Летний понедельник

Глава 4

В то утро у Денни не было времени раздумывать над тем, проснулся ли Джек Смит и отпустит ли он ее, как обещал, на рынок. Солнце уже вовсю освещало сад. Девушка откинула одеяло и понеслась в ванную, открывая по пути двери. «Чертовы замки! — взбесилась она, поворачивая ключи. — Какого черта я вообще запираюсь?»

Было время, когда Денни решила, что ругаться женщинам не к лицу. Но поскольку в моменты стресса все же надо было как-то спускать пар, она приняла для себя слово «черт». Однако менее крепкие богохульные словечки незамеченными прокрались в ее повседневную речь — их она, сама того не подозревая, нахваталась в период своего немного нелепого замужества.

Слово «черт», время от времени перемежавшееся с призывами к Всемогущему, сопровождало Денни все утро: пока она принимала душ, одевалась, красила губы, кормила птиц и выпускала их погулять, кормила и доила Рону, кормила и поила лошадей, включала поливалки на огороде. С папоротниками Денни вчера переусердствовала, поэтому сегодня оставила их в покое.

Она заперла все цистерны, потому что не хотела, чтобы Джек Смит устроил тут оргию с драгоценной влагой. Если захочет пить, пусть пьет из поливалки.

Поскольку он не вышел помочь, когда Денни грузила коробки в фургон, она решила и дом запереть. Если захочет есть, пусть сырыми яйцами довольствуется или зелеными овощами. Что он за мужик… мужик или мальчик, кем бы он там ни был… если позволяет женщине таскать тяжести. «Знает ведь, черт побери, что я еду только ради его сигарет!» — метала гром и молнии Денни. Она проспала рассвет. Это все он виноват! А теперь еще заставляет ее работать грузчиком!

Вот в таком настроении пребывала Денни в ту жаркую летнюю среду. Гнев изгнал из ее сердца и страх, и жалость. Она полностью отдалась своей обиде. Совершенно измотанная, вывела фургон к воротам и понеслась по дороге, ни разу не оглянувшись. Вперед, вперед, к Каламунде!

Денни свернула направо, решив заехать в магазин на Крыжовенном холме.

Барнз, владелец магазина, поливал из шланга ярко освещенную солнцем площадку перед входом, пытаясь прибить пыль.

— Не надо заезжать ко мне, — выкрикнула Денни. — Я сама заберу товары по пути домой. Оставьте заказ на тропинке, ладно?

— Ладно, Денни. Что-то ты сегодня припозднилась. Не часто ты по средам на рынок ездишь.

— Сегодня особенный день.

— Я собирался заглянуть к тебе, привезти кое-что да проведать, как ты. Маки все еще в отъезде?

— Вернутся на следующей неделе. У меня все в порядке. Спасибо вам! — Она нажала на акселератор, помахала правой рукой, высунув ее в окно, и подумала: «Я только что спасла тебе жизнь, Барнзи, но ты никогда об этом не узнаешь».

Тут ее словно током ударило. «Господи! Что я делаю? Я совсем с ума сошла, что ли?» Она же могла остановиться и рассказать обо всем Барнзу. Могла воспользоваться его телефоном… Почему она этого не сделала?

Машина неслась со скоростью пятьдесят миль в час, и Денни сбросила обороты. Фургон медленно пополз вдоль дороги. Через минуту она уже будет в Каламунде. Заберет газеты и письма. Там и полицейский участок есть. Эти конные полицейские наверняка получили приказ из Читтеринга и теперь идут по горячему следу в Йорке и Мундиджонге за крадеными машинами и наворованным из магазинов добром. Не говоря уже о пяти сотнях сигарет.

Надо не забыть купить сигареты.

При воспоминании о Читтеринге, Йорке и Мундиджонге ирландская кровь Денни вскипела. Да его там даже не было! Может, Джек Смит и совершил убийство, но машин он не крал и магазины не обворовывал. По крайней мере, не в Читтеринте, Йорке и Мундиджонге.

Она уже ехала по Каламунде. Еле вписалась в опасный поворот и остановилась у главного магазина. На информационной доске висела газета с заголовком: «ЧЛЕНЫ ПАРЛАМЕНТА ВСЮ НОЧЬ ПРОСИДЕЛИ НАД ЗАКОНОПРОЕКТОМ». Денни прочитала заметку, не выходя из фургона.

«Это все, на что они способны, пока я бьюсь за жизнь в одиноком доме в Холмах», — подумала она.

Девушка пришла к выводу, что действительно ведет битву — не физическую, а психологическую. Она победила Смита своей выдержкой. Это наверняка стоило ей нескольких килограммов веса. Все к лучшему.

В один прекрасный день она вспомнит и обдумает весь тот ужас, который ей пришлось пережить. Припомнит то, как мир рухнул и ноги затряслись, когда она увидела Джека Смита на веранде, с ружьем в руках. И долгие часы у опушки, желание сбежать и страх, всеобъемлющий страх. Она непременно подумает об этом когда-нибудь. Только не сейчас. Пока еще ей становится плохо от одной мысли об этом, а впереди у нее долгий путь, и она не может позволить себе быть слабой. Чего ради ей погибать в аварии, раз уж она сумела выжить в компании Джека Смита?

Только теперь, сидя в машине и разглядывая заголовок, Денни полностью осознала, что опасность наконец осталась позади. Она была жива и свободна, но никак не могла поверить в это. Все происходило словно во сне, было каким-то нереальным. А события последних сорока восьми часов — и подавно.

Она не вышла у магазина на Крыжовенном холме только потому, что никак не могла вырваться из круговерти, в которую попала с самого утра, сбавить обороты, остановиться и подумать.

Однажды на охоте Бен сказал ей: «Ты не способна остановиться и подумать, Денни. Тянешь спусковой крючок, как будто не мозг руководит, твоими пальцами. Если хочешь научиться метко стрелять, надо головой думать, научиться вычислять, что твоя жертва предпримет в следующий момент, хорошенько прицелиться и…» Он хотел объяснить, что Денни действует слишком импульсивно. Задним умом она всегда была гораздо сильнее.

Теперь она собиралась последовать совету Бена и тщательно обдумать свои дальнейшие действия. Любой промах может привести к катастрофическим последствиям.

Прежде всего — ферма. Если Джека Смита загнать в угол, он может запросто спалить ее. Восточный ветер еще не стих, а ферма находится на самом краю лощины — огню будет где разгуляться. К тому же она еще и цистерны с водой запечатала. Сердце у Денни упало. Зачем она это сделала? Теперь вода льется только из разбрызгивателей на огороде. Полиция наверняка не потащит за собой пожарную бригаду из Каламунды. Только фермеры знают, насколько опасен пожар в буше, полиции до этого нет никакого дела. У них совсем другая задача. Лишь такие люди, как Бен Дарси, понимают, что человек скорее сгорит сам, чем согласится смотреть на то, как гибнет в огне творение его рук.

Денни тоже это понимала. Сад, грядки с бобами и салатом, две лошади и птица стали ей дороже жизни — они олицетворяли бессмертие ее духа, были воплощением ее мечты.

И Бен знал об этом.

Однажды пожар спустился к нему с холмов по оврагу. Бен метался среди падающих деревьев, спасая своих лошадей, коров и овец, выпуская из плена птиц. Лопатой и ветками сбивал огонь с ограды, сараев, конюшен. Бен, такой медлительный, такой неповоротливый, носился, словно ошпаренный, и ни разу не остановился и не задумался над тем, какая угроза нависла над его собственной жизнью. Он должен был спасти свое хозяйство, своих животных. Только это имело значение.

Такие вот мысли молнией пронеслись в голове Денни, пока она сидела в машине у магазина в Каламунде. Надо спокойно все обдумать.

Способен ли Джек Смит на такое? Вчера он угрожал ей именно огнем. Днем парень этого делать не станет — он ведь там совсем один. И ему надо с кем-то разговаривать. Ему нужна Денни. Да, решила девушка, он будет ждать, пока она не вернется домой с сигаретами.

А вдруг кто-нибудь приедет на ферму? Как он поведет себя, если увидит полицию?

«Ловить Джека Смита лучше всего вечером, — подумала Денни. — И ветра тогда не будет — с огнем легче справиться. Нельзя рисковать жизнью местного хозяина магазина и полицейского. Не надо им туда ходить. Начнем с того, что Джек Смит может элементарно подстрелить их на подступах к дому. Нет. Играть надо очень аккуратно».

Она выбралась из машины. В магазине не было ни души, если не считать Анну Шиди, молоденькую продавщицу, которая радостно улыбнулась, увидев Денни:

— Привет. А мы тут все думаем, как ты там… В курсе, что позавчера полиция прочесывала местность?

— В курсе, — кивнула Денни. — Газеты для меня есть?

— Есть, и письма тоже. — Анна нырнула под прилавок и выудила из его недр скрученные в рулон газеты. — Вчерашние и сегодняшние. Письма — внутри.

— Спасибо, — поблагодарила Денни, забрав сверток. — Большое спасибо. — Она колебалась, глаза ее потемнели и превратились из фиалковых в ярко-синие. — Мистер Росс у себя?

Мистер Росс был владельцем магазина, и Анна сказала, что его нет на месте.

— Только после обеда приедет. Повез товары и почту в Пайсис-Гулли. Передать что-нибудь?

— Не-ет… — протянула Денни. Потом уже более решительно покачала головой. — Нет, передавать ничего не надо.

Она не двигалась с места, и худенькая двадцатилетняя Анна, с прямыми светлыми волосами и конопушками, удивленно смотрела на нее. Наконец Денни судорожно вздохнула и зашагала к выходу, но на полпути повернула обратно.

— Ой, я забыла кое-что, — затараторила она. — Мне сигареты нужны. Блок «Спешиал». У вас есть?

Анна Шиди расслабилась. Вот, значит, в чем причина колебаний Денни — старалась припомнить, что же еще она купить хотела. Денни всегда была такой. Анна даже вспомнить не могла, сколько раз эта чудаковатая покупательница резко разворачивалась на дороге, не сбавляя скорости и совершенно не заботясь о наличии других машин, только потому, что забыла что-нибудь взять. «Дурная голова покрышкам покоя не дает», — не раз говаривала Денни. Мистер Росс всегда соглашался с ней. «Твоя голова — угроза и покрышкам, и жизни. Нельзя так резко поворачивать, Денни», — не раз повторял престарелый пухленький мистер Росс, носивший очки. Сам он всегда водил свою развалюху очень аккуратно — не ездил, а плавно перетекал от дома к дому, от сада к саду. «Никогда так больше делать не буду, — обещала Денни. — Клянусь вам!» И снова на полной скорости вписывалась в поворот, а в ответ на все предупреждения опять клялась и божилась больше так не делать.

— Если мне что-то еще понадобится, я загляну вечером на обратном пути, — сказала Денни и, взяв протянутый блок, развернулась к выходу. — Мне пора. Я и так ужасно опаздываю…

— Не гони с холма, Денни, — крикнула ей вслед Анна, перегнувшись через прилавок.

— Ладно, — последовал обычный ответ.

Анна Шиди покачала головой, услышав, как Денни хлопнула дверцей фургона и рванула с места.

— Когда-нибудь она до смерти доиграется, эта девчонка. Точно говорю! — пробормотала молоденькая продавщица. Она вовсе не о Джеке Смите думала, потому что ничего о нем не знала. Она думала о выбоине на дороге, бегущей вокруг Крыжовенного холма.

Однако в то утро Денни не гнала как угорелая. Она пыталась думать. И зачем только мысль о пожаре вообще посетила ее? Если бы она об этом не вспомнила, то и не волновалась бы. Она даже чуть было не повернула назад, домой, — ей захотелось взглянуть на свою ферму. Даже заезжать не будет, издалека посмотрит, от подножия холма, на котором стоит магазин Барнза, только и всего. Просто убедится, что дыма нет. Но Денни сразу отклонила эту затею. Не может же она весь день проторчать под магазином. А если соберется ехать на ферму, нужна веская причина. Он не ждет ее до заката. Ни одна причина, которую она могла придумать, не прозвучит убедительно для человека в бегах. Только последний дурак не проявит бдительности.

Денни медленно продолжала свой путь. Отчего-то ей совсем не хотелось на рынок. Как только она туда доберется, надо будет принимать решение. Ноги сами сбавляли скорость. Они думали за нее, растягивая путешествие. Сегодня она ехала медленно.

Денни старалась выбросить из головы мысль о лесном пожаре. И внезапно она нашла выход: стала размышлять над историей Джека Смита.

Как такой прожженный парень поверил Берил Ситон? Он ведь должен быть крутым, после всех этих колоний и камер. Но он не выглядел ни крутым, ни прожженным. Он был похож на мальчишку. В газетах писали, что ему двадцать три. Денни сказала бы — шестнадцать или семнадцать. Почему он так выглядит? Как маменькин сыночек, только одежду бы ему сменить. И эти странные холодные глаза. Такие старые на столь юном личике…

Господи, какой же он жалкий в этом огромном пиджаке и ботинках Макмулленза! Худенький бледный малыш. И непослушный вихор все время на лоб спадает. У Денни сердце сжалось, когда она вспомнила, что вчера он смочил и пригладил волосы, перед тем как явиться к ней на ужин. Тот факт, что он пришел с ружьем, на время вылетел у нее из головы. Она помнила только о глупой мамаше да жестоком отчиме с железным прутом в голосе, а про пальцы, которые могли скрутить бутылочную пробку, и про зубы, способные согнуть монетку, забыла.

«Всю жизнь ему не везло», — подумала Денни, выруливая на главную магистраль, ведущую к рынкам «Метрополитен». Она даже не заметила, как пересекла мост и въехала в город.

По средам на рынке не было такого ажиотажа, к тому же она сильно опоздала. Часы на приборной доске показывали десять тридцать. Денни свернула к обочине и по привычке поглядела по сторонам в поисках рыцаря. Так и сидела, положив руки на руль и уставившись в ветровое стекло.

Не прошло и пяти минут, как Тони Манигани слез с пирамиды из ящиков с овощами и коробок и подошел к ней. Тони прекрасно понимал, что она ждет помощи, но сделал вид, будто случайно проходил мимо.

Денни не помнила фамилию Тони. Два года назад они сидели рядышком на мешках с бобами и наблюдали, как их товар уходит по такой цене, что лучше было его выбросить. У Тони слезы на глаза навернулись, а Денни ругалась, но слово «черт» при этом не употребляла. Даже в минуты горького отчаяния она никогда не выражалась в присутствии мужчин, не говоря уж о рыцарях рынка. Ей хотелось верить, что все эти Тони, Бенито и Альфонсо считают ее «леди». Именно по этой причине она всегда одевалась и красилась «не для рынка» — в таком виде ящики с фруктами и мешки с бобами не разгружают.

В тот день Денни и Тони стали друзьями. Сблизило их горе, У Тони болел ребенок, и Денни пошла навестить девочку. Жена Тони прожила двадцать лет в своей общине, ни слова по-английски не знала. Маленькая черноволосая дочурка с черными, словно две смородинки, глазами и золотыми серьгами-кольцами мучилась от боли в ушах. Денни отвезла ее к врачу, купила капли по рецепту и сама их ей закапала. Это простое решение показалось Тони и его жене чудом. Они оба плакали и благодарили Денни. Жена, правда, на словах выразить свою благодарность не могла и подарила спасительнице лилии. Денни не стала говорить, что, может, для святой Маргариты в Вестминстере лилии и хороши, но в Австралии они считаются растениями ядовитыми.

С тех пор они с Тони — не разлей вода. Тони уже не раз приходил к ней на выручку.

— Хотите разгрузиться, мисс Денни? — Лицо его осветила добрая заботливая улыбка.

— Ой, Тони! — Она тут же выбралась из машины. — Да, если можно. Сделаешь, а? Будь душкой! У меня сегодня мало товара. Так, по случаю завезла, просто в город надо было.

— О’кей. А с машиной что делать, мисс Денни? Заберете ее? Или тут хотите оставить?

— К дороге не отгонишь, Тони? Там сегодня полно места. Как твоя жена?

— Нормально. У нее все о’кей.

— А Мэри? У нее коренные зубки вылезли?

Тони расхохотался, показав собственные ровные белые зубы.

— Да у нее уже полон рот зубов! Вам стоит поглядеть, мисс Денни. Как-нибудь приходите. Жена моя де равиолли приготовит, де спагетти… Сами знаете…

— Обязательно приду, — загорелась энтузиазмом Денни. — Спасибо тебе, Тони…

Пока они разговаривали, фургоны и грузовики постоянно сновали мимо, и Денни прижалась к своему ворчащему автомобилю, пропуская их. Тони открыл дверцу и влез за руль.

Денни просунула голову в открытое окно:

— Увидимся, Тони. — Она выпрямилась, а потом вспомнила что-то и полезла назад. — Тони, если увидишь Бена, скажи ему, что я не пойду сегодня к «Луиджи», ладно? У меня дела есть… Хотя, знаешь, лучше вообще не говори ему, что я здесь, хорошо? Он не ждет меня в среду.

— Хорошо, мисс Денни. Только он может автомобиль ваш увидеть, вон там…

— Тогда спрячь его за грузовиком, будь душкой, договорились? Собака не видит — не брешет.

Тони захохотал, в добрых глазах заплясали веселые искорки.

— Вы — просто нечто, мисс Денни. Похоже, у вас завелся другой бойфренд.

— И не один! — Денни махнула ему на прощание и направилась к торговым рядам.

Как всегда, быстро и весело она пробежала по главной аллее, отвечая на приветствия. Ее захватили рыночная суета и толкотня, а два дела сразу она делать не могла. Проблема Джека Смита отошла на второй план, и думать о том, что следует предпринять или чего предпринимать не следует, Денни сейчас была не в состоянии.

Вылетев на Веллингтон-стрит, девушка некоторое время неслась, не снижая скорости, мыслями все еще пребывая с многочисленными Тони, Бенито и Альфонсо. Притормозила она только перед светофором на перекрестке с Вильям-стрит, и — увы! — мозг ее сразу переключился на другие темы.

На Вильям-стрит пришлось решать, что делать дальше: свернуть налево, к мосту Подковы и Роу-стрит, а значит — к полицейскому участку, или пойти прямо, в центр города. На самом же деле проблема заключалась в следующем: выдаст ли она Джека Смита прямо сейчас или сначала выпьет чашечку чаю.

В одном Денни была абсолютно уверена: кофе она пить не собирается. Кофе «У Луиджи» — всего лишь дань моде. После войны все больше людей стали посещать кофейни. До этого австралийцы всегда предпочитали чай, и семейство Монтгомери не было исключением.

Сияющие хромированным металлом кофейни, с прекрасной континентальной обстановкой и дикими ценами, вошли в моду. Любой, кто хотел спокойно выкурить сигаретку или помирал от жажды, заглядывал на чашечку кофе эспрессо.

В наши дни найти местечко, где бы вам подали настоящий чай в настоящем фарфоровом чайнике, — задачка не из легких. Кофейни вытеснили чайные с улиц австралийских городков. Если кто-то захочет выпить чашку чаю, то ему надо хорошо знать округу, иначе ничего не получится, потому что эти заведения прячутся в самых неприметных уголках и тупиках, будто преступники какие-то.

И сегодня Денни вознамерилась выпить именно чаю. С утра она залила в себя только стакан молока Роны да затолкала в рот бутерброд с маслом и мармеладом. Теперь ей нужны время и чай, чтобы хорошенько обдумать, как поступить дальше. К чертям собачьим кофе! Раздумывая над тем, какое заведение выбрать, она пропустила зеленый свет, и пришлось дожидаться, пока поток машин снова не остановится.

Чайная, которую девушка знала и любила, находилась довольно далеко, в пассаже на Бьюфорт-стрит. Она частенько зависала там в те дни, когда работала в газете. Многие журналисты толкались в этой чайной, потому что там всегда было чем поживиться: рядом находилось здание суда, и сюда заглядывали все, кому не лень, — акулы закона, юристы на подхвате мелкие детективы, да и сами судьи не брезговали. В ста метрах от чайной располагалась Государственная библиотека, и всякие научные работники и деятели культуры распивали тут чаи в перерывах между нелегкой мыслительной деятельностью.

Короче говоря, «Судейская чайная» — это недорогой клуб для профессионалов всех мастей, которые вели свои дела к северу от железнодорожного моста.

Ноги сами принесли Денни сюда. К тому же ее словно магнитом манили в эту чайную еще два обстоятельства: близость городского суда и возможность встретиться со старыми знакомыми — вдруг они помогут разрешить ее дилемму касательно Джека Смита?

Впервые в жизни Денни не принимала решение очертя голову. Она гордилась собой потому, что действовала осторожно и осмотрительно. Если она о чем и думала, кроме чая, так это о том, что жизнь Джека Смита — в ее руках, не говоря уже о жизни ее ненаглядной фермы, которая может погибнуть в огне. Надо принять мудрое решение. Очень, очень мудрое.

Денни перешла железнодорожный мост и поглядела на то, что Теодора называла «игрушечные паровозики Перта». Этих снобистских идей ее сестра набралась за границей. Денни же никогда за пределами Австралии не бывала, и ее ничуть не огорчало это обстоятельство. Даже наоборот, скорее радовало, ведь ей не нужно было сравнивать ее любимую родину с чужедальними странами. Не все ли равно, какая железная дорога в твоем городе — шириной три фута шесть дюймов или пять футов?

Вернувшись из Ирландии, ее отец заявил, что река Лебяжья — самое чудесное место в мире. Единственная здравая мысль, которую Денни слышала из уст папаши за всю свою жизнь. Во всем остальном он был не прав. Что бы ни делал, что бы ни говорил — он был не прав. Такое отношение к своим поступкам необузданный папочка вбивал в Денни ремнем или прогулочной тростью — в зависимости от того, что первым попадалось ему под руку. Да, в вопросе отцов, родных ли, приемных, Денни слишком хорошо понимала Джека Смита.

За этими воспоминаниями о своем детстве Денни не заметила, как дошла до «Судейской чайной» и выбрала для себя неприметный маленький столик в самом углу у стены. Она не знала, сколько времени прошло, и даже глазом не моргнула, проходя мимо полицейских участков. Она все еще мысленно спорила с папашей, когда заказывала себе долгожданный чай со смородиновым джемом и тостами.

Маленькой девочкой Денни мечтала скорее подрасти и ответить отцу. Она с замиранием сердца представляла его дряхлым, прикованным к постели стариком, который уже не в состоянии будет поднять на нее палку. Вот тогда, тогда она выскажет ему все, что, о нем думает! Но он перехитрил ее и умер задолго до этого. Месть ее откладывалась до дня Страшного суда.

Как только первый тост отправился в желудок и живительная влага потекла по горлу, Денни почувствовала себя гораздо лучше, образ отца растворился и отступил. Она расправила плечи и огляделась. В эти утренние часы посетителей в чайной было не так уж много. Поодаль она заметила двух адвокатов, которых знала в лицо. В другом конце зала сидел не слишком опрятный молодой человек, у него на лбу было написано, что он репортер. Неподалеку болтали две девчонки с портфелями — наверное, студентки, прибежали из библиотеки на перерыв.

На пороге показались двое знакомых журналистов, и Денни поспешно опустила взгляд и наклонила голову, пережидая, пока они займут столик. Ей хотелось побыть одной и подумать, а не вести светские беседы со старыми друзьями. Девушка осторожно поглядела в их сторону, но они были слишком заняты разговором и не заметили ее. Пожелтевшие от никотина пальцы сжимали сигареты, а горячий чай интересовал их не больше чем выпавшая собачья шерсть. Денни знала их как облупленных. Опусы сочиняли они хорошо, но вот пили — еще лучше.

Следом за представителями прессы в чайной объявились двое полицейских в штатском. С ними Денни знакома не была, но могла руку дать на отсечение, что это представители закона. Высокие, красивые, как все полицейские Ирландии и Австралии, плюс к тому — огромного размера ноги обуты в очень приличные ботинки. Пересуды о большом размере ног полицейских — никакая не легенда. Однажды Денни поспорила по этому поводу с одним приятелем в этой самой чайной. За три дня они не увидели ни одного полицейского хотя бы со средним размером обуви.

Денни оглядела чайную. Чисто, но как-то пустовато. Все простенько, без изысков. Ни цветов, ни картин на стенах. Маленькие столики накрыты безупречной чистоты скатертями.

Утолив свою жажду к чаю, девушка начала жалеть, что пришла сюда. Здесь она ни до чего не додумается. Странным образом ее мыслительный процесс замер на нулевой отметке, и мозги отказывались шевелиться. Она была слишком занята посетителями, постоянно отвлекалась на новые персонажи, если знала человека, начинала вспоминать всякие истории, с ним связанные. И хотя ей больше не хотелось оставаться в этом месте, куда отправиться дальше, она понятия не имела. Может, в Государственную библиотеку? Там, в тишине, среди книг, ей удастся наконец подумать. «Но не могу же я просто прийти в читальный зал и сесть», — сказала она себе. Нужно найти предлог. Можно поглядеть слово «шальная», например. Бен постоянно называл ее так. Неплохо было бы узнать, кем на самом деле она, Денни, является. Шальная… Не слишком приятно на слух. Денни совсем не хотелось расстраиваться, если выяснится, что Бен думает о ней не слишком хорошо.

Но ведь она хотела зачем-то пойти туда, только вот никак не могла вспомнить, за чем именно. Мысль эта все крутилась и крутилась у нее в голове, но оформляться не желала. Что же это такое было? Прямо как список покупок: какой от него прок, если забыл его дома, а что в нем — не помнишь…

Отчего-то это сильно расстроило Денни. Она уставилась на кончик своей сигареты, и если бы кто-то из ее знакомых увидел ее сейчас, то подумал бы: что-то очень сильно беспокоит эту девушку.

Внезапно на столик легла длинная тень, сильная крепкая рука взялась за спинку стула и отодвинула его в сторону.

Денни подняла голову.

— О! — вырвалось у нее. — Вы!

— Да, давненько не виделись, — улыбнулся инспектор Райли. — Давненько ты в этих местах не появлялась, Денни. Где была, чем занималась? Можно присесть?

Он сел, не дожидаясь приглашения или согласия, снял широкополую шляпу, положил ее на перекладину под стулом и дружески взглянул на Денни.

Сердце у нее остановилось, как будто это она, а не Джек Смит находилась в бегах. И еще девушка очень боялась, что выдала свое волнение инспектору.

— Да вот, витаю в облаках, — попыталась она оправдаться.

— Это заметно. Я еще подумал, чем ты таким занята. И сидишь тут в гордом одиночестве. Если я не ошибаюсь, ты всегда была здесь в самой гуще событий. — Он кивнул в сторону недавно прибывших репортеров и адвокатов, сгрудившихся за одним большим круглым столом.

Денни почувствовала, что отвечать надо быстро и точно, да и мозги пора бы включить на полную катушку. Инспектор Райли не должен поймать ее на мелочах. Она прекрасно помнила, что именно на мелочах люди и попадаются, именно мелочи помогают правосудию свершиться.

Денни даже в голову не пришло, что ей, как человеку ни в чем не повинному, нечего скрывать от полиции. Она вела себя словно преступник на допросе, и все из-за того, что еще не решила, как поступить с Джеком Смитом.

Несколько мгновений она рассеянно изучала красивое лицо сидевшего напротив инспектора. Он был высоким, как и другие представители его профессии. Типичный австралиец ирландского происхождения, только скулы чуть выше, и чистые голубые глаза чуть шире расставлены. Высокий лоб, густая темно-каштановая шевелюра, ровные белоснежные зубы, квадратный волевой подбородок. Легкий серый костюм прекрасно сидел на его мускулистой фигуре.

Денни давно знала его, и он ей очень нравился, но именно этот факт и заставил ее заволноваться.

На службе он всегда вел себя спокойно, и у встречавшихся с ним людей оставалось чувство защищенности. В глазах его никогда не было ни злости, ни яда, хотя Денни не раз приходилось наблюдать, как он сердился в суде. Благодаря этим чертам характера она считала Райли хорошим детективом. Бывало, и судьи, и защита давили на него, но он всегда выходил сухим из воды, спокойный, безмятежный. Бывало, он сам нагонял волну, выкладывая на слушании неожиданное неоспоримое доказательство, и все так же спокойно, все так же безмятежно. У него была репутация храброго и находчивого полицейского. Истории его необычайных побед в отряде конной полиции на северо-востоке страны стали легендами.

Если бы перед Денни уселся любой другой представитель закона, она бы не стала так сильно переживать.

Она боялась. И боялась потому, что понимала: все ее поступки за последние сорок восемь часов и Бен, и Райли сочтут неверными. Они бы на ее месте повели бы себя совсем иначе.

Бен всегда был прав. Денни знала это так же хорошо, как и то, что она частенько оказывалась не права. Ее поступки всегда диктовались отношением к конкретному человеку. Она могла бы объяснить каждую свою мысль, каждое действие и каждое слово, сказанное за последние сорок восемь часов, и даже могла бы признать, что руководствовалась «чувствами», а не законом или здравым смыслом.

Если бы инспектору Райли стала известна вся эта история, он наверняка, как и Бен, сказал бы ей: «Тебе следовало бы бежать, как только выпал такой шанс. Надо было разоружить его, когда он лежал на полу. И ни в коем случае не обещать, что ты никому о его местонахождении не расскажешь. И уж само собой, не стоило кормить его горячим ужином, давать ему сигареты и выслушивать его бредни. Надо было собраться с духом и убедить его самого сдаться. Но даже если ты не нашла сил сделать это, ты была просто обязана позвонить в полицию из магазина на Крыжовенном холме в девять пятнадцать утра. Не говоря уж о том, что молчать теперь — и вовсе преступление. Надо признаться во всем. Прямо сейчас».

Денни отдавала себе в этом отчет, но сидела и молчала, разглядывая в упор инспектора Райли и раздумывая над тем, зачем он подошел к ней да еще уселся рядом. Ее охватила паника. Раньше он никогда так не поступал.

Инспектор прикурил и вроде как даже не заметил, что Денни не ответила на его последнюю реплику. Он уставился на кончик своей сигареты, стараясь не смотреть в испуганные глаза девушки. Этот взгляд был слишком хорошо знаком ему, но раньше он встречал его только у людей виновных.

— Проблемы? — Райли неожиданно поднял голову и заглянул Денни прямо в душу.

— Да нет, просто в облаках витала, — пробормотала она и добавила, уже почти полностью обретя контроль над собой: — Падать с небес — не слишком приятно, правда ведь?

— Даже если там одни стервятники вьются? — улыбнулся инспектор.

— Почему это стервятники? — возмутилась Денни.

— Вот подумал, может, ты волнуешься насчет того парня, которого мы искали на днях вокруг твоей фермы. Джек Смит его зовут.

— А! — Денни отодвинула от себя пустую чашку. Она лихорадочно пыталась придумать ответ. Все считали ее острой на язык, и инспектор Райли — не исключение. Где же они, ее блестящие идеи? — Но ведь он в Читтеринг отправился, разве нет? — ухватилась она за соломинку. — Или теперь это уже Йорк и Мундиджонг?

— Газеты, видать, читала. — Райли покосился на свернутую в рулон почту, которую Денни прихватила с собой из фургона. Эти газеты явно были свежими и нетронутыми.

— Не читала, — ответила Денни. — Но радио слушаю, знаете ли. — Теперь у нее в руках уже не соломинка была, а настоящее бревно.

— Значит, ты слышала сегодня утром, что полиция наконец догадалась, где он может находиться? — Райли не смотрел на Денни — он повернулся к официанту: — Чайник и бутербродов. На двоих, пожалуйста, — и снова посмотрел на собеседницу: — Ты ведь не откажешься выпить со мной еще чашечку?

— Да, благодарю. — Денни с трудом контролировала себя. «Осторожнее! Только не спрашивай где. Мелочи, именно на мелочах все и попадаются. Это такой прием: задать вопрос, в котором явная ложь содержится. Может, в утренних новостях ничего особенного не было». — Значит, его уже поймали? — Она сглотнула и напряглась, пытаясь придать лицу обычное выражение. Надо успокоиться.

— Пока еще нет, но скоро поймаем. Ты же слушала радио сегодня утром?

Денни кивнула. И только тогда поняла, что сама загнала себя в ловушку. Вынесла себе приговор, заявив, что слушала утренние новости. Зачем она сделала это? Она же не включала радио. Надо было просто сказать, что ничего не знает. Слишком занята была. Она вчера слушала… Во сколько вчера Джек Смит включил свой приемник? Во сколько они узнали про Мундиджонг? Надо срочно сворачивать этот разговор. Или уводить его в сторону. Надо собраться и включить мозги.

— Что с ним будет, когда его поймают? — излишне бодро спросила она.

— Осудят, потом повесят, — бесстрастно констатировал Райли и протянул ей пачку сигарет. — Куришь такие?

— Да, благодарю.

Слишком поздно Денни поняла, что попала в очередную ловушку. Пальцы ее стали ледяными, посинели и тряслись, пока она неловко выуживала из про тянутой пачки сигарету. Наклонилась к зажженной спичке, и Райли насквозь просверлил ее своими прозрачными голубыми глазами.

«Ему не в чем подозревать меня, — убеждала Денни сама себя. — Откуда ему знать? Я раздуваю из мухи слона. Или море из чашки чаю». Эта мысль успокоила ее. Девушка затянулась сигаретой, выпустила в потолок облачко дыма и поглядела вверх.

— А я думала, правосудие вершится в суде, — сказала она. — Почему вы заранее приговариваете его к повешению? Никто ведь пока даже не доказал его вину.

— Потому что он совершил преступление, за которое приговаривают к повешению. Правосудие действительно вершится в суде. Там оно и свершится, и итогом будет смертная казнь.

— Откуда вам знать, что это он убил ее? Может, это кто-то другой. Кто-то очень похожий на него. Брат-близнец, к примеру.

Улыбка исчезла с лица инспектора Райли, глаза его теперь ничего не выражали. У Денни сердце упало. Неужели снова ловушка? Официантка принесла заказ, и прошло несколько минут прежде чем она накрыла стол, тщательно расставляя чашки и блюдца и раздумывая над тем, куда поставить заварочный чайник и кувшин с кипятком.

— Ставьте сюда, передо мной, — предложил Райли. — Я сам стану разливать, для разнообразия. — Он замолчал и неожиданно добавил: — Денни хочет собраться с мыслями и выстроить защиту.

У Денни не хватило духу поинтересоваться, что он имел в виду. Ей совершенно не хотелось, чтобы он начал развивать, эту тему. Но как эту тему сменить, она тоже не знала: у нее в голове будто замкнуло от страха и нервной дрожи.

— Не слишком крепкий. Пойдет? — без тени улыбки посмотрел на нее Райли.

— Да, спасибо. Сахару не надо.

— Зачем сегодня в город пожаловала? На рынок? Ага, помню: понедельник, среда, пятница.

— По средам я редко приезжаю, — с облегчением выдохнула девушка. Она говорила правду, и от этого ей стало легче. По природе своей Денни терпеть не могла ложь — знала, что даже самое маленькое вранье тянет за собой целую вереницу лжи. — В такую жару фрукты быстро поспевают, — пояснила она.

— И сколько ящиков ты сегодня привезла?

Вопрос был вроде бы дружеский и невинный, но он снова загнал Денни в угол. Она привезла всего два ящика абрикосов, два ящика помидоров и десять дюжин яиц. Это капля в море, и инспектор вряд ли поверит, что она потащилась в такую даль ради столь скромной прибыли.

— Четыре ящика плодов, — схитрила Денни. Она прекрасно помнила, что им говорили на уроках ботаники. Все, что содержит зерна, можно считать плодами. И огурцы, и бобы, и горох, и помидоры — это все плоды. С научной точки зрения она не соврала, и, если инспектор Райли начнет придираться, придется прочитать ему лекцию по естествознанию. Денни почувствовала, что обретает почву под ногами. — Только не говорите, что я приехала за тридевять земель киселя хлебать. Райли рассмеялся:

— Боюсь, этот твой кисель даже бензин не окупит.

Он поднял кружку и отхлебнул чаю, Денни последовала его примеру. Над столиком повисло молчание.

— У тебя ведь еще какое-то дело есть, правда? Не зря же ты спустилась к нам с небес. Уж не киселя же хлебать, в самом деле.

Другу или знакомому Денни сказала бы: «В банк приехала» или «К дантисту, зуб болит». Но инспектору такого не скажешь — он может без труда проверить эти факты. И наверняка проверит, если подозревает ее в помощи Джеку Смиту. Но почему он должен подозревать ее? Почему она не может поболтать с ним запросто, как делала это сотни раз, работая в газете? Неужели ее и впрямь мучает комплекс вины? Неужели из-за того, что она давным-давно должна была выдать Джека Смита, и в душе понимала это? Для полиции каждая потерянная минута равносильна потере нескольких миль. Вдруг он уже далеко ушел? «Господи, вот бы он и впрямь ушел!» — взмолилась Денни.

— Хотела в библиотеку сходить. — Денни бросила взгляд на часы: одиннадцать сорок пять. На Крыжовенном холме она появилась в девять пятнадцать. Два с половиной часа назад. Два с половиной часа потерянного для полиции времени.

— Снова за парту села? — удивился Райли.

— Мы всю жизнь чему-то учимся, — изрекла Денни и сама поняла, как глупо прозвучал ее ответ.

— Старые дела не приходилось читать? Когда в газете работала?

— Что вы, нет, слава богу! — замахала руками Денни. — И без того дел хватало…

— А я читал. Приходилось. Много чему из старых дел научился.

У Денни глаза загорелись, и она попалась на удочку собственного любопытства:

— Из каких дел?

— Из дел об убийстве.

— Об убийстве? Почему именно об убийстве? У нас, в Австралии, таких преступлений — раз-два и обчелся, чего о них беспокоиться?

— Думаешь, не стоит беспокоиться? Разве ты не считаешь, что выпущенный на свободу убийца опасен для других людей, а тот, которого упустили, — вдвойне?

— Ну… наверное, вы правы. И так бывает. Сноуи Роулз, например. Он убивал людей ради наживы. Но большинство убийц не такие. Они убивают из ревности и тому подобного. Это не настоящие убийцы. Они не хотят никого убивать.

— Для журналистки знаний у тебя маловато, — сухо отреагировал инспектор Райли, подливая себе еще чаю. Он вопросительно взглянул на Денни, задержав чайник над ее чашкой.

Девушка отрицательно покачала головой.

— Ну не знаю. В те дни я выяснила о преступлениях все, что хотела знать, — бросилась она на свою защиту. — Мне не слишком приятно говорить об этом.

— К сожалению, так думает большинство людей. Не желают сотрудничать с полицией, неохотно идут на контакт, отказываются выступать свидетелями в суде, считают, что совершенно ни к чему рассказывать то, что поможет упрятать человека за решетку. Или просто боятся…

Денни задумчиво кивнула:

— Да, думаю, в некоторых случаях так оно и есть.

— Не во всех?

— Иногда люди просто не уверены. Они боятся сделать ошибку. Вдруг это не тот человек…

— И все равно, нет ничего плохого в том, чтобы известить полицию. Мы ведь проводим расследование, и пока мы не удостоверимся в фактах, в прессу они не попадают. Ты же сама должна это знать.

— Некоторые люди не способны достойно защищаться, — возразила Денни. — Они слишком глупы или недостаточно образованны… или у них в жизни случилось что-то такое, что навсегда наложило отпечаток на их души. Шансов выпутаться из переделки и остаться на свободе у них гораздо меньше.

— Кого ты можешь привести для примера?

— Сама не знаю. Таких пруд пруди. Я не раз встречала их в суде.

— Но ты же о каком-то конкретном случае думала, разве нет?

— Ни о каком конкретном случае я не думала. Просто помню, что у меня сложилось такое впечатление.

— Скажи, для тебя была бы разница, убей тебя умный человек или полный кретин?

— Откуда мне знать, меня бы уже к тому времени не было.

— Вот именно. Для жертвы Джека Смита тоже разницы нет.

— Но ведь она… — начала Денни и тут же прикусила язык, — А вдруг она не слишком хорошим человеком была, ведь водилась же она с Джеком Смитом.

— Инспектор Райли внимательно посмотрел на девушку. В груди у нее стало горячо. Перепугавшись, что сейчас кровь бросится ей в лицо и предательский румянец зальет, щеки, она закашлялась, схватилась за платок и прижала его к носу. Подобными приемчиками инспектор Райли встречался ежедневно, но он и бровью не повел. Перед ним простая девчонка, с которой он мило беседует за чашкой чая, и точка.

— Считаешь, что любой, кто знал Джека Смита… любой, кто водился с ним… не слишком хороший человек?

Денни приняла, это на свой счет и тут же пошла на попятную:

— Нет конечно. Он мог и с хорошими людьми встречаться, случайно, само собой. Любого можно застукать с ним за чашкой чая или еще за чем. Это вовсе не значит, что человек плохой.

— Точно.

Инспектор выудил из пачки очередную сигарету и предложил Денни. Она взяла, и пока они прикуривали, продолжалась передышка.

— Послушай… Скажи мне, почему ты так защищаешь Джека Смита? — очень спокойно и очень по-дружески поинтересовался Райли.

— Я?! — поразилась Денни. — Да я… — Она собиралась сказать: «Да я его даже не знаю!» — но не смогла. Сравнение с Петром, который трижды отрекся у Врат Господних, казалось настоящим богохульством, но в то же время было в отношениях Денни с Джеком Смитом что-то такое, из-за чего она не могла отречься от него. Его всю жизнь унижали. Всю жизнь от него, отворачивались, всю жизнь отрекались, даже мать и та бросила его на произвол судьбы. Приятели его презирали и обижали. Он так нуждался в помощи, но никто не протянул ему руку.

«Если вы не сделаете этого ради самого падшего из всех сынов моих, вы и для меня этого не сделаете».

Теперь Денни редко посещала церковь, но отец ее, несмотря на необузданный нрав и упражнения с прогулочной тростью, был священником, и воскресные службы оставили свой неизгладимый след в ее душе. Отрывки из Библии навсегда засели в мозгу Денни и постоянно всплывали у нее в памяти. Вот и на этот раз перед глазами не замедлил появиться образ распятого Иисуса Христа, а рядом с ним — Джека Смита, самого падшего из всех сынов Господних.

Вот о чем думала Денни. Отречься от Джека Смита она просто не могла.

— Ну-у… мне его жалко, — протянула девушка.

Теперь она была связана с ним, потому что не отреклась. Это как яд выпить: раз, и он уже в тебе. Передумать нельзя, раскаиваться поздно.

— Ты не одна такая, многие его жалеют. — В голосе инспектора Райли прозвучало сочувствие, и это на мгновение обезоружило Денни и ввело ее в заблуждение. — Многие ему сочувствуют, — повторил он. — Хотя ничего конкретного про Джека Смита не знают. Просто люди всегда сочувствуют тому, за кем ведется погоня. Это нормально для любого доброго христианина.

— Тогда почему вы говорите, что его поймают, осудят и повесят? Разве вы не добрый христианин?

— Отчего же. Но если бы я охотился на Джека Смита, не стал бы забывать, что он уже убил однажды и может убить еще раз. Чувство долга перед обществом перевешивает христианскую жалость. Всегда следовать своему долгу — дело нелегкое, знаешь ли.

— Вам за это платят. — Денни сама не понимала, откуда в ее голосе взялись эти горькие нотки. — Вы клятву приносили. И вам не приходится выбирать…

— Что выбирать?

— Если вы встречаете преступника, к которому чувствуете симпатию или жалость, вам не приходится мучиться угрызениями совести и выбирать, что правильно, а что — нет. Вы принесли клятву. У вас руки связаны. И выбора у вас нет.

— И ты считаешь, что у обычного человека есть право выбора?

— Есть у них такое право, нет ли, я не знаю. Но если перед ними встает этот выбор, его надо делать…

Инспектор Райли стряхнул пепел в пепельницу.

— Денни, мы же об убийце говорим! О мужчине, который поднял руку на женщину. О человеке, который, будучи на свободе, угрожает жизням других людей. Какой тут может быть выбор? Выдавать или не выдавать его местопребывание? — Два голубых глаза уставились на Денни, словно двуствольное ружье.

— Я не знаю, — заметалась она. Надо срочно придумать предлог, чтобы отвести взгляд от этих бесстрастных ледяных голубых озер.

— Для таких людей тоже закон существует, — мягко проговорил инспектор. — Есть такое понятие, как косвенный соучастник.

— Косвенный соучастник? — эхом отозвалась Денни. — Что это такое? Мне кажется, я припоминаю…

— Это человек, который помогает преступнику после совершения преступления. Он тоже совершает уголовно наказуемое деяние.

Воцарилась тишина, и снова Денни попыталась скрыть свои эмоции с помощью кашля и носового платочка.

— И что с этим человеком будет… в случае, если он помогает убийце, например? — Она притворилась, что у нее першит в горле от сигаретного дыма, и опять закашлялась.

— Его тоже повесят, — невозмутимо заявил Райли.

— Что?! Не может быть…

— Почему не может? Будешь в библиотеке, Денни, полистай по случаю старые дела. Дело Поулсона и Дэвида, к примеру. Слышала о них?

Денни покачала головой, прижав платочек к губам.

— Дэвиду было семнадцать, и он застрелил человека при ограблении. Девятнадцатилетний Поулсон его прикрывал. То есть стоял на шухере. Оружия у него при себе не имелось, и, когда Дэвид стрелял, Поулсон находился в другом конце здания. Его-то и повесили. Дэвида повесить не могли как несовершеннолетнего.

— Но за что повесили Поулсона?! — У Денни глаза из орбит полезли. — Он же этого не делал, Он, может, даже не знал, что этот Дэвид собирается застрелить человека!

— Адвокаты пытались доказать это. Но ведь оружие-то парни взяли — этого оказалось вполне, достаточно, чтобы обвинять их в предумышленном убийстве. Поулсон знал, что у Дэвида с собой пистолет, и пошел с ним. Тот факт, что в момент преступления его не было на месте, не сыграл никакой роли. Он являлся и косвенным соучастником, и прямым, И его повесили.

— А Дэвид? Ему удалось выйти сухим из воды.

— О нет. Он получил пожизненное и умер в тюрьме.

Последовала минутная пауза.

— Что вы там говорили про Джека Смита и… и… и косвенного соучастника?

— Каждый, кто помогает ему или скрывает его после совершения убийства, — косвенный соучастник.

— А если кто-то просто наткнулся на него? Знал, где он… Это же не имеет никакого отношения к убийству!

— Сможет ли этот «кто-то» доказать свою невиновность? К примеру, Джек Смит сказал кому-нибудь: «Я собираюсь убить эту женщину». А тот ему в ответ: «Ладно, потом приходи ко мне, я тебя спрячу». Это косвенный соучастник, и его повесят.

— Но если это неправда?

— Нужны веские доказательства. Откуда они возьмутся? Со слов убийцы? Не так-то это просто.

Снова тишина. Внезапно Денни собралась и пришла в себя. Что он ей такое говорит? Чего добивается? Хочет загнать в угол? Подловить? Но откуда ему знать, что она имеет какое-то отношение к Джеку Смиту? Не может он этого знать. Даже догадываться не может. Это все ее собственный комплекс вины, вот почему она трясется от страха. Надо уйти отсюда и подумать. Хорошенько подумать. Не может же она, в самом деле, заявить инспектору: «Послушайте, я скажу вам, где прячется Джек Смит». Да как она будет жить дальше, если своими руками затянет узел на шее человека? И дня не пройдет без упрека: «Я выдала Джека Смита. Я повесила его». Люди будут тыкать в нее на улице пальцем и говорить: «Вот та самая женщина, которая свидетельствовала против Джека Смита и помогла повесить его».

Сигарета почти догорела и обожгла Денни палец. Она бросила окурок в пепельницу.

— Вообще-то мне в библиотеку пора. За этим я, знаете ли, сюда и приехала.

— О чем читать собралась, Денни?

— О пассифлоре[4], — сказала она.

Точно! Вот что крутилось у нее все время в голове, вот что она хотела посмотреть в энциклопедии, кроме слова «шальная». Говорят, Холмы — идеальное место для пассифлоры. Денни для эксперимента привезла две лианы. Сказать, что они плохо прижились и мало плодоносили, — ничего не сказать. Она хотела почитать про пассифлору, про ее разновидности, про то, какую она почву любит… ну и все такое. В общем, как добиться от нее плодов. Слава богу, что хоть теперь об этом вспомнила!

— Пассифлора, — с облегчением повторила Денни. — Они раздобудут для меня книгу. Если сейчас нет, то закажут. Здорово, правда? И перешлют в библиотеку Каламунды. — Она вскочила со стула.

Инспектор Райли тоже встал и принялся вертеть в руках свою шляпу.

— А почему ты сразу в библиотеку Каламунды не обратилась, Денни? Это было бы куда как проще.

— Я… Ну, просто не подумала.

— Прогляди старые подшивки, когда там будешь, — улыбнулся инспектор.

— Это вряд ли. Времени у меня мало, — затрясла головой Денни. — Кроме того, мне совсем не хочется. Терпеть такие дела не могу. Спасибо за чай. В следующий раз я угощаю.

Денни одарила инспектора ослепительной улыбкой и понеслась к выходу, бросая по пути «Хей-а!» своим старинным знакомым и бывшим сослуживцам, которые с удивлением провожали глазами девушку, только что сидевшую за одним столом с инспектором Райли. Предполагалось, что Райли участвовал в охоте на убийцу. А Денни когда-то была репортером. Неужели опять включилась в игру? Не успела она выскочить за порог, как у нее за спиной начались перешептывания.

Денни зашагала прочь — плечи расправлены, правая рука болтается, но как-то не слишком браво.

Инспектор Райли задумчиво глядел ей вслед. Выяснилось, что Денни забыла заплатить за свою первую порцию чая, и счет так и остался лежать рядом с ее блюдечком. Инспектор оплатил его вместе со своим заказом.