Легенда любви

Глава 1

Шривпорт, Луизиана,

последняя столица Конфедерации

Апрель 1865 года

«В соответствии с решением Особого военного трибунала вы, Элизабет Монтбло, обвиняемая в умышленном убийстве гражданина Конфедерации, отважного полковника Фредерика С. Доббса, должны быть немедленно доставлены к месту казни, где завтра, 18 апреля 1865 года, на рассвете смертный приговор будет приведен в исполнение отрядом стрелков. Да помилует Господь вашу душу».

В то время как полковник Дэвис М. Кларк, высший по чину из пяти офицеров военного трибунала Конфедерации, зачитывал обвинительный приговор, Элизабет Монтбло ни разу не опустила глаз.

Ее пальцы, сжимавшие ридикюль, побелели от напряжения, в ушах отдавались тяжелые удары сердца, казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Ей было страшно до боли во всем теле, но она молчала. Она не просила трибунал о помиловании и не жалела о содеянном.

Над северной крепостью Луизианы уже сгущались сумерки, а Элизабет все стояла, вытянувшись в струнку, подобно офицеру, читавшему ее смертный приговор, и только еще выше подняла голову. Ее голубые глаза по-прежнему были спокойны и сухи.

Наконец приговор был оглашен, распахнулись грубо срубленные двери суда, и в душный зал ворвался свежий апрельский ветер. В круглых стеклянных лампах задрожали языки пламени. На серых стенах помещения и на суровых лицах судей военного трибунала заплясали тени.

Четверо молодых солдат, одетых в форму конфедератов, выступили вперед. Элизабет догадалась, что это за ней. В последний раз она неторопливо и выразительно оглядела каждого из пяти судей, сидевших за длинным столом, затем повернулась и вышла из зала в сопровождении конвоя.

Оказавшись в каменном кольце, она чуть помедлила, глубоко вдохнула прохладный ночной воздух и приготовилась к еще одному унижению – шествию к крепостной стене, к тюрьме.

Этот путь показался Элизабет самым длинным в ее жизни. Высоко неся голову, она шла, не оглядываясь по сторонам. Ей пришлось идти по главной площади, затем мимо офицерских казарм и складов. Солдаты, шатавшиеся по крепости без дела, провожали ее оскорбительными выкриками, свистом и улюлюканьем. Наконец она остановилась возле невысокого кирпичного здания, возведенного в дальнем углу квадратного двора.

К счастью, в сгущавшихся сумерках уже не было видно ни лиц солдат, ни ее лица. Элизабет Монтбло с облегчением вздохнула, вступив на полосу света, падавшего через открытую дверь. Она сделала еще один шаг и увидела прямо перед собой дюжего плечистого охранника, сидевшего за низким столом. Он поднял голову, глаза его округлились, и он вскочил, отодвинув стул. Его голову покрывали жидкие свалявшиеся белесые волосы. Толстый нос, похоже, не раз был перебит. Широкое лицо расплылось в ухмылке, обнажив изрядно поредевшие зубы. Однако в улыбке этой веселья было мало.

– Мисс Элизабет Монтбло доставлена для заключения в карцер, – сказал начальник конвоя лейтенант Клейтон Белли. – Рядовой Старк, вы должны проследить за тем, чтобы осужденная находилась здесь до момента казни.

Отдав честь лейтенанту, толстый охранник что-то пробурчал себе под нос. При этом он ни на минуту не сводил мутных глаз с лица Элизабет. Оставшись наедине с заключенной, охранник не спеша подошел к ней, вытер о штаны огромную потную ладонь и протянул Элизабет.

– Дэви Старк, – торжественно произнес он. – Почему бы нам не познакомиться, прежде чем я запру вас в камеру?

Элизабет бросила на охранника презрительный взгляд и, не обратив внимания на его протянутую руку, промолчала. Дэви Старк, пожав жирными плечами, засунул большие пальцы за ремень штанов и стал медленно прохаживаться вокруг девушки, словно прицениваясь к вещи, выставленной на продажу.

Очередной раз смерив ее взглядом и еще раз ухмыльнувшись, охранник наконец решил, что эта преступница не в его вкусе. Старк предпочитал пышных крутобедрых блондинок, а эта рыжеволосая голубоглазая девица была уж чересчур тощей. У нее была такая тонкая прозрачная кожа, что, казалось, дотронься до нее, и на ней останутся багровые следы. Более того, голубые глаза недотроги смотрели надменно и пренебрежительно.

Продолжая ходить вокруг Элизабет, он решил попробовать еще раз подступиться к ней. Будь эта рыжеволосая милашка подогадливее, могла б и сообразить, что за кое-какую услугу дружок Старк согласился бы выпустить ее отсюда. На самом деле у него и в мыслях не было выручать девушку.

Старк остановился прямо перед Элизабет, сложил толстые ручищи на груди, улыбнулся и сказал:

– Полагаю, мне следовало бы препроводить вас в камеру. – Немного помолчав, он подмигнул ей левым глазом и добавил: – Хотя вы наверняка станете просить меня повременить с этим.

– Напротив, – тихим ровным голосом возразила Элизабет, – я требую, чтобы вы немедленно отвели меня туда. – Ее глаза сузились. – Камера смертников для меня гораздо предпочтительнее вашего общества, рядовой Старк.

Ему потребовалось какое-то время, чтобы осмыслить произнесенные ею слова, ухмылка исчезла с его лица, и в белесых глазах мелькнула досада, тут же сменившаяся гневом.

– А-а-а, прекрасно, рыжая тощая сука! – Он поднял со стола лампу, схватил Элизабет за руку и потащил за собой по узкому коридору. – Проклятая гадина! Убийца! И еще корчит из себя невесть что! – бормотал он на ходу. – Ладно, мисси, я вас хорошенько запру. Радуйтесь! А когда ты попросишь, чтоб я выпустил тебя оттуда – а ты непременно попросишь об этом, – не надейся, что я захочу тебя услышать!

Не проронив ни слова в ответ, Элизабет остановилась в конце темного коридора, возле стальной решетки. Рядовой Дэви Старк вставил длинный блестящий ключ в замок, и дверь отворилась. Злорадно улыбнувшись, Старк втолкнул девушку в камеру и сказал:

– Вот и сиди теперь здесь! Это место как раз по тебе!

Очутившись за решеткой, Элизабет нарочито зевнула:

– Спокойной ночи, рядовой Старк. Я намерена как следует выспаться. Просто с ног валюсь от усталости.

Охранник громко захохотал:

– Да-да, поспите, мисси. Постарайтесь заснуть, радость моя. – Еще раз хихикнув, он повернулся к выходу и скрылся в темноте коридора.

Элизабет метнулась к решетке и вцепилась в нее обеими руками. Стальные прутья были холодными и крепкими. Она до смерти испугалась, что сейчас задохнется: чувство страха вытеснило весь воздух из ее легких. Девушку охватила неодолимая слабость, она была близка к обмороку… Однако постепенно силы начали возвращаться. Элизабет медленно развернулась и прищурилась, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в этой кромешной тьме.

Узкий клин лунного света пробивался сквозь небольшое окошко, освещая деревянный ящик, придвинутый к стене камеры. На ящике стояли кувшин и таз для умывания, рядом лежало маленькое льняное полотенце. Не сходя с места, Элизабет продолжала осматривать камеру, но ни кровати, ни нар так и не обнаружила. Лишь клочья соломы валялись на каменном полу. В дальних углах камеры, куда не проникал свет из окошка, стояла непроглядная тьма. Элизабет решила было хотя бы на ощупь поискать там кровать, но передумала. Там, в темных углах, наверняка скрывались какие-нибудь мерзкие ночные твари. Она очень боялась натолкнуться на паука или голодную крысу. Гадливая дрожь пробежала по ее телу.

В камере было нестерпимо душно. От одного вида разбросанной по полу соломы у Элизабет начинало зудеть все тело. Бросив на пол свой крохотный ридикюль, она расстегнула две верхние пуговицы корсажа и вновь посмотрела на ящик. «Неужели в кувшине и впрямь есть вода?» Она отважилась сделать несколько шагов, подняла кувшин и с удивлением обнаружила, что он доверху наполнен водой. Она налила воды в таз и, наклонившись, принялась освежать пылающее лицо.

Почувствовав себя гораздо лучше и бодрее, Элизабет на какое-то время позабыла о своей участи и продолжала с наслаждением омывать лицо, руки и шею. Не открывая глаз, она дотянулась до полотенца и принялась медленно вытирать лицо. Вдруг девушка уловила какой-то запах. «Что это? – пронеслось у нее в голове. Втянув носом воздух, Элизабет безошибочно определила аромат сигарного дыма, слабый, но отчетливый. – Откуда он мог взяться, этот запах?»

На душе Элизабет стало еще тревожнее, она нахмурилась и опустила полотенце. Было ясно, что запах дыма не мог сохраниться с тех пор, как в камере обитал кто-то другой. Она тряхнула головой, бросила на пол влажное полотенце и недоуменно пожала плечами. Впрочем, стоило ли задумываться о таких пустяках, когда это омовение могло оказаться ее последней радостью на этом свете?

Элизабет выбрала на полу место, где лунный свет, как ей показалось, был чуть ярче, и опустилась на солому. Подтянув под себя длинные стройные ноги, она расправила юбки и прислонилась спиной к холодной каменной стене. Опираясь затылком о шероховатый камень, она предалась безотрадным размышлениям о предстоящей казни. На рассвете под конвоем ее выведут из этой маленькой камеры и поставят у высокой крепостной стены, а потом… А потом… Страшно…

Вдруг в темноте вспыхнуло яркое пламя спички. Все мысли Элизабет о завтрашнем дне тотчас исчезли, сердце ее готово было разорваться от страха. В немом оцепенении она наблюдала за тем, как крохотный язычок пламени переместился к кончику длинной тонкой сигары, которая начала медленно тлеть, окутываясь дымом. Через секунду спичка погасла, но блуждающая огненная точка все ярче разгоралась у невидимых губ загадочного призрака.

Глава 2

Элизабет попыталась заговорить, сдвинуться с места, но не смогла сделать ни того, ни другого. Будто окаменев, она напряженно вглядывалась в темноту, не в силах отвести глаз от ярко-оранжевого свечения. Сердце девушки бешено колотилось, из груди ее вырвался крик. Загадочный огонек придвигался все ближе. Элизабет увидела темное от загара лицо, прямой греческий нос, высокие скулы, полные губы. Мужчина широко зевнул в кудрявую черную бороду и окинул девушку оценивающим взглядом. Лицо его озарила широкая улыбка, которая, однако, насторожила Элизабет. Эта улыбка словно рассекла поперек смуглое заросшее лицо, отделив усы от бороды и обнажив два ряда белоснежных зубов. Низкий заспанный голос произнес:

– Пресвятая Богородица, неужто меня еще не расстреляли, а я очутился на небесах?

Эти слова вывели Элизабет из оцепенения. С проворством кошки она вскочила на ноги и стала истошно кричать:

– Рядовой Старк! Рядовой Старк! Быстрее сюда! Пожалуйста, скорее!

Вцепившись в стальные прутья решетки, она звала на помощь ночного охранника.

– Простите, мисс, я не хотел вас напугать, – оправдывался за ее спиной мужчина.

Элизабет оглянулась и испугалась еще больше. Всего в каких-нибудь шести футах от нее стоял бородатый мужчина. Он был высок и строен. В нем чувствовалась недюжинная сила, которая, как казалось девушке, таила в себе опасность.

– Не подходите! – завизжала она, прислонившись спиной к решетке. – Рядовой Старк! Скорее идите сюда!

Из дальнего конца коридора послышались тяжелые шаги Старка. Освещая себе дорогу керосиновой лампой, он неторопливо, вперевалку приближался к камере смертников и злорадно ухмылялся, зная, что настал час его торжества. Остановившись возле камеры, охранник спросил:

– Чего зовете, мисси?

– Вы должны выпустить меня отсюда! – потребовала Элизабет. – Здесь в камере мужчина.

– О-о-о! – осклабившись, протянул Старк. Он мельком взглянул на бородача, затем обратился к Элизабет: – Где? Я не вижу никакого мужчины, мисси…

– Вы что, не только глухи, но и слепы? – Она тряхнула головой, и ее рыжие волосы вспыхнули огнем в свете лампы. – Он там! Прятался в темноте и…

– Что «и»? – прервал ее Старк. – Я не уверен, что здесь вообще кто-то есть. – Он скорчил презрительную гримасу. – Здесь мужчиной и не пахло. От этого типа за милю разит янки, и только янки. Вот что я вам скажу!

– Старк, выпустите меня отсюда!

– Нет-нет, он не мужчина, – продолжал охранник. – Это какое-то животное! Грязный, вонючий шпион янки! – И он сплюнул на пол.

– Можешь считать, что тебе удалось задеть мои лучшие чувства, – с изрядной долей сарказма пробасил бородатый.

Элизабет переводила взгляд с одного на другого.

– Боже мой, вы оба спятили! Старк, я требую, чтобы вы немедленно выпустили меня!

– Так, выходит, вас все-таки надо выпустить? – Широкоплечий верзила-охранник придвинулся к решетке и обхватил своими жирными пальцами ее узкое запястье. – А ведь я вас предупреждал, что вы будете умолять меня выпустить вас отсюда. Припоминаете?

Пытаясь высвободить пальцы из его ладони, Элизабет прокричала:

– Отпустите мою руку!

Старк не повиновался. Он стоял у решетки, ухмыляясь, и испытывал явное удовольствие от ее бессильного гнева.

– Убери свои лапы! – неожиданно рявкнул бородач.

– А ты, янки, помолчал бы лучше! – огрызнулся Старк.

Не успел он это проговорить, как у лица Элизабет промелькнул серый рукав кителя. Просунув руку сквозь прутья решетки, бородач схватил Старка за толстую шею и грозно прорычал:

– Ты слышал, леди просит тебя отпустить ее?!

От боли на глазах Старка выступили слезы, и, хрипя что-то невнятное, он разжал толстые пальцы. Тотчас же рука янки перестала сжимать горло охранника и легла рядом с ладонью Элизабет. Держась за горло, Старк отскочил в сторону. Янки продолжал стоять на прежнем месте, и Элизабет невольно очутилась в пространстве, ограниченном его сильным телом, длинными руками и стальной решеткой.

Спиной она чувствовала, как вздымалась и опускалась грудь незнакомца.

– А теперь, Старк, подойди к леди и извинись за то, что был с ней груб, – приказал янки.

Потирая покрасневшее горло, охранник угрюмо взглянул на бородача и отступил назад, чтобы быть в полной безопасности. Его лицо вновь расплылось в наглой ухмылке.

– Еще чего! Тоже мне леди нашлась! Вы с ней два сапога пара – грязный шпион-янки и наглая сучка! Желаю вам сладких снов! – Старк повернулся к ним спиной и двинулся вдоль темного коридора.

Элизабет растерянно смотрела ему вслед – она осталась наедине с янки! Высвободившись из «объятий» незнакомца, девушка потребовала, чтобы он отошел подальше. Когда руки янки послушно разжались и он отступил на шаг назад, из груди Элизабет вырвался вздох облегчения, она повернулась к нему и отчеканила:

– Не приближайтесь ко мне! Ни на шаг! Вы слышите?

– Ладно, как скажете, – кивнул он. – Хороша благодарность за то, что я защитил вашу честь.

Она сдвинула брови:

– Не вздумайте сделать и шага вперед!

– Как вам угодно. Но позвольте по крайней мере представиться. Меня зовут…

– Меня не интересует ваше имя! – перебила его Элизабет. – Я и без того знаю, кто вы такой! Вы – грязный шпион-янки!

Он мягко улыбнулся:

– Звучит совсем как обвинительный приговор. Вы во многом правы. Я и в самом деле янки. И в обвинении правильно сказано, что я шпион. Но вынужден возразить против определения «грязный». Я всегда отличался чистоплотностью. Представьте себе, я привык мыть руки перед едой и…

«Боже милостивый!» – подумала Элизабет, вспомнив о пропахшем табаком полотенце, которым янки наверняка пользовался до нее.

– … А до войны я всегда… – продолжал он.

– Мне абсолютно неинтересна история вашей жизни, мистер шпион!

– А жаль. Может, тогда вы расскажете о себе? Хотелось бы знать, за что вас бросили в одну камеру с врагом?

Элизабет сложила руки на груди и презрительно процедила:

– Я не намерена ничего рассказывать шпиону.

– Что ж, никто не вправе упрекнуть вас за это. – Он запустил пальцы во внутренний карман своего кителя, вытащил новую сигару, чиркнул спичкой о ноготь большого пальца и принялся ее раскуривать. – Знаете, что я вам скажу? Возможно, это вас утешит. Вам недолго осталось находиться в компании презренного янки. – Он вынул сигару изо рта, выпустил безупречно круглое колечко дыма и бесстрастно произнес: – Завтра на рассвете меня расстреляют.

– И меня тоже! – вырвалось у Элизабет.

Глаза незнакомца округлились от удивления, он сжал сигару зубами и пробормотал:

– Всемогущий Боже! Неужто они расстреляют беззащитную девушку?! Черт бы их побрал!

– Прекратите чертыхаться, мистер шпион! Как бы там ни было, но я получила хорошее воспитание. Возможно, у вас на Севере ругаться в присутствии леди вполне допустимо, но здесь, на Юге, ни один джентльмен себе этого не позволит.

К немалому изумлению Элизабет, янки рассмеялся низким раскатистым смехом.

– Если я правильно понял, леди, здесь, на старом добром Юге, расстрелять юную даму считается позволительным, а вот ругнуться, когда ждешь расстрела, – недостойно джентльмена. – И он усмехнулся, не сводя настороженно-вопросительного взгляда с зардевшегося лица девушки.

В обманчивом лунном свете она была обворожительно-прекрасна, он любовался ею, вполне допуская, что все ее очарование может бесследно исчезнуть под беспощадными лучами яркого солнца. Ему не удавалось определить, какого цвета были ее огромные, смотревшие на него с нескрываемой ненавистью глаза – голубого или зеленого, – но они казались ему прекрасными. Он не мог с уверенностью сказать, каштановыми или рыжими были эти длинные, рассыпавшиеся по ее спине волосы, как не мог знать и того, действительно ли ее матовая бледная кожа столь гладкая и нежная, какой казалась в темноте.

– Вы слышите меня? – Внезапно раздавшийся мелодичный голос вернул янки к действительности.

– Нет. Я не слушал вас. – Он подошел к ней. – Что вы сказали?

Он был высок, на вид не менее шести футов двух дюймов, широкоплеч, но худощав. Обтягивающий плечи китель был велик ему в талии. На обнаженной груди янки курчавились жесткие черные волосы.

– Я не позволю вам издеваться над нашими обычаями и верованиями! Вы и понятия не имеете, за что меня собираются казнить!

– Ну так просветите меня на этот счет! Что же вы такого натворили? Вы вовсе не кажетесь мне опасной преступницей.

– Вы не священник, чтобы я исповедовалась вам в своих грехах. К тому же у меня нет желания распространяться на эту тему.

– Прекрасно! Но пожалуйста, – сказал он, окидывая взглядом ее стройную фигуру, – скажите мне только одно…

– Я ничего вам не скажу, мистер шпион! И не трудитесь задавать мне вопросы!

– Какого цвета ваше платье, мисс?

– Платье? Да какая вам разница!

– Голубое, я полагаю.

– Ну а если так, то что?

– И оно подходит по цвету к вашим глазам?

– Откуда вы знаете?

– Я не знал. Вы сами только что сказали об этом. – Он улыбнулся, и его белые зубы блеснули на фоне черных как смоль бороды и усов. – Мне нравятся голубые глаза.

– Меня не интересует, что вам нравится, шпион, – сказала Элизабет в темноту, туда, где светился огонек его сигары. – Будьте любезны вернуться на свою половину камеры. Пусть я вынуждена провести последние часы своей жизни в одной камере с вами, но никто не заставит меня любезничать с врагом.

– Что ж, считайте, что мятеж подавлен, – согласно кивнул он и ушел в дальний угол камеры. – Однако ваше мужество может тронуть даже самое черствое сердце.

Элизабет промолчала. Она понимала, что янки насмехается над ней, и ей хотелось одного – чтобы этот чертов бородач оставил ее в покое. Она не желала снисходить до пререканий со шпионом. К тому же жестокость, с которой янки усмирил охранника, вселила в сердце Элизабет тревогу. При желании ему ничего бы не стоило одним движением руки расправиться и с ней.

Девушка стояла в треугольнике лунного света, терпеливо ожидая, когда же он снова зажжет свою сигару и тем самым выдаст свое местонахождение. Словно прочитав ее мысли, янки чиркнул спичкой и закурил. Огонек осветил самый темный угол камеры – на охапке соломы, повернувшись лицом к стене, лежал янки-шпион.

Элизабет прошла в противоположный угол, села и приготовилась ждать рассвета, напряженно прислушиваясь и ловя каждый шорох, который мог служить сигналом опасности. Минуты текли одна за другой, складываясь в часы. Ничто не нарушало гнетущей тишины камеры смертников, как вдруг из темноты послышался голос янки:

– Если вам понадобится помощь – рассчитывайте на меня, мисс.

Элизабет вздрогнула от неожиданности, но быстро справилась с испугом. Она презрительно усмехнулась и высокомерно процедила:

– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. И менее всего в вашей, шпион.

Глава 3

Вскоре в тюрьме воцарилась глубокая ночная тишина, лишь рама маленького тюремного окошка изредка поскрипывала под порывами легкого ветерка. Окно светилось высоко под потолком, и прохладный сладкий воздух свободы почти не проникал в тесную камеру, где ожидала своего смертного часа несчастная Элизабет. В камере было жарко и душно. Элизабет лежала на сваленной на грязном полу соломе, закутав стройные ноги в свою широкую длинную юбку. Тесный атласный корсаж сжимал ее влажную спину, длинные золотисто-рыжие волосы прилипли к вискам и шее.

Лицо Элизабет блестело от пота, и она чувствовала, как он ручейком струится по ложбинке между грудей. Элизабет никак не удавалось устроиться поудобнее. Она тяжело вздохнула и, закинув руки за голову, подняла к макушке тяжелые пряди волос и зажала их в кулаке. Вскоре руки ее затекли и сами собой разжались, тяжелая огненно-рыжая копна волос упала на матовые плечи девушки. Элизабет пригорюнилась.

Однако мгновение спустя она уже удивлялась тому, что могла переживать из-за духоты и неудобств, когда всего через каких-нибудь несколько часов ее расстреляют.

Понимая, что в такие минуты глупо думать о чем-либо другом, кроме собственной смерти, Элизабет все же никак не могла отделаться от мыслей о ванне и мягкой постели. Она представляла себе просторную мраморную ванну, наполненную прохладной успокаивающей водой с благоухающей мыльной пеной. Она вспоминала свою постель с высокой периной, шелковыми белоснежными простынями и пуховыми подушками в кружевных наволочках. И конечно же, видела себя возлежащей после купания на этой столь желанной постели.

Утомленная длительным ожиданием в суде, измученная духотой и зловещей тишиной тюремной камеры, Элизабет решила думать только о хорошем – о роскоши, которой ей так недоставало, и о развлечениях, столь любимых ею. Погруженная в мысли о милом ее сердцу прошлом, в эту последнюю в своей жизни ночь Элизабет отказывалась думать о том ужасе, что ожидал ее на рассвете.

В памяти девушки всплывали самые счастливые моменты ее жизни и любимые лица дорогих ее сердцу людей. Эта захватывающая игра воображения унесла ее из душной тюрьмы Луизианы в далекий безоблачный мир.

Колокол пресвитерианской церкви Шривпорта пробил полночь, и Элизабет тотчас вернулась в реальный мир. «Как быстро летит время! Осталось всего несколько часов. Вот забрезжит рассвет, и тогда…» Элизабет подняла голову и поглядела в глубь камеры. Оранжевый огонек сигары no-прежнему горел в темноте. «Интересно, о чем он сейчас думает? Вспоминает ли он о тех счастливых днях, что провел с женой или возлюбленной? И самое главное – боится ли он смерти?»

Элизабет всегда отличалась любопытством. И сейчас ей нестерпимо хотелось узнать, о чем думает этот янки в свой предсмертный час. Как ни странно, но ей хотелось еще раз услышать его спокойный низкий голос. Что из того, что он враг?

Жизнь Элизабет неумолимо шла к концу – и она ничего не могла с этим поделать. По мере приближения рассвета страх смерти все возрастал, наполняя сознание мрачными мыслями. Янки был единственным, к кому она могла теперь обратиться.

Элизабет покашляла.

– Эй, шпион, вы… Вы боитесь смерти?

Немного помедлив, янки сказал:

– Нет, мисс. Не так чтобы очень… Меня волнует лишь то, что нашу участь будут решать далеко не лучшие стрелки армии, а молокососы.

Элизабет задели его слова.

– Если хотите знать, шпион, в осажденной Конфедерации остались только эти молодые солдаты! И не их вина, что они еще не научились хорошо стрелять.

– Ваша преданность своей родине достойна уважения, мисс. Однако нам от этого не будет легче.

Элизабет хотела было возразить своему врагу, но передумала. «Хочешь не хочешь, а в словах янки есть определенный смысл. Он прав. Зеленые рекруты наверняка никудышные стрелки».

Страх Элизабет становился все сильнее. Мысли о казни не покидали ее. Наконец она кое-что придумала.

– Эй, шпион, вы меня видите?

– А почему вы спрашиваете?

– Отвечайте – видите или нет?

– Нет, – ответил янки. Он не лгал, в тот момент его глаза и впрямь были закрыты. Однако, сказав это, он все-таки открыл глаза и улыбнулся. Силуэт девушки отчетливо вырисовывался в лунном свете.

Он видел все: как она ворочалась с боку на бок на каменном полу, не находя удобного положения, и как она теребила свои длинные густые волосы, и ее мечтательную улыбку, и то, как высоко вздымалась ее полная грудь. Все это время он не сводил с нее глаз.

– Прекрасно, – сказала Элизабет, быстро задрала свое голубое платье и принялась стягивать белое, отороченное кружевами белье.

Янки выпрямился, невольно нагнулся вперед и впился зубами в сигару, едва не перекусив ее пополам. Он никак не мог понять, что она намерена делать, но в любом случае не собирался отводить взгляд. Он внимательно следил за каждым движением Элизабет, в то время как она, вцепившись в подол нижней юбки обеими руками, рванула его изо всех сил.

Но ткань оказалась на удивление прочной. Янки так хотелось предложить девушке свою помощь, но он не осмеливался. С трудом переводя дыхание, он глядел на то, как Элизабет мало-помалу задирала упрямое платье все выше и выше.

Увидев ее стройные ноги и округлые бедра, прикрытые лишь шелковыми чулками и панталонами, янки в восхищении замер.

Захватив своими ровными жемчужными зубами край нижней юбки, она отчаянно пыталась разорвать ткань. Он ухмыльнулся, когда в конце концов ей это удалось. Элизабет оторвала длинную полоску ткани и перевела дыхание.

Озадаченный, но заинтересованный происходящим, янки продолжал наблюдать за тем, как Элизабет оторвала еще три полоски от своего нижнего белья, и даже не заметил, что его сигара почти догорела.

– О! Черт!

– В чем дело? – не успев опустить подол, пробормотала Элизабет.

– Я обжег губу.

– Вы что, задремали?

Он улыбнулся:

– Да, заснул с этой чертовой сигарой во рту.

– Раз уж вы не спите, не могли бы вы подойти сюда? – попросила Элизабет, поспешно одернув юбку.

– Иду, – сказал он, придавив каблуком окурок сигары.

Янки встал и медленно пошел к девушке. Элизабет пристально посмотрела на него, размышляя о том, можно ли ему доверять. Она указала рукой на каменный пол, и мужчина присел на корточки прямо перед ней.

– В чем дело, мисс?

– Вы заставили меня кое о чем задуматься.

– Что вы говорите?!

– Вы абсолютно правы – стрелки не обучены. Я так же, как и вы, не боюсь смерти, но меня страшит мысль о предстоящих мучениях.

– О, мисс! Лучше бы я не говорил вам этого! – Он попытался ободрить Элизабет: – Все произойдет быстро. Нам не придется страдать.

– Не стоит меня утешать. У меня есть план. – Она с гордостью показала ему белые полоски ткани. – Эти полоски я оторвала от своего платья.

– Что вы говорите? – Он едва сдержал улыбку.

– Да, и если вы сядете на пол, я пришью вам на грудь белый крест. – Она почти улыбалась, глядя ему в глаза. – И тогда даже худший из стрелков попадет вам прямо в сердце.

Янки грустно улыбнулся и, не заставляя себя ждать, подсел ближе к ней. Облокотившись о стену, он поднес руку к пуговице на кителе и спросил:

– Мне это снять?

Элизабет поспешно ответила:

– Нет, не надо. Я буду пришивать крест прямо к кителю. – Она достала из ридикюля иголку с ниткой и вновь обратилась к нему: – Готовы, шпион?

– Готов, мисс.

Элизабет положила руку ему на грудь и услышала медленное биение сердца.

– Вот здесь, – сказала она и, придерживая полоску ткани напротив сердца, взялась за иглу.

Слегка отстранившись, он взял ее за запястье.

– Я надеюсь, вы не собираетесь проткнуть меня насквозь, мисс?

– Нет, шпион. Пока я буду шить, моя левая рука будет находиться под вашим кителем. Так что если я кого и уколю, так только себя.

Он отпустил руку Элизабет, и девушка принялась за работу. Глядя на нее сверху вниз, янки наблюдал, как старательно она шила и каким умилительным было ее сосредоточенное прелестное лицо. Нежная рука лежала на его обнаженной груди под кителем. Кончики ее пальцев касались его тела, и это прикосновение заставляло его сердце биться чаще. Как ему хотелось, чтобы она перевернула руку и дотронулась ладонью до его груди!

Он хотел ее прикосновения.

Элизабет сосредоточилась на шитье. Ей не нравилось, что янки так близко, не нравилось, что ей приходится держать руку у него под кителем и касаться его груди. Однако его черные кудри и горячая упругая кожа пробуждали в ней какое-то странное любопытство. Элизабет чуть было не перевернула ладонь, едва справившись с желанием дотронуться до его тела.

Ей действительно этого хотелось.

Наконец крест был пришит. Оставалось лишь оторвать нить, и Элизабет не долго думая приблизила лицо к груди янки и откусила нить. На левой стороне серого кителя белел крест. В такую мишень трудно не попасть.

– Спасибо, мисс. Я действительно вам очень признателен, – проговорил янки.

– Я рада. – Элизабет с удовлетворением посмотрела на свою работу и бесхитростно спросила: – Не окажете ли и вы мне любезность?

– Вы имеете в виду…

– Да, шпион. Пожалуйста, пришейте крест мне на грудь… Тогда и мне не придется страдать.

Очарованный решимостью Элизабет, янки одобрительно кивнул и взял из ее рук иголку с ниткой. Без лишних церемоний он положил свою правую руку поверх ее голубого платья, и его длинные смуглые пальцы коснулись мягкого изгиба ее высокой груди.

Сердце Элизабет часто забилось.

– Так… Вот здесь… – тихо произнес он.

– Подождите, шпион! – сказала Элизабет, отстранив его руку. – Я сниму свое…

– Нет, – прервал ее янки. – Я буду пришивать крест к вашему платью на вас, – улыбаясь, пробормотал он. – Иначе как я узнаю, туда ли я его пришил.

– Ну хорошо, – нехотя проговорила Элизабет. – Только, пожалуйста, побыстрее, если можно.

– Расстегните корсет, мисс.

– Расстегните, пожалуйста. Дело в том, что…

– Хорошо, я сам, – сказав это, он ловко одной рукой расстегнул на ее спине несколько пуговиц. Элизабет молча и испуганно смотрела на него.

Рука янки скользнула под расстегнутый корсет Элизабет. Лицо девушки вспыхнуло, когда пальцы мужчины коснулись ее груди поверх тонкого кружевного белья. Однако Элизабет показалось, что он этого даже не заметил. «Он просто пришивает крест к моему платью, – успокаивала она себя. – Похоже, он даже не осознает, что его рука касается моего тела».

Однако Элизабет и впрямь взволновало то, что сильная мужская рука лежит под ее корсетом. Легкая дрожь пробежала по ее телу при одной лишь крамольной мысли: «А что, если эта огромная смуглая рука вдруг перевернется и коснется моего тела ладонью? А вдруг и правда коснется?»

– Я не уколол вас, мисс? – Низкий спокойный голос прервал ее размышления.

– Нет. Нет… только… не могли бы вы чуть побыстрее?

– Постараюсь, мисс, – пообещал он, хотя вовсе не собирался спешить. Мысли его были заняты совсем не шитьем. Не вспоминал он и о том, что на рассвете конфедераты его расстреляют.

Нежное лицо Элизабет было всего лишь в нескольких дюймах от его лица. Ее пухлый рот слегка приоткрылся. Дивный запах ее волос волновал его. Тыльная сторона его руки лежала на упругой груди девушки. «Интересно, – думал янки, – что она будет делать, если я переверну руку и дотронусь до нее ладонью?»

Пока янки не спеша пришивал белый крест к голубому платью прекрасной южанки, мысли о смерти покинули его. Он хотел жить. Он хотел любви.

Глава 4

Неукротимое желание медленно, но настойчиво зарождалось в нем. Кровь забродила в жилах, наполняя все тело странным гулом. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Мускулы напряглись, дыхание стало тяжелым и неровным.

Она молода и весьма привлекательна, а у него так давно не было женщины. Он желал ее, он желал эту женщину.

Близился рассвет. Надо бы шить быстрее, но не слишком быстро, иначе она заподозрит неладное.

– Так… Почти готово, – проговорил янки и взглянул девушке прямо в глаза. Он не торопился отводить взгляд и лишь спустя несколько мгновений перевел его на шитье и слегка дернул нить, как бы напоминая ей о том, что, закончив пришивать крест к его кителю, она откусила нить.

Элизабет правильно поняла его движение и отрицательно покачала головой. Она посмотрела на него и с волнением пробормотала:

– Нет… Я…

Он лишь улыбнулся ей в ответ и медленно наклонил темноволосую голову к ее груди. Сердце Элизабет отчаянно стучало. Широко открыв глаза, она наблюдала за тем, как борода янки приближается к ее груди, и, когда до нее оставалось не больше дюйма, девушка вздрогнула.

Янки быстро перекусил нить – Элизабет была свободна. Однако лицо мужчины по-прежнему касалось ее груди. Элизабет услышала тяжелый вздох. От волнения и страха у нее перехватило дыхание.

Янки поднял голову и, улыбаясь, протянул ей иголку. И не успела Элизабет открыть рот, чтобы приказать янки немедленно вернуться на свою половину камеры, как он мягко проговорил:

– Мисс, пожалуйста, позвольте мне немного посидеть возле вас.

– Это еще зачем? – нервно спросила она.

– Знаете ли, янки – тоже люди, – сказал он, опускаясь на каменный пол рядом с ней. – У меня есть имя, и я…

– Я уже сказала, шпион, что меня не интересует ни ваше имя, ни кто вы такой, – отчеканила Элизабет.

– А вот мне хотелось бы узнать, кто вы такая, – мягко возразил он. – Ради Бога, скажите, как вас зовут, и тогда я…

– Ничего я вам не скажу. И… не обязательно садиться так близко… – С этими словами Элизабет привстала и отодвинулась от него на несколько дюймов.

Янки сидел, вытянув перед собой длинные ноги, и грустно улыбался.

– Сжальтесь надо мной, мисс, – тихо сказал он. – Я уже несколько лет не был дома и вот уже целую неделю сижу в этой тюрьме. Я так одинок.

Мужчина поднял голову и посмотрел на девушку. Глаза его были полны мольбы. Он медленно протянул ей руку.

Элизабет отрицательно покачала головой, но тут же, не в силах справиться с колдовскими чарами его взгляда, коснулась кончиками пальцев раскрытой теплой ладони янки. Длинные сильные пальцы тотчас обхватили ее кисть.

Янки прошептал:

– Боже мой, в жизни не держал такую крохотную нежную ручку.

– Вам и не следует делать этого, – прерывисто дыша, сказала Элизабет. В ответ мужчина лишь улыбнулся и, продев свои длинные пальцы между ее пальчиками, притянул руку девушки к своей груди. Она попыталась высвободиться, хотя совсем не была уверена в том, что действительно хочет этого. Заметив нерешительность Элизабет, он не отпустил ее и заговорил о каких-то пустяках. Девушка почти не слушала его, но низкий мягкий голос янки действовал на нее успокаивающе.

Элизабет глубоко вздохнула и прислонилась головой к стене. По всему ее телу разлилось приятное тепло. Тревога и напряженность исчезли с ее лица. Она расслабилась. Эта перемена не осталась незамеченной.

Янки хотелось приблизить минуты блаженства, заключить ее в свои объятия и зацеловать – такую обмякшую, полусонную. Но он решил не спешить и, убаюкивая ее своим низким бархатистым голосом, терпеливо вести за собой по сладкой тропе любви к блаженству. Не переставая говорить, он медленно переложил ее маленькую белую ручку из левой руки в правую.

Элизабет заметила перемену, но не придала ей значения и даже не попыталась высвободить руку. «Что особенного в том, что два человека держатся за руки?» – подумала она.

Янки прижал ее запястье к своей груди, а свободной рукой как бы случайно обнял за плечи. Элизабет слегка вздрогнула и отвернулась. Нежно погладив ее руку, он осторожно привлек Элизабет к себе, и она покорно опустилась на его крепкое плечо.

Прижимая ее все ближе, он попросил:

– Посмотрите мне в глаза.

Элизабет медленно повернула голову, взглянула ему в глаза и неуверенно произнесла:

– Лучше бы вам вернуться на свое место, шпион.

Его длинные пальцы еще крепче обхватили ее плечо.

– Да, наверное, лучше, – сказал он, – но я не хочу.

Он поднес ее нежную руку к губам и поцеловал запястье. От прикосновения его бороды Элизабет стало щекотно, и она невольно улыбнулась.

Янки перевернул ее руку и прижался губами к ладони. Улыбка тотчас же исчезла с ее лица. Он начал медленно водить языком по ее ладони вдоль линии жизни. Элизабет вздрогнула, ее бросило в жар. Мужчина тихо проговорил:

– Позвольте мне побыть с вами, хотя бы недолго.

Он приподнял голову и с мольбой посмотрел на нее. Элизабет знала, что должна сказать «нет» и что любой другой ответ приведет к беде. Этот смуглый бородач – янки, более того, он шпион, враг. Ей даже говорить с ним не следовало, не то что сидеть в его объятиях и позволять ему целовать руки. Продолжая вопросительно смотреть на ее полуоткрытый рот, янки повторил свою просьбу:

– Умоляю вас.

От смущения и волнения у Элизабет перехватило дыхание. Янки ждал ответа. А она была настолько взволнована близостью этого человека и околдована его глубоким грудным голосом, что не могла взять в толк, о чем же он просит и чего ждет.

– О чем вы?

– Я прошу позволить мне остаться подле вас, – ответил он и так сильно прижал Элизабет к своей груди, что она почувствовала, как бьется его сердце.

– Это безумие, – пробормотала она, едва дыша. – Вы сошли с ума!

Он взял Элизабет за подбородок и положил ее голову себе на плечо.

– Мы сошли с ума, – добавила она, когда жесткая ткань кителя коснулись ее щеки. – Я сошла с ума, – беспомощно прошептала Элизабет.

– Это мир сошел с ума, а не мы, – прошептал янки. Его глаза горели страстью, он не отрывал дерзкого взгляда от ее рта. У Элизабет задрожали губы, она никак не могла унять эту дрожь. Вдруг янки пробормотал: – Поцелуйте меня, пожалуйста. Если бы вы знали, как давно меня никто не целовал. – Он помедлил и, тяжело вздохнув, приблизил свое лицо к ней. И вот уже не больше дюйма разделяло их губы. Он повторил: – Поцелуйте меня, мисс. Поцелуйте же.

Элизабет хотела было сказать «нет!», но, к своему ужасу, обнаружила, что голос не слушается ее. Она не смогла вымолвить ни слова. Оставалось отрицательно покачать головой, но было уже поздно: губы янки коснулись ее губ. Она пыталась вырваться из его объятий, но тщетно.

Янки страстно поцеловал Элизабет и тотчас отстранился от нее. Он убрал руку с плеча девушки и прислонился к стене. Он сидел, вглядываясь в темноту.

Поведение янки одновременно удивило, обрадовало и озадачило Элизабет. Ее обрадовало то, что этот загадочный мужчина не стал демонстрировать свою силу и отпустил ее. Однако она была озадачена тем, что ее поцелуй совсем не взволновал его – ведь он не попытался поцеловать ее вновь.

Вдруг янки пошевелился. У Элизабет замерло сердце. Ей показалось, что он вновь пытается ее поцеловать. Повинуясь инстинкту, девушка приблизилась к нему, подставляя лицо для поцелуя.

Однако янки вовсе не собирался ее целовать. Он лишь ближе пододвинулся к стене, лениво повернул к Элизабет голову, окинул ее равнодушным взглядом и сладко зевнул. Элизабет онемела от удивления.

Спустя мгновение янки закрыл глаза.

Элизабет нахмурилась. Она была сконфужена и даже слегка оскорблена. Она пристально смотрела на янки. Секунда-другая, и он уснет, если уже не спит.

«Прекрасно!» – подумала Элизабет.

Это именно то, чего она от него хотела. Наконец-то он оставит ее в покое. Ведь это всего-навсего грязный шпион-янки, которому нельзя доверять.

При тусклом свете луны было почти невозможно определить, как он выглядит. Ясно было лишь то, что он слишком худощав, что у него густая черная борода и дерзкий, беспардонный взгляд. Наверняка при ярком дневном свете он страшен как черт.

– Шпион, – тихо позвала Элизабет.

– Да?

– Посмотрите на меня.

Его густые черные ресницы вздрогнули. Янки поднял глаза и выразительно посмотрел на нее. Элизабет улыбнулась и сбивчиво проговорила:

– Я… я… полагаю, если вы хотите, то можете поцеловать меня еще раз.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Янки даже не шелохнулся. И лишь проговорил:

– Я не хочу целовать вас, мисс.

– Вы?.. Не хотите? – Брови Элизабет изогнулись дугой.

– Да нет… Я хочу… – Низкий голос янки зазвучал нежнее. – Я хочу, чтобы вы поцеловали меня. Поцелуйте меня. Идите ко мне.

Элизабет сделала вид, что возмущена этим предложением, однако тотчас наклонилась к нему, положила руки на его заросшие щеки и нежно погладила их. Элизабет предполагала, что янки попытается обнять ее, но он не двинулся с места. Он терпеливо ждал ее поцелуя.

Удары сердца отдавались в ее ушах. Затаив дыхание, Элизабет приблизила губы к губам янки и поцеловала его. Она с удивлением обнаружила, что его губы мягки и нежны. Сладость поцелуя опьянила ее, но… она подняла голову, сморщила нос и… рассмеялась. Густая шелковистая борода янки касалась лица девушки, и ей было так щекотно.

– Борода щекочет? – спросил мужчина, обнимая Элизабет.

– Немного, – ответила она, потирая кончик носа.

– Если б мог, я бы побрился ради вас, – сказал янки и привлек Элизабет к себе.

Их губы слились в поцелуе, но девушка продолжала смеяться – теперь ее щекотали усы. Однако янки это не смущало, он продолжал осыпать поцелуями ее глаза, лоб, щеки. Смех душил Элизабет. Наконец его губы вновь приблизились к ее губам, и он проговорил:

– Как мне нравится этот дивный женский смех.

Разомлев от поцелуев и ослабев от смеха, Элизабет прошептала:

– Когда вы целуете меня, я просто не могу не смеяться. – Она смахнула слезы, катившиеся по ее разгоряченным щекам.

Голова Элизабет лежала на плече янки, и он не мог отвести взгляд от ее лица. Глаза девушки были полузакрыты. Блестящая волна рыжих волос ниспадала до самого пола. Гибкий стан то и дело вздрагивал от смеха. Он почувствовал неудержимое желание обладать ею. Сердце стучало в висках. Желание перерастало в неуемную страсть.

– Я… Я больше не буду смеяться, обещаю вам, – едва сдерживая смех, проговорила Элизабет. – Сейчас, сейчас, – пряча лицо в его серый китель, бормотала она. Случайно коснувшись носом его волосатой груди, она вновь расхохоталась. Она походила на ребенка, который умоляет своих родителей не щекотать его больше, а едва успокоившись, вновь ждет продолжения игры. Элизабет то прижималась, то отстранялась от его груди, повторяя вновь и вновь: – Я больше не могу… Я не могу… не смеяться…

Наконец янки спросил:

– Хотите, я вам помогу?

– Хочу, но вы не сможете. Никто не сможет мне помочь.

Улыбка слетела с его лица. Он запустил свои длинные пальцы в ее густые волосы и, мягко захватив их на затылке, начал медленно привлекать ее к себе. Он пристально смотрел ей в глаза, и она видела, как голубая жилка пульсирует у него на лбу. Янки уверенно произнес:

– Я могу.

Глава 5

Губы янки прижались к полуоткрытому рту Элизабет. Продолжая вздрагивать от смеха, она вдруг напряглась и попыталась высвободиться. В ответ он чуть отстранил свои губы, но его горящие страстью глаза продолжали ласкать ее. Никогда ни один мужчина не смотрел на нее так.

Мало-помалу Элизабет успокоилась и перестала смеяться. Она судорожно перевела дыхание и увидела, что губы янки вновь начали медленно, но настойчиво приближаться к ее губам.

Она даже представить себе не могла, что поцелуй может быть таким. Его губы горели огнем. Мягкие и уверенные, они словно поглотили ее нежный рот. У Элизабет перехватило дыхание: жгучий поцелуй заставил ее позабыть о бороде и усах, щекотавших кожу.

Поцелуй янки был изысканно-опасен. Он волновал и одновременно пугал Элизабет. Казалось, янки забирал ее дыхание, а взамен наполнял тело девушки своим. Сила, исходившая от него, отнимала жизнь и волю Элизабет. Как ни странно, но она не сопротивлялась этому. Ей даже хотелось этого поцелуя. Она с легкостью отдавалась воле незнакомца, дыша огненным жаром его пламенных губ.

Как только у Элизабет начинала кружиться голова и темнело в глазах от слабости и страха, она бессильно опускалась в его объятиях и он тотчас наполнял ее рот горячим живительным дыханием.

Элизабет с жадностью припадала к его жарким губам. А когда его демоническая энергия переполняла все ее тело, она отрывала свои губы от его губ. Ошеломленная новыми ощущениями, Элизабет откинула голову на его сильную мускулистую руку и ждала, когда выровняется дыхание и сердце замедлит свой бешеный ритм.

Янки тоже ждал. Бережно, как ребенка, держа Элизабет в своих объятиях, он положил свою смуглую руку ей на сердце, и мало-помалу оно стало успокаиваться.

Не в силах противостоять дерзким ласкам янки, Элизабет мысленно клялась, что положит конец этой глупой авантюре, как только придет в себя. Еще минута, и она высвободится из его объятий, встанет на ноги и отправит янки в другой угол камеры.

Однако она не сдержала своей клятвы.

Лишь только она попыталась встать, как жадные губы янки вновь припали к ее губам, и Элизабет очутилась в его объятиях.

Этот поцелуй был подобен взрыву. Язык янки словно змея проскользнул между губами Элизабет, проник в ее рот и коснулся языка. Какое-то неведомое тепло с необычайной скоростью разлилось по телу девушки. Она точно знала, что все, что с ней происходит сию минуту, реально, легкое покалывание в кончиках пальцев рук и ног подтверждало это.

Это ощущение удивило и встревожило Элизабет. Она попыталась высвободиться из его объятий, избавиться от его пылающих губ.

Янки не собирался отступать. Он еще сильнее обнял Элизабет, продолжая ласкать языком ее рот. Она боролась, но, увы, – все было бесполезно. Его упрямые губы, бесстыдный язык покорили ее волю.

Еще никто и никогда не целовал ее так. Этот смуглый незнакомец настолько уверенно и смело вверг ее в опасную пучину близости, что Элизабет в свои девятнадцать лет чувствовала себя беспомощным ребенком. Кровь пульсировала в ее жилах, и каждая косточка была готова расплавиться от невероятного жара, охватившего все тело.

Это был неравный поединок. Наивная, страстная Элизабет против опытного и дерзкого янки. Она была бессильна перед столь изощренным любовником. Захваченная разгорающейся страстью, она безвольно припала к его груди.

Наконец янки прервал долгий томительный поцелуй, отстранился от ее припухших пылающих губ и разжал железное кольцо рук. Элизабет была свободна, но даже не шелохнулась. Ей уже не хотелось, чтобы янки уходил от нее. Ей хотелось продлить минуты блаженства. Ей хотелось его волшебных поцелуев, хотелось вновь почувствовать прикосновение его сильных ласковых рук.

Глаза Элизабет красноречиво говорили об этом.

Вдохновленный этим призывным взглядом, янки обхватил Элизабет за талию, притянул к себе и поцеловал. Не отрывая своих пылких губ от ее нежного рта, он вмиг усадил ее к себе на колени. Элизабет открыла глаза, вздохнула и откинула назад голову. Янки прильнул губами к ее шее.

– Нет, – бормотала девушка, запуская свои пальцы в его густые волосы, – не надо…

Не обращая внимания на слова Элизабет, янки продолжал покрывать поцелуями ее шею и наконец добрался до крохотных пуговок корсажа, которые ему уже доводилось расстегивать. Без особых усилий он справился с половиной застежки.

– Прошу вас, не надо, – шептала Элизабет, не открывая глаз. – Перестаньте, пожалуйста.

Расстегивая пуговку за пуговкой, он и не думал останавливаться. Его напряженный язык ласкал ее нежную шею, поцелуи бесстыдно опускались все ниже и ниже к ее груди. Элизабет еле слышно проговорила:

– Нет, я же сказала, нет, – и инстинктивно выгнула спину, прижимаясь к его лицу.

Платье было расстегнуто до середины груди. Его губы касались ее белья. Ее пальцы нервно теребили его густые волосы. С трудом переводя дыхание, Элизабет вдруг поняла, что еще немного, и она не сможет устоять.

Не отводя от Элизабет пылкого взгляда, янки быстро опустил край кружевного белья и, почти обнажив ее набухшие соски, принялся целовать ее грудь. Он делал это так нежно, страстно и в то же время бережно, что Элизабет невольно предвкушала наслаждение от прикосновения его губ к соскам.

Янки поднял голову и с любопытством посмотрел на Элизабет. Она проглотила слюну и устремила на него страстный взгляд. До сих пор дремавшая в ее теле чувственность пробудилась. Элизабет поддалась искушению принадлежать этому смуглому незнакомцу.

Высунув кончик языка, Элизабет облизнула пересохшие губы. Затем она подняла свои огненно-рыжие волосы и, собрав их на затылке, обнажила шею. Через мгновение она безвольно опустила руки, и локоны рассыпались по ее обнаженным плечам. Она глубоко вздохнула, и ее грудь легла поверх кромки белья. Нетерпеливо извиваясь на коленях янки, она откровенно прижималась то к его паху, то к бедрам.

Янки позволил Элизабет вести эту игру. Проснувшаяся в девушке страсть сводила его с ума. Слегка прищурив глаза, он наблюдал за ней, наслаждаясь и возбуждаясь красотой ее тела. Он ничуть не сомневался в том, что она знала, что творила. Она была столь обольстительна и столь бесхитростна, что он не мог совладать со своей плотью.

Врожденная сексуальность придавала особую притягательность ее свежей красоте. В свете луны, с распущенными по плечам волосами, она казалась ангелом, спустившимся с небес. Однако то, что она сейчас делала, было настолько земным!

Янки чувствовал, что эта горячо желанная им женщина увлечет его за собой в неведомые глубины райского наслаждения.

Он прижал ее к себе, утонув лицом в ее дивных волосах, их запах наполнил его грудь сладкой истомой. Янки не мог ждать более ни секунды.

– Дорогая, дивная моя, не дайте мне умереть несчастным. Позвольте любить вас, прежде чем мы умрем. – Он поднял лицо и посмотрел ей в глаза. – Подарите мне один, последний миг блаженства.

Не успела Элизабет ответить, как янки припал к ее губам. В этом поцелуе было столько нежности, что Элизабет доверчиво положила руку ему на грудь. Неукротимая, дикая страсть охватила их.

Рука Элизабет блуждала по его груди, пока пальцы не наткнулись на маленькую пуговицу на его кителе. Элизабет даже не заметила, как сорвала ее. Выпав из ее руки, пуговица покатилась по каменному полу.

Не переставая целовать горячие влажные губы девушки, янки схватил ее руку и прижал к своей груди. Пальцы Элизабет коснулись густых жестких волос. Упругие завитки были покрыты мелкими капельками пота. Необыкновенное тепло исходило от его гладкой смуглой кожи. Все тело Элизабет горело от страсти. Завороженная его волшебными поцелуями и чарующим голосом, она вдруг почувствовала, что предложение янки не столь уж безумно. На рассвете она умрет. А что она видела в жизни? Она пойдет на казнь, так и не познав близости с мужчиной, если не позволит янки любить себя.

Он поцеловал Элизабет чуть ниже правого уха, и у нее перехватило дыхание. Янки глухо пробормотал:

– Дорогая моя, я страстно желаю вас.

– Шпион… шпион… шпион… – в забытьи шептала она.

Янки склонился к ее расстегнутому корсету, коснулся пальцами крохотного бантика на ее белье. Развязав бантик, он принялся за крючки. Освободив грудь от одежды, он припал губами к ее правому соску. Элизабет вздрогнула, с трудом вдохнула и замерла в томительной неге.

Очаги огня, томившие ее плоть, разгорались в адское пламя страсти, охватившее все ее существо. Элизабет притянула его голову к своей груди, и ее захлестнула новая волна восторга.

Теперь янки знал, что ее поражение неизбежно. Пока его язык забавлялся с маленьким упругим соском, дыхание девушки становилось все более прерывистым и тяжелым – это будоражило его кровь.

Рука янки потянулась к юбке Элизабет. Зажав в кулаке голубую ткань, он начал медленно поднимать ее вверх. Элизабет не противилась этому. Она не противилась, когда его смуглые пальцы коснулись ее колен, а затем осторожно раздвинули их. Янки отстранился от ее влажной от поцелуев груди.

Элизабет сделала последнюю попытку защитить себя от соблазна принадлежать этому мужчине и прикрыла рукой свою грудь. В ответ янки лишь покачал головой, и ее рука безвольно упала.

Мужская рука осторожно поползла вверх по ее правой ноге и наконец замерла на бедре поверх тонких шелковых панталон. У Элизабет пересохло в горле. Она посмотрела на него и уже не могла отвести взгляд. Словно загипнотизированная, она вглядывалась в темные, подернутые страстью глаза янки.

Его теплая рука поднималась все выше, пока не замерла у ее лона. Элизабет почувствовала нежное прикосновение. В нем не было даже намека на грубость или нетерпение, хотя, сидя на коленях у янки, она ощущала, насколько напряжена его плоть.

Его длинные пальцы нежно гладили мягкую ткань, скрывающую ее пылающее лоно.

– Отдайтесь мне, милая. Позвольте мне любить вас, – тяжело дыша, проговорил он.

– Да, – испуганно и страстно прошептала Элизабет. – Да, шпион, да.

Глава 6

Все сомнения покинули Элизабет Монтбло. Она отдалась шпиону-янки столь доверчиво и пылко, что он решил доставить ей удовольствие, какого она не испытывала со своими прежними любовниками.

Покрывая поцелуями и лаская каждый дюйм ее мраморного тела, он ловко снимал с нее одежду. Элизабет не имела опыта в любовных играх, но обладала врожденной чувствительностью и испытывала острое наслаждение от того, как он ее раздевал. Он делал это с такой ловкостью, что, к своему удивлению, она не испытывала ни смущения, ни стыда. Как ни странно, но ей казалось вполне естественным, что этот бородатый янки раздевает ее здесь, в залитой лунным светом тюремной камере. Это возбуждало ее так, как ничто и никогда ранее.

Через несколько мгновений вся ее одежда, словно по волшебству, очутилась на полу. Нагая, Элизабет сидела на коленях у янки, мелкие капельки пота, будто бриллианты, поблескивали на ее теле. Он опустил руки, откинул голову и устремил на Элизабет восхищенный взгляд. Элизабет ощущала на своем обнаженном теле огонь, излучаемый его глазами, но ей не хотелось отвернуться, не хотелось прикрыть свою наготу. Честно говоря, ей нравилось, как он ласкал ее своим смелым взглядом.

Возможно, при других обстоятельствах она вела бы себя иначе. Но сейчас ей было трудно представить иные обстоятельства. Она знала лишь одно: сегодняшняя ночь – ее последняя ночь, а потому – долой всякую скромность. Что из того, что этот бородатый незнакомец не ее суженый, ведь и она не его невеста.

– Вы очень красивы, – хрипло произнес янки, нежно поглаживая ее гладкую спину и плоский живот. – Скажите, какого цвета ваши волосы.

– Рыжие. Темно-рыжие, – едва дыша, пробормотала она.

– Рыжие, – повторил он, окинув взглядом ее разметавшиеся по обнаженным плечам локоны. – Мне всегда нравились рыжие волосы, я люблю…

– А какого цвета ваши глаза? – мягко прервала его Элизабет. – Зеленого?

Он намотал на палец прядь ее волос.

– А какого цвета вам бы хотелось?

– Мне всегда нравились зеленые…

– Они и есть зеленые, – сказал он, зная, что сейчас это не имеет никакого значения. Если она предпочитает зеленые серым, то почему бы не позволить ей думать, что его глаза именно того цвета, который она любит.

Янки отпустил ее рыжую прядь, выпрямил спину и нетерпеливо повел широкими плечами, пытаясь скинуть китель.

– Помогите мне, мисс, – прошептал он, щекоча губами ее руку.

Элизабет была готова выполнить любую его просьбу – она сняла с него китель. Янки не замедлил выразить ей свою благодарность, припав в поцелуе к ее отвердевшему соску. Одной рукой он обнимал Элизабет за гибкую талию, а другой расстилал китель на клочьях соломы. Глядя на него, она потянулась за своим голубым платьем и, достав, положила его рядом с кителем. Янки улыбнулся, и они вместе принялись расстилать себе постель.

Последнюю в их жизни.

– Извините, дорогая, у меня нет для вас шелковых простыней, – грустно улыбнувшись, проговорил янки.

– Сделайте так, чтобы я забыла об этом, – попросила Элизабет.

Янки, как ребенка, подхватил Элизабет на руки и поднялся. Он стоял, прижимая девушку к своей груди, его стройное сильное тело напряглось от неодолимого желания. Элизабет обняла янки за шею, ее волосы рассыпались по его плечам и рукам. Прижимаясь к нему всем телом, она нервно перебирала пальцами его кудри.

Внезапно ночную тишину нарушил громкий храп Старка. Элизабет вздрогнула от ужаса.

– Я забыла о стороже! Мы не можем… О, шпион! А что, если Старк…

– Не бойтесь, – прошептал янки, крепче прижимая ее к себе. – Он будет храпеть до самого утра, я знаю. Я уже неделю в этой тюрьме.

– Ну а если он вдруг…

Он оборвал ее тревожный вопрос поцелуем. Опустившись на одно колено, он положил Элизабет на разостланную одежду. Его пальцы осторожно гладили ее спину и округлые ягодицы. Немного успокоившись, Элизабет плотнее придвинулась к нему, положила свою нежную руку ему на грудь и начала медленно вести ее вниз по мускулистому животу, пока не наткнулась на пряжку его брюк.

Он положил ее стройную ногу себе на бедро и оперся на согнутую в локте руку. Их разделяло лишь небольшое расстояние, позволявшее смотреть друг другу в глаза. Другой рукой он продолжал ласкать ее ягодицы и бедра. Элизабет гладила его волосатую грудь и упругий живот.

Он притянул ее к себе так близко, что волоски на его груди щекотали ее кожу. Их сердца бились совсем рядом, а его напряженный член, сдерживаемый лишь плотной тканью брюк, с силой упирался в ее лоно. Закинув ногу Элизабет еще выше, он коснулся ее живота, его рука медленно поползла вниз и замерла возле завитков шелковистых волос. Янки посмотрел ей в глаза, и его крепкие пальцы скользнули в глубину ее лона и начали осторожно ласкать ее плоть. Элизабет полными удивления глазами наблюдала за янки.

– Шпион, шпион… – задыхаясь, бормотала Элизабет, горячий огонь охватил все ее тело.

– Да, моя милая, я знаю, знаю… – шептал янки, покрывая поцелуями ее уши, шею и грудь. Она хватала ртом воздух, извивалась, металась от нетерпения, то поднимая, то опуская бедра. Ее бросало то в жар, то в холод. Она испытывала желание, страстное желание принадлежать мужчине. Казалось, ничего больше ей не нужно.

Янки поднялся на ноги, снял ботинки и носки, расстегнул ремень и брюки и сбросил их на пол. Элизабет успела заметить, как хорошо он сложен, и еще – ей бросилось в глаза нечто, устремленное вверх. В мгновение ока янки вновь оказался возле нее.

Он лег, плотно прижавшись к обнаженному телу Элизабет, и вновь принялся поглаживать ее матовую кожу. Его возбужденный член касался ее бедер. Янки прижал свои губы к ее губам, и терпение оставило его. Он сделал решающее движение вперед и осторожно вошел в Элизабет.

Она почувствовала резкую, обжигающую боль, замерла и отвернула лицо, избегая поцелуев.

Он почувствовал некую преграду и напряжение, охватившее ее тело. Неожиданная догадка мелькнула у него в голове: «Не может быть». Нахлынувшее желание тотчас затмило едва возникшее сомнение. Он еще глубже вошел в нее. Ее упругая горячая плоть сладко объяла его, и тогда он подумал, что она всего лишь играет с ним, дразня и кокетничая.

Элизабет лишь утвердила янки в этой мысли, когда, расслабившись, начала двигаться, повинуясь ритму его тела. Ее трепетные горячие губы осыпали поцелуями его плечи и грудь. Обезумев от страсти, она вонзила свои длинные ногти ему в спину. Ее нежное тело было столь совершенно, столь приятно упруго и восхитительно горячо, что он решил, что не позволит себе уйти из нее, пока она не будет удовлетворена.

Слишком много времени прошло с тех пор, когда он последний раз занимался любовью. А эта женщина была слишком искусна в любовной игре. Пытаясь сдерживать себя изо всех сил и понимая, что сдерживаться более невозможно, янки двигался все быстрее и быстрее.

Элизабет чувствовала, как он рос и рос внутри ее, ей казалось, что он разорвет ее на части. Вдруг тяжелые судороги сотрясли тело янки, его глаза закрылись, и, издав глухой стон, он замер. Пот струился по его лицу и груди, а сердце бешено колотилось в унисон с сердцем Элизабет.

Она лежала не шелохнувшись, понимая, что в эту минуту с ним происходит нечто грандиозное и потрясающее и что именно она тому причиной. Элизабет почувствовала облегчение. Она опасалась, что не сможет удовлетворить его, потому что не знала, как это делается.

Она тихо вздохнула. Без сомнения, она доставила ему огромное удовольствие. Сначала ей казалось, что она вовсе не причастна к тому, что произошло, но потом поняла – все случилось именно так, как и должно было быть. Ей приходилось слышать рассказы молодых жен о том, что они получали от половой близости гораздо меньше удовольствия, чем их любимые мужья. Одним дамам абсолютно не нравилось заниматься любовью, другие считали половой акт отвратительным.

Однако у Элизабет сложилось иное мнение. Ей необыкновенно нравились и его прикосновения, и его поцелуи, а если не считать нескольких секунд неимоверной боли, ей было вполне приятно. Так или иначе, но она не испытывала отвращения, скорее, наоборот – удовольствие.

Мужчина, лежавший на ней, был явно доволен. И это ее ласки привели его в потрясающий, невероятный экстаз. Элизабет тихонько поглаживала плечи и спину янки, получая от этого удовольствие и не раскаиваясь ни в чем. Янки с благодарностью думал о ней и о том, как она хороша в любви. Себя же он клял за то, что, подобно неопытному юнцу, кончил, едва войдя в ее дивное лоно. Впрочем, она не упрекнула его и не выразила неудовольствия.

Ну что же, теперь он ее должник. Следующий раз он будет внимательнее и сделает все, что она пожелает.

Элизабет застенчиво улыбнулась, когда янки, приподняв голову, поцеловал ее в щеку. Затем он перевернулся на спину и, ловко подхватив Элизабет за талию, положил ее на себя.

Элизабет казалось странным: они только что закончили заниматься любовью, а она по-прежнему испытывает мучительное томление и возбуждение.

Смуглые пальцы янки начали ласково поглаживать плечи, спину и ягодицы Элизабет, и ее тело вновь пришло в движение. Ее грудь все еще ныла, а соски все еще были напряжены. Она смотрела на его чувственные гладкие губы и понимала, что хочет его поцелуев и чего-то еще…

Элизабет подняла голову, откинула волосы назад и кончиком пальца стала водить по его верхней, а потом и по нижней губе. Рот мужчины приоткрылся.

Он слегка отстранил Элизабет и, поглаживая ее грудь, проговорил:

– Сделайте это языком.

– Что… Что?

– Ласкайте своим языком мои губы.

Эта идея показалась ей восхитительной. Она взяла лицо янки в ладони и, высунув кончик языка, начала медленно водить им вдоль его верхней губы. Это волнующее действо она повторила и с нижней губой. Когда Элизабет вновь принялась за верхнюю губу, янки приоткрыл рот. Ее волосы падали ему на лицо, она подняла руки, чтобы убрать их, и тут он снова страстно впился в ее губы. Элизабет испытывала невероятное наслаждение. Внезапно она почувствовала, что тело янки вновь готово к любовной игре.

«Он снова будет заниматься любовью?» – подумала Элизабет.

– Я опять хочу вас, мисс, – мягко проговорил он. – На этот раз вам будет хорошо.

«Будет хорошо… Что он имеет в виду?» – размышляла Элизабет. Она хотела было спросить его об этом, но он не позволил ей сделать это, закрыв ее рот поцелуем.

Они занимались любовью до самого рассвета. Элизабет узнала, что означали слова янки «вам будет хорошо». Он долго и нежно целовал и ласкал ее, прежде чем вновь вошел в ее лоно. На этот раз ей не было больно. Он медленно и осторожно двигался внутри ее, пока наконец она не почувствовала упоительный прилив блаженства.

– Шпион! Шпион! О мой милый шпион! – в упоении кричала она, прильнув к его широкой груди.

– Милая моя, – прошептал янки и позволил себе кончить. – Дитя мое.

Они были опустошены испытанным наслаждением. Они лежали в объятиях друг друга – безмолвные и недвижимые. Наконец они задремали. Элизабет разбудил громкий храп Старка. Жестокая реальность тотчас напомнила о себе: Элизабет находилась в тюрьме конфедератов, на рассвете ее расстреляют. Она содрогнулась.

В этот момент сильная уверенная рука янки обвила ее талию. Он нежно поцеловал ее и заставил забыть о том, что ждет впереди. И вновь для нее существовало только настоящее, только она и он, она и этот близкий и желанный незнакомец… Они безумствовали в любовной страстной утехе, то замирая от усталости, то вновь загораясь желанием. Когда янки наконец лег на спину, Элизабет улыбнулась, поцеловала его грудь и прошептала:

– Я думаю, вам пора узнать мое имя, шпион.

– Назовите же его, мисс.

– Меня зовут…

– Эй, вы, уже рассвело, – послышался зычный голос Старка.

Элизабет молниеносно вскочила на ноги, только сейчас сообразив, что вот уже несколько минут Старк находится рядом с ними, а она даже не слышала его шумного сопения.

– Дайте нам пять минут, черт побери, – крикнул ему в ответ янки. – И принесите кофе. – Янки уже стоял на ногах, помогая Элизабет застегнуть платье и стараясь заслонить ее на тот случай, если Старк слишком быстро войдет в камеру.

– Ничего я вам не принесу. Сейчас за вами придут и… – Охранник не закончил фразы, и Элизабет услышала, как он кому-то сказал: – Доброе утро, сэр. Доброе утро, падре.

Послышались голоса. Элизабет поняла, что пришли за ней и за янки. Поспешно застегивая корсет, она взглянула на окошко под потолком камеры и увидела первые лучи ее последнего в жизни рассвета. Она посмотрела на янки. Он стоял к ней спиной и застегивал серые брюки.

Элизабет наклонилась, чтобы надеть свои башмачки, и вдруг на полу блеснула медная пуговица, которую она в порыве страсти оторвала от кителя янки. Она задумчиво подняла пуговицу и зажала ее в кулаке, решив взять с собой, чтобы сохранить до конца.

В тот момент, когда янки застегивал китель, сержант Старк с гадкой улыбочкой подошел к камере.

– А вы тут, я смотрю, подружились. – Сказав это, он вставил ключ в замок, открыл дверь камеры и приказал следовать за ним.

Элизабет и янки даже не успели попрощаться. Они посмотрели друг на друга. Янки улыбнулся, украдкой коснулся плеча Элизабет и последовал за ней.

Утренний воздух был свеж и прохладен. Они вышли из ворот тюрьмы в сопровождении падре и начальника военного караула. Обогнув кирпичное здание, они направились к месту казни. В эти минуты Элизабет думала о своем отце, о том, что известие о ее позоре разобьет его сердце. Янки думал лишь о том, что он встретит смерть при ярком солнечном свете. Казалось, этого ему было вполне достаточно.

Чуть поодаль, выстроившись в шеренгу, стоял отряд растерянных, неопытных юнцов. Элизабет и янки переглянулись. Янки дотронулся до белого креста, пришитого к его кителю, и бросил на Элизабет ободряющий взгляд. Она смело улыбнулась ему в ответ.

Осужденных подвели к высокой кирпичной стене. Их руки были связаны за спиной. Элизабет крепко сжимала в кулаке маленькую медную пуговицу. Она сжимала ее так крепко, что пуговица впилась в ладонь, причиняя острую боль, но боль эта скорее служила ей утешением.

В ответ на предложенную повязку на глаза янки отрицательно покачал головой. Элизабет последовала его примеру. Воцарилась полная тишина. Элизабет слышала, как бьется ее сердце.

Мягким ровным голосом падре начал читать молитву. Вслед за этим начальник военного караула, заложив руки за спину, прошествовал вдоль шеренги стрелков и скомандовал:

– На плечо! – Восемь винтовок взвились в воздух. – Приготовиться! – Винтовки, прижатые к розовым щекам восьми молоденьких солдат, нацелились на Элизабет и янки.

– Огонь!

– Отставить! – прокричал курьер, осадив своего коня не более чем в футе от шеренги стрелков. Быстро спешившись, он отдал честь начальнику караула и взволнованно произнес: – Генерал Ли сдался! Война окончена! Конфедерация пала!

Ошеломленные солдаты опустили винтовки. Начальник караула читал депешу. Курьер выступил вперед, посмотрел на долговязого мужчину и спросил:

– Вы тот самый шпион северян, что выдавал себя за полковника Джима Андервуда?

– Да, тот самый, – ответил янки и улыбнулся, поняв, что из присутствующих здесь офицеров он старший по званию. Он был старшим среди всего командного состава лагеря.

Побежденный офицер южан, развязывая руки янки-победителя, вежливо обратился к нему с вопросом:

– Сэр, а как быть с заключенной женщиной? Остается ли в силе приказ о ее казни?

– А в чем она обвиняется? – спросил янки.

– В убийстве, сэр.

Янки с трудом сдерживал улыбку. Вот, оказывается, в чем дело. Эта прелестная маленькая убийца каким-то образом прознала о том, что война окончена. Все это время она знала, что на рассвете придет депеша и он, именно он, будет судить ее, именно от него будет зависеть ее судьба.

Вот почему она с такой готовностью пала в его объятия. Позволила любить себя ночь напролет, чтобы спасти свою прелестную порочную головку. Она была обольстительна, эта коварная кокетка! А он-то подумал было, что она девственница…

– Я решу этот вопрос, майор. – Янки отпустил офицера и повернулся к Элизабет.

Она с яростью смотрела на него. Он никак не мог понять, почему Элизабет так разгневалась. Она стиснула зубы и свирепо смотрела ему прямо в глаза.

«Он знал, – думала она. – Этот бессовестный шпион-северянин знал, что война окончена, поэтому вел себя как герой. Поэтому он не боялся смерти. Он знал, что не умрет! Знал, что его никто никогда не расстреляет.

Всю эту проклятую ночь он знал, что в лагерь придет депеша о поражении Ли и что он будет в безопасности. Он убеждал меня в том, что это последняя ночь в нашей жизни, просто-напросто для того, чтобы меня соблазнить».

Элизабет смерила взглядом высокого темноволосого мужчину, с которым только что занималась любовью. Он ехидно улыбнулся и покачал головой.

– Вы знали об этом, не правда ли, моя милая?

– Нет, – сердито ответила Элизабет. – А вот вы знали! Гнусный обманщик!