Звездный капитан

Укромное место

Пишу эти строки по просьбе моей любимой жены для потомков, которым может быть интересна история моих странствий.

Генри Артур Чейдвик.

Ма’Феранские пограничные войны 2210 г. КЗС «Небула».

      — Человек за бортом! — раздался громкий крик в интеркоме моей каюты.

      Послышался топот множества ног и приказы вперемешку с руганью. Я тяжело вздохнул и приготовился, поудобнее усаживаясь в своём кресле, так, чтобы сразу вскочить при появлении адъютанта.

      Капитан всегда должен быть готов, не важно при каких обстоятельствах. С другой стороны, я не мичман-первогодка, который обязан срываться со своей койки по первой же команде. Для меня такое поведение неприемлемо и, скорее, вызовет ещё больше вопросов. А их вскоре будет много.

      Была и ещё одна причина по которой я не спешил, точнее, даже две. Уже неделю мы висели на орбите газового гиганта со скучным названием «Атроцио-5». Корабль под моим командованием назывался «Небула» и формально, по документам, являлся фрегатом. На деле это был переделанный транспорт. Не самый изящный, не самый быстрый, в общем, во многом не самый. Но кое-что было важно, особенно в текущих обстоятельствах, возникших после крика о «человеке за бортом».

      Как ни крути, это был космический корабль. Без палубы, без открытого борта, без рей или парусов. Словом, выпасть «за борт» — довольно сложно. Это было первой из двух выше озвученных причин, вторая вытекала из первой — вокруг был не суровый, однако столь хорошо знакомый океан на Земле. Снаружи простиралась лишь космическая пустота. Для неё неважно, умеешь ли ты задерживать дыхание или дрыгать ногами. Нет поверхности, не за что зацепиться, а перепад давления убивает за секунду. Тот, кто оказался там без скафандра — гарантированно труп.

      Поэтому, повторюсь, я поудобнее устроился в кресле и принялся ждать. Не сочтите меня каким-то кровожадным маньяком, которому плевать на свою команду. Скорее, напротив, мне, в отличие от многих коллег, не безразличны судьбы моих подчинённых. И меньше всего на их месте мне бы хотелось видеть, как капитан суетится и бегает, давая волю эмоциям. Этот урок я усвоил очень давно.

      Мой адъютант, молодой и полноватый, что странно, учитывая питание на корабле, человек по имени Донавал должен был доложить мне незамедлительно — это была его прямая обязанность. Ожидание, откровенно говоря, затягивалось. Я уж было подумал: не сам ли Донавал умудрился вывалиться. Когда двери, наконец, открылись, на пороге оказался запыхавшийся адъютант.

      — Капитан, человек за бортом! — повторил он, тяжело дыша, и произнёс хоть какое-то объяснение произошедшему. — Какие-то проблемы в стыковочном доке.

      Молча я поднялся и быстро пошёл к месту происшествия. Произошло что-то странное, это я знал точно. Суицид, несчастный случай… Убийство. Это даже не так важно. Слухи — вот что имеет значение. На Небуле триста двадцать человек, из них тридцать девять, включая меня, мичманы и старшие офицеры. Соответственно, двести восемьдесят матросов, не считая труп за бортом. Любое волнение среди них может закончиться неизвестно чем, в том числе — бунтом. А волнения могли и быть, времена тогда были предельно неспокойные.
 

***

Для большего понимания контекста предлагаю свой взгляд на происходившие тогда в Земном Содружестве события.

      На 2210-й год власть Земного Содружества охватывала почти сотню планет и бесчисленное количество космических объектов. Начавшаяся в первой четверти двадцать первого века космическая экспансия постепенно охватила не только Солнечную систему, но и шагнула гораздо дальше. То были времена богатые на события: колонизация Венеры, Лунная катастрофа, первая встреча с инопланетным разумом, и последовавшая за этим война первого контакта.

      Человечество встало на колею безостановочной экспансии, расширяясь невиданными доселе темпами. За то же время, что ушло на заселение Солнечной системы, Земное Содружество обзавелось ни много ни мало полусотней колониями!

      Такой «спринт» не мог закончиться ничем хорошим. Катастрофа случилась в 2179-м, когда пропала экспедиция Ронского — один из самых амбициозных проектов за всю историю. Последовал долгий, затяжной кризис. Проекты по колонизации сворачивались, экономика стагнировала, а на границах, особенно на «северных», бушевали войны. Правительство менялось одно за другим, зачастую даже не отрабатывая весь свой срок, но кризис только усугублялся.

      Множество старых нерешённых проблем привели государство в упадок и стагнацию, чем моментально воспользовались старые враги. Моллюски-Ма’Феранцы, с которыми уже была крупная война в 2184-м, решили забрать себе то, что не смогли в прошлый раз. Всё Содружество умывалось кровью, отражая удар за ударом. Каждый корабль, что можно было переделать под военные нужды, был модернизирован. О добровольной вербовке в армию и флот забыли уже на второй месяц войны. А в это время на Земле продолжались бесконечные политические дрязги.

      Земля с самой зари космической эры была особым местом для каждого человека. Священным, если такое сравнение уместно. Люди могли колонизировать какие угодно райские планеты, но каждый мечтал жить именно на старой доброй Матушке-Земле.

      Грозившая из-за этого проблема перенаселения была решена предельно радикально — только первые два ребёнка землянина имели право остаться и жить на планете. Всем остальным выплачивалась денежная компенсация и предлагалось переселение. Как правило, в миры весьма отдалённые, которые почти всегда были местом, так скажем, неприятным.

      Такая политика создавала широкий спектр для недовольства самого разного рода. Человечество, по факту, разделилось на две касты: земляне и космониты, они же колонисты. И не было среди последних ни одного, кто не мечтал бы это изменить.

      Учитывая все беды, обрушившиеся на нас, колонии давно бы провозгласили независимость, но шла война. У космонитов были ресурсы, но не было верфей, инженеров, не было лидера, который объединил бы сотню планет. Только из-за этого Содружество всё ещё существовало. Или мы вместе сражаемся, или умираем по-одному.

      Наше будущее зависело от того, будет ли преодолён затянувшийся кризис, который всё углублялся: выборы президента в 2209-м году, проводившееся в парламенте Содружества, закончились стрельбой и потасовками. Всё это очень быстро переросло в настоящую гражданскую войну. К счастью, пока за пределы Земли она не шагнула, хотя определённые брожения уже начинались. Поэтому меньше всего мне, как капитану корабля, нужны были какие-либо волнения, которые могли закончиться неизвестно чем.
 

Непростой выбор

2210 г. КЗС «Небула», окрестности Венеры

      Родная Солнечная система встретила нас предельно напряжённой обстановкой. Казалось бы – вот она матушка Земля, рукой подать, но там бушевала гражданская война. Офицеры, во главе со мной, не без основания опасались бунта – кто знает, сколько на корабле сторонников той или иной фракции, и на что они готовы? Матросы, опять же не без оснований, опасались урезания и без того скудного пайка. 

      Дело в том, что с момента рандеву с контрабандистами на орбите Атроцио-5, Небула только и делала, что куда-то опаздывала. Сначала поступил приказ срочно вернуться, но по прибытию обнаружилось, что ситуация на фронте изменилась и вернулись мы откровенно не туда. Чудом избежав боя, мы выдвинулись в другую систему. К моменту стыковки со станцией снабжения, провизии на корабле оставалось хорошо если на недели две. О качестве остатков лучше умолчать, скажу лишь то, что в пище стал попадаться уж откровенно чужеродный белок, иногда ещё живой. 

      На мой резонный запрос пополнить припасы, местный интендант с мерзкой ухмылкой продемонстрировал документы, согласно которым на Небуле остался минимум месячный запас продовольствия. Чиновник напрочь отказывались учитывать тот факт, что на корабле, помимо штатного расписания, находились ещё пятьдесят человек контрабандистов, которых нужно было поить и иногда кормить. 

      Хуже того, не успели мы передать властям пленников и выгрузить захваченное, как пришёл новый приказ, на этот раз прямиком с Земли. Небуле срочно необходимо попасть на орбиту Венеры. 

      На ещё один мой, опять же, резонный запрос припасов, с Земли попросту повторили приказ. На языке командования это означало: «Кто ты, а кто мы, не выделывайся».

      Скрепя сердцем пришлось урезать пайки, благо хоть с водой проблем не было – корабельные системы фильтрации успешно гнали её из всевозможных отходов. 

      Лишь на подлёте к Венере, мне наконец повезло на чиновника, обременённого интеллектом. Тот сам со мною связался и недоумевающе спросил:

      – По моим данным, у вас должны были закончиться припасы ещё пару дней назад. Почему вы их не восполнили на станции снабжения, где получали приказ? 

      Выслушав моё краткое, но очень яркое объяснение, он немного смутившись сказал:

      – Вам будет дан максимальный приоритет на пополнение, ваша цель станция Лапута-13, стыковочный док три, передаю точные координаты…
 

***

      Венера, как это не удивительно, стала первой крупной колонией человечества на другой планете.

      Марс, при всех его достоинствах, был практически лишён атмосферы и тектонически мертв, а значит, лишён защиты от солнечной радиации в лице магнитного поля. В разное время предлагались самые безумные теории насчёт того, как привести красную планету в удобоваримый вид вплоть до того, что отдельные горячие головы на полном серьёзе хотели закидать несчастную ядерными бомбами. 

      Венера же, так же лишённая магнитного поля обладала атмосферой. Чрезвычайно плотной и кислотной, но атмосферой. Таким образом, задача звучала не как: «создать атмосферу», а как: «преобразовать атмосферу, снизив её плотность и одновременно изменив состав». Проект безумно сложный, но выполнимый.

      Не последнюю роль сыграла так же и гравитация. Существует правило десяти процентов – если ускорение свободного падения меньше этого порога, попытка 
"переехать", например на Землю, чревато огромным риском для жизни. Так человек родившийся на Марсе или пробывший там значительное время, уже никогда не сможет ступить на прародину. Если же выше, то адаптироваться к этому миру первым колонистам чрезвычайно сложно, а последующие поколения могут покинуть его могут разве что в один конец. 

      6 июля 2045 года, впервые человек прошёлся по поверхности Венеры без скафандра. А всего пять лет спустя, суммарное население на орбите и в городах-поселениях, достигло одного миллиарда человек. 

      За прошедшие полтора века, Венера преобразилась ещё больше. Появились моря и океаны, континенты приобрели устойчивые очертания и названия. Давно уже забыли о тех временах, когда стены местных зданий строили из свинца, стремясь защититься от радиации – теперь от неё защищала массивная станция, кольцом опоясывавшая всю планету. 
 

***

      Лапутами же традиционно называли все космические станции на орбите Венеры, по аналогии с тем, как в незапамятные времена назывались первые из них на её орбите. 

      Лапута-13 была местом особенным, начать хотя бы с того, что это был самый 
засекреченный объект во всём Земном Содружестве. Слухи о том, что за исследования там проводились были очень обширны и мрачны (и как я выяснил позднее, весьма правдивы). 
      Ещё на подлёте нас начали сопровождать пара суборбитальных истребителей. 

      – Почётный эскорт, – нервно пошутил лейтенант Фаррел , стоявший вместе со мной на мостике и контролировавший полёт. 

      – Пятёрка таких раздербанят нас на куски, стоит нам хоть чуть-чуть отклониться от курса. – не менее нервно заметил старший инженер Ворстон.

      – Прекратить. разговорчики, – сказал я. – Лучше следите за курсом. А вы, Ворстон, должны были мне ещё вчера подать список запчастей на пополнение.

      Инженер развёл руками.

      – Он вокруг вас. На этом корыте нет ни одного прибора, который бы не требовал ремонта. Для начала стержни из…

      – Список, старший инженер, по пунктам, можно с указанием приоритета поставки, – довольно резко я остановил этот поток технических названий. – Займитесь, немедленно. 

      Ворстон, со времён инцидента с погибшим матросом, беспокоил меня всё больше и больше. Я не стал упоминать в отчётах, что его подчинённые непосредственно виноваты в произошедшем, а часть из них и вовсе была в сговоре с нарушителями. И похоже старший инженер воспринял это по-своему, считая, что ему теперь многое сойдёт с рук. 
      Убедившись, что он ушёл, я аккуратно оттянул Фаррела в сторону.

      – После стыковки я отправляюсь к местному начальству, уж не знаю сколько там пробуду, – так, чтобы другие члены экипажа не слышали, сказал я. – Убедись, что нам поставят припасы в полном объёме, особенно, по инженерной части. Если прибудут новобранцы – всех к Лютцеву.

      – Вы уверены? По поводу новобранцев, они ж… – лейтенант проглотил ругательство, – попасть сразу к службе безопасности.

      – Не важно. Штанишки мы им новые выдадим. 

      – Стыковка завершена, капитан! – доложил один из мичманов.

      – Замечательно, – я чуть поправил форму, надел фуражку и побрёл к шлюзу.
 

Наперегонки

2210 г. окрестности планеты Новый Каир, КЗС «Небула»

      Низкий, проникающий, кажется, даже в подсознание гул боевой тревоги подхватил меня с кровати и заставил судорожно одеваться, попутно связываясь с мостиком. Ситуация, наскоро обрисованная мне Фаррелом, оптимизма не внушала — нас нашли.

      Буквально часов восемь назад я высаживался на Новый Каир, думая, как бы предотвратить военное преступление, и совершенно забыл о том, что мой корабль находится на вражеской территории. Теперь мне об этом напомнили.

      — Карту системы на весь экран! — крикнул я, пулей влетая на мостик.

      В этом не было нужды, так как оная уже была на экране. Солнце, пятёрка планет, один астероидный пояс, значок, указывающий наше местоположение, и три красных галочки — корабли противника. До границы системы, а значит и до побега, нам оставалось часа три. К сожалению, либо Ма’Феранцы это рассчитали, либо им повезло; они появились так, что двигались нам наперерез.

      — Сколько у нас времени?

      — Полтора часа, — доложили мне.

      Значит, примерно столько же на боевой контакт. Для сражения один против трёх — это очень-очень много. От Небулы даже остова не останется.

      Какой-то добрый человек вывел на карту наши скорости. С надеждой я посмотрел на цифры, прикинул расстояние, посчитал и едва не заскрипел зубами от злобы. Даже если прямо сейчас мы начнём двигаться от противника в противоположном направлении, тот нас нагонит. Если не через полтора часа, то через десять-двенадцать — точно.

      Считая, я принялся расхаживать туда-сюда по палубе. Корабли Ма’Феранцев были быстрее: на длинной дистанции это играло значительную роль. Но сейчас мы двигались друг к другу примерно под углом градусов в сорок. Значит, если мы встретимся, Небула продолжит путь, моллюскам же придётся менять направление движения. Это их замедлит и даст нам фору.

      — Мостик — старшему инженеру, — включив связь, сказал я, — необходимо выжать из двигателя всё, что сможем.

      — Так точно! Сейчас дам пинка под зад этой развалюхе! — отозвался Ворстон.

      — Меняем курс? Уходим? — спросил Фаррел.

      — Нет, курс о… — я осёкся, едва не упустив верную мысль.

      Мы двигаемся под острым углом к противнику, попасть нам нужно в окно градусов пятнадцать на границе системы, откуда можно будет перейти в гиперпространство в нужном направлении. Так почему бы не сделать угол между нами острее? Да, мы потеряем немного скорости, но моллюски потеряют намного больше на манёвре!

      — Да, сместитесь на несколько градусов правее!

      Сказав это, я плюхнулся в своё кресло и махнул рукой стоящему неподалёку Кереньеву. Пока мы сближаемся, он мог накормить команду и дать ей провести свои, возможно, последние часы, как они хотят.
 

***

      Религия и человек очень увлекательная тема для споров. И, как правило, весьма бессмысленная в своей сути. Гагарин не упёрся в небесную твердь, Армстронг не нашёл на Луне бога, Ла Цзи (первый человек, ступивший на Марс) не обнаружил никаких следов богов. И так далее, по мере развития технологий.

      Я считаю, что религия и наука прямо не противопоставлены друг другу. Их столкнула лбами человеческая история. И хоть в определённые века казалось, что религия властвует над умами безраздельно, по итогу она проиграла эту борьбу. В каком-то смысле японский синтоизм уцелел просто потому, что изначально был тесно переплетён с традициями и культурой. Остальные же сгинули в пучине веков, оставшись уделом для исторического изучения.

      Разумеется, упадок, последовавший за провалом экспедиции Ронского, не мог не дать богатую почву для различных культов, в том числе и религиозных. Культ Человека, он же Человекоцентризм, довольно быстро нашёл себе множество поклонников по всему Земному Содружеству.

      Его суть лежала, как следует из названия, в том, что центром вселенной провозглашался человек. Бог же был нашим слугой, рабом, сущностью, созданной в далёком будущем, предназначенной для того, чтобы уберегать и направлять нас до момента своего создания. Такой вот хитрый, самозацикленный парадокс.

      Если для древнего Христианства или Ислама раса верующего была не важна, то для культа Человека это было ключевым. Остальные обитатели галактики с такой точки зрения — пыль, незначительная преграда на нашем пути, которую нужно истребить и чем быстрее, тем лучше. Коричневая зараза, когда-то уничтоженная на Земле под корень, переродилась в ещё более ужасном облике. Чистейший фашизм, завернутый в религиозную этикетку.

       И хотя Человекоцентризм не был официальной религией, я уверен, что все войны после 2179 года (провал экспедиции Ронского) в немалой степени вызваны именно им и его влиянием как на умы масс, так и на элиты. 
 

Под палящим солнцем

2210 г. КЗС «Небула», местоположение неизвестно.

      Очнулся я в полной темноте на чём-то металлическом, шершавом и очень холодном. До этого мне никогда не приходило в голову лежать на полу Небулы, и первый опыт получился отрицательным. В ушах звенело и очень неприятно пульсировало. Вокруг была зияющая темнота с неясными силуэтами вокруг. Единственным источником света было какое-то пятно впереди.

      Я попытался подняться на ноги и сразу же пожалел об этом. Пол снова встретил тело капитана всё той же прохладной шершавостью, а в голову мне закралась мысль о сотрясении.

      Не пытаясь больше встать, я подполз к пятну света. Мои глаза, только-только начавшие адаптироваться к темноте, заболели от яркого свечения. Судя по всему, передо мной была консоль штурмана.

      Пока я соображал, что там написано, ко мне вернулся слух. Вокруг меня стонали от боли члены экипажа, которые были на мостике на момент гиперпрыжка. Но больше всего меня беспокоил какой-то тихий, но очень навязчивый свист в районе двери — ничего хорошего он не сулил.

      Наконец, я различил надпись на консоли — та запрашивала разрешение на перевод корабля в аварийный режим. Значит — штурман мёртв, и вместе с ним мёртв сам корабль. Ни одна система не работает, в том числе жизнеобеспечения. Подтверждая мои мысли, загорелось аварийное освещение, а на терминале пошёл обратный отсчёт. Десять секунд и всё произойдёт автоматически.

      Я коснулся терминала, подтверждая операцию. Консоль стала красной и потребовала отойти на пару метров. Гадая, чем же так может быть опасна для окружающих экстренная реанимация, я отошёл в сторонку.

      Тело штурмана задёргалось от электрических разрядов. А затем загорелся свет, включились компьютеры. Утробный, очень неприятный механический голос сообщил:

      — Осуществляется перевод корабля в аварийный режим! Команде занять места по расписанию!

      Позади меня закрылись, как при разгерметизации, двери. Точно так же, как все другие двери на корабле. Зашелестела вентиляция, извещая о том, что жизнеобеспечение заработало. И в ту же секунду всё погасло. Похоже, мозг штурмана не выдержал реанимации.

      Не успел я задуматься в насколько плохом положении мы оказались, как кресло штурмана вновь озарила яркая вспышка электричества, а затем ещё и ещё. Тот, кто создавал систему реанимации, похоже, выбирал самые бесчеловечные варианты. Вспоминая то зрелище, я думаю, что мне следовало распылить грибок с Лапуты-13 не на Новом Каире, а на той планете, где придумали это изуверское устройство.

      В любом случае это сработало: основные корабельные системы запустились теперь уже полностью в автономном режиме — управлять ими было нельзя, но зато они работали. Правда, ценою этому была жизнь штурмана, а тот запах, что доносился от него мне до сих пор видится в самых страшных кошмарах.
 

***

      На то, чтобы хоть чуть-чуть понять, что произошло у меня и у выживших ушло несколько часов. В момент гиперпрыжка двигатель взорвался, уничтожив почти половину Небулы со всеми находящимися там. Уцелевшую часть корабля с силой швырнуло куда-то в гиперпространство, а затем так же резко из него выкинуло.

      Из-за гибели штурмана большинство корабельных систем вырубились, в том числе и гасившие отдачу от резкого ускорения\торможения. Мне ещё повезло — сломанными оказались всего три ребра, а вот некоторых просто размазало по стенкам. Сильнее всего досталось раненым — большая их часть в тот момент погибла.

      Из всех членов экипажа Небулы выжило сорок семь человек, из них десять раненых. Как это бывает в подобных ситуациях, выжили, в первую очередь, офицеры — те, кто в момент удара находились, так или иначе, зафиксированными на боевых постах. Лютцев отделался фингалом, Фаррел сломал руку, мичман Громмар хорошенько треснулся головой, что в целом мало сказалось на его состоянии, близком к помешательству. Кереньеву повезло — в момент удара его руку зажала дверь. Ценой ещё одной конечности, боцман выжил.

      Остальные члены экипажа находились в подавленном, разбитом морально и физически состоянии. Об отдыхе не могло идти и речи: все двери были заблокированы, и было необходимо в кратчайшие сроки их открыть — за ними оставались люди, раненые, пробоины или пожары.

      К счастью, уцелела корабельная связь — в отличии от остальных систем она была независима от штурмана, поэтому оставшаяся команда худо-бедно могла координировать свои действия.

      Была и другая проблема: мы не знали где находимся. Небулу вышвырнуло из гиперпространства в какой-то системе, и это всё, что было нам известно. Да и то потому, что один из матросов, устраняя пробоину, заметил в дырке солнце.

      Когда вся навигация подчинена сложной системе сканеров, радаров, карт и автоматическим расчётам, лишаясь всего этого, попросту чувствуешь себя голым. Без возможности ориентироваться, находясь в системе с планетами, мы рисковали рано или поздно познакомиться с одной из них поближе.

      Из чудом уцелевшей офицерской кают-компании Фаррел принёс свой планшет, на котором были простенькие гражданские звёздные карты. Это было уже хоть что-то.

      В момент нашего гиперпрыжка мы не могли набрать какую-то сверхъестественную скорость, а сам он длился едва ли минут десять. Значит, мы могли прыгнуть только в какую-то из систем неподалёку. Простейший расчёт показал, что у нас два варианта: Велес-а и Велес-б. Первая система больше напоминала космическую помойку: словно кто-то целенаправленно раздробил все минимально крупные космические тела на кучу астероидов.

      На основании того, что мы ещё были живы и не врезались в космический мусор, я позволил себе сделать вывод, что мы в другой системе. Велес-б был куда лучшим вариантом: одна звезда, четыре планеты, три из которых вращались на очень близкой к солнце орбите. А вот четвертая, на первый взгляд, даже располагалась в «зелёной зоне».

      Мои сомнения на этот счёт развеял один из матросов, заявивший, что его родители работали здесь. Лет сорок назад планету пытались превратить во что-то пригодное для обитания и даже успели переделать атмосферу, но потом работы свернули.

      То, что эта планета была пригодной для жизни очень меня заинтересовало. На тот момент припасов на корабле оставалось всего на несколько дней. Трюм был полностью уничтожен, а его содержимое болталось где-то далеко позади нас в бесконечной пустоте.

      Другой хорошей новостью было то, что уцелело несколько спасательных капсул, по крайней мере, восемь из них. Каждая вмещала в себя по три человека и включала набор «Робинзона Крузо».

      Лет за десять до описываемых событий мне довелось воспользоваться таким. Шанс выжить в этом случае был куда выше, чем на остатках Небулы.

      Расковыряв одну из капсул, мы смогли узнать где находимся. С системой мы не ошиблись, и искомая четвёртая планета так же обнаружилась и даже услужливо двигалась нам на встречу.

      Возле этой же капсулы состоялось и совещание по поводу того, что делать. Тут собрались все выжившие. Матросы кучкой стояли чуть поодаль, старшие офицеры и мичманы возле капсулы.

      — Итак, двадцать четыре, по три в капсуле, — сказал я, тяжело вздыхая.

      Фаррел внимательно осмотрел одну из стенок, явно что-то примеряя.

      — Думаю, если поколдовать со сваркой и ремнями безопасности, мы сможем сюда подвесить ещё одного, — сказал лейтенант. — Хуже, чем остальным ему точно не будет.

      — А вес? Не перегрузим капсулу?

      Фаррел только развёл руками, показывая, что он этого не знает.

      — Такие штуки обычно делаются с запасом на то, что люди внутри будут тащить на себе всё, что смогут, — заметил Лютцев.

      — Док, мы сможем так вывести раненых? — спросил я у крутившегося рядом Громмара.

      Тот остановился, чуть тряхнул головой и замер. С ним явно было не всё в порядке, оставалось надеяться, что он продержится хотя бы до того момента, как мы отстрелим капсулы.

      — Даже если выдержат, есть ли смысл так делать? — очень тихо сказал Лютцев; тем не менее, мне в тот момент показалось, что его слова разнеслись по всему кораблю. — Необитаемая планета, малопригодная для человека…

      Мысль была кошмарной, но верной.

      — Нет, не думаю, — проснулся Громмар. — Ни один из пациентов не переживёт полёт в капсуле.

      — Итого тридцать семь, — мрачно подсчитал я. — Пять человек всё равно останутся.

      — Теоретически, можно закрыться на мостике, прочно зафиксироваться и молиться всем известным богам, чтобы корабль не сгорел в атмосфере, — неуверенно сказал Фаррел.

      Его слова вызвали некое шевеление в стане матросов. Людям только дай минимальную надежду, и они ухватятся за неё, как за соломинку. То, что оставаться на падающих на огромной скорости останках корабля было чистым самоубийством никто не хотел думать.

      Впрочем, его слова натолкнули меня на интересную мысль:

      — Кресло штурмана цело, думаю подключиться к нему не слишком сложно. Запустить системы, включить аварийный сигнал. Последний раз мы отправляли сообщение за несколько минут до прыжка: сообщили, что были атакованы. Так или иначе когда мы не появимся, нас начнут искать — по аварийному сигналу найдут быстрее. Больше шансов у тех, кто окажется на планете.

      Вот это уже было настоящее самоубийство. Кресло штурмана, скорее всего, просто выжжет того, кто сядет в него. Подумав немного, я прокашлялся и объявил:

      — Я останусь, залезу в штурманское кресло и сделаю всё, чтобы тех, кто спасётся на капсулах нашли как можно быстрее.

      — Капитан! — воскликнул Фаррел. — Позвольте мне!

      — Нет, — отрезал я тоном, отрицающим даже возможность пререканий.

      Я ощутил на себе очень тяжёлый, осуждающий взгляд. Исходил он от Лютцева, который скривился, явно несогласный с таким планом.

      — Капитан, как ваш второй лейтенант, я категорически против этого решения! — заявил он необычайно громко.

      — Как капитану это мне решать! — рявкнул я. — Любой, кто сомневается в моих приказах — попадёт под военный трибунал!

      — Капитан, как офицер службы безопасности, назначенный непосредственно адмиралтейством, я требую, чтобы вы изменили ваше решение! — лицо Лютцева пылало от гнева.

      — Лейтенант Евгений Лютцев! За неподчинение моим приказам я отправляю вас на гауптвахту! Лейтенант Фаррел организует всё необходимое по прибытию на планету для проведения военного трибунала!

      Лютцев смерил меня длинным, очень тяжёлым взглядом, словно размышляя, а затем набрал побольше воздуха в грудь и уверенным голосом приказал:

      — Всем закрыть глаза и заткнуть уши!

      К моему удивлению матросы и офицеры проделали это. Я же растерянно спросил:

      — Что вы собираетесь делать?

      — Спасать этих людей и вас самого от вашего упрямства, — ответил Лютцев холодно.

      Одним, хорошо отточенным движением он выхватил из кобуры пистолет, перевёл его в режим оглушения и выстрелил в меня.
 

Два одиночества

2210 г. КЗС «Циолковский»

      Обвинение в измене чем-то удивительным не стало. Меня втянули в политические игры и на иной исход рассчитывать не приходилось. Судя по всему, тот, кто замыслил всю эту операцию с биологическим оружием, с самого начала так и планировал поступить. Успешной была бы миссия или нет, от капитана Чейдвика нужно было избавиться — он слишком много знал. А обвинение в предательстве — один из самых простых способов.

      Поднять моё личное дело (если это не сделали заранее), найти пару чёрных пятен, внимательно проверить мои последние отчёты, обнаружить там какие-то неточности — вот обвинение и готово. Там присыпать лжи, тут добавить пару липовых свидетелей, и моя судьба предрешена.

      Адмиралтейство в таких делах максимально дистанцировалось, отдавая весь судебный процесс гражданским властям. Лучше потерять одного капитана, чем начать долгие судебные дрязги, в которые постепенно окажется втянутым весь флот — так считало моё начальство. До сих пор.

      Тот факт, что на суд меня везли в условиях практически полной свободы, на одном из самых совершенных кораблей Земного Содружества под опекой весьма выдающегося капитана, говорил о многом. Что-то происходило и мне предстояло оказаться в самом эпицентре.

      Капитан Карамзин, завершив наше спасение, взял курс на планету Эдем — ни много ни мало оперативный центр космического флота и по совместительству столица Внутреннего сектора.
 

***

      Административно Земное Содружество делилось на пять секторов: Внутренний, Южный (он же Фронтир), Центральный, Западный и Восточный. «На бумаге» существовал и шестой сектор со столицей в Новом Каире. Из-за оккупации оного, туда входило ровно ноль планет или других космических объектов, поэтому им можно пренебречь.

      Эдем, как выше уже писалось, не просто столица сектора, что само по себе значило очень многое, но ещё и крупнейшая, за пределами Солнечной системы, база космического флота. Это единственная колония, располагавшая на орбите крупной космической верфью. Не чета лунным, но всё равно внушительно.

      Помимо этого, там же располагалась одна из академий космического флота, через которую прошёл, в том числе, и ваш покорный слуга. А также центральный аппарат адмиралтейства и штаб космических войск.
 

***

      Первые два дня на крейсере пролетели мимо меня. Я много спал, ел, пил. Словом, компенсировал всё, чего был лишён последние несколько недель. Мою команду за вычетом раненых, а так же Фаррела и Лютцева, Карамзин, как это делалось обычно, просто «забрал» себе, поэтому они уж точно не скучали.

      Я же свободное время проводил в «шатании», не зная, чем себя занять. Отдых был мне противен, противоречил самой сути того, чем я привык быть. Книги быстро надоедали, а к управлению кораблём Карамзин меня подпускать отказался категорически.

      Связано это было не только с обвинениями, но и с банальной иерархией. Во-первых, я был гостем на его корабле. Во-вторых, хоть оба мы и носили практически одинаковую форму, находясь формально в одном звании, он имел выслугу в несколько (в десятки) раз большей моей. В боевых условиях, не имея по этому поводу специальных распоряжений, безусловно, я был бы его подчинённым. 

      Фаррел пытался чем-то меня занять, но так топорно, что мои просто «шатания» превратились в «шатания подальше от Фаррела». Лютцев же словно сквозь землю провалился. Я его практически не видел, но, учитывая, что он скрыл от меня смерть Громмара, общаться с ним мне не очень-то и хотелось.

      Всё изменилось в один момент. Я гулял по привычному маршруту: от моей каюты до двигателей, затем до трюма; и повторял этот путь до боли в ногах. Учитывая размеры корабля, маршрут был длинным, а главное, если знать время, практически пустым. Немногие матросы, что мне встречались, уже поняли, что к чему и на меня обращали мало внимания.

      И вот на шестой день после спасения, совершая очередной «обход», я наткнулся на нечто, что во флоте считалось практически мифом. Об этом создании слагались легенды, истории о них передавались из уст в уста, словно какое-то сокровенное знание. Повстречать их мечтал практически каждый. Я встретил женщину.

      Ладно, на самом деле, в угоду шутке, я лукавлю. Женщины во флоте не были такой уж редкостью. Чаще всего их просто определяли во вспомогательные службы, поэтому для основной массы мужчин они были так же далеки, как и другие прелести гражданской жизни.

      Наша первая встреча прошла так себе. Заметив меня, девушка стушевалась и сразу же скрылась в недрах корабля. Всё произошло настолько быстро, что я даже не успел её толком рассмотреть, заметив лишь волосы цвета моря и такого же цвета платье.

      А уже через пару часов мне пришло приглашение на аудиенцию от Карамзина. Встретил капитан меня в своей каюте, обставленной по принципу "сегодня я здесь, а завтра уже нет", и, дождавшись, пока я усядусь, сказал:

      — Вижу некоторые свои привычки вы не растеряли. В кое-каких коридорах моего прошлого корабля — Геракла, наверное, до сих пор остались прошлифованные вашими сапогами коридоры, — это не было каким-то оскорблением, скорее дружеской подначкой. — Что необычного произошло с вами сегодня, Чейдвик?

      На такие вопросы у меня, как и у любого другого подчинённого, не желавшего лишних проблем, был только один ответ:

      — Ничего, сэр.

      — Конечно-конечно, — понимающе сказал Карамзин и нажал кнопку связи, — Джанет, зайдите.

      В его каюту вошла та самая девушка, которую я встретил ранее. Ангельски красивая, лет двадцати семи. Лазурные волосы средней длины, глаза цвета неба, курносый нос и пухлые изящные губы, застывшие в обворожительной улыбке, превращали её лицо в произведение искусства. Неестественно белая кожа окончательно придавала ей вид ожившей древнегреческой статуи Афродиты. Кроме того, белизна выдавала в ней бывалую космическую путешественницу. А элегантное платье в классическом стиле, под стать волосам цвета морской волны, особу не бедствующую.

      — Госпожа… кхм, — Карамзин запнулся, по каким-то причинам не желая называть фамилию девушки, — Джанет путешествует инкогнито, по большей части находясь в своей каюте. Но пару часов в день, когда команда или спит, или ест, у неё есть возможность прогуляться.

      Он сложил руки домиком и вздохнул.

      — И вот вы нас раскрыли, Генри. У вас обоих есть свои причины сторониться лишних взглядов, это не моё дело. Тем не менее, я бы хотел, чтобы и далее два моих гостя как можно меньше показывались на глаза команде. Особенно вы, Джанет.

      Девушка задорно усмехнулась и, повернувшись ко мне, сказала:

      — Если я мешаю капитану Чейдвику, мы могли бы договориться о времени прогулок…

      Я вытаращился на неё в изумлении, не понимая, откуда она меня знает. Увидев мою реакцию, Джанет звонко рассмеялась.

      — Не смущайтесь. Ярослав, — она кивнула на Карамзина, — просто держит меня в курсе событий.

      С некоторым напряжением я выдавил:

      — Нет, что вы, не нужно ни о чём договариваться, вы мне абсолютно не мешаете…

      Джанет, с улыбкой глядя на мои потуги, протянула руку:

      — Ну тогда будем знакомы. Джанет.

      Я, растерявшись, неуклюже пожал её мягкую ладонь, чем вызвал у неё ещё один смешок.

      — Генри.

      Её голубые глаза буквально загипнотизировали меня, казалось, что ещё чуть-чуть и я утону в них, но откуда-то с другой стороны вселенной покашлял Карамзин, привлекая к себе внимание:

      — Кхм, очень рад, что вы договорись. Чейдвик, я вам, чтобы не скучали, отправил по почте пару книг по юриспруденции, уверен лишним их прочтение точно не будет. За оставшиеся девять дней полёта лучше бы вам заняться из изучением. Больше никого тут не задерживаю. 

      Это был недвусмысленный намёк, что каюту капитана можно бы и покинуть. Откланявшись и пропустив Джанет вперёд, я хотел было спросить, как она собирается добираться «инкогнито» до своей каюты, но не успел я это сделать, как девушка уже скрылась за ближайшим поворотом, мелькнув напоследок подолом платья. Мне оставалось только удивлённо хмыкнуть и отправиться к себе в каюту.