Зверь Хоэнерфена

Зверь Хоэнерфена

Таня привыкла, что жизнь – это борьба. Борьба за место в душном московском метро по утрам, борьба за внимание начальника, чтобы получить хоть какую-то интересную задачу вместо рутины, борьба с собственной ленью за абонемент в спортзал, который вечно пылился без дела. Ее мир был серым, суетливым и состоял из сплошного «надо». «Надо» закончить месяц с отчетами, «надо» поехать к родителям на выходные, «надо» наконец починить подтекающий кран.

Поездка в Австрию к тете Маргарите стала для нее тем самым глотком свежего альпийского воздуха, которого так не хватало. Тетя, младшая сестра отца, пятнадцать лет назад совершила головокружительный побег из российской действительности, выйдя замуж за обаятельного австрийского инженера и умотав с ним в Зальцбург. С тех пор ее жизнь, судя по инстаграму, напоминала идиллическую открытку: утренний кофе с видом на горы, походы по фестивалям, уютные деревенские фермерские рынки.

Родители Тани буквально заставили ее поехать: «Отдохнешь, сменишь обстановку! Тетя Маргарита очень тебя зовет!». Сама Таня сомневалась. Хотя, казалось бы, бери и езжай – брось наскучившую работу, уютную, но чужую съемную квартиру и все эти серые одинаковые будни. Но московская привычка вечно куда-то бежать, «а то можешь не успеть» не давала просто сойти с очередного витка беличьего колеса. Казалось, уже и тетушка забыла о приглашении, а Таня все раздумывала. Но в один майский день, когда авитаминоз и недосып сделали ее вялым зомби, босс раскритиковал ее проект, а Олег перестал отвечать на ее звонки, после часа рыданий в подушку Таня наконец решилась. К черту все! Она едет!

Тетя Маргарет встретила ее на вокзале с объятиями и восторженными оханьями: «Танюша! Как ты выросла! Какая красавица!». Казалось, тетушка немного сдала, хотя энергия все еще била через край, чему Таня невольно позавидовала. Ее муж, добродушный Ульрих, молча улыбнулся на приветствие, и тут же повез ее чемодан к старенькому, но такому же бодрому, как тетя, красному фордику. И Таня вдруг поняла – ей тут будет очень хорошо.

Так началась та самая «открыточная» жизнь. Завтраки с круассанами и домашним мармеладом, прогулки по мощеным улочкам Зальцбурга, где за каждым поворотом то пахло свежей выпечкой, то попадался уютный старинный домик, похожий на милую большеглазую фройляйн в платьице пастельного цвета. Тетя без устали устраивала ей экскурсии и пыталась познакомить с симпатичными австрийскими парнями. То и дело от нее слышалось: «Танюша, это Олаф, сын господина Кнутсона, он такие булочки выпекает!» или «Альберт айтишник, он племянник аптекаря, приехал из Берлина ненадолго. Ты присмотрись-присмотрись. Видный какой парень.» Таня кивала, мило улыбалась, но каждый раз делала вид, что плохо говорит на иностранном, хотя английский знала на хорошем разговорном уровне, а немецкий – немногим хуже. Парни и впрямь были симпатичные, но казались какими-то пряничными и чужими. Она пару раз примерила к себе женихов, которых сватала тётушка, но каждый раз от этого становилось не по себе, будто к горлу подкатывала тошнота. Вместо этого она расспрашивала тетю о возможностях перебраться в Австрию по рабочей визе. Та сокрушенно вздыхала, что молодые девушки сейчас нигде особо не нужны, но пару лазеек из нее удалось-таки вытрясти.

Именно поэтому Таня с таким скепсисом восприняла идею поездки в замок Хоэнерфен. Оставалось всего полторы недели до возвращения, а ей еще нужно было сходить в консульство, миграционную службу и поискать подходящие вакансии. Она попыталась отвертеться:

– Еще один замок, тетя? Мы уже видели три.

Но та была непреклонна:

– Но этот особенный, Танюша! Грозный, неприступный! И вид с него – дух захватывает! Тебе обязательно нужно съездить.

В итоге пришлось сдаться и немного уплотнить свой график. Как будто в издевку, сама тетушка в день поездки слегла с приступом мигрени, и Таню ожидало одинокое блуждание по достопримечательности и скучная тряска в экскурсионном автобусе. Ульрих в принципе не любил поездки, предпочитая выпить пиво в ближайшем бирхаусе.

Замок и вправду впечатлил. Он величественно и сурово взирал на долину с высоты живописной скалы, словно каменный страж, застывший во времени. В древних залах пылились старинные гобелены, за стеклом лежали предметы, принадлежавшие людям, жившим сотни лет назад, а у стен, словно стража, выстроились доспехи. Таня, отстав от группы японских туристов, забрела в один из дальних, полутемных коридоров. Здесь не было табличек и указателей, только грубая каменная кладка и редкие факелы в железных держателях. Девушка оценила, как тут обыгрывают старину. Она прислушалась к тишине, пытаясь представить себе жизнь за этими стенами сотни лет назад.

Эхо собственных шагов было единственным звуком, и Тане уже начало казаться, что она заблудилась, когда из-за поворота стремительно вышли двое мужчин в темной униформе без опознавательных знаков. Таня уже хотела окликнуть их и спросить, как пройти к выходу из экспозиции, когда поняла, что работники музея и без того направлялись к ней. Не не успела она обрадоваться, как ей на голову самым грубым образом набросили плотный мешок, пахнущий сладковатым, химическим ароматом. Крикнуть Татьяна уже не успела. Мир заплясал, поплыл и бесследно растворился в темноте.

Очнулась она рывком, как будто вынырнула из воды. Комната, в которой она оказалась, напоминала будуар какой-нибудь графини восемнадцатого века. Высокий потолок с лепниной, стрельчатые окна с витражами в верхней части, обрамленные дорогими оборчатыми портьерами, огромная кровать с балдахином из струящегося шелка, паркет, настолько блестящий, что в нем отражались блики от горящего камина. Ковер из мягкой, явно натуральной шкуры у самой кровати, туалетный столик с витыми ножками и оббитым гобеленовой тканью кокетливым стулом. Монументальный резной комод. Изысканную старомодность обстановки нарушала огромная плазма во всю стену напротив кровати и легкий серебристый ноутбук с надкушенным яблоком на крышке, скромно лежащий на кокетливом прикроватном столике с позолоченными витыми ножками и столешницей из прозрачной эпоксидки, под которой навеки застыли сухоцветы. И ни души вокруг. Это походило на шикарный гостиничный люкс в историческом стиле, если бы не одно «но».