Леди в наручниках

34 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

Дженнифер посмотрела на кучу записей, разложенных перед ней на столе в библиотеке, и ей показалось, что она снова вернулась в школу и одна из монашек задала ей невыполнимую задачу. Сколько времени потребуется одной женщине, которой будут помогать подруги, чтобы изменить отношения, условия жизни и расходы в одной тюрьме? Вернее, это больше походило на подготовку к сочинению. Предположим, вы владеете исправительным учреждением для женщин. Затратив не более тысячи слов, расскажите, каким образом вы предполагаете: 1) защищать права человека; 2) обеспечить эффективность проводимых мероприятий; 3) сделать ваше предприятие доходным.

Дженнифер просто не знала, с чего начать.

В школе ей всегда было понятно, чего хотят монахини. Им было нетрудно заморочить голову. Но сейчас задача стояла по-другому. Это задание шло не от монахинь и не от Дональда Майклса. Здесь не нужно было ни ошеломлять, ни обманывать. В первый раз в жизни Дженнифер приходилось проводить исследования не ради отметки. И не для того, чтобы найти идею, которую можно выгодно продать, не отвечая за последствия. Никогда в жизни она не несла повседневную ответственность за что-то, даже за чистоту в своей собственной квартире.

Теперь Дженнифер отвечала за целое предприятие. И от нее зависела масса людей. Но для того чтобы сделать эту тюрьму такой, какой она должна стать, недостаточно тысячи слов. И кроме планов, идей и расчетов, нужны деньги. Много денег. С чего же ей начинать?..

Над бумагами, лежащими сейчас перед ней, она работала уже два дня. Неожиданно в ее мозгу прозвучала музыкальная подсказка: «До-ре-ми». Сестра Мария, строгая учительница из ее школы, всегда говорила: «Давайте начнем с самого начала — так вы получите лучший результат». Да, похоже, монашки знают ответы на все вопросы.

Дженнифер решила начать с проверки электронной почты. У ее нового положения были и преимущества. Например, телефон, проведенный в библиотеку, и выделенная линия для прямой связи компьютера с Интернетом. Тем не менее от отдельного кабинета для работы и встреч с сотрудниками «ДРУ Интернэшнл» ей пришлось отказаться: это вызвало бы лишние разговоры и зависть других заключенных.

Среди новых сообщений было одно от Брюса с пометкой: «Срочно — немедленно открыть!» Что-то случилось. Дрожащей рукой она щелкнула по кнопке мыши и прочла:

Дженнифер вздохнула с облегчением, поняв, что Брюс всего лишь пошутил. Зато, когда она дочитала письмо до конца, ее щеки горели.

Дженнифер перечитала письмо со смешанными чувствами. Слова «верь мне» теперь вызывали у нее обратную реакцию. С некоторых пор ей казалось, что это ловушка. Но Дженни все же надеялась, что Брюс был искренен. По крайней мере в том, что касалось дел.

«Он обычный ловкач с Уолл-стрит, — говорила себе девушка. — Таких там пруд пруди». Но в душе она была польщена вниманием Брюса. Умный, красивый, уверенный в себе… Внимание такого мужчины — даже электронное — не могло не радовать.

Но Дженнифер решила не поощрять этот флирт и держаться с Брюсом в рамках деловых отношений. Она отправила ему строгое письмо о том, что дела идут хорошо, а она разрабатывает план реорганизации тюрьмы.

— Получила что-нибудь смешное? — спросила Мэгги, услышав, что Дженнифер рассмеялась.

А Дженни и в самом деле неожиданно развеселилась: ей показалось забавным, что она общается с Брюсом на глазах у его матери, а Мэгги даже не подозревает об этом. Курьезы современной связи!

— Мне все это кажется таким нереальным…

Мэгги понимающе кивнула:

— Представляю себе. И, наверное, невозможным?

— Я бы сказала: невероятно, невообразимо, ошеломляюще трудным.

— Ну что ж, хорошо, что у тебя позитивный подход, — пошутила Мэгги. — Давай посмотрим, что у тебя получается.

Она подошла к столу и бросила взгляд на множество списков, графиков и черновиков планов.

— Надеюсь, ты уже сформулировала, какова наша главная цель?

— Сделать жизнь здесь лучше, — не задумываясь ответила Дженнифер.

— А что необходимо, чтобы она стала лучше?

Девушка покопалась в бумагах и нашла листочек, на котором она уже набросала ответ на вопрос Мэгги.

— Во-первых, нужно улучшить условия: питание, униформу, медицинское обслуживание… Я здесь написала, что нам нужно, но, похоже, у нас нет почти ничего.

— Я согласна, — кивнула Мэгги.

— И, наконец, учебные программы. Чтение, письмо, математика, жизнеобеспечение, уход за детьми. Профессиональная подготовка.

Дженнифер положила свой листочек на стол и подняла голову.

— Ну, как?

— Есть кое-что, необходимое в первую очередь, о чем ты не сказала, — заметила Мэгги. — Мы должны воспитывать и поддерживать в наших женщинах самоуважение.

— Ты считаешь, что нужно организовать психологическую помощь? Я ходила к психоаналитику в школе и в колледже, и мне что-то больше не хочется, — засмеялась Дженнифер.

— Видишь ли, мы не можем изменить природу человека, но мы можем повлиять на нее. Дадим приличную одежду, будем обращаться по имени, требовать ответной вежливости и соблюдения дисциплины. Пусть все знают, что за их нарушение — наказание.

— Настоящий доклад директора школы! — поддразнила ее Дженни.

— Кроме того, необходимо создать отдельный блок для умственно неполноценных и буйных. Женщины, которые кричат во сне и не дают отдыхать другим, должны спать отдельно. И это не требует никаких дополнительных расходов.

— И еще: нужно лучше готовить новеньких к жизни здесь, знакомить их с нашими правилами, — добавила Дженнифер.

— И провести работу с охранниками — выгнать всех нечестных и жестоких.

— Да, это поможет нам улучшить моральный климат в целом, — согласилась Дженнифер.

— Еще хорошо бы иметь настоящий спортзал для сырой погоды.

— Вот это уже стоит денег, — заметила Дженни.

— И откуда же мы их возьмем?

— Мы должны их заработать, — вздохнула Дженнифер и достала график под названием «Планируемые доходы Дженнингс».

Мэгги внимательно изучила листочек.

— По-моему, прекрасное начало, Дженни, — сказала она. — Вполне реальные планы производства.

— Я не уверена, что это сработает, — призналась девушка. — Без денег такое производство не развернешь.

Мэгги покачала головой.

— Деньги — это еще не все. Просто нужно, чтобы женщины не только добровольно приняли в нем участие, но и работали с энтузиазмом. Тогда у нас получится.

— Но это же — заколдованный круг! — воскликнула Дженни. — Чтобы женщины работали с энтузиазмом, мы должны все здесь изменить, но для этого требуются деньги. А чтобы их заработать, нужны другие отношения, другие условия, словом, нужно все изменить.

— Так давай изменим то, что возможно! Ведь на что-то у нас денег хватит?

Дженни пожала плечами и протянула Мэгги брошюру с правилами поведения, которую получила, поступив в Дженнингс.

— Я просмотрела это и думаю, что мы могли бы изменить некоторые правила, чтобы улучшить моральный климат. Например, такое: «Каждой заключенной разрешено иметь шесть фотографий на стене камеры». Глупость какая-то! А почему не восемь, не десять и не столько, сколько мы хотим? Ты не думаешь, что, если мы изменим несколько глупых правил, всем станет легче дышать?

— Так только кажется на первый взгляд, — печально отозвалась Мэгги. — Если мы снимем ограничения на фотографии, женщины, которые стремятся самоутвердиться за счет других, навешают их сотни и займут стенки над койками соседок. А другие, у которых нет фотографий, начнут завидовать. И тогда на этой почве постоянно будут возникать ссоры и драки.

— Но какие же ссоры могут возникнуть из-за фотографий? — не поверила Дженнифер.

Мэгги тяжело вздохнула.

— Я здесь уже давно, моя дорогая. И со временем пришла к убеждению, что ни одно правило в этой брошюре не является случайным или бессмысленным. Каждое правило было создано в результате возникавших проблем. Например, все мы должны носить униформу, и тогда никто не будет одет лучше, чем другие. Ты понимаешь, о чем я говорю? Понимаешь, в чем здесь проблема?

Дженнифер покачала головой.

— Проблема в неравенстве, — объяснила Мэгги. — Существуют имущие и неимущие. В неравенстве корни всех конфликтов и преступлений в мировой истории. И здесь, в Дженнингс, сделано все, что можно, для борьбы с неравенством. Мы едим одну и ту же бурду и носим одинаково уродливую униформу. Может быть, только поэтому мы не убиваем друг друга.

Дженнифер обдумала слова Мэгги и заметила:

— Это похоже на коммунизм, а я не смогу заработать деньги с помощью коммунистических методов. Посмотри, что случилось с Россией.

Мэгги засмеялась.

— Ты слишком забегаешь вперед, дорогая, — ответила она. — Начни с главного: еда, кров, одежда. Пусть еда станет немного вкуснее, помещения — приятнее, а одежда — не такая страшная. Начни с этого, и увидишь, что получится.

— До-ре-ми, — пропела в ответ Дженнифер.

— Вот именно, — улыбнулась Мэгги. — Еда — кров — одежда. Но нам придется всерьез задуматься, как изменить отношение этих несчастных женщин к жизни. Многие из них настолько привыкли исполнять приказы, не имея никакого выбора — еще до того, как попали в тюрьму, — что не способны самостоятельно принимать ответственные решения. Таких людей можно заставить что-то делать, но трудно зажечь.

Дженнифер кивнула:

— Да, я понимаю. Я всегда думала, что добилась всего в жизни только благодаря своему упорному труду, забывая, какие возможности у меня были. Взять хотя бы монашек в католической школе, которых я ненавидела, когда училась. Они дали мне такое замечательное образование, которое в другом месте я бы не смогла получить. Но пока я не попала в Дженнингс, я и не подозревала о своих привилегиях.

Мэгги кивнула.

— Некоторые из этих женщин никогда ничего не имели и слишком циничны, чтобы поверить, что они могут что-то получить. Они никогда ничему не учились и думают, что не смогут ничему научиться. Мы должны продвигаться осторожно. Нельзя давать голодающему сразу много еды — он заболеет. Мы должны проводить наши изменения постепенно, чтобы никому не навредить.

— Идея понятна, — сказала Дженнифер.

Она восхищалась Мэгги. Замечательная женщина и потрясающая учительница! Интересно, какой матерью она была Брюсу?..

— В идеале, мы должны стимулировать женщин, чтобы они сами вводили новые порядки. Тогда нам удастся создать здесь сообщество, объединенное общими целями и надеждами. А если они успешно пройдут социальную адаптацию здесь, то они смогут стать хорошими гражданами своей страны и на свободе.

— Слушайте, слушайте! — закричала Дженнифер. — Мэгги, ты сегодня определенно в ударе!

— Ладно, прекрати, — отмахнулась Мэгги. — Я думала, что сама здесь стала циничной, но с тех пор, как произошло это чудо, я себя не узнаю. Я постоянно думаю о том, что еще можно сделать. Но сейчас мне надо работать, как и тебе, иначе наши мечты так и останутся мечтами.

Мэгги улыбнулась и пошла раскладывать по полкам только что полученные книги, а Дженнифер вернулась к компьютеру. К ее удивлению, пришло новое сообщение от Брюса. Как? Опять? Что-то все-таки случилось? Дженни с тревогой открыла письмо.

Неужели он пишет это всерьез? Дженнифер не знала, что ответить на это. И надо ли отвечать вообще. Неожиданно она решила написать Ленни и подшутить над ним так же, как раньше подшутил над ней Брюс. Она весело застучала по клавишам.

35 ГВЕН ХАРДИНГ

— Делай что должен, и будь что будет! — вслух сказала Гвен, пытаясь обрести мужество с помощью знаменитого рыцарского лозунга, который часто повторялся на собраниях анонимных алкоголиков.

Она продолжала посещать собрания, хотя страшно боялась, что встретит там кого-нибудь из бывших заключенных или из охраны. Трудно ожидать, что новость не распространится по всей тюрьме со скоростью пожара в степи. Правда, встретив там, например, мисс Ринглинг, можно поднять брови и спросить: «А вы что здесь делаете?» Конечно, у нее на это не хватит духа, но сама идея вызывала улыбку, и ей становилось легче.

Однако сегодня от нее требовалось совсем другое. Сегодня в Дженнингс наступил день великих перемен. Гвен уже отошла от шока, который испытала, узнав, что Дженнифер Спенсер купила тюрьму, они решили вместе работать над реорганизацией. Чтобы не вызвать зависть других заключенных, Спенсер продолжала работать в библиотеке, а все мероприятия должны были проводиться Хардинг и ее подчиненными.

Гвен надеялась, что объявление, которое она собиралась сделать за завтраком, примут хорошо. Иначе дальнейшие шаги будут еще трудней. Многие не любят перемен. Как ни странно, те люди, которым нечего терять в настоящем, яростно сопротивляются переменам, от которых они могут выиграть в будущем. Дженнифер Спенсер, Мовита Уотсон, Мэгги Рафферти и недавно принятый на работу новый консультант составляли энергичную компетентную команду. И все-таки не стоило забывать, что люди не любят изменений, даже если они к лучшему.

А между тем кое-что уже изменилось. Утром, вместо обычного оглушительного удара гонга, зазвучала радостная мелодия песни Кэта Стивенса «Наступило утро». Конечно, кому-то может не нравиться этот старый гимн природе, но Тереза Лабьянко уже подобрала несколько песен «Битлз» на ту же тему.

Гвен откашлялась. Объявление о приватизации тюрьмы фирмой «ДРУ Интернэшнл» она готовила вместе со Спенсер и Мэгги Рафферти и репетировала до тех пор, пока не выучила его наизусть. И все-таки она боялась, что от волнения начнет заикаться. Сделав глубокий вдох, Гвен сказала в микрофон:

— Доброе утро, дамы. Сегодня за завтраком собираюсь сделать важное объявление. Завтрак начнется через пятнадцать минут. Спасибо за внимание.

После этого двери камер открылись, и снова заиграла музыка. Гвен тоже вышла из кабинета и провела четверть часа в коридоре, наблюдая за своими подопечными. Они улыбались и казались более жизнерадостными, чем обычно. Гвен тоже не смогла сдержать улыбки. Почему она не подумала об этом раньше? Ведь такая перемена не стоила ни цента, зато дала неоценимый эффект.

Теперь, когда Хардинг могла набирать персонал по своему усмотрению, независимо от администрации штата, она наконец уволила Бена Нортона и заменила его новым шеф-поваром. Уже несколько дней подряд начальница тюрьмы с удовольствием завтракала в столовой вместе со всеми. Блюда были горячими и вкусными, не говоря уже о том, что можно было понять, что ты ешь. На столе появились свежие фрукты, в меню — полезные каши из злаков с обезжиренным молоком. Завтрак стал не только вкуснее, но и дешевле за счет того, что новый повар не портил продукты.

Сегодня начальница встала рядом со стойкой для раздачи пищи и здоровалась с каждой из женщин. У многих было настороженное выражение лица, и Гвен поняла: они боятся, что это затишье перед бурей.

Очередь двигалась медленно. Заключенные не привыкли выбирать, и простые вопросы вроде: «Яичница или вареные яйца? Бекон или сосиски? Кофе или чай?» — заставали их врасплох. Кроме того, в отличие от предыдущей команды, новые сотрудники кухни были приветливы и доброжелательны. Они с удовольствием предлагали выбор, и женщины в ответ вели себя мягче, без обычной агрессивности.

Наконец все расселись по местам. Гвен дала им немного времени, чтобы распробовать новые блюда и поделиться впечатлениями, затем встала и попросила внимания.

— Вы уже заметили кое-какие изменения, — начала Хардинг.

Некоторые женщины засмеялись, другие захлопали.

— Надеюсь, вам это понравилось. Но основное изменение, которое произошло в Дженнингс, — это приватизация. Теперь управлять тюрьмой будет не администрация штата, а фирма «ДРУ Интернэшнл». При этом я останусь начальницей, но произойдут другие перемены, которые должны улучшить нашу жизнь здесь.

И снова Гвен заметила в глазах своих слушательниц подозрительность. Нужно было найти нужные слова, чтобы убедить их, что перемены бывают не только плохими, иначе все планы реорганизации провалятся еще до начала их внедрения. Но тут ее осенило.

— Хочу вам сообщить, что одной из первых перемен стало увольнение охранника Бирда.

Наступило молчание, а затем раздались такие радостные крики, каких еще не слышала эта столовая. Гвен заслужила аплодисменты не менее громкие, чем оперная примадонна. Ее поразила подобная реакция: она не знала, что женщины так ненавидят Бирда.

Когда шум немного утих, Гвен продолжила.

— Надеюсь, что остальные перемены заслужат такое же одобрение, — сказала она.

— Мне так не нравится! — вдруг заволновалась Веснушка. — Мне так совсем не нравится.

Неожиданно она бросилась к Хардинг, и охранники не успели помешать ей. От этой безумной женщины можно было ожидать чего угодно. Все замерли, но Веснушка только прошептала что-то на ухо Хардинг. В ответ Гвен кивнула, и Веснушка ушла вместе с двумя охранниками.

— Продолжайте завтрак, — сказала Гвен заключенным.

Пока они ели, Хардинг рассказывала, как будут реализовываться новые планы. О программах обучения, об улучшении медобслуживания, о введении еще двух дней для приема посетителей — понедельника и воскресенья. Заключенные теперь смогут посещать церковные службы вместе со своими гостями, а для свиданий с детьми будет отведена отдельная комната.

Кто-то из женщин от радости застучал ложкой по подносу, и к ней тут же присоединились остальные. Гвен тоже почувствовала себя счастливой. Она улыбалась и кивала. Теперь она по-настоящему могла стать для них матерью, медсестрой и учительницей.

Хардинг подняла руки, призывая всех к тишине.

— У нас есть для вас еще один маленький сюрприз.

В этот момент в столовую вошла Веснушка с большим подносом. На нем в пластмассовых стаканчиках стояли ноготки, которые эта странная женщина вырастила на маленькой клумбе перед тюрьмой. Послышалась песня «Битлз» «Здравствуй, утро, здравствуй, солнце», и под звуки музыки Веснушка расставила стаканчики на столах.

36 МОВИТА УОТСОН

У многих есть мечта о деле, которым они хотели бы заниматься. И у меня тоже. Эту тайну знает только моя дочка Ямора. Я всегда хотела стать модельером. Может быть, вам это покажется смешным, но моя мечта сбылась в тюрьме. Мне поручили разработать новую модель униформы.

Поверьте, я об этом никого не просила. Мне кажется, что, если попросить о чем-то, никогда этого не получишь. У меня и так отличная работа в конторе Хардинг, а двух шансов у одного человека не бывает. Особенно у негритянки, сидящей в тюрьме. И все-таки это случилось. Неисповедимы пути господни!

Когда Хардинг и Дженнифер спросили, не хочу ли я заняться униформой, я на некоторое время онемела.

— Вы что, издеваетесь надо мной? — только и могла я ответить.

И вот теперь я сижу за своим столом в конторе и рисую на бумаге цветными мелками, потому что карандашей нам не дают — считается, что карандаш может стать опасным оружием. Я знаю всех в этой тюрьме. У каждой свои вкусы и свои претензии. Я не жду, что меня будут хвалить: я рада самой работе. У меня миллион идей.

Первое, что надо изменить, — это материал, из которого сшиты наши комбинезоны. От этого полиэстерового барахла ужасно чешется кожа; кроме того, он очень быстро изнашивается и покрывается отвратительными катышками. Заниматься в таком комбинезоне физическим трудом — средневековая пытка. Он натирает везде: под коленками, под мышками, в паху.

Я решила, что новая форма будет из хлопчатобумажной ткани: она намного мягче, и тело в ней дышит. Дженнифер сделала приблизительный расчет, а мисс Ринглинг — хотите верьте, хотите нет — поручили помочь мне приобрести ткань у одного из наших постоянных поставщиков. Но когда я показала Дженни их прайс-лист, она расхохоталась.

— Понятно, это семисотдолларовые сиденья для унитазов! Видишь ли, я имела дело с одной фирмой, которая продавала штату сиденья для унитазов по семьсот долларов за штуку. — Она покачала головой. — Мы купим материал в Нью-Йорке, у дилера, который связан непосредственно с индийскими ткацкими фабриками, по три доллара за ярд. Кстати, я попрошу его прислать нам образцы тканей. Вот увидишь, он ухватится за наше предложение обеими руками.

Когда мы получили эти образцы, это был такой праздник для меня! Дилер прислал не только ситец, тут был и китайский шелк. Причем в каталоге значилось десять тысяч цветов тканей, один красивей другого. И вы не представляете, какие они были дешевые!

Тут мне пришло в голову, что мы можем сшить занавески для столовой из нежно-голубого ситца, а в комнату для свиданий — из ярко-розового. А еще я решила, что мы купим материал разных цветов и будем продавать в нашем магазинчике, тогда женщины смогут сшить себе из него занавески и покрывала на кровати. Когда у тебя есть возможность купить что-то красивое, это очень поднимет настроение. Кроме того, наши унылые, абсолютно одинаковые камеры будут казаться разными за счет цвета и покроя занавесок и покрывал. Конечно, сначала пришлось обсудить это с Хардинг, Дженнифер и Мэгги, но они все были за мое предложение.

Затем у меня появилась идея еще лучше. Почему мы должны ограничиваться только комбинезонами? Почему бы не сшить майки, пояса и шарфики из цветного шелка? Так мы сможем убить сразу двух зайцев: женщины будут носить униформу и при этом смогут проявить свою индивидуальность.

Моя мысль лихорадочно работала. Почему мы обязательно должны носить комбинезоны? Ведь мы не рабочие на стройке! Можно сшить брюки и блузки, это намного удобнее и красивее.

Я решила, что непременно поговорю об этом с начальницей, и тут в контору пришла Тереза. Только этого мне не хватало. Я уверена, она считает, что разбирается в одежде лучше меня.

— Что ты делаешь? — спросила она, как будто чертовски хорошо не знала, чем я занимаюсь.

— Я разрабатываю проект новой униформы для нас, — ответила я. — А ты постарайся мне не мешать.

— Я не собираюсь мешать, — обиделась Тереза. — Но ты ведь не будешь против, если я выскажу свое мнение, правда?

— Да нет, но я ведь только начала. Пока я решала, из чего нам лучше сшить одежду.

— Одежда делает женщину женщиной, — важно заявила Тереза. — Она должна быть красивой и подчеркивать ее достоинства. И не быть мятой. Значит, нам опять придется довольствоваться синтетикой: не можем же мы здесь постоянно гладить.

— Ну уж, нет! — не выдержала я, начиная новый набросок. — Я устала от синтетики, я за хлопок. Нужно взять жатый материал с натуральными складочками. Если я когда-нибудь выйду отсюда, мои дети будут носить только хлопок!

Тереза посмотрела на мои рисунки.

— Неплохо, — признала она. — Но надо сделать штанины поуже. У тебя они слишком широкие. Это мало кому идет — не все же такие высокие, как ты. И сделай на поясе вытачки, чтобы придать форму. Если женщина хорошо выглядит, она хорошо себя чувствует.

— Никаких вытачек! — отрезала я. — Представь себе Рени или Мейвис из второго блока в таких брюках.

Эти женщины перевалили за сто килограмм и напоминали фигурой беременных слоних. Тереза пожала плечами и недовольно фыркнула.

— Послушай, Тереза, — сказала я ей. — Мы же не пойдем в этой одежде устраиваться на работу. Мы будем жить здесь, как обычно, и нам должно быть в ней удобно.

— А может, придумать специально нарядную одежду для дня посещений?

— Было бы неплохо, но сомневаюсь, что мне разрешат. Это же вопрос бюджета, понимаешь.

Тереза махнула рукой и ушла из конторы. Мне сразу стало легче.

Через три дня моя коллекция была готова. Она получилась очень разнообразной и, по-моему, красивой. Здесь были длинные брюки, шорты для лета, два вида блузок — с длинными рукавами и без рукавов, юбка для дней посещений и праздников; несколько маек и разные жакеты на случай холодной погоды.

Осталось решить только одну проблему — выбрать цвет. Я решила, что посоветуюсь с другими женщинами, и мы обсудили это во время ужина.

— Мне нравится голубой, — вздохнула Зуки.

— Ты что, с ума сошла? — удивилась я. — Мы же сейчас как раз в голубых комбинезонах!

— Они не голубые, они серые.

Мы засмеялись, хотя ничего смешного в этом не было. Комбинезоны действительно были вначале голубыми, а теперь стали грязно-серыми. Зуки была права.

— Но голубой цвет слишком маркий, — возразила Тереза. — Может, лучше с рисунком? Например, взять раскраску под леопарда.

Я чуть не подавилась от смеха, когда представила себе тюрьму, полную леопардов.

— Это отличная идея, Тереза. Но мы быстро устанем от рисунков, это будет раздражать.

— А как насчет черного цвета? Черный — очень приличный и многим к лицу, — предложила Дженнифер.

— Черный навевает грусть. Нам нужно узнать, какие цвета поднимают настроение, и взять такой цвет. Например, красный или оранжевый. Или коралловый, — наивно предложила Зуки.

Я покачала головой, отгоняя видение коралловой толпы заключенных. У некоторых людей совсем нет воображения!

Тогда Дженнифер предложила хаки — как самый практичный вариант. Но я решила, что это слишком скучно. И, наконец, кто-то из нас — вообще-то, это была я — додумался. Темно-синий! Это было так очевидно здорово, что все удивлялись, как сразу об этом не подумали.

— Это потому, что я настоящий модельер, — поддразнила я остальных. — Не случайно именно мне приходят в голову лучшие идеи.

Дженнифер Спенсер тут же провела переговоры с фирмой, специализирующейся на униформах, и пообещала им большой заказ, если нам понравится, как они сошьют образцы. Для сравнения я решила сделать образцы черного цвета и блузы цвета хаки. Мне не хотелось отвергать хорошую идею только потому, что она не моя. Но леопардов мы все-таки не заказали.

А потом в Дженнингс произошло невероятное событие — такого не было никогда ни в одной тюрьме. Мы провели настоящий показ мод!

Сначала все хотели быть манекенщицами — даже Зуки, хотя живот у нее уже значительно округлился. Хардинг боялась, что все перессорятся и дело дойдет до драки. Но случилась странная вещь: чем ближе подступал день выступления, тем меньше оставалось у меня добровольных манекенщиц. В конце концов остались Флора, Фрэнсис и Тереза. Шер здесь произвела бы фурор, но мы взяли новенькую — Лори. Она чем-то напоминала Шер: тоже высокая, стройная и симпатичная. Дженнифер отказалась участвовать в показе, хотя я ее уговаривала. И Мэгги только посмеялась в ответ, когда я объяснила, что нам нужно посмотреть, как такая одежда будет смотреться на женщинах старшего возраста.

Само мероприятие прошло на ура. Большего развлечения у нас здесь еще не было. Мы сдвинули столы в столовой, и получился настоящий подиум — это Тереза придумала; расставили стулья рядами и повесили на стены иллюстрации из модных журналов. На окна уже были готовы новые, небесно-голубые занавески. Перед тем как их повесить, Хардинг приказала перекрасить стены в жемчужный цвет. Стало так красиво, что дух захватывало.

Конечно, мы оставались в тюрьме, но это была самая красивая тюрьма на свете. У Шер челюсть бы отвалилась. Но она бы быстро пришла в себя и отрезала кусок себе на юбку, — усмехнулась я про себя. Может, даже лучше, что ее сейчас нет с нами. На каждом стуле лежала маленькая напечатанная книжечка, где было написано, сколько какой одежды может иметь каждая женщина, и изображено, как это выглядит. Пока женщины занимали места, так сказать, в зале, я стояла на дальнем конце подиума, меня била дрожь.

Вообще-то я не из робкого десятка, но в тюрьме трудный народ, и я боялась, как бы лесбиянки ничего не выкинули и не испортили всем праздник. Обычно я не стесняюсь разговаривать с людьми, но выступать — это совсем другое дело.

Итак, зрители заняли места, за ними, прислонившись к стенам и скрестив руки на груди, стояли охранники. Начальница представила меня публике, и я начала читать свою речь по бумажке, потому что слишком нервничала, чтобы поднять голову. Я объяснила, что всего можно иметь двенадцать предметов одежды, причем семь предметов все получают бесплатно, а дальше покупают, если хотят. Затем вышла Фрэнсис, и я объявила:

— Дорогие дамы и уважаемые сотрудники, мы начинаем показ нашей авангардной коллекции «Тюремный блюз».

Громко заиграла музыка, и девушки пошли по подиуму, покачивая бедрами, как настоящие манекенщицы. Откуда только что взялось! Сначала зрители замерли — все это было настолько не похоже на нашу жизнь, что у них было шоковое состояние, — но затем зал буквально взорвался аплодисментами.

Тереза, Лори и Флора показывали мои модели, а женщины хлопали и кричали. Лесбиянки свистели, громко играла музыка, и на минуту мне показалось, что сейчас у нас начнется бунт. Но это было всего лишь одобрение — они приняли мою работу и таким образом выражали свои чувства.

Затем начались бурные споры на тему, какие предметы одежды лучше иметь. Я просто поверить не могла, что все это происходит наяву. Но я отвечала на вопросы и объяснила, что мы открываем швейную мастерскую и все, кто работает по высоким ставкам, могут обращаться с заказами. И мы будем шить формы и другие вещи.

Когда все закончилось, я наконец подняла голову и увидела, что хлопают не только все заключенные, но еще и Хардинг, и даже все охранники!

Я никогда в жизни так не гордилась собой.

37 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

В сутках не хватало часов. Дженнифер чувствовала себя такой же измотанной, как бывало раньше, в прошлой жизни, когда она работала в «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс» и вела длительные переговоры. Но было одно очень важное отличие: раньше Дженни не видела результатов своего труда, а сейчас ее хлопоты и достижения тут же превращались в реальные вещи и влияли на ее жизнь и жизнь других женщин.

Когда звучала музыка, означающая подъем, она больше не чувствовала лени и апатии, как было в первые месяцы после ее появления здесь. Дженни вскакивала с койки, полная планов и надежд.

План первого публичного размещения акций фирмы «ДРУ Интернэшнл», над которым они с Ленни так долго и упорно работали, был наконец готов. Но в связи с этим возникла серьезная финансовая проблема. Естественно, требовалось, чтобы размещение прошло гладко и люди начали покупать акции. А для этого ей нужно было достать как можно больше денег, чтобы купить самой столько акций, сколько она сможет. Это повысит их привлекательность на рынке.

Что ж, у нее есть план, и можно приступать к его выполнению.

Дженнифер позвонила из библиотеки Питеру Гранту — одному из самых тупых брокеров из всех, кого она знала. Зато у него было одно важное достоинство: очень болтливый рот. Вместе эти два качества, если ими правильно пользоваться, могли принести неоценимую пользу. Когда Дональд хотел, чтобы о чем-то стало известно всем на Уолл-стрит, он всегда использовал Питера.

— Питер? — сказала Дженни, когда брокер поднял трубку. — Это Дженнифер. Дженнифер Спенсер.

— Привет! Рад тебя слышать! — Он слегка понизил голос. — Сочувствую тебе. Рад, что твои неприятности кончились.

Дженнифер покачала головой. Видимо, Питер решил, что она уже на свободе. Ей было трудно перестроиться и вспомнить, что она не является центром Вселенной и люди могут просто не знать, что с ней происходит.

— Да, спасибо, уже все в порядке. Я прикрыла Дональда, а теперь получила за это с процентами.

— Я так и думал, что произошло что-то в этом роде! — радостно прокричал Питер. — Тебе повезло!

— Да, — согласилась Дженнифер и таинственно понизила голос: — Слушай, Питер, мне нужно открыть счет. Я собираюсь кое-что… Только, понимаешь, это между нами, Дональд поручил мне кое-что, но мне нужна абсолютная секретность.

— Не вопрос.

«Как же! Через пятнадцать минут об этом будет знать столько народу, как будто новость передавали по телевизору в последних известиях. Для этого я тебе и звоню».

Тут ей в голову пришла еще одна идея.

— Слушай, а ты можешь открыть счет на имя Дональда? — спросила она. — Если хочешь, он пришлет тебе письменное распоряжение, или я позову его к телефону.

Дженнифер ждала ответа, затаив дыхание.

— Конечно, я с удовольствием…

Он замолчал, и девушка решила, что зашла слишком далеко и добыча сорвалась с крючка. Однако после паузы Питер продолжил:

— Но ведь Дональд уже открыл у меня счет. Разве ты не помнишь? Правда, он уже давно им не пользовался. Меня это даже огорчало.

Не пользовался, потому что этот счет нужен был только для одного: используя болтливость Гранта, заставить всех кинуться за наживкой. Такой счет нельзя долго использовать, потому что Комиссия по ценным бумагам следит за крупными играми и сразу же получит доказательства мошенничества.

И все-таки здорово, что Дональд так и не закрыл этот счет! Дженнифер просчитывала ситуацию со скоростью своего ноутбука. Питер будет следить за любой сделкой Дональда и пытаться вскочить в любой вагон, как бы это ни было опасно.

— Отлично, — улыбнулась Дженнифер. — Давай использовать этот счет. Посылай всю информацию на мой новый адрес — у меня изменился ящик электронной почты. А я буду тебе звонить. Мы сделаем небольшой начальный взнос, а потом начнем крутить прибыль.

Питер снова засмеялся своим идиотским смехом:

— Дональд всегда может рассчитывать у меня на кредит!

«Да, — подумала Дженни. — И у тебя, и у любого жадного придурка на Уолл-стрит».

— Только имей в виду: мы будем руководить сделками с разных адресов, телефонов и факсов, — предупредила его Дженнифер. — Ну, ты знаешь, как это делается.

— Конечно! — радостно подтвердил он.

Дурачок, ничего он как раз не понимал.

— Давай для надежности использовать пароль для доступа к счету, — предложила Дженнифер.

Она сделала вид, что задумалась и добавила:

— Ты можешь подождать? Я хочу посоветоваться с Дональдом.

— Конечно, — с готовностью согласился Питер. — Передай Дону от меня привет.

Было ясно, что бедняга Грант знаком с Дональдом не ближе, чем с японским императором, иначе бы он знал, что Майклс ненавидит, когда его зовут Доном. Но какой же задать пароль? «Сукин сын»? «Желтый скунс»? Наконец Дженни осенило. Отличная мысль! Она снова соединилась с Грантом.

— Питер! Мы решили, что пароль будет «Грендел». — Гренделом звали огромного мастифа Дональда. — Кстати, Дональд передает тебе привет, — соврала она.

— Спасибо! — обрадовался Грант. — Скажи ему, что мы должны как-нибудь поиграть вместе в гольф.

— Я ему передам.

Дональд ненавидел гольф и, получив такое приглашение от ничтожества вроде Питера, пришел бы в бешенство. Гранту повезло, что Майклс не имеет никакого отношения к их разговору.

— Он говорит, что позвонит тебе. Ладно, мне пора. Спасибо за помощь.

Дженнифер положила трубку, вытащила спрятанный под крышкой стола ноутбук, включила его и вышла в интернет. Первым делом она нашла несколько фирм, акции которых котировались невысоко, и выбрала из них такие, которые реально было бы поднять. Она послала заказ на приобретение и начала старую, как сама биржа, игру «тяни-толкай».

Дженни побегала по коммерческим сайтам и чатам, усиленно продвигая товар. Незачем и говорить, что она пользовалась разными псевдонимами, меняла стиль общения, а десяток сообщений отправила Мовите, чтобы она послала их со своего компьютера. Когда мисс Ринглинг ушла обедать, они вместе отправили из конторы еще десяток писем. После этого она позвонила Брюсу.

— Привет, красавица! — обрадовался он, услышав ее голос. — Могу я прислать за тобой машину?

— Если бы только это было возможно… Но сейчас мне некогда. Я собираюсь совершить вояж за деньгами, нет времени просто кататься.

— Ладно, — согласился Брюс. — Это самое лучшее путешествие.

По его тону девушка поняла, что Брюс и в самом деле искренне считает это лучшим развлечением в мире.

— И чем я могу помочь? — добавил он.

— Я покупаю десять тысяч акций фирмы под названием «Ривдек».

— Что это за фирма? — удивился он.

— Какая тебе разница? — отмахнулась Дженнифер. — Сейчас это для нас транспортное средство. Раз уж я не могу покататься в твоей машине. Словом, мне нужно, чтобы ты тоже купил акции этого «Ривдека».

— Ясно, — тут же согласился Брюс. — Сколько?

— Так… Сейчас они идут по доллару девять. Я хочу, чтобы ты купил тысяч тридцать акций, но не дороже, чем по доллару двадцать.

Она слышала по его голосу, что он улыбается.

— Я понял, — сказал Брюс. — Не забудь дать мне знать, когда пора будет избавляться от этого мусора.

— Не забуду, — пообещала ему Дженни.

— И не забудь мне сказать, что считаешь меня смелым и решительным мужчиной, — добавил он.

— Мне казалось, что я уже говорила это.

— Разве? — притворно удивился Брюс.

— Угу, только на языке жестов. Может, ты плохо понимаешь язык жестов?

— Я им владею в совершенстве.

«Поболтали, и хватит», — решила Дженнифер.

— Ладно, надеюсь, скоро мы продолжим этот разговор, а сейчас я должна идти.

С Брюсом приятно было пофлиртовать, но из двух братьев Тайлер казался ей более интересной личностью. Впрочем, это не имело никакого значения. Конечно, ей не хватало мужского внимания — женщине нелегко свои лучшие годы проводить в тюрьме. Она уже забыла, как приятно общаться с привлекательным мужчиной. Ничего удивительного, что некоторые женщины здесь идут на всевозможные ухищрения, чтобы привлечь внимание охранников.

Дженнифер покачала головой и набрала номер на мобильном телефоне.

— Ленни Бенсона, пожалуйста.

— Финансовый отдел, — послышался строгий голос Ленни.

— Это я, Дженнифер. Мне нужна твоя помощь.

— А, это ты! — Его голос сразу зазвучал тепло и приветливо. — Сначала скажи, ты отозвала генеральную доверенность? Том больше не может распоряжаться твоим имуществом?

— Он должен был уже получить все бумаги и передать полномочия.

— Ладно, но на всякий случай — вдруг их не окажется на месте — я принесу тебе документы на подпись, — сказал Ленни.

Дженнифер показалось, что он говорил об этом с радостью.

— А поскольку это деловая встреча, мне необязательно ждать дня посещений, — добавил Бенсон.

— Но я ведь уже все подписала.

— Это просто предлог, чтобы тебя повидать, — быстро сказал Ленни.

Что, черт возьми, происходит? Сначала Брюс, а теперь Ленни. Может быть, когда женщина в тюрьме, это особенно возбуждает? Но ей надо было вернуть разговор в деловое русло.

— Слушай, Питер Грант позволил мне пользоваться счетом Дональда. Я хочу, чтобы ты поднял акции фирмы «Ривдек» как можно выше.

— Как это тебе удалось? Впрочем, я всегда считал тебя способной девушкой. Ладно, я сделаю все, что могу.

— Спасибо, Ленни. Ладно, я должна идти.

Дженнифер отключила связь и снова уткнулась в экран компьютера.

Она успела оформить покупку акций «Ривдека» по доллару десять, но благодаря ее умелой рекламе и вмешательству Бенсона акции поднялись до доллара восемнадцати. Затем до доллара двадцати семи. Тем самым Дженнифер заработала двадцать пять процентов прибыли, но этого было недостаточно. Она снова разослала сообщения по сайтам и побегала по чатам, и к закрытию биржи акции «Ривдека» поднялись до двух десяти. Тогда Дженни позвонила Брюсу и сказала ему только одно слово:

— Продавай!

Таким образом Дженнифер удвоила вложенные средства и снова удвоила их на следующий день. Хотя она всегда относилась с пренебрежением к подобному способу добывания денег, Дженни готова была признать, что в такой игре есть свой азарт. «Если бы все заключенные этой тюрьмы имели возможность получить кредит у Питера Гранта, — подумала она, — здесь больше не было бы никаких нарушений режима: все были бы заняты продажей и покупкой акций. Конечно, как все чужаки, они бы быстро прогорели. Но даже это их чему-нибудь научило бы».

Вечером после ужина у Дженнифер не осталось сил даже на разговоры, но она чувствовала, что день прожит не зря.

38 ШЕР МАКИННЕРИ

Шер с наслаждением вытянулась на мягком диване. Она обожала смотреть телевизор в своей новой квартире, в Трибеке: у него был такой большой плоский экран.

Выходя из тюрьмы, Шер столкнулась с серьезной проблемой: она наворовала столько вещей, что не могла забрать все, пришлось многое оставить. Ей было ужасно жалко терять «честно» добытые сокровища. Но Шер не оставила ни одну из вещей Дженнифер Спенсер. Она взяла все и гордо вышла из ворот тюрьмы в костюме от Армани.

Отсидев около четырех лет за воровство, Шер не могла дождаться, когда же она сможет снова вернуться к любимому делу. Нет, теперь она не будет лазить по карманам, таскать мелочи из магазинов и заниматься мелким мошенничеством. Раз ей так идеально подошел костюм от Армани, то нет причин сомневаться в том, что остальные вещи из гардероба Спенсер будут сидеть не хуже!

Шер была благодарна Дженнифер за то, что она открыла ей глаза, рассказала о большом счастливом мире, в котором воровство и мошенничество не преследуются по закону, а дают возможность безнаказанно наслаждаться богатством и роскошью, будучи уважаемым членом общества.

Если кто-то имел больше, чем она, Шер всегда считала это несправедливым и рассматривала воровство как способ сравнять счет. Только одного правила она твердо придерживалась: никогда не воровать у тех, кто беднее ее. Это было честно, а кроме того, гораздо легче воровать у тех, у кого больше, чем им нужно. Они невнимательны и легкомысленны и постоянно делают глупости. Например, берут с собой в тюрьму ключи от квартиры. Чтобы найти двери, которые открываются этими ключами, необязательно быть семи пядей во лбу.

Когда Шер впервые увидела дом Дженнифер — бывший склад или завод, — она удивилась, но, попав внутрь, поняла, что оказалась в раю. Из окна огромной гостиной открывался вид на Гудзон, Шер даже разглядела статую Свободы — прекрасное приветствие для нее после этих лет в тюрьме.

Она вышла из тюрьмы, имея в кармане три тысячи восемьсот долларов, которые она добыла, продавая краденые вещи. Шер считала себя богачкой и была потрясена, в первый же день заметив, как быстро расходуются деньги. Нельзя было ни проехать в такси, ни съесть пиццу, не разменяв десятидолларовой банкноты. Но Шер не собиралась дрожать над каждым центом и отказывать себе во всем. Ей хотелось менять сотни, а не пересчитывать доллары. И у нее были далеко идущие планы.

В тюрьме Шер кое-чему научилась. Нет, все это запудривание мозгов насчет исправления, стремления стать достойными гражданами своей страны, честности и порядочности она пропускала мимо ушей. Шер поняла другое: такое суровое наказание за мелкие преступления она получила из-за слишком узкого кругозора. Она не собиралась больше размениваться на мелочи. Благодаря Дженнифер Спенсер Шер теперь знала, как ей действовать. Она должна была бы чувствовать к ней благодарность и, на свой лад, была благодарна.

Шер полезла в сумочку — раньше это была сумочка Дженнифер, но теперь ее — и достала бумажку с номером телефона, спрятанную за подкладку. Джо-Джо, вот кто ей нужен! У него была контора по продаже незарегистрированных ценных бумаг по телефону и внебиржевая брокерская контора здесь, в Нью-Йорке. Хотя Шер не собиралась уговаривать пожилых дам по телефону вкладывать свои сбережения в акции нефтяных месторождений на Марсе, но брокерская контора ей могла бы пригодиться. Если, конечно, Джо-Джо даст ей шанс. Шер была знакома с его братом, карманником, который раньше промышлял здесь же, в Нью-Йорке. Но Джо-Джо смотрел на брата свысока, и Шер, разумеется, не собиралась даже пытаться договориться с ним по телефону. Это могло не сработать, несмотря на рафинированный тон и манеру говорить, которые она теперь усвоила. Вот если удастся договориться о встрече, то он никуда не денется!

Ладно, хватит мечтать и наслаждаться роскошью. Пора приниматься за дело: до вечера надо многое успеть. Шер выключила телевизор и направилась в кухню. Там было тоже очень мило, но не похоже, что тут хоть раз что-то готовили. Неудивительно, если вспомнить, что получалось у Дженнифер в тюрьме даже из самых лучших продуктов.

Только в одном из шкафчиков нашлось кое-что полезное: здесь лежала стопочка меню из разных ресторанов. Шер вспомнила, как хохотала Тереза, когда в ответ на вопрос, что Дженнифер готовила на ужин, услышала, что та заказывала ужин в ресторане. Да, видно, здесь, в Трибеке, готовят, используя не плиту, а телефонный аппарат.

Но если это могут делать другие, почему бы и ей не попробовать?

Шер решила выбрать «Балтазар». Она обожала сдобные булочки и хотела узнать, что представляет собой сдобная булочка за пять баксов. Вообще-то такую роскошь она, конечно, пока не могла себе позволить, но об этом сейчас не хотелось думать. Вот начнет работать с Джо-Джо — и будет есть столько булочек по пять долларов, сколько захочет.

Шер набрала номер, указанный в меню, и услышала приятный женский голос:

— Доброе утро, мисс Спенсер! Что я могу для вас сделать?

Да, многое изменилось за то время, что Шер провела за решеткой. Теперь каждая дыра в Америке обзавелась определителем номера и системой компьютерного распознавания. Они знают о вас все, хотя вы и рот открыть не успели.

Но Шер не растерялась ни на секунду.

— Я бы хотела заказать завтрак, — сказала она небрежно.

— Обычный заказ? — спросила девушка.

Почему бы нет?

— Да, — согласилась Шер. — Обычный заказ.

Она слегка поморщилась, представляя, сколько же будет стоить этот «обычный» для Дженнифер завтрак, но ей хотелось узнать, что же он собой представляет.

— Вы расплатитесь, как всегда, со счета «Америкен Экспресс»? — был следующий вопрос.

Когда Шер услышала это, морщинка на ее лбу тотчас разгладилась, а аппетит усилился.

— Да, конечно, — ответила она. — «Америкен Экспресс», как всегда.

— Благодарю вас, мисс Спенсер. Завтрак доставят через десять минут.

«Это не просто здорово, — решила Шер, — это чертовски здорово!» Теперь можно было сделать следующий важный звонок.

Шер быстро нашла Тома Бренстона в автоматической записной книжке телефонного аппарата и набрала номер.

— Доброе утро, Томми, — проворковала она, услышав ответ. — Я уже тут устроилась…

Первым делом, оказавшись в Нью-Йорке, Шер встретилась с бывшим дружком Спенсер. Из разговоров с Дженнифер она сделала вывод, что этот парень — обычный самовлюбленный придурок из тех, которые думают членом. Таких типов Шер перевидала немало. Достаточно их чуть-чуть похвалить, и ты можешь вертеть ими как хочешь. А этот к тому же хорош собой и отлично упакован. У Шер всегда была слабость к снобам с Уолл-Стрит в отглаженных костюмах. Теперь у нее будет такой дружок!

Когда Том узнал, что Шер только что освободилась из тюрьмы, он сразу же захотел с ней встретиться. Шер, конечно, намекнула на близкую дружбу с Дженнифер, и Бренстон испугался шантажа. Но при встрече она приятно удивила парня. Шер просто показала поддельное письмо от Спенсер, в котором Дженнифер просила Тома помочь подруге устроиться в ее квартире.

— Она хотела, чтобы я присмотрела за ее вещами, — успокоила его Шер.

Когда она показала Тому ключи от квартиры Дженнифер, он ей окончательно поверил. Том представил Шер службе охраны, и она въехала в роскошные апартаменты Спенсер.

— Я хотела бы тебя поблагодарить, — сказала она Бренстону. — Лично поблагодарить, понимаешь?

Шер просчитала его с точностью до удара пульса. Молодой козел — как любое здоровое животное на его месте — не раздумывая, схватил наживку. Немного секса по телефону ему бы не повредило, но ей уже принесли завтрак, так что Шер нежно попрощалась и повесила трубку. Что ж, всегда лучше оставлять их в тот момент, когда они хотят еще. Да, ощипать этого цыпленка не составит труда.

Похоже, Дженнифер Спенсер разделяла любовь Шер к сладким булочкам. Завтрак подошел ей так же идеально, как и одежда из гардероба. Когда Шер открыла его, ей показалось, будто она умерла и попала в рай для модниц.

Шер не пропустила ни одной вещи, она перемерила все, но на сегодняшний день выбрала костюм из «Прада». Остальным туалетам придется подождать; им еще найдется применение, если она получит работу в брокерской конторе. Шер была готова к бою: она отлично выглядела, великолепно себя чувствовала и готова была откусить хороший кусок от большого яблока — вгрызться в него до самой сердцевины.

Приятно было снова прогуляться по улицам Нью-Йорка. Шер всегда нравилось слышать, как каблучки стучат по тротуарам. Но в сумочке пищали кредитные карточки Спенсер и звали Шер в магазины. «Какого черта?! — подумала она и завернула в первый попавшийся бутик. — У меня будет собственный костюм, выбранный на мой вкус!»

Что не изменилось за эти годы, так это снобизм продавщиц в подобных местах. Но в костюме из универмага «Прада» Шер чувствовала себя уверенно. Она придирчиво перебирала вешалки с одеждой, и маленькой Изабелле оставалось только быстрее поворачиваться, чтобы обслужить взыскательную клиентку.

— Вы доставляете покупки на дом? — спросила Шер надменно.

— Да, конечно, — заверила Изабелла.

Шер небрежно достала карточку «Америкен Экспресс» и постаралась не показать, что у нее поджилки тряслись, пока не послышался одобрительный писк кассового терминала. Только тогда Шер снова начала дышать. Она указала адрес для доставки и уже повернулась, чтобы уйти, но вдруг услышала:

— Мисс Спенсер! Мисс Спенсер!

Шер застыла, затем медленно повернулась. Из кабинета в глубине магазина появилась пожилая дама. Она внимательно и удивленно смотрела на Шер.

— Да? — спокойно ответила девушка.

— Это вы, мисс Спенсер? — растерянно пробормотала женщина. — У вас, наверное, новая прическа?

— Да, я покрасила волосы, — не задумываясь, соврала Шер.

Женщина наклонила голову, рассматривая ее.

— Мне нравится, — наконец сказала она. — Вы теперь выглядите совсем по-другому.

— Спасибо, — вежливо улыбнулась Шер.

— Что ж, не буду вас задерживать, — спохватилась продавщица. — Я просто хотела поздороваться. Рада, что вы нас не забыли. Надеюсь, вы еще к нам придете?

— Конечно, конечно.

Шер кивнула и вышла из магазина. Сердце стучало, как бешеное, на верхней губе выступил пот. Нужно быть осторожнее. Трибек — небольшой район, а Дженнифер Спенсер явно любила прогуляться по магазинам. Что ж, значит, она будет делать покупки подальше отсюда.

39 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

— Не могу поверить в эту чушь! — воскликнула Дженнифер вслух, ни к кому не обращаясь, но вся комната отдыха могла слышать, как она возмущается.

— Что случилось? — спросила Мовита, подходя к ней.

— Я получила предупреждение от правления нашего дома. Они пишут, что я нарушаю контракт по пользованию квартирой, потому что сдаю ее без предварительной договоренности. — Дженнифер покачала головой. — Не понимаю, о чем они. Я никому не сдавала свою квартиру. Понятия не имею, что там происходит, но думаю, что Том Бренстон меня опять подставил.

— У богатых свои проблемы, — заметила Мовита насмешливо.

Дженнифер сердито вскочила, направилась к телефону и набрала номер Ленни. Он поможет ей все уладить. Что бы она вообще без него делала?

— Ты не знаешь, что там происходит с моей квартирой? — спросила она сразу же, как только он снял трубку.

— Понятия не имею. Плату за обслуживание я посылаю первого числа каждого месяца.

— Не в этом дело. Правление угрожает мне судом за то, что я сдала свою квартиру без его согласия. Что это за чушь?

— Наверное, какая-то ошибка.

— Надеюсь. Я не хочу, чтобы меня опять осудили за преступление, которого я не совершала. Какого черта там происходит, Ленни?

Дженни ожидала, что он опять начнет ее ругать за то, что она выдала Тому Бренстону доверенность на ведение всех ее дел. Как ее бухгалтер, Ленни никогда не одобрял этого. А как друг… А как ее друг, он презирал Тома.

Однако Ленни не стал пускаться в нравоучения.

— Я узнаю, в чем тут дело, Дженнифер, — сказал он. — Я поговорю с Томом и с людьми из правления. Я уверен, что это всего лишь недоразумение.

— Но ведь они пишут, что там кто-то живет! — не успокаивалась Дженнифер.

— Может быть, они имели в виду меня?

Ленни напомнил ей, что когда они плотно работали над приобретением «ДРУ Интернэшнл», он использовал ее апартаменты как штаб-квартиру для тайных операций.

— Кто-то видел, как я вхожу и выхожу, и решил, что я там живу, вот и вся загадка. Я с ними разберусь, не волнуйся.

Дженни и сама хотела бы перестать волноваться по поводу своей квартиры — как хотела бы перестать волноваться по поводу тюрьмы. Но она не могла отделаться от страха, что то, что происходит на свободе, таинственным образом связано с тем, что происходит здесь, в тюрьме. И когда Ленни через два дня пришел к ней с отчетом, оказалось, что ее страхи были не напрасны.

— Послушай, ты уверена, что Том не упомянут в твоем контракте на квартиру? Ему не принадлежит часть квартиры?

— Нет, конечно!

— Но он там живет. Или как-то использует твою квартиру. Довольно часто.

— Что?! Откуда ты знаешь?

— Я следил за ним два вечера подряд. Он меня не видел — я прятался за газетными стендами и за столбами.

Для скромного бухгалтера это было волнующее приключение. «Что ж, — подумала Дженнифер, — может быть, из Ленни получился бы неплохой шпион в стиле Ле Карре».

— Сначала я решил, что Том просто живет в твоей квартире, — сказал он. — В конце концов, вы ведь были помолвлены, и у него наверняка до сих пор есть ключ. Но затем я подумал: зачем Тому жить здесь? У него же есть своя квартира.

— Ленни, я тебя умоляю, просто скажи мне, что ты узнал.

Бенсон был слегка разочарован и огорчен тем, что история его приключений не показалась Дженнифер такой захватывающей. Но он быстро справился с разочарованием и наконец изложил события.

Однажды Ленни дождался, когда Том ушел, и решил подняться в квартиру; ключ у него был с собой. Когда лифт остановился на этаже Дженнифер, он услышал музыку, доносящуюся из ее апартаментов.

— Я понял, что там действительно кто-то живет, и, оставаясь в лифте, пытался решить, что же делать дальше, глядя в просвет деревянной решетки. Но как только я набрался храбрости, чтобы войти в квартиру, дверь открылась и оттуда вышла женщина с мешком мусора.

— Кто же это? — удивилась Дженнифер.

— Я не знаю. Но, очевидно, она там живет.

— Ну, и что же дальше? — спросила растерянная Дженни.

Ленни глубоко вздохнул и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я не уверен, что ты действительно хочешь это знать, — грустно сказал он.

Но Дженнифер хотела знать, и ей удалось вытянуть из Ленни, что Том Бренстон поселил в ее квартире свою подружку.

— Не может быть! — воскликнула Дженни. Почему-то ей не хотелось, чтобы Ленни думал, что у нее остались какие-то чувства к Тому. То есть чувства у нее были, и очень сильные, только отрицательного свойства. А сейчас ее душила ревность. Другая женщина! У нее в квартире! Пока она по его милости гниет в тюрьме!

— Как такой человек, как Том Бренстон, ухитряется спать по ночам?! — возмутился Ленни. — Неужели его не мучает совесть? Ты теперь понимаешь, как тебе повезло, что ты от него отделалась?

— А она носит мое кольцо с бриллиантом? — неожиданно спросила Дженнифер.

Ленни ошарашено уставился на нее:

— После всего, что я тебе сказал, ты можешь думать только о таких вещах?

— Носит или нет, Ленни?

— Не знаю, — раздраженно бросил Бенсон. — Сомневаюсь. По-моему, она самая обычная…

Ленни заколебался.

— Кто? — хотела знать Дженнифер, но Бенсон молчал.

Девушка тоже немного помолчала и спросила жалобно:

— Она красивая?

Этого Ленни уже не мог выдержать.

— Она обыкновенная проститутка, Дженнифер! — заявил он так громко, что на них все обернулись. — Проститутки не бывают красивыми и не носят бриллиантовые кольца.

Этой ночью Дженнифер не могла спать. Ей не хотелось мешать Зуки, поэтому девушка тихонько встала и ушла в комнату отдыха. Это было одно из самых ценных достижений в ее жизни, когда она добилась, чтобы заключенные имели право ночью выходить из своих камер и находиться в комнате отдыха.

У многих женщин беды, не дающие им спать, были посерьезней, чем у Дженнифер. Первой, кого она заметила в комнате отдыха, была Мовита.

— Тоже не можешь заснуть? — спросила у нее Мовита. Дженнифер покачала головой и села рядом.

— А в чем дело?

Девушка пожала плечами. Как она могла сказать женщине, приговоренной умереть в тюрьме, что она беспокоится о своей роскошной квартире, о кольце, подаренном ей на помолвку, и ревнует своего бывшего жениха? Нет, об этом нельзя рассказывать, это стыдно.

Дженнифер было стыдно за свои ковры, антикварную мебель, одежду от кутюр, стыдно, что она не мыслила себе жизни без этого. Что она превратила свою жизнь в служение вещам — они были ее друзьями, главной целью, для которой она трудилась; что, кроме них, у нее, в сущности, ничего и никого не было.

— Просто не спится, — сказала она Мовите.

Та кивнула в ответ, тоже не объясняя причин своей бессонницы. Но ее боль была понятна и так — Дженнифер видела фотографии трех маленьких дочек, которые росли без родителей. Они побеседовали о проблемах тюрьмы, поделились друг с другом планами и сплетнями, и Дженнифер вернулась к себе, стараясь не разбудить Зуки.

Работа в библиотеке была нетрудной, недаром же раньше Мэгги со всем справлялась одна, без всяких помощниц. Поэтому, чтобы не вызывать зависть и неприязнь к Дженнифер у других заключенных, Хардинг решила разделить ее рабочий день на две части, и теперь после обеда девушка снова работала. Дженни не слишком огорчалась: по крайней мере, она могла теперь помогать Зуки.

Сегодня они работали вместе на загрузке белья. Дженни крутилась как белка в колесе, если не считать, что белке не приходится таскать тюки с нее ростом. У Зуки подходил к концу девятый месяц беременности, и, когда она поднимала тяжелое, Дженнифер казалось, что у нее самой начинаются боли в низу живота. Это было невыносимо.

— Сядь и сиди! — приказала девушка Зуки. — Ты что, не понимаешь, что мне легче самой все сделать, чем смотреть, как ты надрываешься? Прошу тебя! У нас пока нет нормального врача, а преждевременные роды — это опасно.

— Я прекрасно себя чувствую, — спокойно сказала Зуки. — Моя сестра, когда ждала первого ребенка, работала до последнего дня. А она была телевизионным монтером на линии.

— У монтера родился ребенок? Что, прямо на столбе? Зуки покачала головой и очень серьезно ответила:

— Нет, в грузовике. И очень быстро.

— Правда? — Дженнифер была потрясена.

Зуки кивнула и, нагнувшись, принялась собирать полотенца.

— Положи сейчас же! — завопила Дженнифер, отнимая у Зуки белье. — Сядь!

— Но я не могу сидеть просто так, — возразила Зуки. Дженнифер начала работать еще быстрее, но через несколько минут заметила, что подруга все-таки присела.

— Зуки, как ты себя чувствуешь? — заволновалась Дженни.

Не получив ответа, она заволновалась еще больше:

— Зуки! У тебя что-то болит? Начались схватки?

— Нет, — наконец выговорила Зуки. — Просто странное такое ощущение… Наверное, я заболела.

Лицо Зуки покрылось капельками пота. Дженнифер бросила простыни, которые только что тщательно складывала, и подбежала к подруге.

— Зуки, пойдем в медпункт! — решительно сказала она.

— Нет-нет, мне уже лучше. Знаешь, наверное, я съела что-то неподходящее. Все уже прошло. — Она мужественно улыбнулась. — Ложная тревога.

Дженнифер вздохнула. Не могла же она насильно заставить эту дурочку пойти в медпункт!

Через час смена закончилась. Зуки довольно бодро пошла по коридору, и Дженнифер решила, что ее тревога, возможно, и в самом деле была ложной. За ужином Зуки почти не ела, но это было неудивительно: во время беременности она часто теряла аппетит. Поэтому Дженнифер растерялась от неожиданности, когда сразу после выключения света Зуки села на койке и спокойно объявила, что ребенок скоро появится на свет.

— Господи! Зуки! Как же так?! — Она ужасно испугалась за подругу. — Я думала, у тебя еще и схваток не было!

— Знаешь, у меня целый день шли схватки. А сейчас они стали очень сильные и частые. Мне очень больно, Дженни. Ты должна мне помочь.

Дженнифер вскочила с койки, села рядом с Зуки, взяла ее за руку и велела спокойно глубоко дышать.

— Я сейчас сбегаю к охраннику. Он вызовет «Скорую».

— Нет, прошу тебя! — прошептала Зуки. — Не говори никому. И, пожалуйста, не сердись на меня.

— Я не сержусь на тебя, Зуки, — ответила Дженнифер. — Но объясни мне, почему ты целый день молчала?

— Ну, Дженни, неужели ты не понимаешь? — заплакала Зуки. — Я бы этого не вынесла. На меня надели бы наручники и привязали бы ноги к столу.

Она сжала руку Дженнифер.

— Я не боюсь рожать, но я боюсь, что меня увезут отсюда. Я рожу ребенка здесь, никого не надо звать. Пожалуйста, помоги мне. Я не хочу рожать в наручниках. Прошу тебя!

— Господи, Зуки! — Слабость и сила этой маленькой женщины не укладывались в голове. — И ты притворялась весь день?

Зуки только кивнула в ответ.

— О, как больно! — застонала она. — Позови Роджера!

Дженни вызвала дежурного охранника. К сожалению, в этот вечер дежурил не Роджер, но Дженни надеялась, что Райан, пожилой уравновешенный мужчина, не откажет им в помощи.

— У нас проблемы, — объяснила Дженнифер. — У Зуки начались роды.

— Господи! — прошептал Райан. — Медпункт уже закрыт. Что же нам делать?

— Думаю, надо позвонить миссис Хардинг, — предложила Дженнифер. — Она знает, что делать.

Зуки теперь стонала не переставая, и Дженни сидела рядом с ней, держа ее за руку. Райан позвонил Хардинг, затем принес телефон Дженнифер.

— Учтите, я нарушаю правила, разрешая вам говорить по моему телефону, — предупредил он. — Не рассказывайте об этом никому, иначе у меня будут неприятности.

Дженнифер чуть не рассмеялась ему в лицо. Она могла бы дать ему свой мобильный телефон! Но девушка сдержалась и взяла трубку.

— Зуки Конрад рожает? — деловито спросила Хар-динг.

— Да. Что мне делать?

— Отведите ее в медпункт, — посоветовала Гвен. — Я скажу Райану, чтобы он позвал Мовиту и Терезу вам на помощь. А я прихвачу свою подругу Люсиль и подъеду.

— Кто такая Люсиль?

— Она врач. К сожалению, не гинеколог, но опытный терапевт.

— Отлично. — Дженнифер вздохнула с облегчением и, отдав телефон Райану, повернулась к Зуки: — Вставай, подружка. Нам с тобой придется прогуляться.

Райан включил свет и переговорил по рации с другим дежурным, чтобы он открыл блок и привел Мовиту и Терезу в медпункт. Затем они втроем отправились в путь. Между схватками Зуки чувствовала себя нормально, но схватки пошли чуть ли не каждую минуту, и она останавливалась и сгибалась пополам от боли.

— Жалко, у нас нет каталки, — сказала Дженнифер. — Слишком уж далеко.

Райан пожал плечами.

— В такой момент как раз советуют ходить, чтобы ускорить дело. Помню, как я прогуливал свою жену. У нас ведь трое, — гордо сказал он.

Дженнифер промолчала в ответ, но подумала, что дело и так идет много быстрее, чем ей хотелось бы. И оказалась права: до медпункта они не добрались. Зуки закричала, что ребенок уже выходит. Дженни чуть не потеряла сознание от страха, но, к счастью, Зуки ошиблась — у нее просто отошли воды. Так или иначе, дальше она идти не могла. В этот момент к ним подошли Мовита и Тереза, обе спокойные и деловитые. Мовита сразу послала Райана с Терезой и Дженнифер за необходимыми вещами.

— Нужны подушки и одеяла, — сказала она, — хорошие ножницы и антисептик. И обязательно аспиратор, чтобы прочистить ребенку нос. Знаете, как он выглядит? Потом нам понадобится теплая вода и маленькие одеяльца. Не знаю, где мы все это возьмем.

Дженни сказала, что они найдут все, что нужно, но про себя молилась, чтобы Хардинг поскорее привезла врача. Зуки стонала и кричала от боли. Мовита села на пол рядом с ней и положила ее голову к себе на колени.

— Дыши, девочка, дыши, — приговаривала она. Им удалось найти пару подушек и одеял, но больше ничего в медпункте взять не удалось. Они видели ножницы, антисептик и все остальное в запертом шкафу за стеклянной дверцей, но у Райана не было ключа. Дженнифер уже собиралась попросить его разбить стекло, но тут услышала в коридоре шаги.

— Наверное, это врач! — обрадовалась она. Но это оказались Роджер Кемри и Маубри.

— Где она? — с порога спросил Роджер.

Дженнифер объяснила, и они все вместе побежали к

Зуки, рядом с которой уже были врач и Хардинг. Теперь оставалось только ждать.

— Роджер! Роджер! — позвала Зуки.

Кемри опустился рядом с ней на колени и взял ее за руку. Райан с облегчением ретировался на свой пост, а Люсиль взяла управление процессом на себя. Вместе с Мовитой она командовала Зуки, когда ей тужиться, а когда расслабляться.

Вскоре появилась головка ребенка. Дженнифер, как зачарованная, следила за тем, как крошечное существо появляется на свет. Когда маленькая девочка закричала, Дженни заплакала от счастья.

40 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

Никогда в жизни Дженнифер еще так не волновалась. Ей уже приходилось организовывать первое публичное размещение акций. Но даже в самом начале работы, когда от успеха операции зависела ее карьера, все это было не так важно.

Сейчас перед ней стояла достойная цель. Если они смогут получить средства для реконструкции Дженнингс, это будет здорово! Дженнифер не хотела бы, чтобы «ДРУ Интернэшнл» превращалась в монстра, подобного «Уокенхуту», управляющему целой сетью тюрем. Но жизнь такова, что можно было выбирать только из двух возможностей — победить или погибнуть. Так что приходилось выбирать меньшее из зол.

Несмотря на все свои сомнения, Дженнифер поручила размещение акций на рынке братьям Рафферти. Ей оставалось только надеяться, что они не будут слишком агрессивными и назначат разумную цену за акцию. Накануне Брюс и Тайлер согласились поставить восемь долларов, а утром уже связались с продавцами, распределив между ними акции еще до открытия биржи, в надежде, что спрос превысит предложение. Теперь, когда рынок высоких технологий остыл, а фармакология стояла стабильно высоко, акции исправительных заведений стали — к сожалению — растущей отраслью.

Дженнифер глубоко вздохнула. Часы на стене показывали половину десятого. Размещение акций закончено. Как ей хотелось знать, что там сейчас происходит!

Дженнифер мерила шагами новое помещение библиотеки. Приятно было видеть ровные ряды книг, столы для чтения, энциклопедии и тома Уголовного кодекса в справочном отделе. У них даже появилось два компьютера для свободного доступа к картотеке.

В глубокой просторной нише пять женщин с сосредоточенными лицами склонились над книгами. Они шевелили губами, как будто молились. Мэгги, строгая, но терпеливая, учила их читать. «Да, здесь многое изменилось к лучшему. Для этого стоило потрудиться», — подумала Дженнифер. Однако теперь ей было труднее заниматься здесь своими делами, чем раньше. Как помощник библиотекаря, она могла, конечно, сидеть в углу за письменным столом спиной ко всем, но при этом не решалась пользоваться мобильным телефоном. В тюрьме наблюдательность обостряется до немыслимых пределов, ее особое положение будет немедленно замечено, начнутся слухи и сплетни, расцветет зависть, и может даже возникнуть опасность для жизни.

Дженнифер решила, что ей лучше пойти в контору к Хардинг. Там ей придется иметь дело только с мисс Ринглинг, которая равнодушна и ненаблюдательна.

Может быть, Мовите удастся подключиться к бирже, чтобы следить за процессом. Конечно, хорошо бы просто переключить на нужный канал телевизор в комнате отдыха, но страшно даже представить, какое возмущение вызовет это среди любительниц мыльных сериалов. Они и так страстно воюют между собой за любимые фильмы, которые накладываются друг на друга на разных каналах. Дженни даже названий этих фильмов не знала. Ей было трудно припомнить, когда она в последний раз смотрела телевизор после обеда — если, конечно, не считать начальной школы.

В общем, проще всего было попросить Мэгги, чтобы та позвонила в контору и послала ее туда по какому-нибудь выдуманному поручению. Конечно, не хотелось бы прерывать урок, но Дженни все-таки дождалась, пока Мэгги посмотрит в ее сторону, и помахала ей, подзывая.

— Волнуешься? — спросила Мэгги.

— А ты разве нет? Ведь туда вложено все твое имущество. Если реализация пройдет удачно, ты сможешь продать свои акции «ДРУ Интернэшнл» и вернуть все, что ты вложила.

Мэгги оглядела новое просторное помещение библиотеки.

— Я уже оправдала свой вклад, — ответила она, потом протянула Дженни последний номер журнала «Охрана исправительных заведений» и добавила погромче: — Отнеси это, пожалуйста, в контору миссис Хардинг.

Дженнифер направилась по коридору к центру здания. Она прошла мимо бывшего помещения кухни, в котором теперь располагалась швейная мастерская. Пока они смогли приобрести только четырнадцать машин для профессионалов, но уже наняли двух преподавателей, и шитье новой униформы шло вовсю. Дженни миновала столовую, в которой теперь подавалась вкусная и здоровая пища, и тюремный магазин, где предлагался расширенный выбор свежих фруктов и замороженных овощей. Пожалуй, она тоже могла сказать вслед за Мэгги, что уже оправдала свой вклад. Конечно, еще не так много сделано, но, по крайней мере, здесь все выглядит по-другому.

Коридор украшали фотографии с «показа тюремной моды» и демонстрационные образцы. Рядом висел ящик для заказов. Не все, но почти половина женщин просили работу, на которой они могли бы больше зарабатывать и, значит, смогут больше тратить.

Хардинг с помощью Мовиты уже подготовила список психически неуравновешенных и социально опасных заключенных. Их переведут в новое крыло, где, естественно, будет ужасная обстановка, но зато остальные смогут нормально спать. Для этого блока Хардинг подбирала охранников с опытом работы в психиатрических больницах.

Дженнифер вошла в контору и направилась мимо стола мисс Ринглинг прямо к Мовите.

— Ты уже видела? — спросила у нее Мовита.

— Что видела? — не поняла Дженнифер.

— Котировку, — объяснила Мовита. — Они начали с восьми с четвертью, а сейчас акции поднялись до десяти с половиной.

Мовита говорила с таким знанием дела, словно последние десять лет проработала в брокерской конторе.

— Ты шутишь! — воскликнула Дженни.

Она действительно была потрясена. Сколько же денег они заработают для реконструкции Дженнингс?! Дженнифер отодвинула Мовиту и попыталась устроиться рядом с ней на ее стуле перед экраном монитора.

— Я не подключена к бирже, — сказала Мовита. — Мне позвонил один приятель.

Дженнифер с удивлением посмотрела на нее:

— У тебя что, есть друзья на бирже?

— Да, подружка. Ты еще многого обо мне не знаешь. В этот момент открылась дверь кабинета начальницы, и Хардинг сказала:

— Мисс Уотсон, мисс Спенсер, зайдите ко мне.

В кабинете на подоконнике они увидели маленький телевизор, подключенный к каналу, ведущему прямую трансляцию с биржи. Дженнифер, не соображая, что делает, уселась прямо на пол напротив экрана. Цифры, мелькавшие на нижней бегущей строке, завораживали ее. Она ждала, когда появится «ДРУ Интернэшнл», и, дождавшись вскрикнула от изумления. Четырнадцать и одна восьмая! Это было здорово! Просто здорово!

— Что там? — спросила Хардинг, стоящая за ее спиной.

— Мы поднимаемся, — объяснила Дженнифер. — Пока все хорошо. Акции идут уже по четырнадцать долларов, а сейчас всего десять утра. Конечно, все может случиться. Возможно, это всего лишь утренний ажиотаж, за которым может последовать крах, но пока…

— Значит, мы удвоили свои деньги? — серьезно спросила Гвен.

Дженнифер улыбнулась ей и принялась терпеливо объяснять:

— Не совсем. Мы бы удвоили их, если бы приобрели акции по семь долларов.

— Но я именно так и сделала, — спокойно заметила Гвен.

— Вы?! Я не вынесу такого напряжения. Только не говорите, что вы вложили свои собственные деньги. Это же бизнес! Мы всегда оперируем с деньгами других людей.

— Но я и есть другой человек, — возразила Гвен. — И не думайте, что только я так поступила. Насколько я знаю, чуть ли не половина тюрьмы участвует в торгах. И охрана, и заключенные.

— Как?!

Но Дженни не стала дожидаться ответа, потому что по телевизору начался блок комментариев.

— Сегодня проводится первое публичное размещение акций фирмы «ДРУ Интернэшнл». Давайте послушаем мнение Крис Олсен, сотрудницы крупной инвестиционной фирмы «Такер Энтони».

Приятная женщина с платиновыми волосами улыбнулась в камеру.

— Это очень интересное предложение, Боб, — сказала она. — Мы надеялись распределить пять тысяч акций, но дело пошло так хорошо, что мы решили запросить дополнительные акции. «ДРУ Интернэшнл» — новая фирма, но она имеет в своем активе многообещающие контракты на управление тремя тюрьмами. Конечно, рядом с таким крупным консорциумом, как «Уокенхут», она напоминает Давида рядом с Голиафом, но в этой молодой фирме замечательная команда, и я ожидаю, что спрос на их акции будет только расти. Думаю, наши клиенты охотно заплатят по двадцать долларов за акцию.

— О господи! — простонала Мовита. — Это что же, наши акции выросли почти в три раза?

Сердце в груди Дженнифер стучало, как испуганная птица, но она изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Кто-то должен был оставаться в здравом уме.

— Послушайте, сейчас только половина одиннадцатого. Биржа непредсказуема. Кстати, могу вам напомнить, что я здесь оказалась среди прочего за то, что распространяла закрытую информацию. Надеюсь, вы не собираетесь еще раз обвинить меня в этом.

— Да, второго срока тебе не миновать — я за тебя и цента не дам, — пошутила Мовита. — А вы, миссис Хардинг?

Гвен только засмеялась в ответ. Дженни, правда, не поняла, что ее развеселило: шутка Мовиты или пара тысяч долларов, на которую Хардинг стала богаче сегодняшним утром.

Наступило время дневной поверки, и им пришлось разойтись по камерам. После обеда Дженнифер и Мовита зашли в библиотеку, чтобы сообщить новости Мэгги, но оказалось, что она уже обо всем знает.

— Брюс и Тайлер звонили Хардинг, а она сказала мне. Великолепно, правда, девушки? Акции поднялись до двадцати четырех с четвертью!

Дженнифер широко открыла глаза.

— Ваши сыновья рассказали держателю акций…

Мэгги улыбнулась:

— Хочешь сказать, что я не единственный нарушитель закона в моей семье?

Дженнифер провела остаток дня в кабинете Хардинг, разрываясь между телефоном и телевизором и наблюдая, как продолжают расти акции. К концу рабочего дня они стоили уже тридцать семь, и Дженни обзвонила всех, уговаривая выходить из игры.

— Что ты, — возмутился Брюс, — мы только начали.

— Прошу тебя, Брюс, продавай! Давай остудим рынок.

— Ни за что на свете, — ответил он.

41 МЭГГИ РАФФЕРТИ

Американцы, как дети, падки на все новое. Они готовы на все: крутить хула-хуп, толкаться в Диснейленде или давиться бутербродами в «Макдоналдсе». И самое главное — они готовы за это платить.

Поэтому тот, кто предложит новое развлечение, новый бутерброд или новую конфету, получает все. Этим мы и решили воспользоваться. Известно, что в тюрьме все становятся любителями сладкого. И мы решили предложить нашей самой демократичной в мире стране самую демократичную конфету — леденец на палочке.

С этого началось создание «Криминального леденца», который впоследствии имел такой успех.

Лед долгое время был в Дженнингс предметом первой необходимости и страшным дефицитом, поэтому многие научились готовить из приобретенных продуктов такие вещи, которые долго не портились. Одна жадная, но гениальная женщина из второго блока по имени Салли Уотерман уже много лет делала конфеты, которые и превратились в «Криминальные леденцы». Рецепт был потрясающе простым: пищевой краситель, желатин, сахар, которого хватило бы, чтобы испортить зубы целой группе детей из детского сада, и, наконец, ароматизатор — секретная добавка Салли.

Сначала мы делали небольшие пробные партии в наших кулинарных классах, а потом Зуки Конрад предложила замораживать их на ложковилках, и Веснушка сказала, что они такие вкусные, что их можно продавать в настоящих магазинах. Для Терезы Лабьянко этого оказалось достаточно. Используя новейшие технологии, она мгновенно организовала торговлю по сети и сайт в Интернете. Дженнифер Спенсер пошла еще дальше: она подготовила презентацию, в которой приняли участие мои сыновья. Зерно упало на благодатную почву: Брюс всегда был сладкоежкой. И дело пошло.

Сайт в Интернете получил название «Преступные сласти» и сразу же начал пользоваться популярностью. В день у них бывало до тысячи заходов. Теперь Тереза обучала женщин делать «Криминальные леденцы», а Дженнифер купила оборудование для смешивания ингредиентов, формовки и завертывания. Все произошло быстро, как в сказке.

Сначала мы не представляли, как справиться с таким количеством заказов, но Тереза разработала гениальный маркетинговый план. «Наши леденцы не должны становиться общедоступным товаром, — заявила она. — Мы будем поставлять их только в самые роскошные фирменные магазины. Если они будут лежать в каждом супермаркете, к ним быстро потеряют интерес. „Криминальные леденцы“ должны быть редкостью». Когда о наших конфетах написал такой журнал, как «Пипл», мы все оценили рекламный талант мисс Ла-бьянко.

Так мы вышли на новый уровень. Салли начала испытывать новые рецепты, и мы открыли на своем сайте рубрику «Сладкие криминальные идеи». Сначала предполагалось, что ее буду вести я, но оказалось, что для этого я слишком «испорчена образованием». Однако именно я назвала новые конфеты Салли «Беглыми каторжниками». Они имели грандиозный успех. И я придумала название целой линии наших продуктов — «Конфетки за решеткой». Согласна, тут есть вульгарная двусмысленность, но, к сожалению, как раз это всем понравилось. Впрочем, когда я попробовала написать для них рекламный текст, у меня снова ничего не получилось. Девушки безжалостно сказали мне, что рекламу со словарем не читают. Что ж, каждый должен делать то, что может.

Неожиданный успех наших кондитерских изделий не только принес прибыль и создал рабочие места, но и доставил нам известность на Уолл-стрит, которую трудно переоценить. Наши акции снова поднялись — взлетели, как говорят мои сыновья. К этому моменту уже все наши дамы принесли рецепты сластей, открыв свои семейные секреты. Мы отобрали лучшие, запустили их в производство и сейчас как раз решаем вопрос о названии новых конфет. Надо сделать выбор между «Призраком повешенного» и «Духом тюрьмы». Девушки-художницы торопят нас: им нужно размещать дизайн новых конфет на сайте, а мы все никак не решим. Хотя спорить тут не о чем: оставшееся название подойдет для следующих конфет.

Как говорили в далеких семидесятых: «Мы с тобой прошли длинный путь, крошка».

Хотела бы я стать автором подобного слогана!

42 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

Дженнифер считала, что Мовита помешалась на моде. Она еще не видела таких одержимых! Мовита упрашивала Мэгги выписать все модные журналы на свете, но ей удалось получить всего два. Тогда она начала покупать на собственные деньги «Вог», «Базар» и бог знает что еще.

Мовита день и ночь просиживала над журналами и дорабатывала свои модели униформы. Только у Терезы хватало терпения выслушивать ее идеи и рассуждения о современной моде, но даже она начала от этого уставать. Зато сама Мовита, сколько бы она ни просидела над чертежами и за швейной машинкой, только больше разгоралась и выдавала все новые идеи. Иногда Дженнифер казалось, что она выпустила джина из бутылки.

Но больше всего Дженни волновало финансовое положение фирмы. Хотя выпуск акций в открытую продажу и принес деньги, но все их пришлось истратить на капитальный ремонт и реконструкцию. Откуда брать средства? Что может послужить источником дохода? Конфеты и шоколадки пока еще приносили только расходы: реклама, каталог, поддержка сайта — все это стоило денег. Дженнифер понимала, что леденцы не прокормят целую тюрьму, и если она не хотела, чтобы их проглотила более крупная компания — а Дженни этого определенно не хотела, — ей нужно было найти способ сделать тюрьму доходным предприятием.

После ужина Мовита пыталась уговорить Дженнифер начать выпускать каталог повседневной одежды, но рынок слишком насыщен, не стоило так рисковать. Как ни странно, Дженнифер стало не хватать Шер: она смогла бы придумать какой-нибудь хитрый мошеннический план, который обязательно бы сработал.

Внезапно Тереза, которая рассматривала модные журналы, громко выругалась, что было совсем не похоже на нее.

— Не могу поверить, что вижу это своими глазами! — воскликнула она. — Ты это видела, Мовита?

— Что там? — заинтересовалась Дженнифер.

— Это объявление французской фирмы, которая называется «Искушения Христа», — объяснила Тереза.

— Они занимаются благотворительностью?

— Нет, это Дом моды!

— Что ты так возмущаешься? Это всего лишь объявление, — заметила Мовита.

— Всего лишь объявление?! — не успокаивалась Тереза. — Эти французы что, совсем чокнутые? Здесь написано, что они покупают старую одежду в Армии спасения, в приютах для бездомных и в магазинах подержанной одежды. А потом специально делают на ней дырки или рисуют что-нибудь, пришивают новые пуговицы — и продают как новые модели.

— Ты не понимаешь, это высокая мода, — сказала Мовита. — Во-первых, они французы и у них хороший вкус, а во-вторых, они не скупают все подряд. И вообще, важно, не откуда она берется, а во что эта одежда превращается.

— Покажи мне, — попросила Зуки. Она переложила маленькую Кристину на другую руку и наклонилась над журналом. — Слушайте, это так смешно. А какие безумные цены!

— Дай-ка посмотреть.

Дженнифер взяла у Зуки журнал. Да, это правда, как ни трудно в такое поверить. Что ж, пару лет назад она могла бы решить, что в таких моделях есть шик. Дженни быстро, но внимательно прочитала статью, взглянула на фамилии американских торговых агентов, которые занимались продажей тряпья, покачала головой и записала их.

— Хочешь что-то купить? — удивилась Зуки. Дженнифер промолчала. Однако первое, что она сделала на следующий день, был звонок на фирму. Она уже основательно подзабыла французский — ей не приходилось говорить на нем после окончания колледжа — и все-таки, несмотря на это, ей удалось связаться с «Искушениями Христа». Она говорила с Пьером Дюшаном, исполнительным директором, который, к счастью, неплохо знал английский и был к тому же фанатом фильмов тюремной тематики.

— Мы в самом деле получим настоящую тюремную одежду? — волновался он. — Для женщин? Это фантастика! Потрясающе! Восхитительно! Вы можете прислать мне свое предложение по факсу? У вас есть все размеры?

Дженнифер подняла глаза к потолку библиотеки, не зная, что ей делать: благодарить бога или поражаться безумию этого мира. Жизнь за стенами тюрьмы порой пугала ее своей иррациональностью.

— Да, — сказала она в трубку. — Я пошлю вам факс.

— Я хочу, чтобы мы с вами заключили контракт на эксклюзивную поставку. Только для «Искушений Христа»! Мы заплатим больше, но нам нужен эксклюзив. Вы меня понимаете?

— Да, я вас понимаю.

Дженнифер выручила за старые комбинезоны четыреста шестьдесят тысяч долларов. Кстати, если их так легко продать в Париже, может быть, попробовать проделать то же самое в Лондоне и Нью-Йорке? Запас старых уродливых комбинезонов не иссякал в Дженнингс, так как их носили новички в период адаптации.

Когда они с миссис Хардинг обсуждали это, обе не могли сдержать смех. По самым скромным подсчетам, получалось, что они сделают на этом миллион долларов, если мода не переменится.

Процветал также и кондитерский цех. К этому времени уже все женщины принесли лучшие рецепты своих бабушек, теть, кузин, невесток и золовок. После ужина по четвергам и воскресеньям в кафетерии проходила дегустация очередного лакомства. Дженнифер обратила внимание, что предпочтение обычно отдавалось не темному шоколаду — более дорогому и, по ее мнению, более вкусному, — а молочным сортам. Она решила, что тут все дело в социальном слое, к которому принадлежали женщины.

По настоянию Дженни Мэгги стала ужинать вместе с семьей, а однажды она даже приготовила для всех петуха в вине.

— По-моему, в наши дни это блюдо больше никто не готовит, — сказала Мэгги. — Но во времена молодости моей матери оно считалось классическим.

Она вздохнула:

— Конечно, мне пришлось схалтурить: ведь у меня не было вина. Это блюдо нельзя называть петухом в вине, потому что я использовала виноградный сок. — Она понизила голос. — Но немного алкоголя сюда все-таки попало. Брюс передал мне водки в апельсинах.

— Только послушайте ее! — шутливо возмутилась Мовита. — Что за женщина! Ей повезло с сыновьями, но не повезло с мозгами. Я бы предпочла пососать эти апельсины, а петуха мы бы и так как-нибудь съели. Мэгги улыбнулась:

— Можете мне поверить, мисс Уотсон, несколько апельсинов я высосала.

— Вы опытная контрабандистка. Попросите ваших сыновей принести нам в следующий раз побольше витаминов.

Все сидящие за столом рассмеялись, и Мэгги громче всех.

— Брюс придет в этот день посещений, — добавила она. — Ему нужно обсудить что-то с Дженни. Похоже, дела «ДРУ Интернэшнл» идут совсем неплохо. Корабль возвращается в родную гавань с хорошим грузом!

— Что это значит? — спросила Зуки, давая Кристине грудь.

— Это значит, что мы все сделали деньги, — объяснила Тереза.

Дженни улыбнулась ее наивности.

— Нет, — поправила она подругу. — Это значит, что «ДРУ Интернэшнл» сделала деньги для своих акционеров. Вы получаете деньги, только если являетесь акционерами, понимаешь? Тогда вы получаете дивиденды или продаете ваши акции, если они поднялись в цене.

Тереза широко улыбнулась и сказала:

— Но у меня есть акции, и они поднялись в цене, значит, я могу их продать.

— У тебя есть акции «ДРУ Интернэшнл»? — удивилась Дженнифер.

Но Тереза не успела ответить, ее опередила Мовита.

— И у меня есть акции, — сказала она. — Ты думала, что я позволю двум самым умным финансисткам затеять новое предприятие и не стану в нем участвовать?

— Ты это серьезно? — Дженни смотрела на нее во все глаза.

— Угу, — подтвердила Мовита, улыбаясь.

— Где же ты взяла деньги? Ты ведь здесь уже давно. Как же ты…

— У меня оставались кое-какие деньги там, по другую сторону решетки. У меня тоже есть свои возможности, — добавила Мовита. — Ты не представляешь, как много акционеров сидит здесь.

— Но ты не должна была этого делать, Мо! Это был слишком большой риск. Ты могла все потерять.

— Знаешь, когда сидишь за решеткой, не так важно, потеряешь ты или выиграешь. Да мы и не потеряли — мы все стали богаче, чем могли когда-то надеяться.

Дженнифер молча сидела на койке, не зная, что на это сказать.

43 МОВИТА УОТСОН

Еще за несколько недель до того, как мои девочки должны были приехать ко мне, я выписала каталог игрушек и заказала для них подарки: куклу для Киамы, губную помаду для Талиты и набор для рисования для Яморы. Из всего, что Дженнифер Спенсер изменила в Дженнингс, больше всего я ей благодарна за то, что она сделала, чтобы помочь нам встречаться с нашими детьми. И думаю, что не я одна.

Я не встречалась со своими девочками четыре года, и вы, конечно, поймете, что я с трудом могла дождаться момента, когда увижу их снова. Мы все это время писали друг другу, и я разговаривала с ними по телефону, но все это совсем не то, что побыть рядом с ними. Всю последнюю неделю я почти не спала от волнения и плакала по малейшему поводу.

— Слушай, перестань! — просила новенькая, которую подселили в мою камеру вместо Шер. — Ты мне не даешь спать.

— Я бы перестала, если бы могла, — огрызалась я. — Только я не могу.

Она вздыхала и клала себе на голову подушку. Не знаю, почему я столько плакала. Как будто прорвало дамбу. Как ужасно не видеть, как растут твои дети!

Наконец заветный день наступил. Я надела темно-синие хлопчатобумажные брюки, белую блузку и жакет. Мне удалось перестать плакать, но теперь я не переставала улыбаться. Аккуратно завернутые подарки лежали на моей койке.

Я пошла со всеми в столовую, но есть не смогла: слишком нервничала. Наконец время пришло. Я взяла подарки и направилась к комнате для свиданий. Гости уже начали приходить, но мои должны были чуть-чуть задержаться, поэтому я просто стояла и поглядывала на дверь.

И вдруг я их увидела.

Ничего лучше в жизни быть не могло. Сначала я онемела от счастья, а потом засмеялась. Я стояла и смеялась, так широко раскрыв руки, чтобы они все три поместились бы в моих объятиях. Они тоже улыбались, только Киама хмурилась. Сейчас ей шесть, а тогда… Словом, она меня не помнила.

— Доченьки мои! — сказала я.

Первой ко мне бросилась Ямора, за ней подбежала Талита, и последней подошла Киама с очень серьезным лицом. Я обняла их всех сразу, целовала, плакала и смеялась. Какие же они красивые! Я чуть-чуть огорчилась, что они не очень хорошо одеты, но все равно они были очень красивые.

— У меня для вас кое-что есть, — сказала я, когда мы все немного успокоились.

— Что, мама? — спросили старшие девочки одновременно.

А Киама посмотрела на меня исподлобья.

— Сначала Киама — она ведь самая маленькая.

Я дала ей куклу и помогла развернуть бумагу. У нее были такие маленькие теплые пальчики! Увидев куклу, она обрадовалась и обняла ее за шею, а после этого подняла голову и улыбнулась мне. Я чуть снова не заплакала, но сдержалась и повернулась к старшим.

Они развернули свои подарки и тоже обрадовались. Не помню, когда я была такой счастливой! Я посадила Киаму к себе на колени и обняла Ямору.

— Как вы живете, мои девочки? Расскажите маме обо всем!

Старшие начали наперебой рассказывать о школе, уроках и друзьях, и Киама тоже заговорила.

— Мама, а ты поедешь с нами домой? — спросила моя малышка.

Ямора сразу загрустила, а Талита нахмурилась и принялась красить губы новой помадой.

— Мама не может с вами поехать сейчас, — объяснила я. — Мама должна пока оставаться здесь.

Я решила, что пора отвлечь моих девочек от грустных мыслей.

— Знаете что? У нас здесь есть пирожные и сок, а мы даже ничего не попробовали. Пойдемте пировать!

И мы пошли к столику, где Дженни разливала сок.

— Какие у тебя красивые девочки, Мовита, — сказала она, улыбаясь моим дочкам.

— Спасибо, — ответила я и познакомила их.

Как я гордилась моими малышками! Они такие воспитанные! Я видела, что Дженни они действительно понравились. Значит, я все-таки прожила жизнь не зря.

Время нашего свидания пробежало слишком быстро. Когда предупредили, что осталось десять минут, мне стало плохо. Я боялась, что не выдержу расставания и закричу, хотя прекрасно знала, что обязана держать себя в руках. На всякий случай я снова подошла поближе к Дженни, предложив девочкам взять еще пирожных.

А потом я сказала им, что люблю их, и что, их рисунки висят у меня в комнате, и что я молюсь за них каждый день, и что мы скоро снова увидимся.

Когда я смотрела, как они уходят, я держалась за руку Дженнифер. Как только они скрылись из вида, она обняла меня, и я заплакала. Я плакала почти все время до самого вечера, но на душе у меня было светло.

44 МЭГГИ РАФФЕРТИ

Работать с Дженнифер Спенсер одно удовольствие, но надо сказать, что я обязана ей не только этим. Должна признаться, в последнее время я отгородилась от людей и закрылась в своей раковине. Кроме того, мне удалось добиться «теплохладности», когда жизнь протекает сквозь тебя, не принося ни боли, ни радости, ни забот. Но Дженнифер, с ее энтузиазмом, оптимизмом и трудолюбием, растопила лед и вернула меня к жизни. Мне кажется, она немного похожа на меня в молодости. Ко всем проблемам она подходит конструктивно, для каждой задачи находит решение.

Да, Дженнифер очень много сделала для того, чтобы улучшить мою жизнь. Впрочем, она много дала каждому в Дженнингс, а главное — она сплотила людей. После стольких лет затворничества, Дженни свела меня с Гвен Хардинг, и я поняла, что напрасно недооценивала ее ум и заботу о людях. Гвен была связана системой по рукам и ногам, однако она не потеряла способности сочувствовать своим подопечным.

Дженнифер заставила меня поближе познакомиться с ее семьей. Это Мовита Уотсон, Тереза Лабьянко, Зуки Конрад и ее очаровательная малышка. Нам нужно было решить столько вопросов, и проще всего оказалось встречаться за ужином. Надо сказать, я получала удовольствие от их компании, даже от бесед с безапелляционной мисс Лабьянко.

А малышка! Мои мальчики так и не подарили мне внуков, а здесь, с Кристиной, я почувствовала себя настоящей бабушкой. Несмотря на свой артрит, я снова начала вязать крючком, и у меня получалось совсем неплохо.

Правда, порой, когда я сидела в библиотеке и вязала, меня охватывала тоска. У каждой медали есть обратная сторона. Как только я снова научилась чувствовать радость, вместе с ней вернулась и боль. Невозможно перечислить, сколько моральных и физических страданий выпадает на долю женщины, сидящей в тюрьме. Не стоит и пытаться. Нам не нужно об этом напоминать, мы постоянно чувствуем это.

Одно из правил особенно жестоко, и не в нашей власти его изменить. Когда ваша близкая подруга выходит на свободу, закон запрещает ей любые контакты с теми женщинами, которые остались за решеткой. Представьте себе, что вы пять или даже десять лет делили с кем-то горе и радость, стали ближе, чем сестры, — и все. Ни посещений, ни писем, ни звонков — ничего.

Вы уже догадались, что я говорю о горе, которое поселилось в большом щедром сердце миссис Мовиты Уотсон. Сама я не позволяла себе заводить такие близкие отношения ни с кем: ведь чего у тебя нет, того ты не можешь потерять.

Но сейчас — со всеми этими переменами — моя защита ослабла. Я не успела оглянуться, как вошла в семью Мовиты Уотсон. Я делю с ними еду, мечты и надежды. И после стольких лет одиночества я чувствую себя с ними как дома.

Это замечательно — снова стать живой. И мне очень жаль их всех, ведь я вижу, как они скучают по Шер Ма-киннери. Они не говорят о ней — как в некоторых первобытных племенах не говорят об умерших. Но они все без нее тоскуют.

Представьте же себе восторг, который они испытали, когда их подруга сумела найти способ и передала через одного из охранников письмо с воли. Это была открытка, какую обычно посылают туристы, приезжающие в Нью-Йорк. Но на открытке — заметьте, как это символично! — красовалось изображение статуи Свободы. Текст был очень простой:

Миссис Уотсон очень выразительно фыркала, читая эту писульку, но она ни на секунду не выпускала открытку из рук. И во время ужина все говорили только о Шер, представляли, как она там, волновались за нее.

А потом мисс Лабьянко предложила написать ей коллективный ответ. Чтобы она знала, что благодаря всем этим переменам в Дженнингс мы тоже хорошо себя чувствуем, и если не кусаем от большого яблока, то тем не менее чаще едим фрукты и овощи.

Все согласились, что хорошо бы рассказать Шер, как теперь стало приятно сидеть в тюрьме. Надеюсь, вы понимаете, что я шучу? Однако, поскольку на открытке не было адреса, я не понимала, как наше письмо попадет к ней. Но миссис Уотсон объяснила нам, что она может незаметно заглянуть в личное дело Шер, которое хранится в конторе Хардинг, и выписать оттуда адрес. Так она и сделала. Это оказался один из тех адресов, которые можно купить, если хочешь создать впечатление, будто проживаешь в фешенебельном районе. Так что где на самом деле обитала мисс Шер, мы узнать не смогли, но уверяю вас, что это не могла быть Восточная Семьдесят третья улица. Однако другого адреса у нас не было, поэтому мы решили — грубо нарушая правила — послать Шер письмо на этот адрес.

Вы, наверное, уже догадались, что писать этот ответ поручили мне. У меня было все: мотив, средства и возможность. Так что, не дожидаясь голосования присяжных, признаюсь: виновна. А в качестве последнего неопровержимого доказательства привожу и письмо:

Я особенно гордилась окончанием письма. Однако, прочитав его, миссис Уотсон не удостоила меня похвалы. Мовита сказала, что Макиннери понадобится словарь, чтобы понять, что там написано. Точнее, она заявила следующее:

— Мы просили тебя написать этой суке по-английски. Она не знает никаких иностранных языков.

Я поблагодарила миссис Уотсон за справедливую критику, но поскольку я всю жизнь занималась обучением, я не упускаю случая расширить чей-нибудь словарный запас — это стало моей второй натурой. Поразительно, но в последнее время я приобрела уверенность, что пожизненное заключение не обязательно отнимает у человека возможность заниматься любимым делом.

Что касается миссис Уотсон, сомневаюсь, что я смогу стать для нее такой же близкой подругой, какой была мисс Макиннери. Однако, несмотря на разницу в цвете кожи, происхождении и образовании, мы приговорены — в буквальном смысле — идти по жизни вместе до самого конца. И, принимая во внимание нашу разницу в возрасте, легко понять, что именно она будет провожать меня в последний путь. Надеюсь, она поймет и простит мою эгоистическую привязанность к ней. Теперь мы подруги.

45 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

— Знаешь, что говорят о советах? — спросила Тереза у Дженнифер. — Говорят, что если человек может отличить хороший совет от плохого, то он не нуждается в советах. Вот что говорят о советах.

Тереза выпрямилась и замолчала, чтобы ее мудрые слова лучше подействовали.

— Но я не могу отличить! Если бы мне не был нужен совет, то я бы его и не спрашивала.

— Как раз это я и пытаюсь тебе объяснить, — сказала Тереза. — Ты спрашиваешь, как себя вести на комиссии по досрочному освобождению, у всех подряд. Разве тебе все советуют одно и то же?

— Нет, — вздохнула Дженнифер. — Наоборот, у всех разное представление о том, как лучше себя вести. Некоторые считают, что я должна изображать из себя несчастную жертву и стараться вызвать жалость. Другие, наоборот, советуют держаться уверенно и доказывать, что я действительно исправилась. А Флора сказала, что нужно молчать и только отвечать на вопросы.

Дженнифер очень волновалась перед заседанием комиссии. Ведь если все пройдет хорошо, то через несколько недель она окажется на свободе. Но многие женщины говорили, что комиссия не любит выпускать заключенных после первого слушания. Дженнифер совершенно запуталась.

— Знаешь, я думаю, если они все так хорошо знают, как надо себя вести, то почему их не выпустили досрочно? Словом, я даже не представляю, как просчитать эту ситуацию. Именно поэтому я и спрашиваю твое мнение. Какой совет дашь мне ты?

Дженнифер с надеждой посмотрела на Терезу, которая была совсем не глупым человеком, хотя иногда и казалась дурочкой.

— Я тебе уже дала совет, — улыбнулась Тереза. — Тебе придется самой разобраться в том, чей совет хорош, а чей — плох. И тогда тебе не потребуются никакие советы.

— Не верится, что ты смогла разработать такие блестящие операции, рассуждая подобным образом, — разозлилась Дженнифер. — Ты все время идешь по кругу!

— Вот и отлично, — не растерялась Тереза. — В жизни все повторяется.

— Но ты пока еще ничего мне не посоветовала, — настаивала Дженнифер.

— Ты так считаешь? Хорошо, давай попробуем зайти с другой стороны. Знаешь, что говорил Франциск Ассизский? «Прощается то, что мы сами простили». Где ты найдешь лучшего советчика?

Дженнифер озадаченно молчала. Как это можно было применить к ее ситуации?

— Прекрасно, Тереза, — сказала она наконец. — Но кого я должна простить?

— На кого ты злишься больше всего? Кого считаешь виноватым в том, что с тобой случилось?

Дженнифер задумалась. Действительно, кто же виноват во всем? Том? Нет. Она ненавидела его, она горько сожалела, что ее угораздило связаться с этим лощеным ничтожеством, она проклинала тот день, когда обратила на него внимание. Но нет. Виноват во всем, конечно, не Том.

Может быть, Дональд? То же самое. Этот подонок рано или поздно свое получит, и она мечтала дожить до этого дня. Но не Дональд виноват в ее беде. Да, он обвел ее вокруг пальца, воспользовался ее жадностью, глупостью и наивностью, но злилась она не на него. Дженнифер злилась на себя за то, что когда-то Дональд Майклс был для нее идеалом. За то, что она восхищалась тем, как он оставляет с носом легковерные дураков, и с энтузиазмом помогала ему в этом.

Да, не надо себе врать: она служила слепым орудием мошенника и любила ничтожество. И винить за это могла только себя.

— Я сама во всем виновата, — сказала она наконец. — Больше всего злюсь на себя.

Тереза поощрительно улыбнулась, как улыбается учительница, услышав правильное решение трудной задачи от способного ученика.

— Что ж, теперь вспомни мой совет: «Прощается то, что мы сами простили». Расскажи комиссии, о чем ты жалеешь, объясни, что ты стараешься простить себе самой, и попроси, чтобы они простили тебя. — Тереза немного помолчала и серьезно спросила: — Ты готова себе все простить?

— Да, — сказала Дженнифер. — Мне кажется, что да.

— Тогда тебя простят, — сделала вывод Тереза и осенила девушку крестом на манер католического священника. — Иди с миром и не греши больше, дочь моя, — добавила она торжественно.

— Да, теперь я верю, что ты могла бы зарабатывать миллионы, — засмеялась Дженнифер. — У тебя это здорово получается. И ты сама об этом знаешь, не так ли?

Тереза самодовольно усмехнулась:

— Ты знаешь, что говорят о скромности? Говорят, что скромность — это искусство предоставлять другим узнать, какой ты замечательный человек. Вот что говорят о скромности.

— Я запомню это, Тереза. Ты просто замечательная.

— Ты тоже, дорогая, — ответила подруга. — Ты тоже.

К тому моменту, когда ее вызвали на заседание комиссии по досрочному освобождению, Дженнифер окончательно поняла, что Тереза не ошиблась. Сначала нужно было самой себя простить.

Дженнифер шла по коридору улыбаясь. Ей трудно было поверить, что она отправляется на такое важное для нее мероприятие, не потратив несколько часов на обдумывание своего туалета, без макияжа и не посетив парикмахерскую.

В отличие от обыкновения, Дженнифер не написала речь и даже не продумала ответы на возможные вопросы. Два года назад она не простила бы себе такой небрежности, но сегодня чувствовала себя абсолютно готовой. Она простила себе глупость, жадность и легковерие, которые привели ее к беде, и пообещала себе, что никогда не повторит прошлых ошибок. Ей оставалось только надеяться, что Тереза окажется права, и комиссия тоже простит ее.

— Еще ни разу я не просила о досрочном освобождении с такой уверенностью, что человек его достоин, — сказала Гвен Хардинг.

Она ждала у дверей комнаты для совещаний, чтобы проводить Дженнифер на заседание комиссии.

— Но это нелегко для меня, Дженнифер, — добавила начальница и заставила себя улыбнуться. — Была бы моя воля, вы бы никогда отсюда не вышли. Не представляю, как я справлюсь без вас.

Но у Дженнифер не было времени для ответа: судебный пристав открыл дверь и пригласил ее предстать перед Уэстчестерской комиссией по условно-досрочному освобождению. Гвен пожала девушке руку и прошептала:

— Удачи вам!

За столом в небольшой комнате сидело пять человек: трое мужчин и две женщины. Перед каждым из них лежала высокая стопка документов. Старшая из женщин ободряюще улыбнулась Дженнифер, а другая мрачно сказала:

— Садитесь, мисс Спенсер.

Неожиданно мужчины в унисон закашляли, прочищая горло, затем один из них спросил Дженнифер:

— Вы готовы?

— Да, — просто ответила девушка.

Процедура проходила именно так, как ей рассказывали. Сначала один из мужчин кратко изложил комиссии дело Спенсер: преступление, арест, суд, приговор. Когда он закончил, Дженнифер спросили, все ли было изложено правильно. Девушка кивнула и признала, что все верно. После этого обсудили ее поведение в тюрьме, упомянув и о заключении в карцер, и о рапортах Бирда о нарушениях режима. После этого ее снова спросили, согласна ли она с вышеизложенным, Дженнифер опять кивнула. В горле у нее так пересохло, что она с трудом выговорила:

— Можно мне выпить воды?

Молодой человек встал и принес ей стакан воды. Дженнифер поблагодарила, жадно сделала несколько глотков, и слушание продолжилось.

— Начальница тюрьмы, миссис Хардинг, написала о вас прекрасный отзыв. Она считает, что вы искупили свою вину и полностью исправились. Вы согласны с этим? — спросила старшая из женщин.

— Да, я согласна, — ответила Дженнифер.

— Вы можете к этому что-нибудь добавить? — спросила другая женщина.

— Я не знаю, — прямо сказала Дженнифер. — Я ведь не видела отзыв, поэтому не знаю, что можно добавить.

— А что бы вы сами хотели нам сказать? — спросила пожилая дама.

Дженнифер задумалась. Ей хотелось выйти из тюрьмы — вот и все.

— Я бы хотела, чтобы вы приняли решение о моем досрочном освобождении, — ответила она. — Вот все, что я могу сказать.

Пожилая дама и молодой человек не сдержали улыбок.

— А почему вы считаете, что заслуживаете досрочного освобождения?

— Потому что мне здесь больше нечего делать, — не раздумывая ответила Дженнифер.

Ее ответ несколько озадачил комиссию. Мужчина постарше налил себе воды, а второй принялся рыться в бумагах. Добрая пожилая дама улыбнулась и откинулась на спинку стула, а молодая, наоборот, подалась вперед. На этот раз заговорил строгий мужчина среднего возраста.

— Вы считаете, что вас направили в это учреждение выполнять определенную миссию? — обратился он к Дженнифер.

— Прошу прощения? — переспросила девушка.

Этот человек мог бы быть родным братом Дональда Майклса — такой же самоуверенный и высокомерный.

— Вы знаете, за что вас поместили сюда? — настаивал он.

— Да, сэр, я знаю это, — ответила Дженнифер. — Вы читали мое дело, и я подтвердила, что там все изложено правильно. Вопрос не в том, за что я здесь. Речь идет о том, почему я думаю, что сейчас мне пора выходить на свободу.

— Прошу вас, мисс Спенсер, будьте корректнее, — вмешалась старшая из женщин. — Не стоит горячиться и ставить под удар возможность изменения меры вашего наказания.

— Именно, именно, милая леди, — отозвался пожилой добрячок. — Наша задача — решить заслуживаете вы освобождения или нет. В ваших интересах вести себя вежливо, вы согласны?

— Да, — кивнула Дженнифер, — я согласна.

— Тогда, может быть, вы измените ответ на мой вопрос? — сказал молодой человек.

Дженнифер покраснела:

— Извините, но я не запомнила ваш вопрос.

Близнец Дональда Майклса и стильная молодая женщина неодобрительно фыркнули, а пожилая дама с огорчением покачала головой. Однако молодой человек дружелюбно улыбнулся и повторил свой вопрос:

— Почему вы считаете, что заслуживаете досрочного освобождения, мисс Спенсер? Почему вы думаете, что вас можно выпустить из тюрьмы?

— Это не тюрьма, а исправительное учреждение, — поправила его молодая женщина.

Дженнифер широко улыбнулась.

— Вы находите что-то забавное в том, что я сказала? — нахмурилась женщина.

— Прошу прощения. Но, видите ли, не так важно, как называть это место. Раньше мы называли его тюрьмой, а теперь — исправительным учреждением. Наверное, все дело в том, что считать более важным: наказание или исправление.

Дженнифер помолчала. Она все время ожидала, что ее остановят, но, похоже, ее очень внимательно слушали, поэтому она продолжила:

— Я хорошо знаю только одно: очень важно, кем женщина себя почувствует, попав сюда, — никому не нужной, выброшенной из жизни, или человеком, о котором заботятся, стараясь сделать его полезным членом общества. Так вот, как бы это учреждение ни называлось на воле, здесь, за решетками, мы ощущаем безнадежность, причем не только заключенные, но и служащие.

— Почему же такая безнадежность, мисс Спенсер? — спросил пожилой мужчина.

— Потому что реабилитация — это практически неосуществимая задача, когда у тебя нет средств, чтобы ее организовать. Невозможно заниматься исправлением в месте, предназначенном для наказания. Следует решить, как поставлена задача — наказывать или исправлять, или, может быть, и то, и другое. Но не нужно себя обманывать.

Двойник Дональда презрительно фыркнул:

— Благодарим вас за совет, мисс Спенсер. Я уверен, что все здесь присутствующие высоко оценили ваш призыв к честности. — Его ирония граничила с издевкой.

— Знаете, что говорят о честности? — неожиданно для себя спросила Дженнифер. — Говорят, что честность — лучшая политика. Вот что говорят о честности. И теперь честность — новая политика Дженнингс. И я честно признаюсь вам, что меня осудили совершенно справедливо.

Она проглотила комок в горле.

— И так же честно я говорю, что абсолютно искренне раскаялась в том, что делала. Я никогда больше не надену костюм от Армани и не появлюсь на Уолл-стрит.

Дженнифер не замечала, что давно уже говорит стоя.

— Вы знаете, что костюм от Армани стоит столько же, сколько получает в месяц здешняя медсестра? — продолжала она.

Члены комиссии только молча переглянулись.

— Вы спросили, почему я считаю, что достойна освобождения. Попытаюсь это объяснить. Видите ли, я пришла сюда в костюме от Армани и полагала, что это делает меня неприкосновенной. Но я была не права. Сейчас я поменяла бы все свои костюмы на квалифицированное круглосуточное медицинское обслуживание здесь, в Дженнингс. Нам многое нужно: достойная образовательная программа, профессиональное обучение… В общем, я никогда больше не буду тратить деньги так, как раньше. Поэтому я считаю, что достойна освобождения. Потому что теперь знаю разницу между добром и злом. Нет, сэр, меня послали сюда не для выполнения важной миссии. Меня послали сюда, чтобы наказать. Но мне повезло. Здесь я встретила людей, которые научили меня стремиться к добру и показали достойную цель в жизни.

Дженнифер, обессиленная, опустилась на свой стул и вдруг зарыдала, закрыв лицо руками. Она не могла поверить, что до такой степени потеряла над собой контроль. Теперь ее никогда не выпустят отсюда. Никогда. Тереза будет очень разочарована, узнав о ее поведении…

И тут Дженнифер услышала аплодисменты. Сначала тихие, они становились все громче. Не отнимая рук от лица, она взглянула между пальцев. Молодой человек, принесший ей стакан воды, отзывчивая пожилая дама, старший из мужчин и даже стильная молодая особа — все они стояли и хлопали в ладоши. Хлопали и улыбались ей! Только двойник Дональда сидел с таким лицом, словно кто-то испортил воздух, и он хочет выразить свое недовольство и показать, что он здесь ни причем. Что ж, Дженнифер это не огорчило: нельзя понравиться всем. Знаете, что говорят о том, кто нравится всем?..

Да, Тереза будет ею гордиться.

46 ГВЕН ХАРДИНГ

Гвендолин Хардинг сидела за столом в кабинете, смотрела в окно и улыбалась своим мыслям. Ей только что рассказали, что охранник Кемри подарил Зуки Конрад кольцо в честь помолвки. Гвен знала, что это глупо, и все-таки ощущала материнскую гордость. У нее никогда не было собственных детей, но, как начальница тюрьмы, она чувствовала себя главой большой семьи. Она относилась к Зуки как к родной дочери и не стеснялась этого.

Бедная, совершенно безобидная Зуки попала в тюрьму, потому что ее подставил любимый человек. Девочка заслуживала хоть немного счастья, и, кажется, оно к ней пришло.

Гвен вызвала Мовиту и попросила принести дело Зуки Конрад.

— Я считаю, что Кемри — неплохой парень, — заметила она, когда Мовита положила пачку на ее письменный стол.

— К сожалению, Кристина — дочка этого подонка Бирда, — рассудительно ответила Мовита.

— Тут уже ничего не поделаешь. Но Бирда здесь больше нет, а Зуки любит свою девочку до безумия.

— Я все понимаю, но мне это не очень нравится. Хардинг посмотрела на Мовиту с тревогой.

— Надеюсь, Кемри по-настоящему любит Зуки? Я бы не хотела, чтобы она выходила за него, если нет.

Мовита широко улыбнулась:

— Уверена, что об этом можно не волноваться. Кроме того, он порядочный человек.

Хардинг полистала личное дело Зуки. Девушке было всего двадцать четыре года, а она уже дважды становилась матерью, и второй раз — в тюрьме!

Хардинг никак не отреагировала на нарушение тюремных правил — роман охранника с заключенной. Она считала, что если прозевала изнасилование и беременность Зуки, то теперь ей сам бог велел притвориться слепой. Пусть в этой тюрьме будет хоть одна счастливая история. Любовь — могучая сила, и даже тюремные правила не в силах ей противостоять. Гвен была уверена, что с помощью Мовиты и всей семьи они смогут устроить Зуки настоящую свадьбу, несмотря на тюремные стены и решетки на окнах.

Но сначала Хардинг решила поговорить с Кемри и вызвала его к себе в кабинет. Молодой человек выглядел виноватым и озабоченным.

— Думаю, вам не нужно так беспокоиться, — сказала Гвен. — Скоро вы станете женатым человеком и даже отцом.

Кемри слегка покраснел.

— Давайте перейдем к делу, — предложила Хардинг. — Вам понадобится шафер.

Кемри просиял.

— Моим шафером будет мой лучший друг, Берри Уайт.

— Это хорошо.

В этот момент вошла Зуки, и Гвен тут же воспользовалась случаем подержать на руках Кристину.

— Мы устроим твоей мамочке замечательную свадьбу, — серьезно объясняла она малышке.

— Я бы хотела пригласить своих родных, — нерешительно сказала Зуки. — Можно? Сколько человек я могу позвать?

— Приготовь список приглашенных и принеси мне. Мы постараемся пригласить как можно больше. Твоя мама, надеюсь, приедет?

Зуки радостно кивнула:

— Конечно, мама приедет. Она хотела бы приехать накануне вечером.

— А как мы решим с платьем?

— У меня две двоюродных сестры вышли замуж в этом году. У них обеих были новые платья. Они пришлют мне фотографии, и я решу, какое взять.

— Настоящие свадебные платья? — спросила Хардинг.

Зуки удивленно посмотрела на нее.

— Конечно, — ответила она. — Нельзя же выходить замуж без свадебного платья.

— Ах да, разумеется, — согласилась Гвен, думая о том, как мало она знает об этом странном мире за пределами тюремных стен. — Мы пригласим мирового судью, чтобы он выполнил церемонию. Ты согласна?

— Если только он будет хорошо одетым и не толстым.

— Почему он не должен быть толстым? — удивилась Хардинг.

— Когда моя сестра Дорин выходила замуж три года назад, мировой судья был таким толстым, что все над ним смеялись. Это чуть не испортило всю свадьбу. А у Дорин было потрясающее платье, только оно через год пожелтело, поэтому никто больше не смог его надеть.

Хардинг снова посмотрела в личное дело Зуки. Она знала, что ее отец умер, но у Зуки был старший брат. Гвен не хотела сама заговаривать о нем, потому что он никогда не навещал девушку.

— Ты подумала, кто тебя поведет к венцу?

Зуки грустно вздохнула:

— Боюсь, что никто. Я бы попросила Бобби, но он не согласится.

— Почему?

— Он меня не любит.

В первый раз за все время Хардинг услышала, чтобы Зуки сказала что-то не очень хорошее о своей семье. Но она не стала ни о чем спрашивать, потому что Кристина открыла маленький ротик и завертела головкой, как будто искала грудь.

— Наверное, она проголодалась, — сказала Гвен. — Вам лучше пойти к себе.

— Хорошо, — улыбнулась Зуки и взяла у Гвен малышку. — Тише-тише, не волнуйся. Мамочка тебя любит.

«Какая милая девушка», — подумала Хардинг и решила, что она сама поведет Зуки к венцу. Если, конечно, в последний момент не появится какой-то дядюшка. Хорошо бы он не появился!

Когда Хардинг выхлопотала разрешение на свадьбу Роджера Кемри и Зуки Конрад, семья решила, что объединит свадьбу и прощальную вечеринку для Дженнифер. Хардинг не возражала, и приготовления пошли полным ходом.

Всем приглашенным хотелось принарядиться. И подарить Зуки что-нибудь особенное. Выбор подарка — непростая задача на свободе и очень сложная в тюрьме. Когда предварительный план был готов, Мовита и Дженнифер отправились к Хардинг согласовывать детали.

— Мы бы хотели, чтобы церемония проходила в комнате для свиданий, — сказала Дженни.

— А почему не в столовой, как показ мод? — удивилась Хардинг.

— Потому что мы не можем принимать гостей на территории тюрьмы, а Зуки очень хотела, чтобы присутствовала ее родственники.

В конце концов остановились на столовой и общими усилиями ее преобразили до неузнаваемости. Веснушка принесла цветы из новой теплицы, чтобы украсить импровизированный алтарь, Мовита застелила красной тканью проход между столами, по которому должны были идти новобрачные.

Что касалось гостей, Гвен решила, что лучше ограничиться только своим кругом, и Зуки поняла ее и не обиделась. Она и так была счастлива, что ей разрешили устроить настоящую свадьбу.

После того как молодые произнесли свои клятвы и мировой судья объявил их мужем и женой, Роджер застенчиво поцеловал Зуки. Должно быть, он мечтал о более страстных поцелуях, но присутствие начальницы замораживало его.

Все потянулись к молодым с поздравлениями, а Хардинг протянула Кемри Кристину со словами:

— Это твой папа, малышка!

Девочка агукнула и улыбнулась, как будто понимая, что происходит.

Затем пришло время поздравлять Дженнифер Спенсер, которая на следующий день выходила на свободу. Женщины успели полюбить ее и были благодарны ей за то, что она сделала для всех. Однако поздравляли ее со смешанными чувствами: Мовита, Мэгги, Тереза и Зуки были счастливы за нее и завидовали ей. Они считали, что она это заслужила, и грустили о том, как им будет ее не хватать.

— Слушай, подружка, я буду скучать по тебе, — выразила общие чувства Мовита.

— Давайте пока не будем прощаться, — предложила плачущая Зуки, вытирая слезы. — Ведь мы еще не расстаемся!

— Ладно, — согласилась Мовита. — Давайте пировать. Сейчас вы увидите, что мы приготовили для наших новобрачных и для Дженнифер.

— Сидите! — скомандовала Мэгги. — Мы с Терезой сами все принесем.

Стол был украшен бумажными салфетками, расписанными цветными мелками.

— Мовита, это же здорово, — сказала Дженнифер, указывая на салфетки. — По-моему, на этом тоже можно заработать.

— Будьте осторожней, а то Мовита выкупит у вас Дженнингс, — пошутила Хардинг.

Мовита весело рассмеялась:

— И выпущу сама себя на свободу!

Все развеселились. Особенно громко смеялась Дженнифер — близость свободы опьяняла ее.

Из кухни появились Мэгги и Тереза с закусками и горячим.

— Макароны с мясной подливкой! — торжественно объявила Мэгги. — Ну, что вы на это скажете?

— Наше любимое! — хором воскликнули Зуки и Дженнифер.

Гвен Хардинг принесла большой поднос, уставленный стаканами с чем-то зеленым, в которых просвечивал лед. Она поставила поднос в центр стола, и все взяли по стакану.

— Выпьем за наших новобрачных и за Дженни! Удачи и счастья вам!

Некоторое время все были заняты едой. Затем Мовита грустно сказала:

— Как жаль, что ты не сможешь найти Шер и рассказать ей, как мы тут живем.

Глаза женщин снова наполнились слезами, и только Тереза, как всегда, не теряла присутствия духа.

— Давайте есть, а то все остынет.

— Подождите, это еще не все, — сказала Мовита и побежала на кухню.

Через секунду она вернулась с большим двухслойным тортом. На нем красовались подписи всех членов семьи, сделанные разноцветным кремом. Посередине были изображены невеста с женихом, а сбоку написано: «Удачи тебе, Дженни!»

Гвен откашлялась и подняла свой стакан.

— Выпьем за счастливое будущее! — провозгласила она тост, и все дружно выпили.

47 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

Отсидев полтора года за мошенничество с инвестициями клиентов, Дженнифер Спенсер наконец выходила на свободу. И ей было почти так же страшно, как в тот день, когда ее в грязном вонючем фургоне везли в тюрьму.

Во время длительной процедуры, предшествующей долгожданному моменту, Дженнифер вспоминала свой первый день здесь. Как она была уверена в себе и высокомерна! Она знала, кто такая Дженнифер Спенсер. Или, вернее, думала, что знает. Но она не знала, что такое тюрьма и что тюрьма может сделать с ней. Теперь же, наоборот, она хорошо знала, что такое тюремная жизнь, но не была уверена, что понимает, кто такая Дженнифер Спенсер. Кем она стала? И что ждет ее за стенами тюрьмы?..

Только в одном Дженнифер не сомневалась: ни тюремная жизнь здесь, ни сама она больше не будут прежними. Женская исправительная тюрьма Дженнингс сильно изменилась к лучшему, а что касается Дженнифер Спенсер… Как бы то ни было, Дженни верила, что сама она тоже стала намного лучше. Хорошая женщина с уголовным прошлым… Дженнифер грустно улыбнулась, вспоминая, как после наказания за какой-нибудь проступок монашки в школе пугали ее: «Тебе придется всю жизнь расплачиваться за этот грех!» Девушка никогда не верила, что где-то существует база данных с записями грехов. Но теперь ей придется в это поверить. Полные сведения о ее аресте, суде, приговоре, а также отпечатки пальцев навсегда помещены в государственную базу данных. Она стала условно-досрочно освобожденной заключенной.

Теперь Дженни имела судимость, а больше, как выяснилось, ничего. В пакете, в который Шер сложила ее вещи в день заключения, их не оказалось. Наверное, преемница Шер в приемном блоке ухитрилась их присвоить. Дженнифер не удивилась и не расстроилась. Все равно она не хотела бы выходить из тюрьмы в костюме от Армани. Да он и не подошел бы ей теперь: девушка похудела за эти полтора год почти на десять фунтов. Она хотела скорее оказаться на свободе — и плевать, что на ней надето.

— Боже мой, Дженнифер! — огорченно вздохнула Гвен, обнаружив кражу. — Здесь нет ничего, кроме рваных джинсов и старой майки.

Дженни рассмеялась.

— Не имеет значения, — ответила она. — Давайте я надену это, если мне подойдет.

— Но вы же не можете идти в этом старье на улицу! — возмутилась Хардинг. — Давайте лучше позвоним кому-нибудь и попросим, чтобы вам привезли одежду.

— Все нормально, — сказала Дженнифер, быстро переодеваясь. — Это больше подходит для бывшей заключенной, чем костюм от Армани.

Старые кроссовки, найденные в пакете, оказались Дженни велики, поэтому они решили, что девушка поедет домой в тюремной обуви, а потом вернет ее.

Хардинг только покачала головой и протянула ей руку на прощание, но рукопожатие закончилось тем, что женщины обнялись.

— Думаю, мы с вами многому научили друг друга, — сказала Гвен серьезно.

Дженнифер кивнула и вытерла глаза. Не без горечи наблюдала она, как Хардинг нажимает кнопку, посылая ее полное досье во все тюрьмы, полицейские участки и исправительные заведения США. Но когда наконец последние двери открылись перед ней, Дженни со счастливой улыбкой вышла в широкий мир. Пусть все знают о ее преступлении, зато она свободна — и это самое важное на свете!

Теперь Дженнифер не интересовали вещи, которые раньше казались ей необходимыми для счастья. Одежда из эксклюзивных коллекций, антикварная мебель и все прочее… боже, какая ерунда! Важна только свобода — та самая свобода, которой другие люди даже не замечают. Теперь она никогда этого не забудет.

У тюремных ворот ее ожидал Ленни.

— Привет, Дженни! — обрадовался он. — Господи, что это на тебе?

— Это все, что у меня есть, — пожала плечами Дженнифер. — Тебя это смущает?

Ленни покраснел:

— Нет. Знаешь, я принес тебе подарок.

Он протянул ей красивую коробку от Гуччи, Дженнифер тут же ее вскрыла. Там оказался красивый шелковый шарф.

— Ленни! — обрадовалась она. — Какой он замечательный!

Дженни накинула шарфик на шею, завязала красивым узлом и важно заявила:

— Дженнифер Спенсер — законодательница мод! Через месяц все женщины с Уолл-стрит будут так одеваться.

— Или все женщины с Уолл-стрит попадут в Дженнингс, — неловко пошутил Ленни.

— Ну нет, — возразила Дженни. — Там и без них не сахар.

Она оглянулась и заметила Веснушку, которая, как обычно, работала на клумбе.

— Очень красивые цветы! — закричала Дженни и помахала ей рукой.

Бессмысленная улыбка женщины была точно такой же, как в первый день ее заключения, но она уже не пугала Дженнифер. Теперь девушка знала, какое это безобидное существо.

— За что такая кроткая женщина попала в тюрьму? — удивился Ленни.

— У нее были огромные поля, засеянные марихуаной, к северу от Олбани, — засмеялась Дженнифер. — И Веснушка продавала ее подругам, страдающим глаукомой.

Девушка в последний раз посмотрела на тюремные стены, затем повернулась к Бенсону.

— Вези меня домой, Ленни! Я готова.

Их глаза на секунду встретились, и Бенсон, как всегда, отвел взгляд.

— Все будет хорошо, Дженнифер, — сказал он, глядя себе под ноги. — Все будет нормально, ты не успеешь заметить, как привыкнешь.

— Я не помню, что значит нормально, — тихо ответила Дженни.

Ленни поднял голову и на этот раз посмотрел ей прямо в глаза. Некоторое время они просто стояли рядом и молчали. Затем Дженнифер улыбнулась.

— Поехали! — Она открыла дверцу, села в машину — и тут же оказалась в другом мире. Прохладный воздух, мягкие удобные сиденья, нежный убаюкивающий гул мотора… Дженнифер закрыла глаза, а автомобиль понесся в город.

В Нью-Йорке девушка буквально прилипла к стеклу: ей хотелось увидеть все сразу. После полутора лет унылых однообразных картин сразу столько разных красок и форм. Люди, дома, магазины — фантастика!

— Эй! — закричала Дженнифер, высовывая голову в окно. — А вон ту женщину я знаю. Я ее видела в Дженнингс.

— Закрой окно, — озабоченно сказал Ленни. — Это опасный район.

— Не забывай, что на Уолл-стрит тебя могут обчистить гораздо профессиональнее, и ты даже пожаловаться никому не сможешь.

— Согласен, — признал Бенсон.

Когда они подъезжали к дому Дженнифер, на ее глазах выступили слезы. Сколько раз она мечтала об этой минуте, сколько раз представляла себе свой милый, с такой любовью устроенный дом!

— Ну вот мы и приехали, — сказал Ленни, когда они остановились у подъезда.

Он выключил мотор, вышел из машины и открыл Дженнифер дверцу.

— Что с тобой? — удивился он, увидев, что она продолжает сидеть, вцепившись в сиденье.

— Я боюсь, — прошептала Дженнифер.

Бенсон взял ее за руку.

— Пойдем, — мягко сказал он. — Теперь тебе больше нечего бояться. — И тихо добавил: — Я же с тобой.

Ленни помог девушке выйти из автомобиля и за руку повел к дому.

— Но у меня же нет ключей! — неожиданно вспомнила Дженни. — У меня пропали все мои вещи.

— Не волнуйся, — успокоил ее Бенсон. — У меня есть. И еще я сделал запасные, на всякий случай.

Они ехали в большом несуразном лифте, и Дженни не могла поверить, что когда-то жила здесь. Она пыталась вспомнить, как это было. Приходить в этот дом, ждать Тома… Любила ли она его? Скорее всего, все-таки нет. Но ей было хорошо с ним, она заботилась о нем. Наверное, у них могла бы получиться хорошая семья. И красивые дети…

Лифт остановился, Ленни подвел Дженнифер к знакомой двери и без колебаний открыл ее своим ключом. Девушка вошла, чуть не плача от радости. Она гладила стены и мебель, трогала диванные подушки, заглянула на кухню, потом полюбовалась плитой и наконец открыла дверь в кабинет — и застыла на пороге.

— Шер?! Что ты здесь делаешь? — Она старалась говорить спокойно, но у нее плохо получалось. — Как ты оказалась в моей квартире?

В отличие от нее, Шер не приходилось притворяться спокойной. Ее самообладанию мог бы позавидовать любой.

— Твой друг разрешил мне тут пожить, пока ты не вернешься, — с обычной наглостью заявила она.

— Ты лжешь! — возмутилась Дженни.

— И не думаю. Я тут заботилась о твоих вещах!..

— Я вижу, что о моей одежде ты тоже позаботилась! Это ты украла все мои вещи из приемного блока?

— Ну, тебе же они тогда были не нужны.

В спальне послышались шаги, и знакомый — очень знакомый — голос позвал:

— Детка, ты скоро придешь?

— А, ты и гостей здесь принимаешь? — воскликнула Дженнифер. — Как удобно ты устроилась!

— Но ведь это же не чужой человек, он и раньше здесь бывал.

Дверь спальни открылась, и на пороге появился Том в синих боксерских трусах.

— Ты куда пропала? — спросил он и остолбенел на пороге, увидев неожиданных гостей.

Дженнифер видела, что ему страшно, и испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она была даже рада, что он дал ей еще один повод презирать его. Но с другой стороны…

— Дженнифер? — казалось, он увидел привидение. — Дженнифер — это ты?

— Да, Том, — просто сказала девушка. — Это я.

— Но ведь ты должна была…

Сейчас он совсем не походил на преуспевающего адвоката.

— В чем дело? — сердито спросила Дженни. — Ты не рад меня видеть?

— Да, конечно, но я…

Дженнифер молчала. Она боялась, что не выдержит и устроит истерику. Досчитав до десяти, она спросила с горечью:

— Ты решил, что сделал мне недостаточно больно?

Гнев прошел, осталась только пустота. Ленни взял ее за руку. Почему в самые трудные минуты жизни он всегда оказывается рядом?

— Тебе это, наверное, неприятно, Джен… — начал Том.

— А тебе это приятно? — спросила она.

Он вздохнул и опустил голову.

— Я хотела бы объяснить вам, что здесь произошло, — промурлыкала Шер с дивана. — Я знаю, тебе будет трудно поверить, Дженни, но мне очень жаль, что так получилось.

Дженнифер недоверчиво фыркнула. Как будто она не знает эту суку!

— Ты украла все, что мне принадлежало, а что не могла украсть — испортила! Какое право ты имела так поступить?

— А какое право у тебя иметь все это? — парировала Шер, вставая.

— Я это заработала. Я заработала все, что имею, а ты это присвоила!

Дженнифер очень не хотелось плакать, но она чувствовала комок в горле.

— Я уже сказала, что мне жаль, Дженнифер, и мне действительно жаль. Я хотела тебе помочь.

— Помочь мне?! — От такой наглости девушка снова вышла из себя. — Ты забралась в мой дом и даже украла моего бывшего жениха!

— Я не крала твоего жениха, — сказала Шер. — Давай я все тебе объясню.

— Объяснишь? Здесь нечего объяснять: я не слепая. Я прекрасно поняла, чем вы тут занимались!

— Все не так, как ты думаешь, — настаивала Шер.

Все это время Ленни молчал, но наконец не выдержал и встал между Дженнифер и Шер.

— Хватит, — сказала он. — Вы шипите друг на друга, как кошки на помойке. И все из-за ничтожества, на которое вообще не стоит обращать внимания.

Дженнифер не узнавала всегда спокойного и застенчивого Ленни Бенсона. Зато Шер неожиданно рассмеялась:

— Тут ты прав на все сто, парень!

Дженнифер удивленно посмотрела на нее. Только сейчас она поняла, что Шер просто использовала Тома точно так же, как она использовала все и всех. Но в данный момент Дженни сейчас волновал совсем не Том.

— Как тебе удалось поселиться здесь, Шер? Ты пользовалась моими кредитными карточками? Ты снимала деньги с моего счета?

— Я делала то, что должна была, — заявила Шер. — Но мне очень жаль, что так вышло.

Дженнифер только вздохнула и некоторое время молча смотрела на нее.

— Мне тоже жаль, Шер, — наконец сказала она. — Пойдем, Ленни.

48 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

Дженнифер была даже рада, что разозлилась. Ярость дала ей силы повернуться и уйти с поля битвы с недостойной противницей за недостойный предмет.

На улице Ленни виновато сказал:

— Прости меня, я должен был разобраться во всем и навести порядок.

«Поразительно! — подумала Дженнифер. — Редкая порядочность и чувство ответственности в придачу! Да разве такие мужчины бывают?»

— Ничего страшного не случилось, — ответила она. — Завтра я во всем разберусь.

— Завтра мы во всем разберемся, — поправил ее Ленни. — А теперь давай решать, что тебе нужно сейчас.

— Чистая одежда. Новые туфли. Большая ванна с морской солью, стрижка и комната в отеле. Давай пойдем в Сохо.

Дженнифер захотелось пройтись — так ей легче было поверить, что она наконец в Нью-Йорке. Девушка вспомнила бедную Мэгги с ее методичным движением по спирали к центру площадки.

— Знаешь, что я собираюсь сделать? Я пройду от Бродвея до Клойстерса!

Ленни рассмеялся.

— Это же двести кварталов, — сказала он. — Тебе придется пройти Сохо, Виллидж…

— Да! — радостно перебила его Дженни. — Разве это не здорово? Я все это пройду и закончу свою прогулку в Клойстерсе.

— Ты закончишь свою прогулку инвалидом, — поддразнил ее Ленни.

— Ничего подобного, я не какая-нибудь слабачка. Я куплю себе новые кроссовки и отправлюсь. Я буду идти мимо кафе, ресторанов, контор, магазинов, жилых домов. Только представь, какая красота: в дверях стоят швейцары, на остановках люди ожидают автобусов, корейцы торгуют с лотков фруктами… И, клянусь тебе, в каждом кафе я выпью чашечку кофе — с молоком, с лимоном, по-турецки, капуччино — все разные!

В этот момент она заметила в витрине магазина потрясающее платье — шелковое, малинового цвета.

— Я хочу его купить! — заявила Дженнифер.

— Давай купим его тебе, — согласился Ленни, и они пошли в магазин.

Но это было только началом. Они купили Дженнифер туфли, косметику, белье, ночную рубашку, набор потрясающей бижутерии и наконец, совершенно измученные, забрели в «Пеланг» — в этом ресторане готовили потрясающие креветки, а дизайн переносил вас в Юго-Восточную Азию. Они заняли отдельную кабинку с бамбуковыми стенами, где едва уместились вместе со своими покупками.

Ленни платил за все, а поскольку Дженнифер обнаружила, что благодаря Шер ее кредитные карточки превратились в бесполезные кусочки картона, она не возражала.

— Я ужасно устала, — призналась она и посмотрела на огромные креветки, лежащие перед ней на блюде. — Хорошо бы показать этих зверей Мовите, Терезе и Зуки. Вот бы они удивились!

Дженни закрыла глаза, откинулась на спинку бамбукового дивана и почувствовала, что Ленни гладит ее руку. Это было очень приятно.

— Я хочу поблагодарить тебя, — сказала ему Дженни, — за то, что ты был мне настоящим другом.

— Слушай, Дженнифер, я вижу, ты не очень хорошо понимаешь, что происходило на самом деле.

— Я чего-то не знаю? — удивилась она. — Мне казалось, я прекрасно все понимаю.

Ленни покачал головой:

— Я давно мечтал стать ближе к тебе. Почти сразу после того, как ты появилась на фирме. Твое несчастье дало мне такую возможность, и я ею бесчестно воспользовался.

Дженни рассмеялась:

— Ну да, конечно! Твои визиты по выходным в эту душную вонючую комнату — действительно, это было нечестно по отношению ко мне.

— Перестань, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — серьезно сказал Ленни.

— Лучше я объясню тебе, что я имею в виду, — так же серьезно ответила Дженнифер. — Ты спас мне жизнь. Без преувеличения. Я не представляю, как бы я вынесла все это без твоей помощи. Думаю, я бы не выдержала. Спасибо тебе, Ленни. Спасибо за все.

Он грустно улыбнулся.

— Не за что. Ты знаешь, я боюсь, что теперь, когда ты свободна, я не смогу видеть тебя так часто, как раньше. Мне стыдно признаваться в этом, но это правда.

— Тебе незачем волноваться, — ответила Дженни. — Мы будем часто видеться. У нас же общее дело, ты не забыл? — Она вздохнула. — Господи, как же я устала.

Ленни нахмурился:

— Мне очень жаль, что так вышло с твоей квартирой. Я должен был…

— Не говори глупости. Да и вообще, сейчас я совсем не хочу туда идти.

— Тогда я приглашаю тебя к себе.

— А где ты живешь, Ленни?

— В верхней части Ист-Сайда, довольно унылый район.

— А у тебя большая ванна?

— Нет, у меня только душ, — признался он.

Дженни кивнула:

— Да, у мужчин всегда только душ. А мне нужно отмокнуть в ванне. Знаешь, в Дженнингс мы мылись в душе только раз в три дня. На глазах у охранниц.

— Бедная, как мне жаль тебя…

— Не надо меня жалеть. Знаешь, мне все это пошло на пользу. Я стала другим человеком.

— Тот, прежний человек, мне очень нравился, — тихо сказал Ленни. — Но этого, нового человека, я люблю.

Дженнифер улыбнулась. Все-таки Ленни ужасно скромный и застенчивый. Наверное, у него совсем небольшой опыт общения с женщинами. Она готова была согласиться на близость с ним, но боялась, что если все получится плохо, то их отношения будут испорчены навсегда. Дженнифер задумалась о том, что же является главным в отношениях между мужчиной и женщиной, пытаясь понять, что же в них самое главное. Нет, это вечная загадка; чтобы разгадать ее, не хватит и нескольких жизней.

Самое лучшее для них — остаться друзьями. Просто работать вместе. Потому что, если она переспит с ним и отвергнет его, это будет ужасно для Ленни. Любому мужчине трудно с этим смириться, каким бы альтруистом он ни был.

Дженни вспомнила, как хорошо ей было с Томом. Она чувствовала себя маленькой девочкой, когда он обнимал ее. Ленни ниже Тома и уже в плечах, но у него такие теплые карие глаза… Меньше всего ей хотелось бы обидеть своего лучшего друга.

— Пожалуй, я все-таки остановлюсь в отеле, — сказала наконец Дженнифер. — Лучше всего в «Мерсере», он ближе.

Отель «Мерсер» — удобный и красивый — находился в самом центре Сохо. Уютные комнаты были отделаны в мягких приглушенных тонах, но Дженнифер больше всего понравилась большая комната за раздвижными дверями, в центре которой стояла огромная белая ванна.

— Да тут же плавать можно! — обрадовалась она и сразу же бросилась наполнять ванну водой.

— Ну и ну, — удивился Ленни. — Может быть, это спортивный бассейн?

— Меня такая ванна устраивает, — решительно заявила Дженни. — Я буду в ней жить, пока с меня вся тюрьма не смоется, пусть даже вместе с кожей.

Она насыпала в ванну соль и посмотрела на Ленни, который нерешительно переминался с ноги на ногу. Ему было очень неловко. Бедный Ленни! Все-таки он очень симпатичный: длинное приятное лицо, квадратный волевой подбородок, уже синеватый — пора бриться второй раз. Дженнифер подошла к нему поближе.

— Наверное, мне пора идти? — спросил он с явной неохотой.

Дженни сделала серьезное лицо.

— Я тебя не понимаю, Ленни, — сказала она. — Ты же не любишь бросать деньги на ветер. Этот номер явно на двоих: здесь двуспальная кровать и два халата в шкафу.

Сначала он смотрел на нее, не понимая, но постепенно до него доходило, что в такой шутливой форме она серьезно предлагает ему не уходить.

— Ты можешь остаться, — сказала Дженни. — И мы можем любить друг друга и спать на этой замечательной кровати, а потом закажем в номер завтрак и будем вместе читать утренние газеты. Но у меня есть два условия.

Ленни зачарованно кивнул, заранее соглашаясь на все.

— Первое: если это никогда больше не повторится, ты останешься моим другом.

— Конечно, останусь, — поспешно согласился он.

— Не торопись, подумай. Мужской эгоизм и все такое…

Тут Дженни сама остановилась и подумала: «Черт побери, какая же я дура! Может быть, он не первоклассный любовник, но он потрясающий человек и замечательный друг, а я веду себя как настоящая стерва».

— А второе условие? — спросил Ленни.

— Я буду принимать ванну столько, сколько захочу.

Ленни улыбнулся:

— Но посмотреть мне можно будет?

— Можешь даже потереть мне спину.

В ответ он обнял ее и поцеловал. Его поцелуй унес все сомнения, расчеты и волнения. Дженни закрыла глаза и погрузилась в давно забытые ощущения. Она была счастлива.

49 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

Дженнифер проснулась в огромной постели и сначала не могла понять, где она. Было ясно только, что не дома и не в тюрьме.

— Доброе утро, дорогая, — сказал Ленни.

— Привет, — улыбнулась девушка. Неожиданно зазвонил телефон, и они переглянулись.

— Кто-нибудь знает, что ты ночуешь здесь? — спросила Дженнифер.

Ленни покачал головой.

— Откуда? Наверное, это дежурный по отелю хочет узнать, не выписываемся ли мы.

— В такую рань?

— А сколько сейчас времени?

— Не знаю.

Они рассмеялись, и Ленни взял трубку. Некоторое время он слушал, удивленно подняв брови, потом передал трубку Дженни.

— Это Шер, — прошептал он, прикрыв микрофон. Дженнифер резко села в постели.

— Ну у тебя и нервы, — сказала она Шер. — Как ты узнала, что мы здесь?

— Подумаешь, какие секреты! — фыркнула Шер. — Что, я не знаю номера кредитной карточки Ленни? Не обязательно таскаться за человеком и дышать ему в затылок, чтобы знать, где он. Достаточно, чтобы он что-нибудь купил.

Дженни не верила своим ушам.

— Что тебе нужно? — перебила она Шер.

— Я хочу поговорить с тобой и кое-что объяснить.

— Ты сука и воровка. Никаких объяснений не требуется, — отрезала Дженнифер.

— Хорошо, пусть так, — признала Шер. — Но я делала это для тебя.

Дженни так громко рассмеялась, что Ленни посмотрел на нее с удивлением.

— Спасибо тебе, Шер! Что бы я без тебя делала?

— Слушай, я влезла в файлы Тома, а не только в его трусы и в твою квартиру. Я его разорила. Он на мели, хотя еще не знает об этом.

Дженни задумалась. Насколько она знала Шер, в это как раз можно было поверить.

— Что ж, спасибо, очень самоотверженно с твоей стороны.

— Ладно, хватит на меня злиться, — попросила Шер. — Твой приятель — плохой человек и никуда не годный любовник. Нам нужно встретиться и поговорить.

Дженнифер вздохнула. Скорее бы это кончилось, и можно было вернуться домой!

— Ладно, — неохотно согласилась она.

Часом позже Дженнифер сидела напротив Шер в ресторане отеля. Бывшая соседка по блоку выглядела потрясающе. Дженнифер никогда не верила в то, что одежда делает человека, но в данном случае это расхожее мнение подтвердилось — одежда превратила Шер в настоящую леди. У нее появился класс. «Ничего удивительного, что Том клюнул на нее, — подумала Дженнифер. — В таком виде Шер могла бы обмануть любого».

— Послушай, — сказала Шер, — я знаю, что не нравлюсь тебе и ты мне не доверяешь, но я не обижаюсь на тебя. Только и ты не должна обижаться за то, что я так себя вела там, в Дженнингс. Потому что ты была настоящей сукой.

Дженнифер снова разозлилась:

— Ты для чего меня сюда позвала? Чтобы оскорблять?

— Нет, я просто хотела сказать, что ты изменилась. Когда мы с тобой познакомились, ты вела себя так, словно ты одна — человек, а мы просто грязь под ногами. Меня это здорово бесило. По-моему, это понятно.

Дженни перебила ее:

— Вспомни, как ты себя вела по отношению ко мне в первое время!

— Я помню и готова извиниться перед тобой за это. Когда я увидела, как ты относишься к Зуки и к Мовите и что ты сделала, когда эти подонки из «ДРУ Интернэшнл» решили проглотить нас живьем, на меня это произвело впечатление. А на меня не так легко произвести впечатление.

Дженни невольно улыбнулась — Шер никогда никого не хвалила.

— Я знала, что ты рискуешь. Но ты сделала то, что никто, кроме тебя, не смог бы сделать. Может быть, Гвен и хотела бы, но она не знала как.

— Шер, если ты так относишься ко мне теперь, — не выдержала Дженнифер, — то почему, когда ты вышла на свободу, ты сразу же завладела всем, что у меня было?

— Дай мне закончить. Я хочу рассказать все по порядку.

Дженни попросила официанта принести ей еще вина. Она почувствовала, что ей это понадобится.

— Ты брала лучшее, что каждая из нас могла дать, и обращала это на пользу всем, — продолжала Шер. — И делала это совершенно бескорыстно. Я считала тебя самовлюбленной сукой, но ты изменилась. К тому моменту, как я украла для тебя мобильник, ты уже начинала мне нравиться.

Дженнифер уже немного захмелела и расслабилась.

— Ты тоже нравишься мне, Шер. Я ничего не добилась бы без этого телефона.

— Ты нашла бы другой способ, — отмахнулась Шер. — В общем, тебе не обязательно верить мне на слово, но я все это делала не потому, что хотела тебя обидеть или обокрасть.

— И ты это говоришь, сидя передо мной в моем же костюме? — возмутилась Дженнифер и смущенно оглянулась вокруг. Ей бы не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал их безумный разговор. Ссора бывших заключенных вряд ли обычное дело в этом фешенебельном отеле.

— Ну, хорошо, — призналась Шер. — Сначала мне просто нужно было место, чтобы отсидеться и привести себя в порядок. И я решила немного поносить твои вещи, ведь они все равно были тебе не нужны. Но когда я узнала, что ты сделала в Дженнингс, я решила, что пора кому-нибудь сделать что-то и для тебя.

Дженнифер чуть не поперхнулась:

— Что?! Бесплатно жить в моей квартире, украсть мои вещи и моего жениха — это называется сделать что-то для меня?

— Уймись, с твоим Томом я не стала бы трахаться и за деньги — я же тебе говорила, что он никудышный любовник. — Шер выпила воды. — Но надо же мне было устроиться! Я получила новый номер социального страхования, новое имя и отличную работу. Теперь я работаю на Уолл-стрит. Сначала я устроилась к знакомому в брокерскую контору, потом перешла в фирму получше и продала такую прорву этих чертовых акций, что сукин сын повысил меня, и теперь я уже занимаюсь портфелями ценных бумаг.

— Шер! — не выдержала Дженнифер. — Что ты понимаешь в ценных бумагах?! — Она не могла поверить этой безумной истории, но придумать такое невозможно.

Шер самодовольно ухмыльнулась:

— Достаточно, чтобы убедить твоего бывшего приятеля отдать все его денежки в мои умелые ручки.

Дженни недоверчиво посмотрела на бывшую соседку по блоку. Она знала, что Том жаден, но очень осторожен.

— Мне трудно в это поверить, — сказала она.

— Знаешь такое выражение: «Легче всего обжулить мошенника»? Конечно, мне пришлось с ним трахаться, но я считаю, это недорогая цена.

— Недорогая цена за что? — раздраженно спросила Дженнифер.

— За то, чтобы увидеть, как он потеряет все, — усмехнулась Шер. — Он даже не подозревает, что участвует во всех проигрышных сделках последних месяцев. Таких потерь даже миллионер не выдержит. — Шер засмеялась и добавила: — И это еще не все!

Дженнифер тоже рассмеялась. У нее все это в голове не укладывалось.

— А что, у тебя еще что-то есть в запасе?

Шер гордо кивнула.

— Я скопировала все документы и файлы Тома. Теперь у меня есть хороший компромат на него и на Дональда Майклса по твоему делу и еще по нескольким — контракты и договора, подписанные ими обоими…

Дженнифер недоверчиво покачала головой.

— Все-таки я не понимаю, почему он не выгнал тебя, когда обнаружил в моей квартире?

— А я сказала, что я твоя подруга и ты разрешила мне пожить у тебя, пока я не устроюсь на работу. Представь себе, он сразу поверил. Поразительно, какие эти умники доверчивые! — Шер пожала плечами и неожиданно спросила: — Слушай, тебя насиловали в тюрьме?

Дженнифер побледнела:

— Нет, к счастью.

— А Том такой симпомпончик. Когда мы отправим эту задницу за решетку, она там многим понравится.

Шер подмигнула подруге, полезла в сумку и вытащила пачку стодолларовых купюр, свернутых в трубочку.

— Вот возьми. Я ведь тебе задолжала за квартиру и вообще пользовалась твоими вещами и карточками. Заметь, я даже не прошу скидку.

Дженнифер не стала считать деньги, но там было точно не меньше пятнадцати тысяч. Подумать только, ведь еще вчера ей нечем было расплачиваться в магазинах.

— Спасибо, Шер, — искренне сказала она. — Этого я от тебя не ожидала.

— Знаю, что не ожидала. Но если ты хочешь, чтобы меня отправили обратно в тюрьму, можешь позвать полицию или рассказать все Тому. Или инспектору, который должен следить за моим поведением и с которым я, кстати, тоже трахаюсь, уж он-то делает это отлично.

— Что ты Шер, я никогда…

— Я так и знала, — улыбнулась Шер. — Больше всего я хочу, чтобы ты поквиталась с этими подонками, которые тебя так жестоко подставили. И еще я бы не хотела потерять работу. Должна признаться, мне понравилась моя новая честная жизнь на свободе. Правда, нельзя сказать, чтоб моя новая работа так уж отличалась от того, чем я занималась раньше.

Девушки заказали еще вина. Дженнифер молча пыталась переварить все, что она услышала от Шер.

— И все-таки кое-что мне непонятно, — сказала она наконец.

— Хочешь, чтобы я рассказала тебе все снова?

— Нет. Только объясни мне, как тебе удалось завоевать доверие Тома.

Шер рассмеялась:

— Очень просто. Такие парни не верят, что у женщин есть мозги. Они считают, что женщины созданы для того, чтобы они их трахали. Все, что от меня требовалось, — раздвинуть ноги и помалкивать. Если ты раскрываешь рот только для того, чтобы говорить им приятные вещи или делать для них приятное, они поверят всему. Не притворяйся, что ты этого не знала.

Дженнифер смотрела на подругу с восхищением.

— Да, ты тонкая штучка!

— А ты только что заметила? Ничего удивительного, что тебя так легко подставили.

Дженнифер не обиделась на Шер за эти слова. Какой смысл обижаться? Ведь это была чистая правда.

Шер протянула ей руку.

— Ты больше не сердишься на меня? Мир?

— Мир, — согласилась Дженнифер. — А теперь давай я расскажу тебе план, который я придумала. Ты должна помочь мне его выполнить. Ты считаешь, это справедливо, что Мовита, Зуки и Тереза все еще в тюрьме?

— Ты спятила? Я не собираюсь участвовать в нападении на тюрьму!

Дженнифер улыбнулась:

— Успокойся, Шер. Мне приятно слышать, что ты считаешь меня такой отважной, но я не так глупа. Хотя план у меня есть.

Она наклонилась к подруге и начала рассказывать.

50 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

Дженнифер обсудила с Ленни все детали, чтобы убедиться, что она ничего не забыла. В ответ он сказал две вещи: во-первых, план мог сработать, а во-вторых, он не прочь еще задержаться в «Мерсере».

— Мне нравятся их полотенца, — добавил он в шутку. Дженнифер рассмеялась, схватила его за шею и повалила на постель.

— Мисс Спенсер! — завопил он. — О чем вы думаете?! Горничная только что убрала номер!

— К черту горничную, — ответила Дженнифер, и они надолго замолчали.

Позже, сидя в ванной, Дженни подумала, что никогда прежде не ценила простые человеческие радости. Как не ценила и Ленни. Она потрясла мокрыми волосами, которые ей только сегодня утром очень коротко подстригли, и еще раз перебрала в памяти все необходимые приготовления к сегодняшнему вечеру.

Кажется, ничего не забыто. Шер обещала подготовить печатные документы и компьютерные записи, касающиеся мошеннических сделок. Ленни мог выступить свидетелем — ведь он не был условно освобожденным заключенным, как она и Шер.

Сейчас Ленни спал в их широкой постели. Он оказался потрясающим любовником. Интересно, он всегда такой или только с ней? В любом случае она все это время была слепой и недогадливой.

Рядом на мраморной столешнице стоял букетик фрезий, который подарил ей Ленни. Скромные ароматные цветы казались Дженни прекрасными. Когда в последний раз она нюхала цветы? Она могла вспомнить только ноготки, которые Веснушка принесла на свадьбу Зуки.

Тюрьма отняла у нее полтора года жизни. Но разве годы, проведенные в «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс», не прошли зря? Она занималась только своей квартирой, мебелью и акциями. Самоуверенная, эгоистичная, ограниченная — такой она была, когда попала в тюрьму.

Работая у Дональда, Дженнифер потеряла старых друзей и не приобрела новых, не считая ее бывшего жениха и босса. Как там Ленни их называл? Желтые скунсы?

Ее суждения, жизненные ценности, цели — всего этого Дженнифер теперь стыдилась. Тюрьма оказалась тяжелым испытанием, но она поставила ей мозги на место, помогла отличить хорошее от дурного, а ценное — от ненужной шелухи.

Теперь Дженнифер знала, что важно не то, сколько ты зарабатываешь, как продвигается очередная сделка, сколько людей завидуют тебе и какие у тебя связи. Да, тюрьма — это страшно, но благодаря ей она многое узнала и многому научилась. В заключении она завоевала свободу. Свободу от страха. Она больше не боялась потерять свою квартиру или свой гардероб. Она знала: главное — это ее друзья и ее свобода.

«Балтазар» по-прежнему оставался одним из самых модных ресторанов в Нью-Йорке. Он был отделан под парижское бистро, и ходили злые шутки, что его хозяева, братья О'Малли, даже пыль привозили из Парижа.

Но Дженнифер было не до дизайна. Они с Ленни заняли стратегическую позицию возле рыбных закусок, откуда хорошо просматривался зал. Несмотря на толпу народа, они заметили Тома и Шер, как только те появились в дверях.

Шер выглядела бесподобно, она словно светилась изнутри. В этот момент Дженнифер было больно смотреть на Тома. Не потому, что она еще любила его, а потому, что любила его раньше. Ей было очень стыдно. Но она сказала себе, что должна думать о деле. Прочь сантименты, пора собраться и выполнять свой план.

Том и Шер сели за угловой столик. Очень удачно, потому что вместо кресел там был полукруглый диван.

— Пойдем, — сказала Дженнифер и крепко сжала руку Ленни.

Они пробрались сквозь толпу к нужному столику.

— Привет, — улыбнулась Дженни.

Том поднял голову и в ужасе приоткрыл рот. Не сразу ему удалось справиться с собой и улыбнуться в ответ.

— Надеюсь, ты не собираешься устраивать здесь сцену, Дженнифер, — сказал он.

Тут Том заметил Ленни и посмотрел на него — то ли с удивлением, то ли презрительно. Как бы то ни было, это взбесило Дженнифер.

— Сцену? — переспросила она. — Конечно, нет. Дженни села на диван с его стороны, а Ленни — рядом с Шер. Теперь Том был блокирован. Чтобы уйти, ему надо было или столкнуть ее с дивана, или пролезть под столом, но Дженнифер отлично знала, что он скорее умрет, чем осмелится привлечь к себе внимание.

— Не помню, чтобы я приглашал вас к нам присоединиться, — холодно сказал Том. — Ленни, почему бы тебе не увести отсюда Дженнифер?

— А почему бы тебе не послушать, что она хочет сказать? — парировал Ленни.

Том повернулся к Шер:

— Извини, я не ожидал этого.

— Заткнись, ублюдок! — отрезала Шер.

Том был потрясен.

— Что?.. — переспросил он.

— Заткнись и слушай, пока я тебе ногу не сломала.

Том растерянно заморгал глазами.

— Я не понимаю…

— От тебя этого и не требуется, — жестко сказала Дженнифер. — Слушай и запоминай: у меня есть все документы, которые требуются, чтобы отправить тебя за решетку на ближайшие десять лет. И поверь моему опыту, тюрьма — это не загородный клуб.

— Не говори ерунды, — нахмурился Том.

— Я говорю о сделке с Андерсоном и о приобретении фирмы «Томпсон». Я говорю о сливе внутренней информации при объединении «Бейлера» и «Крапса». Я говорю о секретной покупке акций для Дональда.

Как ни странно, Дженни была совершенно спокойна.

— Есть также доказательства твоей двойной игры в моем деле. Ты ведь предал интересы клиента, не так ли? И не забудь, что Дональд, не раздумывая, бросит тебя на съеденье львам, если это спасет его самого от ребят из Комиссии по ценным бумагам.

— У меня тоже кое-что есть, и многое из того, о чем здесь говорилось, я могу засвидетельствовать, — добавил Ленни.

— Думаете, я испугался? — Том очень старался сохранить самообладание, но это ему плохо удавалось.

— Мне глубоко наплевать на твои чувства, — ответила Дженнифер. — Лучше слушай, что ты должен сделать. Ты идешь к Дональду. Он отдает мне деньги, которые он мне должен, и добивается для меня амнистии у губернатора. — Она протянула Тому листок бумаги. — И вот список женщин, которые тоже должны быть амнистированы.

— Я не собираюсь это обсуждать! — возмущенно воскликнул Том. — Я адвокат и знаю законы. Ты говоришь о конфиденциальной информации…

— Ну а я воровка, — перебила его Шер. — И я украла у тебя достаточно информации. У нас все твои файлы, вся корреспонденция по «Томпсону» и сделке «Бейлер — Крапс». У меня есть даже магнитофонные записи твоих разговоров с Дональдом о новом деле, связанном с Канадской нефтеперегонной компанией. Я записала и скопировала абсолютно все: твою почту, все документы, телефонные счета, файлы.

— Но как же ты могла…

— Это доставило мне удовольствие. Для подруги — ничего не трудно, — объяснила Шер и улыбнулась Тому.

Он заметно побледнел, а на его верхней губе выступили капельки пота.

— Могу дать тебе бесплатный урок. Женщина — не считая моей наивной подруги Дженнифер — будет трахаться с тобой, только если ей понадобится что-то от тебя: деньги, связи или информация. Помни об этом, забираясь на очередную телку, потому что у меня с тобой все кончено. Я уже свое получила. — Шер объясняла все это Тому очень терпеливо, словно умственно отсталому ребенку. — Моя подруга хочет, чтобы ты был посредником между ней и ее бывшим боссом. Я советую тебе согласиться. У меня немало знакомых ребят в тюрьме. Тебе не понравится трахаться с ними еще больше, чем мне не нравилось трахаться с тобой.

Том не успел ничего ответить, так как в этот момент у их столика появился официант.

— Что вам предложить? Рассказать вам о наших фирменных блюдах? — спросил он.

— Нет, спасибо, — ответила Дженнифер. — Я только вчера вышла из тюрьмы и очень соскучилась по морепродуктам. Принесите нам три порции рыбного ассорти и бутылочку выдержанного шампанского марки «Вдова Клико». Шампанского в тюрьме нам тоже не давали.

Официант засмеялся:

— Еще какие-нибудь напитки?

Шер покачала головой и подбородком небрежно указала на Тома.

— Мы уже все выбрали, а у него выбора нет, — сказала она. — И, что самое интересное, он оплатит счет.

Она повернулась к Тому и улыбнулась. Казалось, он был настолько потрясен, что потерял дар речи.

— Он будет смотреть, как мы празднуем, — сказала Шер.

51 ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

— Но я хочу пойти с тобой! — упрашивала Шер.

— А я хочу полететь в космос. Не в этой жизни, дорогая, — ответила Дженнифер.

— Но почему? Ведь у меня с Томом все отлично получилось.

Дженни выключила фен и принялась подводить глаза перед зеркалом в ванной. Они с Шер все еще жили вместе в ее апартаментах, хотя с первого числа подруга переезжала в свою новую квартиру в Челси.

— Знаешь, Шер, я не хочу слушать о том, как у тебя все получилось с Томом, — сказала Дженни.

— Перестань. Я же делала это для тебя. Ну пожалуйста, возьми меня с собой! Я хочу пойти с тобой к Дональду Майклсу.

— Нет, ты не пойдешь.

— Но почему? Назови хотя бы одну серьезную причину.

— Потому что ты сразу возьмешь его на мушку, а он тебе не по зубам.

— Ладно, это я поняла. Давай другую причину. Дженни не хотела себе в этом признаваться, но ей нравилось жить вместе с Шер, хотя она постоянно боялась, что их накроют за нарушение правил условно-досрочного освобождения и отправят обратно в тюрьму в наручниках.

Дженни гордилась успехами Шер и нисколько не удивлялась, что Шер с ее жульническими привычками и навыками идеально вписалась в атмосферу Уолл-Стрит. Сама Дженни была только рада, что ей запретили заниматься прежней работой, и решила, что отныне посвятит свою жизнь облегчению условий пребывания женщин в тюрьме. Пока она не знала, как к этому подступиться, но точно знала, что не собирается возвращаться к прежнему комфортному существованию, в котором ей дела не было до страданий других людей.

Дженнифер внимательно осмотрела свое отражение в большом зеркале. Время строгих деловых костюмов для нее прошло. Она надела черные слаксы и простую белую блузку.

— Ты сногсшибательно выглядишь, — улыбнулась Шер. — Как будто только что из тюрьмы, — пошутила она. — Ну, давай другую причину.

— Я не собираюсь тебе ничего объяснять. Это мое дело, и только мое.

— Не говори глупости! — разозлилась Шер. — И накрась губы поярче, а то будешь похожа на лесби.

Дженнифер взяла свою любимую бежево-розовую помаду и вспомнила карминовую «Адоб», которую Тереза одолжила ей в тюрьме.

— А Ленни с тобой идет? — подозрительно спросила Шер.

— Нет, не идет, — ответила Дженнифер. — Я должна сделать это сама. Но если бы мне потребовалась помощь, я бы позвала вас обоих.

— Ты меня обманываешь!

— И это говорит женщина, которая занималась любовью с моим бывшим женихом, — парировала Дженнифер.

Она взяла сумочку и решительно направилась к двери.

В кабинете Дональда ничего не изменилось, как не изменился и он сам. Том, бледный и напряженный, сидел у окна, а Дональд, как всегда, откинулся на спинку кресла и положил скрещенные в щиколотках ноги на журнальный столик. Дженни почему-то казалось унизительным смотреть на его подошвы, хотя раньше ничего подобного она не испытывала.

— Хочу сразу сказать, что я принимаю тебя исключительно из любезности, — заявил Дональд. — Том передал мне твои требования, и я хочу, чтобы ты поняла, Дженнифер: у тебя нет никаких оснований для подобных заявлений, и я не позволю тебе меня шантажировать. Если ты хочешь что-то сказать, у тебя есть десять минут, потом у меня важное совещание.

Дженни пожала плечами.

— У меня нет ни передатчика, ни магнитофона, — ответила она, — так что ты зря стараешься, Дон. Давай перейдем к делу. Не знаю, записываешь ли ты этот разговор, но я не собираюсь шантажировать тебя. Ты прекрасно знаешь, что мы с тобой заключили соглашение. Я взяла на себя твою вину, и ты обещал за это заплатить.

— Дженнифер, я не совершал ничего противозаконного, — возразил Дональд. — Ты прекрасно это знаешь.

— Дон, оставь эти речи для Комиссии по ценным бумагам. Ты мне должен оклад за восемнадцать месяцев, наградные за два Рождества и начальный взнос на новую квартиру. Последнее ты мне не обещал, но поскольку, пока я сидела в тюрьме, цены поднялись, я добавила этот пункт в виде компенсации.

— Что еще? — деловито спросил Дональд.

— Пусть он уберется отсюда, — сказала Дженнифер, кивнув на Тома.

— Ты хочешь, чтобы я его уволил? — спросил Дональд, равнодушно глядя на своего адвоката.

— Как?! — вмешался Том, но никто не обратил на него внимания, словно его уже тут не было.

— Пока нет, хотя мысль интересная, — спокойно ответила Дженнифер. — Пока пусть выйдет из кабинета.

— Это необходимо?

— Дональд, как твой адвокат, я настаиваю… — начал Том.

— Заткнись, — равнодушно бросила ему Дженнифер. Она смотрела прямо в глаза своему бывшему боссу. — Это не обсуждается.

Том снова попытался возражать, но Дональд отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Том неохотно поднялся и медленно вышел, бросив на Дженнифер взгляд, полный ужаса. Несмотря на всю ее радость, девушке удалось сохранить серьезное выражение лица.

Наступило тяжелое молчание. Раньше ей не удалось бы выдержать такую паузу в разговоре с боссом. Но сейчас она знала: первым заговорит тот, чьи позиции слабее.

— Хорошо, Дженнифер, — начал Дональд. — Я не говорю, что согласен удовлетворить твои требования, но готов тебя выслушать.

— Я расцениваю это не как мои требования, — спокойно объяснила Дженни. — Я расцениваю это как возможность выбора для тебя.

Она достала из сумки целую пачку документов и положила их на край столика так, чтобы ему пришлось убрать ноги, если он хотел ознакомиться с бумагами. Дональд внимательно прочел все, и на его всегда непроницаемом лице игрока в покер отразилось беспокойство.

— Это все, что у тебя есть? — спросил он.

— Нет, конечно, — обрадовала его Дженнифер.

Она рассказала ему об информации, собранной Шер, и о преступлениях, которые мог засвидетельствовать Ленни Бенсон и другие.

— У нас был доступ ко всем документам и к твоему компьютеру, — добавила она. — В последний год ты очень неаккуратно вел дела через Питера Гранта. — Она передала ему записи сделок. — Комиссия обязательно этим заинтересуется рано или поздно.

Дональд прочел записи.

— Но это не мои сделки!

— Но ведь и я тоже не совершала преступления, за которое отсидела, — терпеливо, как ребенку, объяснила Дженнифер. — Смотри, здесь стоит твоя фамилия, твой номер социального страхования и твой пароль. Кстати, как поживает Грендел?

— Моя собака? — удивился он.

Наконец-то она заметила в его глазах искорки понимания.

— И много еще материалов у тебя в запасе? — спросил Дональд.

— Достаточно, — ответила Дженнифер.

На самом деле эти документы были последними, однако блеф подействовал.

— Дженнифер, ты понимаешь, что деньги — не проблема. Что ты хочешь еще?

Тогда она протянула ему еще один листок — главный для нее.

— Помилование губернатора для этих женщин. Здесь все, что нужно: их номера и приговоры.

Дональд быстро пробежали глазами список.

— Послушай, Дженнифер, одна из этих женщин — убийца. Я даже для тебя не смог добиться помилования.

— Но ты ведь и не пытался, — парировала она. — Кроме того, с тех пор прошли выборы. Сказать тебе, на чьи деньги проводилась избирательная кампания?

После этого Дональд сдался окончательно.

— Ладно. Но это все? — спросил он.

— Еще одно, — улыбнулась Дженни.

Дональд молча ждал.

— Это касается Тома.

52 МОВИТА УОТСОН

— Мне это совсем не нравится, Тереза, совсем не нравится! — сказала я, глядя на листок бумаги, который держала в руках. — Думаю, нас ожидают очень плохие новости.

Тереза получила точно такую же бумажку. Это был вызов в контору Хардинг. Не официальная повестка, как вызов в суд, а просто записка. Я виделась с Гвен каждый день, и ей не нужно было вызывать меня в контору, чтобы что-то мне сообщить. Но в моих руках почему-то оказалась эта записка.

— Никогда не надо волноваться раньше времени, — заявила Тереза.

Только ее поучений мне не хватало! Тут к нам подошла Зуки с Кристиной на руках и протянула мне такую же бумажку.

— Как ты думаешь, что это значит, Мовита? — спросила она.

Именно этого я и боялась.

— Значит, ты тоже получила? Если так, то, скорее всего, это касается Кристины. Девочке вот-вот исполнится год, и ее больше нельзя будет здесь держать.

— Только не это! — заплакала Зуки.

— Ты уверена? — спросила Тереза.

Я сама с трудом удерживалась от слез.

— Мы должны что-то придумать, — сказала я.

— Послушай, но почему тогда Хардинг вызвала нас с тобой? — не унималась Тереза.

— Неужели тебе не понятно? — Меня всегда злило, когда Тереза возражала в ответ на очевидные вещи. — Чтобы мы поддержали Зуки. Я ведь сама пережила это со своими девочками, а ты у нас такая рассудительная.

— Ужасно! Зуки этого не перенесет.

Тереза смотрела на меня, как беспомощный щенок.

Для человека, который всегда призывает всех не сдаваться, она слишком быстро пала духом.

— Мы должны что-то придумать, — повторила я. — Зуки через год должны освободить условно. Нужно продержаться хотя бы это время.

Я почувствовала боль, которая всегда сжимает сердце, когда я вспоминаю своих девочек. С годами она не становится слабее.

— Лучше всего сказать Хардинг, что Кристина заболела, — решила я. — И тогда ее оставят с матерью.

Тереза растерянно посмотрела на меня, потом на Кристину.

— Да этот ребенок — воплощение здоровья! — воскликнула она.

— Больные дети не всегда плохо выглядят, — возразила я. — И вообще, я так понимаю, что Хардинг ухватится за любой предлог, чтобы не отдавать Кристину. Мы просто дадим ей повод.

— Но тогда девочку осмотрит врач, и все раскроется. Разве врача можно обмануть? — наивно сказала Зуки.

Я только фыркнула:

— Запросто! Ребенок же не разговаривает, а мы можем сказать, что она кашляла ночью, или что у нее была температура, или понос.

Тереза покачала головой.

— Ну, не знаю… — протянула она.

— Тереза, — сердито сказала я, — мы должны хотя бы попытаться. Девочка еще совсем крошечная, ей нужна мать. Это преступление — разлучать их. Мы это знаем, и Гвен это знает. Так что пошли!

Мы вызвали Маубри и сказали, что готовы. Она выпустила нас из блока, и мы медленно пошли по коридору. Зуки плакала не переставая.

— Хватит, — сказала я ей. — Ты должна вести себя так, словно ни о чем не догадываешься. Лучше подумай, что ты скажешь о болезни Кристины.

Но Зуки только хлюпала носом. Вслед за ней заплакала Кристина, да и у Терезы глаза были на мокром месте. Такими вот несчастными мы и вошли в кабинет Гвен. Вошли и остановились в удивлении. Наша начальница сияла от удовольствия. Она сразу же радостно кинулась к Кристине и защебетала:

— Как тут наша крошечка?

Может, она радовалась, что хотя бы девочка выйдет на свободу?

Наконец Хардинг уселась на свое место.

— У меня для вас новость, — заявила она. — Очень важная и очень хорошая.

Мы замерли в ожидании.

— Наша подруга Дженнифер Спенсер снова совершила чудо. Она добилась для вас полного помилования, для всех троих.

У меня на душе стало тяжело, как никогда. Ну вот, теперь Зуки, Кристина и Тереза выйдут на свободу, а я останусь здесь навсегда. Но Гвен улыбалась мне, хотя в глазах у нее стояли слезы. Это были слезы радости.

— Для тебя тоже, Мовита, — сказала она, словно читая мои мысли. — Ты свободна и можешь ехать домой.

Даже когда меня приговорили к пожизненному заключению, я не чувствовала себя такой беспомощной. Я понимала каждое слово в отдельности, но не могла усвоить, что значит эта фраза. Наконец до меня дошло. Я свободна и могу ехать домой. Но я не поверила Хардинг.

— Гвен, — прошептала я, — не надо меня обманывать.

— Это правда, Мовита!

На душе сразу стало светло, но я тут же опять испугалась. Я боялась, что в который раз вижу сон и скоро проснусь. Где-то плакала Зуки, что-то говорила Тереза. Они обнимались, кто-то трогал меня за плечо, но я была далеко.

— Боже, как же ей это удалось? Она просто святая! Я должна была сидеть еще два года… — радовалась Тереза.

Зуки качала Кристину и пела:

— Мы идем домой, детка. Мы идем домой.

А Хардинг взахлеб рассказывала о том, чего добилась Дженнифер.

— Она получила для вас полное помилование. Это значит, что вы сможете общаться на свободе сколько захотите. И вы не будете находиться под наблюдением, и вам не нужно будет отчитываться за свое поведение. А теперь идите, соберите свои вещи и возвращайтесь в контору.

Тут я испугалась по-настоящему, а Зуки спросила:

— Значит, нас отпустят прямо сейчас?

Хардинг засмеялась:

— Вы больше не заключенные и не имеете права находиться на территории тюрьмы.

После этих слов у меня подкосились ноги, я посмотрела на подруг, но их лица расплылись у меня перед глазами.

Очнулась я на полу. Гвен держала у моего носа ватку, от которой резко и неприятно пахло. Мне помогли встать, но я плохо держалась на ногах и не могла говорить.

— Пойдем, Мовита, — сказала Тереза. — Пойдем собираться. Я тебе помогу.

Гвен обняла меня.

— Все будет хорошо, Мовита, — уговаривала она меня, как ребенка. — Не беспокойся ни о чем, все будет просто замечательно. Возьми свои вещи и возвращайся сюда.

Я молча кивнула, и мы пошли обратно в камеру. И тут я зарыдала. Как будто слезы, которые я сдерживала все эти годы, прорвали плотину и полились мощным потоком. В камере Тереза начала разбирать свое барахло, а я беспомощно опустилась на койку. Слезы кончились, но навалилась ужасная слабость. Тогда Тереза — любительница давать советы — сказала:

— Возьми только то, что хочешь, а остальное не трогай — оставь, где лежит.

На этот раз совет оказался полезным. Я сняла со стены фотографии моих девочек, взяла их письма и рисунки. Больше мне ничего не хотелось.

— А куда же мы поедем отсюда? — растерянно спросила я Терезу.

— Хороший вопрос, но я тоже этого не знаю, — ответила она. — И на чем мы поедем?.. Слушай, я думаю, что Хардинг нам поможет. Мы получим деньги: остаток от магазинного фонда, наш заработок и сто долларов от штата. А если мы продадим наши акции, мы вообще разбогатеем! Не забывай об этом — мы состоятельные дамы.

— Но на то, чтобы продать акции, потребуется время. Я сама себя не узнавала — так я была растеряна.

— Ну что ты нервничаешь? Ведь Хардинг знает, что мы не можем просто взять и уйти отсюда на своих двоих.

Тереза могла не волноваться: у нее были сестры, большая дружная семья, а у меня только мои девочки — но они далеко отсюда.

Тереза посмотрела на вещи, которые я собрала.

— А ты не хочешь взять что-нибудь из одежды? Потом ты все купишь, но пока и это может пригодиться — надо же что-то носить.

Я посмотрела на тюремную робу, которую моделировала с такой любовью, и сказала себе: «Нет. Я это больше никогда не надену». Я взяла зубную щетку, пасту, полотенце и была полностью готова. Мы пошли к Зуки, чтобы помочь ей собрать вещи Кристины.

Я решила, что не буду ни с кем прощаться. Они оставались здесь, за решеткой, а мы выходили на свободу. Им будет больно видеть это. Наконец Райан отвел нас в контору Хардинг. У меня тряслись руки — я ждала, что она скажет: «С первым апреля» или что-то в этом роде, но она сказала:

— Идемте со мной. Я вас провожу.

И мы пошли за ней, как будто были обычными посетителями и наше время закончилось.

— Но куда же мы поедем? — задала Зуки вопрос, который мучил нас всех. — Я могу поехать к Роджеру, но ведь Мовита…

Я понимала, что ей жаль меня. Ненавижу, когда меня жалеют.

— Ни один дом в Америке не откроет мне двери, — сказала я.

— Не думаю, что вам надо об этом беспокоиться, — снова заулыбалась Хардинг. — Кое-кто уже ждет вас за воротами, и сначала мы все поедем обедать. А потом все устроится.

Ладно, может, я и ненормальная, но что не дура — это точно. Я прекрасно знала, что нас ждет Дженнифер Спенсер, но все равно это было потрясающе, когда мы вышли за ворота и увидели ее. Только тогда я поверила, что все это происходит на самом деле. Хотя огромный лимузин, на котором она за нами приехала, мог только присниться во сне. У него было не меньше шести окон с каждой стороны. Водитель открыл дверцы, и в небо полетели разноцветные воздушные шары.

— Свобода! — закричала Дженнифер, а я снова заревела.

Я была так ей благодарна, что не могла выговорить ни слова и молча обняла ее. И. тут из лимузина вылезла эта сучка Шер!

— Я так и знала, что ты любишь ее больше, чем меня, — заявила она нагло.

Конечно, я обняла и ее. Все вокруг что-то говорили и смеялись, а я… Шер потом сказала, что никогда раньше не видела меня такой тихой.

Мы все влезли в этот лимузин, даже Хардинг, и поехали в город. Я ждала, что Гвен будет ругать Дженни и Шер за то, что они нарушают правила, но она молчала об этом. Мы с Терезой жадно смотрели в окна, а Зуки была занята Кристиной.

Я думала о Дженнифер. Я считала ее самым лучшим человеком на свете. И знала, что до самой смерти каждый день буду благодарить ее за то, что она для меня сделала. Наплевать, что она белая. Она моя сестра.

Дженни очень удивилась, что Кристина так выросла.

— Ой, какая она большая! А какая хорошенькая! Какая розовенькая и пухленькая!

Своими охами и ахами она разбудила малышку. Тогда Дженни достала большую, красиво упакованную коробку — поразительно, что она не была распакована, а потом небрежно завернута снова.

— Смотри, Зуки, тут кое-что для Кристины. Давай ее переоденем?

В коробке оказалось чудное платьице и кофточка в тон. Девочка превратилась в этом наряде в чудесную куколку. Мы все смеялись от удовольствия.

Потом Дженнифер рассказала, что мы будем делать дальше. Сначала все вместе пообедаем, потом Хардинг вернется на работу, а мы поедем в Нью-Йорк. Она сказала, что мы можем переночевать у нее, а на следующий день разъехаться по домам. Она уже все организовала.

Это было как во сне. На всякий случай я пониже опустила голову. Чтобы снова не потерять сознание.

Мы обедали в замечательном ресторане, где я была единственной черной, сидящей за столиком, хотя среди обслуги было много негров. Я совсем забыла, что этот мир принадлежит белым.

Но я была так счастлива, что мне ничто не могло испортить настроения. Хотя когда я открыла меню и увидела столько возможностей, мне стало не по себе, и чуткая Дженни сказала:

— Давайте закажем мясной салат, там всего понемножку.

И с тех пор вкус мясного салата для меня — это вкус свободы.

— Подруга, я покажу тебе в Нью-Йорке такие места, что эта забегаловка покажется на их фоне дырой, — сказала эта воображала Шер.

Но я в ответ покачала головой. Для меня это было самое прекрасное место в мире. Шер, кстати, выглядела замечательно и на десять лет моложе.

Но самое лучшее оказалось впереди. Когда мы вышли из ресторана, на стоянку подъехал еще один лимузин, и из него вышли три сестры Терезы, Роджер Кемри со своей матерью и, наконец, одна за другой все три мои девочки: Ямора, Талита и Киама, одетые как куколки.

— Мама! — закричала Ямора и бросилась ко мне.

53 МЭГГИ РАФФЕРТИ

Одна за другой они покидали меня, мои дорогие девочки. Сначала Дженнифер Спенсер, потом миссис Уотсон, мисс Лабьянко и Зуки Конрад вместе с маленькой Кристиной. Все они теперь на свободе. Я не завидую им, но сильно скучаю.

Конечно, я очень занята на новой должности. Ко мне приходят десятки женщин, которые нуждаются в консультации, защите и просто сочувствии. И мои подруги не забыли меня — они пишут мне и часто приходят в гости. Но теперь я опять ем в одиночестве, хотя еду беру в столовой — она стала намного вкуснее. Дело в том, что после целого дня общения с людьми я нуждаюсь в уединении.

В общем, я не жалуюсь. Мои дни наполнены интересной работой. И теперь, когда психически неуравновешенные заключенные помещены в отдельный блок, я не страдаю от их асоциального поведения днем и спокойно сплю ночью.

Мне очень симпатична Веснушка. Каждое утро я работаю вместе с ней в саду. Она мало разговаривает, но рядом с ней спокойно и тепло. Надеюсь, что ей тоже приятно мое присутствие. Она больше не пытается убежать и стремится только к одному — днем и ночью ухаживать за своими любимыми растениями.

Во внутреннем дворе посеяли траву и посадили молодые березки, и мы теперь гуляем по внешнему периметру тюрьмы. Мне больше не приходится ходить кругами ни в буквальном, ни в переносном смысле. Целая группа женщин занимается ландшафтным дизайном. Да-да, они проложили извилистые тропинки и посадили азалии, рододендроны и многие другие красивые кустарники и цветы, чтобы превратить наши прогулки в удовольствие. Женщины стараются не нарушать режим, чтобы не потерять право на эти прогулки. Общий настрой в Дженнингс намного улучшился.

Представьте же себе мое огорчение, когда я узнала, что Хардинг уходит от нас. Я совсем пала духом. В последнее время мы с ней очень сблизились — два или даже три раза в неделю вместе пили чай, обсуждали текущие дела или беседовали о жизни. Она стала мне настоящим другом.

В общем, слухи об уходе Хардинг меня сильно огорчили. Я решила выяснить, правда ли это, и попросила Гвен меня принять. Кстати, равнодушную мисс Ринглинг уже давно заменила энергичная приятная женщина. Мне все-таки пришлось минут двадцать подождать в приемной, и по частоте телефонных звонков и обилию факсов я поняла, что Хардинг действительно уходит от нас.

Я вошла в ее кабинет, ожидая худшего и готовая к нему.

— Значит, это правда, Гвендолин? — спросила я прямо.

Недавно мы начали звать друг друга по имени, но я, конечно, позволяла себе такое обращение только в отсутствие посторонних.

— Да, Маргарет! — радостно улыбнулась она в ответ. Казалось, ей совсем не жаль расставаться. Что ж, она свободна в своем выборе. Я попыталась скрыть огорчение.

— Поздравляю тебя, — улыбнулась я в ответ.

— Ты чем-то расстроена, Маргарет? — сочувственно спросила Гвендолин.

— Ничего, это пройдет, — солгала я ей, а заодно и себе. — Ты уже знаешь, кто займет твое место?

— Почему кто-то должен занять мое место? — не поняла она. — Разве мы уже не прошли через это?

— Но ведь ты теперь займешь пост директора по исправительным учреждениям в администрации штата. Я думала, что тогда…

— Что я уйду от вас? Нет. Я договорилась, что останусь здесь. — Она озабоченно нахмурилась. — Ох! Ведь если ты думаешь, что я ухожу, значит, и остальные так думают. — Хардинг покачала головой и откинулась на спинку стула. — Извини, что тебе пришлось поволноваться зря, Маргарет. Я никуда отсюда не ухожу. У меня будет больше обязанностей и другая должность, но я останусь здесь, в Дженнингс. И я надеюсь на существенную помощь с твоей стороны.

И тут со мной случилось нечто невероятное. Я закрыла лицо руками и заплакала, как ребенок.

— Какое счастье! Ты не представляешь, как много это значит для меня. Мне кажется, я не перенесу больше никаких перемен, — бормотала я сквозь слезы.

— Но перемены еще будут, только это будут перемены к лучшему. Кстати о переменах. Ты уже получила такое приглашение?

Гвендолин показала мне красивый белый конверт. Внутри было приглашение на свадьбу Дженнифер Спенсер и Леонарда Бенсона.

— Нет, я еще не получила. Но я совсем не удивлена, я ожидала такого развития событий и очень рада. Леонард — замечательный человек.

— Я тоже рада. И мы отлично повеселимся. Я не ожидала от нее такой бестактности.

— Дженнифер заслуживает большого счастья. Конечно, это неважно, но мне очень жаль, что я не попаду на ее свадьбу.

— Попадешь, — засмеялась Гвендолин.

— Ты не сможешь отпустить меня на свадьбу, ведь Дженни мне даже не родственница. Я знаю, что многое изменилось, но не до такой же степени!

— Я не могу разрешить тебе поехать на свадьбу, но могу разрешить Дженнифер отпраздновать свою свадьбу здесь, с нами. Посмотри-ка внимательнее на приглашение. Бывшая заключенная номер 71036 приглашает на свою свадьбу, которая состоится в женской исправительной тюрьме Дженнингс.

— Здесь?! — удивилась я. — Где же?

— Тебе понадобится только выйти во двор, Маргарет. Мы все устроим в саду под навесом.

В мужских тюрьмах свадьбы — это обычное дело. Я не собираюсь притворяться, что понимаю природу этого феномена, но женщины очень часто переписываются с заключенными, влюбляются и выходят замуж за преступников, даже если они когда-то совершали отвратительные вещи.

Может быть, права моя подруга Гвендолин, которая считает, что когда муж в тюрьме, то жена по крайней мере всегда знает, где ее муж. Я же объясняю это тягой к романтике. Если вы не общаетесь с человеком постоянно и редко занимаетесь сексом, то в воображении можно и морального урода превратить в прекрасного принца.

Но в женской тюрьме свадеб практически не бывает. А женщины очень любят свадьбы. Так что сами можете представить, как такое событие потрясло Дженнингс.

Море цветов украшало место импровизированного алтаря. Женщины связали крючком белоснежную дорожку и постелили ее от двери до навеса. Дженнифер выглядела очаровательно. Ее простое изящное платье сшила Мовита. Леонард — я единственная отказывалась называть его недостойной кличкой «Ленни» — тоже выглядел элегантным в простом черном костюме.

Мне было немного грустно, что на его месте не оказался один из моих сыновей. Но, может, это и к лучшему: из моих мальчиков не получатся хорошие мужья, они скроены из другого материала. А Дженнифер все равно как будто член моей семьи, мы никогда не станем чужими друг другу. Она попросила, чтобы на церемонии я вручила ее жениху — ведь Дженни круглая сирота, — и я с радостью согласилась.

Мы с Гвендолин немного беспокоились о том, чтобы не случилось каких-нибудь неприятных инцидентов, и я в последние две недели перед свадьбой старалась подготовить женщин. Счастлива сказать, что все вели себя безупречно. Не знаю, что думали обо всем происходящем родители Леонарда, но на свою будущую невестку они, по-моему, смотрели с любовью и уважением.

Заиграл свадебный марш — Гвендолин принесла магнитофон, — и я повела Дженнифер под руку по белой дорожке. За нами шли Мовита, Тереза и Шер — подружки невесты. Когда мы подошли к пастору, я неохотно отпустила Дженни, и Гвен пришлось проводить меня.

— Правда, она восхитительна? — спросила я шепотом.

— Она лучше всех, — ответила Гвендолин.

Мы все расчувствовались. Плакали даже грубые мужеподобные лесбиянки. Когда пастор назвал их мужем и женой и Леонард страстно поцеловал невесту, я мысленно пожелала им любви и верности. Дженнифер сделала достойный выбор — ее муж уже доказал, что он может быть опорой в беде.

И наконец настало время ловить свадебный букет. Дженнифер встала на стул, закрыла глаза и подбросила цветы высоко в небо. Букет быстро опустился и исчез в толпе. Мы с Гвендолин решили, что женщины разодрали его на отдельные цветочки, но тут я заметила, что Дженни хохочет. Со стула она первая увидела, что случилось. Скоро и мы заметили в толпе женщину с букетом. Это была Веснушка.

ЭПИЛОГ

Я не жалею себя, хотя мне было нелегко. И я не сочувствую Тому Бренстону, который исключен из корпорации адвокатов и остался абсолютно без средств к существованию благодаря усилиям Шер.

Я больше не разговаривала с Дональдом и не старалась добиться, чтобы он понес наказание. Ведь я тоже была виновата, хотя, конечно, не так, как он. А в Дженнингс я хорошо усвоила, что на свете много законов, но мало справедливости.

Мне повезло в жизни больше, чем многим другим. У меня хорошая память и способности, меня вырастила родная мама, мне удалось получить высшее образование. Жаль, конечно, что я потеряла столько времени, работая на Уолл-стрит, но это пустяковая ошибка по сравнению с теми ошибками, которые делают в своей жизни другие люди. Кроме того, я узнала, как функционирует эта система, и победила ее.

Зато время, которое я провела в Дженнингс, нельзя назвать потерянным. Я узнала цену свободы, которую я всегда принимала как что-то само собой разумеющееся. Я узнала, что такое несправедливость и как много ее в этом мире. И я произвела переоценку ценностей: поняла, что главное — не деньги, а люди. В этой стране, в этом столетии финансовые соображения поставлены выше гуманных, но тюрьма научила меня думать иначе. Теперь цель моей работы — помогать другим женщинам, тем, которым повезло в жизни меньше, чем мне.

Короче говоря, я основала фонд. Мовита Уотсон у нас руководит программой помощи нуждающимся, которую мы разработали. Мой муж добивается для нас статуса некоммерческой организации. Он открыл собственную контору и теперь может распоряжаться своим временем. Иногда, когда у нас в фонде особенно напряженные дни, он сидит с близнецами, а иногда я беру их с собой на работу или оставляю с Зуки, которая открыла частный детский сад. Роджер больше не работает в Дженнингс: он перешел в охрану банка.

Шер по-прежнему на Уолл-стрит. Пока еще ее не арестовали ни за мошенничество с инвестициями клиентов, ни за незаконное использование внутренней информации, ни за аморальное поведение. Между тем, по последним сведениям, за это время она успела вступить в преступную связь с тремя финансовыми магнатами. Шер вкладывает в наш фонд кучу денег, приговаривая:

— Мне никто никогда ничего не давал. Но раз это не облагается налогом, так уж и быть, берите.

Тереза открыла ресторан на пару с одной из своих многочисленных сестер — или кузин, или невесток. Он находится в Бруклине, и мы часто там собираемся на «макароны с подливкой».

Гвен Хардинг теперь большая шишка. И, представьте себе, она помолвлена с судьей! Мы поверить не могли в такую новость, но она сказала, что ей и самой в это трудно поверить. Мовита познакомилась с ним первая и говорит, что для судьи он неплохой мужик. На следующем сборище мы все на него посмотрим.

И еще хочу сказать несколько слов о Мэгги Рафферти. Я регулярно навещаю ее, и она кажется счастливой, занимаясь в Дженнингс своим любимым делом — воспитанием и обучением. Больше всего в жизни я сожалею о том, что не могу освободить ее из тюрьмы. Дело в том, что семья ее мужа занимает очень высокое положение и имеет связи в таких кругах, что борьба с ними бесполезна. Когда мужчины убивают своих сожительниц — система на их стороне. Но если это сделала женщина — ей этого никогда не простят. Жутко представить, что Мэгги окончит жизнь за решеткой, но, похоже, сама она смирилась с этим.

Когда мы продали «ДРУ Интернэшнл» штату, Мэгги выручила немалые деньги, но практически все истратила на различные программы помощи женщинам, совершившим правонарушения. За последние два года с ней произошла удивительная перемена. Она излучает такой свет и покой, что напоминает мне святых, о которых я читала в католической школе. После всех этих трудных лет, которые она провела в тюрьме, Мэгги нашла смысл жизни. Мэгги — крестная мать моих близнецов и Кристины. И Зуки собирается снова пригласить ее в крестные, когда родится ее второй малыш.

Старшая дочка Мовиты, Ямора, уже сдала школьные экзамены и собирается стать адвокатом, а совсем не модельером, как она мечтала в детстве. Талита тоже неплохо учится. К сожалению, Киама немного отстает в развитии, но она занимается по специальной программе три раза в неделю.

Я уже говорила, что ни о чем не жалею. Конечно, я не такая непробиваемая оптимистка, как Тереза, которая верит, что все, что происходит, — часть божественного плана. Но точно знаю: только благодаря тюрьме я получила все, чем дорожу в жизни, — это работа, муж, мои дорогие подруги и мои мальчики, Тайлер и Брюс.

Думаю, что сейчас моя мама гордилась бы мной. И хотя я пока добилась очень скромных результатов, я продолжаю работать. Я постоянно занята. Разумеется, у меня бывают минуты усталости, депрессии и отчаяния, и тогда Ленни напоминает мне слова Томаса Джеферсона: «Неустанный труд — вот цена свободы!».