Золушка проданная Ковбоям

Глава 1

ДЖЕССИКА

Стоя в лучах заходящего солнца, я провожу пальцами по контуру исчезающего синяка на щеке. Скула уже не болит, но воспоминание о том, как это произошло, всё ещё вызывает боль. Свет, падающий на дом, перед которым я остановилась, и грубо припаркованный ржавый грузовик возле него, всё это говорит о том, что это дом моего отчима. От знакомого чувства внутренней опустошённости, которое я испытываю каждый раз, когда возвращаюсь сюда, у меня снова и снова перехватывает дыхание.

Пакет с жареной выпечкой и пирожками, который я сжимаю в руке, источает восхитительный аромат. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы усмирить суровый нрав отчима хотя бы на этот вечер. С трудом сглотнув слюну в пересыхающем от страха горле, я понимаю, что у меня нет никакого другого выбора, кроме как войти внутрь.

И это то чувство, которое я испытываю каждый день, когда возвращаюсь с работы.

У меня есть младшая сестра Энни, после того как умерла наша мать, у меня с ней нет другого выбора, только как жить в доме отчима.

Снова взглянув на этот полузаброшенный дом, который, к несчастью, я зову своим, я опускаю голову и на автопилоте иду по заросшей сорняками тропинке к нашему двору, стараясь не наступать на трещины в земле. Сквозь тонкую входную дверь доносятся голоса, и моё сердце начинает биться всё чаще. Нащупывая ключи, я даю себе ещё немного времени, прежде чем войти внутрь, пытаясь унять дрожь в своих пальцах.

Я осторожно открываю дверь и тихо, почти затаив дыхание, захожу в прихожую.

— Джессика! — Энни бежит ко мне и бросается мне на шею, когда я уже вхожу в тёмный коридор, в котором пахнет старыми мокрыми тряпками.

Сестренка всё ещё немного ниже меня ростом, но скоро она меня уже догонит. Я прижимаю её к себе, и она кладёт голову мне на плечо. Её облегчение от моего возвращения для меня просто физически ощутимо, и я крепко целую её в макушку.

— Как прошла сегодняшняя экскурсия в библиотеке? Учительница разрешила тебе взять домой несколько книг?

Она не успевает ответить на мой вопрос. В коридоре, словно призрак, маячит тень моего отчима. Я закрываю за собой дверь, хотя если опасность и поджидает меня, то как раз впереди в нутри этого проклятого дома. От отчима, как всегда, пахнет потом, алкоголем и чем-то дымным и затхлым.

Чувствуя, что Энни нервничает, я глажу её по голове, перебирая шелковистые светлые локоны, чтобы дать ей понять, что у неё ещё есть на свете человек, который позаботится о ней.

Разница в возрасте между нами всего в пять лет кажется гораздо более существенной, как будто ежедневные психологические травмы, которые мы переживаем, заставили меня быстрее повзрослеть, а она хочет по дольше задержаться в детстве.

Я вздрагиваю, когда что-то пролетает мимо меня и с грохотом разбивается о дверь, разлетаясь осколками, как осенний град. Мелкие осколки падают на коврик вокруг меня и Энни, сверкая в тусклом свете коридора.

— Приготовь ужин. И убери эти чертовы стекла, пока кто-нибудь не порезался. — Отчим поворачивается и, пошатываясь, уходит в гостиную. — Тебе нужно отказаться от пончиков, девочка! — В его голосе слышится насмешка, и я пытаюсь не обращать внимания на оскорбление, отряхиваясь от попавших на меня осколков.

Не ответив, я иду на кухню за совком. Я не ведусь на его провокации. Он всегда выкидывает что-то подобное, когда хочет поскандалить. Когда я возвращаюсь, Энни смотрит на меня своими запавшими карими глазами, как напуганный затравленный котенок, ища во мне поддержки.

— Энни, накрывай на стол. Сегодня у меня на ужин пирог, курица и твои любимые баклажаны с картошкой.

Радуясь, что ей есть чем заняться, она направляется на кухню, но сначала опасливо оглядывается через плечо.

Подмёв пол, я собираю грязные тарелки, разбросанные по столу, и нагреваю кастрюлю воды, чтобы их помыть. Большая часть кухни в этом доме старая и сломанная. Пока всё отмокает, я нарезаю пирог.

Мы втроём сидим за кухонным столом. Отчим закидывает еду в рот, как дикий зверь, пожирающий мёртвую тушу. Он хрюкает, когда жуёт, и к его небритому подбородку прилипают кусочки теста и соуса.

Он сжимает в руке жестяную банку, жадно глотая дешёвое пиво, причмокивая при каждом глотке и размазывая пену по подбородку тыльной стороной своей грубой мозолистой ладони.

— Перестань пялиться на меня, девочка.

Я опять игнорирую его комментарий. Энни возит еду вилкой по тарелке, нерешительно ковыряясь в ней, как птенец. Когда она нервничает, то она не может есть, в отличие от меня. У меня, наоборот, просыпается повышенный аппетит, когда я испытываю стресс.

— Ты не хочешь есть, Энни? Это ведь вроде твой любимый пирог!

Сестренка роняет вилку на стол и опускает голову, а я беру её за руку, так она всегда успокаивается, когда чувствует, что я рядом.

— Я не хочу смотреть на её кислую рожу. Ешь давай, неблагодарная прошмандовка! — Отчим никогда не стеснялся в выражениях, когда разговаривал с нами.

В глазах Энни блестят слёзы, но мы не можем сказать что-то против отчима, иначе он вышвырнет нас из дому, несмотря на то, что он постепенно калечит нашу с сестрой психику. Он, бывало, уходил в запои ещё когда наша мама была жива, но после её смерти он не просыхает уже много лет, из-за этого он испытывает постоянную агрессию и часто ведёт себя неадекватно.

Я быстро доедаю всё, что осталось на тарелке, не зная, сколько времени у меня есть до того, как он на ровном месте выйдет из себя и смахнёт тарелки со стола. Я даю Энни пончик, который она успевает откусить несколько раз. Ей нужны свежие фрукты и овощи, но я не всегда могу купить их, потому что заработанных мною денег на это, как правило, не хватает. Все деньги, которые получает отчим, уходят на пиво, сигареты и азартные игры. Я слышала, как он ругался по поводу того, что у него просрочен кредит в банке, куда он заложил этот дом и землю, на которой он построен.

И если он не вернет долг в скором времени, то мы все вместе окажемся на улице. Отчим толкает свою пустую тарелку через стол в мою сторону и с такой силой бьет кулаком по столу, что вся посуда на нем подпрыгивает. Он смотрит на меня своими водянистыми желтыми глазами, кривя рот в мерзкой усмешке. Когда он облизывает зубы, я задерживаю дыхание, готовясь к каким-нибудь беспочвенным нападкам с его стороны.

Глава 2

Адам

- Ты Мартин предложил за неё такую большую цену, даже не посоветовавшись с нами?

Мартин коротко кивает, игнорируя мой тон и мои попытки привлечь его внимание, когда я пытаюсь встать у него на пути, он делает вид, будто нечаянно толкнул меня плечом, и просто идет дальше.

Как ни крути, Мартин наш босс, и он всегда берёт всё в свои руки на аукционе, покупая именно тот скот, который, по его мнению, подходит для нашего ранчо. Но сейчас он купил не породистую корову и не быка-осеменителя. Он только что купил на аукционе женщину! Женщину, которая станет его женой.

“Она само совершенство”. - говорит он, оглядываясь через плечо.

- Да что ты говоришь? Прям само совершенство?

Я бросаю взгляд на Клима, который поправляет шляпу и опускает её пониже, будто бы сосредоточив внимание на грязи под своими ногами. Он так всегда ведёт себя с Мартином, когда нам нужно настоять на своем. Клим как обычно засовывает свой язык в одно место и молчит, не решаясь что-то возразить Мартину. Он всегда чувствует, что многим обязан Мартину за то, что он взял нас в долю в бизнесе. Я думаю, что мы оба чувствуем это, но это не значит, что мы должны молчать, когда Мартин всякий раз решает один такие вопросы за всех нас.

— Она тебе что, не нравится? — говорит Мартин, он жуёт, двигая челюстью, и прищуривает свои пронзительные голубые глаза.

— Нравится ли она мне? Хороший вопрос! - я поворачиваюсь и выдыхаю, чтобы не перейти на маты. - Да как, чёрт возьми, мне может нравиться девушка, которую я видел шестьдесят секунд издалека и от которой услышал всего три предложения? .... И потом, она слишком чертовски молода для того, что мы задумали!

Клим переминается с ноги на ногу, отворачиваясь от нас. Позади меня ещё одну девушку усаживают на тюк сена, прямо как девственницу на сеновале. У неё вьющиеся каштановые волосы и большие медные серьги. Бойкая, ядреная девка. Вот она выглядит так, будто сможет справиться с тем, что мы ей предложим, и не сломаться, в отличие от той, которую зачем-то купил Мартин.

— Они все молоды. Твоя мама была молода. И моя мама была молода, когда выходила замуж.

Зря он упоминает наших матерей, я чего-то не хочу думать ни об одной из наших мам в таком контексте.

“Что ж, уже слишком поздно высказывать какое-либо мнение, когда дело сделано.

— Она красивая. И она сказала правильные вещи, значит, она будет хорошей женой и хорошей хозяйкой. — Мартин вызывающе вздёргивает подбородок и смотрит на нас.

“Ты просто думаешь своим желудком и членом, Мартин!

Мартин проводит загорелой рукой по своей уже седеющей бороде и поджимает губы, словно пытается проглотить то, что вертится у него на языке. — Нам нужна практичная девушка. Та, которая нам подойдет, и нам не придется под неё подстраиваться.

“Ну, может, она и в чем то и выглядела практичной. Но её наряд...

Я качаю головой, глядя на бесформенную, поношенную одежду, в которой Джессика появилась сегодня. Я например надел свою лучшую рубашку, а Мартин и Клим достали свои воскресные шляпы. Это называется "выйти в люди", а эта девушка как-то пренебрегла своим внешним видом, что для женщин совсем не типично и это меня настораживает.

— Нам нужно идти туда, — ворчливо говорит Клим и кивает в сторону Дикси, которая помогает Джесси с её небольшим пакетом.

У аукциона есть наши личные данные, так что платить сразу перед отъездом необязательно, можно потом перечислить деньги на счет аукциона. Я все думаю о цене, которую мы только что заплатили, и о том, что ещё мы могли бы купить на эти деньги: это, например, призового жеребца, способного произвести на свет несколько поколений трудолюбивых животных, которых потом можно выгодно продать, или небольшое стадо скота. Да новый грузовик или трактор, в конце концов!

Я не понимаю, почему здешние девушки считают аукцион хорошим вариантом выйти замуж и заработать денег. Мужчинам нужны женщины, а женщинам нужны мужчины; в большинстве случаев и те и другие обходятся без аукционов. Но найти мужа в таком месте как это, мне кажется, не лучший вариант для любой женщины.

— Держи, — говорит Дикси, протягивая Марти маленькую сумку Джесики. — Джесика, познакомься это Мартин, Адам и Клим. Они отвезут тебя домой. — Она обнимает Джесику сбоку, прижимая перепуганную девочку к своей пышной груди. — У тебя теперь детка будут хорошие друзья.

Джесика моргает, глядя на всех нас, как маленький оленёнок Бэмби, которому угрожают два ствола дробовика охотника и как следствие неминуемая смерть. Ха! А в нашем случае — три ствола.

А вблизи она ещё красивее. чем казалась на сцене: крошечные бледные веснушки покрывают её щёки, как пятна на шкуре моей любимой кобылы, а сквозь мягкие, тонкие светло-каштановые волосы выглядывают милые почти эльфийские ушки. Она держится напряжённо и неловко, как будто не привыкла к тому, что её тело занимает так много места в пространстве, и к тому, как оно ощущается при движении.

Появляется желание как-то подбодрить её, оно сильное и необычное для меня. Обычно мне нравятся дерзкие, уверенные в себе женщины, которые не стесняются своей сексуальности. С ними секс на одну ночь намного проще и приятнее. А Джессика излучает какие-то девственные флюиды.

Ой,блять! Какое у меня плохое предчувствие!

Это, наверное, для нас плохо кончится, и не просто плохо. Эта ситуация должна взорваться и накрыть взрывной волной всех нас вместе с этой несчастной девочкой.

Мартин протягивает руку, и Джессика берётся за неё, но я успеваю заметить, как дрожат её пальцы. Наши взгляды встречаются, и я словно вижу своё отражение: тёплые карие глаза с зелёными и золотыми крапинками, словно искры, вспыхивающие на лесной подстилке.

— Я Мартин, — хрипло говорит он. Джессика кивает и сосредотачивается на Климе, который всё ещё прячется на заднем плане. Её безмолвный вопрос наполняет пространство между нами. Понятно что сейчас её интересует один вопрос : так кто из вас станет моим мужем?

Глава 3

— Ложись на кровать, Джессика!

Джессика без лишних вопросов ложится на кровать. Мартину бы точно понравилось такое поведение. Ему везде нравится быть главным и всё контролировать. А что касается меня, то её готовность угождать сейчас облегчает мне задачу. Если бы она сопротивлялась или боялась, я бы просто спустился вниз и не стал бы мучить эту девочку.

Мне не нужно много времени, чтобы снять джинсы и боксеры. Джессика смотрит на меня, сжав губы и, наверное, широко раскрыв глаза. Они становятся ещё шире, когда я сжимаю свой уже стоячий член.

— Сними трусики, — говорю я охрипшим от возбуждения голосом.

Возможно, я здесь из-за того, что мы с парнями задумали, но Джессика меня уже сильно возбуждает, и теперь я точно не спущусь вниз, пока не овладею этой красоткой. Она выбирается из своего нижнего белья, стараясь держать ноги вместе. Несмотря на это, я ловлю её взгляд, который толкает меня вперёд.

Прежде чем я успеваю забраться на кровать, она переворачивается на бок и подставляет мне свою милую попку. Я прижимаю руку к её бедру и переворачиваю её на спину.

— Милая, что ты делаешь?

— Ты же хочешь заняться сексом, верно? — она смотрит на меня, хлопая ресницами.

Я хмурюсь, пытаясь понять, что происходит.

— Да, дорогая. Но сначала я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Она смущена и снова хлопает ресницами, когда я осторожно раздвигаю её ноги и целую нежную кожу от колена до внутренней стороны бедра. Когда я поднимаю взгляд, она смотрит на меня, нахмурив брови и прикрывая грудь руками. Я беру её за запястье и убираю одну руку, а затем и другую, чтобы она поняла, где я хочу, чтобы она их оставила.

— Доверься мне, — шепчу я ей на ухо, снова целуя её.

Она вздрагивает, когда я раздвигаю её маленькие губки, обнажая розовую плоть. Я целую её клитор, и она стонет. Наши взгляды встречаются, и её рот приоткрывается от удивления.

Её реакция не такая, как я ожидал. Как будто никто никогда не целовал её там. С кем, чёрт возьми, она занималась сексом, если он не обращал на неё внимания? Кто постоянно хотел просто трахнуть её сзади?

Когда я провожу языком вдоль её нежной щёлочки, она закрывает глаза, откидывает голову назад и выгибает шею. Когда я начинаю ласкать её губами, она издаёт самый красивый стон.

Жду, пока она начнёт двигать бёдрами и прижиматься ко мне. Прижимаю палец к её входу. Она влажная и готова. Ввожу палец и нащупываю тугое и тёплое. Мне трудно войти во второй раз, но когда я это делаю и двигаю пальцами, её киска сжимается и трепещет от удовольствия. Её вздохи сводят меня с ума. Мой член твёрдый, а яйца напряжены и болят.

Хватаю презерватив и быстро надеваю его на свой член. Джессика открывает глаза и смотрит на меня, как удивлённый котёнок.

— Тебе было приятно? — спрашиваю я, перелезая через её тело.

Она кивает и смотрит на мои губы, будто не может поверить, на что они способны. Я прижимаюсь губами к её губам и страстно целую её. По позвоночнику пробегает сладкая дрожь от осторожных прикосновений её рук к моей спине. Она скользит языком по моему, пробуя свою смазку на вкус. Я прижимаюсь членом к её ляжке, давая ей время привыкнуть к ощущению. Когда она двигает бёдрами, я понимаю, что она готова. Наклоняю бёдра и медленно вхожу в неё. Сначала неглубоко и аккуратно. Чувствую, как мышцы её влагалища дрожат.

Вхожу в неё немного глубже. Всего на пару сантиметров. Мне приходится напрячь ягодицы, чтобы не податься резко вперёд. Моё тело жаждет её тепла и мягкости. Погружаюсь в неё, и она раскрывается передо мной, как самый нежный летний цветок. Притягиваю её к себе и спрашиваю:

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — шепчет она.

От нашего разговора мне становится легче. Я не знаю, почему она согласилась на это, но мне и не нужно знать. Всё, что мне нужно сделать, — это позаботиться о ней, чтобы она запомнила это как приятное событие.

Когда я вхожу в неё до основания, она задыхается от удовольствия. Когда я выхожу и резко вхожу в неё, она стонет.

Её пальцы впиваются в моё плечо, когда её тело трясёт от каждого толчка. Её тихий смех похож на шёпот, но звучит искренне: «Да, мне очень хорошо».

Я вхожу в неё, надавливая на клитор, чтобы довести её до оргазма.

Я могу использовать своё тело, чтобы ей было хорошо. Физические потребности в нашей жизни невелики. Я всегда стараюсь быть лучшим во всём, что я делаю.

Я крепче обнимаю её, вхожу глубже и сильнее, хватаю за ягодицы, чтобы поднять бёдра.

Она выгибается, глаза широко раскрыты, она ёрзает подо мной, ища то, что ей нужно, чтобы погрузиться в оргазм. Когда она кончает, я продолжаю двигаться, переживая каждую судорогу, наблюдая за её трепетом век, растяжением губ, напряжёнными мышцами шеи, румянцем на щеках.

Я кончаю и погружаюсь так глубоко между её бёдер, что ей может быть больно, но я не могу остановиться. Я уже потерял контроль.

Мы оба устали, но я не могу остановиться. Мы знаем о телах друг друга больше, чем о разуме или сердце. Всё перевернулось с ног на голову.

Я сделал своё дело. Я забрал невесту. Что будет дальше, не в моей компетенции. Я соучастник, но не виноват.

Я отворачиваюсь от Джессики, понимая, что, вероятно, причиняю ей боль своим весом. Лежа на спине, я смотрю в потолок. Джессика лежит рядом со мной, неподвижная и тихая.

— Мы муж и жена, — говорю я.

— Да, — тихо отвечает она.

— Поздравляю, миссис Лоусон!

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть её профиль, но она не смотрит на меня. Моё сердце бешено колотится от напряжения после секса и от предвкушения того, что я должен сказать.

— Только один из нас может жениться на тебе, — говорю я. — По юридическим причинам.

Она поворачивается, её взгляд ищет мой.

— Но ты принадлежишь всем нам, Джессика. Ты это понимаешь?

Я отворачиваюсь, прежде чем она успевает увидеть мою реакцию. Джессика из тех, кто не умеет скрывать свои эмоции. Ей нужно научиться надевать маску, как это делаю я. Это единственный способ защититься от этого безумного мира.

Глава 4

ДЖЕССИКА

Он меня облапал! Он меня трогал, где хотел! Он был внутри меня!

Я сразу отвожу взгляд, не могу смотреть в его сторону, и надеюсь, что никто из мужчин не заметит, как я покраснела от смущения.

— Ты чего раскраснелась, Джессика? Хочешь, я займусь мясом, пока ты воздухом подышишь? Отойди подальше от человека, из-за которого ты краснеешь, как помидор.

Чёрт возьми, этому Адаму нужно перестать шутить. Он только усиливает моё смущение.

— Может, стаканчик холодной воды? — не отстаёт он.

— Нет, спасибо, всё в порядке. Мне просто жарко от духовки, — отвечаю я.

Адам ухмыляется, глядя на меня.

Клим, как будто ничего не замечает, достаёт пиво из холодильника. Еда почти готова, и я чувствую смесь беспокойства и предвкушения.

Таймер духовки пищит, и я выключаю огонь под морковью и брокколи, которые готовлю на пару. Запечённый картофель становится хрустящим, а мясо готово. Я быстро перекладываю мясо и пирог и закрываю дверцу духовки, ставлю другой таймер.

Из другой комнаты выходит Мартин, и все трое мужчин садятся за стол и начинают разговор, чтобы снять напряжение. Я слушаю их вполуха и медленно режу говядину. Разговор о мексиканских мигрантах меня беспокоит, но мне интересно узнать больше. Это не тот разговор, к которому я привыкла. Мой отец думал только о еде, пиве и кино, и ещё он превращал нашу с сестрой жизнь в ад. В отличие от него, у этих мужчин есть цель в жизни и трудолюбие. Судя по списку и комментариям Клима, они ждут того же от меня. Надеюсь, Джесси не заметит, что я не приготовила шпинат. Он был в ужасном состоянии и не подлежал восстановлению.

С трудом удерживая нагруженные тарелки, я позволяю себе оценить их реакцию, прежде чем забрать еду со стола. Они широко раскрывают глаза, глядя на свои тарелки, и без колебаний начинают есть. Я сажусь на стул с облегчением. Первый кусочек просто идеален; он тает во рту, и я не могу вспомнить, когда в последний раз ела что-то настолько вкусное — наверное, когда мама и бабушка были живы, много лет назад.

— Где ты так научился готовить? — спрашивает Мартин, набивая рот едой, но ждёт моего ответа.

Мы все спокойно едим, и никто из нас не оставляет на тарелке ни кусочка, кроме костей, с которых мы сняли всё до последней крошки. Адам берёт свою тарелку и преувеличенно долго облизывает её, всё время глядя на меня.

— Ради всего святого, чувак, — на лице Клима написано отвращение. Он переглядывается с Мартином, а Адам невозмутимо ставит тарелку на стол.

— Ещё что-нибудь? В моём желудке ещё есть место для твоей вкусной еды, Джессика.

Я сразу начинаю нервничать. Ничего не осталось, мы всё съели. Я что, съела слишком много? Никто ничего не сказал о размере моей порции, но теперь я переживаю, что, может быть, съела слишком много.

Таймер духовки пищит, и я встаю, чтобы выключить её. Слава богу. Я достаю форму из духовки и ставлю её на решётку остывать, а затем снова сажусь за стол.

— Я испекла торт на десерт. Он остынет через минуту. Кто-нибудь хочет кофе?

Звонит телефон, и Мартин тянется за ним.

— Чёрт возьми! — его внезапная грубость пугает меня.

Мартин встаёт.

— Адам, перестань думать о своём животе, нам нужно идти. На наш дальний склад залезла группа мексиканских мигрантов, к счастью, ребята из наших рабочих успели их перехватить.

Все трое встают и уходят, не обращая на меня внимания. Мой вопрос так и остаётся висеть в воздухе.

— Всё в порядке, Клим. Оставайся здесь с Джессикой. Мы сами справимся. Я вызову копов, пока мы будем ехать.

Оба мужчины в сапогах выбегают за дверь через несколько секунд, и я остаюсь наедине с Климом. Он смотрит на меня через стол.

— Ты говорила про торт, — его взгляд неподвижен, лицо бесстрастно.

У меня внутри всё переворачивается и трепещет, когда я снова поднимаюсь на ноги и, борясь с дрожью в пальцах, тянусь за чистым ножом.

Клим закрывает глаза, наслаждаясь тёплым, сладким пирогом. В отличие от моего отца, который ел как голодный волк, Клим не торопится и ест с достоинством. Его одобрительные возгласы скорее вежливые, чем грубые, и я с облегчением опускаюсь на стул.

Как только он заканчивает, он опускает ложку и смотрит на стол.

— Я бы не отказался от ещё одного кусочка! Или от кофе.

Я тут же поднимаюсь на ноги.

— Не сейчас, позже. Мне нужно вернуться в приют.

— В какой приют? — не понимаю я.

Без Адама, который мог бы разрядить обстановку, и без Мартина, которому нужно было брать всё в свои руки, я вдруг почувствовала себя будто бы обнажённой и уязвимой, как молодая жена, которая не понимает, о чём говорит её муж.

«У нас есть несколько стойл в задней части одной из главных конюшен. Это место, где я ухаживаю за дикими животными, которых нахожу в плохом состоянии на нашей земле или рядом с ней. Такое случается часто. Чаще, чем мне бы хотелось».

Клим поднимается на ноги. Я скольжу взглядом по его огромной мускулистой фигуре и чувствую, как внутри у меня всё сжимается. Взяв его прозрачную тарелку, я промываю её под тёплой водой и ставлю в сторону.

— Я ненадолго, — добавляет он. — Почему бы тебе не принять ванну? Ты могла бы оставить остальным немного пирога. Я понятия не имею, сколько они пробудут на дальнем складе.

Паника пульсирует в висках от того, что я одна в этом большом, старом, незнакомом доме.

— Можно я пойду с тобой? — слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю подумать. Клим устало смотрит на меня, явно желая уйти как можно скорее и, вероятно, избавиться от моего общества.

Он смотрит на дверь, на свой путь к отступлению, затем поворачивается ко мне и пожимает плечами.

— Бери своё пальто, но не путайся у меня под ногами.

Единственное, что у меня есть тёплое, — это кардиган, который я оставила на кровати наверху.

Когда я возвращаюсь на кухню, задняя дверь открыта, и Клим ждёт меня на веранде. В свете луны его глаза кажутся янтарными, тёплыми, но в них скрывается что-то напряжённое, что вызывает у меня любопытство. У него ямочка на подбородке, как у тех суровых ковбоев из телешоу. Я задерживаю дыхание, представляя, как его жадные руки и губы снова прикасаются к моему телу, как я целую его щетинистую щёку. Мой страх перед новизной этого места смешивается с волнением и возбуждением.

Глава 5

Мартин

Я решил, что пусть Клим и Адам сами разбираются с делами утром. Сегодня для меня важно, чтобы Джессика чувствовала себя как дома и чтобы мы оправдали её ожидания. Может быть, чтобы ей было со мной комфортно.

Клим и Адам удивились, когда я сказал им, что останусь дома. Они обменялись озадаченными взглядами, надели ботинки у двери и взяли с собой ланч.

— Займитесь сегодня укреплениями ограждений, — говорю им. — И следите, чтобы ещё мексиканские беженцы к нам не забрели, если что — сразу звоните мне.

— Там это! — Адам немного мнётся и смотрит на Клима. — Наши наёмные рабочие, Тони и Джон, когда задержали группу мигрантов на нашем ранчо, приютили двух мексиканских девчонок. Ничего такие себе симпатичные девчонки, фигуристые, молоденькие, аккуратные.

— Парни просят оставить мексиканок на ранчо, им некуда идти, а если их депортируют, то продадут в какой-нибудь бордель для наркоторговцев. Сам знаешь!

— И что вы предлагаете! Оставить их здесь, а если у нас будут проблемы с властями?

— Да брось, Мартин! — вмешался Клим. — Мы же уже так делали! Если Миграционная служба к нам нагрянет, то скажем, что девчонки эти только пришли, а мы их обогрели и накормили, и к нам претензий у властей не будет!

— И потом, — начал говорить Адам, — молодые девчонки в самом соку, парни рады будут поселить их в своём домике, будут по хозяйству им помогать, готовить, у парней-то времени нет. Да и жить без женщин тяжко, сам знаешь! — Адам посмотрел на Джессику, которая хлопотала у плиты. — Парням приходится мотаться в город на выходных, чтобы сбросить сексуальное напряжение. А это, кстати, не всегда удаётся. Найти нормальную девушку, которая согласится на ничего не значащий секс с ковбоем, непросто, а проститутки — это совсем не то.

— Ладно, хорош меня агитировать, — говорю я. — Пусть будет так, но Тони и Джон теперь отвечают за них головой, и пусть не смеют их обижать. Всё только по взаимному согласию! Девчонки и так настрадались, надо по-человечески им помочь.

— Окей! Босс, всё так и сделаем! Ну, мы пошли, — сказал Адам, отправив Джессике, которая смотрела на них, воздушный поцелуй.

После того как они ушли, между мной и Джессикой повисла тишина, как будто это мост, который мне нужно перейти. Но прежде чем я успеваю это сделать, Джессика начинает суетиться на кухне, доставая ингредиенты для еды и посуду. Она пытается занять себя делами, чтобы не иметь со мной дела, и это понятно. Ей нужно время, чтобы почувствовать себя комфортно со всеми нами сразу.

— Что ты готовишь? — спросил я Джессику.

— Черничные маффины, — быстро говорит она, не оборачиваясь.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь?

Она поворачивается, от удивления её брови приподнимаются.

— Ты любишь печь?

— Раньше я любил печь вместе с мамой. Она ценила мои кулинарные способности.

— У меня есть электрическая венчик-взбивалка, — говорит она, — можешь помочь мне взбить тесто!

Я встаю из-за стола и подхожу к плите, становясь достаточно близко, чтобы наблюдать за уверенными действиями Джессики, но не настолько близко, чтобы пугать её. Она передаёт мне миску с сахаром и маслом, готовую к смешиванию. Я закатываю рукава и принимаюсь за работу, вспоминая всё, когда я делал это под пристальным взглядом своей мамы в детстве.

Мы продолжаем в том же духе, пока Джессика не высыпает чернику в готовую смесь и не раскладывает её по бумажным формочкам для маффинов. Она сделала их из пергаментной бумаги так профессионально, что я даже не ожидал от девочки её возраста.

— Ты что, работала в пекарне или что-то в этом роде?

— Ага. Пару лет.

— Ух ты! — я потираю бороду, улыбаясь нашей удаче. — Тебе стоило похвастаться этим на аукционе. Ты бы втянул в торги всех присутствующих. Это огромный бонус для нас с парнями.

Она кладёт ложку на край миски и поджимает губы. Я чувствую, что она хочет что-то сказать, но колеблется.

— Тогда вам пришлось бы заплатить за меня больше?

— За такую, как ты, красавицу, да ещё и с такими талантами, я бы заплатил намного больше!

— Значит, ты дёшево меня купил?

Я складываю руки на груди, пока она продолжает собирать вещи.

— Я думаю, что нам всем очень повезло с результатом этой сделки.

Джессика кивает, берёт противень и ставит его в духовку, которая уже разогрелась. Она устанавливает таймер и ставит противень на стол.

— Хотите ещё кофе?

— Да, не откажусь!

Когда Джессика наливает мне кофе и добавляет сливки, она протягивает мне чашку. Прежде чем она успевает снова отдалиться от меня, я осторожно беру её за запястье.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива здесь, — говорю я ей. — По-настоящему счастлива. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы это произошло.

Она моргает своими красивыми карими глазами, которые кажутся шире, чем должны быть. Я не знаю, то ли она удивлена, что мне не всё равно, то ли боится того, что может принести счастье. Может быть, другие на моём месте сочли бы это односторонним соглашением. Ведь она здесь, чтобы служить нам и облегчать нашу жизнь. Но я достаточно взрослый, чтобы понимать, что ничего не даётся бесплатно. Я не хочу чувствовать её нервозность каждый раз, когда подхожу к ней, или смотреть, как она запинается, отчаянно пытаясь сказать что-то правильное. Я хочу, чтобы она смотрела на меня как маленькая девочка на большого злого волка. Я хочу, чтобы она чувствовала себя в безопасности, раз уж у меня есть зубы и сила, чтобы защитить её от любой опасности.

— Счастлива? — она произносит это слово так, будто не понимает, что оно значит.

— Клим рассказал тебе о нашей договорённости?

Она кивает и облизывает нижнюю губу, потом спрашивает меня, не поднимая глаз.

— Зачем тебе это? Вы хотели сэкономить деньги?

— Ты действительно думаешь, что мы не смогли бы позволить себе трёх женщин, если бы захотели?

Я мог бы много чего рассказать ей, например, почему Клим — её законный муж, а не я. Всё потому, что моя сестра — совладелица этого ранчо, и она никогда бы не согласилась, чтобы я официально женился. Тогда моя доля в ранчо автоматически разделилась бы пополам, и половина досталась бы жене в случае развода. Брачный контракт не помог бы, такие законы в нашем штате.