Звезды в лесу

Часть 1.

Ильгар унаследовал от родителей большую ферму, благодаря чему всю сознательную жизнь жил в достатке и довольстве. Однако, это совсем не испортило его. Родовые черты вовремя взяли свое, и он еще в детстве четко и ясно осознал, что для того, чтоб много иметь, надо много работать. Кроме того, необходимо уметь принимать правильные решения, даже если это тяжело. Потому что чем больше имеешь, тем большую ответственность несешь на плечах. Замечательный отцовский пример научил его быть хорошим хозяином - умным, мудрым, ответственным, серьезным и по-настоящему, всей душой без остатка, любящим все, что ему принадлежало. Обладая такими чертами, Ильгар был просто-таки обречен на процветание.
И он действительно процветал. Процветало его хозяйство: сады и поля давали огромные урожаи, благодаря чему он вскоре расширил и те, и другие; животные с удовольствием работали, давали много молока и здоровое потомство; птицы несли много яиц, по двору бегали выводки цыплят такие многочисленные, что когда кто-нибудь из них гиб в когтях кошки или под копытом лошади, никто не переживал из-за этого и никакого урона птичнику это не приносило; рыбы в специальных загороженных заводях было много и вода рябила широкими жирными спинами, когда рыба грелась под солнцем.
В поселении Ильгар быстро заслужил всеобщее уважение и ему прочили кулон Головы, едва почтенный старый Голова упокоится с миром. Конечно, никто никогда, ни в коем случае, даже мимоходом, случайно или по пьяни, не сказал бы об этом вслух и, скорее всего, не признался бы в этом даже самому себе, но поселение ждало смерти старого Головы. Он не желал уступить медальон добровольно. За глаза его, улыбаясь, называли упрямым ослом, но никто бы не додумался отобрать у него медальон. Это противоречило самой природе уситов - вполне человекообразных гуманоидов планеты Усит. Любое, любое насилие было абсолютно для них невозможно. В их языке даже нельзя было составить два понятия как «усит» и «агрессия», и не сделать грубую грамматическую ошибку, а то и несколько таковых.

Однако, поселение отчаянно нуждалось в новом предприимчивом Голове, который отправился бы через лес за реку и еще дальше на север и привел бы Резника. Больше, чем в новом Голове селение нуждалось в Резнике. Все улыбались Ильгару и хмурились при виде старого Головы.
Ильгар и сам не мог не улыбаться - его маленький сын рос не по дням, а по часам, уже обползал все уголки дома и обширного двора, со всеми подсобными хозяйствами, и по многу раз говорил «па Ийга», что, очевидно, означало «папа Ильгар». Бойкий предприимчивый малыш, красивый упрямый бутуз обещал вырасти похожим на отца- красивым, сильным и умным. Если б не стареющие коровы, волки и, в засушливые времена, ангелы, Ильгар был бы абсолютно счастливым хозяином.

Утром прекрасного солнечного дня Ильгар зашел на обширную кухню, налил себе полную чашку молока. Это оказалось молоко от рыжей коровы, чьи надои отличались особой сладостью и жирком. Жмурясь от удовольствия и по-утреннему ласкового солнца, Ильгар стоял у окна кухни, пил молоко и внимательно следил за лесом, видным из окна.
Поселение стояло на возвышенности, окна дома Ильгара находились выше мощного бревенчатого забора, окружавшего дома широким кольцом. Ворот в заборе было всего двое - Южные и Северные. Южные вели на дорогу, шедшую через лес к полям и садам за лесом. Там же были и пастбища, где почти полные три сезона находились стада, охраняемые пастухами с целыми сворами собак. Оттуда каждое утро привозили по три цистерны молока - овечьего, козьего и коровьего. Бывало, что коровьего было слишком много и на возе кроме цистерны стояло еще и несколько ведер - это молоко Ильгар всегда продавал, а на вырученные деньги приглашал из соседнего поселения Резника, и тогда весь хутор неделю баловался обилием мясных блюд.

Сейчас Ильгар смотрел на лес- не взлетят ли где потревоженные птицы. Если да, значит, поблизости волки, или, об этом даже подумать было страшно, пантера. Пришлось бы брать много собак, когда он допьет молоко и поедет с работниками на поля. В селении жило огромное количество собак. Это было необходимо, потому что защищаться от хищников уситы сами не умели.
Селение, где жил Ильгар, стояло на каменном плато, изъеденном каменными червями. Норы червей использовали на манер канализации, что позволяло поддерживать весьма гигиенические условия жизни не затрачивая на это слишком много сил и времени. Плато находилось в лесу. Всего через тридцать минут езды на юг лес обрывался и начинались возделанные поля и сады, принадлежавшие кому-либо из поселения, где жил Ильгар. Уситы по какому-то древнему неписанному правилу всегда селились на камне. Большой удачей было жить в таком удобном месте.
Конечно, в лесу было много волков, встречались пантеры и, говорят, где-то в их краях жил дракон (его почти никто не видел, а кто и видел, утверждал, что мельком, и сплошь неуверенным тоном, так что эти слухи считались неподтвержденными). Если смотреть на север, поверх всегда закрытых Северных ворот (их открывали только когда похоронная процессия выносила мертвого в болота), видны высокие серые горы. Там, в своих каменных городах жили ангелы. Ангелы старались не пересекаться с уситами, и этот интерес был взаимным.
Конечно, в голодное время, в засуху например, ангелы наглели и частенько залетали на поля или в сады уситов. Они были невелики и неопасны, однако вырастить урожай в засуху - огромный труд, и лишаться его части, даже из-за ангелов, не хотелось. Воспрепятствовать этому не было ровно никакой возможности. Ангелы владели своей природной магией (не волшебники, конечно, но все же). Собаки на них не бросались, а лезли целоваться, а если какой-нибудь Резник брал свое оружие и пытался их убить, ангелы гипнотизировали наглеца и спокойно улетали. А он приходил домой потерянный и говорил, что совсем забыл, зачем ходил туда, куда ходил. Конечно, ангелы бывали полезны. Если кто-то безнадежно заболел, или дерево ни в какую не желало расти, или что-то заразило воду в колодцах, можно было обратиться либо к волшебнику, либо к ангелу. Ангел брал плату фруктами, зерном или молоком. А волшебник деньгами. В замкнутых аграрных сообществах редко водились деньги. Здесь преобладал бартер, поэтому обращаться к ангелам было намного выгоднее. Главная трудность состояла в том, чтоб найти такового и упросить. Поэтому их соседство традиционно считалось больше вредным, чем полезным.
Но Ильгар обычно мысленно окидывал взглядом широкую, полноводную, никогда по-настоящему не пересыхающую реку, густой лес, плодородную землю, и со вздохом признавал, что с многочисленным нежелательным соседством придется мириться, ибо свято место пусто не бывает.

часть 2

-Сарафир… Сарафир… Сарафир…

«Лишь бы не забыть», - подумал он и провел рукой по голому черепу.

Дурацкая будет ситуация, если спросят имя, а он не сможет ответить… Первый сын, все-таки… Резники обычно не бывают первенцами. А вот он - резник-первенец. В их храме он пользовался большим уважением. Однако вне храма об этом никто не знает, поэтому выглядеть он будет предельно глупо, если забудет имя, данное ему при рождении. Оглядев лес, молодой человек представил себе НАСКОЛЬКО это будет глупо. Не выдержав этого ужаса, он вытащил нож и аккуратно вырезал «Сарафир» на предплечье. Все, теперь, когда он надписан, можно было идти. В храме не были приняты имена. Там не было в них нужды. Учеников было всего трое: старший, средний и младший - первый, третий и второй. Наставников всего два, один всегда находился рядом. Даже с понятием «звать» ученики были знакомы чисто теоретически, ведь та часть храма, где они жили, была настолько мала, что всегда можно было подойти и сказать то, что хотел. С остальными храмниками ученики почти не контактировали. Поэтому свое имя Сарафир узнал только сегодня. Полчаса назад. Сегодня ему сказали, что он готов, указали, куда идти и выставили за ворота. Он был средним, под номером три, но первым доучился именно он. Сарафир хотел вернуться в свое родное поселение, но там уже был Резник, а второго на такое маленькое поселение не надо было. Ему указали другое место, и теперь первым и главным его настоящим жизненным испытанием было дойти до нового дома.

Сарафир оглянулся на массивные деревянные ворота. Двадцать лет назад его отец принес его сюда - в храм богини Смерти - в рюкзаке, и постучал в эти ворота. Сарафир не помнил этого, ему было лишь чуть больше года. Не помнил, как отец отдал своего первого сына храмникам и, объяснив его историю (начиная с имени, заканчивая цыпленком), поцеловал малыша, попросил Резника и, больше не проронив ни слова, ушел.
С тех пор Сарафир ни разу не покидал храм. Если его отец увел Резника, значит он был головой в своем селении. Сарафир стоял перед чужим миром, в котором он всегда будет чужим. Чужим среди сородичей, не способных даже ударить свинью в рыло, чтоб не зарывалась. Резники жили сами, никогда не заводили семьи или даже работников. Их поселение их кормило, отдавая часть своей еды за каждое убитое животное, птицу или рыбину. Отдавали лучшее, чтоб резник не отказал им в следующий раз. Но все равно он будет всегда чужим и лишний раз к его дому не подойдут и на улице его делами не поинтересуются.
Сарафир смотрел на незнакомый лес с легким беспокойством. Его учили выживать во внешнем мире, но уже сейчас он видел слишком много всего незнакомого. А что же будет дальше? Он поднял руку к шее и прикоснулся к амулету, висевшему на шнурке под одеждой. Амулет защищал от злых чар. Сарафир еще раз провел рукой по лысому черепу, вдохнул, словно перед прыжком в воду, и сделал шаг вперед. В этот момент ему пришла в голову мысль сначала посетить родное поселение и проведать отца, а потом уже искать место жительства. Он еще не знал, чем обернется ему это решение, но уже уверенно шагал чуть восточнее того направления, которое ему указали наставники.

Илатони стоял посреди дороги и думал о бренности бытия. Пыль неприятно колола и раздражала кожу, ссадины болели. Ссадины НЕ ЗАЖИВАЛИ! Его колотило от ужаса. Один волк - и все. И он умрет в луже собственной крови. Илатони осмотрел свое тело. До чего оно мягкое и незащищенное! Он пошевелил крыльями и попробовал помахать ими. Если очень сильно постараться, метров на десять он взлетит. Но это мало поможет ему, добраться таким образом до дома он никак не сможет. Для этого надо уметь летать. По-настоящему летать. А для этого нужна сила. А силы у него нет. Больше нет. Илатони никогда не слышал о таких случаях, но теперь начал подозревать, что не все пропавшие в городе разбивались о скалы, отравились или были съедены драконом.

Илатони с ужасом обдумывал свое положение. Ему было достаточно сильно пораниться, упасть с высоты, встретить хищника (можно и не дракона или пантеру, достаточно простого волка или собаки) и он умрет. У него не было никакой возможности вернуться домой. Там слишком высоко, он замерзнет насмерть, даже если попробует.

В кустах что-то зашевелилось. Сердце Илатони, наоборот, замерло. На тропу выскочил заяц. Он остановился, поднялся, уставился на Илатони и удивленно задвигал ушами. Заяц никогда не видел, чтоб ангелы разгуливали по лесу без корзин. А тем более выходили на уситскую тропу. От таких троп вообще надо держаться подальше. Здесь все пропахло уситами с их собаками. Заяц удивленно принюхался. На этой тропе пахло еще и волшебником. Это было совсем плохо, решил заяц. Он знал, что ангел не представляет опасности, но все равно испугался и убежал, когда тот заговорил.

- Зайчик, ты случайно не знаешь, где живет тот волшебник, который был здесь и забрал у меня силу?

Зайчик испугался и убежал.

- Я стольких из вас вылечил, когда мог! - в отчаянии крикнул ему вслед Илатони.

Тут же он сообразил, что теперь, наверное, вести себя нужно как можно тише. Надо, наверное, дойти до родных скал, может, родственники найдут его и смогут помочь… Илатони принялся отряхиваться от пыли, думая о том, что даже не знает, в какую сторону идти. Он осмотрел деревья. Залезть на одно и осмотреться? Ни секунды не колеблясь, он попытался это сделать, но тут же ободрал все руки и колено о жесткую кору. Чуть не заплакав от непривычной боли, Илатони вернулся на дорогу. Здесь меньше шансов, что на него нападут волки. Можно подождать какого-нибудь усита и спросить у него, где горы. Рано или поздно все равно кто-нибудь пройдет. Это был всего пятый раз, когда Илатони покинул город, поэтому он не знал, что эта дорога вела на север от ближайшего поселения уситов, а, значит, пройдут по ней скорее поздно, чем рано.

Илатони сел на теплый камень у дороги и, изо всех сил прислушиваясь, стал ждать. В течении следующих нескольких часов он сидел на камне, лежал на камне, сидел возле камня, один раз пнул камень, ходил, хромая, вокруг камня кругами. От усталости у него болела спина, плечи, ноги и шея. Он хотел есть, пить и спать. На солнце было жарко, в тени было холодно. Разбитое колено и ободранная рука саднили и кровоточили.

Часть 3

Сарафир шел по лесной тропе, с любопытством глядя вокруг. Он был в пути уже несколько часов, но лес ему еще ни капельки не надоел. Все деревья были разной формы, вокруг копошилась различная живность, разными голосами пели птицы, жужжали насекомые и пару раз он заметил мелькнувшую в зарослях серую шкурку зайца. У него даже мысли не возникло погнаться за зайцем и убить, он был еще совсем не голоден. Когда проголодается, быстро найдет что-нибудь живое или просто съедобное. Деревья плотно обступали широкую тропу, но все равно кое-где солнце пробивалось сквозь густые зеленые кроны и падало на коричневатую пыль желтыми обширными пятнами. Насекомые, пролетая сквозь такие столбы света, вспыхивали, как искорки. Постепенно деревья начали расступаться и тропа свернула. Сарафир сделал несколько шагов и остановился. Впереди на тропе стоял ангел. Встреча с ангелом ничем хорошим обернуться не могла, амулет, висевший у Сарафира на шее, не действовал против их силы. Быть загипнотизированным ангелом посреди леса, который кишит волками - редкостная неприятность. Ангел тоже во все свои огромные глаза смотрел на Сарафира.

«Ну, улетай! Уйди с дороги и никто не пострадает,» - подумал Сарафир.

Шорох в зарослях подлеска слева от тропы отвлек его от ангела. Он ясно увидел, как в кустах мелькнула темно-серая шкура волка. Ну, замечательно!

Ангел стоял на тропе. Ну не дурак?!

«Уйди с дороги и я пройду мимо!» - уже со злостью подумал Сарафир.

Ангел огляделся по сторонам и продолжал стоять. Если не двигаться, волк мог напасть. Поэтому Сарафир пошел вперед, рассчитывая, что крылатый дурень отойдет, в конце концов. Шорох в кустах усилился. Сарафир даже оружие достать не мог, потому что тогда ангел решит, что оружие для него и загипнотизирует его. А сзади волки! Его разорвут, а он даже не поймет, что к чему. Ангел все-таки сделал шаг в сторону. Сарафир, не глядя на него, прошел мимо.

- А…м… Подожди секундочку!

Что происходит?!

Сарафир остановился и медленно обернулся. Ангел смотрел на него огромными светлыми серо-зелеными глазами и дрожал с головы до ног.

- Что ты хочешь? - спокойно спросил Сарафир.

- Ты не мог бы мне сказать… в какой стороне горы?

Конечно, личные чужие тараканы в голове его не касались, но все же на месте ангела Сарафир взлетел бы и посмотрел сам.

- Там, - указал он рукой и пошел дальше куда шел.

- Спасибо! – сказал ангел ему в спину и пошел в противоположном направлении, куда указал Сарафир.

Задним умом Сарафир сообразил, что послал ангела прямиком к волкам. Если ангел не полетел, может он и волков приручить не сможет? Это предположение показалось Сарафиру достаточно логичным, чтобы остановиться и обернуться. Ангел прошел несколько метров и тоже остановился. На тропу перед ним вышел волк. Потом второй, с другой стороны. Волки достаточно опытные, чтобы пропустить Сарафира и достаточно голодные, чтобы рассматривать как добычу тощего ангела. Там же только кожа, кости да перья! Ангел попятился, волки наступали.
Сарафир с интересом наблюдал за этим действом. Волки не завиляли хвостами, значит ангел не может их приручить. Значит, и гипнотизировать он не может. А сбитые локти говорят о том, что и исцелять он не в состоянии. Надо же! Ангел, который потерял силу! Что же случилось с ним?! Сарафир с интересом уставился на узкую, тощую покрытую перьями спину. Ангел без силы! Уникальный экземпляр! Всю сознательную жизнь Сарафира учили ценить и уважать жизнь. Поэтому сейчас, увидев такой невероятный экземпляр ангела, он даже заволновался и подошел чуть ближе, чтоб лучше увидеть, что экземпляр предпримет, когда волки нападут. Вмешаться Сарафиру и в голову не пришло, волки ведь тоже были представителями жизни. Их он уважал и ценил ничуть не меньше, чем ангела.

Ангел что-то сказал волкам. Волки зарычали.

- Ну дурак… - в восторге от предвкушения невероятного зрелища заметил себе Сарафир.

Ангел медленно присел и поднял с земли камень.

Внутри Сарафира все сладко заныло от восторга.

Однако, он ошибся.

Ангел был не дурак.

Бросив камень в волков ( те дернулись в стороны и потеряли несколько драгоценных секунд), он повернулся, против всех ожиданий, на 180 градусов и бросился прямиком к Сарафиру. Восторг перевернулся во внутренностях того и стал ужасом. Квадратными глазами он смотрел на стремительного приближавшегося ангела и не менее стремительных волков. Ангел пронесся мимо. Волки, очевидно, решили, что Сарафир ничуть не хуже крылатого спринтера. Сарафиру ничего не оставалось, как одним движением вытащить на ясный свет дневной оба меча и еще одним движением подрезать обоих волков.

Илатони обернулся на визг. Бежать он уже не мог, ноги просто выли от усталости. Оба волка лежали на тропе в крови. В одну секунду убил, сразу. Животные даже не дернулись на земле, уже были полностью мертвы. Усит медленно повернулся, держа в каждой руке по длинному клинку. Оба узких лезвия были в крови. Глаза усита сверкнули стальным блеском. Илатони почувствовал, как на его голове шевелятся волосы. Усит медленно и неотвратимо двинулся к нему, отмеряя каждым плавным шагом годы жизни, проносившиеся перед глазами Илатони.

Сарафир двинулся к ангелу. Он был спокоен и сосредоточен - готов убивать. Когда он подошел ближе, пыльные перья на крыльях ангела встали дыбом, взгляд стеклянных глаз не отрывался от того меча, который был ближе к нему. Сарафир поднял мечи и с сухим шипением вставил оба в ножны за спиной.

- Сам сдохнешь, - пояснил он мимоходом свое решение и прошел мимо.

Если бы Сарафир знал, что такое азартные игры, он поставил бы все, что у него было, на то, что ангел распростится с жизнью сегодня. В случае чего, он бы сам прирезал маленького гаденыша.

Сарафир шел, не останавливаясь, еще несколько часов, потом сделал небольшой привал. Он нашел куст со съедобными ягодами и слегка подкрепился. Потом шел уже без остановок до самого вечера.

Часть 4

Проснулся Сарафир часа за два до рассвета. Было необыкновенно холодно, между деревьями струился промозглый туман. Костер давно погас, пепел лежал холодный и отсыревший. Заглянув в мешочек, Сарафир обнаружил там мясо. С легким удивлением взглянул на укутанного в свои крылья крепко спящего ангела.

Пока Сарафир завтракал остатками вчерашнего зайца, солнце окрасило в розовый редкие облака. Между деревьями было слишком сыро, поэтому он вышел на дорожку и сидел на упавшем дереве в полуметре от коричневой вытоптанной полоски, уходящей за деревья на повороте, и смотрел на бледно-голубое небо. Едва облака порозовели, у пепелища костра в нескольких метрах за спиной Сарафира, зашевелился ангел. Сарафир не спешил, у него вся жизнь была впереди. Он не спеша отрывал куски мяса и глубоко дышал новыми для него утренними лесными запахами. Птицы орали неумолкно. На соседнем дереве стучал дятел. Пахло сыростью, листьями и землей. Ангел подошел и сел рядом.

- Доброе утро, - сказал он, не особо надеясь на вежливый ответ.

- Я был уверен, что ты стащишь у меня зайца, пока я буду спать, - заметил Сарафир.

Ангел посмотрел на него.

- Боялся, что я проснусь? Или думал, что если будешь хорошо себя вести, я буду с тобой носиться?

Ангел молча смотрел на него. Сарафир заинтересованно посмотрел в ответ.

- Я не ем мяса, - в полголоса сказал ангел.

Холодные глаза Сарафира расширились от удивления.

- Вегетарианец?

- Нет. Мы вообще не едим мяса.

- Ангелы не едят мяса? Что это за принципы такие дурацкие? Как же вы летаете?

- Это не принципы. Мы не всеядные. Мы питаемся растительной пищей, как лошади. В основном плодами и корнями. В голодное время можем есть яйца или пить молоко, но немного - это тяжело для желудка. А при чем здесь «летаете»?

- Ну, вам же крыльями махать надо. Это ведь тяжело. Никогда не видел совсем травоядных птиц.

- Зерно и орехи очень питательные!.. Так, хватит про еду! Я голодный, как не знаю что! - нахмурил светлые брови ангел.

- Там я видел фундук, - показал Сарафир и встал.

- Он еще зеленый, - ответил ангел и тоже встал.

Сарафир сложил пустой мешочек, откинул длинную полу верхней одежды и засунул его за пояс черных свободных штанов. Ангел заметил несколько ремней, перетягивавших ноги усита, и державшие многочисленные ножи - метательные, кинжалы, боевые, месяцеобразные для обдирания кожи и пару таких, предназначения которых Илатони не знал. Если бы Илатони не увидел их собственными глазами, он ни за что не поверил бы в наличие такого тяжелого вооружения у одного живого существа, не являющегося драконом. Тем более одежда усита, имея при этом вид достаточно прилегающий к телу и уж ни в коем случае не мешковатый или даже свободный, так успешно скрывала весь этот острый металл, что пока усит не откинул злополучную полу, выглядел он минимум раз в пятьдесят безопаснее. Илатони почувствовал, как по конечностям разливается ледяное чувство страха.

- Зачем тебе столько оружия? - осторожно спросил ангел.

- Так положено. Все нужно ,- коротко ответил Сарафир.

Только что он обнаружил, что ему неприятно, когда ему задают вопросы, прямо или косвенно касающиеся его профессии. Будто спрашивали о чем-то слишком личном.

Ангел этого явно не понял.

- А ты животных убивал?

- Убивал.

- А говорящих убивал?

- Говорящих животных?!

- Нет, не животных…
- Нет.

- А можешь? - не отставал ангел.

- Нас учили, - потом Сарафир посмотрел на ангела, - Да, могу.

- А зачем вас учили этому? - не понял тонкого намека ангел и продолжил допрос.

- Чтоб убивать, - удивленный глупым вопросом ответил Сарафир.

- Но зачем? Вы ведь Резниками становитесь. А Резники только животных режут!

Сарафир помолчал секунду. То, что сказал ангел, задело какие-то глубокие струны его тайной, до этого момента неизвестной даже ему самому, тоски. Струны отозвались тихой печалью, отчаянием, безысходностью - болью.

- Мы не все становимся Резниками. Нас ведь больше, чем необходимо Резников. Некоторые становятся наемными воинами, или наемными убийцами, или охотниками. Резником становится тот, кто быстрее всех всему научился, это считается привилегией.

- Воинами становятся? - удивился ангел. - Уситы воюют?

- Оседлые нет. А вот кочевые вполне.

- Я никогда не видел кочевых…

- На севере их много. Там и таких, как я рождается намного больше. Вот и воюют.

Ангел молча смотрел на спокойного усита. Своей почти детской проницательной душой он разглядел за этим спокойствием равнодушие. Равнодушие не просто к чужой боли. Оно рождалось из равнодушия к своей. Уситу были безразличны не только чужие жизни, сколько своя.

- А ты воевать хочешь? Не хочешь Резником становиться? - осторожно спросил он, понимая, что сейчас за это получит по голове.

Сарафир остановился. Эта мелкота вообще обалдела, что ли?!

- Я не понял, ты чего за мной идешь? Горы в другой стороне!

Ангел заморгал.

- Тебе туда!

- Я не хочу в горы, - нашел слабый аргумент ангел.

- Хочешь, просто еще не знаешь об этом! - убедительно контраргументировал Сарафир.

- Там опасно!

- О… а здесь как опасно… - Сарафир потянулся к ножу.

Ангел сделал пару шагов назад, рефлекторно приоткрыв крылья.

- Значит я прав, что ты не хочешь быть Резником?

Вот тут у Сарафира и закончилось терпение.

Он одним движением схватил ангела за крыло и подтащил к себе, вторую руку сжав в кулак, замахиваясь от плеча, попытался снести ангелу голову. Приспособленность к полету обязывает иметь хорошую реакцию. Невольно взвизгнув, ангел увернулся от кулака (тем самым выдрав свое крыло из руки Сарафира, оставив несколько перьев между его пальцами) и отскочил сразу на безопасное расстояние.

- Пошел вон, - сказал Сарафир, ткнув в него пальцем.

Повернувшись, усит направился тем же спокойным шагом, что и раньше, дальше.