дыша, он обратился и встал.
— Иос, — поклонился стражник в золотых доспехах. - Ваше одеяние.
Сын — так они к нему обращались. Никто, просто очередной отпрыск могущественного правителя. Здесь он всегда будет никем, пока не умрет его отец, что, скорее всего, никогда не произойдет. В конце концов, Владыка вод пережил всех своих детей за тысячелетия жизни.
— Спасибо, — сквозь зубы выдавил Агенор и натянул на себя шелковый халат темно-синего цвета.
Цвет правителя этого города. Его отца.
Не обращая внимания на то, как неприятно липнет одежда к коже, Агенор поднялся по лестнице, остановился у витой колонны и закрыл глаза. Он успокоил дыхание и затолкал все свои эмоции как можно глубже.
С непроницаемым лицом Нор прошел в свои покои, вытерся и переоделся, после чего спрятал водонепроницаемую сумку с человеческой одеждой в потайную нишу за кроватью.
Теперь Агенор держал путь вниз, в хранилища магии дворца. Широкие лестницы, бесконечные коридоры, украшенные жемчугом, золотом и узорами на стенах из раковин могли бы поразить своей красотой любого смертного, попади он сюда. Нору до этих красот никогда не было дела, поскольку за всем этим прекрасным фасадом скрывалась лишь пустота. Ни покоя, ни любви, ни тепла он здесь так и не познал.
Слуги в сине-золотых рубашках и широких штанах из шелка украдкой провожали взглядом Агенора, но никто не пытался его остановить. Стража и вовсе оставалась недвижимой у стен, сжимая в руках копья.
— Да пребудут с тобой попутные течения, Фрикс. Я желаю войти в Жемчужный зал, — небрежно заявил Агенор хранителю.
Фрикс сощурился, отчего вокруг его темных глаз собрались морщинки, и поприветствовал его легким поклоном.
— И тебе попутных течений, иос. Прошу.
Они вместе вошли внутрь длинного зала, чей дальний край терялся в полумраке. Здесь всегда царила гнетущая атмосфера, и Агенор всегда хорошо чувствовал ее всем своим существом. Красивое, мертвое и жестокое место, знак величия и слабости всех нероинов — водных жителей.
— Спасибо, Фрикс. Теперь оставь меня.
Хранитель нерешительно замер, размышляя, как ему поступить, не навлекая на себя гнев правителя и его сына.
— Я всего лишь хочу послушать голоса жемчужин, Фрикс. Мне следует понять как можно лучше, как все устроено. Это моя обязанность как иоса.
— Конечно, — мягко отозвался Фрикс, склоняя темную с проседью голову.
Нор прекрасно осознавал, что об этом будет доложено отцу, но впервые ему было абсолютно плевать на неодобрение, разочарование или гнев. Мало ли он их получал за всю жизнь?
Фрикс остался за коваными бронзовыми дверями, сомкнувшимися за спиной, и Агенор сделал шаг вперед, глядя на бесконечные ряды разноцветных жемчужин. Они источали мягкий перламутровый свет, заменяя привычные светильники из кристаллов.
— Эвандр. Эвандр Лацис, — негромко позвал Нор.
Он медленно брел среди рядов, вслушиваясь в шепотки. Некоторые голоса были настолько тихими, что невозможно было разобрать и слова. Потерянные, взволнованные, обреченные навсегда потерять себя здесь ради величия Владыки вод и его подданных.
— Эвандр Лацис, отзовись. Я... друг Береники.
Лишь назвав ее имя, отдающее сладостью на языке и теплом в груди, Агенор услышал ответ.
«Береника?..» — раздался неуверенный голос.
Нор пошел на зов.
Эта жемчужина была особенно красивой. Золотистой, как солнечное сияние перед закатом. Агенор поклялся бы, что душа Береники так же восхитительно красива, как эта, если не лучше.
— Твоя дочь тоскует по тебе, Эвандр, — тихо проговорил Нор, касаясь жемчужины. — Она каждый вечер поет свои песни в надежде, что ты услышишь ее голос. Но ты никогда не сможешь ее услышать здесь: дом Владыки вод стал гробницей для твоей души. Мне жаль, что случайность разделила вас.
И хотя без этой трагической случайности он бы никогда не узнал Нику, ему была невыносима мысль, что она испытывает глубокую сердечную боль.
«Это не было случайностью», — отозвался Эвандр.
Агенор нахмурился.
— Что?
«Владыка вод забрал все души с моего корабля, включая мою, в обмен на пустой жемчуг».
Кто-то из смертных заключил сделку с Владыкой? Живые души в обмен на красивые камни, в которых не осталось ни капли силы?
— Кто это сделал? — скрипнул зубами Нор.
Несмотря на ярость, туманившую разум, он догадался, каким будет ответ.
«Моя жена. Хелона».
И теперь эта бессердечная тварь собиралась отдать его Беренику какому-то жестокому старику, позволит увезти ее далеко, где Ника умрет от тоски и безысходности, одинокая и несчастная.
— Нет, — прорычал Агенор, и из его пальцев выросли темно-синие когти. — Не бывать этому.
Он вытащил золотистую жемчужину из ряда других и сунул ее в карман. Затем глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.
— Ни за что, чтоб меня Владыка ночи уничтожил.

После всех пролитых слез Береника уснула, свернувшись калачиком на краю своей кровати. Рея, которой Хелона запретила отходить от Береники хоть на шаг, долго утешала подругу, поглаживая по золотистым волосам. Это все, чем она могла ей помочь. Теперь Рея дремала на маленьком диване в углу комнаты, свесив на пол тонкую руку.
— Береника, — раздался тихий голос.
Ника распахнула глаза. Агенор стоял на коленях у ее кровати, смотрел на нее, и это ей не снилось. Она открыла рот, чтобы спросить что-то, но он приложил указательный палец к ее губам.
— Не здесь, — прошептал Нор.— На балконе.
Как можно тише, Береника поднялась с постели и бросила мимолетный взгляд на Рею. Та безмятежно спала, запрокинув голову, и тихо похрапывала. Не обувая туфель, Береника босиком выскользнула на балкон вслед за Агенором.
— Как ты попал сюда? — прошептала она. — Здесь же полно стражи, тебя могли схватить!
— Я был тих и незаметен, как морской конек на дне моря, — успокоил ее Нор и улыбнулся, но глаза его при этом остались серьезными. - У меня мало времени, Береника. Я должен тебе отдать кое-что.
Он вытащил из кармана жемчужину и вложил ее в ладонь Ники. Золотистая жемчужина источала тепло и слегка светилась.
— Что это?
— Нечто важное. Помести ее в раковину с голосом моря и ты поймешь. Тебе нужно бежать отсюда. Хелона желает тебе зла.
— Я знаю, — безрадостно кивнула Береника. — Но...
— Она подстроила смерть твоего отца, — прервал ее Нор и гневно выдохнул. — Она может желать и твоей смерти тоже.
— Ох, Агенор, Хелона, конечно, злобная, но не думаю, что она способна на такое. Я не безродная служанка, в конце концов.
— Она способна. И она это сделала с твоим отцом.
— Ты не можешь этого знать, с чего ты взял? — Ника поежилась, внезапно ощутив себя неуютно. — У тебя нет никаких доказательств.
Он в ответ ткнул пальцем в жемчужину.
— Это — доказательство. В этой жемчужине душа твоего отца, и она хранит в себе правду.
Несколько долгих мгновений Береника смотрела в его красивое лицо в надежде, что он рассмеется, но Агенор даже не улыбнулся.
— Откуда она у тебя? — помертвевшим голосом спросила Береника.
— Нам нужно на пляж. Сейчас.
— Но...
— Ты мне доверяешь, Береника?
— Конечно.
— Тогда пойдем.
Что такого важного было на пляже, чего нельзя сказать словами здесь?
Image
Уже почти стемнело. Агенор не проронил ни слова, пока они спускались по камням. Если не знать этой дороги — никогда не подумаешь, что с вершины можно спуститься сюда, к тайному уголку белого песка.
— Почему ты не можешь просто сказать? — потребовала ответа Береника.
— Ты все сейчас сама увидишь, — пообещал Агенор.
Дрожащими пальцами он расстегнул рубашку и сбросил ее на песок, затем сделал глубокий вдох, размял плечи и крепкие поджарые мышцы, обтянутые золотистой загорелой кожей. Нор скинул обувь и вошел в воду, не обращая внимания на намокшие штаны, после чего нырнул, окунувшись с головой.
Когда он выплыл на поверхность, Береника потрясенно вскрикнула от его изменившегося вида.
Длинные зелено-синие волосы, в которых проглядывали ветвистые силуэты водорослей. Заостренные уши и золотые глаза, лишенные зрачков. Темные когти на кончиках пальцев и острые костные гребни на предплечьях. Золотистая чешуя, пятнами проглядывающая на шее, груди и животе.
— Ты... ты не человек, — прошептала Ника.
— Да, — горько подтвердил Агенор, сжимая пальцы в кулаки так, что когти впились в ладонь. — Я не человек. И я не только нероин, но и сын Владыки вод. Я выкрал душу твоего отца, чтобы вернуть ее тебе. Чтобы вы могли попрощаться, чтобы она не исчезла бесследно во имя моего народа. Мне жаль, Береника. Я не хотел скрывать свое происхождение, но...
Береника молчала, и он умолк. Нор прекрасно знал, о чем она сейчас думала. Поскольку женщины нероинов были бесплодны, их мужчины соблазняли смертных дев и после являлись лишь с одной целью: забрать рожденного ими ребенка в свое водное царство. Нероины были обманщиками, паразитами по своей природе, готовыми на любой обман ради того, чтобы их племя не вымерло. К слову, сами дети воды тоже были не самого высокого мнения о смертных. Но все, что Агенор знал о Беренике, говорило об одном: она заслуживает заботы и защиты.
Любви.
Нероины считали любовь чем-то вроде слабости, присущей лишь людям. Но Береника была достойна любви, и Агенор не смел даже допускать мысли о том, чтобы поступить с ней так, как велели законы Владыки. Нет. Он позаботился о том, чтобы сделать ее горе чуть меньше: у нее будет шанс достойно попрощаться с отцом и отдать его душу Владыке мертвых. Светлая душа не превратится в источник силы для дома Владыки вод и не растворится без следа в толще темных вод моря. Хотя бы раз в своей жизни Нор сделал что-то по-настоящему стоящее и правильное.
Жаль только, что после этого он больше не увидит Беренику.
Эта мысль разрывала сердце на мелкие куски.
— Прости меня, если сможешь, — с трудом проговорил Агенор, глядя на свою возлюбленную. — Прости, что мой отец сделал это с тем, кого ты так сильно любила. Пусть мой дар облегчит твою боль.
— Агенор...
Береника не успела ничего сказать. Вода вокруг Нора забурлила и запенилась, а после появился он.
— Какая наглость, иос, — прорычало чудовище, породившее на свет Агенора.
Темно-зеленое лицо с золотыми глазами исказилось от ярости. Черные волосы слиплись и висели неряшливыми прядями, а многочисленные щупальца извивались подобно десяткам рассерженных змей. Могучая мускулистая грудь под броней из чешуи гневно вздувалась и опадала, а одна из когтистых лап сжимала тяжелое копье.
Агенор пощадил Беренику и показал ей лишь частичное превращение, которое при определенных обстоятельствах можно было бы найти привлекательным. Владыке вод же не были знакомы ни сострадание, ни бережность к чужим чувствам — он явился в истинном облике и во всей своей мощи. Одно из длинных щупалец обвилось вокруг груди Агенора, подняв его из воды.
— Ты лживое отродье смертной женщины, слабак и глупец! Как ты посмел обокрасть меня? Его душа принадлежала мне!
— Никто не может... распоряжаться... чужой душой, — выдавил Агенор, с трудов вдохнув. — Тем более взятой... обманом.
Бритвенные когти иоса впились в щупальце, силясь оторвать живую удавку, но с тем же успехом можно было пытаться сдвинуть гранитную твердь.
— Все, что попадает в воды — принадлежит мне, — прорычал Владыка. — И ты принадлежишь мне, жалкий угорь!
— Отпусти его! — неожиданно раздался голос Береники.
Ника прицелилась и швырнула камень. Она запустила камень во Владыку вод — самое могучее и сильное существо на расстоянии тысяч стадиев вокруг, и снаряд угодил ему прямо в лоб. От такой наглости Владыка выронил Нора, и тот шлепнулся на спину прямо в море, на мгновение скрывшись под водой.
— Ради тебя мой сын пошел на предательство, глупая дева, — безгубый рот чудища скривился в гримасе отвращения. — Быть может, даже вообразил, что любит тебя. Не обманывайся — нероины не способны на любовь. Беги, пока море не коснулось тебя и я не обрел власть и над твоей душой. Взять дочь вместо потерянной души отца будет справедливым решением. Ни один Владыка меня за это не осудит.
— Не смей к ней прикасаться, — прорычал Агенор и бросился на Владыку. — Уходи, Береника!
Он не мог видеть, что Ника продолжала стоять и смотрела, как он рвет когтями чешую Владыки вод и борется за нее. Пусть эта битва была проигранной с самого начала, теперь она знала: он другой. Агенор был против того, что делал его отец.
И этот неравный бой был его прощальным даром, попыткой остаться в памяти Береники как тот, кому не все равно.
Но она и без этого знала, что ее Нор не чудовище, никогда им не был и никогда им не будет. Можно обмануть глаза или уши, но не сердце.
— Глупый мальчишка, — прогрохотал Владыка вод и вновь опутал его щупальцами. — Я заточу тебя в самой глубокой пещере, и ты никогда не увидишь свою смертную. Ты будешь веками гнить в одиночестве, наказанный за свое предательство.
— Нет, — вскрикнула Береника. — Нет!
Последнее, что резануло сердце Агенора — это ее отчаянный умоляющий голос, прежде чем Владыка вод утащил его за собой в холодный и бездушный дворец. Туда, где кожи никогда не коснется ласковый луч солнца, а слуха — чудесная песня смертной девушки, которая открыла ему свою душу и сделала его счастливым.

Владыка вод умел наказывать. Столетия сменяли друг друга, он обретал новых врагов и оттачивал свое мастерство. Он не убил своего сына, потому что это было бы слишком просто и быстро. Вместо этого Владыка, как и обещал, повелел бросить иоса в самую глубокую, грязную пещеру в подземных тоннелях. Здесь пахло красными водорослями, плесенью и безнадежным отчаянием. В углу темнела горка старых костей — никто не потрудился вытащить останки последнего несчастного, разозлившего своего господина. Пройдут долгие годы, прежде чем кости Агенора присоединятся к предыдущему узнику этого места.
— Наслаждайся своим новым домом, иос, — бросил его отец, когда решетчатая дверь с толстыми прутьями, лязгнув, захлопнулась. — Потому что ты никогда не выйдешь отсюда.
За могучим плечом блеснул золотыми глазами его ближайший советник. Фаэтон мало говорил, был сдержанным на эмоции и всегда нравился Агенору. Он казался достаточно разумным, чтобы понимать, что поведение нероинов в этом мире было ничуть не лучше подданных Владыки ночи, но оставался правой рукой отца Нора уже много лет. И все же, несмотря на преданность советника Владыке, Агенору чудилось сочувствие в глубине его глаз. Хотя, быть может, он занимался самообманом, цепляясь за любую надежду.
Фаэтон не проронил ни слова, не смея перебивать своего господина.
— Надеюсь, образ твоей маленькой смертной будет терзать тебя до самой смерти, иос. Обещаю, она будет нескорой, — добавил Владыка вод и ушел.
Фаэтон взялся изящной ладонью за один из прутьев решетки и посмотрел Агенору прямо в глаза, неожиданно подмигнув. Лишь после этого он последовал за Владыкой, исчезнув за углом грубо обработанного коридора.
Значило ли это, что у Нора все еще есть шанс на спасение? Или же это был какой-то хитрый ход, чтобы дать ложную надежду и сломить его дух?
В любом случае сейчас он остался в камере один. Агенор лег на пол, закрыл глаза и с тоской подумал о пряном гелиотропе, апельсине и жасмине, которыми так сладко пахла кожа Береники.

Дни тянулись бесконечно долго. Кроме стражника, который раз в день спускался сюда и приносил ему воду и кусок вяленой рыбы с зелеными водорослями, Нор никого не видел и сходил с ума, запертый в собственных мыслях и опасениях. Скорее всего это убьет куда быстрее, чем холод или однообразная пища.
Не зная, чем еще занять себя, Агенор заставлял себя ходить по камере и упражняться. Ему не хотелось быть немощным — на случай, если он правильно распознал знаки Фаэтона. Несмотря на постоянную тревогу, сердце отказывалось терять надежду.
На первый день третьей декады все изменилось. Молчаливый стражник, как и всегда, бросил ему завернутый в водоросли кусок рыбы и просунул сквозь решетку пузырь с водой.
— Спасибо, — выдохнул Агенор.
Обычно стражник ничего не отвечал, но сейчас он тихо хмыкнул и почти шепотом ответил:
— Ага. Будь внимательнее, парень.
Его голос был подозрительно похож на голос Фаэтона. Нор бросился к решетке лишь затем, чтобы обнаружить пустоту. Он лихорадочно размышлял.
Быть внимательнее? В чем? Здесь ничего не происходило, не считая того, что ему раз в день приносили еду.
Руки Нора судорожно разворачивали жесткий темно-зеленый кусок водоросли с нацарапанными надписями. Внимательно перечитав все, он когтями разорвал кусок рыбы и обнаружил ключ.
— Да хранят тебя духи моря, Фаэтон, — пробормотал он, отпирая дверь.
Агенор выскользнул из своей камеры и осторожно пошел по коридору. Редкие кристаллы, сиявшие бледно-голубым светом, давали достаточно света, чтобы разобрать дорогу. Зарубки на стенах, о которых писал Фаэтон, указывали дорогу, и без этих подсказок он мог бесконечно бродить по одинаковым коридорам, пока не испустил бы дух от голода и жажды. В обозначенном месте под плоским камнем Агенор обнаружил свою сумку с одеждой, некоторыми мелочами и кинжалом из небесного камня. Вооружившись, Агенор почувствовал себя увереннее.
Ему удалось пройти по коридорам незамеченным почти до самого выхода из пещер, но за последним поворотом его ждал ожидаемый стражник, обращенный лицом к выходу. Нор замер — он не мог миновать этого нероина незаметно, но убивать исподтишка было слишком подло.
Пока Агенор думал, как ему поступить, стражник развеял его сомнения и обернулся. Глаза мужчины расширились.
— Ты? — нахмурился он и шагнул, поднимая копье.
Копье выигрывало против кинжала, но Агенор не был простым нероином, знакомым с клинками. Он — сын самого Владыки вод, и, даже не обладая силой отца, намного сильнее любого воина среди своего народа. Увернувшись от колющего удара, Нор полоснул лезвием по руке соперника, но недостаточно сильно, чтобы тот выронил копье. Сыну Владыки пришлось проявить всю свою ловкость, чтобы не получить острие под ребра. Узкий коридор не давал большого маневра для схватки, но Агенор продолжал избегать ударов.
Наконец, сделав обманный шаг, он проскользнул прямо к воину и одним быстрым движением перерезал ему горло. Тот, захрипел и упал, пытаясь зажать рану. Агенор протащил подергивающееся тело вглубь прохода. Страж уже перестал дергаться, когда беглец стянул с него чешуйчатую броню, шлем и наручи с поножами. Оттерев с доспехов кровь чистым куском рубахи мертвеца, Нор быстро облачился в них. Шлем, закрывающий почти все лицо, поможет ему остаться неузнанным и выскользнуть отсюда.
«Я иду к тебе, Береника».

Настал худший день в жизни Береники.
Она выходила замуж за самого омерзительного человека, которого только смогла найти для нее мачеха. От одной мысли о том, как его жирные пальцы будут касаться ее кожи в потаенных местах грядущей ночью, Нику начинало тошнить, и к глазам подкатывали слезы.
К тому же у нее болело сердце за Агенора. Владыка вод наверняка сотворил с ним что-то ужасное за то, что тот вернул ей жемчужину с душой отца. Нор знал, что гнев Владыки будет непомерно велик, и все же пошел наперекор воле этого ужасного создания.
Ради нее.
Береника много думала о своем возлюбленном и о его тайне. Если бы только у них была возможность поговорить!.. И пусть Ника планировала, усыпив бдительность Арху, сбежать, это случится не сразу. Сперва ей придется пережить свадьбу и все, что после нее последует.
Отдаться ненавистному мужчине, когда ее сердце принадлежит другому...
— Пора, моя госпожа, — раздался голос Реи.
Ника вздохнула и бросила последний взгляд в зеркало. Она выглядела просто чудесно: в сложной прическе мерцали золотые нити с жемчугом, запястья охватывали дорогие браслеты с камнями, а розовое платье-хитон спадало мягкими складками до колен. Прекрасная невеста с несчастным лицом.
Она спустилась в сопровождении Реи, и Хелона сразу же приблизилась к падчерице.
— Это что за кислое лицо? Ты должна выглядеть счастливой, — прошипела женщина, вцепившись в предплечье невесты.
— Но я несчастлива. Как я могу выглядеть счастливой, когда меня насильно выдают замуж?
— Замолкни и улыбнись. Ты все равно выйдешь за Арху, даже если мне придется тащить тебя за волосы к служителю Владыки дыхания через всю Алерию, — пообещала Хелона, позвякивая многочисленными украшениями на кистях. — Этот союз состоится. За тебя заплачены огромные деньги, так что будь с ним ласкова и делай все, чего он пожелает.
— Деньги, — холодно бросила Береника, высвобождая руку из цепкой хватки мачехи. — Все, что тебя всегда интересовало.
Ее подмывало высказать Хелоне все, что она думает о том, как она поступила с отцом, но не стала делать этого. Эта гадкая женщина могла отобрать у Береники жемчужину, и Ника не могла так рисковать ради минутного удовольствия созерцать потрясенное лицо Хелоны.
— И теперь у меня их будет достаточно, — мачеха растянула губы в акульей усмешке. — Иди, тебя уже заждались, нечего...
В этот момент раздался громкий хлопок, грохот и вскрики.
— Да что там происходит? Если я узнаю, что ты что-то вытворила, чтобы сорвать свадьбу, маленькая дрянь, клянусь, я сама отлуплю тебя и посажу на цепь, — пообещала Хелона, бросив злобный взгляд на Беренику.
— Я здесь ни при чем, — честно отозвалась та, но мачеха ей не поверила.
Слуги суетливо пробежали в сторону внутреннего двора, и Хелона поспешила за ними. На какое-то время все забыли о невесте.
— Надеюсь, это что-то достаточно серьезное, чтобы эта свадьба не состоялась, — пробормотала Ника.
— Не особо. Просто отвлекающий маневр, — раздался тихий голос за ее спиной.
Береника резко обернулась, думая, что слух ее обманывает, но она не ослышалась — позади нее за колонной стоял Агенор. С растрепанными волосами, уставший, но живой и невредимый. Он слабо улыбнулся.
— Нор! — ахнула она, прижав руку к губам, и осмотрелась.
Они стояли вдвоем в пустом коридоре. Больше не мешкая, Ника бросилась к нему и обняла.
— Ты жив, хвала светлым духам, я боялась, что он убьет тебя, — прошептала Береника, и все внутри нее затрепетало от знакомого запаха соли и цитрусов. — Как ты?.. впрочем, это подождет. Уходи, пока никто тебя не увидел. Тебе не следовало приходить.
— Я не уйду без тебя.
— Что? — подняла голову Береника.
— Я пришел за тобой, — твердо сказал Агенор.
— Но я думала, ты...
Она запнулась, не зная, что сказать. Когда Береника просила его сбежать вместе с ней, она еще не знала, кто он на самом деле. И Нор ясно дал понять, что не может уйти с ней из-за семьи.
— Все изменилось. Я не оставлю тебя в зубах этой злобной мурены и никому не дам тебя в обиду. Я... я люблю тебя, Береника, и хочу, чтобы ты была свободна. И счастлива.
От волнения у Ники перехватило горло.
— Тогда нам лучше бежать прямо сейчас, — с трудом выдавила она.
— Мы пойдем через берег. Пока отлив, пройдем вдоль скал и выйдем к маленькой деревне. Быстрее, пока они не хватились тебя.
Это был самый безумный план, который только мог быть. У нее не было даже времени собрать вещи — они поднялись в ее комнату через лестницу для слуг, и Береника успела только выпотрошить в сумку небольшую шкатулку с украшениями, запихнуть немного одежды и кое-что из личных вещей. И, конечно, она не могла оставить здесь свою формингу. Завернувшись в платок, скрывший волосы и часть лица, она спустилась вслед за Агенором вниз, в заднюю часть сада. Таясь среди деревьев, они покинули дом.
— Не думала, что это будет так легко, — пробормотала Береника. — Что ты сделал?
— Устроил небольшой поджог. Я решил, что на твоей свадьбе слишком много розовых рюшек, — признался Агенор.
Ника хихикнула, прикрыв ладонью рот.
— Да, убранство было и правда ужасающим. Спасибо.
Он обернулся, чтобы помочь Беренике слезть с последнего камня и, крепко прижав к себе, поцеловал в губы.
— Только мысли о тебе не дали мне сойти с ума в той пещере.
— Ты ведь все мне расскажешь?
— Как только мы будем в относительной безопасности. Больше никаких секретов, обещаю.
Они едва успели сделать несколько шагов вдоль берега, как вода забурлила.
— Начинается, — выдохнул Агенор и расправил плечи.
— Жалкое отродье человеческой самки, — прорычал Владыка. — Ты уже дважды испытал мое терпение. Тебе не скрыться от меня. Рано или поздно ты приползешь обратно и будешь молить о пощаде.
— Заметь, я стою на берегу, а ты даже море покинуть не можешь, — без улыбки отозвался Агенор, указав на белый песок под своими ногами. — И я могу скрыться от тебя здесь, на земле. Так что можешь ждать меня сколько влезет.
Чудовище расхохоталось, потрясая темно-зелеными щупальцами.
— Откажешься от силы нероинов, чтобы стать смертным? Ты еще более жалкий, чем я думал. Неужели эта девица так тебе вскружила голову? Сделай с ней то, что нужно, и возвращайся. Это помутнение рассудка вскоре оставит твою глупую голову.
Агенор фыркнул.
— Я люблю ее, и это значит намного больше, чем какая бы то ни была сила, но тебе этого никогда не понять. Пойдем, любимая. Этот спрут с грязным языком не сможет причинить нам вред, пока мы на берегу.
Агенор взял за руку Беренику и повел за собой. Вода, отступившая от камней, обнажила полоску дна, оставив комья серо-зеленых водорослей на влажном песке. Теперь там появились еще и две цепочки следов — одна рядом с другой.
— Пока я жив, тебе не будет покоя, иос. Я найду способ добраться до тебя.
Агенор, не оборачиваясь, бросил:
— Значит, я найду способ избавить этот мир от тебя, патерас.
Береника молчала, сжимая свободной рукой кулон-ракушку на шее. Там, внутри маленькой раковины, была надежно спрятана золотая жемчужина с душой Эвандера.
Ника не знала, куда их заведут плетельщицы судеб, но то, что нити их с Агенором сердец тесно и крепко связаны, она уже приняла. Неважно, что ее возлюбленный был нероином, он уже доказал свои преданность, чистоту сердца и помыслов.
Никакие слова в этом мире не могли быть более убедительными, чем поступки. Отдавая Беренике золотую жемчужину, Агенор вверил в ее руки свои душу и сердце. И если плетельщицы судеб подтолкнули их двоих друг к другу, быть может, они дадут им и шанс на счастье?