Лишь одна музыка

6.8

Мы с Джулией ужинаем при свечах в квартире. Она приготовила, а я накрыл на стол. Рассказав ей о Пирсовом выплеске, спрашиваю, почему она была в таком странном настроении в палаццо.

— Из-за Эллен?

— Мне слишком сложно.

— Прости.

— Я имею в виду, это действительно красиво, Майкл, но я не могу читать по губам при свечах. Что это было про луну?

— Про луну?

— Ох, не важно. Кстати, лампочка на автоответчике мигает, так что кто-то оставил сообщение. Интересно, оно от Дженни?

— Может быть, из Скьявони.

— Да, действительно.

— В таком случае оно будет по-итальянски. Как нам с этим справиться? — спрашиваю я.

— Если ты его послушаешь после ужина и просто запишешь, как оно звучит, я попробую его разобрать.

Я поднимаюсь зажечь свет.

— Вот... но тебе на самом деле сложно? Я имею в виду — просто быть здесь?

— Я рада, что я здесь с тобой.

— Ну, в смысле, быть далеко от... от Лондона?

— Я скучаю по ним, — говорит Джулия. — Так было бы и в Вене. Но не только это. Сегодня я сняла деньги из банкомата по кредитной карточке и подумала, что в истории операций будет написано: это произошло в Венеции. Я не привыкла о таком думать. Это какие-то ужасные ухищрения.

Она замолкает.

— А Джеймс...

— Догадывается?

— Не то. Он спал с кем-нибудь еще?

Джулия размышляет, как ответить, а может, отвечать ли вообще. Кажется ли ей это грубым? Но я не хотел говорить о верности.

— Насколько я знаю, только однажды, — наконец говорит она. — Несколько лет назад. И когда мы, казалось, были наиболее близки. Но это случилось по-другому. Он был в поездке, одинок, и это была только одна ночь. Я не думаю, что теперь он будет спать с кем-то еще.

— А как ты об этом узнала?

— Никак. Он сам мне сказал. Тогда мне это показалось странным. Я и сейчас так думаю... Но его проступок меня не извиняет. У меня намного хуже, потому что я люблю тебя; как я могу ему об этом сказать? Когда я начинаю думать об этих вещах, у меня кружится голова. Весь день у меня какой-то звон в ушах... Я купила тебе подарок на день рождения. Запоздалый, я знаю.

— Правда? Покажи.

— Ты его скоро получишь. Я должна с ним кое-что сделать, прежде чем тебе отдать.

Я наполняю бокалы.

— Не совсем честно, что ты можешь резко менять тему разговора, а я не могу, — говорю я.

— Небольшая компенсация, — говорит Джулия. — Я была серой мышкой, как ты, наверное, помнишь, но невозможно быть серой мышкой, когда ты глухая. Теперь, если я чего-то не понимаю или не хочу чего-то понимать, я меняю тему разговора, и все должны этому следовать.

— Ты никогда не была серой мышкой.

— Разве?.. Знаешь, пожалуй, надо бы отправить факс Джеймсу отсюда. У Дженни есть факс, я с ней встречаюсь завтра на ланче.

— Почему бы тебе просто не сказать ему, что ты в Венеции? Особенно если он может это выяснить.

— Да, ты прав, почему бы и нет?

— Конечно, если Мария с ним говорила и сказала ему, что ты с ней...

— Я думаю, меня по-настоящему расстроили херувимы на потолке в комнате, где вы репетируете, — говорит Джулия.

— Ты про что?

— Уже прошло больше недели, — говорит она.

— Но у него же там бабушка, которая все для него делает, — говорю я.

— Да. Я уверена, он совсем не скучает по мне. Я этого не выношу. Мой бедный ребенок.

Меня охватывает внезапная неприязнь к этому бедному ребенку. Как я могу с ним состязаться? Как я могу даже думать о том, чтоб их разделить?