Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

Четвертый день

Он проснулся резко, как от толчка. Сердце тревожно стучало, было трудно дышать. Некоторое время он бессмысленно таращился в темноту за окнами, вспоминая сон. Его напугала не история с летучим ящером. Реальной угрозы он в ней не почувствовал. Опасным наваждением казался состоявшийся прямой контакт с Дедом. А сильнее всего шокировали отчетливые воспоминания о корнуэльском пироге и вкусе выпитого вина.

– Это сон, просто сон, – уговаривал себя Никита и тут же начинал сам с собой спорить. – В нормальном сне так не бывает! Это бред сумасшедшего!

На самом деле он понятия не имел, как должно быть в нормальном сне.

– Интересно, будет ли утром похмелье, если в следующий раз во сне я с Дедом напьюсь?

Никита представил себе, как они с Эдвардом, пьяные и веселые, гоняют по дому ошалевшего Карлушу. Птеродактиль подпрыгивал, пытаясь взлететь, бил по полу острыми крыльями и вытягивал вперед голову с гребнем, как разъяренный гусак. Никита нападал на него со шваброй, а Дед держал перед собой тяжелый кухонный стул ножками вперед, пытаясь оттеснить ящера к балкону. В конце концов в фантазиях Никиты побежденный Карлуша с шумом перевалился через порог балконной двери. Он сделал судорожный рывок, взгромоздился на перила, раскрыл огромные крылья и соскользнул вниз. Поток воздуха подхватил его и птеродактиль начал удаляться, постепенно набирая высоту.

Никита воображал, как они с Дедом на радостях обнимаются и открывают новую бутылку вина, чтобы отпраздновать победу.

– Точно, бред!

Ему полегчало. Еще некоторое время он лежал в постели, закинув руки за голову, и наблюдал, как небо за окном становилось светлее.

Торопиться Никите было некуда. Предстоял день ожидания – на сегодня была назначена доставка диванов и телевизора и подключение спутниковой антенны.

Спустившись вниз, он первым делом налил себе чаю, прихватил печенье и отправился на балкон. Чувство новизны пока не прошло, взгляд на холмы как рукой снял остатки тревоги. Наступила утренняя благость.

Встречаются люди с высокой восприимчивостью к красоте в любых ее проявлениях. Прекрасное – их наркотик. Таким был Никита. Страсть ко всему красивому служила главным стимулом в его жизни. И в бизнесе, и в быту, и в отношениях с людьми. Тягой к прекрасному он оправдывал для себя любые необдуманные поступки и даже супружеские измены. Он был уверен, что посторонние увлечения никак не касались жены, потому что им двигала не похоть, а влечение к красоте. Правда, такого рода теории он держал при себе. Для Ольги они не годились. Во-первых, она сама была красивой женщиной. А во-вторых, просто не годились, и все.

– Вот был бы такой вид из окна в московской квартире, – сказал Никита, отхлебнув чаю и глядя вдаль. – Я, наверное, и за границу не ездил бы.

Он лукавил. Помимо обостренного чувства прекрасного, его регулярно обуревала страсть к переменам. Один и тот же ландшафт за окном, каким бы исключительным он ни был, рано или поздно прискучил бы ему. В мире оставалось еще столько красоты: неприступные вершины, синие океаны, молчаливые пустыни. И чудесные тихие речки, и лесные озера. И лучшие из городов – древние и современные. Без новых впечатлений Никита испытывал острый эмоциональный голод, зато, насытившись новыми ощущениями, был готов на любые подвиги.

В его мозгу забрезжила идея. Только он никак не мог ее ухватить. Что-то о врачующей силе красоты. Он предпринял ленивую попытку сосредоточиться, но мысль ускользнула, ни во что не оформившись.

После завтрака Никита навел в доме минимальный порядок. В его распоряжении было немного вещей, однако за прошедшие три дня он успел раскидать их по всему дому. Его самого это беспокоило мало, но скоро здесь должны были появиться посторонние. Пускай всего-навсего грузчики и установщики оборудования – это значения не имело. Никита с детства усвоил, что беспорядок – дело интимное. Так перед приходом гостей приговаривал его отец, распихивая все, что плохо лежало, по самым неожиданным местам. Дальнейшая судьба припрятанного обычно надолго покрывалась мраком.

В процессе уборки Никите попалась на глаза все еще завернутая в бумагу акварель.

– Как это я мог забыть?! – воскликнул он, в нетерпении срывая упаковку. В доме она выглядела еще лучше, чем в антикварном салоне.

– Мерси, месье Антиквар, – помянул он профессора добрым словом. – А что там, кстати, с буфетом?

Никита осторожно прислонил акварель к стене рядом с камином и отправился на поиски сумки с планшетником, которую только что куда-то засунул.

Сумка нашлась в кухонном встроенном шкафу, но оказалось, что компьютер разрядился. Пришлось искать зарядное устройство. Сбегав пару раз вверх-вниз по лестнице, он, наконец, устроился с планшетником на полу в гостиной, неподалеку от электрической розетки.

И тут в дверь позвонили.

Никита помчался в прихожую. За дверью он обнаружил мебельный фургон и пару грузчиков в синих комбинезонах. Приехали диваны.

С этого момента все закрутилось в бешеном темпе. Пока вносили и распаковывали диваны, явились монтажники с большими коробками и мотками проводов, а за ними – доставка из магазина электроники.

Никита разрывался на части, пытаясь руководить всем одновременно. И вот распакованная мебель и телевизор встали на свои места. Необходимые документы были подписаны. Грузчики собрали раскиданную вокруг упаковку и отбыли восвояси. Никита перевел дух и отправился на балкон – приставать с вопросами к монтажникам, которые в этот момент приступали к установке спутниковых тарелок.

Один из рабочих, смуглый пожилой француз, показал на сквозные отверстия в массивных перилах:

– Можем поставить тарелки на прежнее место.

В ответ на удивленный взгляд Никиты он объяснил:

– Они здесь уже были раньше, я их сам устанавливал. Видите отверстия? Это было очень давно, много лет назад, но я помню прежнего хозяина дома. Он был англичанин, очень приветливый, но совершенно не говорил на французском. Тогда с ним был молодой человек – помогал с переводом.

– Хорошо, ставьте на прежнее место, зачем же делать лишние дырки. – Никита перестал удивляться. Он потрогал глубокие борозды на перилах метрах в полутора от отверстий. – А здесь тоже что-то крепили?

– Не знаю. Больше похоже на следы от когтей. – Смуглый француз усмехнулся. – От очень больших когтей. И это точно не моя работа.

«Ну да, – обреченно подумал Никита. – Как же, помню я эти когти. И хозяина их помню. Карлушей звали».

Рабочие закрепили антенны и объявили перерыв на ланч. Они уехали в кафе самообслуживания на въезде в деревню. Им оставалось всего лишь настроить телевизор и проверить работу wi-fi в разных частях дома. Работы было не так уж много, но Никита даже не пытался их остановить. Франция. Обед по расписанию.

Он несколько раз передвинул свои новые диваны туда-сюда. Гладкие ножки лихо скользили по каменному полу. Никита определил три основных сценария расстановки: «Вечер у камина», «Телевизор» и «Вечеринка». Посидел на одном диване, повалялся на другом – и остался доволен.

Никита пошарил в холодильнике и в кухонных шкафах. Готовой к употреблению еды почти не осталось, а возиться с кастрюлями не было настроения. Времени на поход в ресторан тоже не было – монтажники обещали не задерживаться. Он подъел все, что посчитал пригодным, и достал из морозилки курицу, чтобы оттаяла к вечеру. Тут он вспомнил о планшетнике, который остался лежать рядом с розеткой.

– Ага! Буфет! Давай-ка посмотрим!

Обрезками проводов он разметил на полу основание самого большого буфета из коллекции Антиквара. Кусочками цветного скотча от вскрытых коробок обозначил на стене высоту. Затем развернул один диван лицом к своему условному макету, уселся, прищурил глаза и в обозначенных границах попытался представить себе резной ореховый буфет. Картинка не складывалась.

– У Деда все было хорошо. В смысле, с интерьером у него все было хорошо. Значит, и у меня все будет, – успокоил он себя.

Никита походил по комнате, глядя на макет с разных сторон. Потом встал у двери в прихожую и попытался восстановить в памяти свой первый взгляд на гостиную Деда.

– Нормально, – резюмировал он через некоторое время. – С гравюрами по бокам будет отлично. А когда повешу люстру…

Раздался звонок в дверь. Вернулись монтажники, и все снова завертелось колесом.

Прошел еще час или даже больше. Заработал телевизор. И – ура! – Интернет стал доступен практически в любой точке первого и второго этажей. На третьем этаже сигнал был слабый и неустойчивый, но Никиту это не смущало. Милая девушка, которая оформляла заказ по телефону – спутниковая фея – предупреждала, что мощности может не хватить.

Закрыв за монтажниками дверь, Никита в изнеможении рухнул на диван. Он устал и дико проголодался. Основных вариантов было два: ждать вечернего открытия ресторана или самому варить спагетти. Никита предпочел третий вариант – более творческий и более рискованный. Он отправился в бар.

Пьер был очень занят. Он передвигал тяжелые основания больших зонтов, чтобы вернуть на место тень, которая съехала в сторону от столиков и посетителей бара. Свободных мест на улице, разумеется, не было. Как и в первый раз, Никита устроился внутри.

– Бонжур, Никита! Одну минуту! – Пьер отнес на кухню поднос с посудой и вернулся, вытирая руки салфеткой. – Как ваши дела? Выпьете что-нибудь?

– Я буду светлое пиво. И еще я ужасно голоден. Пропустил ланч, – признался Никита.

Бармен с укоризной покачал головой. Никита заискивающе улыбнулся.

– Я знаю, что у вас бар, а не кафе. Но, может быть, накормите меня чем-нибудь в виде исключения? У меня в доме весь день работали люди, не мог отойти.