Личный кодекс

чувствует себя Кэтрин после той ночи.

Может и ничего, ведь я не получил от нее письма. Она никогда не ждала, пока я

напишу ей первым. Но на этот раз я уже начал думать, что, возможно, она ждала.

Пока обедал за стойкой своего книжного магазина, я проверил свою электронную

почту, найдя там два новых сообщения. И ни одно из них не принадлежало Кэтрин.

Одно было спамом, другое — уведомление с сайта знакомств, что там я получил два

новых сообщения. Я нажал на ссылку, которая перевела меня непосредственно в папку

«входящих» сообщений на сайте.

Первое содержало только смайлик и слова: «Я думаю, что мы могли бы зажечь». Я

получал такие сообщения и раньше. Оно «шаблоны», которые написаны для тех, кто

очень ленив или неспособен мыслить творчески, чтобы придумать сообщение самому.

Я решил даже не смотреть профиль женщины, которая отправила его. Все, о чем я

мог думать — о первом сообщении Кэтрин на этом сайте, про Рэймонда Чандлера и

Уильяма Фолкнера. Ничего общего с этим бессмысленным, универсальным «шаблоном».

Вообще ничего... Как бы смешно это не звучало, но не было больше такой женщины, как

Кэтрин. Ни одна не производила на меня такого впечатления, как она.

Я удалил сообщение-«шаблон» и нажал на следующее. Оно было от Хизер. Я

познакомился с ней несколько месяцев назад, когда мои электронные отношения с Кэтрин

были совершенно новыми. В то время Хизер воплощала в себе то, что я искал.

Привлекательная, свободная и готовая жить по правилу «одного раза», что и требовалось.

Очень мало информации было о ней на сайте знакомств, но, к счастью, она сказала

мне свою фамилию, и я смог узнать о ней чуть больше. Девушка была зарегистрирована

во всех социальных сетях: Facebook, Twitter и Instagram.

Она была стюардессой в Балтиморе, но ее должны перевести в Портленд, штат

Орегон, в течение ближайших двух недель. Я знал, что наша встреча будет безопасна. И

все действительно прошло хорошо.

Именно поэтому я был удивлен, что она написала мне спустя столько месяцев.

— Привет, Эндрю, — она использовало поддельное имя, которое я назвал ей. —

Помнишь меня? Бьюсь об заклад, что да, но если вдруг нет, то, возможно, это освежит

твою память. Ты был первым парнем, с которым я попробовала перевернутую наездницу .

Я рассказывала тебе, что раньше не занималась сексом в такой позе до того. Короче… я

вернусь в город в течение следующих шести дней и…

Я нажал «удалить». Даже не дочитал ее письмо. Было очевидно, к чему все шло. И

меня это попросту не волновало.

Она не была Кэтрин. Ни одна из них не была Кэтрин.

Я зашел в настройки своего профиля и удалил свою страницу. Готово. Закончил. Я

не стал бы туда возвращаться, потому что не смог бы, даже если захотел.

Я занялся другими делами, просмотрел свой список контактов и нашел адрес

электронной почты книжного коллекционера, которому я продал некоторые издания в

предыдущем месяце. Он покупал только подписанные копии книг, так что я знал, что он

захотел бы купить копию Лолиты, и купил бы ее быстро.

Я написал ему цену в 9000 долларов. В течение часа он написал ответ и сказал, что

если я согласен продать ее за 8200, то мы заключим сделку.

Не задумываясь, поместил книгу в коробку для рассылки. Все эти деньги пойдут в

мой фонд «Отправляйся в ад».

***

Ворочаясь в ту ночь, я обдумывал мысль, которую назвал «Дилемма Кэтрин».

Понятия не имел, хотела ли она хотя бы поговорить со мной, и все усилия, что я

вложил в нее, могут быть потеряны. Но я должен был решить это для себя.

Мое физическое влечение к ней неоспоримо. Я должен быть честным с самим собой,

признав, что это было самым сильным и решающим фактором в моем плане. Несмотря на

другие мысли и чувства, которые к ней испытывал, я все еще хотел ее.

Если бы увидел ее снова, я бы нарушил свое собственное правило, которое было

неоспоримым по чертовски-уважительной причине. Я уже подверг ее опасности,

увидевшись с ней один раз.

Стоило ли рисковать, чтобы увидеть ее снова?

Я дохожу до точки, когда вопрос стоит о риске и опасности, которую я представляю

для нее, и как это опасно для меня самого.

Она часто упоминала о своем затворническом образе жизни, никогда не говорила о

друзьях или встречах. Если я сделал ей настолько больно, насколько боялся, то очень

надеялся, что ей было на кого опереться. Например, на семью. Или на поддержку коллег.

Она никогда не говорила и о них тоже. Я об этом раньше не думал, но теперь

задавался вопросом, какой была ее работа и что она делала весь день.

Я видел боль на ее лице, которая пришла откуда-то изнутри, очень вероятно, из

старой душевной раны.

Я могу понять ее очень хорошо, по себе. Вот почему понял, что означает это

выражение на лице Кэтрин. Я так много раз видел его на своем собственном лице, когда

брился, чистил зубы, каждый раз, находясь перед зеркалом.

Мы имели очевидную связь, построенную за месяцы электронной переписки, но

теперь я знал, у нас было еще кое-что — «травматическая связь». Только я понятия не

имел, прошли ли мы в наших жизнях через похожие страдания.

Видела ли она это на моем лице в тот вечер? Был ли хотя бы намек на это?

Что же тогда было поставлено на карту, если у нас действительно есть эта самая

связь? С такой мыслью я заснул.

***

Я проснулся на следующее утро, спустился вниз и включил кофеварку. Пока готовил

завтрак — два омлета, один ломтик бекона, один ломтик поджаренного хлеба и апельсин

— открыл местную газету на своем планшете и читал статьи, пока ел.

В репортажах местных телевизионных новостей говорили про одно и то же, но в

газете сообщали о том, что полицейские предварительно опознали жертв.

Это было плохо для моего бизнеса. Хотя моя работа там уже сделана, придется

пристально следить за развитием ситуации. Будет нелегко это сделать — мне предстоят

трудные дни, а я становился все более и более сосредоточенным на Кэтрин.

Глава 13

Кэтрин

Без Уоттса уже прошла неделя. Я начинала обижаться на него за это, но каждый раз,

когда чувства негодования закрадывались в мою голову, вспоминала то, что было. Я

заставляла себя вспоминать о его обещании.

Одна встреча. Никакого повторения. Возможно, разрыв нашего общения.

Я боялась этого, а теперь живу с этим.

Каждый день просыпалась, думая о нем, и весь день чувствовала на себе его руки и

губы. Он не оставил никаких синяков или царапин, или чего-нибудь подобного мне на

память. Как будто нервные окончания под моей кожей по-прежнему отвечали на его

прикосновения. Ощущения не уменьшались, хотя прошло уже достаточно времени.

Я вернулась в свою рутину так быстро, как смогла. У меня не было выбора. Если бы

мысли, сожаление и тоска задержались в моем сознании, это только причинило бы больше

вреда жизни, которую я так упорно строила.

Уоттс был неотъемлемой частью моей жизни в течение шести месяцев. Теперь там

была огромная пустота. Как каньон. Я просто должна остановить себя, стоящую на краю

этого каньона, выкрикивающую его имя и получающую в ответ только отголосок

собственного эха.

Я бывала в этой пустоте так много раз, будучи ребенком и на протяжении всего

подросткового периода. Я говорила об одиночестве слишком много раз с

психотерапевтами, исследуя свои чувства, выявляя спусковой крючок, пытаясь

справиться...

Справиться. Верно…

Я признаю, что была груба с большинством из них. Я была сукой, если честно. Даже

не предприняла никаких усилий, чтобы скрыть свое презрение ко всему процессу, сидя в

тихой комнате и рассказывая о всех своих проблемах совершенно незнакомым людям,

которые по какой-то причине чувствовали необходимость продемонстрировать свои

четыре или пять дипломов на стене.

Я не купилась на эти дипломы, когда мне было девять или десять. Не купилась на

них, и когда была подростком. К тому времени как мне исполнилось восемнадцать, не

было никого, кто бы убедил меня, что эти люди нашли ключ к моему счастью. Они не

жили моей жизнью.

Как уже сказала, в то время я была с ними той еще сукой.

Я уже достаточно повзрослела, когда узнала, что не должна принимать близко к

сердцу их отказы. Да, фактически это и есть моя жизнь. Но, эмоционально, я не должна

расстраиваться? Черт, нет, я не могла так.

Я только стала юридически совершеннолетней, когда все поняла. Знала, что если

собираюсь проложить свой путь в жизни, то должна сделать это сама.

Я могла выбирать, как мне жить.

Вот тогда и решила, что я — личность. Определила свои собственные правила.

Правила о том, кого я хочу впустить в свою жизнь, а кого отгородить от себя. Ни

социальный работник, ни судья, ни кто-либо другой не имел право говорить мне, как

жить.

Я. Только я. Никто другой.

И постепенно, в течение, может быть, двух или трех лет, я узнала, что если быть

резкой и раздражающейся от всего стервой, то это не приведет меня никуда, лишь

заработает мне нулевое уважение.

Так что я сформировала иной настрой и начала жизнь, которую хотела. Жизнь,

которую заслужила и знала, что могла прожить сама.

***

В то время как я была вдали от Уоттса, Тара помогла заполнить пустоту в плане

времени, но никто не заполнял ее с точки зрения пространства.

Ну, за исключением Винни, которого мне удалось посетить два вечера подряд. Когда

я пришла туда во второй вечер, менеджер приюта Мэг удивилась, увидев меня снова, и

спросила, вернулась ли я из-за Винни.

— Только из-за него, — сказала я.

Мэг сняла очки для чтения.

— Почему бы вам не подумать над тем, чтобы забрать его?

Раньше мы об этом не говорили. Мэг знала, что я была просто волонтером, и она,

вероятно, думала, что я подумываю забрать его себе.

— Я хотела бы, но живу в небольшой квартире. Это будет несправедливо по

отношению к нему.

Мэг кивнула и сказала:

— Если бы все ставили интересы животных на первое место.

Я согласилась и пошла за Винни.

***

Тара и я обедали вместе дважды в неделю. Я привела ее на свое обычное месте на

аллее, где она, казалось, наслаждалась пейзажем. Она рассказала, что всегда ест в комнате

отдыха в подвале без окон, без вида, без связи с внешним миром.

Это было похоже больше на меня, но вместо этого я решила выходить на улицу как

можно чаще.

Тара вспомнила про Уоттса в первый день, когда мы обедали. Я не хотела говорить

об этом и объяснила ей почему: мне нужно было стереть его из памяти и из своих мыслей.

В ответ она протянула мне руки для объятий. Я была тронута. Во второй раз за

шесть месяцев я нашла с кем-то личную связь. Это сильно отличается от ситуации с

Уоттсом, но все же.

Я нашла друга. Это то, чего я никогда не могла себе позволить. По крайней мере, это

небольшая яркая звезда в кромешной тьме моего эмоционального состояния с того

момента, как Уоттс ушел.

Она любила реалити-шоу, но я их не смотрела. Она любила музыку кантри, а я не

была поклонницей этого стиля. Она росла в большой семье, у меня ее просто не было.

Мы были такими разными, но между нами была связь. Лучше всего то, что она не

пыталась вытащить из меня информацию о моем прошлом.

Тара предложила мня уехать на предстоящие выходные. Я сначала отказалась,

говоря ей, что у меня много дел по дому.

— Например?

Я пожала плечами.

— Знаешь, просто дела по дому. Я действительно должна заняться уборкой в этот

уик-энд.

Тара посмотрела на меня скептически.

— Разве ты не говорила, что у тебя маленькая квартира?

Я кивнула.

— Как много времени может занять уборка? И у тебя всегда безупречный вид. Бьюсь

об заклад, твоя квартира самая чистая в твоем доме.

Я рассмеялась. Она не имела ни малейшего представления, насколько попала в

точку. Это не значило, что была помешана на чистоте, больше похоже на любимое

занятие, когда мне было скучно.

Но, согласитесь, есть вещи и похуже, что я могла бы делать. Например,

просматривать сайт знакомств, но я не собиралась снова туда возвращаться.

— Там будет группа, которую я хочу увидеть, — заговорила Тара. — Я видела их на

шоу Конана О'Брайена, и они играют в Александрии в ночь на пятницу. Вот дерьмо, это

же завтра. Неделя просто пролетела.

Она продолжала рассказывать мне о группе и о том, как горяч их вокалист.

— Я иду со своим другом, Каллистой, и действительно думаю, что ты должна пойти

с нами.

Я подумала об этом мгновение, глядя прямо перед собой. Когда посмотрела на нее и

увидела ее большую улыбку и брови, поднявшиеся на лоб, решила уступить.

— Ладно, — сказала я. — Звучит довольно неплохо.

На самом деле это звучало нехорошо, но я согласилась. Думаю, что прозвучало

довольно убедительно, потому что она больше не поднимала эту тему.

— И, кто знает, — добавила она, — может быть, ты встретишь там парня. К черту

эти дерьмовые интернет-знакомства.

Такое не произойдет ни в коем случае, подумала я. Последнее, чего я хотела или в

чем сейчас нуждалась. Но ей я об этом не сказала.

На следующий день после работы я пошла прямо домой. Хотела принять душ и

переодеться в нечто более подходящее для концерта.

По дороге домой я боролась с самой собой по поводу того, действовать ли мне по

плану или отступить в последнюю минуту. Я ничего не знала об этой группе. Не хожу на

концерты или в клубы. Понятия не имею, кем был этот Каллиста, или, если она

пригласила кого-то другого, будет ли Тара постоянно рядом с ним...

Мне все больше и больше не нравилось, как это звучало, и не хотелось этого делать.

Но я обещала своей новой подруге, что пойду. Что я за друг, если соглашаюсь, а

потом отказываюсь?

Я ничего еще не решила, но разделась и пошла в душ. Пока ждала, когда нагреется

вода, проверила свою электронную почту с телефона. Я не ожидала ничего, особенно

того, что нашла в своем почтовом ящике.

Для: Кэтрин

От кого: Уоттс

Тема: Предложение

Мне нужно тебя увидеть.

Я не собираюсь просить тебя отвечать на это письмо. Просто прочитай его и

реши.

Есть бар под названием «Off The Record» (только между нами). Это в Хэй-Адамс

на углу 16-й и H-стрит (улицы Вашинтона в оригинале выглядят, как 16th St. NW and H

St. NW). Ты возможно знаешь, где это.

Я буду там в 7 вечера. Встретимся у входа. Или нет.

Пожалуйста, не отвечай. Если твой ответ «нет», это будет понятно, и я оставлю

тебя в покое навсегда.

Уоттс

Я замерла, стоя голой в ванной, напротив запотевшего зеркала.

Часть меня была категорически против встречи. Все это снова меня путало. Если я

собиралась вернуться к тому, что было, это означало, что, возможно, подвергну себя

новой боли и разочарованию.

Мой мозг посылал сигналы предупреждения, заставляя сердце биться быстрее, рот

пересыхать, а мурашки бежать по моей коже. Не хорошо. Даже близко.

Что победит было понятно, правда? Но удивилась, что правило одного свидания

нарушено. Я задавалась вопросом, что означала эта встреча.

Он собирался угостить меня выпивкой или, возможно, ужином и просто извиниться

передо мной лично, а не по электронной почте?

Собирался ли он объясниться? Сказать мне, почему он так сильно хотел держаться

от меня подальше, что даже бросил меня на кровати в том номере?

И почему, сказав мне, что лучше бы нам держаться подальше друг от друга, он

просит меня встретиться с ним снова?

Уоттс представлял собой большую загадку, в хорошем смысле. Но это были лишь

черные и белые слова на странице. Теперь, когда я знала его вроде как в лицо, он стал

совершенно другим видом тайны. Мне, вероятно, следовало держаться от него подальше,

следуя его же предупреждению шестидневной давности.

Но я знаю себя. Я очень любопытна...

Было 5:45. Мне понадобится около двадцати минут, чтобы добраться от моей

квартиры до Хэй-Адамс.

Я написала Таре, что не могу пойти с ними, что мне жаль, но все объясню ей на

работе в понедельник.

Глава 14

Уоттс

Я не хотел форсировать наши отношения с Кэтрин по переписке, объясняться

письменно, почему я снова хочу встречи. И я не хотел пройти через все это, чтобы просто

получить отказ.

Если бы я ее напугал, а она, в свою очередь, отвернулась от меня, смирившись, —

этот опыт был бы достаточно жалящим. Мне хотелось не просто обладать ею.

Я написал письмо сразу же после пробуждения этим утром, увидев ночью сон,

укрепивший меня в моем решении.

Это было воспоминание из раннего детства. Сказка, которую я слышал, когда мама

читала ее моей маленькой сестре.

История о мужчине и женщине, не имевших детей, но очень того желавших. В одну

из зим они решили слепить себе девочку из снега. Она пришла в этот мир, воплотив мечты

своих родителей в жизнь, и в конечном итоге обрела свое собственное счастье,

влюбившись в прекрасного принца.

Я слышал эту историю, наверное, раз сто в детстве. И она была создана явно не для

мальчишек, но идеально подходила маленькой девочке.

В свои шестнадцать, когда любовь к книгам поглотила большую часть моей жизни, я

пожелал вернуться к истокам, к той самой сказке. Решил прочитать ее снова. До сих пор

не уверен, что именно побудило меня на это. Может, ностальгия? Я нашел ее и прочитал.

Это была больше, чем та самая сказка. Отличие состояло в тех вещах, которые

выбросила моя мама из этой истории. Они не предназначались для ушек маленькой

девочки, потому что были слишком мрачными.

В найденной мной версии снежная принцесса страстно желала влюбиться, но из-за

отсутствия сердца это никак не получалось. Она захотела иметь сердце, чтобы

почувствовать себя живой. Принцесса встретила принца, способного воплотить ее мечты в

реальность.

Любовь, которую она к нему испытывала, была настолько сильной, такой

обжигающе страстной, отчего ее сердце стало согреваться. Тогда она и сама начала таять.

Принцесса нашла свою любовь, но любовь убивала ее. Это было последнее чувство,

которое она смогла испытать в своей жизни.

Цена любви.

Принц, никогда ранее не испытавший такого сильного чувства, осознавая, что

времени у них осталось ничтожно мало, поклялся все ее желания воплощать в жизнь,

вплоть до последнего момента, пока она не растает, до последней капельки воды, в

которую она превратится.

Вот то, что я чувствовал к Кэтрин.

Сон начинался с того, как она лежала на кровати в номере отеля, один взгляд на ее

лицо сказал мне, что Кэтрин не просто хочет, чтобы я остался, она нуждается в этом.

Взгляд, значение которого я осознал позже, был полон давно скрываемой и

загнанной глубоко внутрь боли, что-то связанное с ее прошлым. Совсем как у меня.

Сон вызвал затуманенные образы — Кэтрин улыбается, Кэтрин убегает от меня,

стук сердца Кэтрин, слезы счастья на глазах Кэтрин, когда я надеваю кольцо на ее палец,

Кэтрин… тает, медленно, на моих глазах, наше время истекает.

Я проснулся от того, что меня трясло. Отбросив подушку, я уставился в темноту

своей спальни.

Я не был принцем. Я сделал несколько ужасных вещей в своей жизни, вещей, о

которых хотел бы рассказать Кэтрин, если бы наши отношения получили развитие после

той ночи. Ощущения ответственности за боль, которую причинил ей, когда ушел, никак

не оставляло меня.

Я знал, что это будет сложно. Просто не был готов к таким существенным

преградам. Тогда почему я ее обидел?

Почему я отвернулся?

Но когда ранее писал электронное письмо, игнорируя свою работу, я знал, что в этот

вечер получу ответ.

***

Тем же вечером я получил посылку из рук курьера. Открыв ее, нашел там пакет

документов — копии выданных правительством Соединенных Штатов виз. Пять из них на

настоящее время.

Я работал с большинством из них, а именно с тремя. В общем, они все были

предполагаемо студентами. Все из одной местности, как и всегда.

У меня было в запасе около тридцати минут, прежде чем я должен был отправиться

в отель, поэтому расслабленно пролистывал документы. Копии результатов школьных

экзаменов. Подделка. Копии свидетельств о рождении. Подделка. Копии документов о

путешествиях. Подделка.

Все сделаны отлично, но все подделаны. Я окинул их привычным быстрым

взглядом, достаточно опытным, чтобы определить это.

Прежде чем поехать в отель, я заглянул домой, чтобы забросить документы.

Миссис Вудалл сидела на своем крыльце с газетой.

— Эй, привет, — поприветствовала она.

Я старался максимально быстро достигнуть двери дома. Ненавидел быть с ней груб,

но и не имел ни малейшего желания останавливаться, чтобы поболтать. Я старался быстро

преодолеть этот задерживающий меня фактор и ко всему прочему избежать вопроса о

том, что держал в руке.

Я остановился на тротуаре в шаге от крыльца.

— Добрый день, миссис Вудалл.

— Прекрасный вечер.

— Так и есть, — ответил я, осматриваясь по сторонам улицы. Несколько детишек

играли в футбол. Двое соседей двигались по своей лужайке перед домом. Запах мяса,

жарящегося на гриле, доносился со двора других соседей.

— Вы читали об этой ужасной истории в Лореле? Убийства?

У меня с языка почти сорвалось, что не слышал, но я вовремя осознал, что такой

ответ еще больше затянет обмен новостями.

— Да, читал. Звучит действительно ужасно.

Она покачала головой:

— Я не понимаю, куда катится эта страна. Использование оружия выходит из-под

контроля, что приводит к насилию.

Я кивнул, подумав: «ох, если бы она только знала».

— Большие планы на этот пятничный вечер?

— Нет, — ответил я, — всего лишь ужин с друзьями.

— Звучит отлично, — сказала соседка тоном, напоминающим заботливую бабушку.

— Хорошего вечера!

— И вам. — Я забросил папку внутрь, закрыл дверь и вернулся к машине.

***

В 6:45 я припарковался возле Хэй-Адамс. Даже не представляя, какой автомобиль

водила Кэтрин, вглядывался в местность, немного воспрянув духом и сфокусировавшись

на здании. Мое расположение позволяло увидеть, кто выходил из него.

И если она жила неподалеку, тогда могла проходить здесь, а у меня была отличная

возможность увидеть ее.

Что-то подсказывало мне, что она не из тех людей, которые ездят на автобусе.

В 6:54 синий Форд Эскейп медленно въехал на парковку, направляясь в сторону

отеля, и у меня не было ни малейших сомнений, что это была Кэтрин. Я уловил ее

профиль и отметил, что сегодня ее светлые волосы были завязаны в хвостик.

Мой член дернулся от вспышки воспоминаний о той ночи, промелькнувшей в моей

голове. Это не могло быть просто.

Я смотрел, как дверца Форда открылась, и левая нога Кэтрин выскользнула из

машины, опускаясь на землю. Она была в туфлях на шпильке, нога до самого бедра

обнажена. Вероятно, на ней надета юбка. Затем она выставила вторую ногу и

выпрямилась. Юбка, похоже, черного цвета, была выше колена. Белая блузка на

пуговицах завершала образ.

Она выглядела так профессионально. Так сдержанно.

Блядь. Эта женщина сводила меня с ума.

Я поправил ширинку на брюках, чтобы утихомирить эрекцию, которая проступила

выпуклостью на них.

Я планировал встретить ее снаружи и спросить, не хочет ли она войти выпить и,

возможно, поужинать, если голодна. Мы могли бы поговорить. Исправить ситуацию.

Посмотреть, готова ли она сейчас следовать правилам.

Она, без сомнений, спросит меня, почему для нее было бы лучше держаться от меня

подальше. И я буду вынужден ответить.

Я решил, что открою ей частичную правду, только ту часть, которая немного

прояснит ситуацию. Не всю историю. То, чего она не знает, не сможет навредить ей.

Как-то так. Опасность не исчезнет, но и на этот случай у меня тоже есть план.

Я размышлял над этим очень тщательно.

Мои планы войти внутрь изменились, как только увидел ее, и мое тело мгновенно

отреагировало, требуя преследовать ее, чтобы получить больше, чем просто разговор.

Она ступила на тротуар, двигаясь к центральному входу, минуя встречное движение

пешеходов, и остановилась, прижавшись спиной к стене.

Я выскочил из своей машины и пошел к входу, не сводя с нее глаз. Она резко

оглянулась и в неверии моргнула, увидев меня, идущего к ней.

Кэтрин с трудом сглотнула и поджала губы, но в ту же секунду заставила себя

улыбнуться.

Я остановился рядом с ней, посмотрел пристально в ее глаза и произнес:

— Меня зовут Даниель.

Натянутую улыбку Кэтрин сменила искренняя, я увидел ее в глазах девушки. Она

выглядела шокированной. Ее рот немного приоткрылся, но девушка ничего не сказала.

Прежде чем это превратится в разговор или даже объятия, я взял ее за руку.

— Пойдем со мной. — И повел ее назад к парковке, к машине.

— Что происходит? — спросила она.

— Пожалуйста, открой дверцу и сядь.

Кэтрин разблокировала машину брелоком. Я открыл дверцу, и она забралась в

машину, подтянув следом свои идеальные ноги. О боже.

— Мы едем к тебе, — сказал я. — Езжай домой, я последую за тобой.

Глава 15

Кэтрин

Пока мы ехали домой, я обдумывала свои чувства, которые испытывала к этому

человеку — спонтанность и доверие.

Я молчала, пока мы следовали к моей машине. Ни одного слова. Я нервничала от

свидания с ним, а его приезд не был похож ни на что из того, чего ожидала. Но больше

всего меня потрясло, что он назвал мне свое имя.

Это много значило для меня. Он услышал меня, понял меня в каком-то смысле.

Такой на первый взгляд простой поступок, как озвучивание своего имени, был жестом с

его стороны, вернувшим мое доверие к нему.

Вот почему я не возражала против посещения им моего дома. Что бы там не должно

было произойти, это не грозило быть дешевым и бессмысленным.

Даниель Уоттс.

Я шла в Хэй-Адамс, собираясь выпить, может, перекусить и уж точно немного

поговорить. Часть меня надеялась на шанс добиться уединения с Уоттсом снова, но все

мои размышления приводили меня в номер отеля, а не ко мне домой.

Выбирать не приходилось. Я все еще была слишком им очарована, возбуждена и

страстно желала лучше узнать Уоттса, с которым была знакома по электронным письмам.

Кроме того, если я поддамся своим старым привычкам избегать отношений, мне

грозит провал. Никогда больше не буду жить жизнью мышки, суетящейся вокруг,

стараясь уклониться от когтей хищной птицы. Застенчивость и изоляция делали свое дело,

но сейчас было время для чего-то нового, чего-то смелого, и все из-за Уоттса.

По дороге домой я могла думать только о том, не оставила ли я в раковине грязную

посуду или трусики, лифчик на полу в ванной и... спасибо, Господи, вчера я сменила

постель.

Я не могла нормально думать из-за нервов. Это было более волнующим, чем в те

ночи, когда я ждала его в лобби отеля, даже более волнительно, чем в момент, когда мы

поднимались в лифте отеля в его номер.

Это однозначно было иначе, чем в ту ночь. Тогда все прервалось внезапно, оставив

меня вымотанной физически и морально, что только усилило мое напряжение.

Я знала, что должно было случиться. Но я не рассчитывала, что это произойдет

таким образом.

Как только открыла дверь и сделала шаг в дом, Уоттс оказался рядом в ту же

секунду. Он притянул меня к себе так резко, что я практически упала в его объятия,

врезавшись в его тело. Левой рукой обвив мою талию, крепко прижал меня к себе.

Я почувствовала вторую руку на краю моей юбки, но всего лишь на секунду, потому

что он стремительно поднял ее, и его ладонь закружила по моей попке.

Уоттс прижал меня к себе еще ближе, и я почувствовала его жесткую эрекцию,

проступавшую сквозь ткань брюк.

Он смотрел мне прямо в глаза. Я не могла отвести глаз от его пристального взгляда.

В них было что-то, чего я никогда раньше не видела, но читала об этом. Как будто чьи-то

глаза пылают. Это то, что я увидела в Уоттсе.

Жгучее желание. Неудержимое. Ко мне.

— Я не планировал этого, — сказал он, — но когда увидел тебя, понял, что мне

нужно овладеть тобой снова. Снова получить это.

Его губы врезались в мои, язык трахал мой рот.

— Прости за ту ночь. Я знаю, нам надо поговорить, но это может подождать.

Я быстро кивнула:

— Хорошо.

Когда его рот сместился мне на шею, я схватила его пиджак и сжала в кулак. Моя

голова упала к нему на плечо. Если бы он не держал меня так крепко за талию, я бы в ту

же секунду потеряла контроль над своими ногами и упала на пол прямо там.

Я посмотрела на него, его взгляд шарил по коридору. Он схватил меня за руку и

повел в спальню.

Переступив порог, я сразу повернулась к нему. Он начал расстегивать мою блузку

сверху донизу, но остановился, что-то привлекло его внимание. Я знала, куда он смотрит,

— на зеркало в полный рост.

— Сюда, — сказал он и потянул меня за руку. Уоттс подвел меня и поставил между

ним и зеркалом, повернув таким образом, что я оказалась спиной к нему, и мы оба могли

видеть наши отражения.

— Я хочу, чтобы ты смотрела на себя, — произнес он, — и видела, как я касаюсь

тебя.

Я почувствовала трепет в животе, когда возбуждение разлилось волнами по моему

телу.

Уоттс закончил расстегивать пуговицы на моей блузке, спустил ее по рукам и, сняв,

отбросил в сторону. Потом убрал свои руки мне за спину, расстегнул молнию на юбке,

позволив ей упасть к моим ногам, а затем ее постигла та же участь, что и блузку, — она

была отброшена его ногой в сторону.

Уоттс пробежался руками по моим бедрам, затем по спине и достиг плеч, куда

склонился, чтобы запечатлеть на них поцелуй. Он прошептал мне на ухо:

— Ты помнишь то письмо, в котором ты назвала себя обычной?

Я помнила это, потому что я действительно так о себе думала. И была благодарна за

это. Я могла затеряться и фактически испариться, когда того хотела. Иногда, правда, как в

ночь написания того электронного письма, я была настроена поговорить о своей

внешности в негативном ключе. Это были времена, как сегодня, когда я мечтала бы стать

красавицей.

Уоттс произнес:

— Я расцениваю молчание как «да».

Я кивнула.

Он расстегнул мой лифчик и медленно спустил лямки по моим рукам.

— Как же ты ошибалась, — сказал он. — Так ошибалась. Это все равно, как если бы

ты врала мне.

Его пальцы подцепили мои кружевные трусики. В тот момент я мечтала, чтобы он

сорвал их с меня. Я тоже хотела его. Он возбудил меня своими словами и поведением

больше, чем я могла себе представить.

— Ты лгала не мне, между прочим, — сказал он, стягивая мои трусики вниз по моим

бедрам и ногам, пока они не упали на пол. — Ты лгала себе.

Я стояла там голая, полностью доступная, пока он был одет с иголочки. Было

ощущение, будто он проверяет мою степень доверия к нему. Или это, или он решил

показать мне мою уязвимость.

Я не знала, ждал ли он от меня ответа. Надеялась, что нет. Я абсолютно потерялась в

его движениях, и он мог бы подумать, будто я онемела. Это было не важно. Он продолжал

в том же направлении, и я позволяла.

— Ты не просто обычная.

Его ладони заскользили по моим ребрам, сложившись в форме чаши перед тем, как

лечь на мою грудь. Пальцы кружили вокруг моих сосков, затем он легонько сжал их

большими и указательными пальцами, слегка потянув. Мои горошинки отреагировали,

сжавшись. Уоттс шлепнул своими пальцами по моим вершинкам. Все мое тело бросило в

дрожь от чувственных ласк, которые гнали мою кровь по венам со скоростью миллион

миль в час, а мое сердце громыхало в груди. Я настолько потерялась в физических

ощущениях, что почти пропустила его следующие слова:

— Прекрасна в своей обыденности.

Его руки покинули мою грудь, скользя к животу. Он протолкнул свое колено между

моих ног, раздвинув их. Я смотрела на то, как становлюсь для него еще более доступной.

— Неудержимая простота.

Его руки дразнили мою кожу, поглаживая внутреннюю часть моего бедра,

постепенно поднимаясь по нему вверх. Я не могла оторвать взгляда от этого зрелища. От

него. От нас.

Его губы сомкнулись на мочке моего уха.

Я уже была на грани того, чтобы умолять его коснуться меня, но он знал, что творил,

и, несмотря на мою острую потребность, мог продолжать эту пытку час или три часа, а я

бы не возражала.

Его средний палец почти касался моего клитора. Он водил им по кругу снова и

снова, пока, наконец, не коснулся меня там.

Мои колени почти подогнулись. Я повернулась и сжала его пиджак в кулак так

сильно, что побелели костяшки пальцев. Знала, что он бы не позволил мне упасть,

действие было чисто рефлекторным.

Он убрал свою руку, и я наблюдала в зеркале, как он поднимает руку выше,

медленно. Уоттс направил ее ко рту и пососал свой палец.

Наши взгляды встретились.

— Вкусная обыденность, — сказал он. А я подумала, что если он продолжит

дегустировать меня таким образом, за которым наблюдала, то могу достигнуть пика в тот

же момент. Несмотря ни на что.

Мы пристально наблюдали друг за другом в зеркале в течение долгого момента

тишины. Мой желудок скрутился в тугой узел, но не от нервов, а от напряженного

ожидания.

— Это все противоречия, — Уоттс прервал тишину, — в тебе нет ничего заурядного.

Он отошел в сторону и приказал мне сесть на кровать, его голос прозвучал в моих

ушах громким шепотом.

Я села.

Уоттс стал передо мной. Он был высоким, но сейчас, в этой ситуации, когда я была

буквально полностью открыта и уязвима, возвышался надо мной как гора.

Он потянулся в карман своего пиджака и достал из него три презерватива, до сих пор

скрепленные между собой перфорированной полоской. Я скользнула по ним взглядом, а,

когда повернулась к нему, он уже сбросил свой пиджак.

Смотрела, как он расстегивал свою рубашку, обнажая мощную шею и живот. Мои

руки обрели собственный разум и потянулись к нему. Кожа была теплой и гладкой,

обтягивающей его мускулистый торс. Мышцы живота образовывали букву V. Тонкая

густая линия волос тянулась от груди и исчезала за линией брюк. Его руки потянулись к

ремню, расстегнули его, затем пришла очередь пуговицы и молнии…

Как же давно я не позволяла мужчинам приближаться к себе так близко. И в тот

момент это было как будто в первый раз. Уоттс не был склонен к сарай-одежда-трах-

сексу. Он наслаждался выдергиванием меня из моей зоны комфорта, и я была готова зайти

с ним настолько далеко, насколько он пожелает.

Мои руки скользнули ниже по его телу, достигнув резинки боксеров.

Я подняла глаза вверх, и наши взгляды встретились, его взгляд горел желанием. Все

еще жаркий. Жаждущий. Нуждающийся во мне.

Он ждал, хотел посмотреть, что я буду делать дальше. Проверяет меня? Убеждается,

действительно ли хочу этого?

Я подхватила резинку его боксеров, спуская их по ногам, и его член высвободился

из трусов. Полностью возбужденный, твердый. Для меня.

Уверена, он хотел, чтобы я взяла его в рот, и я была готова сделать это.

Он взялся за основание своего члена и провел кончиком по моим губам. Я

приоткрыла рот, пробуя его, ожидая, что он проскользнет в рот, но Уоттс продолжал

двигать им вперед и назад по моим губам. Я закрыла глаза и подалась на встречу, чтобы

взять его, но там не было ничего. Открыв глаза, увидела, что он держит свой член немного

в стороне, достаточно далеко от моего рта. Мой взгляд взметнулся по его телу. Он

ухмылялся, горящий взгляд прожигал меня насквозь.

— Дразнишь? — спросила я, сомкнув губы, и он снова прикоснулся к ним кончиком

члена.

— Какой прекрасный вид, — произнес он, — но я хочу трахнуть тебя прямо сейчас.

Ложись на спину, Кэтрин.

Было что-то особенное в том, как он произносил мое имя, требуя выполнить

просьбу. Что-то, делающее все это горячее и пробуждающее желание выполнить все, о

чем он говорит. Мой мозг зафиксировал этот момент. Моему телу не нужно было

анализировать его слова — оно подчинялось ему на рефлекторном уровне.

Он снова был на мне. Его язык прочертил линию от пупка до шеи. Уоттс втянул в

рот мой сосок, зажав между губами. Почувствовав, как сомкнулись его губы, судорожно

вздохнула. Я закрыла глаза и выгнула спину, прижимая грудь еще плотнее к нему, хотела,

чтобы он лизал и сосал ее жестче. Он продолжал эту пытку довольно долго, рисуя круги

языком, передвигаясь от одного соска к другому, издавая низкий горловой стон.

По мере того как он поднимался вверх по моему телу, я почувствовала силу его

возбуждения, сначала на бедре, а затем в чувствительном местечке между ног, когда он

покусывал мои губы и язык. Уоттс сместился, позволяя своему возбуждению скользить по

моей влажности. Я больше не могла выдержать этой пытки, он нужен был мне внутри.

Мне нужно было напоминать себе дышать.

— Сделай это, — выдохнула я, отодвигаясь от его рта.

— Ты не можешь больше терпеть, правда?

Между судорожными вздохами я заставляю себя ответить:

— Нет.

— Может, мне заставить тебя умолять об этом? — спросил Уоттс.

— Пожалуйста, не надо, — ответила я.

Он улыбнулся и практически прорычал:

— Это почти мольба.

На несколько секунд повисла тишина между нами, пока дразнил меня, скользя по

моим складочкам. Он снова поцеловал меня, и я почувствовала ухмылку на его лице:

— У меня все в порядке с самоконтролем, чего не скажешь о моем члене. Мы всегда

можем сделать это быстро и жестко, а потом снова повторить, поняла?

— Сделай это... Теперь ты заставил меня умолять, — произнесла я.

Уоттс потянулся в сторону, схватил презервативы, оторвал один, с легкостью

разорвав пакетик. Я почувствовала, как она раскатывает презерватив по члену. Он встал

между моих колен, подтолкнув их, чтобы шире раздвинуть. Я закрыла глаза, готовясь

почувствовать его.

— Открой глаза, Кэтрин. Я хочу видеть их, когда впервые окажусь в тебе.

Горячая волна желания разлилась по моему телу, отзываясь на его слова. Ни в одной

из своих фантазий о нем я бы не смогла придумать такие слова.

Ему нравился контроль. Нравилась власть. И я была более чем готова дать это ему.

Наши лица были в миллиметре друг от друга, почти соприкасаясь носами.

Наши взгляды встретились, и, прежде чем я смогла что-то осознать, Уоттс вошел в

меня. Длинным, медленным толчком на всю длину.

Я задохнулась, но продолжала держать глаза открытыми, чтобы он мог смотреть в

них. Что он и делал, пока скользил во мне.

Мои губы невольно сложились в форме буквы «О», и я шумно выдохнула. Уоттс

начал двигаться медленно, глубоко проникая, потом ускорился, снова став на колени, и

наклонился, опять втянув в рот мой сосок.

Я положила руки на его голову, пальцы сильно впились в густую шевелюру.

Держалась за него так, пока он, ужесточившись, вбивался сильнее, поддерживая меня за

бедра, приподнимая их.

Этот мужчина полностью захватил власть...

Не меняя своей позы, он схватил меня за бедра и, прежде чем я что-либо осознала,

повернул меня на живот.

Уоттс вышел из меня и отодвинулся. Взглянув через плечо, я увидела, как он

спустился на пол. Взяв все необходимое, вернулся и снова встал позади меня. Абсолютно

без слов он взял меня за руки и потянул за них, выпрямив их над моей головой. Я

сфокусировалась, пытаясь понять его намерения, и увидела кусочек черной ткани. Мои

трусики. Уоттс обернул трусики вокруг моих запястий, связывая их между собой.

— Хочу поиграть с тобой. — Его горячее дыхание прожигало плечо. Он провел

ладонью по моему бедру и раздвинул мне ноги. — Сейчас ты будешь моей игрушкой, и

скоро я стану твоей.

Он снова толкнулся в меня. В этой позиции он ударял в нужную точку, посылая

волны адреналина по моей крови, вынуждая меня кричать от наслаждения.

— Уоттс... Да...

— Кончи для меня, Кэтрин. — Слова были произнесены невозмутимо, он привык

командовать.

Уоттс снова встал на колени. Я приподняла бедра, встречая его мощные удары.

Широкая ладонь, лежащая на моей спине, двинулась вниз, поглаживая мою попку, бедра,

направляясь туда, где он меня трахал.

Кончик его пальца опустился на клитор. Он не кружил по нему. Не выводил круги.

Ничего подобного. Только его палец, ритмично пульсирующий, как будто нажимая на

кнопку. Его действия толкали меня к оргазму, ближе, пока я снова не выкрикнула его имя,

и мой оргазм взорвался во мне, заставляя приподнять бедра с кровати, встречая неистовый

ритм его движений.

Я почувствовала вторую руку на своей щеке, он наблюдал за моим выражением

лица.

Уоттс не убирал пальцев, пока мой оргазм продолжался. Я чувствовала его все

сильнее и интенсивнее. С одной стороны, мне хотелось, чтобы он убрал его, с другой —

чтобы оставил, заставляя меня испытывать то, чего не знала раньше.

Он развернул меня, и я оказалась лежащей на спине. Он вытянул свои руки и взялся

за мои, все еще связанные.

— Ты такая тугая, — произнес он, вколачиваясь в меня сильнее, — и ты все еще

кончаешь. Я чувствую это.

Мои мышцы сжались вокруг его члена, пульсируя и приближая его к обрыву.

Его толстый член напрягся внутри меня, и его лицо приобрело красный оттенок. Он

толкнулся в меня еще глубже, не сдвигаясь, и откинул назад голову. Я больше не могла

видеть его лицо, но слышала его тяжелое дыхание. Почувствовала, как его член дёрнулся

и взорвался внутри меня, он бурно кончил.

Некоторое время мы молчали. Я не могла сфокусировать взгляд, было ощущение,

что я вообще нахрен ослепла.

Глава 16

Уоттс

Кэтрин уснула после нашего второго раунда, который был медленнее, чувственнее и

изнурил нас в лучшем смысле этого слова. Мы делали это жестко и быстро, трахались

яростно в первый раз, так что второй раз был моментом, когда стоило замедлиться.

У нас еще будет время — много времени — для проверки ее пределов. И у меня

было несколько идей на этот счет.

Было начало одиннадцатого, лёжа рядом с ней слушал ее сонное дыхание. Она была

на своей стороне, а я рядом. Кэтрин была со мной настолько непринужденной, ее тело

настолько было приспособлено под моё, будто мы делали это уже сотни раз.

Она зашевелилась, когда я провел кончиками пальцев по ее руке от локтя до плеча.

Черт, эти плечи. Это было странное влечение для меня. До Кэтрин я всегда фокусировался

на тех частях женского тела, которые привлекают всех мужчин: сиськи, ноги и попка. У

Кэтрин с этим было все более чем в порядке, но было что-то соблазнительно живописное

в контуре ее плеч. Может быть, дело в освещении, и я смотрел на нее под абсолютно

другим углом, чем ранее на других женщин.

Интересно, когда в последний раз ее таким образом касался мужчина? Это была

тема, которую она никогда не поднимала в переписке; вопрос, который я никогда бы не

задал.

Мне было интересно, когда она в последний раз так легко засыпала с мужчиной.

Определенно, в ее прошлом было что-то, что заставляло ее держать мужчин на расстоянии

от себя. Но я не знал, насколько ужасным это было. Что бы это ни было, однозначно оно

не повлияло на ее сексуальное желание.

Когда мне стало понятно, что она крепко уснула и что я не смогу сомкнуть глаз ни

на секунду, тихонько выбрался из постели, стараясь не побеспокоить ее.

Ее спальня была погружена в абсолютную темноту, лишь блеклый огонек монитора

компьютера давал легкое освещение. На заставке было слайд-шоу из фотографий

различных тропических пляжей мира. Они выглядели как профессиональные фото, ни

одного сделанного ею, и она никогда не упоминала о том, что много путешествовала в

своей жизни. По большому счету она никогда не распространялась о своей жизни до 18

лет. Если бы я не был так занят, пытаясь оградить себя, я бы задумался, что это

достаточно странно.

По мере того как фото на экране появлялись и исчезали, свет в спальне сменялся

соответственно: угасал или появлялся. Я смотрел на спящую Кэтрин, надевая джинсы и

покидая ее спальню.

Когда мы приехали сюда, у меня не было возможности осмотреться. Не пробовал.

Не интересовался. Все, чего я жаждал — это она, голая, подо мной, и я, наконец,

воплощающий в жизнь свое обещание дать ей секс всей ее жизни. Ее глубокий крепкий

сон доказывал, что я справился с задачей.

Меня мучала жажда, так что я нашел стакан, наполнил его водой из крана и осушил,

прежде чем наполнил снова. Со мной такое всегда после секса. Не уверен, может ли это

считаться обезвоживанием с врачебной точки зрения.

У нее была маленькая кухня, небольшая барная стойка, однозначно меньше, чем я

привык, но это стандартно для однокомнатной квартиры. Здесь была кофе-машина с

кувшином, в котором еще был кофе, остывший до комнатной температуры.

Я открыл ее морозилку, чтобы достать немного льда, и увидел, что он лежал рядом с

низкокалорийными обедами с низким содержанием жиров, предназначенными для

разогревания в микроволновой печи.

Голод проснулся, но в холодильнике обнаружил только полдюжины бутылок разных

видов салатных заправок, пакет латука, две моркови и авокадо. Без мяса. Ничего сытного,

что могло бы поддержать мои силы.

Я не был в настроении для овощей, но нашел контейнер свежей черники. Схватил

горсть ягод и закрыл дверь.

Я пришел к ней домой. Исследуя ее холодильник, удовлетворял свое любопытство.

Мой талант обнаруживать интересные вещи в домах людей мне очень помогал, но я

применял его всегда по необходимости, а не из любознательности.

То были наблюдения, связанные с расследованием и слежкой. С Кэтрин у меня для

этого не было необходимости.

Я был заинтересован ею, но не имел никакого намерения вторгаться в ее личную

жизнь. Ее кошелек лежал на кухонном столе. Я мог покопаться в нем и выяснить все, что

хотел — ее фамилию, кем и где она работает.

То же касается и маленькой кучки писем, которые она оставила на краю круглого

стола, стоящего у окна, выходящего на парковку. На всех этих конвертах было написано

ее имя, и кто знает, какую информацию они содержали.

Я не мог остановить себя и не смотреть на ее книжные полки, хотя бы даже на

гигантскую коллекцию литературы, собираемую ею годами. Тысячи изданий,

упорядоченные в алфавитном порядке по жанрам, как в книжном магазине. Не похоже,

что в коллекции были редкие экземпляры, но насколько она была эклектичная. Книги в

твердых обложках были пыльными, в мягких же — сильно потрёпанными. Я бы удивился,

если бы они все были ею прочитаны, возможно, некоторые из них она купила

подержанными.

На одной из полок была выставлена коллекция современных эротических романов.

В моем магазине таких не было, но я узнал их по названиям, видел такие на книжных

интернет-распродажах.

У нее была скромная коллекция иностранных книг: из Франции, России и даже

греческие авторы.

Я заметил несколько книг о путешествиях. Это были не те книги, которыми обычно

интересовался. Я любитель пофантазировать, обожаю затеряться в историях,

приближающих туда, где вы никогда не были, и в случайных историях людей, которых вы

никогда не встретите. То, как она рассказывала мне о своей любви к чтению, объясняло ее

коллекцию.

У нее было почти все, но я заметил, что на полках отсутствовали детская или

подростковая литература. Странно. Многие взрослые читают подростковую литературу в

наши дни. Я даже подобрал несколько для себя и нашел их весьма занимательными.

Пробежался пальцами по книгам, от одного корешка — к другому, размышляя,

какого рода эротические мысли могли быть вложены этими книгами в очаровательную

головку Кэтрин. Или, может, эти мысли уже были там, ее собственные, и я мог бы сам

выяснить ее пределы.

Я думал о том, как она пришла бы в мой магазин и какие жемчужины литературы

могла бы там отыскать, когда услышал одно слово:

— Спасибо. — Ее мягкий голос раздался в комнате.

Я повернулся, убрав свою руку от ряда с книгами.

Она стояла в дверях спальни, слегка завернутая в белую простыню. Ее волосы снова

были стянуты в аккуратный хвост. Мне хотелось подойти к ней, снять простыню и даже

не тратить время на возвращение в спальню. Здесь был диван. Это могло бы сработать.

Но она поблагодарила меня.

— За что? — спросил я.

Она потуже затянула простыню.

— За то, что назвал свое имя.

Я подошел к ней и обнял. Она положила голову мне на плечо. Сейчас Кэтрин была

так нежна, в отличие от прошлой ночи. Возможно, тогда она была напряжена, а сейчас

расслабилась.

— Могу я тебя называть Уоттс и дальше? — Ее голос был слегка приглушен из-за

того, что губы упирались мне в кожу.

Я слегка усмехнулся:

— Тебе не нравится имя Даниель?

— Нет, не поэтому. Просто я…

Я прервал ее:

— Шучу. Называй меня как хочешь.

Когда я произнес это, чувство вины словно ударило меня в живот. Господи, я хранил

от нее секреты.

— Прости меня за то, что спросила полное имя в ту ночь, — произнесла она.

Я тряхнул головой.

— Это в прошлом, забудь.

Она подняла голову, и, заглянув мне в глаза, сказала:

— И да, я хочу называть тебя Уоттс. Просто я знаю тебя с этим именем так долго,

даже учитывая, что я видела тебя два раза. У меня пунктик насчет имен. — Она сказала

это и прервалась, а я дал ей столько времени, сколько требуется, чтобы продолжить. —

Думаю, это из-за чтения. Понимаешь, ты ассоциируешь имя героя с его характером, и как

бы подробно автор его не описывал, ты в своей голове все равно рисуешь собственный

образ. Такое у меня с именами. — Она пожала плечами. — Я не знаю, как объяснить это.

Я поцеловал ее в макушку.

— Понимаю, о чем ты.

Кэтрин медленно покачала головой, как будто собиралась сказать что-то плохое, но

передумала и произнесла:

— Ты всегда понимаешь.

Мы стояли в тишине несколько минут, я обнимал ее, и желание отнести ее на диван

усиливалось с каждой секундой.

— Ты голоден? — спросила она, сбивая меня с мысли.

Я живо представил то, что видел в ее холодильнике, и предложил решение, которое

ее не обидит.

— Давай закажем китайскую еду. Знаешь какой-нибудь ресторан, работающий так

поздно?

***

Еда прибыла в течение тридцати минут. Мы расставили все на кофейном столике и

сидели на полу друг напротив друга, пока ели.

Кэтрин передала мне печенье с предсказанием.

— Ты веришь в это?

— Нет, — ответил я, вытирая рот салфеткой. — А ты?

Она покачала головой.

— Конечно, нет. Но все равно открой свое предсказание.

Я последовал ее совету и громко прочитал:

— Сейчас самое время попробовать что-то новое.

— Оу. Может, мы оба ошибаемся, и нам стоить верить в такие вещи.

Она засмеялась и, открыв свое печенье, прочитала:

— Не бойся неизведанного.

Я перестал жевать, как только она произнесла это. Гребаный ад, не было более

точных слов, чтобы описать ситуацию, в которую она попала из-за меня.

— Не очень-то похоже на предсказание. — Она скомкала листок и бросила его в

освободившийся после съеденного риса контейнер.

Как же она ошибалась.

После того как поели, мы перебрались на диване. Я лежал на спине, а Кэтрин —

сверху на мне. Смятая простынь, которую она носила последний час, сейчас съехала к ее

ногам. Полная грудь Кэтрин лежала на моей груди. Теплая. Мягкая. Это сделало меня

твердым.

Ее подбородок покоился на тыльной стороне ладоней, лежащих на моей груди. Мы

не разговаривали. Ее глаза были закрыты, а на губах играла легкая улыбка. Я крутил

локон девушки между пальцами.

Приятная, легкая, комфортная ситуация. Идеально.

Так было, пока она не сказала:

— Раз уж ты назвал мне свое имя, хочу, чтобы ты кое-что знал обо мне.

Я был раздражен, но старался не показать этого. Да, я хотел знать больше о ней.

Хотел знать все. Но тогда и я должен был рассказать ей все. К такому я был не готов.

— Ну, в смысле… ты хочешь знать обо мне больше? — спросила она, голос немного

дрогнул. Вероятно, она сомневалась, правильно ли сделала, что предложила мне

рассказать о себе, учитывая мое молчание.

— Конечно, хочу.

Она улыбнулась.

— Мою лучшую подругу зовут Винни.

Я смотрел на нее, ожидая продолжения. Немного приподнял брови, следя за тем,

куда заведет этот разговор, или что такого было, чем она непременно хотела поделиться.

— Она собака. — Кэтрин улыбнулась. — В прямом смысле собака.

Я усмехнулся.

— Я понял, что именно это ты имеешь в виду.

Она начала рассказывать о том, как проводит время в приюте для собак, как много

это для нее значит, о Винни и их встрече — они потянулись друг к другу, словно были

намагничены, когда собака впервые прибыла в приют. Кэтрин выразила сожаление по

поводу проживания в маленькой квартире и сказала, что если бы у нее было больше места

или хотя бы площадка во дворе для выгула, она бы уже давно забрала к себе Винни. Она

никогда не упоминала об этом ни в одном письме на протяжении шести месяцев нашей

переписки.

— Почему ты мне об этом не рассказывала?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Не то чтобы я пытаюсь таким образом заслужить уважение или что-то

такое.

— Твои родители позволяли тебе держать собаку?

Это был обычный вопрос из любопытства. Люди разговаривают о своих домашних

животных, как если бы они были членами их семей (почему бы и нет?), и неизбежно

обсуждение сводится к питомцах, которые были в детстве.

Но как только я задал этот вопрос, она изменилась в лице. Кэтрин нахмурила брови,

сжала губы и закрыла глаза на секунду, затем снова опустила голову мне на грудь.

— Мне жаль, — сказал я.

Боль, поднимающаяся из самых глубин ее души, боль, которую я уже видел в ту

ночь в отеле, — ее причина теперь перестала быть для меня тайной. Источником были ее

родители. Я пока не знал деталей, но понимал, что она не готова еще ими поделиться.

— Есть ли какая-то деталь, которую ты хочешь знать обо мне? — спросил я, пытаясь

вернуться к разговору о нас, к более приятной теме.

— Я знаю достаточно о тебе.

— Я имею в виду подробности моей жизни. Вещи, которые мы договорились не

скрывать друг от друга.

Она легонько пожала плечами.

— Нет.

— Тогда не вижу смысла прекращать наши встречи, — сказал я. — Они могут

длиться так долго, как мы того захотим.

Кэтрин кивнула.

Отлично. Возможность не открываться ей полностью прямо сейчас даст мне немного

времени проработать детали того, во что я буду постепенно посвящать ее.

Эгоистично? Возможно, в некоторой степени. Но это даст время и ей, чтобы

подготовиться к рассказу о своей жизни.

Она покачала головой и прижалась к моей груди. Я почувствовал ее теплое дыхание.

— С удовольствием, — произнесла она.

После нескольких минут молчания она спросила:

— Ты останешься со мной сегодня?

— Я планировал.

В этот момент я знал, что она станет моей погибелью, тем или иным образом.

Кэтрин повернулась лицом ко мне, упершись подбородком мне в грудь и поцеловав

меня в подбородок, спросила:

— Какой раз тебе понравился больше: первый или второй? — Она спрашивала меня

о нашем сексе.

— Я должен выбрать?

Кивнула.

Если бы это была не Кэтрин, мог бы предположить каверзность вопроса, возможно,

заданного с целью выяснить, как я больше люблю заниматься сексом: жестко и быстро

или нежно и медленно.

Правда в том, что мне нравилось и так, и так. Так я и ответил. К сказанному добавил:

— Но небольшое преимущество было у первого раза.

— Потому что он был первый?

— Нет. Из-за твоей реакции, когда я впервые вошел в тебя.

Она застыла на мгновение.

— О боже. Я даже не хочу знать, на что было похоже мое лицо в тот момент.

Я мог бы ответить на этот вопрос так, чтобы быстро закрыть эту тему. Отделавшись

милой фразой. Но вместо этого сказал то, что пришло в голову:

— Когда-нибудь я покажу тебе. — Я посмотрел вниз, чтобы увидеть, как поползут

вверх ее брови.

— Что? — спросила она. — Ты собираешься сделать фото или снять видео?

— Нет. Просто доверься мне. Я знаю, чем мы будем заниматься.

Она рассмеялась.

— Конечно, знаешь, с твоим-то опытом. У меня есть полная документация об этом,

кстати. Я сохранила все твои электронные письма.

Я рассудил, что наступило подходящее время посвятить ее в кое-какие детали,

которые собирался от нее скрыть.

— В основном там были просто истории, Кэтрин. Фикция. Я выдумал их сам.

Она отодвинулась и села, подтянув простыню к подбородку, прикрываясь. Ее глаза

сузились, и Кэтрин медленно покачала головой из стороны в сторону.

— Подонок. — Она дала мне шутливый подзатыльник. — Но я рада, что у тебя не

было такого количества женщин. Так сколько на самом деле?

— Количество не важно. И я не буду спрашивать тебя о количестве мужчин в твоей

жизни. Я хочу, чтобы ты сама мне об этом рассказала.

Она пожала плечами.

— Хорошо.

Я практически мог видеть, как любопытство переполняет ее. Мне это нравилось.

Потянулся к ее шее, и, вероятно, она подумала, что я собираюсь взять ее за

подбородок и поцеловать. Но я схватился за простыню и стянул ее.

— Скоро мы будем знать все друг о друге. — Я сказал это, обхватив снизу ее грудь,

не касаясь соска. Но он отреагировал, сжавшись в тугую горошинку. — Тебе не стоит это

прятать от меня, никогда.

Она улыбнулась, наклонилась и прижалась своими губами к моим. Этот поцелуй

был страстным, обещающим третий раунд секса.

— Не думаю, что ты покинул номер из-за того, что я спросила твое имя. — Я не

ответил. — Думаю, здесь есть что-то еще, — продолжила она.

— И что бы это могло быть?

Она мгновение смотрит на меня. Не уверен, но мне показалось, что она обдумывала,

что именно сказать или как выразиться.

Затем пожала плечами:

— Я пока не уверена. — Кэтрин прикусила нижнюю губу, как будто сильно

задумалась. Прядь волос упала ей на глаза.

Я протянул руку и молча заправил прядь ей за ухо.

— Могу я тебя спросить кое о чем? — задала она вопрос.

— Конечно.

— Почему в ту ночь в отеле ты сказал, что мне было бы лучше держаться от тебя

подальше?

Она впилась в меня пронзительным взглядом. Выглядело так, будто Кэтрин сможет

прочитать в моих глазах ответ, если будет смотреть достаточно пристально.

— Со мной у тебя может быть так же много боли, как и удовольствия, — ответил я.

Она улыбнулась, неправильно истолковав мои слова.

— Думаю, я могла бы терпеть эту боль иногда.

Я покачал головой и собирался уже объяснить ей, что она ошибалась, но как только

открыл рот, она прервала меня.

— Просто скажи мне, что ты имеешь в виду. У меня уже есть несколько идей на этот

счет.

Кэтрин нахмурилась.

— Например?

Она покачала головой.

— Не пытайся проделать это со мной. — Она ухмыльнулась. — Если не хочешь

рассказывать мне прямо сейчас, что ж, хорошо. Как бы ни было, но это не может быть так

уж плохо. Ты же здесь, правда?

Я кивнул.

— Просто давай не торопиться, — сказала она. — Посмотрим, что из этого выйдет.

Мы же достигли этого, так ведь?

Я сомневался в ее словах, но в любом случае был согласен.

Она отвернулась и встала, сказав, что сейчас вернется.

— Я хочу узнать тебя, правда. — Кэтрин посмотрела на меня серьезно, затем

продолжила: — Просто пообещай, что узнаю тебя прежде, чем все зайдет слишком

далеко.

Я кивнул:

— Обещаю.

Я сидел и смотрел, как она уходит в коридор, думал о ее прошлом, настоящем и

будущем, — нашем будущем, если таковому суждено было случиться.

Не пройдет много времени, прежде чем я скажу ей, что владею книжным магазином.

Конечно, это была уловка. Единственное, что я был готов открыть ей. В конце

концов, я обещал быть откровенным с ней. Так лучше раньше, чем позже.

В ближайшем будущем, наверное, она не сможет раскрыть мой блеф и узнать, что я

веду совершенно другой образ жизни. Не узнает, что я прожил в Соединенных Штатах

всего десять лет, с какой целью я приехал сюда и что задумал.

Все будет так, как должно быть — она не будет знать, кем или чем я на самом деле

являюсь.

Шпион? Агент? Оперативник? Наемник? Ассасин?

Иногда я и сам толком не знал.

Document Outline

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16