Часть первая

Прольются все слова, как дождь,

И там, где ты меня не ждёшь,

Ночные ветры принесут тебе прохладу.

На наших лицах без ответа

Лишь только отблески рассвета

Того, где ты меня не ждёшь.

Би-2 «Мой рок-н-ролл»

* * *

Спустя несколько дней, выходя вечером из здания клиники, Татьяна с удивлением увидела на ближайшей лавочке давешнего сумасшедшего деда. Тот спокойно сидел, прикрыв глаза, улыбался солнечному теплу. И еще более походил на моржа. Улыбающегося моржа.

Словно угадав ее присутствие, он открыл глаза и приветливо кивнул.

— Есть разговор, Татьяна Викторовна, — сказал он абсолютно нормальным и даже каким-то пугающим голосом, — кофе со мной выпьете?

Кофе поблизости можно было выпить только в станционном шалмане — заведении сомнительной чистоты и явно бандитского толка. Но, изумляясь себе, Татьяна кивнула и последовала за дедом.

— Можете называть меня Лу-Тан. А мне будет удобнее звать вас Танни, — сказал тот, когда они заняли столик в углу, и официантка принесла неожиданно крепкий кофе. — Я здесь, чтобы предложить вам работу. Мне нужен ассистент…

* * *

На пересечении космических путей плыла в бесконечной пустоте вселенной маленькая станция с красными крестами на крыльях, состоящих из звездных батарей. Лазарет на перекрестке миров.

— Отчего кресты? — удивилась Татьяна, когда они, вывалившись из подпространства, подлетали к станции.

Ничему другому она уже не удивлялась, лишь судорожно прижимала к себе повизгивающего Бима.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Лу-Тан.

Иллюзорный облик уже начал таять и «морж» проступал все более явственно. Поэтому Татьяна старалась на него лишний раз не смотреть.

— Христианский символ в космосе — вас это шокирует?

— Нет, просто не ожидала увидеть…

— Съешьте одну из тех капсул, что я дал — это поможет пережить психологический шок.

— Психологический… — пробормотала Татьяна, послушно разжевывая похожую на но-шпу, но, слава богу, безвкусную капсулу, — культурный, социальный, физиологический…

Межзвездный малый транспортный корабль, который Лу-Тан называл МОД, пришвартовался к станции. Они вошли в первый шлюз. «Морж» обрюзг и двигался тяжелее обычного. Кажется, у него удлинились пальцы и начал проявляться хвост.

— Я дал бы вам выспаться с дороги, — улыбнулся внеземной дед, когда они миновали еще два шлюза и, наконец, оказались внутри станции, — или осмотреть лазарет — ведь вы, земляне, очень любопытны. Но, прежде всего, мне надо обследовать вас и провести необходимые процедуры для лучшей вашей адаптации. Не возражаете, если мы сразу пройдем в медицинский сектор?

Татьяна сдержала вздох. Таблетки давили панику, но не могли успокоить мысли, скачущие по кругу безумными белками.

— Что ж… Пойдемте, коллега!

* * *

— Можно еще раз повторить полное имя? — сконфуженно попросила Татьяна. — Я не запомнила…

— Лу-ТанТиойоГрундалеБхвосторб…Кройдежо.

— А вот это… — она многозначительно помолчала и покрутила в воздухе пальцами, — что?

— Мой ментальный код. Ваша раса не обладает телепатическими способностями, за исключением некоторых индивидуумов, поэтому вы его не слышите и произнести не сможете.

— Ага, — она кивнула, мол, поняла.

Утром следующего дня Лу-Тан устроил ей экскурсию по станции. В жилом секторе располагались четыре поражавших своими размерами помещения. Из них три — пустовали, а в четвертое накануне заселилась Татьяна Викторовна и так же прошедший дезинфекцию и адаптационные процедуры Бим. Неизвестные установки, которыми был заполнен лабораторный сектор, привели ее в восторг. И уж совсем Татьяна лишилась дара речи, когда Лу-Тан, теперь являющий собой огромную тушу с четырьмя ластами и хвостом, ввел ее в уже виденный вчера медицинский сектор и показал его святая святых — операционную. Он кратко объяснял назначения различных аппаратов и приборов, а она слушала, открыв рот, и понимала, что запомнить все это нет совершенно никакой возможности. Агрегат для проведения хирургических операций, то ли робот, то ли живое существо — она не поняла — представлял собой прозрачную капсулу на регулируемой подставке, оплетенную, словно сосудами, янтарно светящимися шлангами и проводами. Оперировать можно было с пульта управления, который Лу-Тан назвал Большой медицинской консолью — многочисленными манипуляторами, либо собственными руками, вводимыми внутрь прямо сквозь стенку капсулы. В этом случае кожу покрывала тончайшая пленка, исключавшая заражение операционного поля. Агрегат, который Татьяна сразу же окрестила Икринкой, так же проводил операции самостоятельно. Доктор в данном случае контролировал его действия и мог, в зависимости от сложности ситуации, корректировать их или подключаться к ментальному управлению.

Лу-ТанТиойоГрундалеБхвосторб…Кройдежо смотрел на новенькую с доброй усмешкой. Несмотря на различие в их внешнем виде, он узнавал выражения, сменяющиеся на ее лице картинками калейдоскопа — так же смотрел он на своего учителя много-много циклов назад.

— Не забывайте принимать капсулы, коллега, — напомнил он в очередной раз, когда они вышли из медицинского сектора, и он повел ее по пружинящим овальным коридорам. — Я не надеюсь, что вы запомните все, что я рассказываю. Поэтому завтра начнем обучение по полной программе. Я подключу к вам Э. Для начала, вы ознакомитесь с физиологией рас, наиболее часто посещающих этот уголок галактики. Плюс изучите межгалактический код, чтобы общаться с пациентами. Затем перейдем к основным разновидностям болезней и травм, фармакопии…

Татьяна слушала глуховатый доброжелательный голос, и голова у нее шла кругом. Белая дверь, перед которой Лу-Тан остановился, открылась, и Татьяна оказалась… на пороге Вселенной.

Она вскрикнула от неожиданности. Ноги висели в пустоте, вокруг царила бархатная темнота, яркие точки бессистемно кружили вокруг, кололи глаза обоюдоострыми лучами. Лу-Тан поколдовал со стеной и под ними проявился пол, из того же белого и упругого материала, из которого были сделаны стены и пол по всей станции.

— Таблетка! — снова напомнил «морж». — С полом лучше?

— Да, с-с-спасибо! — заикаясь, ответила Татьяна и сжевала очередную. — Где мы?

— Это смотровая. Помните садик, в котором стояло ваше прежнее место работы? Здесь можно гулять!

В центре помещения выросли из пола два сильно разнящихся формой кресла.

— Вот скамейка, — улыбнулся он, — присядем?

И прополз к своему, больше похожему на изуродованную козетку, где устроился с комфортом, отдохновенно свесив ласты.

Татьяна осторожно присела в свое. Кресло зашевелилось, заставив ее подскочить, вырастило скамеечку для ног и подголовник. Оно было чуть теплым. Хотелось расслабиться, прикрыть глаза от режущих лучей и уснуть в вальсе далеких небесных цветов.

— Хорошо, — одобрительно заметил «морж». — Вы быстро адаптируетесь. Таблетки тут не причем!

— Как долго мне еще принимать их? — спросила Татьяна, не глядя на него — не могла оторвать глаз от феерического зрелища за невидимой границей станции.

— Еще пару дней. Вреда от них нет, да и обучение пойдет быстрее. Вы можете здесь размышлять. Насколько я успел ознакомиться с вашей расой, люди очень любят размышлять! Над чем угодно.

— Это верно.

Татьяна повернулась к собеседнику.

— Скажите, доктор, а если у меня не получится, вы вернете меня обратно?

Лу-Тан помолчал, шевеля ластами. Передняя пара оканчивалась длинными восьмифаланговыми пальцами, судя по внешнему виду очень гибкими и чувствительными. Пальцев было по шесть на каждой ласте.

— Я не рассматривал такой возможности, — наконец, сообщил он, и усы его встопорщились, придав лицу угрожающий вид. — Мне думается, вы справитесь. Кроме того, вас выбрали из нескольких кандидатов. Как наиболее подходящего.

— О! — удивилась Татьяна. — И по каким параметрам вы производили отбор?

— Оно вам нужно? — неожиданно поинтересовался «морж». — Не слишком ли много информации для второго дня?

Татьяна в очередной раз отметила, как интересно он строит фразы. И вроде бы верно, а словно подвох чувствуешь!

— Мне бы хотелось знать, — твердо сказала она и перевела взгляд в черные дали. Оттуда наползала зелено-розовая дымка, сквозь которую звезды светили не так яростно.

— У вас присутствует уникальный медицинский опыт, — неохотно заговорил Лу-Тан, — знание анатомии и физиологии отличающихся друг от друга видов живых существ. Вы вдумчивы и аналитичны. Не склонны впадать в панику, сталкиваясь с событиями, которые противоречат вашей логике. Вы относительно молоды. С теми технологиями, которыми я обладаю, я смогу продлить ваше существование вдвое против обычного срока жизни представителей расы землян. Вы любите находить ответы на вопросы, а вопросов я обещаю много! Вам до сих пор интересно учиться новому…

Он замолчал. Хвост, свесившийся с «козетки», раздраженно дернулся.

Татьяна молча ждала. Чувствовала — он сказал не все.

— Ну хорошо, упрямица вы этакая! — Лу-Танов хвост тяжело ударил по полу. — Вы одиноки. Ваши родители давно умерли, детьми вы не владеете. Вас никто не станет искать. Запущенная нами легенда вполне удовлетворит коллег по работе. Друзей, которые почуяли бы подвох, у вас не осталось.

В дымке свет распадался на спектр и звезды казались окруженными разноцветными аурами. Это было так красиво, что Татьяна, захваченная зрелищем, неожиданно равнодушно подумала, что она и сама обо всем догадывалась. И о последнем тоже. Особенно о последнем.

Лу-Тан, видимо ощущавший неловкость, слез с «козетки» и тронул теплыми пальцами локоть Татьяны.

— Хотите, я приглашу вас в гости? — спросил он. — Прямо сейчас.

— В гости? — удивилась Татьяна, с сожалением отрывая взгляд от «зацветшего» космоса. — А разве я не у вас в гостях?

— Вы в моем лазарете, — оживился Лу-Тан. — А я приглашаю в личные покои.

Татьяна поднялась. Кресла с легким шелестом втянулись в пол. Ей захотелось помахать им рукой на прощанье, но она сдержалась. Расшалилась, матушка!

— А ведь и правда, — заинтересовалась она. — В жилом секторе все комнаты, кроме моей, пустуют. Где же вы живете?

— Вы умеете плавать? — лукаво улыбнулся «морж».

* * *

Необычайно легкая вода наполняла тело силой и весельем. Татьяна старалась делать мощные гребки, выкладываясь полностью. Проплыв еще две дорожки она вылезла на край водоема, накинула полотенце, промокая волосы и лицо. Лу-Тан одобрительно наблюдал за ней, лежа на подстилке, формой напоминающей лист.

— Плаваете вы отвратительно! — весело сообщил он в очередной раз. — Никогда не поверю, что жизнь на вашей планете появилась в воде!

Она рассмеялась, закуталась в халат и пожелала шезлонг. Седалище выросло в мгновение ока именно таким, каким она его себе и представляла — с полосатым матрасиком поверх каркаса. За прошедшее время она полностью освоила методы взаимодействия с Управляющим Разумом Станции или Э, как называл его похожий на «моржа» доктор.

— Я хорошо плаваю! — все еще смеясь, возразила она. — Для человека. С вами, конечно, мне не сравниться.

Вместо ответа Лу-Тан с неожиданной силой оттолкнулся хвостом, сделал кульбит в воздухе и рухнул в бассейн, подняв тучу брызг. Под водой он был стремителен и неутомим. Татьяна любовалась замысловатыми узорами, что он вырисовывал в зеленоватой толще идеально круглого водоема.

— Что у нас в программе на сегодня? — крикнула она, когда через полчаса доктор, отфыркиваясь и отдуваясь, вынырнул у дальнего конца бассейна.

По договоренности с Лу-Таном она говорила на межгалактическом коде, который выучила при помощи Э. «Морж», чьим хобби была ксенолингвистика, отвечал ей по-русски.

— Повторим самые распространенные виды операций при травмах конечностей у юмбаи. Еще раз пройдем ранения, которые могут получить как сатианеты, так и гоки в их бесконечной войне.

— Опять виртуальные операции! — вздохнула Татьяна.

Лу-Тан подплыл к ней и завис в воде, придерживаясь длинными пальцами за край бассейна.

— У вас есть пословица — восемь раз отмерь, один отрежь! — назидательно заметил он. В такие моменты «морж» всегда напоминал ей прежнего начальника — светило отечественной нейрохирургии.

— Семь, — не сдержалась она. — Отмерять надо семь раз, а не восемь!

На пороге показался Бим. Старый спаниель после процедур омоложения, которым его подверг Лу-Тан, выглядел великолепно — шерсть лоснилась, цветные пятна на ней были ярки, когда-то подслеповатые глаза смотрели живо и ясно. Яростно виляя хвостом, он залился звонким лаем, многократно отразившимся от стен — от неожиданности Э не успел включить звукопоглощение. Не успело замолкнуть эхо, как по станции прокатился трубный звук сирены — к входному шлюзу пришвартовывался корабль.

Лу-Тан быстро выскользнул из воды, словно выпрыгнул.

— Ваше счастье, Танни! У нас будет живой пациент. Идите, быстренько приведите себя в порядок. Встретимся у шлюзовой.

Татьяна бросилась бежать, сопровождаемая по пятам Бимом. Радуясь движению, спаниель лаял, как заведенный. Она не смогла пересилить любопытство и по пути к себе заглянула в смотровую. Чужой корабль, совсем не похожий на МОД, висел прямо под ногами, выпустив швартовочные штанги и нащупывая ими жерло шлюза.

Через полчаса Татьяна в белоснежном комбинезоне с красным крестом на спине, едва сдерживая дрожь волнения, стояла рядом с Лу-Таном и ждала, пока откроются двери последней шлюзовой камеры. Они подались друг от друга, шипя воздухом, и на пороге показался ее первый пациент.

Татьяна Викторовна молча открыла и закрыла рот. На пороге сидела болотная жаба, зеленая, пупырчатая… На голову выше самой Татьяны. Необъятные метры складчатой кожи заколыхались прямо у нее перед глазами.

— Дорогая…! — церемонно захлопал ластами Лу-Тан. Судя по тому, что имени гостьи Татьяна не услышала, оно целиком состояло из ментального кода. — Как я рад! Ваши покои давно готовы!

Жаба квакнула, отодвинула брюхом опешившую Татьяну и последовала за доктором, который затараторил на своем языке, перемежая речь «ментальным» молчанием.

Татьяна поплелась за ними. Пациентку надо было как-то для себя определить, и она, немного помучавшись, придумала ей имя — Жабёна.

Лу-Тан поместил вновь прибывшую в самой просторной палате. Э создал в ней бассейн, точнее ванну, до краев наполненную дымящейся жидкой грязью, и Жабёна залезла в нее отдохнуть с дороги. От удовольствия она издавала тихое горловое ворчание, от которого у Татьяны волосы становились дыбом. По указанию Лу-Тана спаниеля не пускали в эту часть станции, поэтому покой и тишина в грязевом, дурно пахнущем SPA гостье были обеспечены.

Старый доктор казался взволнованным, что Татьяну удивило. Она привыкла к его спокойствию и рассудительности. Когда он прочел ей вступительную лекцию про серафид — так называлась эта раса — она прямо спросила его, в чем дело?

— Мы с ней родом с одной планеты! — улыбнулся Лу-Тан. — Как это у вас называется — Родина? Мы с ней родом с одной Родины! Я лечил ее, когда она была еще… — он задумался, подбирая слово.

— Лягушонкой? — скрывая улыбку, подсказала Татьяна.

Лу-Тан с готовностью закивал.

— Да, именно. Спасибо.

К стыду своему Татьяна еще не успела изучить родную планету своего наставника. Вселенная была наполнена разнообразнейшими формами жизни. Татьяна Викторовна одновременно изучала огромное количество чуждых землянину анатомий и физиологий потенциальных пациентов, подключаясь к Э на двадцать часов земных суток — тридцатичасовой суточный цикл станции этому вполне способствовал. После чего падала, как мертвая, в постель.

Лу-Тан рассказал, что планета Крелос, каталожный номер Звездной Ассоциации ЕМА-2804Д, населена двумя разумными расами. Его соплеменники покорили глубоководное пространство океана, на шестьдесят процентов покрывающего планету. А серафиды обитают на оставшихся сорока процентах суши, представляющей собой россыпь заболоченных островков с полосами бесконечных пляжей, которые объявлены общей территорией. Кроме того, Татьяна с изумлением узнала, что Жабёна — особа королевской крови. Ее отец (имя не произносимо) Верховный правитель Влажного легиона, а один из сыновей пупырчатой матроны по выбору дедушки станет следующим правителем.

— А зачем она прибыла в нашу скромную обитель? — удивилась Татьяна Викторовна. — Отчего не захотела лечиться на родине?

— Лечиться? — рассмеялся Лу-Тан. — Она не лечиться приехала. Политическая обстановка во Влажном легионе всегда была сложной. А для родов нужно спокойствие и сосредоточение…

— Для чего? — переспросила Татьяна. — О господи!

— У нас мало времени, — заметил Лу-Тан. — Завтра мы проведем обследование, подсчитаем икринки с помощью сканера, определим дату родов. К утру вы должны знать все о физиологии серафид, о процессах оплодотворения, внутриутробного развития и родах. Пройдитесь по педиатрии — малыши потребуют неусыпного надзора…

Лу-Тан прислушался к чему-то.

— Идите, Танни. Этого вам хватит на всю ночь. А меня ждут новости о родине…зовет меня!

Они расстались на пороге медицинского сектора. Татьяна приласкала заскучавшего в ее отсутствие Бима, накормила его и наскоро перекусила сама, проглотила пару таблеток стимуляторов, чтобы не засыпать, и подключилась к Э на всю ночь.

* * *

Значительно увеличившиеся в размерах икринки плавали в бассейне рядом с материнским. В отличие от последнего «лягушатник» был заполнен чистой озонированной водой с витаминными добавками. Каждые полчаса Жабёна, отдыхающая в теплой грязи после долгих, но успешных родов, протягивала длинную лапу и пробовала температуру воды. После чего отправляла в пасть пару зеленых, мерзко пахнущих котлет, которые ей готовил Лу-Тан из собственных запасов водорослей и замороженной «рыбы». Запасы ему регулярно доставляли с родной планеты.

Татьяна навещала «юную» мамашу каждый час, прослушивала икринки прибором, очень напоминающим стетоскоп. Но, в отличие от него, прибор выдавал полную картинку физиологического состояния исследуемого объекта на сетчатку глаза врача и параллельно передавал данные на анализ Э. Икринки росли здоровыми и яркими, и внутри уже угадывались шустрые, тыкающиеся мордочками, темные силуэты.

Жабёна на Татьяну внимания не обращала. Грузно ворочалась в грязи, дремала, лопала котлеты, снова и снова пробовала воду. Ее корабль периодически отшвартовывался от станции и облетал дозором пространство вокруг. Татьяна, с самого прилета на станцию увлекшаяся изучением инопланетных кораблей, раскопала информацию о звездолетах серафид. Выполненные в форме спиралевидных ракушек они были маневренны, но не очень быстры. Образец номер один, который ей случилось наблюдать воочию, к тому же, был непрост. Татьяна дала задание Э проанализировать его вооружение и тот ответил, что начинка «ракушки» тянет на военный крейсер среднего класса. Нет, не все сказал ей хитроумный «морж»! Объяснение про «сложную политическую обстановку» Татьяну Викторовну не устроило. В перерывах между бесконечным беганием в VIP-зону, как она окрестила для себя палату Жабёны, Татьяна изыскивала в закоулках Э информацию про политическое устройство общества серафид, но полученные данные ее не удовлетворили. Тогда она изучила обычаи, семейные отношения, религию. И вот тут-то неожиданно нашла ответ на свой вопрос. После чего несколько мгновений пребывала в состоянии шока. Пришлось вновь вспомнить про антистрессовые капсулы.

Икринки принадлежали Вечности — так она поняла смысл одного из главных сакральных текстов, который Э не без труда перевел на межгалактический код, а она, уже самостоятельно, на родной язык. Вместилища Жизни выпадали в воду прямо из Вечности, затаившейся в материнском чреве. Они считались бессмертными и святыми. Они не принадлежали Влажному Миру Живых, и поэтому любой мог вернуть их Вечности. То есть, попросту, уничтожить, не понеся за этого никакого наказания. Этим пользовалась многочисленная родня Верховного правителя, стремящаяся подсунуть последнему для выбора собственных ставленников. Лягушата, которые у серафид вылуплялись, минуя стадию головастиков, напротив, считались собственностью Влажного легиона. Попытки противоправных действий против них карались смертью и осуждались обществом и религией.

Осознав это, Татьяна Викторовна взглянула на Жабёну новыми глазами. Мать, решившаяся на далекое и опасное путешествие ради спасения своих детей, заслуживала уважения. Кроме того, Татьяна внимательно изучила ее данные. Прямых указаний не было, но гормональный фон и некоторые ранние изменения в мягких тканях пациентки подтолкнули Татьяну к мысли, что Жабёна уже откладывала икру и, возможно, не единожды. Чем заканчивались эти попытки, она могла только догадываться — догадки вызывали слезы на глазах.

С этого момента Татьяна решила сделать все, чтобы жабонята — она решила называть маленьких принцев так — вылупились на свет живыми и здоровыми.

Лу-Тан только головой качал, когда, заходя в палату пациентки в любое время суток, обнаруживал там свою ассистентку.

Наконец, в назначенное время, все тринадцать икринок полопались. Бассейн заполнился хаотично лазающей толпой, состоящей из зелененьких существ, размером с небольшую собаку. Они были голодны и стрекотали так, что у Татьяны закладывало уши. Гордая мать кормила их кусочками зеленых котлет, урча, словно огромная кошка. Но жабонят было слишком много — они толкали и оттирали друг друга, дрались, стремясь оказаться поближе к материнскому телу и вкусной еде. Татьяна осторожно отодвигала тех, кто уже поел, чтобы дать место другим. Осторожно — потому что у жабонят были мелкие острые зубы, которыми они угрожающие щелкали, когда она за задние ноги тащила их назад. Однажды один из принцев — самый шустрый, сильный и потому всегда оказывающийся на первой линии — всерьез вцепился ей в руку. Он держал ее предплечье в пасти и внимательно смотрел на нее не по возрасту умными черными глазенками. Татьяна сначала растерялась — от боли и неожиданности, а потом разозлилась.

— А ну-ка, фу! — строго сказала она, не замечая, что говорит по-русски. — Фу, я сказала!

Жабоненок моргнул и осторожно открыл пасть. Татьяна Викторовна осматривала глубоко расцарапанную кожу и не сразу заметила, что пациентка внимательно наблюдает за ней. Широкая лягушачья морда растягивалась в подобии улыбки. Зеленая лапа протянула Татьяне зеленую котлету. Жабёна милостиво дозволяла Татьяне кормить принцев наравне с ней.

Жабонята подрастали. Они выпрыгивали из бассейна и изучали пространство палаты. Татьяна, подробно записывающая их поведенческие характеристики, часто наблюдала следующую картину: Жабёна тяжело вылезала из ванны и усаживалась в центре комнаты, не обращая внимания на обильно стекающие на светлый пол потоки грязи; дети рассаживались вокруг нее, приоткрывали пасти и вместе с мамой начинали «петь». Они издавали глухое горловое урчание, подобное тому, которым Жабёна разговаривала с икринками. Поурчав, дружно замолкали. Жабонята принимались раскачиваться из стороны в сторону: молча, синхронно. Мамаша сидела неподвижно, закрыв глаза, и казалась зеленым, обросшим мхом валуном, торчащим из зеленого озерца.

— Что они делают? — поинтересовалась Татьяна Викторовна у Лу-Тана.

— Они учатся, — ответил тот. — Мать делится с детьми своими мозговыми волнами, побочным эффектом чего являются повторяющиеся синхронные движения. Когда они станут половозрелыми, то перестанут так реагировать на ментальную связь. Она синхронизирует их мозговую активность со своей, чтобы они могли правильно воспринять полученную от нее информацию. Постепенно она будет транслировать им все больше знаний, а они навсегда останутся подключенными к ее ментальному полю и смогут общаться с ней даже на расстоянии.

— Здорово! — искренне восхитилась Татьяна.

Ощущать материнское тепло на расстоянии, иметь возможность получить совет или нагоняй вдали от родного дома — что может быть лучше?

Обычно она сидела в углу, на любимом кресле, которое Э научился выращивать для нее виртуозно и моментально, и делала зарисовки для души или записывала интересные подробности из жизни лягушат. Черноглазого кусачего принца, чья икринка носила номер четыре, необычное занятие Татьяны Викторовны очень интересовало. Он был явно крупнее своих братьев и сестер и, пока она рисовала, с легкостью подлезал гладкой макушкой ей под локоть и заглядывал в блокнот. Она делала вид, что не замечает — сердилась на его выходку до сих пор. После укуса царапины воспалились, и Татьяне пришлось выдержать несколько болезненных инъекций антисептика.

Однажды он протянул лапу с шестью перепончатыми пальцами и осторожно взялся за карандаш. И снова посмотрел на нее так, как тогда. К своему удивлению, Татьяна ясно ощутила вопрос. Жабонёнок сомневался, немного смущался и побаивался ее. Но ему очень хотелось нарисовать волнистую линию на этой странной белой штуке. Она невольно улыбнулась и отдала ему карандаш. А после показала, как рисовать квадрат, треугольник и круг. Круг ему понравился. Он расчертил его волнистыми линиями и нарисовал вокруг много маленьких кружочков. А квадрат и треугольник зачеркнул неожиданно сильным жестом. И сломал карандаш. И удивленно посмотрел на две половинки. И, кажется, расстроился. Татьяна Викторовна вздохнула, перевернула лист и достала из кармана ручку…

Жабонята быстро росли, все сильнее стремились выйти наружу, чему Лу-Тан категорически сопротивлялся. Но однажды он сам отворил перед ними двери. Смешно морща зеленые тупые мордочки, становившиеся уже не такими яркими, они выползли в коридор и остановились. Татьяну не покидало ощущение, что они принюхиваются. Неожиданно зеленая лавина дружно оттолкнулась от пола десятками лап и поскакала в сторону личных покоев доктора. Жабёна неспешно последовала за ними. Когда Татьяна следом за ней зашла в помещение с бассейном, об стены дробился на звонкие отголоски восторженный вопль тринадцати громогласных глоток. Э запоздало включил шумопоглощение, но Татьянина голова еще несколько минут звенела будильником.

Малыши ликующе скакали и ныряли в искрящейся воде Лу-Танова бассейна. Наверное, после лягушатника в палате он казался им огромным, как мир. Старый доктор, улыбаясь так, словно сам был отцом зеленых бесенят, церемонно хлопнул ластами и сделал приглашающий жест. Жабёна так же церемонно кивнула и рухнула в бассейн, облив Татьяну водой с ног до головы. Привалившись спиной к стене, по частям выжимая мокрый комбинезон, Татьяна не могла сдержать улыбку, наблюдая за пловцами. Жабонята ныряли и выпрыгивали из глубины, как чертики из табакерки, мать ловила некоторых длинными лапами и Татьяна Викторовна никак не могла отделаться от ощущения, что, кроме оглушительного стрекотания, ясно слышит задорный смех счастливого семейства.

Через несколько дней царственный выводок покидал Лазарет. Черноглазый принц получил в подарок новый, синтезированный Э, блокнот и вечную ручку. Татьяна не сомневалась в том, кого выберет себе в преемники Верховный правитель Влажного легиона.

Когда возбужденно стрекотавшие малыши покинули станцию и столпились в первой шлюзовой камере, Жабёна, замыкавшая колонну, повернулась и захлопала лапами Лу-Тану, выражая ему свое почтение. Лу-Тан с восторгом отвечал. Татьяна скромно стояла за его спиной и грустила: она успела привыкнуть к беспокойным жабонятам и — даже — к их высокомерной мамаше, и боялась, что притихшая станция покажется ей пустой, едва отшвартуется «ракушка» с Крелоса.

Задумавшись, она не заметила, как Лу-Тан отступил в сторону. Жабёна оказалась перед ней, точнее, нависла буро-зеленой скалой. И хлопнула в ладоши прямо у Татьяниного лица, заставив ее подпрыгнуть от неожиданности. Татьяна покосилась на Лу-Тана — тот едва заметно кивнул. Она подняла руки над головой и громко хлопнула в ответ. И засмеялась. На морде гостьи появилось выражение, похожее на тщательно сдерживаемую улыбку. Она грузно развернулась и шагнула в шлюзовую. Толстые белые двери закрыли пятнистую зелень нетерпеливо подпрыгивающих тел. Первые Татьянины пациенты, завершив курс лечения, возвращались домой.

* * *

— Вы смешно рисуете! — сказал Лу-Тан, тонкими пальцами ворочая страницы альбома, в котором она рисовала лягушат. — Но похоже, не спорю. А не хотите их оживить?

— Это как? — удивилась Татьяна Викторовна.

Они вновь сидели в смотровой, любуясь звездами. Бим лежал под Татьяниными ногами наподобие пуфика и периодически облаивал пролетающие мимо метеороиды.

— Можно сделать их трехмерными. Э подберет алгоритм движения — у него записаны все алгоритмы пациентов, и пустит их прыгать по стенам вашей комнаты. Хотите?

— Конечно, хочу! — воскликнула Татьяна, и Бим подтверждающее гавкнул.

Лу-Тан покачал головой.

— Вы скучаете по ним, да?

Татьяна потрепала шелковое собачье ухо. Помолчала.

— Это странно, доктор, но по ним я скучаю больше, чем по родной планете.

— Значит, — тихо ответил Лу-Тан, — я не ошибся, выбирая вас. Во все времена на всех перекрестках всех путей находились существа, дарящие жизнь. Многие из нас выбрали одиночество Стражей порога. Никто не вернулся домой, пока был жив. Вы — первая из людей!

— Я не хочу возвращаться, — прошептала Татьяна, — никогда!

* * *

И понеслись безумные дни, словно некто махнул перед ними стартовым флажком.

— Вот прорвало! — ворчала Татьяна, бинтуя сломанное подкрылье неуклюжему проангелу, который разминал крылья в техническом уровне своего космического корабля и умудрился врезаться в стену.

Прошли те времена, когда она жаловалась на виртуальных пациентов. Каждые день-два прибывали новые, и она смогла воочию увидеть похожие на коробки из-под обуви корабли юмбаи — обитателей ближайшей планетарной системы; плоские тарелки Проангелов, космических торговцев и наемников, которых, оказывается, было полно на галактических трассах; сотообразные сооружения Роя.

Сирена вызова звучала и в дневное и в ночное время. Поначалу Татьяна реагировала на нее сердцебиением и раздраженно-нервным состоянием духа. На вопрос — почему нельзя отключить проклятый вой, а вызов осуществлять посредством Э — Лу-Тан пожал плечами и твердо ответил, что такова традиция этой станции и отменять ее он не собирается. Татьяне пришлось привыкнуть. Теперь она вставала по сигналу, три минуты принимала бодрящий ионный душ и шла к шлюзовым встречать пациентов. Бим всегда сопровождал ее. Он давно перестал отзываться истеричным лаем на непривычную внешность посетителей, держался солидно и подозрительно, как и полагается серьезному охранному псу.

Палаты не пустовали. Обычная практика — в зависимости от тяжести пациента оставлять его под наблюдением на какое-то время после проведенных медицинских процедур. Поскольку медицина шагала по Вселенной широко и уверенно, симбиотически соединяя достижения разных рас в один мощный кулак, пациенты редко задерживались в палатах на время, более двух-трех земных суток.

— Это скоро кончится, — Лу-Тан улыбался, но улыбка была слегка замученной, — цикличность травматизма — я это так называю. Снова будет затишье…

— … снова чай пойдем пить в смотровую! — подхватила Татьяна с восторгом, не глядя на пациента.

Ее руки укутывали пятое щупальце пожилого юмбаи быстро застывающей блок-тканью с анестезирующим эффектом. Юмбаи жмурил от боли огромные лемурьи глаза и морщил мягкий отросток, который заменял ему нос. Татьяна за руками не следила — Лу-Тан учил ее проводить простейшие манипуляции с закрытыми глазами.

— Ну, вот и все! — обратилась она к пациенту. — Боль проходит?

— Боль. Проходит, — проскрипел юмбаи. — Спасибо. Доктор.

— На здоровье. Можете возвращаться к конвоированию астероидов. Наши ремонтные роботы уже починили ваш корабль. Анестетик будет действовать до момента снятия повязки. Через десять циклов по временному периоду Юмбы попрошу вас вернуться к нам для этой процедуры, либо на планете обратиться к любому лечащему врачу. Конечностью сильно не размахивать. Используйте запасные — у вас их еще девять, вполне хватит для любых действий!

— Все. Понял. Кроткого Неба!

Пожелав по юмбайской формуле всего наилучшего, последний пациент отбыл. На станции наступила непривычная тишина. Впрочем, ее вскоре нарушили — восторженный лай Бима отражался от стен и Э почему-то не спешил его глушить. Пес радовался возможности не быть серьезным охранным псом!

* * *

Пользуясь днями затишья, предсказанными старым доктором, Татьяна Викторовна сортировала знания, полученные в последнее время. Она по старой привычке делала записи: тетрадями, блокнотами с постадийными зарисовками операций и манипуляций была завалена вся комната. В ней и в ванной по стенам радостно прыгали зеленые прынцы, на голове одного из них — стоит ли говорить — которого? — подскакивала золотая трехзубчатая корона. Татьяна часто улыбалась, глядя на него.

В комнате почти не было вещей из той жизни. Покидая Землю, она взяла с собой несколько книг, носильные вещи и Бима. Фотографии и диски, памятные безделушки, любимые журналы, тома, переполнившие книжные полки — все осталось в прошлом. Старые книги и старая собака — достаточный багаж для покорения Вселенной.

Лу-Тан все больше времени проводил в бассейне.

— Устал в этой суматохе! — пояснил он, когда Татьяна поинтересовалась — почему? — Надо набраться сил перед следующей.

По утрам она плавала в его бассейне. По вечерам они пили чай в смотровой. Точнее, она пила чай и скармливала Биму низкокалорийные печенья, а Лу-Тан грыз какие-то серые пластинки, похожие на чипсы, с сильным рыбным запахом, которые он называл «крочерсы».

— Пора вам поглядеть на окружающий мир! — во время одного такого чаепития заявил Лу-Тан.

— То есть? — не поняла Татьяна Викторовна.

— Завтра слетаем на М-63, познакомитесь с соседями.

Межзвездная станция М-63 была размером с небольшую планету. Перевалочный пункт для торговцев из разных уголков галактики, местная резиденция Звездной Ассоциации и ее напичканный оружием аванпост в этой части Галактики.

Татьяна Викторовна взволновалась.

— Я боюсь, — честно призналась она. — На меня буду глазеть, как на диковинку!

— Плащ с капюшоном, — лаконично отозвался Лу-Тан, — многие гуманоиды их носят. Но скрываться вам незачем. Вы хорошо делаете свое дело, и о вас уже идут хорошие слухи! Иногда приходится запрашивать М-63 о помощи, поэтому мне бы хотелось, чтобы там знали сотрудников Красного креста.

Татьяна встрепенулась.

— А ведь вы так и не объяснили мне — отчего на Лазарете использован христианский символ? Объясните сейчас! — потребовала она.

— Разные расы предлагали символы своих культур для обозначения службы Лазаретов на перекрестках миров. Чуть не передрались. Совет Ассоциации предложил свой вариант — использовать символ расы, представителей которой во Вселенной считанные единицы. Все согласились.

— Считанные единицы? — Татьяна поперхнулась. — Значит я…

— … Не единственная, о нет! Люди по-разному попадают сюда, — Лу-Тан поморщился, — кто-то по своей воле, кто-то нет. Вселенная разнообразна. По общему мнению, вас вообще лучше не выпускать за пределы Солнечной системы!

— Но почему? — возмутилась Татьяна. — Я не понимаю!

— Через сто девять земных лет вы освоите ближайшие к Земле планеты, — помолчав, заговорил Лу-Тан, — через двести семь Совет будет вынужден принять Землю в полноправные члены Ассоциации. По меркам Вселенной — это мгновенная экспансия! Ваше распространение внутри границ нашей Галактики будет глобальным и угрожающим… — он неожиданно замолчал и раздраженно забил хвостом по полу.

Татьяна, открыв рот, смотрела на него.

— Откуда вам это известно? — судорожно выдохнула она. — Вы — провидец?

— Нет, — Лу-Тан недовольно покосился на свой хвост и тот затих, — иногда ваши корабли посещают наше время. Ваши корабли из далекого будущего…

Татьяна не знала, что сказать. Бим уже давно толкал ее головой под руку, выпрашивая еще печенья, а она сидела, вперив взгляд в холодных свидетелей-звезд безумного разговора.

— Крест для нас — символ перекрестка, — тихо продолжал Лу-Тан. — Красный цвет — повсеместно является цветом жизни. По Вселенной гуляет множество историй про существо, пожертвовавшее собой ради своего народа, и ни одно из них не зовут Иисусом. Но вы скоро исправите это.

— Господи! — Татьяна Викторовна спрятала лицо в ладонях. — Значит, мы — нечто вроде страшилки на ночь для остальных? Но тогда почему вы выбрали меня?

— Вы уже спрашивали, Танни, — мягко пожурил Лу-Тан, — и я отвечал. То, что ждет нас через сто, двести лет изменится через пятьсот. Я не верю во вселенское зло человечества! Я верю в то, что мы совершаем ошибки, чтобы их исправлять.

Он сполз со своей «козетки» и уже в дверях обернулся.

— Не засиживайтесь долго и не размышляйте всю ночь, истинная дочь своего народа! Завтра разбужу вас рано.

Татьяна не ответила. Слишком многое из того, что она услышала сегодня, подлежало осмыслению, но осмыслено быть не могло. Она тупо смотрела на звезды и накручивала на палец мягкое собачье ухо. Бим замер. Щурился под теплом ее руки. Старое собачье сердце было покойно — его вселенная находилась рядом, укрывала от тоски хозяйской лаской. Далекие сиятельные точки казались ему не более чем назойливыми мухами, и иногда он лаял на них. Но не сейчас. Молча, человек и собака щурились на звезды, которым не было числа.

* * *

На шее болталась тяжелая лепешка транслятора. Лу-Тан настоял на том, чтобы Татьяна надела его, скрыв под серым плащом с глубоким куколем.

— Вы сносно используете межгалактический код, — наставляя ее перед отлетом, сказал он, — но что случится, если вы потеряетесь и лицом к лицу (если можно так выразиться) встретитесь, например, с духабути?

Татьяна Викторовна нахмурилась. Этого названия она не слышала.

— Кто это?

— Покупатели снов. Странные личности. Они общаются ментально, или на своем языке — кода избегают. То ли действительно не знают, то ли делают вид. На М-63 их много. Они искренне полагают, что скопление людей делает сны сильнее…

Татьяна мандражировала. Терпеть не могла это чувство, но регулярно испытывала его в школе, университете, ординатуре. «Комплекс отличницы, — смеялся Артем. — Надо обязательно сдать экзамен, иначе небо упадет на землю!».

… Еще на станции, стесняясь своего нервного настроения и потому тайком от «моржа», Татьяна достала привычный контейнер с антистрессовыми капсулами, вытряхнула сразу две и… задумалась, глядя на них. Всю жизнь она пыталась что-то кому-то доказать. Преподавателям — что лучшая на курсе, начальству — что специалист высокого класса и профессионал в своем деле, родителям — что она жуть, какая самостоятельная… Артему — что он не ошибается, даря ей свою любовь. Что пыталась доказать она сейчас? Что спокойна и невозмутима? К черту!

Она высыпала капсулы обратно и выложила контейнер из кармана.

Лу-Тан, показавшийся на пороге первой шлюзовой, призывно махнул ластой…

…Бледнея лицом и лихорадочно горя глазами, она прижималась носом к обзорному стеклу МОД и смотрела, как удаляется ставшая родной станция — в паутине странных конструкций с красными крестами на мозаичных крыльях.

Вселенная обступала корабль. От ощущения пустоты заныли зубы, и страх поднял волоски вдоль позвоночника. МОД? Скорлупка на волнах мироздания, и нет ничего постоянного и надежного! Только пустота, исполненная булавочными головками далеких звезд — надежна. Только пустота, заворачивающая корабль в манто сверкающих спектров — постоянна и пуста… Трогает холодным дыханием сердце, заставляя его частить. Паникой осушает губы.

Покидая Землю вместе с Лу-Таном Татьяна не испытывала ничего подобного. Наверное, была в полуобморочном состоянии. Или капсулы помогали?

Они летели больше земных суток. На вопрос: «Почему не воспользоваться подпространством?» Лу-Тан сердито ответил, что М-63 слишком близко. Но, кажется, он просто не любил подпространство. За время полета Татьяна Викторовна успела привыкнуть к неприятному чувству пустоты и выспаться на месяц вперед. Лу-Тан половину пути провел в амортизационной ванне, наполненной водой из его бассейна. И вот уже вырастала вдали громада М-63 — стальная «восьмерка», на концах которой кружились полные злобных искр красные кольца энергоблоков.

Ей показалось, что прошла вечность. Вечность, под завязку наполненная пустотой…

…Транслятор был теплым, и отчего-то теплота его и тяжесть успокаивали. И хотя она нервно сжимала и разжимала пальцы, скрытые толстой тканью плаща, дыхание выровнялось, а сердце больше не скакало, как сумасшедшее. И — да — здесь было на что посмотреть!..

Лу-Тан пришвартовал МОД к одному из шлюзов и, крепко держа Татьяну за руку, словно маленькую девочку потащил за собой. Пройдя невнятной сетью полутемных коридоров, которые не отложились в ее памяти, они очутились на широкой, словно пруд, площади, под высоким, источающим мягкое сияние куполом. Далекие стены огромного помещения были увиты чудовищными лианами с мясистыми листьями, которые шевелились как живые, хотя ветра не было. По верху шла широкая галерея, откуда призывно мигали огоньки всех цветов и калибров. Шумная толпа снующих туда-сюда разнообразнейших существ совершенно дезавуировала Татьяну Викторовну. Она сдвинула куколь на лоб и застыла, разглядывая многообразие мира.

Здесь было много юмбаи. Высокие, разноцветные — они ловко ковыляли на своих десяти конечностях, вскидывая их в непонятных ей, и оттого кажущихся нелепыми, жестах. Под потолком носились проангелы — суматошные, вечно занятые, заполняли воздух пронзительными голосами. Невысокие, очень широкие, неспешно проходили мимо сатианеты: только по двое, подозрительно поводя тяжелыми головами. Покрытые частично панцирем, подобным хитиновому, гуманоидоподобные, коричневые, коряжистые — они были похожи то ли на роботов из старых фильмов, то ли на оживших черепашек-ниндзя. Там, где панцирь кончался, кожа приобретала янтарный оттенок, и оттого они казались подсвеченными изнутри ярким фонариком. В толпе мелькали и полупрозрачные силуэты их извечных врагов — гоков. Стремительные контуры зубастых лиц скрывались под матовыми шлемами — воздух станции был для них тяжеловат. Головы сатианетов интуитивно поворачивались вслед за ними. Нижняя, подвижная часть лица, скалилась в ненавидящей гримасе — война, заменившая гены, война, кипящая в крови. Если бы не присутствие многочисленных патрулей Ассоциации — упакованных в устрашающие защитные комбинезоны, вооруженных неведомым Татьяне, но грозным на вид оружием, бойня могла бы вспыхнуть в одно мгновение.

Здесь было еще много неизвестных ей рас — гуманоидов, медузоподобных, вообще неопределимых из-за защитных скафандров и сфер. Но толкотня и движение толпы показались ей знакомыми. И когда догадалась — в чем дело, рассмеялась. Центральная площадь напомнила улицы родного города — заполненные спешащими по своим делам людьми: тот же упорядоченный хаос, те же озабоченные лица.

— Они все килорододышащие? — спросила она, продолжая оглядываться.

— Некоторые — да. Другие используют упрощенные копии реактиватора. Вы уже освоили более сложную модель в Лазарете. Те, для кого воздух М-63 даже с реактиватором неприемлем, используют защитные оболочки и скафандры.

Лу-Тан повел ее через площадь в оранжерею, в которой росли растения из разных уголков галактики. Высажены они были секторами, подобраны друг к другу по сходству условий. Некоторыми из секторов Татьяна смогла полюбоваться только через материал защитных сфер — внутри плавали облака разноцветного газа, фосфоресцировали мясистые лепестки и маслянистые капли, брызги распылителей орошали ботаническое великолепие радужным дождем. В оранжерее было влажно и душно, но она пока не решалась совсем откинуть капюшон.

Они посетили жилые сектора, побывали в местной Штаб-квартире Звездной Ассоциации, почему-то напомнившей Татьяне Московскую валютную биржу. В огромной смотровой надолго задержались, любуясь затенением Юмбы и стремительным полетом серповидных истребителей Ассоциации, четверками совершавших облет станции. К обеду Татьяна перестала чувствовать ноги и взмолилась об отдыхе. Лу-Тан довольно улыбнулся и потащил ее на галерею над центральной площадью. Сам он казался неутомимым и помолодевшим. Бодро шелестел толстыми складками кожи, топорщил короткие усы, задиристо шлепал по полу станции тяжелым хвостом.

Над полукруглым входом в межзвездную таверну светилась — для привлечения клиентов, решила Татьяна Викторовна, — некая шкала: зеленый, желтый, оранжевый, красный. Лу-Тан ввел спутницу внутрь. Глазам предстало большое помещение, утопающее в уютном полумраке. На разнообразнейшего вида сиденьях, лежанках, а то и просто на полу, расположились многочисленные гости.

Вот оно! Татьяна Викторовна глубоко вздохнула и скинула капюшон. И… никто не обратил на нее внимания. Она растерянно повернулась к Лу-Тану. Лукаво улыбаясь, тот взял ее за руку и повел вглубь зала — к кусочку пола, не занятому конечностями, щупальцами или совсем уж бесформенными субстанциями, которых здесь присутствовало несколько.

— Технология та же, что и в Лазарете, — пояснил он, соорудив на глазах изумившейся Татьяны любимую уродливую «козетку». — Попробуйте!

Татьяна сосредоточилась. Пол под ногами вздулся, заставив ее отпрыгнуть, потянулся вверх, вырастил высоченные арки ножек, оранжевое сидение, короткую спинку. Перед ней стоял барный стул.

— Гм, — глубокомысленно заметил Лу-Тан.

Татьяна поднапряглась и ножки укоротила, чтобы оказаться на одном уровне со спутником. Села, оглядываясь, повторяя про себя узнанные расы и принятые приветствия. К ее удивлению здесь почти не было юмбаи. Несколько столиков было занято проангелами. Одна группа сидела в углу у входа. Проангелы, низко склонив друг к другу кучерявые головы, жестикулировали и руками и крыльями, едва не задевая соседей. Четверо сатианетов косились на них не неприязненно, но раздраженно. Перед ними в высоких прозрачных кубках дымилась янтарная жидкость. Сатианеты водили над ней черепахоподобными неподвижными лицами, их желтые глаза перенимали янтарный блеск и посверкивали в полумраке, отчего Татьяне Викторовне становилось жутковато. Еще по прибытии в Лазарет она решила не поддаваться ксенофобии и твердо придерживалась этого правила. Но сатианеты ей не нравились. Не нравились их прямые фигуры, негнущиеся ноги, мощные руки. Не нравились желтые высокомерные глаза на неподвижной части лица. Пугали тяжелые челюсти, которые во время разговора двигались медленно, словно жвалы чудовищного богомола, перетирающего очередную жертву.

Она поморщилась и отвела взгляд. Полупрозрачные, медузоподобные д'хокки — обитатели планетарной системы одной из звезд далеко ускакавшего Пегаса, устроились поодиночке в разных местах зала. Их хоботки были опущены в широкие плошки, голубая жидкость высасывалась мерными движениям, яркими порциями падала во внутреннее вместилище и там переливалась перламутром. Это было бы красиво, если бы Татьяна не изучала их физиологию — они питались живыми существами, неким подобием полуразумного планктона, который внутри себя расчленяли на физиологическую и энергетическую составляющую. Физиологическая шла на замену собственных стареющих клеток, энергетическая — на поддержку теплообмена и мозговой деятельности. В принципе, д'хокки могли бы усвоить таким образом любое живое существо… превращенное предварительно в кашицу. Татьяне не хотелось думать, что люди делают так же. Однако думалось.

В дальнем, самом темном углу зала, за круглым низким столом, больше похожим на пуф, расположились неопознанные ею существа: низкорослые, укутанные в бесформенные куски ткани, полностью скрывающей головы. Из-под нижнего края одеяний выглядывали пряди черных то ли волос, то ли игл, стелящихся по полу. Посетители, шедшие мимо, старались не приближаться к странной группе.

Лу-Тан тронул ее запястье теплыми пальцами — он всегда так делал, желая привлечь внимание. Она отвлеклась от наблюдения за посетителями и обнаружила стоящего перед собой молодого юмбаи с печальными, как у сенбернара, глазами. Тот протягивал каменную на вид табличку — гладкую и матовую.

— Что я должна сделать? — тихо спросила Татьяна у «моржа».

— Положите руку на анализатор.

— И что будет?

— Он определит, какую пищу вы можете принимать без вреда для здоровья.

Татьяна несмело протянула руку. Анализатор был приятным на ощупь, чем-то напоминая каучук. Неожиданно он резко нагрелся, ладонь кольнуло, и юмбаи отдернул аппарат от ее руки. Тот померцал в полумраке блуждающими огнями и вдруг засиял, выдав на поверхность несколько десятков наименований, очень мелко написанных межгалактическим кодом. Рисок, помечавших каждую надпись, было четыре — зеленая, желтая, оранжевая и красная — так же, как и на шкале у входа. В голове у Татьяны Викторовны забрезжила смутная догадка.

— Это степень токсичности еды для организма проверяемого? — спросила она, и Лу-Тан довольно заворчал.

— Зеленый — подходит, желтый — не очень… — продолжала Татьяна, — оранжевый — нехорошо, красный — опасно, так?

Юмбаи без смущения разглядывал ее. Кажется, он был единственным на всей станции, кто проявил к ней хоть какой-то интерес.

Лу-Тан отрицательно покачал головой.

— Земная логика. Вспомните, что я говорил вам про красные кресты?

— Цвет жизни! Ну конечно! Тогда логика обратная. Все зеленое для меня страшный яд!

— Так. Еще одно следует учесть — подобных заведений во вселенной много. Но далеко не все имеют право торговать позициями зеленого значения, одинаково крайними для нескольких рас. Нам, можно сказать, повезло.

Лу-Тан тронул длинным пальцем одну из оранжевых кнопок и кивнул юмбаи. Тот с готовностью протянул анализатор Татьяне.

— Выбирайте, Танни. Не советую пока экспериментировать ни с оранжевым, ни с желтым…

— А как же вы? — удивилась она.

— Я давно знаю ассортимент наизусть. То, что для вас оранжевое, для меня всего лишь мандариново-желтое, правильно я сказал?

Татьяна засмеялась. Наугад ткнула в одну из красных надписей, не пожелав разбирать знаки.

— Мандариново-желтое, это как раз оранжевое, — пояснила она, устраиваясь удобнее на жестком стуле и готовясь к долгому ожиданию: как ни пыталась совладать с упрямым сидением, мягче оно не становилось! — Вы хотели сказать лимонно-желтое?

Лу-Тан церемонно склонил голову.

— Да. Наверное, именно это я и имел в виду.

Раздалось шипение. Прямо перед ее лицом с потолка спустился гибкий щуп, оплетший стакан с ярко-желтой жидкостью. Не ожидавшая такой скорости обслуживания Татьяна едва не кувыркнулась со стула, отшатнувшись назад. Другой щуп протянул ее спутнику широкую миску, наполненную прозрачными кубиками. Лу-Тан положил один из них в рот, захрустел и зажмурился от удовольствия. Из-под его усов валил пар.

Татьяна опасливо отняла стакан у гибкого щупа, который тут же втянулся в потолок, словно его и не было.

— Я не спрашивала еще у вас, — подозрительно разглядывая содержимое, сказала она, — принцип действия Управляющего разума в Лазарете и здесь идентичны?

Лу-Тан сжевал еще один кубик. Покивал.

— Так и есть. Это дорогостоящая технология, поэтому не все ей пользуются. Но и встречается не редко — она удобна, безопасна и не требует особых усилий, кроме первоначального вложения.

— А чьей расе принадлежит ее открытие?

Она с опаской поднесла стакан к лицу. Запахло сильно, спело и ярко. Татьяна сделала глоток и зажмурилась от удовольствия, как давеча Лу-Тан — напиток напоминал манговый сок, только был легче, обладал тонким вкусом и целым букетом восхитительных ароматов. Однако что-то не давало ей покоя. Она вновь обежала взглядом зал и остановилась на сатианетах. Жидкость в их бокалах подозрительно напоминала ее. Татьяна отпила еще и решила поразмышлять о сходстве как-нибудь потом.

— Это длинная история, — заговорил Лу-Тан. — В самой далекой и загадочной ветви нашей галактики обитает народ, называемый Арланами. Слухи о них могут и напугать и восхитить одновременно. Никому из разумных рас, имеющих доступ в Космос, не дано проникнуть в Звездную Цитадель, скроенную из самих звезд. Большая часть общеиспользуемых изобретений — принадлежит им. Они неохотно являются миру, но охотно делятся технологиями. Единственное, чего они не допускают, использования их для уничтожения разумных существ, использования ради насилия. С давних пор арланы поддерживают Звездную Ассоциацию, передавая ей права на свои изобретения, и тем делая Ассоциацию сильнее и богаче. Вы уже знакомы с Э, с тем, что вы называете Икринкой, и с транслятором. Поверьте мне, подобных изобретений гораздо больше. Арланов уже долгое время не видели в нашей части Вселенной. Их Цитадель запечатана и полна тайн, и никто не знает, живут ли в окружении своих ручных звезд загадочные хозяева или давно покинули наш мир, чтобы отправиться…куда?

Лу-Тан захрустел кубиком. Татьяна подалась вперед, ловя каждое его слово. Хотя со многими чудесными событиями пришлось ей столкнуться с тех пор, как ноги ее ощутили под собой не земную твердь, а равнодушную пустоту космоса, именно сейчас услышала она самую чудесную историю — сродни Властелину Колец или Волшебнику Изумрудного города. Полную тайн и смутных образов, кажущихся прекрасными и ужасными одновременно.

— Ходят слухи, — Лу-Тан хитро подмигнул, — что арланы все же появляются среди нас. Цели их неизвестны. Облик не определен. У меня, например, таких пациентов не было! — завершил он и засмеялся.

Татьяна задохнулась от возмущения.

— Вы разыграли меня?

Лу-Тан высыпал оставшиеся кубики в пасть и усы его воинственно встопорщились.

— И не думал! Все, сказанное мной — правда. Но за вами интересно наблюдать, Танни. У вас на лице все эмоции вилами писаны.

Теперь пришла ее очередь хохотать.

«Морж» надулся — уникальный лингвист, он знал множество языков и обижался, когда его ловили на ошибках.

Как вдруг атмосфера в зале изменилась.

Незнакомцы в хламидах дружно развернулись к дверям, и к изумлению своему Татьяна Викторовна узнала выпученные красные глаза и длинные носы удачливых крысоловов. На одном из их собратьев она сдавала экзамен на пригодность к профессии космического лекаря.

Сатианеты перестали нюхать свои коктейли и повели тяжелыми лицами в сторону входа — казалось, они сейчас встанут, наберут скорость и бронированную волну ничто не остановит.

В дверях змеились два полупрозрачных силуэта. Произвольно вырастающие на телах тентакли оканчивались пурпурными венчиками, внутри матовых шлемов все же угадывались вытянутые зубастые морды. Гоки были грациозны, как глубоководные твари, и не менее опасны. Поколебавшись на пороге, они скользнули внутрь и устроились на пустом пятачке пространства — у дальней стены, подальше от сатианетов, на которых, кажется, не обратили внимания. Но внимательно наблюдавшая за ними — виденными впервые так близко — Татьяна скоро поняла, что это не так: даже отвернувшись, они казались ориентированными в сторону своих вечных врагов. Несколько тентаклей, выросших сзади, покачивались в воздухе, хлопая «ресницами» — никто не смог бы подобраться к гокам незамеченным. Управляющий Разум сформировал для них низкие сиденья, похожие на мягкие пиалы, в которых они устроились с комфортом; окутал прозрачной защитной сферой, наполненной пригодным для дыхания воздухом. Гоки легким движением сняли неожиданно обмякшие шлемы и приготовились приступить к трапезе. Щупы принесли глубокие миски, наполненные чем-то, похожим на прозрачную лапшу, и расширяющиеся кверху стаканы с прозрачной жидкостью. Погрузив в стаканы длинные морды, гости жадно выпили жидкость и занялись «лапшой».

В дверях показались новые посетители — сдвоенный патруль, состоящий из двух юмбаи, одного проангела и одного виденного Татьяной только в обучающей программе ту — огромного, покрытого шерстью существа, больше всего напомнившего ей снежного человека. Проангел — крупный, с великолепными черными крыльями и белыми подкрыльями, властно указал на один из столиков, расположенных как раз посередине между сатианетами и гоками. Группа проангелов, сидевшая за ним, поспешно освободила место. Давешний юноша-юмбаи тут же материализовался рядом, чтобы проводить их на новое место и предложить угощение за счет заведения. Видимо, схема действия в подобных случаях была четко отработана. Проангелы повеселели и шумной толпой последовали за ним.

Лу-Тан тяжко вздыхал, наблюдая за поднявшейся суматохой.

Усевшийся к ним спиной офицер-проангел внезапно обернулся.

— По-другому не будет, доктор! — сказал он, обращаясь к «моржу». — Пора бы уже привыкнуть!

— Не могу, Ларрил! — покачал головой тот. — И никогда не привыкну.

Проангел с интересом оглядел Татьяну Викторовну.

— Это мой ассистент, — повеселел Лу-Тан, — Танни. Познакомься.

Ларрил провел по ее лицу кончиком крыла.

— Пусть будет ветер нежен с тобой! — напевно сказал он.

Татьяна моргнула.

— Вспоминайте! — прошептал Лу-Тан.

Кончиками пальцев Татьяна Викторовна коснулась щеки проангела. Его кожа была очень гладкой и очень теплой. И слегка светилась.

— Высокого полета твоим крыльям, сын неба! — так же напевно сказала она и облегченно вздохнула.

Чуть было не опростоволосилась! Забыла ритуальную фразу приветствия, а ведь совсем недавно врачевала в Лазарете непутевого проангела, сломавшего в полете крыло!

Ларрил приветливо улыбнулся. Лица проангелов были подобны человеческим, только губы были узки и необычайно ярки, а зрачки — вертикально вытянуты.

— На станции их много, — заметил Лу-Тан, качнув головой в сторону сатианетов, — в чем дело?

— По указанию Ассоциации война перемещена в сектор Дох, — проангел недовольно поморщился, — а это совсем не далеко от нас! Но сектора Дан и Декс опустошены войной, аборигены завалили Совет петициями и просьбами о помощи. По итогам боевых действий оба сектора остались под протекторатом сатианетов — на этом фронте гоки терпят поражение, не то, что в секторах Хвана. Ближайшая к Доху нейтральная станция — М-63. Наша головная боль усилилась весьма, не вылечите, доктор?

Ларрил белозубо улыбнулся, и Татьяна с удивлением поняла, что он шутит. Вернее, пытается шутить, хотя заметно обеспокоен. Как он выразился? Весьма?

Лу-Тан задумчиво перебирал пальцами свежие кубики в повторно принесенной щупом тарелке. Аппетит его, кажется, пропал.

— Увы мне, Ларрил, но у меня нет лекарств от ненависти, ярости, глупости. Я не могу ампутировать войну, хотя очень бы хотел этого!

Ларрил вновь повернулся к Татьяне.

— Танни, а на вашей планете есть войны?

— Есть, — Татьяна грустно улыбнулась. — И были. И, наверное, будут.

— Не грустите! — подбодрил проангел, и его спутники дружно закивали головами. — Справимся как-нибудь. — Он неожиданно повысил голос. — Скоро к М-63 подойдет Малый звездный флот Ассоциации. Мы не допустим здесь никакого нарушения мира и порядка!

Сатианеты встали и демонстративно вышли. По таверне прокатился возбужденный шепоток.

Ларрил осклабился.

— Они услышали! Хорошо. Что ж, братья мои, пообедаем, раз мы здесь! Присоединитесь к нам доктор и ассистент? Мы угощаем.

— Благодарим, — Лу-Тан поднялся, отодвинув нетронутую тарелку. — Мы уже уходим.

Ларрил кивнул.

— Дела? Понимаю. Увидимся, доктор… Танни…

У дверей Татьяна снова зацепилась взглядом за желтое содержимое стаканов сатианетов.

— А что я пила? — спросила она. — Как называется эта жидкость?

Лу-Тан тоже покосился на стаканы.

— Вы опять не ошиблись в диагнозе, Танни! Вы пили питательную плазму сатианетов! Для вашего организма она вроде энергетического коктейля.

— Лучше бы мне подходило то, что пьют гоки, — выходя в коридор, пробормотала Татьяна себе под нос.

Но Лу-Тан услышал. Резко остановился, крепко обхватил ее запястья цепкими пальцами.

— Не позволяйте этому поселиться у вас в сердце! — сердито произнес он. — В войне сатианетов и гоков нет правых и виноватых. Нет победителей и побежденных. Она началась в незапамятные времена и первоначальная причина забыта. Но война продолжается: разумные существа гибнут, планеты обращаются в мертвые небесные тела. Вы услышали меня, Танни?

Татьяна только кивнула. Стыд сковал язык.

* * *

Вся вторая половина пребывания на станции была посвящена приобретению различных лекарств и приборов для лазарета. Уставшая и потерявшая интерес ко всему Татьяна знакомилась с торговцами и поставщиками, запоминала списки необходимого оборудования и очередность покупок. Центральная площадь М-63 была пересечена ими раз десять. Татьяна Викторовна обратила внимание на то, что за площадью следили и сверху — патрули из двух-трех проангелов парили под куполом, высматривая возможные нарушения. Сейчас она ждала Лу-Тана у входа в магазин, торгующий запасными частями к Икринке. Внутри, в сильно вытянутых белых, кремовых, желтых яйцах спали то ли клетки, то ли зародыши, которые позже будут врощены в ее организм. Совсем сникшая, она не сразу ощутила, что кто-то дергает ее за край плаща.

Татьяна непонимающе посмотрела вниз и обмерла. Выпученные красные глаза сверлом ввинтились в мозг, и перед внутренним взглядом промелькнул редкий ночной кошмар. Она забывала его по пробуждении, вспоминая каждый раз вновь, увидев во сне зеленое одеяло и страшное багровое лицо, торчащую изо рта эндотрахеальную трубку, из которой расцветала душа, покидала тело, разлетаясь белыми цветами в черных просторах отныне пустого мира.

Зачем это странное существо заставило ее вспомнить о нем? Ответ пришел извне: отдай и обрети покой!

Сердце зачастило. Сон был лишь одеялом. Под ним скрывались воспоминания, полные счастья и боли. Стоило отдернуть уголок, и они посыпались из сознания, как плохо сложенные подушки…

Вот Артем несет ее на руках по лестнице их дома. Первая ночь после свадьбы. Оба пьяны и веселы. Он тащил ее все десять этажей. Пару раз чуть не уронил и один — чуть не завалился сам. Они хохотали так, что, наверное, разбудили весь дом…

Вот они сидят на скамейке в сквере возле больницы. Будний день, пустой сквер. Она после суток, у него выходной. Слабое весеннее солнце робко трогает их лица. Татьяна жмурится и подремывает, словно кошка. Рука Артема перебирает пряди ее волос. Иногда он наклоняется и целует ее в висок. Оба молчат. Зачем слова, если есть солнце, скамейка, тепло рук и тела бок о бок?…

…Каменный могильный крест не кажется тяжелым. Хотя и черен, как ночь, но пронизан синими искрами. Лазурит — камень дарований, божественного расположения и преданной любви…

Сильные пальцы, больно вцепившись в плечи, трясли ее, словно грушу. Глаза обрели способность видеть. Первое, что заметила — духабути, исчезающего в толпе. Второе — испуганное лицо Лу-Тана прямо против своего.

— Танни, вы пришли в себя? Танни!..

Татьяна медленно кивнула. Ощущение нахождения внутри кошмара не отпускало. Казалось, исчезнут стены, старый обеспокоенный доктор, разношерстная толпа, и покажется край зеленого одеяла…

— Танни! — Лу-Тан рявкнул так, что шедшие мимо юмбаи отпрыгнули в сторону. — Что это хотело от вас?

— Сон, мой сон, — она слабо улыбнулась. — Как вы и рассказывали…

— И вы?…

— Нет, — она покачала головой. — Не знаю почему, но… нет.

Лу-Тан щупал пульс на ее запястье.

— Вы бледны, Танни. Это был плохой сон?

— Плохой, доктор. Поедемте домой!

Слово родилось легко и просто. Домой! В стерильную белизну коридоров и покоев, к янтарному свечению Икринки, к лягушатам, скачущим по стенам комнаты. К Биму, который будет прыгать вокруг, и лаять, и бешено вилять хвостом.

— Вернемся на корабль, — согласно закивал Лу-Тан. — Подождем конца погрузки и отбудем.

— Домой, — словно не слыша его, повторила Татьяна, — летим домой!

Загрузка...