Лепестки холода (СИ)

Глава 33

Всё же Алик так и не понял, что Сев самый настоящий вампир. Уже спокойней допила кофе и изобразила ничего не значащую улыбку. Алик опять напрягся. Я же легко встала, махнула своему клыкастику и первой вышла на улицу. Давненько я не отдавалась ощущениям прохладного ветерка, касающегося кожи и приносящего невесомый аромат чьих-то духов.

Алик, как я и ждала, сел за руль, я выбрала место рядом, а Сева оставила на заднем сидении. Глаза я прикрыла, демонстрируя, что на разговор не настроена. Будем считать, что говорить в присутствии Сева я не хочу, а пустую болтовню Алик не одобряет. Он сосредоточился на дороге.

На секунду я приоткрыла один глаз и посмотрела в зеркало заднего вида. Для человека Сев сидел слишком неподвижно. Плохо. Однако плавный ход машины навевал спокойствие, наверное, я не только задремала, но и уснула, потому что, когда мы приехали, Алику пришлось дважды назвать меня по имени.

Больше всего я боялась именно приезда. Сейчас я должна спровадить Сева в его комнату, и если он скажет «да, мастер», мне придётся туго. Я решила попробовать отвлечь Алика, а с вампиром объясниться жестами. Открывая дверь, я предложила:

— Алик, проходи на кухню. Ты когда ел в последний раз?

Ответом мне послужил тихий смех:

— Тина, ты решила меня отравить? Я же знаю твои кулинарные способности.

— Вообще-то, я планировала найти в холодильнике что-нибудь съедобное.

Алик усмехнулся ещё раз, кивнул и медленно пошагал в указанном направлении. Я перевела дух. Его смех — жутковатое зрелище, улыбка во весь рот, а в глазах ни грамма эмоций. Оглянулась на Сева, махнула рукой, а сама заперла дверь. Вампир, к счастью, понял и, ни слова не говоря, скрылся у себя в комнате. Понятливый он, когда это особенно нужно. Умница. Я же прошла к Алику.

— Нашёл что-нибудь?

— С каких пор ты готовишь? — Алик кивнул на распахнутый холодильник.

— А это не я. Думаю, ты заметил, что жилплощадью я охотно делюсь с нуждающимися.

Алик выгрузил на стол салат, колбасу, хлеб, достал из посудного шкафа ножик и принялся резать бутерброд. Я пристроилась рядом и отвернулась к окну. Смотреть на нож в его руках было неприятно, слишком чувствовался профессионализм.

— Что, Тина?

— Жду, когда ты мне расскажешь о моих соседях.

— Мало.

— Почему?

— А как ты думаешь?

Я безразлично дёрнула плечом. Я никак не думала, только чувствовала, что совершила ошибку, обратившись к охотникам за информацией. Алик, не дождавшись ответа, отложил ножик и впился зубами в хлеб с колбасой. После бутерброда он переключился на салат, и, только отодвинув от себя грязную тарелку, вспомнил обо мне.

— В Хельбурге всегда было тихо. Ничем не примечательный городок, из нас им почти никто не интересовался.

Я выбрала Хельбург именно за тишину. Я оторвала взгляд от окна и посмотрела на Алика.

— Я привез тебе информацию, которую удалось собрать после того, как ты попросила.

— Спасибо.

— Обращайся, Тина.

Мы помолчали.

— Ключевыми игроками до недавнего времени являлись вампиры, — заговорил Алик, — Недавно произошла смена Мастера, и теперь найдутся желающие выяснить, чего новичок стоит. И, традиционно, оборотни. Среди первых точно есть крысы и змеи.

— Не густо.

Алик картинно развёл руками. А я всё больше убеждаюсь, что приехал он, чтобы на меня посмотреть. Вот охотничек… Я побарабанила пальцами по столешнице, зевнула. Алик прищурился.

— Я планирую уехать утром. Надо же разобраться, кто там тебя преследует.

— Тогда сейчас спать, — предложила я.

— Для начала я хочу тебе кое-что показать.

Алик извлёк из кармана плоскую металлическую коробочку, щёлкнул замком, но открывать не стал.

— Она попала ко мне, когда ты уже уехала, — пояснил он.

Я взяла из салатника вилку и поддела крышку. Полагаю, что внутри, Алик знает, и открыть содержимое, если это самоубийственно, мне не позволит. Но он не вмешивался, наблюдал за мной с почти детским любопытством. Всё же жутковатый он тип. Откинув крышку, посмотрела в коробку.

На бархатке лежал самый обыкновенный зуб. Чуть желтоватый, крупный, с обломленным корнем. Я потыкала его черенком вилки и перевела взгляд на Алика, ожидая пояснений, их, само собой, не последовало. Зуб как зуб. Я выставила над коробочкой ладонь и медленно расслабилась, позволяя своей силе просочиться в окружающее пространство.

Сначала осторожно, а потом смелее я коснулась зуба своим холодом и не почувствовала ровным счётом ничего, если не считать ощущения, которые всегда сопутствуют соприкосновению с мёртвой материей. Повернувшись к Алику, я выдала вердикт:

— Пустышка.

— Не может быть, — возразил он с абсолютной уверенностью, — Зачем-то эту дрянь хранили. Скажи мне, зачем, Тина.

Я вновь вернулась к осмотру и начала рассуждать вслух:

— Магии или чего-то иного сверхъестественного я не чувствую, точно могу сказать, что зуб не принадлежал вампиру, — я сосредоточилась, — Знаешь, зуб простого человека должен бы восприниматься чуть иначе. Не уверена, возможно, это клык оборотня.

— Зачем эта дрянь?

— Может, как ингредиент? Но с этим не ко мне.

Я отодвинула от себя коробочку. Руку от прикосновения к бархатке обдало жаром. Я вскочила на ноги.

— Тина?

— Дело не в зубе, а в упаковке. Погоди.

Я сосредоточилась на своих ощущениях. Почти огонь, или кипяток. Но странный. Я привыкла к тому, что холод — моя стихия, а тепло — его противоположность, жизнь. Огонь, который опалил мою руку, был мёртвым. Я поёжилась. Трогать бархатку повторно я точно не хотела, но разобраться нужно. Я попробовала дотронуться до неё своей силой. Огонь откликнулся так, словно я могла бы им управлять.

— К тому, чем мы занимались, это не имеет никакого отношения, Алик. Где ты взял эту бяку?

Он чуть поморщился. Чёрт, если бы это был кто-то другой, я бы решила, что он смутился.

— Алик?

— Друг дал, — неохотно пояснил он, — тот, который радикал.

— И?

— Он хотел знать, будет жечь тебя ткань или нет. Я дал слово, что проверю. Иначе он бы приехал лично. Он с помощью этой штуки ведьм и прочих нечистых находит, говорит, бархатка ему в наследство от испанской инквизиции досталась. Думаю, врёт.

— Значит, радикал пользуется магическими прибамбасами?

Не знаю, чего я испытывала больше: страха за свою жизнь или злости. Сила, которую обратно я так и не втянула, кружила голову. Я собрала свой холод и бросила в бархатку. Секундное сопротивление и пустота. Зуб рассыпался в крошку, а ткань посерела, словно на ней пепел выступил. Я ткнула в неё пальцем повторно и не почувствовала ничего.

— Тина?

— На некромантию эта штука, похоже, не рассчитана, — пожала я плечами, — Сломалась.

— Ты нарочно!

Алик смотрел на меня с неподдельным возмущением. Я захлопнула крышку и бросила коробку в мусорку.

— Ведьма ты, — сказал он искренне.

— Нет, я некромант.

— Покойница. За испорченную игрушку он тебя прибьёт.

— А ты? — поинтересовалась я устало. Я обуздала силу, эмоции схлынули, оставляя апатию и желание уснуть, скажем, на недельку.

— Убью ли тебя я?

Я кивнула. Уверена, что да, даже если Алик решит не признаваться.

— Возможно, — ответил он, — никогда не задумывался.

Верю. Он, повторяя мой недавний жест, побарабанил пальцами по столу.

— Давай укладываться, Тина. Утром я посмотрю на твоего… гостя, и уеду.

Я первой вышла с кухни. Кажется, от охотников, по крайней мере, от самых радикально настроенных, скоро прилетит мне привет.

Спать я так и не легла, просидела в своей комнате, поджав под себя ноги. Мои мысли занимал Алик и немного Алан. О лисах я вспомнила только потому, что я за них отвечала, Алик же был угрозой. Раньше мне казалось, что я его понимаю: охотник, уничтожающий всё, что он сочтёт сверхъестественным, но готовый сделать исключение и… отсрочить казнь. Это в первую очередь касалось Леды. Ведьму охотники по-своему любили, но я была готова биться об заклад, что, оступись она хоть на полшага, её убьют. Теперь я сомневалась. Алик не только не спешил со мной разобраться, но и беспокоился. Он даже предложил мне некоторую защиту от своих же коллег. Этого я решительно не понимала.

Я почувствовала приближение рассвета. Потянулась, зевнула, наклонила голову сначала к правому, потом к левому плечу, размяла плечи и неуклюже встала. Алик сказал, что пойдёт проверять Сева, Алик сделает, и лучше мне присутствовать. Я вошла в комнату своего клыкастика даже не потрудившись постучаться. Меня он чуял на расстоянии.

Сев стоял посередине комнаты и ждал меня. Заученно поклонился. Я махнула рукой, предлагая следовать за мной. Сев повиновался, не проронив ни единого звука. Я не слышала его шагов. Ощущение — будто я одна иду по дому, но моё некромантское чутьё подсказывало, что Сев следует за мной, как собачонка на верёвочке.

Я поднялась на второй этаж и прошла в пустую комнату, распахнула окна, смотревшие на восток. Именно за них я выбрала эту комнату.

— Хочешь снова увидеть восход? — спросила я Сева.

— Мастер, — выдохнул он. Я вздрогнула от его тона: абсолютное обожание. Так, наверное, можно было с богиней разговаривать.

— Иди ко мне, — поманила я.

— Мастер, — повторил он, приближаясь.

— Вот вы где! — воскликнул с порога Алик. Я подобралась, разом забыв про тонкие душевные переживания своего вампира. Слышал Алик обращение Сева ко мне или нет?

Сев смотрел на поднимающийся из-за горизонта золотой шар. Я встала рядом с ним и тоже уставилась на солнце. Руку я положила Севу на плечо, стараясь оказаться между ним и Аликом. Втроём мы молча наблюдали восход. Впервые то, как солнце выкатывается на небо, показалось мне захватывающим, безумно притягательным зрелищем — сказалось влияние Сева, и я не могу не согласиться с вампиром, после столетий темноты он точно знает цену свету.

Алик не мешал нам, прислонился плечом к стене и смотрел. Возможно, он тоже был под впечатлением, но, скорее всего, Алик пытался определить, кто такой Сев. Только что охотник наглядно убедился, что вампиром обитатель моего дома быть точно не может. Золотые лучи скользили по бледной коже вампира, не причиняя ему ни малейшего вреда.

Солнце поднялось выше и начало слепить. Я потянула Сева от окна. Он молча последовал за мной. Судя по всему, моя кровь не даёт вампиру отключиться на день, как это должно быть. Жаль, что защита от солнечного света не идёт в комплекте с «бодростью». Алик шёл за нами. Я подтолкнула Сева в его комнату, а сама прошла на кухню.

— Знаешь, весь мой опыт говорил, что он кровосос. Я не мог поверить своим глазам. Хорошо, что это не так. Только он какой-то странный. Заторможенный? Псих как будто.

— А если я стану настаивать, что он вампир?

Алик рассмеялся.

— Мне пора, Тина. Надо объяснить своему приятелю, что ты в его список на ликвидацию не входишь.

Я не ответила, я варила себе кофе. Алик сморщил нос и отвернулся. Не знаю, о чём он думал, но дожидаться меня не стал, резко поднялся и направился к выходу.

— Закрой за мной, — коротко приказал он.

Я продолжала стоять над туркой. Я слышала, как отъезжает машина. Как раз начала подниматься пена. Я сняла турку с конфорки и пошла на террасу запереть замки. Теперь позвонить Алану. Интересоваться, как дела у моих лисиц при Алике, я так и не рискнула. Отчасти я доверяла Стасу, но только отчасти.

Алан ответил после третьего гудка.

— Это Тина, как у вас с Дирком дела?

— Нам выдали твою комнату.

— Сами домой вернётесь?

— Вполне.

— Жду.

Я убрала мобильник в карман, развернулась, чтобы пройти обратно на кухню, и увидела стоящего передо мной Сева. В руках он держал кружку с кофе.

— Мастер, я взял на себя смелость, — неуверенно начал он.

— Спасибо, — обрадовалась я, отбирая напиток. Я забралась на диван и кивнула на место рядом с собой, — Присаживайся.

Сев замер в нерешительности, но в следующее мгновение он уже сидел, как я и велела, застыв памятником самому себе. Ничего человеческого в Севе не было, хоть в прошлом он… был человеком. Эта мысль заставила меня поперхнуться. Раньше это знание просто существовало в моей голове, теперь я впервые начала его осознавать. Кажется, я больше никогда не смогу относиться к вампирам, как к абсолютно чуждым существам. Смерть их меняла. И чем старше вампир, тем больше он был нежитью. Я задумалась о том, как моя сила меняет меня. Достаточно вспомнить тот кураж, с которым я ударила в бархатку, подсунутую Аликом. Это не было моей реакцией, это было действием, которое я совершила под влиянием некромантии. Мне стало страшно. Я понятия не имела, во что я превращусь через год, два, десять лет. Может быть, тот радикал не так уж и неправ, вырывая сверхъестественное с корнем, без разбора.