Лагерь

Семь

Как думаете, если я притворюсь, что утонула, она сделает мне искусственное дыхание изо рта в рот? – спрашивает Эшли. Она смотрит на Дженис на другой стороне бассейна, как кошка смотрит в окно на птицу.

– Думаю, для этого тебе придется не дышать, лапонька, – отвечаю я.

– И она, скорее всего, будет очень сильно давить на твою грудь, – добавляет Джордж.

– Пусть давит так сильно, как хочет и на что хочет.

– Я недостаточно хорошо знаком с женской анатомией, чтобы понять, что ты имеешь в виду, – говорю я, – но подозреваю, я и не хочу этого знать.

– Ну конечно, ты очень даже можешь зациклиться на том, какие трусы у Хадсона, но мысль о руке Дженис на моем клиторе – это для тебя слишком.

Мы с Джорджем обалдело таращимся на нее.

– Дорогая, давай не будем говорить о том, что у нас под бельем, – предлагает минуту спустя вновь обретший дар речи Джордж. – Такое у нас будет новое правило.

Эшли хихикает:

– Хорошо, пуритане.

– Но, вообще-то, твоя идея может осуществиться, – полагаю я.

– Нет! – резко возражает Джордж.

– Необязательно, чтобы рот в рот, но, скажем, спасение утопающей, выброс адреналина, сплетенные тела…

– Не надо обнадеживать ее, – хмурится Джордж.

– Но это же будет замечательная сцена: спасение, благодарность, взгляд!

– Сцена откуда? Из порно с участием натуралов? – ехидничает Джордж. – Хватит, дорогой.

– Нет-нет, это же прямо-таки завязка романтической комедии. У Эшли появится причина для того, чтобы отблагодарить Дженис – ведь та спасла ей жизнь, они будут проводить вместе очень много времени и полюбят друг друга! – хлопаю я в ладоши.

– Ты убедил меня, – решается Эшли. – Я сделаю это.

– Что сделаешь? – не догоняет Джордж.

– Подожди, ты не должна забывать о своей безопасности, – пытаюсь остановить ее я, но Эшли уже доплывает до самой глубокой части бассейна и начинает беспорядочно барахтаться в воде. Я вздыхаю: – Такие вещи надо как следует продумывать.

– Если она погибнет, то в этом будешь виноват ты, – угрожает мне Джордж.

Я смотрю на Дженис. Ее глаза сканируют водную поверхность, но она не обращает ни малейшего внимания на картинно молотящую по воде руками Эшли. Зато это замечает кто-то еще. Хадсон ныряет, подплывает к Эшли, обнимает ее за талию и пытается дотащить до нас. И я внезапно жалею, что не мне пришла в голову идея утонуть.

– Герой, – давится смешком Джордж.

– Но он и в самом деле герой, – серьезно говорю я.

Хадсон пытается плыть с Эшли к краю бассейна, но она не хочет быть спасенной им и потому дерется и лягается, желая вновь оказаться на глубине. Он в замешательстве смотрит на нее, а Дженис тем временем дует в свисток.

– Прекратите безобразничать! – кричит она.

Я вижу, как огорчена Эшли, даже сквозь прилипшие к ее лицу волосы. Она плывет к нам, Хадсон – за ней.

– Дубина! – Она сердито отцепляет волосы от лица. – С какой стати ты бросился меня спасать?

– Я пытался помочь. – Хадсон сконфужен. – Думал, с тобой что-то не так.

– Ты на это и надеялась, – замечаю я.

Эшли вздыхает.

– В чем дело? – недоумевает Хадсон.

– Неважно, – отвечает ему Эшли и скрепя сердце добавляет: – Спасибо.

– Я просто… ну мы же должны выручать друг друга, верно?

– Верно, – угрюмо соглашается Эшли.

– Верно, – вторю я ей с гораздо большим энтузиазмом.

Хадсон улыбается нам всем. Его широкая бесхитростная улыбка говорит, что он, конечно же, чего-то не понимает, но ему это без разницы, он хотел помочь, и, возможно, ему это удалось.

– Удачи! – произносит он и плывет к Брэду и другим ребятам, играющим с большим надувным мячом, пытаясь не допустить, чтобы он упал на воду.

– Ну хватит, – говорю я. – Он же бросился спасать тебя, не преследуя при этом никакой сексуальной цели. Просто он хороший парень. И нечего злиться на него.

– На кого хочу, на того и злюсь, – закатывает глаза Эшли.

– Он повел себя как настоящий герой, – заявляет Джордж. – Даже у меня что-то шевельнулось в штанах. Но не беспокойся, дорогой, он по-прежнему твой и только твой.

– Прекрасно. Да, он настоящий герой, он удивителен, он идеален, и он разрушил мой план, – чуть не плачет Эшли.

– Нужно было лучше планировать, – смеюсь я. – Во второй раз такая фишка не пройдет.

– А может, он в любом случае не сработал бы, – уныло говорит Эшли. – Безумные планы с целью завоевать чье-то сердце никогда не срабатывают.

– Раз на раз не приходится. – Я улыбаюсь и смотрю, как Хадсон выпрыгивает из воды, чтобы подбросить мяч в воздух. – Если план действительно безумен, его вполне можно осуществить.

Этим вечером мы разжигаем большой костер, жарим на прутиках зефирки и поем песни. Марк задался целью заставить весь лагерь спеть I’m Coming Out, но эту песню трудно исполнять под одну только акустическую гитару, мы все прекрасно понимаем это и потому поем без особого воодушевления. Джордж красит ногти Джордан, а Эшли воткнула в землю сразу пять прутиков с зефиринами и теперь бегает от одного к другому и переворачивает их.

– Она что, действительно пыталась сегодня изобразить, будто тонет? – Джордан, не отрываясь, смотрят на свои ногти. Они спросили у Джорджа, а может ли он сделать на них какой-нибудь рисунок, Джордж захотел попробовать и теперь старательно выводит черные сердечки на блестящей розовой лаковой основе.

– Чего не сделаешь ради любви, – глубокомысленно изрекаю я.

– Видите ли, притворство – всегда проблема, – рассуждают Джордан. – В ромкоме нужно почти что утонуть, причем ненамеренно, и оказаться спасенным, и, может, по ходу дела еще и потерять память. Нет никакого смысла просто барахтаться в воде, изображая потенциального утопленника. Это пытаются проделать герои всех подростковых фильмов об отдыхе на море, и ни у кого из них ничего не получается.

– Не хочу портить тебе всю малину. – Монтгомери, сидя на бревне, наблюдает за художеством Джорджа. – Но как это вообще может получиться? Натурал неспособен сделаться геем, даже если ему довелось спасти кого-то из нас. Существуй такая возможность, я бы регулярно поджигал нашу квартиру до тех пор, пока не перебрал бы всех пожарных Лос-Анджелеса.

– Дорогой, не смеши меня, а не то я испорчу ногти Джордан, – просит Джордж.

Беру зефир из лежащего на земле мешка, стряхиваю муравьев, насаживаю на прутик и подношу к огню. Хадсон стоит рядом и поджаривает две зефирины. Его очередное увлечение, имя которого я позабыл, тоже стоит поблизости и разговаривает с Брэдом.

– Спасибо, – обращаюсь я к Хадсону, – Эшли тебе этого не скажет, но ты смелый парень.

Он смотрит на меня и улыбается:

– Ты о том, что произошло в бассейне? Так в чем было дело, брат?

– Это был плохо продуманный план, достаточно сказать, что все делалось ради любви.

– Аааааа. Ну тогда мне жаль, что я помешал его осуществлению. Я люблю любовь. – Замечаю, что он не смотрит на свою теперешнюю пассию и что мне неожиданно становится очень тепло, даже учитывая близость костра.

– А кто не любит? Но этой конкретной любви не суждено сбыться.

– Что? Не расстраивай меня, парень. Я люблю только счастливые любовные истории.

– Просто они не пара.

– А, не сбрасывай ее со счетов. Если она действительно любит, то должна, знаешь ли, бороться за свою любовь. Должна переиграть соперников, преодолеть препятствия и победить. – Какое-то время он молчит и смотрит на огонь, отражающийся в его глазах. – Я думаю… Думаю, любовь – это нечто необыкновенное, тем более для нас, квиров, но мы должны больше стараться. Даже если успех маловероятен. Потому что, если ты ощущаешь связь с кем-то, если кто-то заставляет тебя чувствовать себя особенным… У нас это бывает реже, чем у натуралов. И потому игра всегда стоит свеч. Даже если кажется, что все твои усилия напрасны. Все равно надо пытаться.

Я смотрю на огонь и улыбаюсь.

– Эй, малыш! – К нам подходит красавчик Хадсона. – Мои зефиры поджарились?

– Зефир, – поправляю я.

– Ну да. Я просто хочу закинуть в рот что-нибудь сладенькое.

– Ну это я могу тебе обеспечить. – Хадсон обнимает своего бойфренда за талию и притягивает к себе для поцелуя. Моя зефирина потрескивает и становится черной. Я достаю ее из огня.

– Пока, – говорю я им. Но они не замечают, что я ухожу.