Леди-интриганка

Глава 5

– Сейчас появится Бикли-коттедж, – указав налево, проговорила леди Кэтрин два часа спустя. – Вон за той рощей.

«Слава Богу!»

Эндрю надеялся, что облегчение будет не слишком явно написано на его лице. Четыре часа пути показались ему четырьмя месяцами. Последние два часа свелись к периодам неловкого молчания, которые сменялись натянутыми попытками разговора. Леди Кэтрин усердно трудилась над своей вышивкой. Стэнтон, который раньше так гордился тем, что понимает людей, видел, что сейчас ее что-то беспокоит. Инстинкт подсказывал ему, что она волнуется из-за событий прошлого вечера. Очевидно, вчерашнее происшествие напугало ее куда больше, чем она хотела признать.

Стэнтон сосредоточенно наблюдал из окна за зелеными сельскими пейзажами. Он уже не мог дождаться, когда же наконец выберется из экипажа. В этой близости он провел мучительные четыре часа, вдыхая нежный цветочный аромат ее тонких духов. Он осторожно вздохнул.

«Господи, да есть ли еще на свете женщина, которая благоухала бы лучше ее? Нет, это невозможно».

Эндрю потратил все свои силы, чтобы сдержаться и не коснуться ее. Он лишь подался вперед, вбирая в себя ее дурманящий запах. Он поддался мучительному искушению и придвинулся ближе, но тут же сделал над собой усилие, чтобы сдержаться и не поцеловать ее. Эта борьба с собой отняла у него последние силы.

Терпение. Нельзя забывать, что он спланировал кампанию нежного ухаживания, без бури и натиска. Стэнтон почему-то чувствовал, что если начнет слишком резко, то она упорхнет, как испуганная птичка. Конечно, очень некстати, что леди Кэтрин явно сердится на него из-за этого дурацкого «Руководства», хотя сам Стэнтон тоже изрядно раздражен ее непомерным энтузиазмом по поводу книги Брайтмора и всей этой чепухи насчет современной женщины. Если вдруг леди Кэтрин узнает, что Эндрю Стэнтона наняли для выяснения личности и местонахождения ее литературного идола, Чарлза Брайтмора, она будет весьма недовольна. Пусть его миссия по разоблачению этого человека отложена на время визита в Литл-Лонгстоун, он энергично возьмется за нее, как только вернется в Лондон. Чарлз Брайтмор будет разоблачен. Эндрю получит весьма солидный гонорар, а вся эта чушь о современной женщине со временем забудется. Эндрю надеялся разрядить напряженность, возникшую между ним и леди Кэтрин. Он очень хотел использовать предоставившуюся ему возможность и провести время в обществе понравившейся ему женщины.

Через минуту на дороге появился нарядный кирпичный дом с белыми колоннами, живописно вырисовывающийся на фоне огромных деревьев, пологих холмов, изумрудных газонов. Яркие пурпурно-розовые змейки цветочных клумб оживляли море зелени и полевых цветов. Вечернее солнце заливало старинный фасад своим золотистым сиянием. Вся сцена словно бы воплощала в себе красоту мирной деревенской жизни. Здесь, вдали от мелочной жестокости света, Кэтрин чувствовала тишину, покой и безопасность.

– Теперь я понимаю, почему вам здесь так нравится, – задумчиво проговорил Стэнтон.

– Это мой дом, – спокойно ответила леди Кэтрин.

– Он куда больше и величественней, чем я ожидал, – признался Стэнтон. – Называть его коттеджем – все равно что обозвать корабль шлюпкой.

– Возможно, вы правы. Здешняя природа, дружелюбная атмосфера, отсутствие всяких условностей – все это создает уют и комфорт. Я влюбилась в этот дом, как только его увидела.

Стэнтон слегка повернул голову, взглянув на тонкий профиль спутницы. Мягкий изгиб нежной щеки, изящная линия шеи, чуть-чуть вздернутый нос, сочная щедрость губ. «Влюбиться, как только увидишь что-то... Да, я знаю, как это бывает».

– Купив этот дом, где для Спенсера есть легкий и абсолютно приватный доступ к горячим целебным источникам, Бикли совершил единственный благородный поступок по отношению к своему отпрыску, – негромко проговорила леди Кэтрин голосом, лишенным всякого чувства. Стэнтон был поражен пустотой ее глаз. Черт возьми, как желал бы он разогнать все мрачные тени, скопившиеся в ее душе за годы несчастливого брака! – Разумеется, истинная причина покупки в том, что Бикли хотел поселить Спенсера... и меня где-нибудь подальше, где он не видел бы своего несовершенного сына и женщину, которая, как он сам говорил, навязала ему этого сына.

Благодаря дружбе с Филиппом Эндрю был прекрасно осведомлен, как бесчувственно, грубо и эгоистично вел себя его зять по отношению к такой живой и нежной женщине, как леди Кэтрин. Каким никудышным отцом он был для мальчика, который так в нем нуждался. Стэнтон едва удержался, чтобы не сказать: «Я хотел бы лишь на пять минут оказаться наедине с тем подонком, за которым вы были замужем». Вместо этого он произнес:

– Мне жаль, что ваш брак оказался таким несчастным.

– Мне тоже. Начало было очень многообещающим, но после рождения Спенсера... – Она затихла. В ее глазах мелькали тени, которые, видимо, по-прежнему не давали ей покоя. У Стэнтона защемило сердце. Ему так хотелось дотронуться до ее руки, прогнать печали, подарить покой. Покой, который и ему самому приносила одна только мысль о ней.

Но не успел он сделать ни единого движения, как она справилась с собой и улыбнулась.

– Но теперь все это в прошлом. Мы со Спенсером очень любим Литл-Лонгстоун, Надеюсь, вам у нас понравится.

– Уверен, что так и будет.

– И пока вы здесь, обязательно воспользуйтесь горячими источниками. Они очень целебны. Я сама мечтаю начать принимать ванны, чтобы излечить эту скованность в плече..

Эндрю прикусил язык. Он терпеть не мог воду, а уж оказаться в горячем источнике... Нет, увольте. Однако он не успел ничего ответить. В этот момент экипаж дернулся и остановился. Они прибыли на место.

– Прежде чем мы войдем в дом, – торопливо заговорила леди Кэтрин, понизив голос, – мне хочется вас кое о чем попросить: не упоминайте при Спенсере о вчерашнем происшествии. Я не хочу его беспокоить.

Эндрю не мог скрыть своего удивления.

– Но ведь он обязательно заметит, что вы ранены!

– Рукав скрывает повязку. – А губа?

– Припухлость почти прошла. Уверена, он не обратит на это внимания.

– А если обратит?

– Скажу, что прикусила. Кстати, это правда.

– Возможно. Но правда, вводящая в заблуждение.

– Я предпочту слегка ввести его в заблуждение, чем волновать понапрасну.

Дверь распахнулась, на пороге возник облаченный в ливрею лакей. Он протянул руку, помогая леди Кэтрин выйти из экипажа. Разговор на этом закончился. Эндрю рассудил, что это к лучшему, так как любой новый его аргумент непременно привел бы к продолжению спора.

– Аргументы не способствуют успешному ухаживанию, – пробормотал он себе под нос.

– Что вы сказали, мистер Стэнтон? – Остановившись в дверях экипажа, леди Кэтрин оглянулась через плечо и бросила на Эндрю вопросительный взгляд.

– Э-э... Сказал, что не очень ловок во всяких прыжках. – «Господи, что я такое говорю! Выгляжу настоящим ослом! Это тоже не способствует успешному ухаживанию».

– Прыжках?

– Да-да. В горячие целебные источники. – Стэнтон надеялся, что не побледнел от одних только этих слов.

– Ах так! – Ее лицо слегка прояснилось, но все равно Кэтрин одолевали сомнения: «Может, он действительно просто болван?»

Пока леди Кэтрин отдавала распоряжения лакею относительно багажа, Стэнтон воспользовался моментом и огляделся. Подъездную дорожку затеняли огромные вязы. Солнечные лучи, проникшие сквозь густые кроны, скользили по гравию. Эндрю глубоко вздохнул. Легкие наполнились ароматами зрелого лета: благоуханием травы, нагретой солнцем земли, острым запахом сена, говорившим, что где-то рядом есть конюшня. Прикрыв глаза, Стэнтон на миг позволил себе вернуться мыслями к другой, давно минувшей жизни, когда он был счастлив в таком же вот месте. Как и всегда при возвращении в прошлое, мрачная тень тут же набежала на радостные воспоминания, принося с собою чувство стыда и вины, сожаления и раскаяния. Он открыл глаза, отбрасывая мысли о прошлом. Все давно умерло.

Стэнтон обернулся и замер, увидев, что леди Кэтрин вопросительно на него смотрит.

– С вами все в порядке? – с тревогой проговорила она. Эндрю постарался спрятать горькие воспоминания и боль в глубине своего сердца, где их никто не увидит, и улыбнулся.

– Все прекрасно. Я просто наслаждаюсь свежим воздухом после долгого путешествия. Мне так хочется поскорее увидеть вашего сына.

– Уверена, вам не придется долго ждать.

В этот момент распахнулись двойные дубовые двери, и на пороге возник одетый по-домашнему подросток. Он махнул рукой, улыбнулся и крикнул:

– С приездом, мама!

Спенсер сделал неловкий шаг вперед, и Стэнтон увидел его изуродованную ногу. Сердце Эндрю дрогнуло от сострадания. Что должен ежедневно испытывать мальчишка! И дело не только в физической боли, но и в боли душевной, ведь его считают не таким, как другие, – ущербным. Стэнтон стиснул зубы. Он понимал, почему сейчас леди Кэтрин и Спенсер живут в Литл-Лонгстоуне. Очевидно, из-за неприятия и отторжения, с которыми мальчик столкнулся в Лондоне. Сам Стэнтон хорошо помнил все сложности этого возраста. Двенадцать лет – преддверие взрослой жизни; это трудный момент даже для здорового подростка.

Мать встретила Спенсера, заключив его в объятия, на которые он отвечал с жаром и без смущения. Наблюдая такую трогательную привязанность, Стэнтон даже почувствовал зависть. Он не знал, что значат материнские объятия, его мать умерла в родах. Эндрю заметил, что Спенсер был почти одного роста с леди Кэтрин и очень широк в плечах, но неуклюжие руки выдавали возраст: ему еще расти и расти! Мальчик поражал сходством с матерью. Он унаследовал от нее такие же каштановые волосы и золотистый оттенок карих глаз.

Леди Кэтрин отстранилась от сына, рассмеялась и здоровой рукой (Эндрю это сразу заметил) взъерошила его густые волосы.

– Еще не высохли! – воскликнула она. – Как прошло купание?

– Чудесно! – Спенсер вдруг нахмурился, придвинулся ближе и спросил: – Что у тебя с губой?

– Нечаянно прикусила, не волнуйся. Лицо мальчика прояснилось.

– Как прошел дедушкин день рождения?

– Очень... насыщенно. А у меня для тебя сюрприз! – И она указала на экипаж, рядом с которым стоял Эндрю.

Спенсер перевел туда взгляд, заметил Эндрю, и глаза его округлились.

– Ой, это вы, мистер Стэнтон!

– Я. – Стэнтон подошел поближе и протянул мальчику руку. – Как я рад снова тебя видеть, Спенсер.

– Я тоже.

– Мистер Стэнтон проявил любезность, сопроводив меня домой, и даже согласился у нас погостить. Он обещал развлекать нас рассказами о приключениях с твоим дядей Филиппом.

Улыбка Спенсера стала еще шире.

– Отлично! Я хочу услышать, как вы расправились с разбойниками, которые заперли вас в подземной тюрьме!

Леди Кэтрин приподняла бровь от удивления.

– Разбойники? Тюрьма? Никогда об этом не слышала. Я думала, что вы с Филиппом занимались раскопками артефактов.

– Так и было, – заверил ее Эндрю. – Но ваш брат обладает невероятной способностью без конца попадать в переделки, а потому мне приходилось несколько раз его выручать.

Глаза леди Кэтрин лукаво блеснули.

– Понимаю. А вы, мистер Стэнтон? Сами-то вы никогда не нуждались в том, чтобы вас выручали из переделки?

Эндрю постарался придать лицу самое невинное выражение и ткнул пальцем себя в грудь.

– Меня? Да ведь я – образец примерного поведения!

– А был случай, когда дядя Филипп помог вам спастись от этих головорезов! – звенящим от возбуждения голосом вставил Спенсер. – Управился с ними только с помощью трости и смекалки. Они ведь гнались за вами, потому что вы имели неосторожность поцеловать дочь одного негодяя.

– Ну, это преувеличение! – отмахнулся Эндрю. – Твой дядя Филипп всегда был склонен к гиперболам.

– Ах вот как! – Леди Кэтрин поджала губы. – А как было на самом деле, мистер Стэнтон? Вы целовали дочку того негодяя?

«Черт возьми! Как же это выходит, что любой разговор с ней в последнее время приводит на опасную дорогу?»

– На самом деле я просто слегка чмокнул ее в щечку на прощание. Абсолютно невинное дело. – Конечно же, он не стал упоминать, что предшествующие этому прощальному поцелую два часа никак не назовешь невинными. – К несчастью, ее отец возражал. Боюсь, довольно бурно. – Он пожал плечами и улыбнулся. – Меня уже собирались превратить в решето, но в дело вмешался незнакомец. Он дико вращал своей тростью и что-то кричал на непонятном языке. По правде говоря, я уже решил, что он рехнулся, но положение спас... Кто бы вы думаете? – наш Филипп. С тех пор мы стали друзьями.

– Господи, что же такое он им сказал? – воскликнула леди Кэтрин.

– Понятия не имею. Он отказался мне сообщить, заявив, что это его маленькая тайна. Я и по сей день не знаю.

– Значит, он сказал что-то ужасное про вас, – ухмыльнулся Спенсер.

– Уж наверняка, – расхохотался Эндрю.

– Что ж, мистер Стэнтон, мы со Спенсером надеемся услышать новые рассказы о ваших приключениях. А теперь надо вас устроить. – И она протянула здоровую руку Спенсеру.

Они направились к крыльцу. Эндрю шел позади матери с сыном и видел, как напряженно она держит руку, изо всех сил стараясь поддерживать Спенсора, хромающего рядом с ней по дорожке. Эндрю понимал, какое тяжелое бремя приходится нести леди Кэтрин. Понимал и восхищался ею. Делала она это с достоинством и юмором. Ее любовь к сыну сияла, как мягкий солнечный свет. Спенсер, несмотря на выпавшие на его долю физические страдания, был дружелюбным и смышленым молодым человеком. Любой мужчина гордился бы таким сыном. Эндрю сжал кулаки, вспомнив, как бессердечно отрекся от Спенсера его собственный отец.

Они переступили порог и оказались в просторном вестибюле с паркетным полом. Комнату наполнял цветочный аромат, смешанный с запахом пчелиного воска. В конце вестибюля Стэнтон заметил ведущую наверх изогнутую лестницу и расходящиеся веером коридоры. На длинных столах красовались вазы со свежесрезанными цветами.

У двери стоял одетый в ливрею дворецкий.

– Добро пожаловать, леди Кэтрин, – произнес он таким звучным голосом, что Стэнтон даже вздрогнул.

– Спасибо, Милтон. – Передав слуге шляпу и шаль, леди Кэтрин представила Эндрю: – Это мистер Стэнтон, деловой партнер моего брата и добрый друг нашей семьи. Он погостит у нас несколько дней. Я уже распорядилась, чтобы его вещи отнесли в голубую комнату для гостей.

Милтон поклонился.

– Я прослежу, чтобы комнату тотчас приготовили.

– Мама, ты видела наши новые цветы? – кивнул Спенсер в сторону стола красного дерева.

Эндрю заметил, что на щеках леди Кэтрин появился легкий румянец.

– Их трудно не заметить.

Спенсер пренебрежительно фыркнул.

– В гостиной букет еще больше этого. Они хотят превратить наш дом в цветочный магазин. Вот пристали! – И он обернулся к Эндрю в поисках союзника.

– Они?

– Претенденты. Лорды Эйвенбери и Ферримут. Герцог Келби. Лорд Кингсли. А еще есть лорд Бедингфилд. Он недавно купил имение, которое граничите нашим. Все вместе они посылают столько цветов, что иногда кажется, будто живешь в ботаническом саду. – Спенсер снова фыркнул. – Меня уже мутит от этих цветов. Как вы думаете, не пора ли им прекратить?

«Черт возьми, конечно, пора!» Эндрю с трудом удержался от испепеляющего взгляда в сторону цветочных подношений. Ответить он не успел, так как леди Кэтрин, чей легкий румянец стал еще ярче, с укором произнесла:

– Спенсер, не стоит так говорить. Это просто знаки вежливого внимания со стороны лордов Эйвенбери, Ферримута и других.

Эндрю проглотил слова, которые чуть не сорвались с его губ. Вежливость? Едва ли. Он прикусил язык, чтобы не заявить: если мужчина просто хочет быть вежливым, он не станет посылать женщине столько цветов. В них, наверное, можно утопить небольшой фрегат.

– Подавать чай? – спросил Милтон, прерывая неловкое молчание.

– Да-да, спасибо. Но только на двоих. В гостиной. – И она обернулась к Стэнтону. – Я посмотрю, как вас устроили, а потом, к сожалению, должна буду вас покинуть. У меня еще раньше была назначена встреча. – Она дотронулась до руки Спенсера. – Ты ведь развлечешь мистера Стэнтона, пока меня не будет?

– Конечно. У тебя встреча с миссис Ролстон или с доктором Оливером?

– С доктором? – не сдержавшись, воскликнул Эндрю, переводя взгляд наледи Кэтрин. – Вы нездоровы?

– Нет-нет, – быстро ответила леди Кэтрин. – У меня назначена встреча с миссис Ролстон.

Спенсер повернулся к Эндрю:

– Миссис Ролстон – лучшая мамина подруга. Если погода не очень плохая, мама каждый день ходит к ней пешком и помогает ей.

– Помогает? – спросил Эндрю. Спенсер кивнул.

– У миссис Ролстон артрит. Больные руки. Мама пишет для нее письма, ухаживает за клумбами.

Эндрю посмотрел на леди Кэтрин и улыбнулся.

– Вы так добры. Она покраснела.

– Женевьева очень милая леди.

– И очень удачливая, ведь у нее есть такая подруга. – Эндрю повернулся к Спенсеру. – А кто такой доктор Оливер? – как можно небрежнее спросил он.

– Еще один претендент. Но он еще ничего, нормальный. И не такой богатый, чтобы присылать эти гигантские букеты. Нет, доктор просто смотрит на маму мечтательным взглядом. – И Спенсер принялся демонстрировать «мечтательный взгляд»: скроил грустную мину и стал хлопать ресницами.

Если бы речь шла о любой другой женщине, а не о леди Кэтрин, Эндрю счел бы выходку Спенсера забавной. Сейчас же он лишь мрачно отметил, что ее щеки стали совсем пунцовыми. К тому же он вспомнил (это Филипп как-то рассказывал), будто один из поклонников леди Кэтрин и был деревенским врачом. Судя по ее реакции, речь шла именно о докторе Оливере.

– Что за глупости! – воскликнула леди Кэтрин. – Доктор Оливер вовсе не делает такого лица, он просто мой друг.

– Который заходит к нам каждый день.

– И вовсе не каждый. К тому же это просто дань вежливости.

– Такое впечатление, что в Литл-Лонгстоуне просто толпы вежливых джентльменов, – сухо заметил Эндрю.

Спенсер поднял глаза к потолку.

– Точно. И все они ухаживают за моей мамой.

– Если я не отвечаю, то это нельзя считать ухаживанием, – твердо заявила леди Кэтрин. – Их интерес тотчас пройдет, как только они осознают, что сама я ими ничуть не интересуюсь.

Эндрю разволновался.

– Судя по этому великолепию, – показал он рукой на ближайшее цветочное трио, – они пока этого не осознали.

– Лорд Бедингфилд уже осознал, – вмешался Спенсер. – Я сам ему объяснил, когда он вчера зашел тебя навестить.

– Господи, что ты ему сказал? – воскликнула леди Кэтрин.

– Я сказал, что моя мама им не интересуется.

С губ леди Кэтрин сорвался звук, очень напоминающий смешок, и она притворно закашлялась. Эндрю сам с трудом подавил улыбку. Все-таки Спенсер – отличный парень.

– И что ответил лорд Бедингфилд? – спросила леди Кэтрин.

Спенсер помолчал, затем пожал плечами.

– Вроде бы он сказал, что детей должно быть видно, но не слышно.

Милтон занервничал.

– Если позволите, его светлость сказали нечто крайне неприятное, едва ли это стоит сейчас повторять. Я попросил лорда Бедингфилда удалиться, прежде чем спущу на него собак.

Эндрю стиснул зубы, сообразив, что лорд Бедингфилд, очевидно, сказал что-то недоброе Спенсеру.

– У нас нет никаких собак! – с недоумением проговорила леди Кэтрин.

– Я полагал, что нет необходимости сообщать об этом его светлости, – как ни в чем не бывало отозвался дворецкий.

В глазах Спенсера до сих пор полыхала обида, но на губах уже играла улыбка.

– На чем лорд Бедингфилд и откланялся, лишь слегка споткнувшись о наш порог.

– Он нечаянно наступил мне на ногу, – бесстрастно продолжал Милтон. – Очень неудачно.

– Он стал просто бордовый, – усмехаясь во весь рот, заявил Спенсер. – Никогда раньше не видел такого оттенка. – Представляю, как бы он рассвирепел, если б узнал, что у нас нет собак.

– Да, боюсь, его светлость уже не вернется, – с абсолютно серьезным лицом произнес Милтон. – Простите мою неловкость, леди Кэтрин.

– Думаю, в моем сердце найдется для вас прощение, – так же серьезно отозвалась леди Кэтрин и, обернувшись к Спенсеру, подмигнула.

«Что ж, одним претендентом меньше», – усмехнулся про себя Эндрю.

Кучер остался возле экипажа, Кэтрин вошла в скромный холл Ролстон-коттеджа.

– Добрый день, Бакстер, – кивнула она представительному дворецкому Женевьевы и откинула голову, чтобы встретиться с его стеклянным взглядом. – Миссис Ролстон дома?

– Хозяйка теперь всегда дома, леди Кэтрин, – мрачным голосом провозгласил Бакстер.

Кэтрин передала свою бархатную шляпку и кашемировую шаль в окорокоподобные руки Бакстера. Она видела дворецкого множество раз, но он по-прежнему поражал ее своими габаритами. Шесть футов и шесть дюймов – не меньше. Под черными рукавами строгого платья горой вздымались мощные мускулы. Его огромные размеры в сочетании с абсолютно лысой головой, золотыми кольцами серег в мочках ушей и манерой давать на все вопросы односложные ответы, придавали ему самый устрашающий вид. Разумеется, никто из встречавших Бакстера и представить себе не мог, что этот грозный великан любит цветы, как курица-наседка, квохчет над кошками, в огромном количестве живущими в доме у Женевьевы, и печет вкуснейшие лепешки. Бакстер охранял Женевьеву и ее зверинец, словно это были драгоценности английской короны. О своей хозяйке он всегда говорил: «Та, что спасла меня».

Кэтрин знала, что они с Женевьевой были знакомы еще в «прошлой жизни», до того как та поселилась в Литл-Лонгстоуне. Она всегда радовалась, что у Женевьевы есть такой сильный помощник. И защитник. Казалось, Бакстер способен голыми руками стереть в порошок скалу, а послушать Женевьеву, так он действительно это неоднократно проделывал. Кэтрин молила Бога, чтобы им снова не пришлось столкнуться с подобными испытаниями.

Бакстер проводил ее в гостиную и удалился. Через несколько минут в комнату вошла Женевьева. Зеленое муслиновое платье пастельного тона облегало ее безупречную фигуру, очень светлые волосы убраны в любимую ею простую прическу, которая лишь подчеркивала яркость голубых глаз и выразительность пухлых губ. В тридцать два года у Женевьевы все еще была нежная кожа молочного оттенка, и даже тоненькие линии морщинок вокруг глаз и на лбу не портили ее красоты.

– Какой чудесный сюрприз! – воскликнула хозяйка, осторожно ступая по кремово-голубому ковру. – Я думала, ты слишком устанешь с дороги и не сможешь сегодня меня навестить.

Женевьева, как всегда, послала ей воздушный поцелуй, прикоснувшись губами к кончикам пальцев в перчатке. Кэтрин возвратила ей поцелуй. Сердце ее сжималось от сочувствия: даже толстые перчатки не могли скрыть уродливость больных рук подруги.

– Ты ведь могла меня больше и не увидеть, – заинтриговала Кэтрин. – Нам надо кое-что обсудить.

Женевьева бросила на нее острый взгляд.

– Что у тебя с губой?

– Это часть того, о чем нужно поговорить. Давай присядем. Как только они устроились на мягкой парчовой тахте, Кэтрин рассказала подруге о выстрелах.

– Господи, Кэтрин! – воскликнула Женевьева. В ее глазах светилась тревога. – Какое чудовищное происшествие! Как ты теперь себя чувствуешь?

– Еще немного болит, но уже значительно лучше. Рана была поверхностной.

– Тебе повезло. Нам всем повезло. – На лице Женевьевы возникло гневное выражение. – Надеюсь, негодяй, который это сделал, будет арестован. Когда я думаю, каких бед мог наделать случайный выстрел... Ведь ты или кто-нибудь из гостей могли быть серьезно ранены. Или даже убиты. – Легкая дрожь пробежала по ее телу. – Ужасный, ужасный случай! Я так рада, что рана оказалась нетяжелой.

– Я тоже. Но... – Кэтрин глубоко вдохнула. – Я не верю, что это была случайность. – Она кратко пересказала Женевьеве разговор, который подслушала еще до выстрелов. Закончила она так: – Я молю Бога, чтобы это действительно оказалась случайность, но боюсь. Боюсь, что именно я могла быть настоящей целью. Кто-то, возможно этот сыщик, обнаружил мою связь с Чарлзом Брайтмором. А если так...

– Я тоже окажусь в опасности, – медленно проговорила Женевьева. На ее лице отразились глубокая печаль и сожаление. – О, Кэтрин! Мне так жаль, что наши отношения и моя книга поставили тебя в такое опасное положение. Это надо прекратить. Немедленно! Завтра же еду в Лондон и поговорю с нашим издателем. Я распоряжусь, чтобы мистер Байер раскрыл псевдоним и сообщил всем, что Чарлз Брайтмор – это я.

– Ты не сделаешь ничего подобного, – твердо заявила Кэтрин. – Это подвергнет тебя еще более грозной опасности и уничтожит твою репутацию.

– Дорогая, неужели ты думаешь, что это имеет хоть какое-то значение в сравнении с твоей жизнью? Я всегда могу уехать и устроиться в другом месте, а тебе надо думать о Спенсере.

– Ты не уедешь, – настойчиво произнесла Кэтрин. – Тебе, так же как и Спенсеру, нужны горячие источники, чтобы лечить руки и связки.

– В Англии есть и другие целебные источники, в Италии тоже. – Она опустила глаза на свои кисти и поджала губы. – Я столько раз проклинала эти увечные руки. Они отнимают у меня все средства. Отняли человека, которого я люблю. – По ее лицу пробежала невеселая усмешка. – В конце концов, кому нужна возлюбленная с такими руками?

Ни один мужчина не захочет, чтобы его касалось такое уродство. Но никогда я не проклинала их так сильно, как сейчас. Если бы я физически была способна писать, держать в руке перо, никогда бы не привлекла тебя к написанию этой книги.

– Пожалуйста, не говори так. Я хочу тебе помочь. Записывая текст, слушая, как ты диктуешь, я приобрела смысл жизни, которого столько лет у меня не было. Ты считаешь, что лишила меня чего-то, но на самом деле все было наоборот. Ты дала мне куда больше, чем я когда-либо смогу тебе вернуть.

– Ты сама мне все время помогала, но я невольно отняла у тебя ощущение покоя. Предприятие, в которое я тебя втянула, очень опасно.

– Мы пока не уверены, что это правда. Лондон кишит преступниками. Вполне вероятно, что это все-таки случайность.

– Но как узнать наверняка? – спросила Женевьева. – Не можем же мы сидеть и ждать, пока кто-то из нас пострадает. А если вообще случится что-то ужасное? Это надо прекратить. Сейчас же. Я должна поговорить с мистером Байером.

– Прошу тебя, не надо. По крайней мере потерпи день-два. Там был свидетель, который может опознать преступника. Отец обещал написать, если злоумышленника поймают. Тогда нам не о чем будет беспокоиться. Давай подождем известий.

Задумавшись, Женевьева прикусила нижнюю губу, потом наконец кивнула, соглашаясь:

– Хорошо, но если к завтрашнему утру от твоего отца не будет известий, то на следующий день я отправлюсь в Лондон. А тем временем надо что-то сделать для твоей безопасности. Бакстер проследит, чтобы со мной ничего не случилось. Но я вот чего боюсь: Милтон и Спенсер, конечно, храбры, но они не смогут обеспечить тебе должную защиту, если в ней действительно возникнет нужда.

– Об этом я уже позаботилась. В Литл-Лонгстоун меня сопровождал американский друг моего брата, мистер Стэнтон. Он у нас погостит.

– А он в состоянии тебя защитить? – с сомнением спросила Женевьева.

Кэтрин тут же вспомнила, как мистер Стэнтон нес ее на руках. К собственной досаде, она вдруг почувствовала, что жар заливает ей шею.

– Э-э... Да. Он, без сомнения, на это способен. Взгляд Женевьевы стал задумчивым, она приподняла безупречно очерченную светлую бровь.

– Правда? Ты меня очень успокоила. Я помню, ты упоминала этого мистера Стэнтона, но только мельком. Что он за человек?

– Он меня раздражает, к тому же рассуждая обо всем самоуверенно, – ответила Кэтрин без малейшего колебания.

Женевьева рассмеялась.

– Дорогая! Таковы все мужчины. А есть у него хорошие качества?

Кэтрин пожала плечами.

– Думаю, если поискать, то пара достоинств найдется. Например, вчера вечером, когда меня ранили, он оказался очень полезен. И... э-э... От него приятно пахнет.

В глазах Женевьевы мелькнул огонек, который подозрительно напоминал насмешку.

– Понимаю. Сообразительность и пристрастие к личной чистоте – это, безусловно, хорошие качества в мужчине. Расскажи мне, пожалуйста, чем именно он оказался полезен во вчерашних событиях?

Кэтрин снова обдало жаром.

– Он останавливал кровь, зажимая рану, пока не приехал доктор.

– Прекрасно. Он явно кое-что понимает в ранениях. – Ее глаза расширились. – А скажи-ка мне, пожалуйста, разве доктор не осмотрел тебя прямо в гостиной?

– Нет. – Черт возьми, как тут жарко! Зная, что Женевьева все равно выпытает у нее все подробности, Кэтрин постаралась как можно спокойнее встретить ее взгляд и ответила самым безразличным тоном: – Мистер Стэнтон был очень любезен и отнес меня в отцовскую спальню, подальше от глаз других гостей.

– Ах, так он еще и благоразумен! – одобрительно кивнула Женевьева. – Как я поняла, ты установила, что его тело не издает неприятного запаха, пока он нес тебя на руках?

– Да.

– И он, очевидно, обладает незаурядной силой. Кэтрин бросила на подругу быстрый взгляд.

– Ты намекаешь, что я вешу больше, чем надо? Женевьева расхохоталась.

– Разумеется, нет. Я просто имею в виду, что только очень сильный мужчина способен отнести женщину из гостиной в спальню. Ведь надо было подняться по лестнице и при этом еще зажимать рану. У него есть состояние?

– Никогда этим не интересовалась. Женевьева покачала головой.

– Моя дорогая, ты все равно должна что-то об этом знать. Как он одевается?

– Очень изысканно. И дорого.

– А где живет?

– Снимает комнаты в Честерфилде. Я понятия не имею, в каком они состоянии, потому что, естественно, никогда там не была.

– Это фешенебельный район, – одобрительно заметила Женевьева. – Пока звучит многообещающе.

– Многообещающе? Для какой цели?

На лице Женевьевы появилось ангельски невинное выражение.

– Как «для какой»? Для твоей охраны, разумеется.

– Элегантные костюмы здесь не помогут. Мистер Стэнтон – очень умелый фехтовальщик и опытный кулачный боец, к тому же выглядит физически сильным, так что сам его вид может служить защитой, а большего мне и не надо.

– Разумеется, ты права. Значит, говоришь, кулачный боец? Тогда у него должно быть множество шрамов и залеченных переломов. Очень жаль. – Женевьева вздохнула. – Полагаю, он очень непривлекателен?

Пальцы Кэтрин беспокойно вертели бархатный шнурок ридикюля.

– Честно говоря, я бы этого не сказала.

– Ах вот как! А что бы ты сказала?

«Сказала бы, что этот разговор меня порядком утомил», – подумала Кэтрин, и перед ее глазами промелькнул образ мистера Стэнтона, когда он сидел на противоположном сиденье кареты. Его темные глаза смотрели прямо на нее, на губах играла дразнящая улыбка. Она прокашлялась.

– Мистера Стэнтона ни в коем случае нельзя назвать красивым в классическом смысле этого слова, тем не менее я понимаю, что женщины определенного типа вполне могли бы счесть его... вполне приемлемым.

– Какого типа женщины?

«Живые, земные женщины». Слова сами собой возникли у нее в мозгу. Кэтрин почувствовала досаду. Господи, она совсем теряет голову!

– Не могу ответить на этот вопрос. – Голос Кэтрин прозвучал куда более скованно, чем ей бы хотелось. – Может быть, близорукие?

К несчастью, Женевьева не обратила внимания на ее сдержанный тон.

– О Господи! Бедный мистер Стэнтон! Так как он все-таки выглядит?

– Как выглядит?

В глазах Женевьевы промелькнула тревога.

– Дорогая, ты уверена, что тот удар по голове не может оказаться серьезнее, чем ты думала? Ты как-то странно разговариваешь.

– Со мной все в порядке. – Кэтрин сделала глубокий вдох, воображая, как мистер Стэнтон выглядит: «У него темные властные глаза, от которых так трудно оторваться, завораживающая улыбка. Одна мысль о ней необъяснимым образом заставляет колотиться сердце. Сильные челюсти и рот, который выглядит одновременно твердым и нежным. Темные шелковистые волосы, их пряди часто падают на лоб. И тогда пальцы начинают ныть от желания провести по ним и убрать на место».

– Так что у него есть, дорогая?

Голос Женевьевы вернул Кэтрин к действительности. Она вздрогнула. Господи, ее мысли просто сорвались с цепи! Возможно, она действительно повредила голову сильнее, чем решила сначала.

– У него темные волосы, темные глаза и... э-э... приятная улыбка. – Сладенькое словечко «приятная» не очень-то подходило для описания улыбки мистера Стэнтона, но Кэтрин приказала внутреннему голосу умолкнуть.

– То есть он выглядит совсем обычно?

Обычно? Кэтрин попыталась соотнести это слово с образом мистера Стэнтона, но потерпела сокрушительную неудачу. Она даже не успела придумать ответ, как Женевьева продолжила:

– Что ж, тем лучше. Он здесь для того, чтобы тебя защитить. Если бы ты считала его привлекательным, то могла бы решиться на связь с ним, а такие вещи могут иметь самые непредсказуемые последствия и отвлечь его от выполнения долга.

– Я тебя уверяю, что связь с мистером Стэнтоном или кем-либо другим – последнее, о чем я сейчас думаю.

Женевьева улыбнулась.

– Тогда будем благодарить Бога, что ты ни в малейшей степени не считаешь его привлекательным.

– Да, именно так.

Но, произнося эти слова, Кэтрин уже слышала, как внутренний голос кричит ей другие: «Ложь, ложь, ложь».