6

«Ральф Лорен владеет реактивным самолетом «Хокер Сидли». Его стоимость оценивается в шесть с половиной миллионов долларов. Прибавьте еще двести пятьдесят тысяч на переделку интерьера – подъем потолков (хотя, как известно, даже в своих ботинках на высоком каблуке он не выше ста семидесяти). Кабина показалась Ральфу тесноватой и посему не в его вкусе.

Терри Эллис имеет гидросамолет «Сесна» – так, прокатиться к приятелю на остров Фэйр. Келвин Кляйн собрался закупить чартер реактивного «Лира» так же легко, как мы с вами берем в руки газету. Похоже, американские дизайнеры имеют все для того, чтобы высоко взлететь. Их доходы исчисляются сумасшедшими цифрами.

Давайте встретимся еще раз в июне и поговорим об этом».


С красным фломастером в руках Блэр Бенсон проверила заметку из отдела обозрений и положила ее в папку с надписью «Одобрено».

Блэр еще раз порадовалась, что в свое время взяла Артура Рэддиша вне конкурса. Это лишь краткий пересказ большого исследования. Из него получится отличная статья.

Если появлялось что-то, что могло с треском спустить богатого кутюрье с небес на грешную землю, Редиска – так звали его все без исключения – обязательно оказывался в курсе. По части поиска фактов ему не было равных, а колонка «Я обличаю» имела такой бешеный успех, что пришлось окончательно смириться с взрывным характером автора. Да уж, с такой фамилией,[2] рыжей шевелюрой и неожиданными всплесками эмоций ему в детстве, наверно, здорово доставалось от мальчишек.

Густые снежные хлопья целиком залепили окна офиса на семнадцатом этаже. Блэр нахмурилась. Если снег пойдет еще сильней, живущих в пригороде придется отпустить пораньше, чтоб те засветло добрались домой. Замкнутый круг. Платить молодым редакторам и ассистентам больше она не собиралась, а это значит, что немногие смогут позволить себе поселиться на Манхэттене. Когда-то, в старые добрые времена, Диана Вриленд славилась тем, что не брала таких на работу, неизменно отвечая: «Попроси папу давать тебе побольше денег». Где сейчас найдешь таких папаш?

Блэр уже протянула руку к кнопке внутренней связи, как зазвонил ее личный телефон. Сначала она соединилась с Пен.

– Босс, пленку можно запускать. – Уоверли была, как обычно, точна, как часы.

Блэр не хотела выдавать плохого настроения, но справиться с собой не получилось:

– Ты сняла щиколотки Шепвелл? Как бы ты ни сходила по ней с ума, насчет них я беспокоюсь.

– Во-первых, вспомни, что мы сменили ей имя на Уэллс, никакой Шепвелл. Девчонка она с характером, но щиколотки у нее отличные. Так что, начнем? А то потом все станут ворчать, что попали в пургу.

– Дай мне десять минут. – Она посмотрела на часы из золоченой бронзы, точно под цвет лака, которым был покрыт стол. – Заноси в два десять.

Блэр потянулась за трубкой серого телефона. Верней, не она сама, а ее тело. Примитивное, слабое, как он говорил, «сплошной животный инстинкт, нуждающийся в постоянной дрессировке». Казалось, он уже приказал ей через расстояние чувствовать его сквозь велюровый свитер и мягкие фланелевые брюки – подарок от Валентино. Будто они снова в его спальне, обнаженные, он сзади нее. Тогда, в субботу днем, это продолжалось больше часа, и, хуже того, после Блэр пришлось выступать в роли хозяйки дома для его ближневосточных партнеров. Она не могла сесть с ними за стол, принять участие в разговоре. Только курила и разносила вино и закуски, медленно, до ужаса медленно расхаживая в белом шелковом платье по двухэтажному дому на Пятой авеню. К платью прилагалась воздушная блузка – этот свадебный наряд из новейшей коллекции купил ей он, «за хорошее поведение».

Как и раньше, он говорил с ней, как незнакомец, благородный, но держащий дистанцию. Свидание назначал, словно врач назначает время приема. В какой-то мере так и было. Вот уже год, как ее здоровье, душевное и физическое, зависело от него. Оглядываясь назад – изредка Блэр осмеливалась на это, – она не могла понять, как это случилось, но смиренно и покорно приняла тот факт, что этот человек овладел всей ее жизнью.

Говорили они не больше трех минут, и разговор, как обычно, закончился жесткой командой, заставившей забыть о работе и положении и вспомнить себя настоящую. Голос переполнил Блэр энергией. Она славилась энергией, об этом даже писали в «Одежде для женщин». Но этот человек! Она пристрастилась к нему, как к наркотику.

Блэр достала бронзовый прибор для открывания писем и опустила его в стакан ледяной воды, что всегда стоял на столе. Она встала, расстегнула брюки и, расставив ноги, осторожно просунула туда ледяной предмет, дрожа всем телом, пока он проходил внутрь. Шок от ощущения собственной горячей кожи, всасывающейся в металл, заставил ее застонать от желания к человеку, научившего ее этому, нет – приказавшему научиться.

– Оставайся влажной, – услышала Блэр его последние слова. Все еще мягко постанывая, послушная каждому его приказу, Блэр вытерла прибор салфеткой, положила его на место, застегнула брюки и уселась за стол звонить Пен.

– Пен, что вас там задерживает? – холодно спросила она. – Запускаем шоу.


Удивительно ли, что Алекса так изменилась?

Затрещал будильник, но Джо не спала уже несколько часов, мучительно ворочаясь: почему так неуютно, так одиноко всегда, когда они с Алексой остаются наедине? Да и нечасто они бывают вдвоем. Вот уже три месяца Джо жила в Нью-Йорке, непрерывно пытаясь угнаться за сестрой, и удавалось это нечасто.

Раньше Джо просто считала сестру безответственной, теперь на ум приходило другое слово. Алекса стала совершенно ненадежной. Она не только опаздывала – иногда вообще не объявлялась. Не только срывала встречи – пропадала на сутки-двое, и никаких извинений. Обычно следовала равнодушная отговорка: «Снималась… фотографы – просто звери… Пен Уоверли отослала меня в другое место… Блэр знакомила меня с…»

Алекса в уникальном положении. Джо поняла это лишь сейчас. «Вью» сделал ее звездой за одну ночь. Пенелопа считала делом чести раскрутить новую звезду – поменяв ей имя, выбирая за нее одежду и прически, чтоб подчеркнуть ее «лучшие стороны». Пен сама выбирала время выхода в свет: «…в «Элинс» – не раньше половины десятого, в «Ле Сирк» – только на обед, и ни в коем случае на ужин». Алекса от души веселилась, рассказывая, как Пен не пускала ее на модные тусовки манекенщиц. Учитывая все это, ровно через сорок восемь часов пребывания в Нью-Йорке Джо уже испытывала отвращение к одному ее имени.

Еще до того, как Алекса впервые появилась на обложке, агентства моделей успели окружить ее всякого рода личными услугами – лимузин с шофером, личный швейцар и – что совсем здорово – великолепные обеды, мечта любого гурмана, доставлявшиеся в любое время дня и ночи. «После двух-трех часов в студии в коленях дрожь, воды не вскипятить, – рассказывала Алекса, – так что это большой плюс».

– Когда я позвонила тебе, – призналась Алекса, – как следует не подумала. Решила, что со всем вдвоем справимся. Из «Вью» обещали еще хорошего бухгалтера-консультанта. Будем знать, куда лучше денежки вкладывать.

Джо не могла поверить, как обыденно сестра рассуждает об огромных заработках. Сколько точно вы ходило, Джо не знала, но, прикинув в уме, насчитала не меньше двухсот тысяч в год. А мама еще думала, что, иногда имея в час сто долларов, хорошо получала! Джо быстро поняла, что, выбирая людей в окружение Алексы, «Вью» хотел заручиться гарантией, что конкуренты не смогут ее перехватить.

Два месяца назад Джо записалась на курсы бухгалтеров. На них едва хватало времени: кроме этого надо проследить за расписанием Алексы и самой назначать встречи представителям агентств.

– Ты только подумай, – говорила она сестре, пытаясь растормошить в ней былое трезвое чувство юмора, – я, Джо Шепвелл, от твоего имени опрашиваю агентства, а не наоборот! Знаешь, каково пробиться в «Форд» или «Элит»? А тут они передрались между собой, чтобы заполучить кусочек тебя. С ума сойти!

На лице звезды не промелькнуло и тени улыбки:

– Запомни, агентство будет вести мои дела, а не управлять моей жизнью. Другие манекенщицы мне рассказывали, что агентства, можно сказать, им указывают, когда ходить в туалет. Кэл Робинсон тоже мне это хотел устроить в Сан-Франциско. Говорил, чего не есть, чего не пить. Мне это не нужно. Я слушаться не хочу и не буду. И «Вью» мне в этом не указ. Скоро Кэл или кто-нибудь другой найдет им новую красотку, а что мне тогда делать? Поэтому перерабатывать не стану. Пусть будет возможность, если захочу, взять и уехать на день, на неделю, на месяц. – Алекса говорила жестко, резко, и вдруг подмигнула Джо. И уже не она, Алекса, а совсем другой человек произнес: – Когда в банке будет лежать мой первый миллион.


Джо потянулась в кровати, пытаясь заставить себя встать, и тут вспомнила, что так и не дождалась сестру вчера вечером. Только в час ночи она заснула, не в силах держаться больше ни секунды. Казалось, Алекса забыла, о чем просила сестру по телефону – о любви и заботе, о помощи, о том, что сорвала ее с места на другой конец страны.

Она сжала зубы. Если Алекса и забыла, то она – еще нет. И не собирается.

Итак, в пользу переезда в Нью-Йорк сыграли два главных фактора. Хотелось быть здесь, когда полиция найдет убийцу Энн Першинг. Пока что у них ни одной зацепки. И – что гораздо важнее – не терпелось подальше уехать от Майка. Чем дальше, тем лучше. Избежать опасности снова поверить в его чувства, не искушать судьбу, которая может в буквальном смысле слова снова кинуть ее в его объятия. Каждый раз, вспоминая утреннюю сцену в Сан-Диего, Джо заливалась краской от стыда и унижения. Стоит ли говорить, она все еще по нему тосковала, но каждый раз в мыслях возвращаясь к Майку, позвонившему с тех пор всего три или четыре раза, Джо старалась тут же переключиться на Алексу. Оставалось надеяться на то, что она еще успеет помешать своей звездной сестре окончательно утратить представление о человеческих ценностях.

Время было врагом Джо. То и дело, глядя на часы, она ловила себя на том, что отнимает три часа. Если в Нью-Йорке без четверти семь, на Западном побережье без четверти четыре утра, и Майк спокойно спит в своей постели. Один. Если б он только знал! Удастся ли ей когда-нибудь пережить это? Ну вот, снова та же история. «Алекса, – яростно приказала себе Джо. – Думай об Алексе».

Да, Алекса неспроста стала так тщательно подбирать слова. Почему? Почему она стала двигаться, разговаривать, как робот? Сестра что-то скрывает. Алексе всегда нравилось быть флегматичной, она специально вырабатывала этот сдержанный, лишенный эмоций образ, но Джо, старшей сестре, раньше удавалось проникать в глубины ее тайн. Что-то изменилось.

Она нажала на кнопку рядом с кроватью, и тяжелые шторы персикового цвета начали бесшумно двигаться. Оказалось, снег прошел, и за окном ослепительный солнечный день. Если б не знать, что ты в Нью-Йорке, сумасшедшем городе, где погода не держится и дня, можно было подумать, что за окном расстилаются просторы Южной Калифорнии. В герметически непроницаемой квартире на одиннадцатом этаже дома на углу Пятьдесят Седьмой авеню, который временно являлся домом Алексы – подарок от «Вью», – погоду узнавали по телефону. Только так можно было выяснить, что надевать.

Жмурясь в потоке света, Джо достала ежедневник: «Урок актерского мастерства – 11:30; класс вокала – 14:00; студия «Хайроу»… 18:30 – Б.Ф.» Опять этот Б.Ф.! Когда в прошлый раз Джо закинула удочку насчет него, сестра наглым образом прикинулась дурочкой:

– Блатной фраер – вот кто. Это город сумасшедших, Джо. Не вернуться ли тебе назад в Калифорнию? – Она сказала это мягко, по-дружески, но неловкость между ними только усилилась.

Самым ужасным было ее откровенное равнодушие к тому, что случилось с мамой. У Джо будто кость в горле застревала, когда она пыталась завести этот разговор: Алекса глядела на нее с невыразимой тоской или просто на полуслове меняла тему. Понятно, что у звезды жизнь нелегкая. Ее работа в чем-то похожа на работу продавца в модном магазине, да плюс еще часов гораздо больше – все время на ногах, и, как клоуну, тебе то и дело меняют прическу, наряд и макияж.

Выйдя на кухню, Джо услышала в ванной шум воды. Значит, ночевать пришла. Так бывало далеко не всегда, и Джо ничего не могла с этим поделать.

На кухонном столике лежала аккуратная пачка писем с наклейкой «Курьером из «Вью» – письма поклонников. Они шли непрерывным потоком вместе с цветами и коробочками бесплатной косметики. Только за чтением писем Алекса могла улыбаться, как в добрые старые времена.

Джо включила вафельницу и поставила согреть сироп. Наконец и Алекса вылезла из ванной, остановилась на пороге и вперилась в Джо.

– Что ты так смотришь?

Алекса хмуро плюхнулась за стол и принялась раздергивать ленту на письмах.

– Мне надо принять важное решение, Джо. Джо вывалила вафли и обмакнула их в сироп, так, как любила младшая сестренка. Впервые она не подскочила, с нетерпением ожидая следующей фразы Алексы. Пусть поймет, каково жить среди бесконечных пауз, недоконченных предложений и проигнорированных вопросов. Может, Алекса не поняла намека, а всего вероятней, просто не обратила внимания. Она отпила кофе, но до вафель так и не дотронулась. Только когда Джо включила телевизор, слегка ожила.

– Одна крупная косметическая фирма предлагает мне стать их… эмблемой, их суперзвездой, – выдохнула Алекса так, будто огласила смертный приговор.

Джо не собиралась спускать это ей с рук:

– Разве это так плохо? Что, такие, как Фарра Фосетт, или Марго Хемингуэй, или… Карен… в общем, эта модель «Лаудер» – разве они не зарабатывают на этом сотни и сотни тысяч?

– Грэхэм, Карен Грэхэм, – с кислой миной ответила Алекса и опять вздохнула так тяжело, что Джо потеряла всякое терпение.

– Знаешь, ты меня достала. Месяцами пропадает, потом звонит, просит приехать в Нью-Йорк, «будь моей старшей сестрой, как раньше», «мне нужен менеджер», – передразнивала она Алексу.

– Джо… – Алекса вспыхнула, пытаясь вставить слово, но Джо было не остановить.

– Тебе не менеджер нужен! А экономка! Я приезжаю, и что? Как сыщик, должна выслеживать тебя. Говоришь, что будешь там-то, сама в другом месте. С тех пор как я приехала, ты ведешь себя, как зомби. Сначала говоришь, что хочешь, чтоб я кое с кем познакомилась, потом – «еще не время»… Ты не хочешь, чтобы я с ним встретилась, кто бы он ни был. Наверняка это тот фраер, с которым ты видишься каждую неделю. – Джо почти визжала.

Алекса попыталась обнять сестру, но та скинула ее руку:

– Знай, что легко от меня не отделаешься, и мне отвратительна твоя черствость к маме. Ты ничего не слушаешь – слишком занята своим «я», как обычно. Занята подсчетом миллионов. И теперь сидишь с таким видом, будто раком заболела. А все оттого, что предоставился шанс заработать еще больше этих миллионов. Кстати, ты не хочешь мне помочь найти тех, кто послал маму на смерть? Я говорила тебе об Энн Першинг. Ее убили, убили, ты что, не понимаешь? Убили! – Прервав ее крик, зазвонил телефон.

– Я возьму в своей комнате. – Алекса подскочила и бегом помчалась туда. Джо уставилась на телефон. Впервые ей захотелось подслушать чей-то разговор. Вместо этого она взяла в рот вафлю и уставилась вниз на грязный лодочный причал.

Когда Алекса вернулась в кухню, Джо уже остыла. Она знала – что бы ни беспокоило сестру, криком от нее ничего не добьешься. Алекса не оправдывалась, но ее скорбное настроение прошло. Прочитав несколько писем, она улыбнулась:

– Ты знаешь, в Орегоне живет один мой тайный почитатель. – Как ни странно, она выглядела смущенной.

Джо не хотелось мириться.

– Уверена, их у тебя весь Орегон полностью, – холодно ответила она.

– Ты не понимаешь, – засмеялась Алекса. – Это действительно странно. Я получаю письма, даже, можно сказать, записки от того, кто видел, знал меня, когда я болталась на побережье, на съемках или в Мендосино. Довольно мило, но мне немного не по себе. Этот человек знал меня настоящую…

– А какая ты настоящая?

Едкость была пропущена мимо ушей. Она начала читать вслух: «Очень понравилась обложка декабрьского «Вью». Могу поспорить, маленькой девочкой ты пыталась вылечить птичкам поломанные крылья, тайком от родителей держала зверей в своей комнате и плакала, когда на Рождество не получила пони. Сейчас ты богата и, наверное, лучше всех ездишь верхом». Алекса возбужденно смотрела на Джо:

– Невероятно! Помнишь, как у меня жил в комнате кролик? Как потом я плакала, когда отец его забрал?

Джо бездумно кивнула, беря письмо. Первой бросилась в глаза буква М, которой оно было подписано. Магда? Джо отбросила сумасшедшую мысль. Совсем зациклилась, но ведь были же на это причины. Пробежав по строчкам глазами, Джо снова кивнула. Да, этот человек, похоже, понимал «настоящую» Алексу – если таковая существовала. На конверте значился адрес: П/Я 825, Портленд, Орегон.

– Я получаю их с тех пор, как вышла моя первая обложка. Иногда он просит прислать подписанную фотографию. Я уже штуки три послала. Должно быть, он из «красных лесов», – мечтательно произнесла Алекса. – Только там я дышу свободно. Там живут настоящие мужчины. Там люди находят себя…

Тут и Джо подошел черед тяжко вздохнуть:

– Где-то в пути мы обе заблудились.

В глазах Алексы стояли слезы. Она схватила сестру за руку и неожиданно горячо сказала:

– Джо, контракт с этой фирмой поможет разрешить сразу несколько проблем, поверь мне. Дело не только в деньгах…

– Что ты имеешь в виду?

Да, перед Джо сидела прежняя Алекса – вулкан, готовый взорваться, но сдерживаемый трезвым рассудком. Приятно было видеть сестру нормальным, живым человеком. И все же она изменилась – эта роль зомби сбила с толку даже ее, старшую сестру.

Алекса посмотрела в глаза Джо с вызовом, с какой-то отчаянной бравадой. Интересно, она чувствует, как бьется у нее нерв под правым глазом? Это обычно значило, что сестра настроена на борьбу – тоже радостный знак. Но так же, как и Джо, под внешней смелостью Алекса, видимо, скрывала внутреннюю неуверенность и беззащитность. Ведь обе они были еще так молоды.

– Джо, я здесь не теряла время. Потерпи, все еще образуется.

Но Джо устала терпеть.

– Ты говоришь загадками. Я не допущу, чтоб ты сегодня подвела меня снова. Я тебе одно скажу – если ты хочешь подписать контракт с этой компанией, ты не сможешь использовать для этого юристов из «Вью». Они не обрадуются, если ты продашься коммерческой фирме. По крайней мере, это я себе точно уяснила, покрутившись в твоем сумасшедшем мире. На этой неделе надо обязательно остановиться на агентстве, с которым ты будешь постоянно работать. Больше нельзя откладывать.

– Решай сама.

– Хорошо, я решу.

Алекса нахмурилась и взглянула на часы.

– Ты посмотри, сколько времени – а еще говоришь, что ты мой менеджер. Ладно, решай сама. Но только уж выбери лучшее – самые низкие комиссионные. Не хочу терять ни цента.


Время. Это лишь вопрос времени. Он непременно найдет ниточку, которая приведет к разгадке обстоятельств смерти Тери Шепард. И специальный репортаж на эту тему тогда тоже не заставит себя ждать.

Майк Таннер быстро пролистывал листки в папке.


«Реклама косметической хирургии по местным станциям телевидения, в газетах и журналах испытывает бум, с тех пор как решением Федеральной Торговой Комиссии четыре года назад терапевтам была разрешена реклама частной практики. Предложения косметических услуг наиболее часто встречаются в штатах Нью-Йорк, Калифорния, Флорида и Техас и вызывают серьезные нарекания со стороны специалистов по пластической хирургии. Они подчеркивают, как тонка грань между рекламируемой докторской практикой и той или иной хирургической операцией, на которую могут уговорить рекламодатели. По словам Роберта Голдвина, доктора медицинских наук и декана факультета пластической хирургии медицинского колледжа в Гарварде, беспокойство вызывает также и то, что больше и больше объявлений дают хирурги, открывшие частные клиники с ограниченными хирургическими возможностями. Операции проводятся в обстановке полной секретности. Не так, как в полноценной больнице, где другие хирурги могут неофициально наблюдать за пациентом и высказывать свое мнение. Иногда в этих клиниках не способны определить, нужна ли операция той или иной женщине – зачастую она может быть пациентке просто противопоказана».


Майк посмотрел на часы. Неплохая заметка. Стоит зачитать маленькой Джо некоторые отрывки. Пусть знает, что он ни в коем случае не закончил расследование от ее имени, хоть она и перенесла его на Восточное побережье.

Сейчас половина одиннадцатого утра, значит, в Нью-Йорке час тридцать. Джо, наверное, обедает сейчас в каком-нибудь шикарном месте, устраивает дела своей сестрицы. Да, Альф Виктор оказался абсолютно прав насчет нее. Алекса и впрямь была сделана из звездного теста, и, очевидно, карьера модели скоро приведет ее на экран. Останется ли Джо ее тенью? Бросила ли писать? Потеряет ли свое лицо, индивидуальность? Майк надеялся, что нет.

Поддавшись невольному желанию, он набрал нью-йоркский номер, но, услышав голос автоответчика, тут же с силой бросил трубку. Может, и к лучшему ее не оказалось дома. Сейчас ему трудно разговаривать с Джо. Последний разговор был натянутым, неискренним. Наверное, она думает, что он поступил, как последняя сволочь. И да, и нет. Он тогда старался остановить ее. Итак, она оказалась девственницей, пьющей таблетки. И он попался в ловушку, решив, что она такая же, как и другие молодые девственницы – хвастают тем, что тоже хотят свободы.

При мысли о Джо, ее нежной коже, о локонах у нее на затылке, Майк снова страстно захотел ее. Он думает о ней, но не хочет связывать себя, ни в малейшей степени. Все к лучшему. И то, что у ее несравненной сестры простой автоответчик. Такой автоответчик не сохраняет в памяти номера звонивших. Так Джо никогда не узнает, сколько раз он невольно хватался за трубку, просто чтобы услышать ее голос.

Когда у него будут доказательства, настоящие доказательства, что когда-то «Фонтан» был зарегистрирован под другим названием и в другом месте, но теми же людьми, что его очередное закрытие связано с операцией Тери, – тогда он, конечно же, сразу сообщит ей новости. Тогда понадобится еще лишь несколько шагов, чтобы выяснить, где негодяи действуют сейчас. Весьма вероятно, что они обосновались и процветают в Нью-Йорке.

Майк вернулся к записям.


«Томас Риз, профессор Нью-Йоркского университета, рассказывал мне о результатах недавнего опроса. Среди людей, пользовавшихся услугами косметических хирургов, выявился необычайно большой процент тех, кто выбирал их по справочникам. Доктора Риза волнует и то, что молодые хирурги, столкнувшиеся с дороговизной страхования и растущими расходами, не могут позволить себе роскоши отклонить ту или иную просьбу пациента. Реклама, размещаемая ими, культивирует недовольство у женщины или мужчины своей внешностью и благоприятствует процветанию фальшивых обещаний».


Ничего себе! Лиса точно в норе. Часовой сенсационный репортаж обеспечен. Отложив папку в сторону, он вспомнил слова Энн Першинг: «Твоя мама была очень красивой. Но, понимаешь, с ее профессией чем дальше, тем труднее удержаться на плаву. Она хотела выглядеть моложе…»

«Самоубийство. Она покончила с собой». По спине пробежала дрожь. Майк с силой стукнул кулаком по столу, так что обернулась даже его сонная секретарша с совиным лицом:

– Что, проблема?

– Да, проблема, – встряхнулся Майк. – И я собираюсь ее решать.


– Вот чертовка, маленькая ведьма, предательница с толстыми щиколотками, ничтожная обманщица…

– Пен, успокойся. – Услышав, как за спиной Пенелопы хлопнула дверь, Блэр не обернулась. Вместо этого она скрестила безупречные ножки и углубилась в просмотр новых слайдов из Парижа.

– Босс, тебе что, нет до этого дела? После всего, что я – что ты…

– Нет дела до чего?

Еще немного – и у Пенелопы пошла бы пена изо рта:

– Я знаю, что ты в курсе. Рэб сказал мне, что звонила Эйлин…

Блэр с удвоенной силой сконцентрировалась на слайдах.

– С его стороны это было некрасиво.

– Черт бы все подрал! – Пен двинула дверь ногой.

Блэр тоже хотелось пнуть в дверь, в стену, в лампу, но больше всего она мечтала, чтобы острый носик ее изящной туфельки оказался прямо посередине овального лица Алексы Шепвелл-Уэллс. Хотелось вышвырнуть ее из «Вью» и пустить слух, что она неуравновешенная, буйно помешанная алкоголичка и дегенератка, что она испытывает влечение к собакам и пони… Но не могла. Руки, язык – все было сковано. Она ничего не может поделать с тем, что без колебаний можно было назвать подлейшей изменой в истории фотомоделей.

До сих пор невозможно было поверить. Поверить в то, как легко он украл у нее то, что для него было таким пустяком, а для нее такой ценностью. И он еще говорит, что перекинулся с Алексой только парой слов. Чтоб, мол, ходила на уроки актерского мастерства ради будущей карьеры.

Блэр схватилась за край стола, чувствуя, что теряет сознание. Она ведь никогда еще не падала в обморок. Что он с ней делает? Нужно принять что-нибудь, чтоб продержаться этот день. Раньше ей не нужны были лекарства. Что ж, сейчас нужны… Что-нибудь, что помогло бы выжать улыбку, поздравить эту нахалку, которая больше никогда, никогда, никогда не появится во «Вью».

Но, не успев произнести приговор, она поняла, что проиграла. Конечно, Алекса еще будет бывать здесь. Этого захочет он, а она позволит. В конце длинного коридора Блэр увидела Пен, держащуюся за голову. Выглядит эффектно. Весь персонал сгрудился в группки, боясь какой-нибудь выходки гения во гневе. Когда она приблизилась, все тут же попрятались в свои норы. Несмотря на неприятность, Блэр подумала о том, что реакция коллектива на событие с последствиями, далеко не радужными для журнала, была здоровой. Она называется лояльностью, о которой Алекса Уэллс, или как ее там, похоже, ничего не слышала.

Рэб Робсон, ее секретарь из «голубых», слонялся по офису, и это не понравилось Блэр. Она смерила его ледяным взглядом, но, как и следовало ожидать, он не похолодел и не выказал вообще никакой реакции.

– Алекса Уэллс пришла. – Рэб позволил себе состроить нечто вроде гримасы тошноты. – Она спрашивает, не найдется ли у вас несколько минут – она хочет сама сообщить вам новость…

– Если она хочет меня видеть, ей придется подождать полчаса. Пригласи ее в три тридцать.

Рэб продефилировал к двери своей утиной походочкой и ровно через тридцать минут так же вразвалку вошел снова вместе с самой удачливой и ослепительной моделью в истории «Вью».

Блэр встала. Она видела, что Алекса испытывает необычную для нее неловкость положения, и упивалась этим. Ни та ни другая не отвели глаз. Пожали друг другу руки. Блэр даже чмокнула ее в щеку.

* * *

Когда Рэб закрыл за собой двойные двери, Блэр указала на диван у окна. С ее стороны не будет никаких попыток завязать разговор. Ей не было равных по части создания неуверенности в собеседнике. Но Господи, как она все-таки красива. Эта девушка в отличие от большинства других супермоделей была неподражаема и за стенами студии. Окинув еще раз профессиональным взглядом ее безупречное лицо, которое сегодня было не накрашено, Блэр почувствовала, как к горлу подступает комок.

И что бы там она ни говорила о щиколотках Алексы, и они были бесподобны даже в кроссовках. Независимость Алексы уже давала о себе знать: кроссовки на ней отнюдь не сияли чистотой, а проще говоря, были грязные.

Несмотря на очевидно холодный прием Блэр, Алекса быстро вошла в свой привычный стиль «Ничто меня не смутит». Блэр откинулась на спинку дивана и вперилась в нее сквозь очки в черной оправе. Поэтому Алекса тоже откинулась назад и намеренно вытянула свои длинные-длинные ноги.

– Я хотела сказать вам сама, что решила принять предложение компании «Дэви Косметикс», – с безразличным видом начала Алекса. – Я всегда буду безмерно благодарна вам – и Пен – но… – Ее голос на секунду дрогнул, – такое предложение никто не смог бы отклонить.

– Что ты будешь там делать?

Алекса засмеялась, откидывая назад роскошные волосы:

– Ну, вам-то лучше знать такие вещи. «Дэви» же знаменита в первую очередь своим кремом против старения. Я слышала, они его делают по старому индийскому рецепту. – Она хихикнула, как глупая школьница. – Вы знаете, умереть от смеха можно, они собираются звать меня Лицом Вечной Молодости – типа того, что с их кремом никто никогда не постареет. Контракт на пять лет и ежегодный пересмотр. Насколько я помню, Пен мне изо дня в день внушала, что за это время я сильно не изменюсь, а потом будет уже неважно. – Ее странные глаза цвета морской волны взглянули прямо в глаза Блэр, как два прожектора. – К тому времени я стану состоятельной и независимой.

Встреча не становилась легче. Когда Алекса начала приятельски болтать о том, что Дэви – это имя одной индийской богини, Блэр решила, что с нее достаточно. Она резко поднялась и вернулась к столу, всем видом говоря о том, что у нее много важной работы и есть и более важные встречи. На Алексу это не произвело никакого впечатления. Она легко перекинулась через стол и сказала:

– Надеюсь, вы не очень злитесь на меня. Хотелось бы думать, я все еще буду появляться во «Вью» – я имею в виду не только в рекламе. Пожелайте мне удачи. – И она элегантно протянула Блэр руку.

Не пожать ее было невозможно. Блэр жалела, что у нее нет клещей, чтобы отщипнуть ей пальцы один за другим. Но сделать она ничего не могла – во всяком случае сейчас, а может быть, и никогда.


Интересно, она еще готовит свою отвратительную смесь из жареных кукурузных лепешек с переваренным луком и пюре, а потом ест эту гадость ложкой? Переводит ли назад часы, когда опаздывает больше чем на полчаса? Боже, какие на удивление достоверные представления устраивала она потом – он уже готов был поверить, что «Ролекс» оказался неточным.

Начала ли она терять свой неповторимый образ невинности, стараясь выглядеть роковой женщиной – или наоборот? Нью-Йорк. Сделал ли он тяжелым ее взгляд, испортил ли ее нежную естественную осанку? Этот город изменил многих из тех, кого он знал.

Кэл Робинсон налил себе еще сономского вина и растянулся в любимом кресле, перечитывая статью в «Сан-Франциско кроникл». В заметке были помещены две фотографии Алексы. Одна – его, сделанная сразу по приезде из Мендосино. Второй снимок принадлежал репортеру, здесь она была уже Лицом Вечной Молодости – символом этой странноватой компании «Дэви».

В первый раз со времен своего существования «Кроникл» почтил и его своим вниманием: «Девушку с обложки «Вью», Алексу Уэллс, обнаружил фотограф с мировым именем Кэлдикот Робинсон, проживающий в Сан-Франциско». Чертов бизнес, никто спасибо не скажет. Хотя к чему? Он и так завален работой.

Злость на Алексу прошла у него давно. На самом деле Кэл не мог припомнить, что вообще злился на нее. Позже он понял одну вещь: подсознательно он никогда не ожидал, что Алекса останется с ним, будет терпеливой, будет соблюдать его инструкции. Возможно, она была права.

Кэл выпил еще пару стаканов. С утра не оставляло желание позвонить и поздравить ее, и наконец он решился. Набрав ее номер, который дала ему как-то одна из коллег Алексы, он все же почувствовал себя глупо. При мыслях об Алексе в нем просыпался старший брат, и, наверное, так будет всегда. Как бы высоко она ни взлетела – а предчувствие подсказывало, что ждет ее самая что ни на есть вершина, муж-мультимиллионер, карьера в кино и все такое прочее, – для него она всегда будет юным ранимым созданием, нуждающимся в его защите.

– Лекс? – Услышав в трубке молодой голос, Кэл не мог поверить удаче.

– Нет, извините… Это Джо, Джо Шепвелл. Я ее сестра. А кто говорит?

– Кэл Робинсон, я… я…

– Я знаю, кто вы. – В ее голосе угадывалась улыбка, и Кэлу сразу стало хорошо на душе. Следующие слова обрадовали еще больше: – Алекса так много о вас говорила. Как вы к ней прекрасно относились. Алекса умрет от радости, узнав о вашем звонке. Сейчас у нее жизнь сумасшедшая. Вы знаете, что она подписала контракт с большой косметической компанией?

– Поэтому и звоню. Чтобы пожелать успеха, поздравить. – Кэл засмеялся. – Держу пари, после меня и Пенелопы у нее не осталось ни одной плохой привычки. И теперь Пен и «Вью» теряют ее. Пен, наверно, в себя прийти не может. Могу представить, сколько у Лекс теперь будет денег.

Теплота в голосе сестры его протеже, казалось, согревала его трубку. Видно, по сравнению с холодной сестрицей она сделана совсем из другого теста.

– Кэл, вы действительно не представляете, что для Алексы будет значить ваш звонок. – Джо помолчала, потом сказала робко: – Она бы давным-давно вам позвонила, но, думаю, боялась, что вы не станете разговаривать. Она говорила, что при первом же удобном случае хотела бы снова с вами работать. Может, это получится в «Дэви»…

Кэл снова рассмеялся. Оттого, что Алекса думала о нем, мучилась, его лицо совсем просветлело. При всем при том меньше всего на свете хотелось бы связаться с индийской косметической компанией.

– Я попробую снова позвонить, может быть, завтра. Я и сам очень занят. Скажите ей, пусть не переживает. Я все простил…

– Завтра нас здесь не будет. Мы переезжаем на квартиру «Дэви». Что-то в районе Центрального парка. Как только устроимся, она вам обязательно позвонит.

– Конечно, конечно. Что ж, приятно было с вами поговорить. – Кэл и правда был рад, что позвонил. Хоть он и не застал ее, лед между ними был разбит.


В рекламе по телевизору частенько показывали чистенькие молодые парочки у входа в «Эссекс Хаус» в южном районе Центрального парка. Молодожены приглашались сюда провести пару дней в медовый месяц – «по цене, от которой невозможно отказаться. С утра в постель вам подадут шампанское и завтрак. А за окном, как ваш собственный сад, будет простираться Центральный парк».

Для Алексы Центральный парк обещал быть ее собственным весь следующий год и еще четыре года – если она и «Дэви» будут все еще довольны друг другом.

Апартаменты «Дэви» на юге Центрального парка – одно из условий в контракте – сразили Джо, считавшую раньше, что в реальной жизни таких просто не бывает. Дом располагался на небольшой улице, поднимавшейся от площади Колумба к отелю «Плаза» на Пятой авеню. Он стоял на холме, и от вида, открывавшегося с их тридцать второго этажа, захватывало дух.

Как и следовало ожидать, Алекса не усматривала в этом ничего необычного. Как и в том, что через час у нее первая официальная встреча с прессой в качестве Лица «Дэви» и это событие сделает ее еще большей знаменитостью.

Как сестру звезды, Джо уговорили сделать массаж лица мастером от «Дэви», и макияж у одного из ведущих стилистов Америки по имени Линда Мейсон. Визит Линды был гораздо более действенным, чем успокаивающее, которое Джо приняла за день до этого. Тогда голова просто разрывалась от бесконечных звонков в дверь и по телефону.

Алекса до сих пор бегала в бигуди и любимом кимоно со следами шоколада, от которого Пенелопа безуспешно пыталась отучить свою любимицу. Да, теперь Пен не будет до этого никакого дела.

– Лекс, лимузин будет здесь через полчаса. На улице такие пробки…

Алекса уселась к окну, завороженная зеленой панорамой.

– До «Ле Сирк» ехать десять минут, – ответила она, снимая бигуди. Подойдя к сестре, она неожиданно поцеловала ее. – Я не хочу, чтоб все поняли, как мне хочется всего этого.

– Сейчас никто бы так не подумал, поверь мне. – Джо не хотела огрызаться, но, хоть Линда и превратила ее в некое подобие симпатичной девушки, рядом с лишь слегка подкрашенной красавицей сестрой она казалась себе гадким утенком.

Когда через двадцать минут Алекса появилась в дверях, Джо так и ахнула. С какой бы красотой Алекса ни родилась, Пен, должно быть, научила ее использовать каждую молекулу.

– «Дэви» отправила меня к Скаази. Он лучший из мастеров входного и выходного платья.

– Я никогда о таком не слышала.

Алекса посмотрела на сестру с новой насмешливо-снисходительной улыбочкой, которая действовала на Джо, как щелчок по носу.

– Может, ты знаешь его как владельца «Изаакс»? Он перевернул имя слева направо с тех пор, как стал загребать большие деньги. Действительно лучший дизайнер.

Джо и сама видела, что Лекс и «Дэви» были правы. Этот Скаази и вправду достиг невозможного. В изящном золотистом платье из прозрачной вискозы Алекса была одновременно индийской принцессой и стопроцентной американкой. Цвет ткани изумительно гармонировал с цветом волос и кожи. Покрой тонко вырисовывал длину и стройность ног, тела и округлость груди и бедер. Неприступная и желанная фея.

У Джо, кроме ахов, не нашлось подходящих слов.

Алекса рассмеялась.

– Ты сама убийственно выглядишь, – сказала она. Как раз в это время раздался звонок. – Это, должно быть, добрый старый Барри.

– Он кто? Владелец «Дэви»? Та самая мистическая личность, которой меня собирались представить?

На удивленье Джо, Алекса вспыхнула:

– Нет. Сомневаюсь, что он там будет. Обычно он остается за кадром. Это Барри Хантер – адвокат «Дэви». Известный человек на Уолл-стрит.

– Что ж ты не сказала, что он заедет? Я и так волнуюсь, не хватает тут еще юридического гения. О чем мне с ним говорить?

Алекса вновь проявила необычную для себя эмоциональность и крепко обняла сестру.

– Он тебе понравится. Оттого-то у него и успех. Кажется, что он твой сосед из дома напротив, легкий такой человек – пока он не заговорит о деле. Вот тут-то и видишь, какая это пиранья.

Джо внутренне застонала. Сосед из дома напротив… который превратился в ловкого и напористого телекомментатора. Майк, как ты сейчас?.. В который раз она отогнала мысли о нем и пошла открывать дверь.

Алекса была права. Одного взгляда на Барри оказалось достаточно, чтобы почувствовать симпатию и доверие. У него были неправдоподобно песочные волосы, которые он, очевидно, старался пригладить, но одна прядка все-таки торчала в сторону. Это только подчеркивало мальчишеский вид. Не помогали и серьезный темно-синий костюм и тщательно подобранная к нему рубашка.

Всю вечеринку Джо приятно поражалась тому, что, к ее глубокому облегчению, Барри практически не оставлял ее ни на минуту с самого момента их появления в «Л'Оранжери» – отдельном зале знаменитого нью-йоркского «Ле Сирк». Зал был полон пьянящих благоуханий от расставленных повсюду изящных свеч и коробочек с ароматической смесью.

Алекса прогуливалась по залу под руку с Бени Хуваутом – президентом компании, высоким царственным сикхом. На голове у него красовался малиновый тюрбан, притом что одет он был в обыкновенный европейский костюм.

– Она как луч Луны, – одобрительно зашептал Барри, косясь на реакцию репортеров и операторов. – Видишь, они заметили в ней перемену.

На прием не пожалели денег. Журналистов кормили и развлекали по высшему классу. На золоченых тарелках были поданы устрицы, в высоких серебряных ковшах, окруженных льдом, – белужья икра. Бесчисленное множество разноцветных закусок и большой зажаренный бараний бок, нарезанный так тонко, что стал похож на копченую лососину, выложенную в бледно-розовые тарелочки.

Интересно, появится ли кто-нибудь из «Вью»? Кто-нибудь из руководства, с кем она успела познакомиться за короткий период ее антрепренерства у Алексы? Джо надеялась, что появится. Не Блэр Бенсон – от нее почему-то мурашки бежали по телу, и ни в коем случае не Пенелопа, хоть ей Алекса больше всех обязана своим взлетом. Она всегда игнорировала Джо, поэтому встречаться особо не хотелось – разве что ради Алексы. Джо знала, что сестра думала о Пен, думала и за прошедший месяц несколько раз мучилась от приступов вины перед ней, понимая, сколько времени и сил вложила Пенелопа в производство «товара», как Алекса часто грубо называла себя.

Если Блэр и Пенелопа придут на прием в честь новой звезды «Дэви», будет ли это значить, что они простили ее? Хотя скорей всего их появление будет вызвано очевидными деловыми причинами. По словам Алексы, «Дэви» собиралась стать крупным рекламодателем «Вью», и вряд ли они решатся не соблюдать формальностей.

К семи зал был набит битком, и Джо только и делала, что теряла Барри, который тут же ее находил. В очередной раз благодарно улыбнувшись ему, она заметила, как в дверь бочком прошла Браун Шнайдер, редакторша одного из отделов «Вью» – высокая женщина в больших совиных очках. В Браун отчетливо угадывалась бывшая принадлежность к науке.

Говорили, что у нее есть ученая филологическая степень, которую та никогда не упоминала. Что она делала в этом бизнесе, Джо никогда не могла себе представить. Даже сейчас она совершенно не вписывалась в окружающую обстановку. По манере держаться и говорить она не принадлежала к миру косметики, духов и модных салонов, но писала она так, словно прекрасно осознавала их огромную притягательность для женщин всех возрастов. Ее беспристрастные, иногда даже язвительные статьи об индустрии красоты и фармацевтической промышленности, жадно заглатывали как профессионалы, так и обыкновенные читатели «Вью». Ее похвала означала, что этот товар точно станет на прилавке победителем. Если она критиковала, то всегда делала это так умно, что «Вью» удавалось не рассориться с рекламодателем и отделаться за всю историю лишь парой предупреждений.

Браун была внимательна к Джо, и Джо очень это ценила. Интересно, что она напишет о концепции вечной молодости «Дэви»? Только вчера Джо читала ее комментарии по поводу выпуска одного такого крема в Европе… США обещают осчастливить их через год или два. Посему неплохо было бы выдать нам ремни безопасности, – писала Браун, – иначе кувыркаться нам в горячем воздухе обещаний от всякого рода замдиректоров экспериментальных предприятий, которые имеют привычку считать себя учеными. Увы, вместо революционных открытий пока мы могли наблюдать только грандиозную вечеринку, стоившую устроителям девяносто тысяч долларов, да выпуск «волшебного» тюбика в человеческий рост. Надеюсь, эти расходы не будут включены в стоимость крема, безусловного олицетворения «безнадежности в бутылке». Дорогие европейцы, вкладывайте лучше в труд работников предприятия «Сизиф и K°». Через год советую вспомнить мои слова…»

Пробиться к Браун через толпу было немыслимо, тем более, что в этот самый момент гонг возвестил о начале торжественной церемонии. Обернувшись назад к трибуне с микрофоном, Джо увидела Блэр в кружке репортеров «Вью». Рядом с Блэр стоял Редиска – Артур Рэддиш – которого Алекса в свое время обозвала «еще одним вечным соглядатаем». Значит, Блэр все-таки пришла выказать свою поддержку.

По мнению Джо, несмотря на горы дорогой икры, море шампанского, множество разновидностей индийского хлеба и другой восточной экзотики, приветственная речь внесла первые любительские нотки во все происходящее. Лицо Барри оставалось невозмутимым. Джо изо всех сил вытягивала шею в сторону Блэр Бенсон и свиты, но вокруг той скопилось слишком много желающих увидеть ее реакцию.

– Наша богиня, Алекса Уэллс, Лицо Вечной Молодости, – протяжно затянул Хуваут, прикрывая глаза, словно все собрались на медитацию.

Джо не могла понять, почему среди искушенной, все повидавшей толпы, никто не рассмеялся и даже не хихикнул. Может, вечер действительно получился как нельзя лучше, а может, у малютки Алексы способность гипнотически очаровывать – так или иначе, все по-доброму улыбались, будто и впрямь поверив в то, что лицо может остаться прекрасным «отныне и навсегда». Джо поняла, что тоже улыбается настоящей улыбкой, искренне радуясь тому, что такой приятный и добрый человек так внимателен и по-восточному вежлив.

От шампанского и присутствия Барри Джо чувствовала себя превосходно, пока, окинув взглядом поредевшую толпу, не поняла, что Алекса исчезла. С кем? Куда? В ее вопросе не было тревоги, но для Барри этого было достаточно, чтобы шутливо выговорить ей:

– Не волнуйся. Твоя сестренка в состоянии о себе позаботиться.

Раз Барри так говорит, значит, так и есть. И Джо с удовольствием приняла предложение отправиться в «Даблс» на заключительную чашку кофе.

Место, куда привел Джо ее спутник, оказалось симпатичным, уютным клубом в небольшом подвальчике на Пятой авеню, отделанном темно-красным бархатом. Первый раз за все три месяца Джо почувствовала себя человеком. Первый раз ощущала себя привлекательной женщиной, а не сиротой, которой из жалости сказали, что очень в ней нуждаются.

Тело Джо не отвечало Барри, как сразу отозвалось Майку. Даже когда они танцевали так непозволительно близко друг к другу. Но с ним уходила боль. В следующий раз… если будет таковой… Джо знала, что может ответить – если рискнет вновь поверить мужчине.

На следующий день для Алексы начался сумасшедший круговорот телевидения, радио и бесконечных переодеваний. Джо была рядом, всегда в тени неподалеку. Вторник – Нью-Йорк, среда – Бостон, четверг – Вашингтон, и с пятницы турне перенеслось на юг.

Джо сидела вместе с Алексой у бассейна в одной из гостиниц Майами, когда зазвонил телефон. Это был Барри, он просил Джо пообедать с ним в первый вечер, когда они вернутся в Нью-Йорк. Он прекрасно знал, что будет это ровно через две недели.

– Он тебе нравится? – Алекса нахмурилась, глядя в прозрачную бирюзовую воду.

Джо порозовела. Она никогда не говорила Алексе о Майке, но Алекса понимала, что произошло что-то, что изменило сестру. Знала, что кто-то сделал ей больно, и это заставляло Джо еще больше волноваться за нее и иногда отворачиваться, пряча слезы.

– Пожалуй, да. Ты была права. Он и впрямь похож на соседа… но я его плохо знаю… и пройдет много времени, пока я снова поверю кому-нибудь.

– Нет! – В голосе Алексы была настоящая ярость.

– Что ты имеешь в виду? – растерялась Джо.

– Не верь ему. Не верь ни одному мужчине.

Джо медленно вытащила ноги из воды. Она не ответила, потому что сказать было нечего. Алекса никогда не поверит мужчине, Джо знала это. Может, из-за матери и отца, но скорее всего, из-за своей ослепительной красоты. А значит, любой захочет ею овладеть, как бы ни был привязан к другой женщине.

По дороге в номер Джо грустно сказала:

– Для тебя все по-другому. Ты особенная. Я понимаю, что ты думаешь о мужчинах. Но я обыкновенный человек, как большинство девушек… женщин. Мне нужно верить. Нужно доверять, чтобы жить.

Засыпая, Джо в первый раз за много времени не отсчитала три часа назад. Она молча лежала в темноте, думая о том, что наденет через две недели.


Итак, он сказал, что вечерний туалет не нужен. Хорошо бы знать, что ему нравится или хотя бы как одеваются в Нью-Йорке. Для Джо «неофициальная» форма одежды по сравнению с деловой была еще большим кошмаром. Там-то ясно, что нужно надеть длинное платье или, по крайней мере, «лучшее платье».

Барри привел ее в «Мортимерс» – одно из самых популярных мест в городе. Джо никогда в нем не была и мечтала о встрече с Барри все четырнадцать дней в гостиницах Атланты, Далласа, Хьюстона, Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, Портленда и – по пути обратно – в Чикаго, Детройте и Филадельфии.

Можно было надеть джинсы и футболку. Она хорошо смотрелась и в том, и в другом. Но в конце концов выбор пал на костюм от Оскара де ла Ренты, хоть после путешествия он и стал немного тесноват.

Если костюм причинял ей лишь некоторое неудобство, то после того, как за их столик уселась непрошеная лихая блондинка, Джо стало совсем не по себе. Не успел Барри рассказать ей о завсегдатаях «Мортимерс», как откуда ни возьмись нагрянула эта женщина, звонко чмокнула его в щеку и, забрав стул у соседнего столика, уселась вместе с ними. Барри отреагировал абсолютно невозмутимо. Как только он объявил незваной даме, что рядом с ней сестра Алексы Уэллс, она разразилась длинным монологом. Из него Джо поняла, что будет последней дурой, если не станет фотографом, моделью или кем-нибудь другим, имеющим отношение к этому целлулоидному миру.

– Невероятно, – ворковала блондинка, – как по-разному «девочки для общественного просмотра» выглядят ночью и днем. Ты знаешь, о чем я говорю – теперь ты тоже в моем бизнесе. – Она вытащила из кармана несколько снимков. – Вот тебе одна новенькая. Это – утром, а это – вечером. Смотри, вечером, когда мышцы напрягаются, совершенно другое лицо.

Джо пыталась изобразить интерес, но внутри она вся кипела. Костюм казался все уже и уже. Вскоре, однако, Блонд и уже отправилась по своим делам. Вряд ли она заметила, как элегантно и ловко избавился от нее старый приятель. Официант был вызван незамедлительно:

– Уберите этот стул, и чтобы никаких больше стульев рядом с нашим столиком.

– Кто она такая?

Он провел рукой по ее подбородку.

– Киноагент с Западного побережья, очень важная особа. Всегда ищет таланты и всегда находит. Кто знает, может, вскоре мы позволим ей найти Алексу – но не сейчас.

– Что значит «девочки для общественного просмотра»? – Джо нахмурилась. Уж слишком дешево звучит.

Барри положил руку ей на колено, придвинул лицо совсем близко к ее и ответил, явно желая, чтобы она засмеялась:

– Общественность смотрит, как они встречаются с редактором «Вью», с киноагентами, президентами больших косметических компаний. В данном случае – с сексуальным и неотразимым адвокатом…

Вечер обещал быть просто чудесным. Но тут Барри завел длинную хвалебную песнь «Дэви» и прекрасной женщине с блестящим умом, которая стояла за успехом компании, создательницу самого продукта.

– Простым людям вроде нас трудно понять таких, как Мадам Дэви, – рассуждал он, рассматривая бокал на уровне пламени свечи свечи. – Она избегает светской жизни, всю себя посвятила науке. – Похоже, он забыл про то, что Джо сидит рядом. – Никогда не встречал подобных ей. Она, как сказать… незабываемая – в нее очень легко влюбиться.

Аппетит пропал так же быстро, как и пришел. Она ревновала, беспричинно ревновала малознакомого мужчину к женщине, которую никогда не видела.

Джо молчала, потому что не знала, что ей говорить. Для поддержания беседы этого и не требовалось: поедая горячее, Барри продолжал превозносить исследования Мадам Дэви, которые «сослужат хорошую службу женщинам по всему миру».

Джо пыталась не обнаруживать скептического настроя, вызывая в себе ощущения, навеянные экзотической речью Бени Хуваута о «вечной молодости». Барри словно прочел ее мысли.

– Хуваут – это только ширма, – сказал он, дотрагиваясь до ее колена. – Лично я считаю, это была ошибка. Он очень мил, но вряд ли добавляет что-либо лицу компании. Сейчас, когда у нас есть твоя ослепительная сестра, он больше не нужен. Ты знаешь, как подскочили продажи во время ее турне?

Джо замотала головой. Ей было все равно. К своему стыду, Джо поняла, что ей наплевать, продается продукция «Дэви» или нет. Хотелось только, чтобы внимание Барри сосредоточилось на ней, чтоб он забыл о сестре, о Мадам Дэви. Но он гнул свое:

– Американки не понимают, как им повезло. Мадам Дэви провела молодые годы в Индии. Она влюбилась в эту страну, училась в Гималаях у известного знатока диких трав, и там заложила основу своего необычного рецепта. Он действительно уникален. Я думал, это ерунда, а оказалось, что нет. Ты сама-то пробовала?

Джо снова мотнула головой. Она пропускала два слова из трех, думая только о том, как хороша должна быть Мадам Дэви. Интересно, она блондинка или брюнетка? Похожа на Алексу или абсолютно другая?

– Эта теория вечной молодости – золотая жила… – продолжал Барри.

Джо дрожала. События, переполнившие собой последние месяцы, всплыли в голове с необычайной яркостью. Майк… На глаза наворачивались слезы. Трудно поверить, что вечер превращается в сплошной кошмар. А ей не терпелось его увидеть! Барри и теперь не замечал, как она помрачнела, и продолжал щебетать и улыбаться:

– Кофе? Брэнди?

Джо пробурчала, что не хочет.

– Два коньяка, пожалуйста, – заказал он, не обращая на это внимания. – В общем, мы очень довольны твоей сестрой.

Джо растянула рот в улыбке, и в этот самый момент в дверях ресторана показалась Алекса, рука об руку с темноволосым мужчиной запоминающейся внешности, которого Джо не знала. Пустых столиков вокруг не наблюдалось – люди подолгу стояли у стойки и ждали, чтобы усесться как полагается. Владелец ресторана, которого Барри уже показал Джо, подошел их поприветствовать.

– Барри… – кивнула она на дверь. – Приехала моя сестра. Кажется, столик на них не заказан.

Спутник Джо вскочил на ноги.

– Здорово! Они должны к нам присоединиться.

Какое замечательное совпадение!.. – не договорив, он уже пробирался к двери, где они все еще стояли.

Джо видела, что Алекса не очень обрадовалась встрече. И чувство это было обоюдным. Алекса уехала рано, когда Джо еще не знала, куда они с Барри пойдут.

Ее спутник – это тот самый, с которым Алекса сначала хотела ее познакомить? Кто действительно хотел их познакомить и единственный радовался, как школьник, так это был Барри.

– Джо, это доктор Маркус Лэннинг, сын Мадам Дэви. Марк, Алекса, присаживайтесь!

Парочка одновременно покачала головой.

– Нет-нет. Гленн нашел нам столик в соседнем зале. Мы хотим посидеть отдельно. Я жду от Алексы рассказа о ее турне, – сказал темноволосый доктор.

Джо не сдержала усмешки. Сын Мадам Дэви? Маркусу Лэннингу как минимум тридцать, а может и больше, значит, его маме должно быть около пятидесяти – лет на пятнадцать, точно, старше Барри. И как можно было так глупо ревновать, когда он нахваливал эту старушку? Видно, она на самом деле гений и действительно создала уникальную формулу.

У Джо отлегло от сердца. Внезапно огонь свечи стал ярче, а сам ресторан не только шумным, а еще и полным смеха и веселья. Джо улыбнулась Алексе, а та подмигнула сестре, сохраняя при этом самую серьезную мину – так в старые времена она поддразнивала маму. У Джо сжалось сердце: как бы она сейчас гордилась дочерью, глядя, как все оборачиваются вслед удалявшейся Алексе.

– Твоя сестра – невообразимо красивая женщина, но ей еще и очень повезло, – задумчиво сказал Барри, тоже провожая ее взглядом. И теперь Джо была согласна со всем, что он скажет.

– Да, – с готовностью кивнула она. – Да.

– Видишь ли, – с энтузиазмом продолжал Барри, потягивая коньяк, – за Мадам Дэви стоит любящий крестный, владелец целой международной империи. Для Мадам Дэви этот продукт – результат работы всей жизни. Для него? – Барри положил свою руку поверх ее. – Для него это просто одно из капиталовложений в его крупном консорциуме, но… – Видимо тут Барри захотелось полностью завладеть ее вниманием, потому что он выдержал паузу и закончил важно: – Для делового человека у него необычайно развито восприятие красивой женщины – определенного типа и темперамента. Джо опять стало неуютно.

– Кто он?

– Он предпочитает оставаться инкогнито – пока. Вскоре, когда компания как следует раскрутится, он объявит о своем участии. Сейчас это не обязательно.

– Почему ты мне о нем рассказываешь?

– Потому что он и есть тот гений, который выбрал Алексу символом компании, образом, если хочешь. В один из приездов сюда он увидел ее на обложке «Вью» и сразу понял, что она отлично подходит. Теперь ты понимаешь, как повезло?

Барри пододвинул стул ближе:

– Ты тоже прекрасная девушка. Скоро ты встретишься с ним… – Он просунул кончики пальцев ей под юбку. Джо почувствовала, как отвечает ему, но не была уверена, что хочет этого. Ей не понравился тон, каким он говорил об Алексе и таинственном богаче. Что-то странное сквозило во всем этом. Пытаясь уйти от разговоров о себе и сестре, Джо решила, что лучше всего будет вернуться к Мадам Дэви.

– Ты сказал, Мадам Дэви в молодости жила в Индии? Значит, она не там родилась? Она американка или индианка?

Барри не обращал внимания на ее вопросы. Он играл с ее коленом, двигая пальцы вверх к бедру. Заговорил он низким голосом:

– Нет-нет. Она не индианка, это ее мышление стало индийским. Она не хочет делать это достоянием общественности, но на самом деле родилась в России. – Барри не смотрел на Джо, в то время как его рука ползла все выше и выше. Поэтому он не заметил, как страшно побледнела Джо, услышав его следующие слова: – Ее настоящее имя – Светлана… Прекрасное имя, правда? Еще лучше, чем Дэви. Светлана Сергеева – вот с каким именем она родилась…

Джо почувствовала дурноту. Она вскочила так резко, что наступила ему на ногу.

– Извини, мне надо выйти. Извини.

Джо не хотела извиняться. Она была до смерти напугана. Светлана, Светлана! Срочно домой. Ужасно кружится голова. Не может быть, что это она – что та же самая… Рядом с туалетом был телефон. Майк. Надо связаться с Майком.

Услышав голос телефонистки, Джо поняла, что не может вспомнить его номер. Спиной почувствовала взгляд. Джо положила трубку. Это был Барри. Он облокотился о стену, улыбался и смотрел на нее синими глазами – добрый, надежный Барри, сосед из дома напротив – умеющий кусаться, как пиранья.

Загрузка...