Лето без милосердия

ГЛАВА 7, в которой флот адмирала Гронтеша присоединяется к армии принца Ларка

Реннара разбудил сигнал тревоги. А может, сначала он проснулся, а уже потом в уши ворвались резкое гудение боцманской дудки, топот ног по палубе и хлопанье парусов? Где-то на самой грани слышимости, далеко и в то же время настолько близко, что пробирало ознобным ужасом до самых костей, чудился низкий, рокочущий гул — похоже, именно он заставил подскочить в постели, обливаясь ледяным потом.

Вслепую натянув штаны, Реннар выскочил на палубу и замер, в одно мгновение охватив взглядом столпившихся у борта людей — всех, очевидно, кто не был занят с парусами, — и то, на что они все смотрели. Невероятное, невозможное.

Горизонт исчез. Там, где лишь россыпь ярких южных звёзд должна была бы выдавать взгляду границу моря и неба, не было ни неба, ни звёзд, ни бесконечной водной глади. Там стояла стена — так показалось Реннару в первый миг, но тут же, отчего-то напомнив хлёсткие отцовские оплеухи в раннем отрочестве, в голове взорвалось: не стена, нет. Волна! Исполинская волна в шапке серебряной пены, в мерцании голубого призрачного огня, катилась к ним, как накатываются на берег штормовые валы, закручиваясь в улитку и пожирая сама себя, с рокотом, от которого ныли зубы, позорно дрожало в животе и ноги отказывались держать.

Отец стоял у самого борта, и Реннар кинулся к нему.

На язык рвалось совершенно детское: «Мы умрём, да?» — и Реннар, стиснув зубы так, будто его должны были сейчас пытать, молча встал с отцом рядом. О том, чем занят корабельный маг, он тоже не стал спрашивать: какой маг совладал бы с настолько взбушевавшейся стихией?! Все, что они могли — с достоинством принять происходящее.

Отец бросил на него быстрый взгляд, кивнул чуть заметно. Максимальное ободрение, на какое можно рассчитывать при команде, тем более в смертельной ситуации.

— Господа. — Реннар, вздрогнув, обернулся на тихий голос. Маг? Он что-то ещё хочет? — Прошу вас, господа, любые амулеты. Любые, в которых сохранились хоть крохи заряда. Мне нужна вся сила, которую мы сможем добыть.

Говорят, нет ничего хуже безнадёжности, но надежда, оказывается, куда легче заставляет терять самообладание. Реннар отчаянно срывал все те побрякушки, о которых даже не вспоминал обычно, привыкнув носить, не снимая: несколько ментальных защиток, перстень с сигнальными чарами, щитовой амулет, сделанный отцовским то ли слугой, то ли другом с Огненных островов — Реннар никак не мог запомнить его имя, да, по чести говоря, не очень и пытался. Подвеску, заговорённую на удачу, кто же её подарил, Аннель или Вайлетта?

— Там кто-то есть, — сказал вдруг отец. — Мэтр, видите?

— Чувствую, — отозвался маг. — Именно поэтому есть надежда что-то сделать. Там мои коллеги, и они тоже пытаются… — не договорив, он сжал ладони, наполненные магическими побрякушками, сминая, сплавляя собранные амулеты, как дети сминают рыхлый снег в снежки. Реннар никогда не умел чувствовать магию, но сейчас показалось — у мага под пальцами вот-вот загорится звезда, невыносимо яркая, острая, опасная.

— Не смотрите, молодой человек, — сказал маг, и Реннар поспешно отвёл взгляд — в море. Туда, где исполинская ревущая волна неслась на них, и теперь он увидел тоже — в пене на самом гребне, с носом, опасно нависающим над бездной, узкую лодку с косым парусом.

Безумие.

Кажется, он сказал это вслух, потому что отец рассмеялся и ответил:

— Кто бы там ни был, друзья или враги, я хочу пожать им руки.

— Мне кажется, или она снижается?

— Смотри на лодку.

Лодка клюнула носом и пошла вниз — не рухнула в бездну, а заскользила, как с крутого, но все же склона. Быстрей, ещё быстрей, опасно кренясь, скрытая пеной почти до середины мачты.

— Их накроет!

— Нет. Руль там держит твёрдая рука. А вот нас крепко шатнёт, — адмирал Гронтеш обернулся и рыкнул:

— Держитесь! Готовьсь!

Мелькнула перед самым лицом рука мага, Реннар отшатнулся, и тут же кто-то схватил его, толкнул к мачте:

— Не мельтеши, парень! Держись, сказано же!

Возвращаться к борту времени не оставалось; впрочем, отсюда видно было не хуже. Волна опадала, сейчас она едва достигала середины мачт, и корабли успевали, кажется, развернуться носом. Реннар ничего не соображал в морском деле — позор, наверное, для сына адмирала, но чего уж теперь! — но даже он понимал, что у них появился немаленький шанс взобраться на эту волну, тем более что её склон на глазах становился все более пологим и… нестрашным? Скажи кто Реннару ещё с час назад, что волна такой высоты не покажется ему жуткой — рассмеялся бы. Но все познаётся в сравнении, и страх, оказывается, тоже.

От рёва заложило уши. Как матросы слышат команды? Или они и без команд понимают, что сейчас нужно делать? Волна накатывала, корабль разворачивался, маг замер у борта, вскинув руки, как будто мог удержать исполинскую массу воды ладонями. Все были при деле, даже отец, стоявший недвижно рядом с магом — Реннар понимал, что один только вид адмирала, невозмутимо встречающего смертельную опасность, успокаивает матросов и заставляет их выкладываться даже больше, чем страх за свою жизнь. Лишь сам Реннар оказался не у дел, праздным пассажиром — и рад бы помочь, но нечем. Только и может, что цепляться за мачту и не путаться под ногами.

Бушприт нырнул в кипящую пену, вспененная вода окатила палубу, накрыв Реннара до груди, оторвав его ноги от твёрдых досок, заставив ощутить себя летящим в бездну. Он ещё удивился, что вблизи пена была не серебряной, а грязно-серой, мутной. Закашлялся, когда хлынуло в нос, в рот. Накрыло ужасом: «Тонем!» — но тут вода схлынула, оставив на палубе мутные лужи, несколько огромных, тускло светящихся медуз и мятое, сплющенное с одного боку ведро.

Тут же началась суета, вполне и насквозь Реннару понятная: проверить корабль и людей, связаться с другими кораблями эскадры, оценить потери… И здесь Реннар снова оказался лишним, но теперь это беспокоило его меньше. Даже, по чести сказать, вовсе не беспокоило, потому как одно дело стоять, опустив руки, перед лицом смертельной опасности, и совсем другое — не мешать рутине чужих дел, обыденных для любого, кому хоть раз пришлось идти в бой и возвращаться из боя. Он только сразу нашёл взглядом отца, убедился, что тот в порядке, а после слушал быструю перекличку, сигналы боцмана, топот матросов, и медленно осознавал, что — обошлось. Что — живы, целы, и корабль цел, и волна исчезла, оставив после себя лишь тяжёлую зыбь. И вон она, уже по другому борту, качается та самая лодка, и оттуда машут люди — тоже, значит, уцелели.

И вместо отступившей паники пришли вопросы: кому и как удалось создать такую волну, была ли она нацелена на эскадру Огненного Гронтеша, и если так, узнал ли враг об их приближении, или сработала превентивная мера? Или их корабли случайно попались на пути стихии? И, в любом случае, что делать, когда Ларк поведёт армию на острова Одара, если там встречают нежеланных гостей вот так?! Не вышло ли, что они недооценивают врага? Очень сильно недооценивают?

Реннар так озаботился этими вопросами, что не сразу заметил подошедшего отца и вздрогнул от его простого вопроса:

— Цел?

Ответил, стараясь сдерживаться:

— Да, как видишь. Только вымок и, честно сказать, перепугался, — а сам все острее понимал, что мог сейчас потерять отца, и все, что только начало у них складываться по-настоящему, по-взрослому, оборвалось бы, едва начавшись. Собственная нарочитая сдержанность показалась совершенно дурацкой, детской и глупой. Захотелось шагнуть вперёд и обнять, уткнуться носом в плечо, как в детстве, получить в ответ шутливый подзатыльник… Но если он был здесь никем, пассажиром, то отец… на отца смотрели его люди, его подчинённые, и он, в отличие от Реннара, должен был держать перед ними лицо. И Реннар сказал просто, то, что чувствовал: — Ты жив. Это главное.

— Нет, — адмирал Гронтеш чуть заметно усмехнулся. — Главное — корабли целы, главное — твой груз, главное — подобрать тех безумцев и расспросить. Это важно.

— Все равно, — упрямо возразил Реннар, — ты прав, но все равно! Не хочу потерять тебя, только не теперь!

«Когда мы наконец-то вместе», «когда ты наконец признал меня взрослым и достойным», «когда…» — можно было найти десятки, а то и сотню таких «когда», но Реннар не стал. Отец поймёт.

Понял. Кивнул чуть заметно и сказал:

— Пойдём, сын. Посмотрим, кого к нам морем принесло, — Реннар обернулся, нашёл взглядом лодку: шлюпка с корабля тащила их на буксире, и уже можно было разглядеть, что в лодке четверо, причём двое — в балахонах магов. — Мне, признаться, не терпится услышать их историю. И тебе тоже, я уверен.

— Там свои! — закричал Никодес, почти не надеясь, что маги услышат его сквозь рёв волны. По чести сказать, ему сейчас было все равно, к чьим кораблям их принесло взбесившееся море. Свои, чужие, враги, да хоть бесы из преисподней! Лодка держалась на плаву чудом, и это чудо могло кончиться в любой миг. Зачем он все ещё вычерпывал воду, Никодес сам не понимал — скорей всего, ради призрачной иллюзии, что и от него хоть немного зависит спасение.

— Важней, что там есть маг, — погодник ответил негромко, но отчего-то Никодес отлично его услышал. Не столько слова услышал, сколько заключённую в них надежду — очевидно, тот маг что-то делал, как-то усмирял волну со своей стороны, а без него, похоже, всех усилий оказалось бы мало.

Дальнейшие несколько минут — или часов? мгновений? — попросту выпали у Никодеса из памяти. Лодку мотало, трясло и кружило, вспененная вода захлёстывала с головой, но почему-то обрушивалась не на дно лодки, а за её борта, ведро вырвало из рук и унесло, и Никодеса наверняка унесло бы следом, если бы не успел схватиться за первую попавшуюся под руку верёвку. Он перестал понимать, что происходит, каково их положение, не видел ни неба, ни моря, ни кораблей, хотя, по всем прикидкам, эскадра была уже где-то совсем рядом. И только Никодес подумал, что эта дикая круговерть будет длиться вечно, как все закончилось. Вокруг бурлили волны, но это были обычные волны, пусть и довольно высокие; совсем близко слышались сигналы боцманской дудки, хлопанье парусов под ветром, а рядом восторженно ругался Матти Везунчик — прозвище ему, верно, дали не зря.

Вскоре с ними рядом оказалась шлюпка, и сидевшие в ней матросы говорили на андарском — это показалось Никодесу ещё одним чудом. Ночь выдалась поистине богатой на чудеса. Настолько, что Никодес даже не удивился, когда на палубе корабля с гордым названием «Отважный» увидел Реннара фор Гронтеша, доброго приятеля Рени, такого же до мозга костей сухопутного, как и он сам.

— Ты-то здесь как?!

— Тебя-то как сюда занесло?! — вопрос вырвался у них почти одновременно, и от такого совпадения оба рассмеялись. Впрочем, собственный смех показался Никодесу слишком нервным, и он поспешил отвлечь внимание друга от себя и перевести на более важные вопросы:

— Это ведь наша северная эскадра, так? Адмирал Гронтеш? Ларк его ждёт.

— Да, — Рени быстро и словно неловко улыбнулся. — Отец сейчас… а, вот и он. Отец, позволь тебе представить капитана Никодеса фор Виттенца. Полк горных стрелков его высочества.

— Можно просто Никодес. Для меня честь познакомиться воочию со знаменитым Огненным Гронтешем.

— Полагаю, нынешняя молодёжь скоро переплюнет меня по безумствам, — адмирал рассмеялся и крепко пожал Никодесу руку. Как равному. — Я знаю, что его высочество ждёт мою эскадру, но, право же, Никодес, вы выбрали оригинальный способ нас встретить. Представьте мне своих спутников.

И тут Никодес фор Виттенц понял страшное. Со всей этой им же затеянной разведкой, с мечтами о ценной информации для Ларка, с навеянными морем мыслями и страхами он так и не удосужился спросить имён сопровождавших его магов! Менталист и погодник, да и все. Те, правда, и сами не торопились представиться, но разве не он, как старший по званию и вроде как начальник экспедиции, должен был…

— Я полагаю, об этом следует говорить не на палубе, — мягко сказал погодник. Никодес совершенно некстати подумал, что командовал в вылазке по большей части именно он; и, по чести, именно его, а не капитана фор Виттенца, следует признать главным героем этого безумного приключения. А значит, и честь докладывать следует предоставить магу. Что ж, Никодес фор Виттенц умеет признавать чужие заслуги.

— Право, адмирал, лично я отличился этой ночью разве что работой с ведром. Пусть господа маги сами рассказывают. То, что все мы живы — целиком и полностью их заслуга.

— Тогда прошу ко мне в каюту. Реннар, ты тоже. Заодно угощу всех чем-нибудь согревающим, да и в сухое переодеться не помешает. На самом деле, господа, наша встреча весьма кстати. Я хотел бы вникнуть в ситуацию как можно быстрее. Как только враг узнает, что к войску его высочества присоединились наши корабли, счёт пойдёт даже не на дни, а на часы.

Встреча с магами и Никодесом оказалась не просто кстати — «кстати», сказать по чести, было разве что наличие сильного и опытного мага на «Отважном», иначе и эскадру бы потрепало, и безумная разведывательная вылазка окончилась бы печально для всех её участников. Спасительная случайность — не только для них, но и для андарской армии, потому как до сих пор на море не творилась магия настолько мощная. Убийственно мощная.

— Охранные чары среагировали, очевидно, на нашу попытку их прощупать, — неторопливо, отхлёбывая между словами крепкий горячий чай с ромом, объяснял мэтр Ледуш, маг-погодник. — Затрудняюсь сказать, что именно встретило бы там вас, адмирал, и ваши корабли.

— Уж точно не спокойное море, — кивнул Огненный Гронтеш. — И как нам высаживать там войска?

— Предоставьте это Гильдии, — отрезал менталист, магистр Оршвиц. — Вы, военные, любите быстрые решения, но здесь нужна тщательная подготовительная работа. Мы доложим верховному магистру.

— Как скажете, — адмирал подавил усмешку, заметив, как вскинулись на слова мага Рени и Никодес. Молодняк! Все хотят сами, сразу, лихой атакой, наскоком. И чтобы вся слава — только им. А отдать решение тем, кто разберётся в проблеме лучше тебя — как же так, это же самим остаться не у дел! Вот и хорошо, пора им и такому учиться.

За окном каюты рассвет окрашивал море в розовое, сиреневое и голубое. Волны улеглись, эскадра шла прежним курсом. В матросском гамаке в трюме спал рыбак Матти-Везунчик, магов адмирал тоже отправил отдыхать, отдав им каюту старшего помощника. А Никодес, уставший и сонный, водил пальцем по расстеленной на столе карте, докладывая текущую обстановку. И чем больше слушал адмирал Гронтеш, тем ясней понимал, что нужно не просто поторопиться — несколько дней туда или сюда погоды уже не сделают. Нет, нужно появиться внезапно. Пока враг ждёт атаки со стороны городских стен, а не гавани, пока считает, что против него — лишь сухопутная армия. Как знать, может, они и сейчас готовы отразить атаку с моря. А может, и нет. Но как только увидят подоспевший к андарской армии флот — уж точно приготовятся.

И времени для принятия решения осталось всего ничего, они почти на месте.

— Идите отдыхать, — адмирал налил себе крепкого чаю и выложил поверх карты план гавани Линдэнэ и ближайшего побережья. — Рени, устрой своего друга сам, хорошо? Мне надо подумать.

План, который уже зарождался в его голове, был в достаточной степени безумен, что бы понравиться молодым остолопам вроде Рени и Никодеса, да и принца Ларка, пожалуй, тоже. А вот сам адмирал предпочёл бы что-то более надёжное: увы, молодость прошла, сейчас он ощутил это как никогда ясно. Искать верные решения с минимумом риска и потерь — удел стариков; и не пора ли, в таком случае, уступить дорогу тем, кто не боится рисковать?

Огненный Гронтеш скомкал исчёрканный линиями и стрелками лист бумаги, затем расправил вновь и покачал головой:

— Признайся хотя бы самому себе, что боишься за сына. И подумай, обрадует ли его твой страх. План хорош, разве что слишком опасен; да и лучшего все равно не придумать.

Он кивнул и тут же хмыкнул: привычка говорить с самим собой — тоже из числа стариковских. Никуда не годится. «Ладно, проснётся Рени, покажу ему, пусть посмотрит и оценит», — бережно спрятав измятый лист, адмирал скинул камзол и прилёг: спать некогда, но немного отдохнуть и ему нужно, после такой-то ночи.

— Лучшего все равно не придумать?! — Реннар посмотрел на отца, на быстрые линии наспех набросанной схемы атаки, снова на отца: — Ты не выспался и устал. Ничем иным я не могу объяснить твоё недовольство. Это гениально! Так просто, но…

Просто, но сам он не додумался. И в голову не пришло! А ведь это он, а не отец, испытывал воздушные шары над сушей и над морем, придумывая и отрабатывая все новые и новые задачи и манёвры! Или все дело в том, что он, получив приказ доставить шары в армию, и мысли не допускал использовать их в деле до того, как все расскажет и покажет Ларку?

— Гениально? Реннар, в этом плане дыр, как в дырявой рыбачьей сети! Слишком много неизвестных факторов. Степень риска, недопустимая для приличного командира, я даю шансов на успех не больше, чем один к трём.

— Ерунда! То есть я согласен, риск велик, но разве ты надеялся взять Линдэнэ вообще без риска? Зато в случае удачи! — Реннар даже договаривать не стал: уж верно, отец и без него представляет все плюсы, которые принесёт успех его плана.

Адмирал помолчал, словно ждал ещё возражений, хрустнул пальцами и спросил:

— Сколько времени тебе нужно на подготовку?

— Трёх часов хватит, — хватило бы и двух, сколько они прорабатывали быструю подготовку шара на корабле! Но перед настоящим, а не учебным боем Реннар предпочёл подстраховаться.

— Хорошо. Значит, через два я командую нашим магам активировать невидимость на паруса, а через три даю сигнал эскадре готовиться к бою.

— Погоди, а мы что, уже так близко? Сколько до Линдэнэ?

— Часов пять-шесть, если ветер не переменится. Решать и все делать нужно быстро.

— Я думал, мы уже решили? Ты ведь прав, лучшего плана не придумать. Сказать по чести, мне уже не терпится! Если все пройдёт гладко, завтра Линдэнэ будет нашим.

Линдэнэ, главный оплот Одара на побережье, укреплённый так, что не подступишься. Реннару кружила голову перспектива взять его с ходу, способом настолько небывалым, что наверняка попадёт в историю. О такой славе он и мечтать не смел!

— У этого плана, Рени, один очень большой недостаток, и я удивлён, что ты сам о нем не подумал, — адмирал прошёлся по каюте и остановился перед сыном. — Как мы собираемся предупредить о своих действиях его высочество Ларка? Его войска должны поддержать нашу атаку.

Реннар рассмеялся:

— Ты недооцениваешь Ларка. Он поймёт, и он очень быстро принимает решения. Даже не сомневайся. И потом, у тебя есть менталист, поговори с ним. Может, сумеет передать сообщение.

— И в самом деле. Хорошо, Реннар, мы принимаем этот план. Под мою ответственность. Будь добр, прежде чем заняться подготовкой, пришли ко мне Никодеса. Хочу понять, на что можно рассчитывать со стороны нашей армии.

Реннар кивнул и встал. Он любил будоражащее, шальное чувство, возникающее, когда после долгого ожидания и вынужденного безделья настаёт время для решительных действий. Несколько часов до боя — что может быть лучше? Только мгновения после боя, когда осознаешь, что победил.

— Не тревожься, отец. Мы все сделаем, как нужно, — помедлив, он всё-таки поддался сыновнему чувству и крепко обнял отца, прежде чем выйти из его каюты.