Лишь одна музыка

6.6

Пока мы идем по узким переходам и маленьким мостикам к палаццо Традонико, я слышу странные удары и звуки отскоков — оказывается, это местные дети играют в мяч. Палаццо выходит к воде, а его водные ворота открываются в очень маленький канал. Парадный фасад, серый и облупившийся, смотрит на маленькую, неправильной формы площадь, кампьелло Традонико. Она вне всех туристических маршрутов и тем самым служит прекрасной площадкой для игры в нечто типа футбола-сквошa. На колья ограды по уровню второго этажа насажено немало черно-белых мячей. Там они и остаются, ежедневно сдуваясь, никогда не сдуваясь до конца, очерчивая и украшая палаццо, как ананасы, или химеры, или другие, более традиционные архитектурные наросты.

Я нажимаю дверной звонок. Женский голос что-то говорит по-итальянски, на что я отвечаю «Синьор Холм, куартетто „Маджоре“», и это вызывает приветственный щелчок. Широко открыв дверь, мы оказываемся в огромном, темном, пустынном каменном вестибюле с лестницей, ведущей наверх вдоль одной из стен. Свет не зажигается, и мы в потемках карабкаемся наверх на второй этаж, где открывается дверь, когда мы оказываемся возле нее.

Девушка-подросток, дочь графа Традонико, приветствует нас, представляется Терезой и говорит нам, что остальные члены квартета собрались в музыкальной комнате. Она провожает нас туда, улыбается и исчезает.

Блестящий, потрескавшийся охристо-черный пол главного зала идет насквозь от входа до задней стены, залитый светом с обеих сторон. После невзрачного, обшарпанного фасада и угрюмого входа я ничего подобного не ожидал.

Мы проходим через комнаты, каждая следующая удивительнее предыдущей. Они наполнены разнообразной красотой из смеси веков: золоченые диваны с парчовыми спинками; бархатные стулья; двери, расписанные верблюдами и леопардами; огромный стол зеленого мрамора с богато украшенными ножками, не ведающий о существовании прямых линий; стеклянный подсвечник со всплесками крыльев и цветов; часы, поддерживаемые медведями; дикая смесь китайских ваз, статуэток, вглядывающихся в нас и манящих куда-то из каждой ниши; картины — от семейных портретов до маленьких карандашных набросков, от белокожих мадонн до окровавленных Юдифи с Олоферном, смотрящих со стены над обеденным столом.

Билли появляется из внутренней комнаты и тепло нас приветствует.

— Все хорошо?

— Да, — отвечаю я.

— Ты уверен?

— Да, конечно, — говорю я.

— Мы тут за хозяев, — бормочет Билли.

— Это поразительно! — говорит Джулия.

— Мы на третьем этаже, который у миссис Вессен, но концерт будет на этом. Тут даже есть внутренний сад, — говорит он, указывая на маленький воздушный мост, перекинутый через канал. — Это меньше, чем мой сад в Лейтонстоуне, но Пирс говорит, что по венецианским меркам это просто поле для гольфа.

Лицо Джулии освещается мыслью о побеге от всего этого великолепия в сад.

— Давайте быстро посмотрим, — предлагает она. — Или остальные ждут Майкла? Ничего, если я пойду одна?

— О, — говорит Билли, — это займет всего минуту. Пошли вместе.

Мы переходим по мостику и оказываемся в освежающе простом мире, в пристанище плюща, олеандра и кипариса, деревьев с мелкими листьями и благоухающими белыми цветами. Несколько листьев плавает в мелкой каменной поилке для птиц. Скучающий потрепанный лев загорает перед фонтаном, положив передние лапы на щит.

На маленьком канале нет движения. Тишина нарушается только короткой птичьей песней и далеким церковным колоколом; даже стук мяча не слышен. Я растираю лавровый лист, и Джулия нюхает его из моей ладони.

— Ну, — говорит Эллен, неожиданно и бесшумно появившись за нами. — Это все очень мило, но, наверное, нам надо порепетировать. — Она не обращается ни к кому из нас конкретно. Когда мы проходим над каналом, она бросает в него несколько листиков.

В музыкальной комнате есть и фортепиано, и клавесин.

— Знаешь что, Джулия? Мы должны сыграть того Вивальди здесь, — предлагаю я. — Гораздо больше подходит на...

— Нет, — быстро и резко говорит Джулия, на секунду поднимая глаза вверх.

Я следую ее взгляду и вижу огромную массу серо-золотых сплетений маленьких ножек, ручек и попок, выступающих из потолка.

— Ну, может, наконец начнем? — не удосужившись нас поприветствовать, холодно говорит Пирс, который нас тут ждал.

— Прошу у всех прощения, — говорит Джулия. — Я зашла просто поздороваться, и я приду на концерт, но сейчас я должна идти.

— Но, Джулия... — протестую я.

— Мне надо кое-что купить, — говорит она. — Ключи у меня есть.

— А ланч?

— Тебе лучше с друзьями. Ты проводишь с ними слишком мало времени. Я тут поброжу, и мы встретимся в шесть в квартире. В шесть — нормально?

— Ну да, но...

— Тогда до шести. Пока.

— Мы закончим через час-два, — говорю я. — Ты не хочешь просто посидеть в саду и почитать?

Но Джулия, к моей досаде, отвернулась. Я встаю, беспокоясь, что она может споткнуться на неосвещенной лестнице, и догоняю ее у двери.

— Майкл, возвращайся.

— Я тебя провожу донизу.

— Не надо.

— Да что случилось?

— Ничего.

Мы у подножия лестницы, и тут слишком темно, чтобы говорить.

— Ты найдешь дорогу обратно? — беспокойно говорю я, держа входную дверь открытой.

Но Джулия, быстро кивнув, переходит кампьелло, не обращая внимания на присутствие и передвижения удивленных молодых футболистов.